Текст книги "Москвич из Алатыря"

Николай Шмагин
Москвич из Алатыря

От автора

В детстве меня дразнили Кокой, так назвала меня бабуля, чтобы не упоминать имя моего отца, Николая, которого она сразу невзлюбила. Пацаны на разные лады склоняли мою кличку, например: Кока, из п…. тока. Из-за чего у меня с ними возникали стычки и потасовки.

Позже я стал крёстным у своего младшего брата, Володи, и стал носить прозвище уже на законных основаниях. Мне же хотелось быть Иваном, как мой любимый дед, Иван Яковлевич Маресьев.

Бегая по саду и размахивая палкой вместо сабли, я представлял себя конармейцем, в папахе на голове и бурке на плечах, на коне с саблей, как Чапаев, или мой дед, портрет которого висел над комодом у нас в комнате.

На нём бравый дед с усами и орденом красного знамени на груди строго смотрел на внука. После его смерти бабуля иногда забывалась, и называла меня Ванечкой, хотя бы так упоминая его, словно наяву. Она не могла жить без него, и всё просила бога, стоя на коленях в красном углу, перед иконами с зажжённой лампадкой: Господи, забери меня к себе, я к нему хочу, к Ивану Яковлевичу, не могу жить без него, не хочу.

Спустя девять лет её просьба осуществилась. Она была младше мужа на двадцать лет, и скончалась в возрасте шестидесяти шести лет.

Я же никак не мог быть Иваном, поскольку носил имя своего отца. И только спустя долгие годы позволил себе всё же называться Ванькой, Иваном, но уже в своих рассказах и повестях о детстве и юности, в которых мои дорогие дед с бабулей были одними из главных героев. Мы снова были все вместе, пусть и на страницах книги.

Оказывается, всё возможно в этом подлунном мире, стоит только очень-очень захотеть.

Часть 1. Очаково. Завод

Проснувшись однажды утром на своей кровати, в комнате общежития, где кроме Николая проживали ещё три человека, он почувствовал себя вполне москвичом, пусть пока и по лимиту. Зазвенел будильник.

Пора было собираться и бежать на работу, благо завод был неподалёку, минутах в двадцати от общаги, а сам Николай работал в одном из его цехов, в качестве слесаря по оборудованию. Впрочем, многие жильцы общаги работали на этом заводе ЖБК Метростроя.

Смена начиналась в семь утра, а надо ещё было переодеться, и Колька, забыв про завтрак и соседей по комнате, поспешал вприпрыжку по улице Марии Поливановой, прямо от общаги и до проходной завода…

Он уже вполне освоился в Очаково. После работы забегал в гастроном за хлебом, колбасой, кефиром, как и его соседи по комнате. За холостяцким ужином говорили о проблемах насущных, пили чай, слушали радио. Газеты он не читал, в карты играть не хотелось, спать ещё рано. Скукота.

Делать было нечего, и он как-то сбегал на Очаковский пруд, прогуляться. Посидел на лавочке, где громогласные общительные мужики играли в домино, они-то и просветили любознательного Кольку, что пруд находится в низине между Мичуринским проспектом и Озёрной улицей.

Летом здесь, на пляже всё местное население собирается. Не протолкнуться. Раньше это был посёлок к западу от Москвы, а в 1960 году Очаково вошло в состав города.

– Вон иди на станцию Очаково – Москва, садись на электричку и дуй прямо до Киевского вокзала, а там куда хочешь, – словоохотливо объяснял ему приличного вида мужчина, дожидающийся своей очереди забивать козла. – На Арбат, улицу Горького, или на Красную площадь. Будьте любезны. Сам-то откуда прибыл, если не секрет?

– Я из Чувашии, город Алатырь, слыхали про такой?

– Впервые слышу. Страна большая. Ничего, поработаешь по лимиту с годик, а там комнату получишь, женишься.

– Будет тебе пареньку голову забивать глупостями. Молод он ещё жениться, пущай погуляет. В армии-то служил? – спросил его молодой ещё мужик, удачно отдуплившись.

– В ПВО, между городами Климовск и Подольск. Есть там такая станция, Белые Столбы называется. От неё недалеко до части.

Мужики заржали, переглядываясь.

– Знаем такую. Говорят, там дом для психов находится. Не слыхал?

Колька отрицательно покачал головой.

– Рыба! – громко стукнул по столу костяшкой домино молодой мужик и встал с лавки. Его место тут же занял приличного вида мужчина, энергично смешивая костяшки и радуясь возможности отыграться.

Кольке нравилось сидеть рядом с игроками, с удовольствием посматривая на зазеленевшие деревья, молодую травку на газонах. Грело солнце. Весна, одним словом.

Он уже не раз и не два ездил на электричке в Москву, как говорили местные аборигены. На Киевской садился в 119-й автобус, и ехал дальше в Черёмушки, к другу Мишке.

Хорошо иметь такого армейского дружбана, да ещё и москвича.

… Колька улыбнулся и прибавил ходу, а вот и проходная, всё, теперь он не опоздает, до начала смены ещё пять минут.

В раздевалке он переоделся, и уже в рабочей одежде пробежал весь арматурный цех, вдоль рельс с вагонетками, прямо в свой механический цех. Там уже собрались слесаря его смены, целых шесть членов ремонтной бригады. Шла так называемая пятиминутка перед работой.

Мужики были разномастные, молодые и пожилые, но их объединяла общая любовь к своей работе и общению между собой. С утра они были ещё бодры и трезвы, но сивухой от них тянуло.

– Вчерась после смены мы с Митяем ещё по стакану врезали, тут он и говорит: дядя Петь, давай повторим, на посошок, – рассказывал пожилой, невысокого роста мужик с красным улыбчивым лицом, одобрительно хлопая по плечу белобрысого парня лет под тридцать, или чуть больше.

Тот покивал головой в знак согласия, и добавил:

– А чо, мужики, вчера до обеда стакан, да после обеда стакан, всего-то. От недопития аж башка заболела, вот я и уговорил бригадира, штоб норма была. Сами понимаете.

Мужики одобрительно посмеялись, с любопытством поглядывая на подбегавшего к ним новичка.

– Не спеши, ещё две минуты, – глянул на часы дядя Петя, бригадир. – Молодчага, дисциплину понимаешь.

– Чать, он после армии, недавно дембельнулся, не отвык поди, – ухмылялся Митяй, – по себе знаю. С бодуна иногда такое приснится, вскочишь, и давай маршировать, – снова развеселил он бригаду.

Бригадир первым пожал новичку руку, затем Колька поздоровался со слесарями по очереди. Это был ритуал, и его обязательно соблюдали как при встрече, так и прощаясь.

– Ну, всё, мужики, за работу, – посерьёзнел дядя Петя, и говор смолк. Бригада вся внимание. – Мы сейчас пройдёмся по цехам, простучим стыки рельс, проверим ход вагонеток, а ты, Николай, как бывший слесарь-инструментальщик, нарежь резьбу на крепёжные болты. До обеда управишься, я думаю.

– Лады, дядя Петь, – и Колька поспешил к себе в слесарный отсек, под одобрительные отзывы слесарей в свой адрес.

«Хороший паренёк, этот Николай. В зенитно-ракетных войсках отслужил, сержант. Это вам не хухры-мухры».

«Небо над нами охранял, пока ты тут стаканы опрокидывал», – донёсся до Колькиных ушей ворчливый голос бригадира, и он улыбнулся, вспомнив, как в первый свой рабочий день он так опростоволосился, до сих пор стыдно.

Расхвастался, что он слесарь-инструментальщик 3-го разряда, по штампам. Но, когда ему вручили инструменты для работы, и он попробовал было подтянуть болты на стыках, то понял, что рано хвастать.

– Ничего, привыкнешь, Москва не сразу строилась, – подбодрил тогда его бригадир, слесаря сделали вид, что всё в порядке.

Когда же он разобрался, в чём заключаются его обязанности, то приуныл, но делать было нечего, кроме как работать. Слесаря по оборудованию обслуживали механизмы, благодаря которым бетонные блоки продвигаются по рельсам до склада. Ещё ремонт, и работа на станках разного профиля, но сверлить, шлифовать он научился на релейном заводе в Алатыре, тут он был уверен в своих силах. Справится.

Вот только с инструментами загвоздка. Основными инструментами у Кольки, как у слесаря 2-го разряда, были лом и кувалда, да гаечные ключи больших размеров.

В конце его первого трудового дня полагалось отметить начало работы новичка. В перерыв он сбегал в магазин, купил две бутылки водки, на большее не было денег. Мужики учли и это обстоятельство, докупили ещё.

Бригада собралась в укромном углу за станками, выпили по стакану, затем ещё по одному, и Колька захмелел, поплыл.

– Ты закусывай, парень, не сепетись, – остудил его пыл хмурый мужик в кепке, протягивая бутерброд с колбасой. Он закусил, ещё выпили, дальше он ничего не помнил, прикорнув возле токарного станка.

– Молодой ещё, живёт в общаге, на сухомятке, откуда силам-то взяться, – пожалел его хмурый мужик, покуривая в рукав, как и другие. Не бегать же каждый раз в курилку.

– Ничего, привыкнет. Все мы так прописывались когда-то, – согласился бригадир, дядя Петя. – Пошли работать, смена ещё не кончилась.

Когда Колька очнулся и вскочил на ноги, пошатываясь, мужики уже собирались по домам.

– Всё, парень, пошли на выход, смена кончилась.

– Давай, соберись. Отдохни на своей койке в общаге, сходи в столовку, а завтра снова на работу, как штык.

– Прописку твою оформили путём, честь по чести. Привыкнешь.

И мужики, посмеиваясь и поругиваясь хмельными голосами, направились к проходной…

Постепенно Колька освоился на заводе, разобрался в том, как работают цеха. Например, в арматурном собираются каркасы блоков. После установки каркаса в форму, она поступает в камеру, где в неё заливают в бетон, затем отправка в пропарочную камеру. Потом распалубка блока, ОТК, и на склад. Вроде бы несложно, но это только так кажется.

Трудоёмкий процесс создания блоков ещё не всё. Надо доставить блоки на склад, и непрерывность движения помогают обеспечивать слесаря по оборудованию, в том числе и он, Колька.

Обедал он в заводской столовой, там было чисто, уютно, очередь к кассе продвигалась быстро: он брал суп и отварную колбасу с картошкой, компот, хлеба побольше. Колбаса была конская, сочная, и с горчичкой шла на ура. Колька был доволен обедами, но вскоре понял, почему мужики из его бригады носят торбочки с обедами из дома.

– Так дешевле, да и полезнее. В столовке всё на комбижире жарят, да на маргарине, через пару лет гастрит обеспечен, – разъяснил ему как-то Митяй по-дружески. – Хотя у вас, лимиты, семьи далеко. Тут и столовка божий дар. Жениться тебе надо. Найди себе москвичку, тогда и заживёшь по-человечески. Вот как я, например.

Колька запомнил его совет, хотя и сам понимал, что к чему и почём в этой жизни. Но для начала надо приодеться по приличнее, как посоветовал его армейский дружбан Мишка Савин, при воскресной встрече у него дома, за рюмкой коньяка и под магнитофонные записи Тома Джонса.

– Ты всё равно до Киевской на электричке ездишь, а там недалече есть шикарный мужской магазин, «Руслан» называется. Пару остановок на автобусе, или пешком минут двадцать, через мост и прямо до МИДа.

Давай вместе подъедем, вдвоём веселее, а то ходишь, как вахлак. Так ни одна москвичка на тебя не взглянет. Не любят они лимитчиков.

Колька критическим взглядом оглядел себя в зеркале шкафа, да, видок не ахти каков. На нём морщился старый пиджачок, брючки пообтрепались, ботинки стоптанные. Всё это купила ему мать ещё в Алатыре. Тогда он перешёл в восьмой класс, вырос из подростковой одежды, и мать приодела его. Но это было уже давно, до армии.

– Кончай горевать. Давай рванём в ЦПКиО, ещё не поздно. Пивка попьём в Пльзени, на танцульки в «Шестигранник» заглянем. Как, Колян?

– А где это? – не понял Колька. – Что за ЦПКиО, расшифруй.

– В парке Горького находится чешский пивной ресторан «Пльзенский», там пиво, шпикачки такие, попробуешь раз, и навсегда. А на танцах – буги-вуги, твист, чарльстон, шейк. Девахи, отпад.

– Долго добираться-то?

– На метро везде быстро. Доедем до «Парка Культуры», или «Октябрьской», и мы на месте. Надо тебе метро изучить, как отче наш. Чтобы не блуждал. Как, бывает?

– А то. Иногда заеду, сам не знаю, где нахожусь. Приходится спрашивать, никто ничего не знает.

– Не надо спрашивать у приезжих, как ты. Спроси у прилично одетых, культурного вида москвичей. Не ошибёшься. Мама! Мы пойдём прошвырнёмся, – крикнул Мишка в сторону кухни, оттуда донеслось:

«К утру-то вернётесь, шалопаи?»

– До свидания, тётя Маша, раньше будем, – ответил Колька, и они побежали вниз по лестнице, ахнув на прощанье входной дверью…

На работе он подробно рассказывал мужикам об их приключениях в ЦПКиО. Как они выпили по семь кружек чешского пива в «Пльзенском», потом на танцах в «Шестиграннике» познакомились с девушками, как пришлось подраться из-за них с целой кодлой.

– Ежли ты будешь так выходные проводить, ноги перестанешь передвигать. Глянь на себя, худоба одна, лицо в синяках, – увещевал его по-отечески дядя Петя, мужики посмеивались:

– Ничего, синяки украшают мужчину. Так держать.

– Молодость быстро проходит, надо успеть, всё перепробовать.

– Вон, бери пример с Митяя. Десять лет в Москве живёт, женой-москвичкой обзавёлся, детьми. А такой же, как ты, балбес был, из армии да в общагу, к нам на завод. Теперь полюбуйтесь на него, ряшку какую наел на домашних харчах, ему и три стакана водяры нипочём.

Митяй громче всех хохотал, довольный отзывами о себе.

– Так ты тоже в нашей общаге обретался? – удивился Колька, вспомнив, как пренебрежительно отзывался Митяй о лимитчиках. – Сам лимита, а туда же, москвича из себя корчит. Откуда родом?

– Из города Горького, где ясные зорьки, – пояснил ему Митяй, нисколько не обидевшись на критику товарища по работе.

– Так мы с тобой земляки, это ж недалеко от нас.

– Далеко ли, близко, ты проживи в столице с моё, женись, обживись, да детьми обзаведись. А потом и покалякаем, – остудил его пыл Митяй.

– Ладно, бузотёры, не ссорьтесь. Перерыв окончен, – встал с лавки бригадир, за ним из курилки потянулись остальные.

Мужики в бригаде все подобрались стоящие: они и работать могли, сколько надо, и выпить были тоже не дураки. Всё, как и положено русскому рабочему человеку.

Неделя пробежала быстро. И вот настали очередные выходные.

Колька встал рано и начал снаряжаться, разбудив своих соседей.

– Куда это мы с самого сранья наряжаемся? – сосед напротив, пожилой лысый мужчина с хитрым прищуром глаз, снисходительно оглядел Кольку и скривил губы: – Нет, не тянешь ты на жениха.

При этих его словах зашевелились остальные двое ребят деревенского вида и захмыкали, тряся кудлатыми головами:

– Не тянет, Сергей Иваныч, как пить дать, не тянет.

Колька наконец-то оделся, нисколько не смущаясь критических выпадов в свой адрес соседей по комнате, пояснив:

– Вот я и еду по этому поводу. С другом Мишкой в «Руслан» собрались. Пора мне приодеться, как следует, тогда и поглядим, кто есть кто.

– «Руслан» фирменный магазин, дорогой. Денег-то хватит фасон сменить? – заулыбался Сергей Иваныч, встав с кровати. Подтянув семейные сатиновые трусы синего цвета, он включил радио, и начал делать зарядку, энергично размахивая руками и приседая со скрипом.

– Накопил немного. Не всё сразу.

– И то верно. Удачи тебе. Ждём с нетерпением.

Радиоприёмник будто по заказу разразился бодрой песней:

 
«Нас утро встречает прохладой,
Нас ветром встречает река.
Кудрявая, что ж ты не рада
Весёлому пенью гудка?..»
 

Под смех развеселившихся жильцов комнаты, Колька нарочито важно вышел в коридор, и помчался вниз по лестнице, с третьего этажа на первый, мимо дежурной вахтёрши, услышав от неё вдогонку:

«Куда с утра пораньше несёшься, ненормальный?»

Часть 2. Город моей мечты

Они встретились возле Киевского вокзала. На дворе поздняя весна, но было ветрено. Мишка поднял воротник пальто и поёжился, Колька же не обращал на это никакого внимания, был возбуждён и полон надежд.

Он накопил деньжат, получил очередную зарплату, и теперь они с Мишкой быстрым шагом пересекли площадь Киевского вокзала, прошли по Бородинскому мосту, затем по правой стороне улицы до Смоленской площади, и вот он, фирменный магазин мужской одежды «Руслан», напротив, через дорогу, высился МИД, во всей своей красоте и величии.

– Вот это домик. Таких громадин у нас в Алатыре нет. Знаешь, я здесь впервые, – пояснил он другу.

Мишка покровительственно кивнул, подходя к двери:

– Привыкнешь, сейчас тебе надо сменить форму одежды, с провинциальной на столичную. Прибыли, я сам давно здесь не был.

Они прошлись по секциям, приценились к пальто, костюмам, Колька был в восторге от увиденного, Мишка лишь морщился, всё не то.

Наконец, выбрали модное драповое пальто-реглан серого цвета, со скошенными карманами, клетчатый шарф, шляпу того же цвета, что и пальто. Кольке всегда хотелось иметь такую шляпу, как у отца.

– В Москве ребята не носят шляпы, только пожилые мужики, да приезжие, – опять поморщился Мишка, но на сей раз Колька не обратил на него внимания.

Надев пальто, и примерив шляпу, он остался доволен своим видом.

– Не бухти, Мишаня, мой отец всегда в шляпе ходит, с молодости, и ему идёт, а я что, хуже его?

Мишка пожал плечами и позвал продавца-консультанта:

– Скажи, друг, у вас приличный магазин, а из драп-велюра, ратина, или кашемира на худой конец, ничего нет? Не обидим, неси, давай.

Продавец с уважением оглядел хорошо одетого Мишку, и доверительно сообщил, понизив голос:

– Пока нет, но я могу сообщить вам, когда дефицит поступит.

– Ништяк, надо приодеть дружбана, не всё же ему в этом драп-хохотунчике щеголять. – Они обменялись телефонами, с тем и расстались.

Друзья побывали ещё в секции костюмов, но Колькины средства иссякли, и вот они снова на улице, но уже с обновами.

– Ничего, подзаработаю ещё, надо костюм купить, туфли, – он был воодушевлён, хотя в новом пальто и шляпе чувствовал себя неловко и скованно. Подмышкой он держал свёрток со старым пальто с шалевым воротником, к которому давно привык, и живи он в Алатыре, так бы в нём и ходил, но он жил в Москве и это обязывало.

Мишка снисходительно оглядел друга и ухмыльнулся.

– Ничего, Колян, неплохо для начала. Москва не сразу строилась. Приоденешься ещё и франтом. Надо тебе брюки пошить, да и костюм тоже. Будет дешевле и моднее. Я знаю одно ателье у нас в Черёмушках, давай туда как-нибудь рванём.

– Спасибо, друг. Да, всё хочу спросить, как у вас дела с Мариной, жениться-то собираешься, или раздумал?

– Дело к тому идёт. В смысле, собираюсь.

– Привет от меня дяде Васе с тётей Машей, ехать пора, мне далековато отсюда. Пока доберёшься, туда-сюда, и спать.

– Ты чо, поехали к нам, там и поговорим, заодно обмоем покупки.

– Так денежки все тю-тю, не на что пока. Вот получу аванс, обмоем.

– А друг у тебя на что? Поехали, сочтёмся когда-нибудь…

В общаге оценили Колькины обновки, когда вечером он появился в новом пальто, шляпе набекрень и под хмельком. Сергей Иваныч тоже был модник, ходил в китайском габардиновом пальто и фетровой шляпе.

– Теперь ты, Николай, вполне москвич, – улыбнулся он дружелюбно, – москвич из Алатыря. Я рад за тебя.

– Надо бы обмыть наряды, – хохотнули деревенские пареньки и пощёлкали пальцами по горлу, намекая, – так полагается.

– Вот получу аванс, обмоем. Сейчас я на мели.

– Мы в долг дадим, – не отставали соседи, настырничая.

– Будет вам, – остудил их пыл Сергей Иваныч, – сказано же, в аванс. Вот пристали к человеку, вам бы только зенки водярой залить.

Колька с благодарностью взглянул на соседа. Он так устал за день, что, едва повесив одежду в шкаф, и раздевшись, растянулся на своей койке и уснул, как убитый.

– Всё, отбой, завтра рано на работу, – Сергей Иваныч выключил свет, и в комнату вскоре вошла ночь…

Постепенно Колька освоился на заводе, в бригаде тоже стал вполне своим. Слесаря ценили его за старание в работе, помогали, когда надо было помочь, на то они и бригада, коллектив. Дядя Петя уважал его за дисциплинированность, ставил в пример другим за умеренность в выпивке.

Действительно, Колька старался не выпивать за смену по три, пять стаканов водки, как привыкли слесаря. К концу смены у всех были красные, словно варёные лица, и Кольку это пугало, хотя он тоже был не дурак выпить, но не до такой же степени, и каждый день. Мрак, да и только.

В Алатырь отцу с дядьями, и матери в Мурманск он послал письма, где подробно описал о своей работе и жизни в Москве. Ответа пока не получил, но не очень огорчался, не до того пока было ему.

Мишка работал официантом в пивном баре на Ленинском проспекте, рядом с Черёмушкинским рынком, всегда при деньгах, обещал и его пристроить, но позже.

А пока они направлялись в обещанное другом ателье, это было недалеко по московским меркам от его места работы, на улице Кржижановского. У обоих был выходной день. Настроение выше среднего, так как в Мишкином баре они выпили по паре кружек пивка для рывка.

Для молодых ребят в радость, а не в тягость прогуляться пешком по московским улицам, когда вокруг весна в разгаре, на носу лето, девушки улыбаются, проходя мимо. Благодать.

– Колян, вот поработаешь с годик на своём ЖБК, комнату получишь, постоянную прописку, через пару лет уволишься, и я тебя к нам устрою. Директор, наш с братом друг. Будешь халдеем, – хлопал он друга по плечу, – это тебе не на заводе за гроши горбатиться.

– Когда ещё это будет, – вздыхал Колька. – Мне один приличного вида мужик говорил, что надо на москвичке с квартирой жениться, тут тебе сразу и прописка и жильё. Не надо три года ждать.

– Молоток этот мужик, соображает, – одобрительно похмыкал Мишка, – тут надо покумекать, невест вокруг пруд пруди. Кстати, помнишь, когда ты дембельнулся, мы в гости к моей знакомой, Светлане ездили, на Арбат. Ты ей сразу понравился, когда ширинку застёгивал, – заржал Мишка, – ладно, я увидел, а то так бы и щеголял перед ней с открытым магазином. А когда портрет её нарисовал, совсем покорил. Богатая семейка. Вот тебе и невеста.

– Да ты чо, зачем им жених-лимитчик, мне тоже ни к чему шапку перед ними ломать. Найдём другую, попроще.

– Ты прав. Ладно, об этом потом. Ну вот, мы и пришли.

Ателье по пошиву одежды располагалось неподалёку от метро «Профсоюзная». Если до него добираться от Мишкиного дома, можно было проехать одну остановку от метро «Академическая», или пройти пешком.

– У тебя тут всё рядом, что от дома, что от работы, рынок один чего стоит, лафа, – позавидовал Колька, – вот бы сюда перебраться из Очаково.

– А что, вполне возможно, – загадочно усмехнулся Мишка.

– Мишань, а материал для брюк где взять? Надо было заранее купить, – нервничал Колька, заходя вслед за другом в ателье. Но тот уверенно прошёл к приёмщице заказов, не обращая внимания на его нытьё.

– Мы у вас брючата модные хотим заказать, вот для этого молодца, недавно из армии, – доверительно улыбнулся он моложавой на вид женщине. – Найдётся из чего, или в магазин «Ткани» надо ехать?

– Зачем ехать, у нас выбор богатый, вот, смотрите и выбирайте, – она подвела друзей к образцам, и Мишка уверенно выбрал самый модный, серого цвета с синим отливом, и едва заметным рисунком в клеточку.

– Ну как, подойдёт?

– Неплохой, – скрывая радость, отозвался Колька, пробуя материал на ощупь, – как раз о таком я и мечтал.

– Тогда проходите в примерочную, сейчас подойдёт мастер, сделает замеры, и снова ко мне, оформляться, – приёмщице приятно было внимание со стороны такого модного и крепкого парня, как Мишка, да и заказчик тоже был премилый симпатяга.

Спустя некоторое время, друзья вышли из ателье и огляделись. Чем бы заняться в воскресный день?

– Давай возьмём пару бутылок портвейна крымского, и ко мне снова, шлягеры послушаем, Тома Джонса, например, мать нас обедом накормит. А там, глядишь, и девчонок каких-нибудь выпишем на вечерок, а?

– Как это выпишем? – не понял Колька.

– В смысле, позвоним и пригласим куда-нибудь, в кафе, например.

– Ты же знаешь, я на мели. В ателье последние гроши выложил.

– Я вчера полтинник за смену заработал, так что не журись.

– На полтинник не больно разгуляешься, так, водички попить не хватит.

– В смысле, пятьдесят рублей, – захохотал Мишка, глядя на обескураженное лицо друга. Тот восхищённо хмыкнул, везёт же людям.

– Может, Виталию звякнем? Давно не виделись. Я помню, как он помог мне работу найти, и пропал чего-то.

– Тогда придётся и Таньку с Нинкой выписать, для полного комплекта. Вот тебе и невесты, выбирай любую. Помнишь их, не забыл?

– Разве такое забудешь…

Николай ещё несколько раз бывал в этом ателье в разные годы, здесь ему сшили хороший коричневый костюм, чёрное демисезонное пальто. В «Руслане» он приобрёл по блату модный импортный костюм в полоску, покупал рубашки, галстуки, позже стал бывать в ГУМе, ЦУМе, ездил на Ленинский проспект в универмаг «Москва», там всегда вились длиннющие очереди за разными дефицитами. Впрочем, как и везде.

Ему тоже приходилось стоять в них, чтобы добыть себе модные туфли из Австрии, Югославии, или хотя бы чешские, фирмы «Цеба». Это всё же лучше, чем ботинки фабрики «Скороход». Если хочешь быть модным, если накопил денег, то руки в ноги и вперёд.

«Волка ноги кормят», – говорили тогда, посмеиваясь.

Он освоился в метро, и уже реже плутал в переходах, с другом Мишкой они покуролесили по центру столицы, где помимо злачных мест, Колька воочию увидел не только Красную площадь, но и Большой театр, библиотеку имени Ленина, старый и новый Арбат, но до полного «покорения» Москвы было ещё так далеко.

Однако Колька не спешил, впереди у него была целая жизнь, в голове роились смутные и неясные ещё планы на будущее, в котором он видел себя модным москвичом, имел собственную квартиру, машину марки «Жигули», престижную высокооплачиваемую работу, высшее образование. Но это всё в общих чертах, до конкретики он ещё не дорос.

Настало лето. Возвращаясь как-то после смены к себе в общежитие, он получил от дежурной на первом этаже телеграмму, где сообщалось, что проездом в Алатырь из Мурманска, в Москве будут мать с Вовой. Вот здорово! Он повидается с матерью и братом.

«Последний раз он виделся с матерью, когда она со Львом Игнатьевичем, её мужем, приезжала к нему в часть, где он проходил службу в СА, навестить сына.

Тогда им выделили комнату в гостинице, они пообедали и даже выпили вместе с его начальником, замполитом капитаном Логошей, который похвалил их сына, как прилежного солдата, и даже вручил матери благодарственное письмо за подписью начштаба.

Они погуляли по лесу, пообщались, и на следующее утро он проводил их до ворот КПП. Он долго стоял и смотрел, как они уходят по шоссе, к остановке автобуса, махал им рукой и едва сдерживал слёзы, чтобы никто не заметил его слабости.

Брата Вовку он вообще видел ещё в Алатыре, малышом, перед тем, как они все переехали по обмену на новое место жительства, в Мурманск. Интересно, какой он стал сейчас, подрос поди, школьник.

После приезда к нему матери он чувствовал в душе какое-то умиротворение, стал спокойнее и увереннее. Да и служба пошла больше в радость, чем в тягость, успешнее. Стал сержантом».

Кольке повезло. Мать с братишкой приехали в воскресенье, что вдвойне приятно. Он увидел их сразу, как только они вышли из вагона. Мать сильно располнела, стала грузная и неповоротливая, Вовка вытянулся, и превратился в рыжего, конопатого подростка с повадками провинциала.

– Вова, смотри, наш Коля стал настоящим москвичом. Модный, худой только очень, – она чмокнула Кольку в щёку своим фирменным, ярко-красным поцелуем, и тут же вытерла помаду платочком с его щеки.

Вовка смущённо ухмылялся, потупившись, и исподтишка поглядывая на старшего брата с пиететом. Тот покровительственно потрепал его рыжие вихры на затылке, чем смутил паренька окончательно.

– Подрос ты, Вовка, в Алатыре ещё малышом был, а теперь стал настоящий мурманчанин. В каком классе учишься?

– Пятый класс окончил, с грехом пополам, – ответила за Вовку мать, и вздохнула сокрушённо, – троешник, это ты у нас на пятёрки учился.

– Ничего, Москва не сразу строилась, подтянется.

Колька подхватил их чемодан, сумку, и все трое направились к выходу с Ленинградского вокзала в город, переговариваясь.

– Ну что, сразу ко мне поедем. Я вам завод покажу, на котором работаю, общежитие, комнату. В Очаково хорошо, я уже привык.

– А это далеко отсюда?

– На метро до Киевской, а там на электричке, быстро домчим. Перекусим, чайку попьём. Успеем на поезд, до вечера далеко.

Через час они уже были в Очаково. Прошлись мимо длинных корпусов завода, Колька с гордостью показал проходную, через которую он каждый день ходит на работу и с работы, в гастрономе купили хлеба, колбасы, конфет, и вот они в общаге.

Комната матери понравилась. Просторная, светлая. Ребят не было, они застали только Сергея Иваныча, тот собирался куда-то по своим амурным делам. Принаряжался.

– Вот, Сергей Иваныч, мать с братом проездом из Мурманска в Алатырь. Заехали посмотреть на моё житьё – бытьё.

– Милости просим, располагайтесь, – Сергей Иваныч учтиво поздоровался с роднёй соседа по комнате, – живём мы дружно по возможности, работаем, условия для проживания вполне приличные, сами видите. Так что отдыхайте, а я исчезаю, буду поздно вечером, а может быть, и ещё позднее, кто знает.

– После его ухода все вздохнули с облегчением.

– Нудный дядечка, хотя и в шляпе, – мать присела отдохнуть, Вовка подбежал к окну и стал глазеть на улицу, а Колька взял чайник и пошёл на общую кухню по хозяйству.

Пообедали, чем бог послал, отдохнули, мать привела себя в порядок, рассказала старшему сыну об их жизни в Мурманске.

– Я бы тоже с вами съездил в Алатырь, бабулю давно не видел, с марта месяца, и отца с дядьями, – размечтался Колька.

– Поехали, на Суру сбегаем, поплаваем, – оживился и Вовка. Ему тоже хотелось повидаться с друзьями, с бабушкой, хотя он уже привык к жизни на Севере, и об Алатыре имел смутные воспоминания.

– Бабуля мне недавно письмо прислала. Пишет, болеет всё, трудно ей одной живётся, к нам просится, а куда мы её поселим, нас и так четверо в одной комнате, – взгрустнула, было, мать о своём. – Пишет, хоть в коридоре на раскладушке будет жить, так ей плохо в этом подгорье, а у нас ещё сосед во второй комнате, кухонька маленькая, не повернуться.

Она оглядела своих сыновей. Один мал, ничего не смыслит в этой жизни, другой сам ещё на ноги не встал, трудновато ему в Москве живётся. Худой, бледный, в чём душа только держится.

– Ничего, мама, не переживай. Прорвёмся, – Колька по молодости лет был более оптимистичен. – Давайте прогуляемся на пруд, это недалеко. Там скверик, посидим на лавочке, покуда жара спадёт, и на вокзал.

Так всё и случилось. Потом Колька привёз их на Казанский вокзал, время пролетело быстро, и вот поезд тронулся с места, он помахал рукой матери с братишкой, сидевшим у окна, подождал ещё немного, глядя вслед уходящему составу, и побежал к метро.

Надо к Мишке съездить, что ли, в общагу пока не хотелось. На душе было тревожно, и радостно одновременно. Радостно, что повидался с матерью, Вовкой, а тревожно, что бабуля его любимая одна – одинёшенька, в подгорье мается, болеет. Впервые он подумал о том, как нелегко жить под горой больной одинокой старушке, да ещё к тому же, его бабуле. Хорошо хоть дочь с внуком навестят её, помогут чем-нибудь.