Текст книги "Дожить до премьеры"

Николай Рудковский
Дожить до премьеры
Комедия в двух актах

Действующие лица

Вера

Лёша

Катя

Инструктор

Женщина

Первый акт

Однажды партизанке Вере приснилось, что она бабочка: она весело порхала, была счастлива и не знала, что она – партизанка. А проснувшись внезапно, даже удивилась, что она – Вера. И не знала уже: ей ли снилось, что она – бабочка, или бабочке снится, что она – партизанка.

Сцена 1

Мартовская ночь, тёплая постель.

Вера. Тише. Не храпи. Тише. Повернись на другой бок.

Лёша. Ой.

Вера. Тсссс. Немцы услышат, придут.

Лёша. О-о-ой.

Вера. Не «ой», а не храпи так громко. Всех фашистов разбудил.

Лёша. Да спят твои фашисты.

Вера. Не спят.

Лёша. Спят, дрыхнут, сопят. Крепко. Они устали за день партизан искать, убивать и спят, короче, как убитые.

Вера. Нет. Они рядом.

Лёша. Ё! Ё! Ё! Ё! Ё! Далеко они. Устали целый день с овчарками бегать.

Вера. Что ты несёшь?

Лёша. Ты в сапогах по лесам и болотам побегай. За овчарками. Знаешь, как ноги за день устают?

Вера. Лёша…

Лёша. И расстреливать в день по десять человек – глаза и руки отнимаются. Вот они и спят без задних ног.

Вера. Дурачок.

Лёша. А утром. Два дома утром сожгли. Сколько им пришлось трудиться: сена натаскать, керосином облить, углы подпалить. Канистры с керосином такие тяжелые. Ё! Ё! Ё! Перетаскивать их туда-сюда. Тяжесть такая. А сейчас март, кругом грязь, скользко…

Вера. Началось!

Лёша. А потом дым-гарь нюхать. Вонь! Убирать, расчищать всё. Ё! Ё! Протоколировать, документировать без выходных и премиальных, как мне спать хочется…

Вера. Какой цинизм. Перевернись на другой бок и спи.

Лёша. Ах, цинизм! Фашистам хорошо. Они спят сладко. А ты меня разбудила. Сколько времени?

Вера. Нечего храпеть.

Лёша. Нечего сказки о войне придумывать.

Вера. Всё. Спи.

Лёша. Ё! Ё! Ё! Три часа ночи.

Вера. Надоел.

Лёша. А как ты мне надоела.

Вера. Всё. Отбой.

Лёша. Лучше бы нацисты пришли и тебя в гестапо забрали. Научили бы тебя в застенках хорошему воспитанию…

Вера. Не бурчи. Один глазик закрывай, второй закрывай… И не храпеть.

Сцена 2

Туманный день. Еще туманнее в кафе от дыма сигарет.

Вера. Сигарета еще одна найдется?

Катя. Да, бери… Ой, в солярии новые лампы поставили, ягодицы сгорели и чешутся.

Вера. Как вчера всё с домашними прошло?

Катя. Пока никак.

Вера. Кать, сколько можно тянуть?

Катя. Сколько, сколько… Я не смогла. У тебя хоть муж молодой, богатый и веселый. Посмеется и простит. А у меня родители старые, и с юмором у них, как в нашем театре с зарплатой.

Вера. Ай, у тебя всегда отговорки. Две недели репетируется эта военная пьеса, а ты еще ничего не придумала, чтобы хотя бы дома оправдать свой образ.

Катя. Ну почему же? Вот вчера я типа в танке горела.

Вера. Это в солярии?

Катя. Да. Сейчас в колготках так неудобно: еще больше чешется.

Вера. А как партизанка оказалась одна в танке?

Катя. Ну… Ну… Да не одна! Попросила подвезти.

Вера. Кого?

Катя. Немцев. Они как раз за город ехали. Прокатились пару километров, я и подорвала всех. Еле живая осталась.

Вера. Какая чушь. Ты так несерьезна, как и мой Лёша.

Катя. Но попа моя болит серьезно.

Вера. Не болит, а только чешется.

Катя. Ага! Только! Еще как чешется! Кремик бы сейчас…

Вера. Боль душевную придумать надо, обыграть. Я каждую ночь мужа бужу, проверяю его и себя, что делать, если фашисты нас обнаружат…

Катя. А Лёша не убьёт тебя раньше?

Вера. Нет, привыкает…

Катя. Ага, к твоим облавам.

Вера. Да, надо переходить к более активным действиям.

Катя. Надо… Вера, хочешь, я на нарах спать буду, как в камере одиночке?

Вера. Хочу. Но этого мало.

Катя. Не в одиночке?

Вера. Да. Надо чужую реакцию изучать. Ты будешь с родителями в одной комнате спать на полу.

Катя. Почему на полу?

Вера. Нары ты будешь до премьеры делать.

Катя. А в моей комнате что будет?

Вера. В ней будет прятаться еврейская семья. Ты дверь забьешь и шкафом задвинешь. И чтобы из окна никакого света.

Катя. Что же я родителям скажу?

Вера. Правду. Нашу. Реакция будет странная, возможно, бурная, но ты должна убедить их. Ты актриса партизанка. И наблюдай за их реакцией…

Катя. Ага, по Станиславскому. Ой, мамочки-и…

Вера. Да! Это тебе не одним местом краснеть, здесь талант нужен.

Катя. Как же я с ними в одной комнате?

Вера. Ничего, подвинутся. В детстве так ты любила к родителям в постель залезть?

Катя. Так это в детстве. Ночью страшно было.

Вера. А на войне не страшно?

Катя. Ещё не знаю. Хоть бы психбригаду на меня не вызвали.

Вера. О, точно! Телефон обруби! Как будто бомбёжка была. И я дома телефон отключу. Только мобильные себе оставим.

Катя. Да, в армии связистки нужны… А что у тебя сегодня по плану?

Вера. Проверим в фитнес-клубе фонограмму из спектакля.

Катя. Не порти людям фигуры.

Вера. Этим не испорчу. Еще быстрее калории сбрасывать будут.

Катя. И зачем наш Иваныч спектакль про войну ставит? Нет, чтобы комедии про любовь или мелодрамы про… про…

Вера.…любовь.

Катя. Ага. А то пьесы про войну меня так выматывают. Так выматывают меня… Ещё по соку, и на фронт?

Вера. Давай. Пол-литра за победу.

Сцена 3

Пустой тренажерный зал, грустный инструктор по фитнесу слушает романс.

Вера. У вас сегодня аншлаг.

Инструктор. Да, блин. Спасибо, что зашли на огонек. А то я думал, все меня забыли, не любят…

Вера. Я не за любовью сюда хожу.

Инструктор. Вот так всегда. Я с любовью, блин, улучшаю ваши тела для любви, а любят вас другие.

Вера. Не угадали. У меня другие цели. Можно поставить этот диск, пока я буду на беговой дорожке?

Инструктор. Пожалуйста! Что за группа?

Вера. Собачий лай.

Инструктор. Блин, рэп, что ли?

Вера. Настоящий лай. Немецких овчарок.

Инструктор. Действительно, гавкают, блин.

Вера. Я побежала.

Инструктор. Не перестарайтесь. За пульсом смотрите, а то собаки вас загонят.

Вера. Хо-о-оро-о-ошо-оо.

Инструктор. И за дыханием следите.

Вера. О-о-отва-а-а-ли-и-те…

Инструктор. Я в детстве хотел иметь собаку. Хорошо вёл себя, убирал за собой. А папаша-придурок купил мне морскую свинку, блин. Да, она мохнатая, как щенок, но не щенок, блин. Я думал, она в натуре морская, взял ее в ванную с собой плавать вместе. Она лапками сучила, скользила по плитке и – бултых. Прошло время. В школе я снова попросил собаку. Даже учился всю четверть на четыре и пять, блин. А мне купили двух попсовых хомячков и двух попугайчиков – такие, блин, панкуши с хохолками-ирокезами!

Вера. Не-е-е вы-ы-жи-и-или-и?

Инструктор. Да, блин. Погибли смертью храбрых. Подробности нужны?

Вера. Не-е-е-т.

Инструктор. На кой черт мне четыре маленьких уродца, когда мне нужна одна нормальная собака? Я обиделся на взрослых и придумал, что я сам собака. Злой кобель. Я стал заниматься спортом, чтобы в будущем давить всех этих волнистых, пушистых, неформальных ублюдков, блин.

Вера. Пти-и-иче-е-ек?

Инструктор. Нет, всяких отбросов. Я думал пойти в милицию, ОМОН, а меня не взяли, блин. Поступил в институт физической культуры.

Вера. Вы-ы расстро-о-е-е-е-ены-ы?

Инструктор. Вот еще, блин! У меня теперь хобби. Я подрабатываю на дому.

Вера. Ке-е-е-ем?

Инструктор. Теперь все эти мелкие и слабые пернатые грызуны с хохолками ко мне сами приходят за сильными чувствами. И еще платят мне.

Вера. Ой, больше не могу бежать… Ой… Не поняла вас, за что платят?

Инструктор. За сильные чувства, понимаешь?

Вера. Нет.

Инструктор. За мучения, блин.

Вера. Вы… садо-мазо?

Инструктор. Нет! Да что вы! Нет. Только садо. Давлю, бью, унижаю, пытаю…

Вера. Пытаете?!

Инструктор. Да, пытаю. А что?

Вера. Ничего. То есть это здорово. Даже очень здорово. Здоровее не бывает.

Инструктор. У вас глаза засверкали, блин.

Вера. Да-да. Может быть. Идея одна появилась.

Инструктор. Если что, могу помочь.

Вера. А у вас фантазия хорошо работает?

Инструктор. Ну да, блин. А что?

Вера. Фашистом уже были?

Инструктор. Нет… Но пора.

Вера. Замечательно. А что, если я с подругой приду?

Инструктор. Блин. Ну… ладно. Чем больше, тем лучше.

Вера. Телефон запишите свой.

Инструктор. Да, да.

Вера. А почему вы сейчас не заведете собаку?

Инструктор. Чтобы ничего не забыть. Вот номер моего телефона. Приходите, не пожалеете. Мы с вами… Мы с вами… брызнем страстью, как майонезом… мимо бутерброда.

Вера. Ого, блин.

Сцена 4

Темная комната. Даже чересчур.

Вера. Уже пришел? Переодевайся и помоги мне.

Лёша. Что за сумраки? Тебе дали роль вампирши?

Вера. Нет, я делаю затемнение на случай авианалета.

Лёша. Ага, в небе ночные ведьмы.

Вера. Ты правильно мыслишь.

Лёша. И за тебя я сильно волнуюсь к тому же.

Вера. Не надо.

Лёша. По-моему, ты переигрываешь.

Вера. Я еще не начала даже играть. А еще в ЖЭСе сказали, что воду с электричеством будут периодически отключать с 9 вечера до 8 утра.

Лёша. Хорошо ты это придумала: в темноте не мыться.

Вера. И перебои с телефонной линией.

Лёша. Еще лучше. А на ужин что?

Вера. Картошка в мундирах.

Лёша. Чего?

Вера. Того. В наше время это роскошь.

Лёша. Знаешь, Вера, я и так терплю твои партизанские выходки, но если ты еще и кормить меня не будешь…

Вера. Кормить не буду? А чем картошка тебе не угодила? В мундирах!

Лёша. Разве я так мало зарабатываю, чтобы пальцы твоими мундирами пачкать?

Вера. Не гневи Бога.

Лёша. Да что это такое?! Ты пастор или партизанка?

Вера. Партизанка, верующая партизанка.

Лёша. Верующая Вера…

Вера. Вера, верующая в то, что, если люди выжили тогда, то и сейчас могут печеную картошку с удовольствием есть. Только не могу я пока понять, как они выжили? Вот в чем дело.

Лёша. Я тоже не могу. Может, тогда успокоимся и в кафе пойдем?

Вера. Ни за что. Я лучше блокадный Ленинград здесь устрою, чем предам свои идеи.

Лёша. Чушь всё это! Ты не такая великая драматическая актриса и тебе не платят такие гонорары, чтобы ты так всё это переживала, ставила эксперименты на себе, на мне…

Вера. Да, я не великая. Но мне это надо познать уже даже не как актрисе. Мне это интересно как человеку, современному человеку, женщине, гражданке, на чьей родине была война. Пойми меня.

Лёша. Я жрать хочу! В мире кризис, я кручусь, как немецкая овчарка на работе, доходы падают, не могу поехать в отпуск, потому что везде свиной грипп. Вот что интересно современному человеку: как выжить сейчас?! Сейчас! Сейчас! И пожрать бы.

Вера. Вот! Вот. Давай вместе выживать. Вместе. Выживать.

Лёша. Ё! Ё! Ё! Ё! Ё! Ё! Ё!

Вера. Хочешь, я тебе картошку от мундиров почищу?

Лёша. Я сам. Вспомню детство. Трудное детство.

Вера. Потерпи немножко. Через месяц премьера.

Лёша. Через месяц? Ё! Ё! Ё! Пора открывать второй фронт.

Сцена 5

Вывеска «Золото. Ломбард. Ремонт часов» и так далее. Женщина с сумками, пакетами, телефонами и тому подобное.

Женщина. Золото? Серебро? Медали?

Вера. Что-что?

Женщина. Что сдавать несешь?

Вера. Я?

Женщина. Нет! Пушкина жена! Что у тебя?

Вера. Запонки мужа.

Женщина. Золотые?

Вера. Платиновые.

Женщина. Дожилась. Покажи, что за цацки такие?

Вера. Вот. От Армани.

Женщина. Покойного. А ничего так. Красиво.

Вера. Нравится?

Женщина. Нравится – не нравится, сколько хочешь, красавица?

Вера. Пять буханок хлеба.

Женщина. Ты что?!

Вера. Четыре. Не меньше…

Женщина. Буханок хлеба?

Вера. Да.

Женщина. А где я тебе их возьму? Четыре буханки!

Вера. Женщина, пожалуйста. Хорошие ведь запонки. Я только четыре хлеба прошу…

Женщина. Какого хлеба? Какого такого, на фиг, хлеба?

Вера. Любого. Поменяйте, прошу вас. Это же Армани…

Женщина. Да нет у меня хлеба! Деньги бери.

Вера. Нет хлеба? Как нет хлеба? Нам есть нечего.

Женщина. Да что это сегодня такое?

Вера. Пожалуйста, Женщина. Я вам руки целовать буду. Муж голодает. Он очень слабый уже.

Женщина. Не надо мне руки целовать! Деньги брать будешь?

Вера. Не буду. Не нужны мне деньги. Ну хоть три буханки?

Женщина. Мать моя женщина!

Вера. Я хлеба хочу!

Женщина. Нету! Нет у меня хлеба!

Вера. Хорошо! По буханке за запонку!

Женщина. Два хлеба за запонки?

Вера. Да, или я к другим обращусь.

Женщина. Стоять! Так. Так. Подожди! Так! Что делаем? Что делаем? Что мы сейчас сделаем… Люди добрые! Что же это делается! Спокойно, спокойно, спокойно. Это я сама с собой. С собой. Сейчас что-нибудь придумаем. Тебе хлеб нужен?

Вера. Да, очень!

Женщина. Я сейчас принесу.

Вера. Спасибо, спасибо вам!

Женщина. Через десять-пятнадцать минут.

Вера. Спасибо, спасительница моя.

Женщина. Да тише ты! Только никуда не уходи и запонки никому не показывай. Хорошо?

Вера. Только быстрее.

Женщина. Хорошо!!! Спрячь! Спокойно, спокойно. Спрячь запонки! О-о-о-о-о.

Вера. Я готова.

Женщина. Та-а-ак. Та-а-ак. Если кто спросит, чего здесь делаете…

Вера. Ничего.

Женщина. Я те дам ничего! Скажи: сестру жду, в кино собрались.

Вера. Да. Поняла.

Женщина. Если спросят, почему здесь ждете…

Вера. Потому что…

Женщина. Потому что здесь людей мало, места много.

Вера. Удобно встречаться.

Женщина. Да. Всё ясно?

Вера. Ясно. Хлеб несите.

Женщина. Белый? Черный?

Вера. Всё равно.

Женщина. Значит, белый.

Вера. Лучше черный.

Женщина. Хорошо. Будет один белый, один черный.

Вера. Можно ситный.

Женщина. Ой, я в хлебе не очень. Я его не ем, я на диете.

Вера. Тогда ржаной. Да, любой! Любой! Лишь бы хлеб был. Вкусный, мягкий, свежий хлеб. Был. Хлеб…

Сцена 6

Женская гримуборная. По трансляции периодически раздается фонограмма спектакля про войну. Актрисы-партизанки заняты важным делом.

Катя. А мы не взлетим?

Вера. Не дрейфь. Бутылку крепче держи. Ты переселилась уже в комнату родителей?

Катя. Да! К нам родственники с Польши приехали…

Вера. Это не то.

Катя. Считай, что это беженцы, польские евреи укрываются.

Вера. Всё это поддавки.

Катя. Но телефонный провод отрубила. Незаметно. Хряк ножиком по проводам…

Вера. Бутылку держи!!!

Катя. Вер, Вер, это не опасно?

Вера. Пока не опасно. И чему тут быть опасно? Обычный бензин и машинное масло.

Катя. А в рецепте ты уверена?

Вера. Как в Интернете прочла, так и делаю.

Катя. Ой, не нравится мне этот коктейль Молотова. Не нравится…

В фонограмме звучат взрывы.

Вера. О, наши в атаку пошли. Сегодня наш режиссер в эйфории.

Катя. Наш Иваныч забыл снять штаны на ночь.

Вера. Главное, чтобы не забыл, что через четыре недели премьера, а мы уже три часа начало спектакля репетируем. Армия в атаку уже десятый раз идет, а мы, партизанки, как дуры в гримерках сидим.

Катя. Зато взрывчатку успели сделать.

Вера. Да. Всё, закрываем. Закручиваем.

Катя. И что?

Вера. Всё прекрасно. Зажигалкой «чих» и – бабах!

В фонограмме звучат крики «Ура!».

Катя. Кого?

Вера. Найдем кого. Скоро у нас будет важное партийное задание.

Катя. А мы разве сможем?

Вера. Сможем.

Катя. Ужа-а-а-асно…

Вера. Это ты – ужасная партизанка, Катя. Иди сегодня к нашему гениальному Иванычу, сядь элегантно на диванчик для распределения ролей и попроси у него новую роль.

Катя. Какую?

Вера. Эсэсовку.

В фонограмме звучит немецкий марш.

Катя. Ты гонишь.

Вера. Нет! Из тебя классная эсэсовка получится. Загорелая такая вся. С балтийского пляжа в штаб приехала.

Катя. Перестань.

Вера. Данцигский маникюр, потсдамский педикюр…

Катя. Не хочу эсэсовку!

Вера. Да посмотри на себя! Иваныч – старенький, из зала не видит твои наращенные ногти.

Катя. Я перед премьерой лак сниму.

Вера. А до премьеры? Где ты видела партизанку с сиреневым лаком? Откуда этот сиреневый цвет?

Катя. Сейчас так модненько.

Вера. Эсэсовка!

Катя. Может, бордовый попробовать?

Вера. Куда тут бордовый? Я понимаю еще ярко-красный…

Катя. Есть?

Вера. Да. Нет! Что ты? Я в Красный крест всё отдала. Всё. Эсэсовка!

Катя. Сама такое слово.

Вера. Посмотри на мои ногти. Во! Нормальные подпольные ногти. Ну как? А?! Не то что твои!

Катя. Так что мне? Четыре недели без маникюра ходить?

Вера. Да!

Катя. Как ты жестока.

Вера. Нет, пожалуйста, можешь попросить тогда роль какой-нибудь коллаборационистки.

Катя. Вот еще!

Вера. За баночку сиреневого лака будешь обслуживать немецких офицеров…

Катя. Не-е-ет…

Вера.…родину продавать…

Катя. Нет, нет и еще раз нет!

Вера. Или партизанку-предательницу. Классическую такую. Воевала, воевала, а потом струсила…

Катя. Нет! Я люблю роли на преодоление! Я должна это сыграть. Должна. Я пойду до конца. На любые жертвы ради искусства.

Звучат частичные выстрелы.

Вера. Молодец, клянись! Повторяй за мной: Я, Катя…

Катя. Я, Катя…

Вера. Вступая в ряды актрис, играющих партизанок…

Катя. Вступая в ряды актрис, играющих партизанок…

Вера. Торжественно клянусь, что я до премьеры…

Катя. Торжественно клянусь, что я до премьеры…

Вера. Не буду посещать солярий…

Катя. Не буду посещать солярий…

Вера. Фитнес-клуб…

Катя. Фитнес-клуб…

Вера. Кафе, рестораны, ночные клубы…

Катя. Ой, как эта война некстати, кафе, рестораны, ночные клубы…

Вера. Парикмахерскую…

Катя. Парикмахерскую?

Вера. Да! Парикмахерскую!

Катя. И парикмахерскую…

Вера. Салон красоты.

Катя. О-о-о-о-о-о, салон красоты!

Вера. Если я нарушу обещание, пусть мои товарищи презирают меня…

Катя. Если я нарушу обещание, пусть мои товарищи презирают меня…

Вера. И никогда не будут со мной общаться, потому что я буду…

Катя. И никогда не будут со мной общаться, потому что я буду…

Вера. Самой последней свиньей.

Катя. Самой последней… А голову мыть можно?

Вера. Хозяйственным мылом.

Катя. Фашисты! Сволочи! Ненавижу!!!

Рыдания Кати заглушает фонограмма налета немецкой авиации.

Сцена 7

Мартовский вечер. Кухонный стол.

Лёша. Скоро ужин?

Вера. Сейчас.

Лёша. Ё! Ё! Ё! Исходящие отключили. Когда я успел столько наговорить? Гады. Пятнадцать звонков сделал, и уже отключили. Что за ерунда такая? Только утром бросил деньгу, операторы всё сожрали… Когда ужинать будем?

Вера. Сейчас.

Лёша. Нет, неужели я столько говорю? Козлы. Как завтра успеть заплатить? Так не вовремя всё это. Придется раньше вставать. Из-за каких-то сотовых операторов просыпаться на полчаса раньше, чтобы успеть всё сделать! Крыша едет. Где эта функция «Будильник»? Так. Какое число завтра? 1 апреля. Хорошо день дурака завтра пройдет: одним дуракам заплатить, двум дуракам позвонить, с четырьмя встретиться и трех дураков директор сказал уволить. Он-то сказал мне, а решать должен я. Умник. Ё! Ё! Ё! Готово у тебя?

Вера. Сейчас, сейчас.

Лёша. Что за жизнь? Не жизнь, а сокращение штата. А зубы на меня точить будут, а не на директора. А еще всем зарплату снизят на десять процентов. Представляю, что тогда начнется. В отпуск бы от этого кризиса уехать. Ага. Уедешь тут. Как уедешь, так уже не вернешься. Или уволят, или что-нибудь сократят тебе. Может, хоть на выходные куда рванем? Ах, да. У тебя же премьера скоро. Будем работать. Работать. Работать. Получать меньше, сокращаться и так до пенсии. Когда ужин?

Вера. Сейчас, сейчас.

Лёша. А что сейчас тут нового в мире? Сомалийские пираты захватили нефтяной танкер. Прекрасно! Молодцы ребята. Правильно. У нас бензин дорожает, а они целый танкер увели. Средь бела дня, средь океана. Мне бы пару баррелей подарили. Ё! Ё! Ё! И действительно, почему люди не летают, как птицы? Сейчас бы вечерком слетал бы в Ирак или Венесуэлу со своей канистрой за дешевым бензином. Хотя зачем мне тогда бензин нужен? На атолл бы какой коралловый залететь, маракуйю сорвать и съесть, в песочек зарыться золотой и теплый такой. Или вот лучше в Милан за новым костюмом, галстуками, рубашечками. И тебе бы тряпочек новых привез. Нижнее белье, платье от Кавалли, сумку Тодс… Только на обратном пути руками махать не удобно будет. С новыми фирменными шмоточками твоими… Так что там с ужином?

Вера. Сейчас, сейчас.

Лёша. Или в Париж за вином слетать хорошо бы было… Летишь, вино потягиваешь, пармезаном закусываешь, сигару покуриваешь. Только евро нужны. Что я деньги всё считаю? Вот. В Эфиопии снова засуха. Голодают. Скоро ты?

Вера. Сейчас, сейчас.

Лёша. Вообще очень хорошо, что люди не летают, как птицы, а то бы эта чернота местная африканская, как саранча, налетела бы и к нам, и в Европу. Такая жопа. Ой, извини. Ты не любишь, когда я ругаюсь. Короче, кругом ягодицы. Большие такие спелые ягодицы. Выйдешь из подъезда, и вот она, розовая сплошная ягодица светит тебе, как солнце. А может, солнце и есть жо… жё…жёлтая ягодица? Горячая такая, жаркая вся. И мы вокруг нее вертимся, вертимся. И у ягодицы семечки крупные, прожаренные… Где ужин уже?

Вера. Вот.

Лёша. Не понял.

Вера. Что не понял?

Лёша. Кес ке сэ, мадам? Шо цэ? Что это?

Вера. Хлеб. Тебе взрослая рабочая порция. Сто двадцать граммов. Мне хватит семьдесят пять. Приятного аппетита.

Долгая пауза. Вера ест хлеб. Леша смотрит. Потом тоже начинает есть хлеб. Медленно съедают всё до последней крошки.

Лёша. Спасибо. Было очень вкусно.

Вера. Ты злишься на меня?

Лёша. Нет. «Злиться» от слова «зло». А я люблю тебя. Поэтому страдаю. И жду, жду, жду, когда уже состоится твоя премьера.