Текст книги "Я хочу научиться летать"

Николай Шмагин
Я хочу научиться летать

Посвящаю памяти своего деда, Шмагина Дмитрия Даниловича, уроженца города Тетюши.

Автор

Пролог

Трель школьного звонка нарушила тишину в классе; все оживленно задвигались, поглядывая в сторону учительницы, и лишь самые усердные торопливо дописывали что-то в своих тетрадях.

Аккуратно поставив точку, очень серьезная девочка, явно отличница, и с повязкой дежурной на рукаве, закрыла тетрадь и подняла руку:

– Анна Васильевна, можно собирать?

Учительница кивнула ей, продолжая изучение классного журнала.

Грациозно поднявшись, девочка быстро собрала тетради со столов, не обращая внимания на просьбы и протесты не успевающих.

– Воображала, – донеслось ей вслед, но она, не обращая на это внимания, с достоинством отнесла стопку тетрадей и положила на учительский стол.

– Спасибо, Люда, – учительница наконец-то закрыла журнал и встала.

– На следующем уроке будем разбирать ваши труды, – она приветливо улыбнулась, – заодно и познакомимся поближе. На сегодня все, до свиданья.

Положив тетради в портфель, она вышла.

Обгоняя учительницу, из класса ринулись особо нетерпеливые, в воздухе замелькали портфели, тетради, еще какие-то предметы, ударяясь в черную классную доску, на которой было начертано:

«Сочинение на тему: Чем запомнились мне летние каникулы?»

– Анна Васильевна, минуточку, – по опустевшему школьному коридору приближалась полная пожилая женщина. Окинув молодого педагога проницательным взглядом, понимающе улыбнулась.

– Как прошел урок? Познакомились, поладили с учениками?

Грустное лицо Анны Васильевны осветилось легкой улыбкой.

– Да, Вера Павловна, вполне.

– Не переживайте, голубушка, все образуется. Вот увидите. Вы молодая, красивая, найдете еще свое счастье в жизни. Поверьте мне, пожилой и мудрой. Уж я-то знаю.

– Вы очень добры ко мне.

– Ну, голубушка, это моя обязанность, как директора школы, подбодрить, посоветовать…

Анна Васильевна, задумавшись, идет по аллее осеннего парка.

«Вот и прошел мой первый день в новой школе. Как-то дальше все будет? Все образуется, как говорит Вера Павловна. Добрая, славная она, хоть и директор».

Анна Васильевна вздохнула, по лицу пробежала тень.

«Извини, разлюбил. У нас разные интересы. У тебя на первом месте ученики, школа, ну, а я человек простой: люблю веселую жизнь, ибо она дается один раз…» – слышался ей мужской голос, на глазах показались слезы. Она присела на скамейку и замерла.

«Вот так, Анечка, и оказалась ты одинокой разведенной женщиной. Новая школа, новые ученики, новая комната, новая жизнь впереди».

По аллее шла компания молодых людей. Проходя мимо, они разом взглянули на красивую женщину. Один из них подбежал к клену и, быстро собрав из усыпавших землю нарядных листьев букет, протянул ей.

– Извините, девушка, но вы очень красивая. И не надо плакать. Посмотрите, как чудесно вокруг.

– Спасибо, – печаль на лице Анны Васильевны сменилась едва приметной улыбкой. Она смотрела вслед удаляющимся ребятам.

«Действительно, жизнь еще не кончена. Да, у меня есть моя школа, мои ученики. И я счастлива…»

Свет от настольной лампы освещал Анну Васильевну, занятую проверкой сочинений.

«Какой удивленностью перед раскрывающимся миром веет от этих тетрадей: вечерними кострами, рыбацкой ухой, святой робостью первой влюбленности… да, ребятам по тринадцать. Это уже возраст».

Взгляд молодой учительницы остановился на неподписанной тетради.

«Почему не подписана? Кто автор?» – она перелистнула обложку.

– Я хочу научиться летать! – прочитала вслух и, улыбнувшись, углубилась в чтение. Взяв красный карандаш, она, было, принялась исправлять ошибки по привычке. Но, отложила карандаш в сторону, заинтересованная написанным…

На часах было уже за – полночь, когда Анна Васильевна встала и подошла к окну. В ночном небе мерцали редкие звезды, а в ушах ее звучали детские голоса, перед глазами плыл, растворялся неясными очертаниями в ночи необыкновенный, фантастический мир детских грез, несся и ширился над спящим городом взволнованный детский голос:

«У меня есть друг Сережа. В начале каникул мама его заболела, и ее увезли в больницу. Он остался в квартире совсем один. Питался у соседки, тети Зины, и носил к ней белье.

Когда мне удавалось вырваться из дома и поиграть в футбол, Серега обычно сидел над своими книгами и мечтал. В футбол он плохо играет, и Колька Векшин сказал, что если этот ушастик еще раз появится на их футбольном поле, то он испортит ему фотографию. И все-таки он мой друг.

Как-то так получилось, я очень долго не видел его и решил навестить. С этого все и началось…»

Новелла первая
Кентаврик

Сережа закрыл «Мифы древней Греции» и положил на стол, рядом с телескопом. Грустно улыбнувшись, погладил его рукой.

«Зачем люди умирают? Ведь совсем недавно у меня была бабушка, был дед. А теперь нет никого. И мама в больнице…»

В полутемную комнату заглядывали появившиеся в небе звезды, и Сережа улыбнулся им. Придвинувшись к телескопу, приник к окуляру, настраивая резкость; звезды сразу стали ярче, крупнее, многочисленнее.

Насмотревшись, он включил настольную лампу; комната оказалась небольшой, до отказа забитой вещами. Вдоль стены – нагромождение самой разнообразной аппаратуры: телеприемник, видеомагнитофон, магнитофон, радиопередатчик, опутанные проводами приборы неизвестного назначения.

Куда ни глянь – журналы, книги, какие-то пакеты и прочие неопознанные объекты.

Сережа подошел к монитору и, опустившись на продырявленный вращающийся стул, положил руки на клавиатуру. Довольно улыбнувшись, он включил терминал и дал разогреться телевизору. Набрав на клавиатуре слово «ПОИСК», уставился в дисплей монитора. ЭВМ загудела, на телеэкране замаячил интригующий список названий звезд и звездных систем.

Схватив видеодиск, он сунул его в дисковод видеомагнитофона и нажал на кнопку «ПУСК». По экрану побежали формулы высшей математики, геометрические фигуры, символы. Голос за кадром комментировал изображение.

Включив радиопередатчик, отключил синтезатор речи и повернул рычажок на небольшой коробке с тумблерами и ручками. Раздался щелчок и звук исчез, зато четко и размеренно замигала лампочка индикатора на передатчике.

Сережа облегченно выдохнул и вытер пот на лбу.

– Все, – прошептал он восторженно и с надеждой, – передача идет в эфир, а может, и в космос. Вдруг ее перехватят и расшифруют там, в глубинах галактики?!

Он возбужденно вскочил и подбежал к окну, вглядываясь в звезды, затем снова приник к телескопу. Аппаратура за его спиной работала надежно и четко.

– Как хорошо нам было всем вместе, – Сережа присел на кровать, глядя вокруг отсутствующим взором.

– Дед, – прошептал он тоскливо, вспоминая недавнее прошлое…

… – Вечно ты, бабуля, на семь замков запираешься, как в средние века, – недовольно бурчал Сережа, глядя, как бабушка старательно закрывает за ним дверь.

– Береженого бог бережет, внучек, – миролюбиво возразила старушка.

Внук снисходительно улыбнулся невежеству бабушки.

– Мы вступаем в эру освоения космоса, бабуля, а ты все о боге каком-то рассуждаешь.

– Каждому свое, внучек, – философски рассудила старушка, и зашептала, с опаской оглядываясь: – ты чего припозднился-то? Мать…

В это время дверь в прихожую распахнулась, и строгий голос матери прервал их невинную беседу:

– Ты почему так поздно? Опять с этим Витькой шлялись? Настоящие ученики давно уже уроки выучили, а он только идет, – она сурово глядела на оробевшего сына.

– Скоро же каникулы, ма, – Сережа улыбнулся, – дед дома?

– Дома, внучек, где же ему быть-то, дома. Пойдем ужинать, не убегут, поди, уроки-то эти, – и старушка заторопилась на кухню.

– Всегда вы, мама, противоречите. Сережа и так две четверки подряд получил. Где это видано, чтобы настоящие ученики, которые, конечно, хотят учиться по-настоящему, к тройкам скатывались? – и мать осуждающе взглянула на сына.

– А я пять по истории получил.

– Умница ты моя, – засияла бабушка, пододвигая внуку тарелки с едой.

Мать смягчилась, было, но снова посуровела.

– После ужина сразу за уроки, понял? – и она вышла из кухни…

Просторный кабинет был заставлен книжными шкафами, письменный стол завален бумагами, папками, книгами. В окно смотрел нацеленный в небо настоящий телескоп. Дед, высокий и седой, похожий на бога Саваофа, но в очках и при галстуке, рылся в книжном шкафу.

– Сережа, – обрадованно глянув на вошедшего внука, он захлопнул дверцу. – Проходи, садись. Как дела в школе?

– Пять по истории.

– Молодец. История, это весьма необходимый для каждого человека предмет. Я вот уже пятьдесят лет историей занимаюсь…

– Дед, ты мне книгу обещал дать, не забыл?

Дед взял со стола книгу.

– Вот она, держи.

Сережа, обрадованный, схватил книжку:

– «Мифы древней Греции», – прошептал он и засмеялся, довольный.

Заулыбался и дед.

– Сегодня будем смотреть? – Сережа кивнул в сторону телескопа.

– Обязательно. Вот мать только, – замялся дед, – не заругается?

– Нет. Она добрая, только хочет, чтобы я человеком стал. А разве сейчас я не человек?

– Что ты, внук, конечно человек.

– Деда, а почему мама с папой всегда ругались?

Дед виновато глянул на внука.

– Отец у тебя хороший, умный. Пьет только, от вина и ссоры.

– Это же вредно для здоровья. Ты сам говорил, от вина глупеют.

– Все тебе расскажи да объясни, – одобрительно улыбался дед, – всему свое время. Вырастешь, сам во всем разберешься. Для этого человеку дан разум. – Они сели на диван, помолчали…

– Дед, помнишь, ты рассказывал о бесконечности пространства и времени? Никак я не могу охватить разумом этого. Бесконечность. Неужели нигде нет конца?

– Конец данного пространства означает начало нового, и так всегда.

– А бабушка у нас верующая, почему?

– Людям хочется верить в более прекрасное, надеяться, мечтать. Богов создали тоже люди.

– Дед, мы с Витькой поспорили. Он говорит, что кроме нас нет разумной жизни в космосе. Говорит, раз на наши сигналы никто не отвечает, значит, нет никакого разума в галактике.

Дед задумчиво смотрел в окно.

– Кто знает?..

– А мы с тобой верим, что есть, правда? – допытывался Сережа. – Здорово, если бы человек умел летать, а? Как ты думаешь, дед?

Дед ласково потрепал Сережины вихры.

– Я до сих пор во сне летаю. Лечу и падаю, и не знаю, что приятнее, взлетать или падать. Потом я догадался, что означают эти падения. Это перебои в сердце. Когда-нибудь я умру во время такого полета…

– Дед, мы живем в трехмерном пространстве, а используем лишь плоскости. Почему? Живем на плоскости, ездим, и не знаем, что, например, происходит в это время глубоко под землей. Вот авиация – это да! Класс.

Дед улыбнулся.

– Авиация, это рывок из второго измерения в третье. Чтобы оторваться от земли, нужна скорость. Авиация, это развитие скоростей. И космонавтика.

Дед подошел к окну.

– Мы движемся все быстрее, а Земля становится все меньше. Пешеход, прошедший десять километров, видит больше, чем автомобилист, проехавший тыщу. Летать надо неторопливо, парить в воздухе.

Он обнял подошедшего внука.

– Мы мечтаем о полете в другие галактики, а живем в узких улицах, тесных квартирах, и не можем взлететь даже на секунду.

– Уметь летать, это значит, жить в третьем измерении, да, дед?

– Человек еще не научился летать. А в будущем обязательно будут летающие люди. Например, летающие в школу ученики. Это хорошо, что ты мечтаешь. Умение мечтать, внук, не хуже умения летать. Хочешь, я расскажу тебе одну легенду…

– Дед, ты у меня просто чудо, – обрадовался Сережа и приготовился слушать. За окном было еще светло, а комната уже погружалась в полусумрак, тихий и уютный.

… – Это было в древней сказочной Элладе. У светлокудрой речной нимфы Геолы родился мальчик с голубыми, как воды океана, глазами, звонким, как веселый ручей, голосом. Звали его Гомилай. Всем был хорош мальчуган. Одна беда – был он хил. Бледен цвет лица его, хрупки члены.

Часто, глядя на спящего сына, плакала, как поникшая ива, светлокудрая нимфа. И слезы ее, падая в чистые струи реки, превращались в драгоценные жемчужины.

Отец Гомилая, злой сатир Исий, обижал ее за то, что она принесла ему нездоровый плод. Часто безумные речи сатира оглашали безмолвные берега, когда он возвращался с вакханалий и оргий пьяным, в сопровождении бессердечных и легкомысленных менад, которые также издевались над бедной нимфой, смеясь над ее несчастьем. Однажды, когда…

Щелкает выключатель, и ярко вспыхнувшая люстра спугнула сказочное очарование происходящего, возвратив деда с внуком в реальность бытия.

– Папа, ему уроки учить надо, а вы опять со своими фантазиями, отвлекаете, – в голосе стоящей в дверях мамы звучит явное неудовольствие.

– Мамочка, я успею, не волнуйся. А потом мы с дедом будем смотреть в телескоп на звезды, да, дед? И легенду доскажешь.

Дед сконфуженно глянул в осуждающее лицо дочери и развел руками…

… Сережа огляделся: за окном была ночь, экран телевизора горел ровным голубым светом. Лампочка индикатора бездействовала.

Вскочив с кровати, Сережа подошел к аппаратуре и сел за пульт.

Сменив диск, он вновь включил передатчик: сигналы пошли в эфир.

Удовлетворенный, Сережа подошел к столу и раскрыл любимую книгу: со страницы на него смотрел маленький любознательный кентаврик.

Сережа улыбнулся, и ему показалось, что кентаврик улыбнулся в ответ. Тогда он сел за стол, и углубился в чтение…

* * *

На фоне Млечного Пути стремительно неслись созвездия Стрельца, Центавра, Лебедя. Яркий свет цефеид затмевал далекие Магеллановы Облака и Туманность Андромеды. Внезапно взрыв сверхновой озарил ближний космос, и две новые звезды засияли в ореоле газовых туманностей.

Громада космоса надвинулась, точно гигантская звездная карта закружила перед взором калейдоскоп новых созвездий: словно какой-то чудовищной силы телескоп приблизил звезды; Альфа Центавра, Капелла, и вдруг – знакомая Солнечная система, Солнце в окружении планет.

Странные неземные звуки сплетались в стройную систему сигналов, неожиданно превратившихся в резкий металлический голос:

«Внимание! Говорит Межгалактический Центр Разума! На расстоянии около 10 килопарсек от центра спиральной галактики под №М 30001 находится желтая звезда из скопления гаснущих.

На одной из девяти планет звезды зарегистрировано появление разумной биологической жизни. Поэтому Центр Разума Вселенной переходит для ознакомления на язык нового Разума, называющегося Человечеством. Люди, проживающие в Солнечной системе на планете Земля, являются разумными существами первой стадии развития биоматерии.

Далее: В нашу систему координат случайно, под воздействием сильнейшего магнетического поля подпространства подсоединились радио – теле – сигналы, посылаемые мальчиком по имени Сережа. Он генерирует мощный поток дискомфорта и мы обязаны помочь, ибо благодаря ему обнаружены новые собратья по разуму.

Для контакта посылаем только что созданный Разум из Центра Формирования и Совершенствования Всеобщего Разума Вселенной. В целях предосторожности от возможных нежелательных последствий контакта с примитивными формами разумной биоматерии, необходим постоянный контроль. До скопления интересующей нас местной группы галактик расстояние более 70 миллионов мегапарсек.

Отправляем ПУЛЬСАР-1».

* * *

… С трудом оторвавшись от книги, Сережа встал, глянул на часы:

– На сегодня хватит, пожалуй, – пробормотал он сонным голосом, подошел к кровати и лег, забыв о работавшей во всю технике.

И вдруг пространство в комнате как-то опрокинулось разом, время сместилось, и то ли снится ему, то ли происходит на самом деле нечто невероятное…

… Открыв квартиру ключом, Сережа захлопнул дверь и прошел в свою комнату. Бросив ранец на стол, подошел к раскрытому окну: надвигалась гроза, и вдруг сразу потемнело.

Сильно громыхнуло, и порыв ветра захлопнул окно. Сережа вздрогнул и, обернувшись, встревоженно огляделся.

На кровати, накрывшись одеялом, спал незнакомый мальчуган!

Удивленный Сережа застыл у окна.

«Откуда он здесь появился?!» – растерянность на его лице сменялась откровенным любопытством…

Звонок звонил до тех пор, пока подбежавший Сережа не открыл дверь.

– Здорово, Серега! Ты чего, как монах в келье, заперся? На улицу не выходишь? Я уж и забыл о тебе, – радостно оглядев друга, парнишка ринулся в коридор. Оглянулся.

– Лафа одному. Предков нет, хотя, скучно… – состроив кислую мину, он вопросительно глянул на Сережу.

– Не шуми, Витька, – тихо ответил Сережа и, подумав немного, спросил: – кстати, у тебя деньги есть?

– Какие деньги? – опешил Витька, машинально шаря в карманах. Денег, естественно, там не было. – Зачем тебе? Ах да, – спохватился он, – ты же один, без мамаши. А Зинка, разве она перестала тебя кормить?

– Не в этом дело. Просто ему нужно совсем другое питание.

– Кому ему?

Загадочно глядя на друга, Сережа прошептал:

– Клянись здоровьем, что никому не скажешь. Никому, понял?

Витька заколебался.

«Мало ли что бывает, могу случайно и проговориться, а тут сразу… здоровьем. Но интересно узнать Сережкину тайну».

– Ладно, клянусь здоровьем. Говори.

– Пошли, только тихо, – и друзья на цыпочках двинулись в комнату.

Сережа подвел Витьку к кровати, и тот увидел спящего под одеялом светловолосого, розовощекого мальчугана.

– Кончай разыгрывать, – обиженно отвернулся Витька, – а еще друг называется. Здоровьем клянись, – передразнил он Сережу разочарованно.

– Я-то думал. Чей это пацан?

– Не знаю. Только это не мальчик.

– Девчонка? – Витька недоуменно уставился на спящего.

– Прихожу я с улицы домой, а он спит, – рассказывал Сережа.

– Неужели подкинули?

– Наивняк. У нас же пятый этаж! Двери закрыты, балкона и то нет.

– Звони в милицию. Мол, подкинули девчонку…

Сережа рассердился.

– Да говорят же тебе, это не девочка и не мальчик. Вот, гляди… – и он осторожно приподнял одеяло.

Оторопев и не веря своим глазам, Витька увидел, что тельце маленького ребенка перерастало в пушистое, как у цыпленка, тельце жеребеночка, только было оно белое-белое, как снег.

Мальчик улыбался во сне и тихо сопел. Так сладко ему спалось.

– Этого не может быть! – воскликнул Витька, – это же…

– КЕНТАВРИК, – торжественно подтвердил Сережа, довольный произведенным на друга впечатлением:

– Я тоже сначала не поверил, но это факт.

– Фантастика, а он разговаривает?

В ответ Сережа заговорщицки поманил его пальцем и, подойдя к магнитофону, осторожно нажал кнопку: сначала Витька услышал звонкий голосок и смех, затем раздалась чудная, неземная музыка, и Кентаврик запел…

Сережа довольно улыбался, поглядывая на восторженное лицо друга.

– Когда он поет наяву, на месте каждого комнатного цветка расцветает новый бутон, около окошка кружатся красивые птицы, а стены покачиваются и с предметов слетают звуки, сливаясь в необычный оркестр.

Магнитофон затих, наступила пауза.

– Где же взять деньги? Молоко кончилось, яблок нет.

Словно пробудившись от охватившего его оцепенения, Витька возбужденно затараторил:

– Молоко у нас дома есть, а яблоки возьмем у Кольки, его папаша мешками с дачи возит и продает на рынке.

– Помни об уговоре.

– Будь спок, Серж…

В это время Кентаврик открыл свои голубые-голубые, как небо после грозы, глаза и, улыбнувшись ребятам, спрыгнул с кровати на свои гибкие ножки, подбежал к Сереже.

– Кентаврик, – восхищенный Витька растроганно погладил его, и тот тоже протянул к Витьке свою ладошку и погладил его. И все трое весело захохотали, и так резво запрыгали, что снизу постучали по батарее.

За окном шел сильный дождь, стекла заливало сплошными струями воды, ветер размахивал ветками деревьев, но ребята не замечали этого, догоняя Кентаврика, убегавшего от них по комнате с веселым смехом.

И лишь когда сверкнула молния, и грянул гром, а окно резко распахнулось, ребята испугались за Кентаврика, который стоял у окна.

Только он, как ни в чем не бывало, прикрыл створки и, смахнув ладошкой дождинки со стекла, прислонился к нему ухом.

Не сговариваясь, ребята подбежали к окну и сделали то же самое.

И тут, к их удивлению, вместо шума дождя они услышали человеческую речь:

«Ребята, пойдемте со мной», – и, глянув на Кентаврика, поняли, что это говорил он.

Дождь за окошком продолжал шуметь, но вдруг, прямо на глазах стал собираться в необыкновенную дождевую лестницу со множеством изящных ступенек, по краям которых вырастали причудливые набалдашники, будто стологмиты глубоких южных пещер.

– Не бойтесь, – Кентаврик распахнул окно, – смело ступайте на ступеньки и знайте, пока вы со мной, с вами ничего не случится.

Он резво скакнул на лестницу и, приветливо улыбаясь, замер в ожидании.

Дождь стих. Колени у ребят дрожали, когда, взобравшись на подоконник, они решались вступить на прозрачную лестницу…

Внизу ревели моторы автомобилей, и слышались резкие голоса подвыпивших дядей, играющих в домино. Во дворе шумели и ругались грузчики, столпившиеся возле штабелей из пустых ящиков, двое милиционеров с трудом сдерживали напор оголтелой очереди у винного магазина. Возникла драка.

Все это прошло перед глазами мальчишек, словно они смотрели в чудодейственный бинокль, и показалось настолько неприятным зрелищем, что они сначала отшатнулись от увиденного, затем решились и шагнули вперед.

Но, когда они ступили на лестницу, она вдруг засветилась, и ребята увидели высоко в небе ее исчезающий край.

И они побежали за Кентавриком, удивляясь тому, как легко было бежать, и вот они уже летели, минуя марево исчезающих огней вечернего города, слои облаков.

И стали они замечать, что облака, похожие на неведомых животных, все чаще вставали на ноги и бежали, превращаясь в настоящих животных.

Слышался свист огромных крыльев и цоконье убегающих копыт.

Сплошной туман окутал их. Казалось, нет ему конца и края. Наконец, поднялись над ним и увидели высокую голубую гору.

– Неужели Олимп? – догадался Сергей.

Кентаврик кивнул.

– Только это не тот Олимп, что в Греции. Наш Олимп расположен вдали от достижений человеческого разума.

Внизу что-то прошелестело, как целая роща, зыбкая поверхность неба вздрогнула и плавно приподнялась.

– Не удивляйтесь, под нами пролетела земная ракета, достигнувшая самой высокой точки. И ровно настолько отодвинулась наша олимпийская страна, окруженная такими же странами, соединенными дождевыми мостами. Они должны быть на расстоянии от человеческого познания.

Кентаврик улыбнулся и показался ребятам не ребенком, а вечно-юным мудрецом, ниспосланным им провидением.

– Зевс послал орла на гордого Прометея потому, что тот показал людям силу огня преждевременно, когда их души были готовы лишь терзать друг друга, чем применять огонь для процветания вашей планеты. И потому ваши взрослые до сих пор синий свет безумия и ненависти разжигают порой ярче, чем золотое сияние любви и дружбы.

– Куда мы летим, Кентаврик? – ребята были потрясены происходящим.

– Ко мне домой. Я живу в саду с изумрудными фонтанами, но сначала посетим озеро Судеб, вон за той горой, где блестит водопад Времени.

– Когда же мы вернемся, – растерялся Сережа, – у меня мама болеет.

– Я знаю, – улыбнулся Кентаврик ласково, – здесь время для вас остановилось, и когда вы возвратитесь, на часах будет столько же, сколько было, когда вы ступили на волшебную дождевую лестницу.

– Тогда нам и торопиться нечего, – воскликнул Витька, и друзья кинулись догонять Кентаврика…

Небесная поверхность дышала, двигалась, волнами вздымались цветущие холмы, по склонам которых росли удивительные растения, цветы, похожие на алые маки, на белые лилии, на яркие розы. Их бутоны то раскрывались, то закрывались в такт колышущимся холмам, над которыми парила, как весенняя бабочка, юная девушка в белоснежном хитоне.

– Ты где пропадаешь, шалун? – воскликнула она обрадованно, – и опять с людьми. Снова затеял необыкновенное?

– Я веду их в свой сад, сестрица Геба, где были праздненства нашего Гефеста, помнишь?

– Ты нас тогда порадовал малютками, которые смогли перетанцевать самого Мима и резвую Талью. Думаю, эти малыши также порадуют нас.

– Ты не ошиблась, Геба, и мы ждем тебя с подругами к себе.

Геба полетела к цветам, а Сережа с Витькой смущенно переглянулись:

«Мы не умеем ни танцевать, ни петь. Как же мы порадуем богов?» Кентаврик заметил это и улыбнулся:

– Не робейте, мальчики. На Артемидовом лугу растут роскошные тростники. Сорвите по тростинке, но постарайтесь не разбудить спящую богиню. Она отдыхает после охоты.

Луг был, совсем рядом. Сломив тростинки, ребята увидели, как одна из них стала цевницей, а вторая живительным резцом и поняли, что им предстоит делать на смотре богов.

Выбираясь из зарослей, Сережа оступился и зацепил какую-то ветку. Раздался страшный грохот. Разбуженная Артемида уже схватилась за колчан с золотыми стрелами, но в эту минуту раздался звук рожка: это трубил Кентаврик. Вместо дичи она увидела перепуганных ребятишек.

– Ты опять проказничаешь, Кентаврик. Моя лань уже третьи сутки не ходит со мной на охоту, скучая по тебе. Вот обрадуется. Где ты был?

– Потом, Дианушка – Артемида. Прилетай к изумрудным фонтанам, там и узнаешь. Мы очень спешим.

– Ох, выдумщик. Прилечу обязательно…

Шумящие воды водопада Времени рассыпались по берегу озера в виде драгоценных камней: рубинами, алмазами, бирюзою…

Ток водопада сначала сиял всеми оттенками розового цвета, а на деревьях зеленела листва, жужжали жуки и пчелы, цвела сирень и мимоза.

Но вот розовый цвет сменился красным, затем превратился в желтый, и листва загорелась багрянцем, вместо белых птиц прилетели синие.

Садясь на ветки, они стряхивали листья, которые, обернувшись в бабочек, разлетались по голубому Олимпу.

Неожиданно все побелело: с неба сыпался снег, искры солнца сверкали в звездочках каждой снежинки. Берега окутались будто лебяжьим пухом, а озеро Судеб застыло, как стекло, синея и устилаясь серебряным туманом.

– Отсюда, – рассказывал Кентаврик, – мы изучаем Землю. Судьбы всего живого, что есть в этом мире, являются к нам. Дедушка Зевс вот уже много-много лет спит, и никто не тревожит его покоя, потому что он очень изменился в последнее время. Но нет худа без добра. Мы пользуемся его сном и потворствуем своим желаниям, как велит наша душа. А обычно лишь он один властен над озером.

Кентаврик подскакал к берегу и, нагнувшись, зачерпнул в пригоршни драгоценные камешки; проскальзывая меж пальцев, они падали наземь сверкающими брызгами.

– Если бросить камушек, он пробьет озерную гладь и в образовавшемся отверстии можно увидеть любую судьбу. Сквозь канители Мойр проходят все этапы жизни: от рождения до скончания. Если бросить сапфир, выпадет случайная судьба, если рубин, то судьба желаемого лица. Вы можете бросать все, кроме рубинов.

Кентаврик бросил в озеро самоцвет, образовалась скважина, а над нею вырос смотровой выступ. Пораженные ребята увидели необыкновенную огненную птицу, летающую по кругу.

– Эта птица – случай. Она парит над каждой судьбой, и каждый раз по-особому. И никто не может предсказать ее полет.

Ребята с интересом стали бросать топазы, аксамиты, алмазы, бриллианты на озерную гладь, и им было то смешно, то грустно, то печально.

Судьбы неизвестных людей этапами мелькали между скрещивающимися нитями Мойр, напоминая о быстротечности времени.

– Лучше не видеть человеку того, что его ожидает. – Витька с досадой отбросил большой алмаз и отвернулся. Ребята приуныли.

Но Кентаврик, лукаво взглянув на них, выбрал красный рубин и бросил: проделки весельчака-клоуна рассмешили мальчишек до слез…

В это время Кентаврик, встревоженный донельзя, вглядывался в синеву неба: у горизонта собрались облака, сверкнуло, послышался далекий раскат грома.

– Не дай бог, мы разбудим дедушку, – взбежав на горку, он огляделся.

Облака исчезли, снова стало тихо.

– Пора в путь, друзья мои.

Вдруг Сережа неожиданно для себя схватил большой рубин, лежащий в сторонке, и бросил: озеро потемнело, сверкнула молния, вдали грозно прогремел гром. Ребята испуганно замерли, глядя на скачущего к ним Кентаврика. И в это время послышался знакомый старческий голос.

– Это же голос моего деда, – пораженный Сережа оглянулся на Витьку, не отрывающего глаз от смотрового выступа.

– Смотри, – прошептал тот, и они увидели необыкновенную историю, которую не успел досказать Сереже его дедушка…

* * *

… «Однажды, когда убитая горем Геола сидела на берегу, склонясь над сыном, разверзлась земля рядом с нею, и она увидела, что во тьму страшного зева уходили ступени». – Слушая тихий голос деда, ребята то взволнованно хмурились, переживая, то радостно улыбались, восторженно переглядываясь. Кентаврик замер рядом с ними.

«Испугалась нимфа, но, решив, что судьбы не избежать, сошла по ступеням вниз с младенцем на руках. Чем глубже спускалась, тем легче ей становилось. Неожиданно ее озарило волшебным светом.

Вокруг заблистали росою невиданные травы, отовсюду шелестели причудливые листья таинственных деревьев. А перед нею журчал светлый, как солнце, ключ. Омыла молодая нимфа свои заплаканные ланиты, и на душе ее стало так легко и радостно, что захотелось ей искупать в ключе своего младенца.

А когда окунула она его в прозрачном источнике, малыш преобразился: стал румян, свеж и резв. Счастливая Геола поспешила вернуться назад.

Только вышла, как земля сомкнулась, и ей на мгновение показалось, что это был всего лишь на всего сладкий сон. Однако перед ней резвился и звонко смеялся крепкий малыш.

Смеркалось, когда прибыл к своему гроту хмельной сатир Исий. Не раз он расплетал свой тирс, превращая его в плеть, и избивал беззащитную Геолу. Только на этот раз просчитался наперсник Вакха. Едва замахнулся Исий плетью на Геолу, проснулся Гомилай и гневно глянул на отца.

И в это время, когда нимфа опустила взгляд, ожидая неминуемые удары, перед Исием выросли освобожденные из недр Геи-Земли богини: Надежда и Будущность. Не знала Геола, что, окунув сына в священный источник, она дала ему непобедимую силу и бессмертие; не знала, что лелеять детство Гомилая должны были отныне эти могучие богини.

Но видит удивленный Исий, отрезвевший как от ледяной воды от дивного чуда, что одна из богинь вручила Гомилаю булатный меч Гефеста, и направил его малыш на отца своего, заградив мать.

Испугался сатир, убежал от семьи своей, а мать, крепко обняв сына, нового героя Эллады, склонилась перед парящими над нею богинями.

Много подвигов ждало сына Геолы, когда вырос и возмужал он, превратившись в героя-атлета. Но главный подвиг его заключался в том, что поменял он свое бессмертие на великую победу над Зевсом, колебателем Земли и громовержцем. Заключила Вечная Мудрость бога в свои хрустальные чертоги, усмирила его ярость и гнев.

Долог был бы плен бога богов, если бы не согласился он исполнить желание Гомилая: отдать людям бесконечный и бессмертный Разум вместе с властью над ним. Растворил Зевс Гомилая в воздухе, выйдя из долговечного плена, затем заснул, утомленный непривычной неволей.