Электронная библиотека » Николай Слесарь » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 26 декабря 2017, 15:45


Автор книги: Николай Слесарь


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Фактическая революция
Николай Слесарь

© Николай Слесарь, 2017


ISBN 978-5-4490-0813-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I

Прошлое лето тянулось будто бы бесконечно в своем застывшем знойном однообразии. Тянулось под оглушительный треск кузнечиков по пыльным обочинам где-нибудь в средней полосе, в раскаленном до бесцветного состояния лабиринте очередного города. Под пожухлыми от жары ветвями ивы в городском парке на берегу высохшего пруда. Даже под землей эскалатор метрополитена уносил вниз во все тот же невыносимый зной, а поезда разгоняли по туннелям седой пепел обгоревшей кабельной изоляции. Тянулось оно повсюду, периодически замедляясь и даже останавливаясь вовсе. Будто в нерешительности перед какой-то роковой мрачной неизбежностью, понятной лишь ему одному.

Или сама природа, раскачав свой маятник из одного состояния в другое, забыла теперь про него и ушла прочь, а он и застыл в одном и том же положении, так что и ни то и ни се, но уже понятно, что надолго.

И хотя казалось, что хуже и быть не может, предчувствие чего-то такого, как будто еще более неотвратимого, тут же наполнило, иссушенные жарой и долгим терпением, многочисленные умы городского и сельского населения.

А потом уже глянь, все только об этом и говорят.

Однако, в силу того, что довольно продолжительное время ничего конкретного не происходило, все эти умы довольно быстро успокоились и снова привычно застыли в ожидании чуда, вопросительно глядя то на запад, то на восток, то в прошлое, то в будущее. Уже даже не замечая ни себя, ни то самое место, в котором они теперь пребывали, не осознавая, насколько бесполезным и даже опасным может оказаться подобное ожидание.

Хотя кому это пришло бы тогда в голову. Все же жара стояла и правда несусветная. Сущее пекло. Потому и не случалось решительно ничего нового. Происходили вполне естественные для жаркого лета катаклизмы. Были и пожары, и засуха и участившиеся инфаркты. Сначала еще тонули много, алкогольные отравления случались, а потом уже одни пожары, да приступы. Тут уж ожидай не ожидай, а против статистики не попрешь. Полная тишь и видимость священной пустоты на тысячу верст вокруг.

И кабы знали, что так за все лето ничего и не произойдет, то, может, и не ждали бы ничего. Если бы знали, что ждать нечего. А то и сами чего сделали бы.

Но никто ничего такого не знал и даже не догадывался. Умы были уверены в себе и своих ожиданиях. А любое напряжение, в конце концов, должно же как-либо разрешиться.

И только уже осенью, когда лето незаметно все же закончилось, и жара спала, а так ничего и не случилось, решительно все вокруг почувствовали разочарование и горечь обиды.

А как же иначе? Столько времени пролетело в ожидании и все впустую.

Но даже тот момент не стал переломным. Разочарование, как часто бывает в таких случаях, совершенно подавило инициативу. Да после такого жаркого лета и сил собственно никаких не осталось. А за летом последовали столь же трудные времена года, как осень и зима. А уж зима как-то особенно затянулась.

Дни короткие, ночи длинные, так что один день от другого не отличить, а тот другой от ночи. А зима все тянется и тянется. Зима без конца и без края, а весны все нет и нет.

И тут уж все так эту весну стали ждать, будто в ней одной заключалась теперь вся их надежда и спасение. И как только стали все на нее, на весну, уповать, ожидание вовсе нестерпимым сделалось, а зима в очередной раз снегу навалила по пояс, да подморозила как следует. Так что весны даже в календаре словно временно не стало. Одни пустые клетки без чисел.

Весна пришла, когда совсем ее перестали ждать. Пришла, будто натурально свалилась с неба вместе с таким сразу теплым и пронзительным весенним солнцем.

Сразу все потекло, потаяло, птицы запели. Сразу всем вокруг сделалось хорошо. Но проклятые ожидания этого чего-то непонятно чего вновь оказались обманутыми. Все вроде как и поменялось, а так чтобы принципиально, так снова ничего.

Тут-то и стало ясно, что это самое что-то на самом деле давно уже случилось и не иначе, как тем самым прошлым летом. Так видимо разморило всех, что никто ничего и не заметил в этом дрожащем от адской жары воздухе, в дыму от пожарищ и смоге выхлопных газов.

Летом в городе остаются немногие. Разве только по исключительной надобности, да еще те, кто уже ничего не хотел или уже совсем ничего не мог. А те чего и не было видели, а что рядом стояло не замечали. Так видно и проглядели.

Оставалось сделать вид, что все давно уже в курсе. А потом так и жить с этим чем-то, внезапно вновь обретенным, словно все проистекает как должно.

Но раньше еще не бывало ничего по-настоящему фатального, а вот теперь, похоже действительно случилось нечто из ряда вон выходящее. Именно то самое, особенное и грандиозное. И началось оно, получается, уже почти год назад. Тем самым неописуемо жарким прошлым летом.

Концентрация энергии в воздухе зашкаливала. Все ощущали переломный момент и многозначительно молчали. И значит где-то еще, совсем в другом месте, энергии не осталось вовсе. Маятник застыв, так и оставался неподвижным, нарушая энергетическое равновесие и распределение сил неизвестно на каком расстоянии Вполне возможно, где-то на краю вселенной даже образовались новые черные дыры.

Впрочем, и там и здесь наверняка существуют какие-то иные вариации нам совершенно неизвестного чего-то еще.

Да и мало ли где еще могло находиться подобное место?

II

– Мало ли где еще могло находиться подобное место?

Вопрос повис у меня в голове словно из неоткуда.

Сколько времени я уже сидел на подоконнике у окна, качая ногой и вглядываясь в туманную даль над крышами, я сказать не мог. Видно последствия бессонной ночи. Сны наяву. Так весь день и пойдет теперь. Хотя может он уже и прошел? Суббота есть суббота.

И снова повисло молчание. Молчание где-то глубоко внутри меня. Молчание меня со мной. И настолько значительно это обычно выглядит, ощущается может, что молчание это потом никак не прервать. Иначе будто помешаешь кому-то там еще.

Ну что ж, помолчим еще.

По мутному весеннему небу неопределенного цвета сказать что-то определенное о времени суток было невозможно. То ли утро, то ли день, то ли вечер. Разве что еще точно не ночь.

Черт знает что.

В голову по инерции продолжала решительно лезть всякая размытая неопределенность и чепуха. Какие-то ландшафты незнакомые и вроде как знакомые одновременно, стихия и бесконечное ее продолжение по всем измерениям. Известным и не очень. И словно бы с разных сторон словно нашептывали два разных человека. Один одно, другой другое, и будто с разных концов, не то что комнаты или там дома, континента! Или даже планеты.



Откуда-то из-за угла дома донеслось лязгающее повизгивание поворачивающего в парк трамвая. Сразу в голове как будто прояснилось. Вон и чайка мечется под сенью туч. Жильцы в доме напротив сидят перед теликом. Они все время там так сидят. В одном и том же месте. В одной и той же позе. Изо дня в день. Собака у них еще живет. Только она там и перемещается из комнаты в комнату. Словно дикий зверь в зоопарке в поисках выхода, которого нет.

Где то прямо под окном промчался невидимый грузовик. Потом в стекла ощутимо уперся невидимый порыв ветра, будто кто-то облокотился снаружи, и еще через какое-то время тихо пошел дождь, расплываясь по стеклу редкими штрихами от набегающего то и дело бесшумного ветра.

Может из-за этой своей бесшумности, все происходящее за стеклом казалось теперь совершенно несущественным и ненастоящим, что ли. Словно очередной налетевший откуда-то полусон.

У меня сегодня еще было последнее занятие по английскому, но представить, что я через час соберусь и куда-то поеду под этим моросящим дождем было немыслимо. Один процесс одевания вызывал дрожь и состояние паники. Это ж сколько на себя надо напялить неудобной, но теплой и герметичной одежды! А потом эта первая оплеуха, когда выйдя из унылой и темной парадной, ты вдруг оказываешься на мокром тротуаре открытый всем ветрам и дождю. А потом общественный транспорт со всеми своими своеобычными нюансами. И много унылых и мрачных людей, не глядящих в глаза и засыпающих на ходу. И еще это многоярусное офисное здание залитое ярким искусственным светом с разнообразными курсами, бизнес проектами и торговыми складами. Обстановочка там та еще. Правда по выходным там, в общем, почти никого, но атмосфера не истребима. И кроме того, в прошлый раз, когда я преодолев все препятствия все же добрался туда, замерзший и отчаявшийся совершенно, меня встретила закрытая дверь и записка с извинениями..

Ненавижу такое свое состояние паузы. И ведь кажется, что теперь все вокруг словно бы застыло в иллюзии движения.

Я все еще вертел в руках шариковую ручку. Решил в кои-то веки набросать часть рукописи, что называется, в живую, почти что пером. Такая вот шальная мысль пришла с утра. С недосыпу ли, или все поиски вдохновения? Теперь все пальцы были в чернилах. Ручка что ли подтекает?

И какое может быть вдохновение в такой день? В такой день ничего не может быть. Даже дождь и тот еле капает. Словно где-то там наверху случилась закупорка.

Видно и у них тоже такое бывает.

На самом деле объяснение ручки в руках было куда более прозаичным. Ноутбук приказал долго жить. Мой кот, воспользовавшись подвернувшейся ситуацией, сбросил его с холодильника на твердый и холодный кафельный пол на кухне. Ноутбук немедленно разлетелся на части. Отдельно клавиатура, отдельно экран. В общем, был ноутбук и сплыл. Хорошо жесткий диск живой остался. Да только другого компьютера у меня дома не было. Сволочной кот теперь отбывал наказание, пребывая на жесткой диете и лишенный ежедневных прогулок.

Вот и пришлось браться за перо и чернильницу. Романтично, конечно, но малоэффективно. Ручкой я теперь писал как курица лапой. Навыки были потеряны, и дело не шло.

За стенкой у соседей радостно проснулся телевизор тоже. Видно все же вечер в разгаре. Новости, вечерний выпуск, так их и так.

Стало ясно, что писать все одно сегодня уже не получиться. Минус день. Придется делать что-то еще. Только что именно? Читать тоже нет настроения. Да и пока пишешь свое, окунаться в чье-то чужое обычно совершенно не хочется. Можно конечно съездить к приятелю за новым ноутом, он мне обещал подкинуть свой старый. Да что-то было уж совсем неохота на улицу под дождь выползать. Раньше надо было думать.

Главное в магазин не надо идти. Хорошо, что я вчера забежал после работы. И вообще никуда по большему счету теперь не надо. Даже на английский. Ох уж мне этот английский.

Тоже что ли врубить телик? Из солидарности?

Из прихожей донесся странный шум, будто кто-то принялся вдруг подметать пол, переставляя раскиданную на полу обувь. Видно кот рвался на улицу. Запереть его что ли на балконе на часок, чтобы знал?

Но от окна магическим образом было уже не отлипнуть. Что-то там притягивало даже не взгляд, а словно бы целиком весь мозг. Как в темном кинозале бывает упрешься взглядом в светящийся прямоугольник, и будто кроме него больше нет ничего.

Дождь незаметно припустил чуть сильнее. И какой-то он был ни фига не весенний. Скорее безучастный ко всему осенний.

И как эти птицы еще летают в такую погоду? Что за удовольствие? Ведь они даже не еду ищут и не общения, а словно пытаются вырваться отсюда..

– Ну его нафиг! Ни шагу сегодня из дома.

Даже просто выйти на балкон покурить и то было страшновато. Стоит только приоткрыть окно или дверь, как в эту щель сразу ворвется нечто холодное и безрассудное, переворачивая все с ног на голову.

Моя зона комфорта не предполагала теперь что либо расположенное вне моей жилплощади.

Я методично отслеживал стекающие по диагонали капли на стекле и явственно отключался.

И вот уже приглушились звуки вокруг. Исчез сначала звук телевизора за стенкой, потом шум машин за окном, жильцы дома напротив словно растворились в дожде, сам дождь растворился, а за ним и весь дневной свет…

Зато появился ветер. Сразу очень много ветра.

И снова молчание..

III

Оглушительный ветер проносит по пепельно-серому небу несчетное число рваных свинцовых туч. Они несутся клочьями из-за горизонта и уносятся за горизонт. Бесконечный поток шириною во все небо. А под ним лишь берег и неистовый океан.

Все побережье заполняют сплошь голые скалы и камни. Беспорядочные и неизменные день ото дня. Бог знает сколько времени они пролежали вот так под этим небом, поливаемые ледяными дождями и засыпаемые снегом, а потом вновь и вновь иссушаемые ветром.

И в этот берег бесконечно день ото дня, год от года бьется столь же свирепый и грозный океан. Бездонный и необъятный. Он словно бы раз от раза безуспешно пытается вырваться из своих, предначертанных кем-то другим, берегов. Так, словно его бескрайнему и бездонному существу становилось вдруг нестерпимо тесно в своем гигантском ложе, и он хотел бы заполонить собой весь остальной мир от края и до края.

И эти камни на берегу, и океан такие же серые, как и небо над ними. И кажется, что здесь вообще не бывает никаких цветов. Только бесконечная серая палитра, от почти черного, до почти белого и ничего другого.

Три стихии. И каждая, сколь бесконечно она существует, столь же бесконечно бьется с остальными двумя. И иногда, в особо неистовые сражения кажется, что все это в сущности одно и то же и границ нет. Когда с неба льются потоки ледяной воды, уносимые ветром вперемешку с ошметками волн чуть ли не параллельно земле. А черно-белый океан раз от раза вздымается все выше, то съеживаясь, то с грохотом взлетая под самое небо.

И все это вместе вонзается, бьется в один и тот же безжизненный берег, словно пытаясь раз и навсегда свести его на нет, превратив в самое себя. Но и берег не сдается, ощетинившись неприступными скалами способными выдержать все. И вода своими бесконечными потоками раз от раза лишь беспомощно стекает по гладким камням обратно в океан, а ветер лишь беспомощно ревет в его каменных лабиринтах.

Но после каждой такой битвы раз за разом приходит затишье. Спустя, может быть, сутки, неделю, но ветер постепенно стихает, превращаясь в полный штиль. Опустошенный океан замирает, оставляя на себе лишь легкую рябь. А по берегу стекают последние ручейки, неторопливо просыхают скалистые утесы, будто и не было ничего.

И в очередной раз восстанавливается непродолжительное перемирие. Будто антракт в театре или пауза в музыкальном произведении. Но лишь до очередного подходящего момента непременно сойтись в этом сражении вновь.

И здесь не существует иного. В этом вся жизнь. Почти никакой флоры, и минимум фауны. Мало кто способен выдержать эти дикие пляски бешеных стихий. Никакое живое существо не устояло бы против них, оставаясь лишь случайной мишенью, ничем и никем не защищенной.

Лишь иногда сюда забредет дикий зверь, столь же дикий и поглощенный в себя, сколь само это место. Возможно в тихие дни из любопытства заплывет стая рыб, ибо здесь почти нет никакого для нее пропитания. Еще разве чайки, да альбатросы спикируют с диким криком, да примостятся где-нибудь на утесе.

И в этом полном отсутствии жизни, даже в самую страшную бурю, словно в разреженном воздухе, напрочь отсутствует какое бы то ни было напряжение. И даже что это такое, здесь никому неизвестно, словно речь идет о фантоме, чьей-то фантазии, выдумке. И даже когда сходятся меж собой столь непримиримые силы природы, с сокрушительной мощью бросаясь друг на друга, разрывая на части, это скорее способствует разряжению обстановки, чем наоборот. Может поэтому энергетический вакуум прозябает здесь вечно?

Обычному человеку уж точно не дано увидеть подобное своими глазами. Слишком далеко, слишком пусто и слишком сурово. Да и само появление здесь человека, не являющегося частью этой исконной экосистемы, сведет на нет всю ее пустоту и отстраненность. Она моментально заполнится его представлениями и его напряжением. А жить совсем без напряжения человек, пожалуй что не умеет.

Недаром все, что было создано человеком или всего лишь задумано им, окружает исключительно его самого, вне его так же быстро угасая, растворяясь и распадаясь на атомы, словно живой организм лишенный пищи, тепла и света.

Ведь здесь, меж ледяного океана и вечно убегающего неба не существует никаких привнесенных мыслей и никаких привнесенных сил. Ничего лишнего и ничего искусственного. Разве только тени, да призраки.

IV

И вот последний месяц весны. Казалось бы самое обнадеживающее время года. Природа оживает, словно все вокруг начинается сначала, с чистого листа. А я к этому времени настолько вымотался и на работе и от бесконечной этой зимы, что даже весна незаметно прошла мимо меня. И постепенно мне начинает казаться, что теперь все так и будет проходить мимо.

Человек ко всему привыкает, и к хорошему, и, что по-моему хуже, к плохому. Ему начинает казаться, что так и должно быть, что это нормально. Нормально, что грязь вокруг, что трубы текут, что воняет и люди кругом словно дикие. И что работа должна занимать всю твою жизнь целиком. Хотя с чего бы?

И вот я устал уставать. Я бесконечно устал даже не от самой работы, а от необходимости ходить на нее каждый божий день, видеть одно и то же, одних и тех же людей уже ничего не воспринимающим взглядом. Устал от отсутствия потом сил на что-либо другое, помимо работы, и от того еще, что все уже замелькало перед глазами и казалось, что я просто двигаюсь по чьей-то чужой колее непонятно куда и времени передохнуть и оглядеться, становится все меньше и меньше.

В общем, терпеть все это я более не мог и не хотел. Мне необходимо было выдержать паузу и оглядеться, во что бы то ни стало. Тем более, что наконец на улице образовалось вполне себе комфортное тепло, почти уже летнее, зовущее и провоцирующее на подвиги, а работа требовала меня, чем дальше, тем больше. И тут уже мой организм взбунтовался и вместо меня, отключив совершенно бесполезный в таких делах мозг, в один прекрасный день послал все к чертовой матери и написал заявление по собственному желанию.

Так себе жест для относительно молодого, не семейного и бездетного. Ничего особо героического. Но все же.

Я только смотрел, как моя собственная рука, дописав кое-как сформулированную причину капитуляции, ставит дату, размашистую подпись и даже внутренне практически не дрогнул.

Потом конечно что-то слегка екнуло.

– На что теперь жить, друзья, карьера, перспективы и отношения?

Сразу всплыл в памяти голодный кот у холодильника, орущий благим матом и заглядывающий мне в глаза с укором.

Но екание очень быстро само собой улеглось. Это даже как-то смешно прозвучало. Особенно насчет перспектив и карьеры. Исполнители и руководители существовали здесь абсолютно перпендикулярно по отношению друг к другу, а с недавних пор почти никак не пересекались. Ну там отдать распоряжения, поглумиться с высоты, объявить выговор, не более того. За всю историю моей здесь работы ни один рядовой сотрудник дальше своей первоначальной должности не продвинулся, зато начальства мы повидали много и всякого. И дело не в образовании и не в способностях. Просто так было заведено. Чем дальше был начальник от предполагаемой деятельности, чем меньше он знал, что здесь вообще происходит, тем лучше. А если и не лучше, то интереснее. Одни рождены руководить, вторые работать руками.

Я естественно числился во вторых, но на самом деле не принадлежал ни к тем ни к другим. В голове моей изначально витал ветер. И я сам считал себя в лучшем случае свободным художником, чем каким-то там техническим специалистом. Короче говоря, как и большинство последних романтиков, был я обыкновенным разгильдяем с некоторой абстрактной идеей заключенной внутри себя. Я долго и мучительно пытался написать роман.

А получалось так, что последние время я больше работал, чем делал то, что мне было действительно интересно. Эта корпоративная деятельность была мне близка крайне относительно, и я особо ей не дорожил.

Правда здесь оставалось несколько достаточно близких мне людей и еще разве присутствовала особенная обстановка дезориентирующего абсурда, которая смазывала грани и растягивала горизонты.

В общем, здесь в этом смысле было лучше, чем где бы то ни было еще, но здорово удручало то самое однообразие, отсутствие даже мнимого движения и, собственно, достойной оплаты труда. Близкие люди никуда от меня не денутся, просто реже будем видеться. Так что уже ничего не могло меня отвратить от моего рокового решения.

И будто в качестве компенсации за разнообразные негативные моменты, по поводу этого моего выбора, меня даже охватила некоторая сиюминутная эйфория. Все же круто иногда просто выйти на первом попавшемся полустанке, глядя вслед удаляющемуся последнему вагону. Особенно если не уверен в пункте назначения и здорово мутит от мелькающих за окном телеграфных столбов.

Слишком многое за последнее время изменилось и продолжало меняться не в лучшую сторону.

И уже с облегчением я вручил свое заявление начальству, сгреб в кучу личные вещи, распрощался с коллегами и прямо посреди рабочего дня с легким сердцем с работы ушел, всячески смакуя этот самый момент.

О будущем я старался не думать вовсе, ибо оно было туманным и несущественным. Оно почти всегда было для меня именно таким. Но теперь изменения вступили в силу и несли в себе, пусть даже чисто номинально, исключительно позитивный характер.

Даже институтский двор, через который я теперь проходил, такой темный и затхлый, заваленный не пойми уже чем, то ли с приходом весны, то ли благодаря моему свежему освобожденному взгляду, расцвел и расширился во все стороны, открывая себя ветру и свету.

Выйдя через унылую проходную на улицу, я отметил про себя, что все теперь выглядит и двигается будто совершенно иначе. Как-то жизнерадостнее, что ли. Может от того, что обретенная свобода уже понемногу прочищала – опьяняла мой разум и чувства от застарелого налета повседневности, или же просто от того, что в это самое время я обычно сидел в своем отделе с головой погруженный в работу или во что-нибудь еще, не видя белого света совершенно. Разве выходил во двор покурить, но что тут сравнивать. Одно дело двор, всегда один и тот же, и совсем другое дело весь этот город снаружи, будто заново распахнувшийся передо мной всеми своими весенними картинками и ракурсами, такими теперь яркими и полноцветными под непривычно пронзительным весенним солнцем. Да и само небо было теперь будто еще более синее и бездонное, чем еще вчера. Да что там вчера, еще буквально пару часов назад.

Одним словом теперь начиналась совсем другая жизнь, и я лишь мечтательно вдохнул полной грудью этот ароматный весенний воздух с примесью угарного газа и огляделся.

Мимо сновали редкие пешеходы, шурша шинами проносились автомобили. Туристы с фотоаппаратами, высыпав из шикарного автобуса, облепили набережную с традиционным видом. Велосипедисты проносились по обочине, лавируя между припаркованными машинами и машинами движущимися. Река, поблескивающая на солнце, меланхолично все текла куда-то. По реке против течения натужно полз грязноватый буксир с грузовой платформой, оставляя за собой сизые клубы дыма.

На сегодня была еще пара относительно важных дел, которые обязательно следовало сделать, а в остальном я был абсолютно предоставлен сам себе.

Зря только я так сразу набрал с собой своих вещей. Теперь с ними придется таскаться целый день через весь город. Мог бы спокойно оставить пока на работе. Ведь еще сто раз забегу по делу и без. И с друзьями как следует попрощаться, да и вообще. Видимо так хотелось побыстрее оборвать все эти связи и замести следы, что рациональное мышление не сработало.

Рационального мышления пока тоже совершенно не хотелось. Хотелось в противовес всему мыслить теперь абы как или не мыслить вообще. Мне явно следовало немедленно и всесторонне отойти в первую очередь от этой самой мыслительной деятельности.

Так что я плюнул на вещи, тем более что все они кое-как влезли в рюкзак и особо меня не обременяли, и ринулся в путь.

Решив про себя идти пешком и не лезть в, переполненный даже в это время дня, транспорт, я двигался исключительно никуда не торопясь легко и беззаботно, вспоминая лица коллег остающихся на работе, и как они не весело смотрели там на мои сборы.

Что ж, жизнь каждого из нас находится исключительно в наших руках, что бы там не говорили злые языки. Их там тоже особо никто не держит. Теперь вообще больше никто никого и нигде не держит. Человек перестал что-либо значить сам по себе в этой заново сбалансированной системе, хотим мы этого или нет. Не смотря даже на персональные заслуги и профессиональные качества.

Мне, например, лишенному и того и другого, никто даже слова не сказал. Десять лет отработал и ладно. Хорошо еще попрощались. Я имею в виду все то же руководство.

Хотя, что им до нас? У них свои проблемы с самоопределением. Их благополучие от нас зависело весьма относительно, что можно было бы назвать забавным явлением, если бы не четко выстроенная вертикаль подобных отношений в целом. Редкие работающие до сих пор процессы словно шли теперь сами по себе, и необходимость что-либо решать и дополнительно производить отпала сама собой.

Честно говоря, я во все это вникал без особого интереса. Никакой достоверной информации, как оно там есть на самом деле, естественно не существовало, и уж тем более реальной возможности как-либо на эту ситуацию повлиять. Я видел лишь то, что видел, и все свои выводы строил на этом субъективном материале. Да и не больно все это важно по сути.

Но дела явным образом обстояли как-то не так. Не так, как хотелось бы мне, например. Да и не только мне. Иначе откуда бы взяться этому напряжению, словно повисшему в воздухе?

Несмотря на свой пофигизм, даже я его чувствовал почти постоянно, а некоторые под его воздействием теряли аппетит и здоровый сон в придачу. Так что это самое что-то, появившееся еще будто бы прошлым летом, неминуемо должно было себя как-то проявить уже в самое ближайшее время. Тут уж без вариантов.

Но и обо всем этом я старался больше не думать. Об этом особенно. Отныне у меня были свои планы на свою собственную жизнь, и остальное более не должно было меня никак волновать. Принимать какое-либо участие во всех этих странных взрослых играх я более не собирался. Хотя бы до тех пор, пока обстановка не разрядится.

Все-таки странно, что мне было совершенно не жаль покидать эту работу. Ведь это было изрядной частью моей персональной жизни. А раньше к тому же это место считалось довольно престижным и даже загадочным. Институт, занимающийся изучением непонятно каких проблем. Видимо настолько абстрактных, что уже изучал лишь само это собственное отношение к материалу и вообще свое существование как часть проблематики.

Сложность в самоопределении этого учреждения начиналась уже с его структуры. По-моему никто особо в это не вникал. Ясно было одно, что всем известный в городе ректор и есть тот самый главный наш начальник, которого мы, слава богу, чем дальше, тем реже видели. Ибо и без него начальства на наши бедные головы хватало с избытком.

При иных обстоятельствах подобное место было бы для меня идеальным убежищем. Организация, непонятно чем и зачем занимающаяся, наилучшим образом оправдывает убожество собственных сотрудников, для чего скорее всего и существует. Хотя моя роль в этом скрытом от глаз таинственном процессе была как нельзя более прозаична и определенна.

Над головой тем временем неожиданно прогрохотал вертолет, временно вытесняя собой все остальные звуки вокруг. Прохожие как один посмотрели наверх, прикрывая рукой глаза от солнца.

В конце концов, какая разница? Кем, когда, где и сколько. Кроме того, я до сих пор не понимаю, в каком таком глобальном процессе я в результате участвовал и насколько плодотворно. Или же и без моей помощи все более-менее работало бы и проработало еще невесть сколько времени. И наоборот, чему было на роду написано развалиться и сломаться, развалилось бы и сломалось даже не смотря на все мои титанические профессиональные усилия и прочие потуги.

Тем временем я вышел на мост и совершенно незаметно для себя достиг его середины. И только там в самой высокой его точке словно бы очнулся и привычно огляделся. Из под моста показался нос длинной и плоской баржи. А откуда-то из-за горизонта налетела вереница редких белоснежных облаков, таких особенно фактурных и словно нарисованных.



Навстречу мне шествовали привычно озабоченные люди. Будто одни и те же. Я помню раньше в это время дня на улице и народу-то в таком количестве никогда не бывало. Все сидели на работе, ну или не сидели, но целый день где-то работали, учились, лечились. А теперь чуть ни круглыми сутками все вокруг бегают с жутко деловым и каким-то даже драматическим видом, так что и не понятно, а кто же работает на самом деле.

Люди пробегали не просто с серьезными лицами, а с очень напряженным видом в целом, распространяя это напряжение и вширь и вглубь вокруг себя, одновременно аккумулируя его в себе от окружающих, от каждого встречного, от каждого своего моментального дискомфорта, от каждой своей персональной даже самой мельчайшей проблемы. Так что напряжение очевидным образом возрастало, и выхода для всей этой негативной энергии пока не наблюдалось.

Зато в голове воцарилась долгожданная тишина. Нездоровое возбуждение, вызванное посещением бывшей работы, улеглось. И далее я просто шел и смотрел вокруг.

Люди в непривычно цветной одежде и такие и сякие, запыленные машины, гудящие троллейбусы и тарахтящие автобусы с прижатыми к окнам распаренными лицами, светофоры на переходах, летние кафе, растерянные иностранцы, облупившиеся фасады исторических зданий, многочисленные магазины на любой вкус, один тротуар выбелен ослепительным солнцем, другой, по которому я и двигался, затаился в тени, очередной выход из метро, извергающий все новых и новых людей, бегущих по делам и без и повсюду реклама чего-то.

Наконец, я дошел до огромного монументального здания, в котором работал мой приятель, и заскочил в его широченную, официального вида парадную с вертушкой и охранником, пестрящую разнообразными табличками офисов, вывешенными чуть не на каждой лестничной площадке, на любой вкус и цвет. Чего тут только не было. И компьютерные какие-то фирмы, и косметические салоны, и товарные склады, и курсы иностранных языков. В общем, все, что только пожелаешь. Вполне себе автономное пространство. Если что, можно будет пользоваться услугами друг друга.

Примерно в такой же бизнес-центр я отходил на свой английский всю эту долгую зиму. И хоть бы что осталось в голове.


Страницы книги >> 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации