Текст книги "Наполеон. Отец Евросоюза"

Несмотря на эти темные пятна, Великая армия в высокой степени обладала теми качествами, которые составляют принадлежность романской расы: отвагой, преданностью и чувством чести. Наполеон на минуту возвысил француза над средним человеческим уровнем. Он насытил Францию военной славой; поэзия войны есть поэзия малоразвитых слоев общества, – вот почему наполеоновская эпопея доныне дорога народу. Но если Наполеон рисуется воображению молодым богом войны, то не следует забывать и того, что это был бог смертоносный, разрушавший все, к чему прикасался. Он принес в жертву своему честолюбию целое поколение людей, 6–7 миллионов человеческих жизней, из них четверть французов, и – что важнее – он внушил иностранцам ненависть к имени Франции и навлек на последнюю те страшные удары мести, следы которых не изгладились доныне.

Честолюбие Наполеона; присоединение Генуи (1805). Превращение французской республики в империю являлось угрозой для Европы. Говорили, будто Наполеон выбрал титул императора потому, что не хотел встревожить Францию именем короля. «Никто не принял бы государственного акта, предложенного от имени короля… Соображаясь с настроением нации, Наполеон и принял титул императора» (герцогиня д’Абрантес). Он сделал это, скорее, для того, чтобы, опираясь на титул императора, присвоить себе постепенно ту неограниченную власть, понятие о которой искони связывается с именем империи: в глазах Европы со словом «империя» связывалось представление о римской державе, господствующей над всем миром. Именно такое историческое представление об империи имел Наполеон, и это представление он пытался осуществить на деле, став императором. Он заставил папу помазать себя, – того самого папу, у которого он впоследствии отнимет Рим. Он владел Ахеном и иногда избирал его своей резиденцией, как Карл Великий. Сюда он заставил Франца II австрийского прислать себе письмо, в котором тот признавал новую Французскую империю. Подобно Карлу Великому он уже видел у своих ног, кроме Франции, расширенной до Рейна, западную Германию и северную Италию. Ему недоставало еще Генуи; между тем он торжественно обязался перед державами больше не увеличивать Французскую империю. 4 июня 1805 года императорским декретом было провозглашено присоединение Генуи и Лигурии. Европа справедливо опасалась властолюбия нового императора. Россия и Швеция отказались признать его.

Сопротивление Англии; второй Булонский лагерь. Еще до этого началась война с Англией. Мортье с одним корпусом занял Ганновер почти без боя. Наполеон не обольщал себя надеждой, так жестоко обманувшей Людовика XV, что оккупация Ганновера заставит англичан сложить оружие. Но это была новая добыча, которую можно было бросить кому-нибудь из подобострастных князей, обнаруживавших готовность поддержать новый режим во Франции. Притом Наполеон готовил Англии более прямой удар. Подобно Цезарю и Вильгельму Завоевателю он хотел высадить свои войска в самой Англии, чтобы осилить своих непримиримых врагов на их собственном острове. Как и перед Амьенским миром, во всех бухтах Па-де-Калэ были собраны эскадры транспортных судов. В портах Сангатта, Виссана, Амблетезы, Булони, Этапля и Вимэре кипела необычная там деятельность. Множество инженеров, кораблестроителей, арматоров и лоцманов работали над оборудованием доков и устройством пристаней, строили, переделывали и вооружали по-военному шлюпки, большие рыболовные лодки и другие суда, годные для того, чтобы перевезти войско в тихую погоду с одного берега пролива на другой. Спустя несколько недель 2343 судна всякого рода были готовы выйти в море. Адмирал Лятуш-Тревиль, руководивший работами, ручался за успех. Семь корпусов были отправлены к берегам Северного моря и Ла-Манша. Даву в Амблетезе, Сульт в Булони, Ней в Монтрейле, Ланн в Аррасе и Мюрат с сильным кавалерийским резервом производили маневры, имея под своим начальством превосходные войска численностью в 120 000 человек. Мармон в Утрехте и Ожеро на берегах Бретани составляли крайние фланги этой «английской армии».

Наполеон внимательно наблюдал за всеми приготовлениями и торопил их со страстным нетерпением. Чтобы вызвать воодушевление в своей армии и поразить воображение солдат, Наполеон задумал устроить торжественную раздачу орденов Почетного легиона 15 августа 1804 года. Это было как бы торжественным освящением Булонского лагеря. Эстрада была воздвигнута в виду моря, у подножья естественного амфитеатра. Ее окружали 60 000 человек. Наполеон предстал перед войском на троне, носившем название «стула короля Даго-бера»; у его ног лежал «щит Франциска I». Над его головой возвышался величественный трофей – изорванные ядрами и обагренные славной кровью знамена. На ступенях трона стояли, обнажив головы, пэры этого нового Карла Великого – двадцать четыре офицера Почетного легиона. Наполеон брал из «Баярдова шлема» кресты и красные ленты и с улыбкой на устах раздавал их наиболее храбрым и преданным своим соратникам, всем тем, кто уже заслужил почетные сабли и почетные пистолеты. «С такими людьми я могу победить весь мир!», – воскликнул он. И это были не пустые слова.

Поражение Англии представлялось ему только прелюдией к владычеству над миром.

Неуспешность морских предприятий Наполеона. Однако у Наполеона не было настоящего флота. Несмотря на энергичную деятельность, кипевшую во всех французских арсеналах и на семидесяти военных судах, готовившихся к средине 1805 года выйти в море, Наполеон не мог дать своим матросам и офицерам той многолетней привычки к морю, которая обуславливала превосходство английских эскадр. Он назначил сначала начальником флота адмирала Лятуш-Тревиля, человека неукротимой энергии. Но последний умер в Тулоне, изнуренный непосильным трудом. Его преемником был вицеадмирал Вильнев, спасший при Абукире остатки французской эскадры и стойко защищавший Мальту. Но это был человек нерешительный, избегавший всякого шага, связанного с большой ответственностью, «трусливый умом, а не сердцем», который благодаря своим постоянным колебаниям вечно упускал благоприятный случай. Французские порты были вплотную блокированы английскими крейсерами. Наполеон приказал Вильневу обмануть бдительность Нельсона, соединиться в Кадиксе с испанским флотом адмирала Гравина и направиться к Антильским островам; там он должен был дождаться Миссиесси и Гантома и вернуться с ними в Ла-Манш для прикрытия высадки на брегах Англии. Вильневу действительно удалось (29 марта 1805 г.) незаметно для Нельсона выйти из Тулона. Но он прибыл к Антильским островам слишком поздно. Миссиесси уже успел вернуться оттуда, разорив английские острова. Гантому не удалось прорвать блокаду адмирала Корнуэльса. Нельсон тщетно искал Вильнева у берегов Сардинии, Мальты и в Гибралтаре, потом у Антильских островов, и вернулся к Кадиксу, чтобы здесь дождаться его. В то же время французский флот, сообразно последним распоряжениям Наполеона, вернулся в Феррольский рейд. Наполеон расположил там эскадру из пятнадцати французских и испанских судов. Имея теперь в своем распоряжении тридцать пять военных кораблей, Вильнев мог отправиться в Брест, обратить в бегство или уничтожить эскадру Корнуэльса и выйти наконец в Ла-Манш. Но английский морской штаб, предупрежденный простой шлюпкой «Любопытный», присланной от эскадры Нельсона, доставил подкрепление адмиралу Кольдеру, и последний, несмотря на численное превосходство неприятельских сил (двадцать кораблей и семь фрегатов против пятнадцати кораблей), атаковал Вильнева в виду мыса Финистерр. Победа осталась нерешеннной. До сих пор Вильнев исполнил все полученные им предписания; но к нему не присоединились ни Миссиесси, ни Гантом; далее грозная эскадра Корнуэльса вплотную блокировала Брест и охраняла вход в Ла-Манш; наконец Вильнев потерпел тяжелые аварии, а главное – он не имел доверия к своим силам: «У нас плохие мачты, плохие паруса, плохое вооружение, плохие офицеры, плохие матросы», – писал он своему другу, морскому министру Декрэ. Впрочем, это была правда; его помощник, Гравина, человек более смелый, разделял его опасения. Вильнев вышел из Феррольского рейда 17 августа, еще намереваясь идти к Бресту, но ветер внезапно повернул на север; в то же время какой-то торговый корабль принес известие, оказавшееся впоследствии ложным, о приближении английского флота из двадцати пяти судов. Вильнев впал в свою обычную нерешительность и, боясь потерять вверенный ему флот, повернул от Бреста и направился к Кадиксу. План Наполеона, уже уверенного в победе над Англией и принимавшего свои желания за действительность, был основан на том неверном расчете, что англичане сделают все возможные ошибки, а французские военачальники – ни одной. Наполеон, подобно Ксерксу желавший повелевать стихиям, всю вину в неудаче своих морских планов свалил на Вильнева. Между тем один знаток дела признает Вильнева «менее виновным, чем его вообще принято считать». Действительно, его неудача предотвратила опасность экспедиции столь фантастической по своему замыслу, что невольно возникает вопрос: не хотел ли Наполеон просто напугал Англию показной высадкой? В Сан-Доминго французское войско было истреблено неграми; в Египте другая армия вынуждена была сдаться, потому что англичане, владея морем, не позволили доставить им подкрепления; итак, можно ли было думать, что хоть одному солдату Великой армии удалось бы уйти живым с британской территории?

Уничтожение французского флота при Трафальгаре. Наполеон блестяще вознаградил себя на континенте за свои ошибки на море, но флот, на который он возлагал такие безрассудные надежды, постигла самая плачевная участь. Получив формальный приказ покинуть Кадикс, крейсировать в неаполитанских водах и немедленно атаковать врага, если встретит его в меньших силах, Вильнев вышел из Кадикса 20 октября 1805 года с тридцатью тремя кораблями и как раз наткнулся на Нельсона, имевшего на шесть судов меньше. На высоте Трафальгарского мыса завязался ожесточенный бой. Вильнев был вынужден растянуть свои корабли в одну линию на протяжении мили. Напротив, Нельсон шел на французскую линию двумя колоннами, которые направлялись к ней под прямым углом, чтобы отрезать центр и арьергард от остального флота и тем уравнять число боевых единиц при неравном числе кораблей. Коллинвуд должен был атаковать арьергард, Нельсон оставил себе центр. Начальники обеих враждебных эскадр значительно разнились и по таланту, и по счастью, но отличались одинаковым мужеством. «Капитан, не находящийся в огне, не находится на своем посту», – говорил Вильнев. А Нельсон закончил свои распоряжения следующими словами, обнаруживающими такое же героическое воодушевление: «Командир, неспособный разглядеть сигналы, всегда прав, ежели придвинет свой корабль борт о борт к неприятельскому судну». Несмотря на ожесточение, с которым сражались французы и испанцы, победа осталась за англичанами. Двадцать союзных кораблей были потоплены или взяты в плен; только тринадцать вернулись в Кадикс. Нельсон пал на своем посту, получив смертельную рану. Менее счастливый Вильнев был взят в плен и затем освобожден. Преданный императором военному суду, он в тюрьме покончил с собою. Бой при Трафальгаре упрочил за Англией неоспоримое владычество на море. Она не прекратила своей ожесточенной борьбы с Наполеоном и, отличаясь большей выдержкой, чем Пруссия, большим постоянством, чем Россия, и большим избытком материальных средств, чем Австрия, продолжала играть видную роль. Именно перед Англией и спасовал в конце концов гений Наполеона.

Третья коалиция. Грозные приготовления Булонского лагеря кончились жалкой неудачей. Наполеон не хотел быть мишенью для насмешек. Ему нужно было восстановить свой престиж и направить свою армию, совершеннее и опытнее которой еще не видел мир, на новые завоевания. По свойственной ему привычке всегда иметь лишний выход про запас, чтобы никогда не попасть впросак, он уже давно предусмотрел тот случай, когда ему придется перебросить свою превосходную армию в среднюю Европу, чтобы заставить вооружающуюся Австрию прекратить приготовления к войне. И вот 13 августа, в четвертом часу утра, он диктует в Булони тот знаменитый план будущей кампании, который так поразил его секретаря, Дарю. Этот план был, очевидно, плодом долгого и всестороннего размышления; не в меньшей степени проявилось в нем и гениальное воображение Наполеона, так как за два месяца вперед он установил здесь порядок наступлений, место соединения колонн, дни переправы через Дунай и вступления в Мюнхен и Вену. «Два месяца, триста миль и более 200 000 врагов отделяли замысел от его осуществления, а гений императора все преодолел – время, пространство и всевозможные препятствия, предусмотрел все, что было скрыто во тьме грядущего. При своей способности прозревать будущее с той же безошибочностью, какой отличалась его память, он уже в Булони предначертал события предполагаемой войны, их даты и конечные последствия, как если бы спустя месяц по исполнении их ему пришлось восстановлять их в памяти» (Сегюр). Между тем коалиция уже составилась. Австрия, Россия, Швеция и король неаполитанский присоединились к Англии под предлогом необходимости защитить независимость итальянской, швейцарской и голландской республик, с которыми Наполеон обращался как с собственностью Франции. Нужно было по крайней мере заставить его соблюдать Люневильский и Амьенский договоры. Питт, снова вступивший в министерство, не жалел денег. Он истратил более 5 миллионов фунтов стерлингов на субсидии коалиции. Австрия мобилизовала три армии под начальством эрцгерцога Фердинанда и Мака (90 000 человек на Инне) и эрцгерцога Иоанна (40 000 человек в верхней Италии). Затем следовали четыре русских армии: император Александр формально вступал на арену борьбы. При ожидавшемся содействии Пруссии союзники рассчитывали сосредоточить в своих руках почти полумиллионное войско, предназначенное сокрушить Наполеона.

Наполеон располагал в свою очередь 60 миллионами франков, уплаченными ему за покупку Луизианы Соединенными Штатами. Он рассчитывал, как на союзников, на герцогов гессен-дармштадтского, баденского, вюртембергского и баварского, щедро награжденных им при разделе Германии. Марэ, посланный с тайной миссией к курфюрсту баварскому, склонил его к заключению союзного договора, подав ему надежду на получение королевского титула, который был также обещан, вместе с новым территориальным вознаграждением за счет Австрии, вюртембергскому герцогу. Дюрок в Берлине предложил прусскому королю, если он примкнет к союзу с Францией, Ганновер. Но ему не удалось вывести короля из той нерешительности, которая парализовала Пруссию до конца кампании 1805 года. Нейтралитет Пруссии обеспечил победу Наполеона.

Концентрация Великой армии; капитуляция Ульма (20 октября). Наступление австрийцев началось 9 сентября 1805 года. Они вторглись в Баварию, принудили курфюрста бежать в Вюрцбург, завладели Ульмом и стали поджидать французскую армию в ущельях Шварцвальда. Наполеон решил ограничиться в Италии обороной и сосредоточить все свои усилия на дунайской армии. Моро в 1800 году обошел левый фланг Крайя посредством ловких диверсий в шварцвальдских ущельях; Наполеон отрезал отступление Маку, двинувшись в обход ему справа дорогами, ведущими от Майна к Дунаю. Это были симметричные и друг друга дополняющие операции. С 9 по 24 сентября семь корпусов Великой армии, расположенные между Ганновером и Брестом и составлявшие в общем контингент почти в 200 000 человек, прошли форсированным маршем до Рейна и Майна: Бернадотт – из Ганновера в Вюрцбург, Мармон – из Утрехта во Франкфурт, Даву – из Брюгге в Мангейм, Сульт – из Сент-Омера в Шпейер, Ланн и Ней – из Арраса и Монтрейля в Карлсруэ, Ожеро – из Бреста в Страсбург и предпринял ряд показных кавалерийских атак с целью внушить Маку уверенность, что главные усилия французов направлены на его правый фланг, как в 1800 году. Но в то же время он приказал своим войскам, занимавшим линию Страсбург – Мангейм – Вюрцбург, сделать вместе с корпусом Нея громадный спиральный поворот направо; он с изумительной безошибочностью установил все подробности этой диверсии, которую его помощники со столь же удивительной точностью привели в исполнение. Таким образом левый фланг (Бернадотт и Мармон) перешел через Дунай у Ингольштадта и занял Мюнхен, чтобы остановить русских. Центр (Даву и Сульт) расположился в Аугсбурге. Правый фланг (Ланн и Ней) поднялся вдоль правого берега Дуная и отрезал Мака от его помощника Кинмайера, который отступил к Инну. Тогда Мак, слишком поздно узнав, что путь в Вену ему отрезан, сделал попытку ускользнуть от неприятеля. Он двинулся сначала правым берегом Дуная, но был остановлен сражением при Вертигене (8 октября); затем он устремляется на юг, но здесь наталкивается на корпус Сульта у Меммингена. Только его помощнику Елачичу удалось достигнуть Форарльберга, где немного спустя Ожеро заставил его сложить оружие. Наконец Мак решил двинуться на север от Дуная. Здесь всего жарче разгорелась война. По совету Мюрата, Наполеон приказал Нею сузить кольцо блокады, а для этого овладеть Гюнцбургом, который и был взят. Но Ней вынужден был против воли увести почти все войска с левого берега, оставив там только дивизию Дюпона. Последний располагал в Альбеке всего 6000 человек; подвергшись атаке со стороны Фердинанда, у которого было в три раза больше войска, он оказал геройское сопротивление, но был отрезан от Нея. Теперь этот последний, после ожесточенной битвы, где Ланн по собственному почину пришел к нему на помощь, овладевает укрепленной позицией при Эльхингене и штурмом берет михельсбергские окопы. Этим Маку был нанесен смертельный удар; тесно оцепленный в Ульме, без съестных припасов, он имел только слабую надежду на прибытие русских; 17 октября он обещал сдать крепость чрез восемь дней, если до тех пор русские не придут к нему на выручку. Но когда Мак узнал, что эрцгерцог Фердинанд пробивший себе путь на север через колонны дивизии Дюпона, подвергся преследованию со стороны конницы Мюрата, был настигнут ей в Нересгейме и добрался до Богемии только с несколькими сотнями кавалеристов, что французы находятся в Мюнхене и что русские не прошли еще Линца, – он потерял голову и тотчас сдался с 33 000 человек, 60 пушками и 40 знаменами (20 октября 1805 г.). Таким образом стотысячная армия австрийцев была рассеяна в три недели. По всей операционной линии, развернувшейся более чем на триста миль, французами не было сделано ни единой ошибки, не упущено ни одной выгодной комбинации. «Император разбил врага нашими ногами», – говорили шутя солдаты.

Император Александр. Первый акт великой драмы кончился: австрийцы были разбиты в Баварии; теперь нужно было одолеть в Австрии русских. С бурной стремительностью все покоряя на своем пути, пронеслась французская армия через изумленную Германию. Она двинулась форсированным маршем на правый берег Дуная, в погоню за Кинмайером и русскими. «Крутые ущелья, разрушенные мосты, изрытые дороги, притоки Дуная, утомительные переходы по десять, пятнадцать миль – ничто не могло остановить наших колонн. В Штейере карабинеры Даву гуськом перешли Эннс по бревну под градом пуль и картечи, собрались на противоположном берегу и, выбив врага из позиции, захватили в плен больше человек, чем сколько было самих атакующих» (Сегюр). Однако и дисциплина значительно пострадала: солдаты, не получая исправно продовольствия, вынуждены были пробавляться мародерством и не повиновались начальникам. Однажды на глазах Наполеона артиллерийский капитан за дерзость разрубил саблей голову одному из своих солдат. Тьебо был вынужден стрелять по мародерам, пытавшимся увлечь за собой его бригаду. Солдаты усвоили себе привычку бить крестьян, чтобы вынудить у них деньги. «Враг, – говорили они, – точно сноп хлеба: чем больше его бьешь, тем больше получишь». Необходимо было примерной карой положить конец этой нарождающейся анархии, которую сам Наполеон признавал «неизбежным последствием быстрых и внезапных переходов». 7 ноября 10 000 таких грабителей были заперты в Браунау, где их подвергли позорному обыску, отобрали у них добычу и передали их для телесного наказания собственным товарищам.

Первая встреча с русскими произошла у Амштеттена; сначала они опрокинули несколько французских кавалерийских эскадронов, необдуманно выдвинутых внутрь леса. Кавалеристам Мюрата и гренадерам Удино пришлось несколько раз повторять упорные атаки, прежде чем они справились с отчаянной храбростью русских солдат, о которой французы не имели представления. Раненые, безоружные, опрокинутые на землю, русские продолжали нападать и сдавались только под ударами штыка или ружейного приклада. Наполеон надеялся принудить Кутузова к решительному сражению между богатым Мелькским аббатством и Санкт-Пельтеном. Но русский полководец ускользнул от него, перейдя Дунай по Кремсскому мосту, который затем разрушил. Эта непредвиденная диверсия грозила серьезной опасностью корпусу Мортье, изолированному на правом берегу реки. Увидав русских прямо перед собой, Мортье быстро оттеснил их к Штейну, но, подавленный вчетверо большим количеством врагов, вынужден был отступить на протяжение двух миль до Дирнштейна, где ночью был окружен в ущелье неприятельским войском в тридцать с лишним тысяч человек. Он находился в критическом положении, а Наполеон, отделенный от него Дунаем, не мог подать ему никакой помощи. К счастью для французов, на выручку Мортье как раз вовремя подоспела отставшая дивизия Дюпона. Плодом этого жаркого дня, в который военное счастье столько раз склонялось то на ту, то на другую сторону, было взятие в плен 1500 русских.

Поход на Вену. Теперь Наполеон решил обогнать русских и до их прихода форсировать в Вене переправу через Дунай. Император Франц II покинул свою столицу; там царило страшное смятение. Вена открыла свои ворота, даже не пытаясь оказать сопротивление. Ланн и Мюрат, стремглав бросились к дунайскому мосту, и в то время как один из офицеров вырывал фитиль у австрийского командира, пытавшегося взорвать мост, оба маршала уверяли принца Ауэрсперга, что на днях будет заключено перемирие. В это время подоспели французские гренадеры и оттеснили австрийцев. Драгоценный мост оказался в руках французов раньше, чем ошеломленный принц опомнился и сообразил, что случилось.

Несколько дней спустя русские отплатили французам той же монетой. Багратион с небольшим отрядом должен был прикрывать отступление Кутузова к северу. Мюрат, стоявший в Голлабрунне с 50 000 человек, мог бы расстроить весь этот план. Но он дал себя усыпить на 24 часа, поверив извещению Багратиона о будто бы заключенном перемирии. Выведенный из заблуждения Ланном, Мюрат оттеснил от Голлабрунна весь русский арьергард. Но тем временем Кутузов успел прибыть в Брюнн (18 ноября).

Битва при Аустерлице (2 декабря). Наполеон ненадолго оставался в Вене. Он знал, что Пруссия ждет первого успеха русских, чтобы присоединиться к коалиции. Надежда вернулась к обоим императорам. Со своей соединенной армией в 90 000 человек они рассчитывали отрезать Наполеона от Вены и, соединившись с эрцгерцогом Карлом, совершенно закрыть ему выход на юг; а эрцгерцог Фердинанд, подкрепленный 70 000 пруссаков, должен был отрезать ему отступление к северу. Таким образом Наполеон будет вынужден капитулировать подобно Маку. Занятый вместе с Мюратом в Моравии, Наполеон поручил Бернадотту следить за эрцгерцогом Фердинандом, Даву – наблюдать за венграми, Мортье – охранять Вену, Мармону – удержать эрцгерцога Карла в Штирии. Он сделал все, чтобы усугубить смелость своих врагов.

Он двинулся вперед к Вишау, вынуждая русских отступить к Ольмюцу. После небольшого сражения на аванпостах он, притворившись побежденным, очистил эту позицию, чтобы тем вернее заманить неприятеля в невыгодную для него местность. Действительно, австро-русские войска заняли Праценское плоскогорье между Гольдбахом и Литтавой; их главная квартира была перенесена в деревню Аустерлиц. Наполеон расположил свою армию численностью в 68 000 человек перед Брунном, в угле, который образуют дороги, ведущие из этого города к Вене и Ольмюцу. На левом фланге, на Сантонской возвышенности, он поместил Ланна и конницу Мюрата лицом к Багратиону и Лихтенштейну; в центре Сульт и Вандамм имели перед собою Праценское плоскогорье; на правом фланге Даву стоял перед Сокольницким, Зачанским и Меницким прудами; Бернадотт был во второй линии, позади главного корпуса, предназначенного для атаки; Удино, Бессьер и Рапп с гвардией – в резерве под непосредственым начальством Наполеона. План императора очень хорошо резюмировать Сегюром: «В то время, как наш левый и особенно правый фланги, скучившись в заднем углу долины, по которой все глубже наступает на них неприятель, стойко держатся, – в центре, на вершине плоскогорья, где союзная армия, растянувшись влево, подставляет нам ослабленный фронт, мы обрушиваемся на нее стремительной атакой. Благодаря этому маневру оба неприятельские фланга внезапно окажутся отрезанными друг от друга. Тогда один из них, атакуемый спереди и расстроенный нашей победой в центре, должен будет уступить, между тем как другой, слишком выдвинувшийся вперед, обойденный, парализованный той же победой в центре и запертый среди озер в той ловушке, куда мы его заманили, будет частью уничтожен, частью взят в плен».

Все произошло совершенно так, как предвидел император. Буксгевден, стоявший на левом фланге русского корпуса, спустился с Праценской возвышенности к Тельницу и Меницу, в Гольдбахскую долину, где Даву, медленно отступая, заманивал его все дальше и дальше. Наполеон, дождавшись, пока возвышенность была достаточно обнажена, двинул туда Сульта, который опрокинул Коловрата и отрезал его от Буксгевдена. Бернадотт был отозван к Гиршковицу, чтобы занять место Сульта и, в случае надобности, подать ему помощь. На левом фланге Ланн и Мюрат рядом блестящих атак помешали Багратиону и Лихтенштейну взойти на Праценскую возвышенность и отбросили их к Ольмюцу. Бессьер и Рапп, преследуя по пятам доблестную гвардейскую конницу, предводимую князем Репниным, отбросили ее к Аустерлицу: «Заставим плакать петербургских дам!» – восклицали они. Наконец, Даву, смело перейдя в наступление, окружил Буксгевдена. Наполеон со своей гвардией принудил русских скучиться на замерзших прудах, пушечными выстрелами проломил лед и потопил таким образом несколько тысяч врагов. Таков был этот решительный бой при Аустерлице (2 декабря 1805 г.), в котором союзники потеряли 15 000 человек убитыми и ранеными, 20 000 пленными, 45 знамен и 146 орудий. «Солдаты, – писал Наполеон на другой день после сражения в своем приказе по войскам, – я вами доволен. В великий день Аустерлица вы оправдали надежды, которые я возлагал на вашу храбрость… Когда я приведу вас обратно во Францию, мой народ с ликованием встретит вас, и достаточно будет вам сказать: “я участвовал в аустерлицком сражении”, чтобы услыхать в ответ: “Вот храбрец!”»

Блестящая победа при Аустерлице изгладила впечатление, произведенное поражением при Трафальгаре. Весть о триумфе Наполеона потрясла Уильяма Питта почти до потери рассудка и была причиной его смерти, последовавшей несколько недель спустя. Он умер, неотступно преследуемый «взором Аустерлица», словно призраком. Представитель прусского короля, Гаугвиц, присланный для того, чтобы подготовить вступление своего государя в коалицию; с лицемерием настоящего политического Януса поспешить принять все условия победителя. Австрийский император поторопился испросить перемирие, которое и было заключено в Уршице. Русские беспрепятственно удалились.

Действия италийской армии. Столь же неблагоприятны для Австрии были и действия италийской армии. Массена прогнал из Вероны эрцгерцога Карла, заставил его покинуть укрепленную позицию у Кальдиеро, преследовал его до Тальяменто и отбросил к Лайбаху, между тем как Гувион Сен-Сир блокировал Венецию. Эрцгерцог Иоанн, который и не пытался подать помощь Маку, ускользнул от Нея, перейдя через Бреннер, и затем через Тоблахский перевал и соединился с эрцгерцогом Карлом. Но корпус Елачича, ускользнувший из Ульма и по пятам преследуемый Ожеро, капитулировал в Фюссене. Венгерские драгуны Бланкенштейна и принц Роган, отказавшиеся капитулировать, должны были сдаться Гувиону Сен-Сиру после битвы при Кастель-Франко. Эрцгерцогам Иоанну и Карлу, правда, удалось соединиться в глубине Штирии, в Цилли; но они не могли ни соединиться с русскими, ни достигнуть Вены, так как Мармон не спускал с них глаз. Они были отброшены к Раабу, где Массена держал их под постоянной угрозой нападения. Итак, Австрии не оставалось другого исхода, как подчиниться условиям победителя.

Пресбургский договор (26 декабря). Пресбургский договор, при заключении которого представителем Франции был Талейран, Австрии – Гиулай и Лихтенштейн, был для Наполеона первым шагом на пути к всемирному владычеству. Франция удерживала за собой итальянские области, входившие в состав германской империи: Пьемонт, Геную, Парму и Пьяченцу. Австрия уступала итальянскому королевству Венецианскую область, Истрию без Триеста, Далмацию, словом – все, что она приобрела по Кампо-Формийскому договору. Австрийский император признавал Наполеона королем Италии и обязывался добиться его признания прочими державами, – пункт чрезвычайно важный ввиду исконных притязаний германских императоров на верховную власть над Италией. Австрия уступала Баварии Тироль, Форарльберг, епископства – Бриксенское, Триентское, Пассауское и Аугбургское, что удваивало территорию этого королевства, а Вюртембергу и Бадену – австрийскую Швабию, Констанц, Бризгау и Ортенау. Взамен она приобретала Зальцбург и гросмейстерство Тевтонского ордена для эрцгерцога Антона. Зальцбургский курфюрст, которым в данный момент был не кто иной, как эрцгерцог Фердинанд, брат императора Франца II и бывший великий герцог тосканский, переводился в Вюрцбург, переименованный в курфюршество. В заключительном параграфе, походившем на улыбку жестокой иронии, Наполеон гарантировал австрийской империи неприкосновенность оставшихся за нею владений. Напрасно Талейран советовал императору быть умеренным, напрасно предлагал ему дать Австрии солидное территориальное вознаграждение в долине нижнего Дуная, а именно Валахию, Молдавию и Бессарабию, чтобы навсегда поссорить Австрию с Россией и отдалить ее от Англии: Наполеон остался непреклонным в отношении к своему низвергнутому противнику. Фактически Австрия была вытеснена из Италии и Германии. Это было смертным приговором для древней романо-германской империи. Не удивительно, что теперь ее глава торжественно отказался от титула германского императора, освободив всех членов империи от обязанностей, налагаемых на них имперской конституцией. Франц II, император германский, отныне довольствуется более скромным титулом Франца I, наследственного императора австрийского.