Текст книги "Цифры нации"

Глава 3
Это не то, что вы думаете

Начальник федеральной полиции Римов Сергей Иванович сидел за столом у себя в управлении на улице Карла Маркса и принимал доклады от группы наружного наблюдения. Услышав про мужика с дочерью, наказанных на месте за самовольный митинг, он оживился и стал спрашивать полицейских о дальнейшей судьбе задержанных, а когда понял, что задержанные были отпущены за ненадобностью, то сильно расстроился – уж больно интересной показалась ему личность этого самого Феди Пульсара. Бродит по городу, орет на каждом углу о правах человека, высказывает недовольство существующим порядком вещей. При этом никому не известно, чего он хочет.

– За него заплатили, – оправдывался высокий полицейский, бывший за старшего во время патрулирования.

– И вы его отпустили… – продолжил за него Римов.

– Мы не могли иначе, Сергей Иванович. Деньги поступили на счет…

Римов сморщил лицо.

– Что-то не так? – спросил старший.

– Надо было доставить обоих сюда и выяснить – кто такие, откуда взялись, с какой целью ведут пропаганду… Можете вы сказать, где они могут сейчас находиться?

– Так точно, – ответил старший, – мы пометили их обоих.

Он вынул из кармана патрульный навигатор, нажал на нем кнопку и подал Римову. Тот взглянул в устройство, отчего брови у него вскинулись кверху.

– Их опять задержали! – воскликнул он. – Татьяноха! Ну, зараза!..

– Милиция?! – изумился другой полицейский.

– Ну, сволочь…

Удивляться было чему, поскольку милиция, сформированная не так давно, теперь совала нос во все щели, действуя в противовес федеральной полиции. Руководил милицией Татьяноха, прозванный в народе Рыжий Бес. Впрочем, Римов знал его под другой кличкой.

– Надо перехватить его! Быстро!

Римов выпрыгнул из-за стола и помчался по коридору к лестничной площадке. Подчиненные едва поспевали за ним. Выскочив во внутренний двор, он прыгнул в вертолет. Полицейские скакнули следом. Набрав обороты, вертолет поднялся, направился в северную часть города и вскоре завис над газоном возле двухэтажного кирпичного дома.

– Всем оставаться на своих местах! – угрожающе прогремело над домом. – Шаг влево, шаг вправо – считается побег!.. Прыжок на месте – провокация!

Одежда на Татьянохе трепетала от ветра. Форменный чепчик сдуло с головы и несло вдоль улицы. Вертолет, выпустив длинные ноги, присел на землю. Из него высыпало с десяток полицейских в защитных жилетах и касках и окружило группу милиционеров.

– Я начальник милиции, у меня права! – заорал Татьяноха.

– А я начальник федеральной полиции, – сказал Римов. – У меня тоже права. И если ты скажешь еще полслова, то я за себя не ручаюсь.

Полицейские за его спиной целились из оружия. Конфликт между силовыми структурами мог обернуться кровопролитием. Высокий полицейский, принимавший участие в первоначальном задержании, подошел к Федору, снял с него наручники, потом освободил Катю, Кошкина и бросил наручники к ногам Татьянохи.

– Я забираю задержанных, – произнес Римов.

– Не имеешь права! – Татьяноха крутнулся на месте. – Без нас вы никто, потому что не в состоянии…

Дальше он действовал словно в тумане. Пригнувшись, двинулся головой на Римова – по-бычьи, словно собираясь надеть на рога. Однако Сергей Иванович, увернувшись, аккуратно щелкнул его кулаком в челюсть, после чего Татьяноха окончательно потерял ориентацию: согнувшись, пошел по кругу и упал в траву.

– Нокаут, – сказал один из полицейских.

Подчиненные Татьянохи замерли на месте. Поражение Рыжего Беса случилось для них впервые. Римов обернулся к Федору Ильичу.

– Вам придется с нами проследовать, – сказал он голосом, не терпящим возражений. – У нас к вам вопросы, как ни странно… Это ненадолго. Потом вас доставят назад. Слово офицера…

И, взяв под локоть Катеньку, Сергей Иванович первым шагнул к вертолету. Остальные покорно последовали за ним. Вертолет поднялся над домом, развернулся и пошел, свистя винтом, в обратном направлении.

Пока Римов летел, Татьяноха добрался до своего кабинета и стал жаловаться по телефону в приемную председателя правительства. Его тут же отослали на другой номер. Набрав его, он говорил о том, кто он такой, какими обладает правами и под конец про то, как его избили во время проведения операции по захвату особо опасных преступников, одним из которых является Кошкин Владимир, замеченный в хакерстве, крэкерстве и в чем-то еще экзотическом. При этом он забыл сказать о причине, по которой получил по зубам.

– Меня назначили не для того, чтобы вот так…

Однако его скулеж никто не хотел слушать, и тогда он решил, что не надо брезговать ничем. Или грудь в крестах, или голова в кустах. Лучше, конечно, в крестах, но только не в тех «Крестах», где ему однажды пришлось побывать, будучи под следствием. А еще он подумал, что старый друг лучше двух новых… И Дмитрий Олегович набрал очередной номер. На этот раз он звонил в Ревком, надеясь услышать хотя бы голос дежурного.

– Уважаемый абонент, – четко проговорил женский голос в трубке, – вы попали в ревизионную комиссию по защите прав толерантности. Ваш голос записывается регистратором. Представьтесь, пожалуйста…

– Начальник милиции вас беспокоит, Татьяноха моя фамилия. А зовут меня Дмитрий Олегович. Нас недавно создали… В помощь полиции, так сказать, потому что у них проблемы…

– Понятно, – оборвал его мужской голос.

– Я с кем говорю? – обрадовался Татьяноха.

– Подполковник Виноградов моя фамилия…

– А-а-а, Сан Саныч… – Татьяноха расплылся в улыбке. – Как раз мне вас и надо. Дело в том, что меня ведь избили сегодня. На почве защиты прав толерантности…

– Как ваша фамилия?

– Э-э… понятно… Начальник милиции, моя… Татьяноха Дмитрий Олегович. Избит начальником полиции – Римов его фамилия. Да вы знаете его… Он такой весь из себя, что прямо ужас какой-то…

– Подробнее, пожалуйста, – попросил его Виноградов.

И Татьяноха, прыгая с пятого на десятое, стал рассказывать о том, как он в составе патрульной группы пытался задержать известного хакера Кошкина, которому было предписано сидеть дома с девятнадцати часов до семи часов утра – он же под административным надзором находится, как-никак. Однако этот проходимец не только нарушил режим, но даже приперся к себе домой с двумя неизвестными – мужиком бородатым, в годах, и бабой лет двадцати.

– И что с того, что приперся? – удивил его Виноградов.

– Дело в том, что, по нашим сведениям, Кошкин работает над проектом, – произнес Татьяноха полушепотом.

– Понятно, – сказал Виноградов и велел срочно прибыть в комиссию.

– А мне бы Анатолия Ефремовича, – попросил вкрадчивым голосом Татьяноха.

– Жердяй в отпуске, я за него пока что, – прозвучало из трубки, и Виноградов отключился.

Татьяноха, сунув в кожаную папку административное дело на Кошкина Владимира Львовича, встал из-за стола, помолился в сторону угла, в котором у него висели часы с кукушкой. Потом сунулся к двери, и тут его прошибло, словно молнией.

– Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!..

– А, чтоб тебя!

Татьяноха с испугу плюнул в пол, снова перекрестился, оглядел кабинет и вышел в коридор.

Этим же вечером, добравшись на служебной машине на улицу Льва Толстого к зданию Ревкома, Татьяноха вышел из машины и осмотрелся. Улица здесь была почему-то пустынна.

На вахте его встретил прапорщик, которому оказалось мало предъявленного удостоверения. Прапорщик сначала доложил кому-то по телефону и лишь после этого, получив разрешение, позволил Татьянохе пройти в вестибюль, а потом указал на приоткрытую дверь сбоку от входа.

– Сюда, пожалуйста… К вам сейчас выйдут…

Татьяноха вошел внутрь. Это оказалась продолговатая комната с единственным столом и окном, выходящим на земельный участок с ухоженным газоном. Двор со стороны улицы был огорожен глухим забором, так что из окна нельзя было увидеть прохожих.

– Прошу садиться, – прозвучало за спиной Татьянохи.

Мимо стола прошел стройный белолицый мужчина в темно-сером гражданском костюме и сел за стол.

– Я подполковник Виноградов, – сказал тот и добавил: – Прошу еще раз, но только вкратце, по существу.

– Дело в том, – хлопая рыжими ресницами, начал Татьяноха, – дело в том, что он меня отправил в нокаут, а я должностное лицо при исполнении. Нас недавно разархивировали… В смысле, до этого у нас была общественная организация… Бригады содействия полиции называется. Потом нас взяли в штат и назвали милицией.

– Это мы в курсе, – сухо сказал Виноградов. – Были народной дружиной – ей и остались… Зато получаете зарплату. Я слушаю вас.

– Мы хотели задержать этого, как его? Крэкера или как его…

– Хакера…

– И поработать с ним по поводу нарушения авторских прав. Он же привлекался когда-то. Поэтому, как я полагаю, с ним надо работать. По моим сведениям, он упорно над чем-то завис.

– Откуда такие сведения? – улыбнулся краем губ Виноградов.

– Старые связи, – замялся Татьяноха. – Электронная проституция…

– А полиция, выходит, вам помешала, не так ли?

– Так точно. Мы сами смогли бы, но Римов перехватил…

Информация Татьянохи, как видно, заинтересовала Виноградова. Подполковник поднялся и, сцепив на груди руки, стал ходить перед Дмитрием Олеговичем. Туда и обратно. От окна к двери. Потом сел за стол, вскинул светлую голову, внушительный нос с горбинкой, казалось, готов был клюнуть Татьяноху.

Однако этого не случилось. Вместо этого Виноградов пробежался глазами по стенам и произнес тихо, с расстановкой:

– Можете быть уверены: прямо сейчас мы примем кардинальные меры. Мы тщательным образом проверим ваше сообщение. Кроме, конечно, рукоприкладства со стороны господина Римова, поскольку, увы, это не наша подследственность. По этому вопросу к прокурору, пожалуйста. Надеюсь, вы понимаете…

Еще бы не понимать! Татьяноха поднялся из-за стола и рявкнул от радости:

– Так точно, товарищ комиссар безопасности!

– Подполковник, – тихо поправил его Виноградов и растворился в комнате, будто серый туман.

Татьяноха от неожиданности присел на краешек стола. С минуту он так сидел в помещении, тряся головой и стремясь осознать, хорошо ли его поняли высшие инстанции и не приснился ли ему комиссар Виноградов.

– Прошу на выход. – Перед ним оказался прапорщик. – Аудиенция окончена.

«Но он же не папа римский!» – хотел крикнуть Дмитрий Олегович, но воздержался. Покорно поднялся и побрел к выходу из гэбистской конторы.

Не успел он сесть в свою машину, как из открывшихся ворот сбоку учреждения выехал приземистый дизельный автомобиль серо-зеленого цвета. Коптя воздух, машина повернула направо и разбежалась, гремя колесами.

Татьяноха радовался, глядя вслед машине. Не иначе как по его сообщению направились работать ребята.

8᥉8᥉8

Тем временем Римов Сергей Иванович беседовал с Федором Ильичом по фамилии Шендерович. Это был не то чтобы разговор по душам. Это был диспут на тему «Государство и право», плавно перешедший затем к религии. При этом Римов никак не мог понять, чего такого важного лично он не заметил в Писании.

– В Новом Завете, – уточнил Федор Ильич. – Господь говорил, молясь: «Отче наш, Иже еси на небесех!..»

– Совершенно с вами согласен… – Римов украдкой взглянул на ручные часы. – Именно в Новом Завете.

– «Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…»

– Приидет…

– Это не просьба, – продолжал Шендерович, – это готовность нашей души к тому, чтобы на земле стало лучше, как в Божьем царстве.

– К сожалению, ничего для вас сделать теперь не могу, – подвел черту Сергей Иванович. – Деньги по штрафу уплачены, их не вернуть, да и процессуальных возможностей таких у меня нет. Закон я отменить тоже не могу, хотя полностью с вами согласен: наше общество деградирует, рождаемость падает… Женщина с детской коляской – это теперь редкость. И если мы не решим проблему, то скоро здесь будет пустыня. Впрочем, извините за банальность, природа не терпит пустоты – сюда придут другие…

Кошкин и Катя сидели в креслах напротив, ели бутерброды с ветчиной, запивая их чаем. Рожденный в городе, а не где-нибудь в лесу, Кошкин всегда был снисходителен к существующему порядку вещей, считал его незыблемым, включая возможность хакерства. Эта возможность, как он считал, совпадала с положениями закона «О защите толерантности». Ведь именно в этом правовом акте говорилось о терпимости к проказам ближнего своего.

– Я только не понял, господин комиссар, – встрял он в разговор. – Для чего мы понадобились бригаде содействия?

– Это теперь милиция, – поправил его Римов, – а вот для чего и, главное, почему, мне самому непонятно. У них нет доступа к нашей информации… Думаю, здесь собака в другом зарыта…

…Татьяноха решил проехаться по улице Железной Дивизии и вскоре остановился напротив серого здания с массивным козырьком над подъездом, опирающимся на две бетонные лапы. Здесь помещалась Главная прокуратура. Несмотря на поздний час, на третьем этаже в одном из окон горел свет, и было видно, как по светлому потолку ползают чьи-то тени.

Дмитрий Олегович съехал с дороги, остановился на площадке подальше от входа: ставить машины возле бетонных лап запрещала белая табличка с черными буквами: «Только для работников Главной прокуратуры».

Татьяноха вошел в вестибюль, протянул удостоверение охраннику.

– Обождите, – сказал ему тот, поднося к уху крохотный телефон. И в трубку: – Тут к вам подошли, Валерий Васильевич… Начальник милиции… – И Татьянохе: – Можете идти, Вершилов вас ждет.

Дмитрий Олегович поднялся по широким каменным ступеням на третий этаж и через пустую приемную вошел в просторный кабинет. Прокурор сидел за столом и с любопытством смотрел в телевизор. Ведущий монотонно бубнил о курсе электронной валюты, используемой в оптовых покупках, а также о курсе валюты обыкновенной, применяемой гражданами при покупке предметов первой необходимости.

«Потому-то и нет народу на улицах!» – бухнуло в голове Татьянохи. Он поздоровался, приблизился к столу и встал как вкопанный. И так стоял, пока прокурор не выключил телевизор. Махнув рукой, тот усадил Дмитрия Олеговича на стул перед собой.

– Слушаю вас, уважаемый Татьяноха, – сказал он, обращая мясистое лицо в очках к Дмитрию Олеговичу. – У вас проблемы?

Татьяноха поздоровался еще раз, на что в ответ получил кивок, и принялся вновь излагать суть происшедшего. Прокурор, глядя исподлобья, едва заметно кивал в такт его рассуждениям.

– Прибыли мы, значит, на место, – рассказывал Татьяноха. – Задержали, как полагается. Вдруг является этот и кричит с вертолета: «Всем оставаться на местах! Шаг влево, шаг вправо… Прыжок на месте…»

– Вот даже как? – ухмыльнулся Вершилов.

– У нас кое-что готово на этого Кошкина. Завтра я завожу на него дело, и мы с ним венчаемся.

– В смысле?

– Он пойдет у нас как последний хакер… За нарушение административного надзора.

– Стоп-стоп! – удивился прокурор. – За надзор – это для меня, допустим, понятно. Но при чем здесь хакерство? Разве это твоя компетенция?

Татьяноха от неожиданности вздернул плечи и принялся разводить над столом руками.

– То-то же, – снисходительно произнес прокурор. – Хотели, как лучше… Однако возникла непреодолимая сила, – хохотнул он вполголоса, – которая наклевала вам в самое темя…

– В челюсть…

– Это я образно, – сморщился Вершилов.

– Меня унизили в глазах подчиненных. Теперь я никто перед ними…

– Ты заплачь еще тут. Прекратить, я сказал! – воскликнул Вершилов. – Не об этом надо думать, а о том, что здесь говорят. – Прокурор ткнул пальцем в сторону телевизора. – Сокращают вас, дураков, по причине дефицита бюджета – туда вам и дорога, убогие.

У Дмитрия Олеговича обиженно вздернулись кверху глаза. Он сделался вдруг как будто бы меньше. Был начальником милиции – и теперь нет его…

– Тогда пошел я, Валерий Васильевич, – сказал он чужим голосом, тяжело развернулся за столом, собираясь бежать со всех ног. Бежать, пока не остановит какое-нибудь препятствие на пути.

– Место! – опередил его Валерий Васильевич. – Сидеть!..

И Татьяноха замер, недоумевая. Его только что осадили, как если бы он был какой-нибудь пес, кобель. Странно. С чего бы это такое случилось?

– Останься, – велел ему прокурор. – Тебе еще не давали такого права, чтобы ты убегал. Ты в нашей обойме, так что прошу вести себя подобающе. Это на будущее. А пока поговорим – о том о сем, о погоде, о твоей работе… О будущей…

И прокурор принялся рассуждать о партийном строительстве, чем вызвал слабую улыбку у Дмитрия Олеговича. Потом прошелся по Виноградову и методам работы в его учреждении. Выходило, что хоть это и тайная полиция, но в нынешнем мире, пока существует государственное устройство, без тайной полиции хоть удавись.

– Это я понимаю, – вякнул в ответ Татьяноха. – С этим я согласен…

– Проблема у нас в другом, проблема у нас теперь в людях, которым мы можем доверять. – Прокурор снял очки, положил их на стол и продолжил: – Думаешь, у меня здесь гладко? Куда там.

Дмитрий Олегович ловил на лету слова прокурора.

– А Виноградову с этим Жердяем, прошу тебя, не доверяй. Кто такой Виноградов?

– Сан Саныч?

– Ага, Саныч, – усмехнулся прокурор. – Он такой Саныч, как я Уздечкин-с. Вертун, разудалая сволочь – вот кто он такой. Заставит плясать, особенно если ты попал к нему на сковородку, а заступиться за тебя некому. Так что такой мой будет совет, Дмитрий Олегович: пиши заявление на перевод в прокуратуру, пока есть возможность. Помощником по следственной части. Мне такой человек как раз нужен.

Дмитрий Олегович млел от слов прокурора.

– Будешь у нас, как это, Иудушка-кровопивушка. Войдешь во вкус – удержу не будет… А так-то нам добреньких даром не надо, потому что миндальничать некогда. Что молчишь? Неожиданно для тебя?

– Да вроде как… – пряным голосом ответил Татьяноха.

– А для меня нет. – Прокурор уставил на него удавьи глаза. – Поспешили мы с этой милицией. А теперь нам бюджет урезают. Так что пиши.

Прокурор протянул руку к принтеру, вынул из лотка бумажный лист и подал Татьянохе. Тот принял лист, положил его перед собой, достал из кармана ручку, ткнулся было писать, но задумался.

– Как писать-то?

Прокурор недовольно мотнул головой и, тяжело вздохнув, достал из стола образец заявления и протянул Татьянохе:

– Пиши, как в бумаге. А я пока отолью…

Он грузно поднялся из-за стола и шаркающей походкой направился к боковой двери. Тем временем Татьяноха, согнувшись над столом, принялся писать заявление.

Минут через двадцать, когда заявление о приеме было готово, прокурор, крякая и сморкаясь, вышел из туалета и направился к Татьянохе. Взяв со стола лист, надел очки и стал читать текст. Однако чем дольше читал, тем выше поднимались у него брови. Под конец он не выдержал и заржал, потрясая листом.

– Ты меня уморил, собака! – гремел он.

Комкая в руках лист, он обошел стол, сел в кресло и, опустив голову, стал обреченно мотать ею из стороны в сторону. Татьяноха плохо соображал. Вероятно, это была прокурорская шутка насчет поступления в помощники.

– Ты читал сам-то? – спросил наконец прокурор.

Татьяноха вскинул на него удивленные глаза.

Вершилов взял со стола смятый лист, расправил и, разбирая каракули, стал читать:

– «Главному прокурору Поволжской республики Вершилову В.В. от Татьянохи… Фамилия, имя, отчество полностью… Заявление… Прошу вас, уважаемый Валерий Васильевич, принять меня на работу в качестве… указать должность – прокурора, следователя, помощника прокурора и так далее… Подпись. Татьяноха Д.О». Для чего ты весь текст-то содрал! – давил он в себе остатки смеха.

Откинувшись на спинку кресла, Вершилов устремил свой взгляд поверх очков в сторону посетителя.

– Я тебе для чего образец дал? – спросил он наставительно. – Я тебе дал, чтобы ты написал сообразно своей будущей должности. Исходя из текущей ситуации! А ты?!

– А я?

– Собрал в кучу… Помощник начальника младшего конюха. Ты у нас кем идешь? Моим помощником… Так что вот так, потрудись переписать… «Прошу принять на работу в качестве помощника главного прокурора…» И перестань моргать – тошнит…

Взяв из лотка очередной лист, он прихлопнул его к столу ладонью, затем толкнул в сторону Татьянохи. Тот поймал лист пальцем и, съежившись над ним и заглядывая в образец заявления, стал переписывать бумагу. Это был самый серьезный и ценный документ в его жизни.

Прокурор с нетерпением ждал, когда закончится «урок чистописания». Приняв бумагу, положил ее перед собой, быстро прочитал, затем, щелкнув ручкой, размашисто подписал. Остальные документы, к счастью, велись в электронном виде…

Распрощавшись с прокурором, Татьяноха вышел на свежий воздух, чувствуя, как страшно у него болит голова от пережитого.

Спустившись с крыльца, он направился было к машине, затем оглянулся, ловя взглядом окно нового работодателя. И тут вдруг подумал отчетливо: «Может, бухнуться в ноги Римову, прощения попросить – наверняка у того в отношении Кошкина свои планы созрели… Потому что главный прокурор, хрен посинелый, далеко заведет при таком раскладе… Тут не надо брезговать никакими средствами, потому что каша заваривается большая…»

Будущая жизнь представлялась для него теперь в сплошном тумане. Прокуратура. Документы электронные, в которых он, хоть и юрист, ни черта не смыслил. Добегался, кажись…