Текст книги "Порождение тьмы"

Он слегка поклонился и вышел из хижины, притворив за собою дверь. Оставшихся охватил страх, они почувствовали безысходность и надолго замолчали. Затем Бартон поднялся с пола, расправил плечи, сжал кулаки и вышел из хижины, сказав на прощание:

– Не поминайте лихом.

Глава 6
Партизаны против империи

Солнце перевалило за высшую точку траектории своего ежедневного движения по небосводу, горячими лучами жгло землю и грело камни на вымощенной ими дороге. На улице жарища, а в доме прохладно, вроде на дворе не жаркое лето, а ранняя осень. На кровати мужчина обхватил голову руками:

– Пустельга, принеси пиво, или я умру от жажды, – захныкал он.

– Умирай, – донесся сварливый голос из кухни, – твое пиво в печенках у меня, и хочу, чтобы я никогда не видела его и не слышала о нем.

– У-у-у, – завыл грубый голос, – не Пустельга ты, а пустышка.

В это время раздался громкий стук в дверь, Пустельга открыла ее.

– О-о-о, Бартон. Сто лет не заглядывал к нам, балдежник ты этакий, – радостно закричала она, обошла вокруг гостя, рассматривая его со всех сторон. – Как был добрым молодцем, так им и остался, – подвела хозяйка итог осмотра и повела гостя в спальню, – а мой забулдыга давно не просыхал, вчера бочонок пива в себя влил, теперь мучается.

Кант лежал поверх одеяла.

– Оденься, бесстыдник. – Пустельга швырнула халат на постель.

– Оставь меня, несносная женщина, я умер, – прохныкал Кант.

– Ты не умер, а хандришь, великий пивовар? – пробасил Бартон и ткнул старого друга пальцем в грудь.

– Был пивовар, да весь вышел. – Кант лениво поднялся с постели и набросил халат на плечи.

– Друг мой, как я рад, что вижу тебя, отбрось хандру, предстоит большое дело.

– Нынче никаких дел нет, – хмыкнул Кант, – ни больших, ни маленьких.

– Пойдемте в столовую, – пригласила Пустельга, – мы пока не голодаем.

Она накрыла стол. Старые друзья, с постными минами на лицах, уселись за него. Несколько минут длилось молчание. Наконец Бартон разродился вопросом:

– А что, люди здесь голодали?

– А как же, – проворчал Кант, – помнишь Клинча?

– Того, что поставлял тебе ячмень? Конечно, помню, славный малый, товар у него был самого высокого качества.

– Да, малый, десять пудов весом, – улыбнулась Пустельга.

– И что с ним? – спросил Бартон.

– Умер от голода. За месяц сгорел, бедолага.

– Не завирайся! – вскричала Пустельга. – Он умер не от голода, а захлебнулся пивом, тебя ждет такая же участь.

– Цыц, женщина! – вскричал Кант. – Не мешай мужчинам вести беседу.

Пустельга, в сердцах стукнув дверью, ушла на кухню и начала греметь посудой. Кант достал из-под стола бочонок и наполнил кружки.

– Опустошим последний бочонок моего пенного напитка, – сказал он, понурив голову, из его глаза выкатилась крупная капля влаги.

– Погоди с пивом. – Бартон отвел руку Канта с кружкой. – Расскажи, что делают здешние мужи?

Кант тяжело вздохнул, понурил голову и вяло взмахнул рукой.

– Понятно, – угрюмо пробормотал Бартон, – знакомая картина, кого не убили, тот держится за бабью юбку.

– А ты что думал? – вскричал Кант, вскочил и забегал от одного окна к другому. – Надо быть совсем дураком, чтобы переть на дикую силищу.

– Прости, друг, я не хотел тебя обидеть. – Бартон встал из-за стола и побрел к выходу.

– Не спеши, допьем последний бочонок пива и пойдем вместе искать удачу.

В это время в дом влетел вихрастый мальчишка лет двенадцати. Он хотел что-то сказать, но увидел незнакомца, и слова застряли в горле.

– Знакомься, Клун, – усмехнулся Кант, поняв причину молчания мальца, – мой друг дядя Бартон, можешь говорить.

– Меня послали за тобой, только тетя Пустельга не должна знать, куда пойдем.

– Я провожу Бартона! – от порога громко крикнул Кант и вытолкнул парнишку за дверь.

– Уже уходишь? – Пустельга высунула голову из-за кухонной двери. – Мы не успели и словом перекинуться.

Тот повернулся лицом к хозяйке дома и развел руки в стороны:

– Ничего не поделаешь, труба зовет…

Мальчишка долго петлял по селению, часто менял направления, оглядывался, наконец, привел мужчин к зарослям раскидистых деревьев. За ними был дом, невидимый снаружи из-за деревьев и их ветвей. Он казался нежилым, изнутри не доносилось ни единого звука, однако там на чурках сидели восемь или девять бородатых мужчин. Они замолчали, услышав шум шагов на улице, и с подозрением стали разглядывать вошедшего незнакомца.

– Звали? Я здесь. – Кант не скрывал мощь своего голоса. – А где пиво?

Бородачи переглянулись. Ответил кряжистый, рыжеволосый мужик, одетый в полотняные штаны и темнокоричневую рубашку навыпуск:

– Вопрос задай себе, ты ведь у нас пивовар, а не мы.

– Кончай пикироваться, рыжий, – громыхнул голос Канта, – или говори толком, зачем звал, или я уйду. Меня Пустельга ждет.

– Остынь, – усмехнулся рыжий, – познакомь нас со своим другом, он, случайно, не шпион империи?

– Ты хочешь меня оскорбить? – вскричал Кант. – Бартон мой друг, этим все сказано.

– Охолонись, – миролюбиво произнес рыжий, – у императора везде глаза и уши, приходится подозревать всех незнакомцев, такова жизнь. Мы собрались и обсуждаем дошедшие до нас слухи.

– До глупых слухов мне нет дела, – проворчал Кант.

– Ты послушай, о чем идет в мире шепоток, – изложил рыжий, – объединились партизанские отряды Семиводья и Архипелага и пригласили храбрецов Средиземья для борьбы с империей Вульфа.

– Думать нечего! – заявил Бартон. – Пока я промышлял зайца, налетели пятнистые, всех в селении убили. Я принимаю приглашение.

Рыжий с уважением осмотрел его могучую фигуру.

– Мне по сердцу твоя позиция, наши некоторые мужики всю жизнь держались бы за бабью юбку, – с усмешкой отметил он.

Вспылил чернобородый верзила, покраснел, вскочил с чурбака и, гневно глядя на рыжего, устремил на него указательный палец.

– Вздумал оскорблять меня, берегись, я вырву твой поганый язык и скормлю крысам! – заорал он и попытался шагнуть.

– Побереги свой язык, вдруг останешься немым. – Рыжий тоже поднялся на ноги.

– Остыньте, мужики, – Кант утихомиривал спорщиков, – сейчас ругань совсем не нужна.

Мужики с виноватым видом опустились на чурбаки.

– Прости, Фанк, – пробурчал верзила. – Все же поход на империю не разумен. Она слишком сильна, и император, по слухам, владеет мощной магией. Пойдем на верную смерть. Разве это разумно?

В это время дверь распахнулась и в дом влетел Клун, подслушивавший снаружи.

– Трусы проклятые, стыдно за вас, вы не мужики, а детишки малые, сидите дома, мы, мальчишки, пойдем драться! – выкрикнул он и выбежал прочь.

– Вот бедовый сорванец, – вздохнул бородач в зеленом кафтане. – Мальчишки точно сбегут на войну, как пить дать.

– Итак, – произнес Фанк. – Кто остается?

Ответом послужила тишина, стал слышен полет мухи под потолком. После молчания стали дружно обсуждать план кампании. Поступающие предложения тщательно анализировались, либо принимались, либо отвергались. Наконец план составили. Было намечено место сбора за границей империи, к месту встречи нужно добираться поодиночке, сторожевые псы императора с подозрением относились к группам любой численности.

Кант собрался уходить и обратился к Бартону:

– Понимаешь, друг, ночуй здесь, иначе Пустельга возненавидит тебя, решив, что ты сманил меня на войну…

Когда все разошлись по домам, тот улегся на полу и мгновенно уснул. Проснулся с первым лучом еще не полностью выползшего из-за горизонта солнечного диска, умылся в ручейке, протекавшем шагах в тридцати от избушки, вместо завтрака сорвал и съел яблоко и набил ими дорожную сумку…

В самое жаркое время дня, когда горячее солнце пытается поджечь волосы на голове, он остановился под деревом и в его тени полежал на мягкой траве часа два, может, три. Затем поднялся, огляделся вокруг, не заметил ничего подозрительного и продолжил путь. Ближе к вечеру, когда солнце коснулось горизонта, его остановил окрик:

– Эй ты, верзила, стой на месте, либо получишь стрелу!

Из высокой травы неподалеку поднялись четыре фигуры в пятнистых комбинезонах, на левом боку у них был приторочен меч, в руках – лук с натянутой тетивой. Стрелы направлены на Бартона, от них не скроешься падением и не убежишь. Пятнистые приблизились, остановились в двух шагах и окружили.

– Ты кто такой и откуда?

– Меня зовут Бенар, я из Мерлена, охочусь на зайца, – прохрипел тот.

– Ха-ха-ха! – расхохотались пятнистые. – Мерлен за пару сотен километров от этих мест, ты умеешь летать?

Бартон промолчал, не найдя ответа.

– Не повезло тебе, приятель, – засмеялся пятнистый, – отведем тебя к старшому, а с ним разговор короткий, головы вмиг с плеч слетают.

– Может, не надо к старшому?

– Надо приятель, надо, – продолжал посмеиваться пятнистый, слегка опуская лук.

– Ой, кто это? – вскричал пленник, посмотрев поверх голов пятнистых, стоящих спереди.

Те оглянулись. Бартон мгновенно развел руки в стороны, отклонившись назад, резко ударил тех, которые находились позади него, мгновенно пнул ногой одного из передних, второго со всей силы ударил кулаком. Взяв меч лежащего врага, он проткнул их по одному, чтобы они, очухавшись, не стали преследовать его.

– Пролетел ваш старшой, моя голова самому нужна, – усмехнулся Бартон…

К дальнему походу он был мало подготовлен, не было бурдюка для запаса воды и сумки для немудрящих продуктов. Голод в пути преодолевался растительными дарами природы, жажда порой мучила, поскольку речушки попадались не часто.

За семь дней трижды встречались патрули пятнистых, два раза он сумел разминуться, прячась в траве и за стволами деревьев, один раз столкнулся лицом к лицу с двумя воинами. Пришлось убить их, его реакция оказалась быстрее.

На восьмой день встретилась преграда, казавшаяся непреодолимой. На границе с Семиводьем была сосредоточена армия императора – не менее тысячи воинов. Пришлось ночью ползать в траве, стараясь не шуметь, и высматривать разрыв в охране границы. Обнаружить его не удалось. Бартон отполз от неприятеля назад шагов на сто, в высокой траве устроил ложе и крепко заснул. Утром он услышал шум, как будто ползет человек, напрягся, приготовившись встретить незваного гостя, и изумленно прошептал:

– Клун? – и сразу прикрыл рот ладонью.

– Там прячутся люди, – прошептал подросток и указал рукой направление.

– Далеко до них?

– Шагов сто, не больше.

Бартон приподнял голову и увидел на деревьях воинов, внимательно смотревших в его сторону.

– Плохо дело, – вздохнул Бартон, – за полем наблюдают пятнистые воины, они засекут нас и бросятся в погоню, их много, и они вооружены луками.

– Давай вскочим и побежим, – предложил Клун, – пока они очухаются, мы будем далеко.

– Попытаться можно, если впереди кто-то прячется, угодим из огня да в полымя.

– Да, бежать нельзя, у березки меня ждут друзья, – вздохнул Клун.

– Негодники, матери дома с ума сходят, – без злости упрекнул Бартон, – будем ждать темноту, твои друзья не привлекут наблюдателей?

– Нет, мы осторожные.

– Да уж, – проворчал он, – я вас не замечал, внимательно осматриваясь, кто вас подговорил идти за мной?

– Мы не малыши и можем сражаться с врагами.

– Воины, – усмехнулся он. – Отцы выпорют вас ремнем, как Сидоровых коз.

Клун обиженно надул губы, перевернулся на спину и стал разглядывать голубое небо, где плавали редкие кучевые облака, похожие на маленькие кучки снега. Немилосердное солнце посылало на землю горячие лучи, они пытались выдавить последние капли влаги из всего, что попадалось им на пути.

Бартон потрепал Клуна по волосам:

– Не обижайся, приятель, я не хотел тебя обидеть, но, будь ты моим сыном, обязательно высек бы за побег из дома. Мир? – спросил он и протянул руку.

Клун небрежно хлопнул ладонью по протянутой руке, улыбнулся и начал рассказывать, как они крались вслед и видели, как пятнистые поплатились жизнью за коварное нападение. Клун оказался хорошим рассказчиком, с юмором говорил о своих друзьях и недругах, о разных событиях. Незаметно летело время, день начал клониться к вечеру. Солнечный диск коснулся горизонта, удлинились тени редких деревьев, одиноко стоящих на степных просторах. Наблюдателям пятнистой армии неприятеля лучи солнца светили в глаза, мешая осматривать окрестности.

– Кончай валяться, – Бартон перевернулся на живот, – ползем к твоим друзьям.

– А наблюдатели?

– Не заметят, им солнце в глаза.

Друзья Клуна услышали шум, создаваемый ползущими, и отползли в густую траву, освободив примятую.

– И где твои друзья?

– Мы здесь, – прозвучали с трех сторон негромкие голоса.

– Зачем прятались? – проворчал Бартон.

– Вместо вас могли оказаться чужаки, – в унисон ответили три голоса.

– Что скажет разведка? – спросил Клун.

– Там, впереди, за пятнистыми, находятся другие люди, их много, посчитать не смог. У них хороший дозор, ночью не спит, – доложил черноволосый мальчуган.

– Возможно, это и есть партизаны, тогда мы к ним и шли, – с сомнением пробурчал Клун.

Подростки ранее нашли разрыв в охране границы империи, и сейчас все просочились в него. На другой стороне армии пятнистых, шагов через пятьдесят, из травостоя вынырнули четверо мужчин в синих комбинезонах.

– Не вздумайте бежать, стрелы быстрее.

– Кто вы? – поинтересовался Бартон.

– Молчи, командир ответит на все вопросы.

Шли недолго. Шагах в сорока оказалась роща, в ее глубине стояло порядка десяти больших домов, невидимых за деревьями. В одном из них четверо мужчин за столом разглядывали карту местности с кривыми синими линиями и красными стрелами. Молодой человек, с небольшой бородкой, в коричневой кофте, повадками похожий на командира отряда, взглянул на вошедших.

– Где взяли? – спросил он стражу.

– Они шли со стороны Ангории в нашем направлении.

– Хорошо, идите на пост.

Трое сидевших за столом поднялись и остановились за спинами Бартона и молодых людей. Вопросы начал задавать тот, что остался сидеть за столом.

– Кто вы, куда идете?

– Тот же вопрос вам… – встряв в разговор, пропищал Клун.

Командир в коричневой куртке поморщился:

– Вы шпионы императора?

Бартон прижал руку ко рту Клуна, не дав договорить фразу.

– Мы из Ангории, идем по вашему призыву воевать с пятнистой чумой, сюда подойдут еще восемь наших товарищей, – ответил он.

– А ваши мальцы?

– Мы не мальцы! – закричал Клун и гордо вскинул голову. – Мы воины.

В это время в кабинет вошли двое юношей в зеленых комбинезонах, увидели посторонних и остановились в нерешительности.

– Слушаю, – произнес командир, оглядывая вошедших.

– Занир, разведка не удалась, напоролись на засаду, – виновато произнес один из парней.

– Я близко видел отряды пятнистых. – Звонкий голос Клуна привлек внимание Занира. – Могу зарисовать места, где они расположились, и подходы к ним.

– Ну-ну, нарисуй, что видел, – сказал Занир и предложил ему стул, положив на стол бумагу и карандаш.

Больше получаса Клун пыхтел, кусал временами карандаш, что-то непонятное бормотал себе под нос и временами закатывал глаза к потолку, словно хотел там увидеть подсказку.

– Готово, – наконец сказал он и придвинул свое творение командиру.

Занир изучил рисунок, встал из-за стола и потрепал Клуна по волосам.

– Молодец, малой, настоящий разведчик, – сказал он и вышел из дома.

Через несколько минут другие стражи партизанского отряда Семиводья ввели в штаб восемь пленников с хмурым выражением на лицах. Один из них был Кант, он тотчас бросился к Бартону, раскрыв объятия.

– Кто эти люди, враги или друзья? Ничего не понятно по их непроницаемым мордам, – прошептал он другу в ухо.

– Они друзья. – Бартон рассмеялся и похлопал Канта по плечу. – Мы направлялись именно к ним.

Клун и его друзья виновато понурили голову. Их отцы в незнакомой обстановке подавили гнев, покачали головой и пригрозили:

– Ну, сорванцы, ремень попляшет на ваших задницах.

Вернулся Занир и оглядел новых присутствующих. Один из стражей доложил:

– Генерал, мы задержали неизвестных.

– Мои друзья, генерал, – поспешил с объяснением Бартон, – мы шли по твоему призыву воевать с империей.

– Поодиночке?

– Так надежнее, – вклинился в разговор Кант. – У империи всюду глаза и уши, группа вызвала бы подозрение, а император скор на расправу.

Генерал Занир сел за стол, представил командиров отрядов, детали разработанного им плана ночной атаки на армию императора и предложил внести коррективы. После нескольких изменений план был согласован и утвержден командующим.

Командир не обошел вниманием и компанию юнцов:

– Клун, тебе и твоим друзьям есть задание…

– Мы готовы! – вновь в унисон крикнула троица мальчишек.

Генерал поморщился, он не любил, когда его прерывали, не дослушав:

– Нужно, чтобы вы провели отряды Бута и Хамери в тыл противника.

– Все будет топ-топ, генерал! – вскричал в восторге Клун.

Ночь была безлунной, темно как в могиле. Мальчишки распределились на две группы. Клун и Трикс повели отряд Хамери, вторая группа сопровождала отряд Бута. Как в сплошной темноте ребята находили дорогу, что служило им ориентиром, воины Бута и Хамери не задумывались. Стараясь не производить шума, отряды шли вслед за белыми холстами в руках проводников. Через два или три часа они встретились в тылу армии императора и залегли в ожидании сигнала атаки.

Солнце пока не взошло, небо лишь слегка посветлело, густая темень растворилась настолько, что стали видны силуэты в десяти – пятнадцати шагах. Генерал Занир приказал передовому отряду, крича во всю силу легких, атаковать армию императора.

– А-а-а! – громкий крик, исторгнутый из глоток двух сотен воинов, разорвал тишину.

Охранение пятнистых не продержалось и пятнадцати минут. Бойцы отрядов Бута и Хамери услышали сигнал и ринулись в атаку. Началась жестокая рубка. Полураздетые бойцы имперской армии выбегали из подземных спален и сразу попадали под мечи атакующих воинов. Многие из них не успевали взять в руки оружие. Несмотря на большое численное преимущество и яростное сопротивление, не более чем за два часа императорский отряд был уничтожен. Около двадцати воинов сумели вырваться из окружения.

Часа через три-четыре после победы вернулся отряд разведчиков, посланный Заниром вчера, и доложил, что примерно в двух днях пути идет отряд императорской армии, численностью никак не меньше трех-четырех тысяч воинов.

Генерал Занир пригласил в штаб командиров Бута и Хамери:

– Какие ваши соображения?

Молчание затянулось. Никто первым не хотел произнести напрашивающееся в такой ситуации слово «отступление». В это время в штаб вошел высокий, широкоплечий человек лет пятидесяти, с копной кудрявых черных волос.

– Я генерал Хотин, командующий партизанской армией Архипелага, приветствую вас, господа, – сказал вошедший и прошел к столу.

Занир улыбнулся и пожал ему руку:

– Сколько у вас воинов, генерал?

– Восемьсот человек.

– Маловато, – вздохнул Занир, – сюда идет четырехтысячный отряд императорской армии, у нас набирается около полутора тысяч воинов.

Бут переступил с ноги на ногу и покачал головой.

– Бой мы бы проиграли, лучше отступить и продолжить пополнение, – уныло проговорил он.

– Я никогда не праздновал труса, приятель! – гневно вскричал Хамери.

– Это не трусость, а здравый смысл, – сжал кулаки Бут, готовый броситься в драку.

– Не ссорьтесь, господа, – постарался успокоить их генерал Хотин. – Много лет назад, когда я был безусым юнцом, наш отряд в четыре сотни человек наголову разбила горстка воинов противника, не более сорока человек.

– Не рассказывай сказки, генерал, – не поверил Бут.

– Как это произошло? – спросил Занир, тоже не доверяя рассказу.

Генерал Хотин подмигнул:

– Мы попали в ловушку. Они выкопали глубокий ров, атака захлебнулась, большая часть атакующих оказалась на дне. Остальным пришлось ретироваться.

Занир поморщился:

– Чем копать окоп, мечами?

– Зачем мечами, – возразил Хотин. – Мои бойцы постоянно носят в походах лопаты…

Работа закипела. Уставшие воины отдыхали, а лопаты переходили из рук в руки. За два дня и две ночи выкопали широкий и глубокий ров. Нетронутый верхний слой почвы делал его невидимым и опасным. Шагах в пяти-шести от кромки рва, не скрываясь, расположился небольшой отряд воинов генерала Занира. Остальные, прикрытые густой порослью высокой травы, оказались невидимыми наступающему врагу.

Четырехтысячный отряд неприятеля не заставил себя долго ждать, завидев небольшой отряд противника, он с ходу ринулся в атаку. Большинство атакующих провалились в глубокий ров. Исход боя завершили выскочившие из засады бойцы, их натиска не смогли сдержать остатки растерянных воинов императора. Часть из них пала от мечей, часть тоже провалилась в ров, из него раздавались вопли и проклятия раненых.

Тридцать восемь воинов армии повстанцев пали в бою, их похоронили с воинскими почестями, как героев, ковавших победу.

– Что делать с теми, кто во рву? – спросил Хотин Занира.

Занира судьба попавших в ров не интересовала.

– Убивать не будем, кто сумеет выбраться, пусть живет.

– Оставить их умирать во рву есть жестокая казнь, мы воины, а не палачи.

– Что предлагаешь?

– Опустить в ров лестницу, пусть выбираются наверх…

– И что? – не дослушав, спросил Занир.

Генерал Хотин поморщился:

– Кто-то из них перейдет к нам, остальные пусть расходятся по домам.

Без соответствующих инструментов и материалов соорудить лестницу оказалось задачей трудновыполнимой, потребовались смекалка и сноровка. На поверхность из рва выбрались около двух тысяч воинов. У них в руках мечи и длинные копья с острыми наконечниками. Они бросили оружие в кучу и стали о чем-то тихо переговариваться. Вооруженный отряд победителей окружил их, оттеснив от оружия.

– Кто ваш командир? – громко крикнул генерал Хотин.

Сквозь цепь окружения протиснулся кряжистый воин в пятнистой униформе и подошел к генералу.

– Меня зовут Уран, я командующий отрядом, – представился он и слегка склонил голову.

– Идем в штаб.

В штабе за столом, с кружками напитка, сидели генерал Занир и четверо младших командиров армий Архипелага и Семиводья. Для пленного командира вражеской армии Урана Хотин поставил кресло:

– Ваше оружие мы конфискуем. Отряд под вооруженной охраной отведем в глубокий тыл. Таковы наши условия капитуляции, – сообщил он решение, принятое совместно с генералом Заниром.

Уран встал с кресла и твердо сказал:

– У меня есть два условия.

– Говори.

– Воины должны перейти на службу в вашу армию, иначе они зря погибнут, не пройдет и суток.

– Можно принять, – согласился Хотин, увидев утвердительный кивок генерала Занира. – Какое второе условие?

– Я вместе с сотней бойцов уйду с оружием в руках.

После недолгого обсуждения генералы приняли условия Урана. В это время в штаб влетел Клун, с верхушки высокого дерева осматривавший территорию, откуда ожидалось нападение императорской армии.

– Занир, сюда мчится большое стадо волков!

Уран побледнел и прошептал:

– Не успели! Генералы, нужно, чтобы все воины ощетинились копьями.

Хотин громко отдал такой приказ воина, затем спросил:

– Зачем?

– Если ощетинимся копьями, возможно, уцелеем, – хмыкнул Уран.

Объединенный отряд воинов с копьями в руках походил на громадного ежа, направившего острые и длинные колючки навстречу сплошному потоку беспощадных, злобных тварей, похожих на волков, только вдвое большего размера, в их вытянутых мордах были длинные острые зубы, способные в мгновение ока перекусить человека. Наткнувшись на острые копья, волки не падали в ров смертельно раненными, а просто исчезали, распадаясь на атомы. Через час атака монстров прекратилась, все твари испарились, не оставив после себя ничего, словно их никогда не было.

– Бегите сами и уводите людей, вскоре сюда прибудет сам император, тогда вам не поздоровится, – сказал Уран и с сотней воинов поспешил покинуть место побоища. Они быстрым шагом, похожим на бег, направились в известном только им направлении.

«Нам бежать некуда», – пронеслась мысль в мозгу Занира.

Он назначил дозорных и приказал отдыхать остальным воинам.

Утром Занир почувствовал некую напряженность и исходящую от нее угрозу. Он открыл глаза и увидел Хотина с рогом на лбу и лицом обросшим волосами. Его злобные глаза пылали молниями, а руки тянулись к мечу.

– Озверел генерал, – прошептал Занир и бросился на него с мечом.

Равным по силе противникам площадь штаба оказалась тесной, они выбежали на улицу и остановились.

Там тысячи воинов в полном молчании вели бой по принципу «каждый против всех». Повсюду валялись трупы и раненые. Окрестности были напоены стонами и звоном мечей. В золоченом кресле восседал император и с усмешкой наблюдал за бойней. Вокруг него прямо на траве сидели высшие чины империи.

Генералы Хотин и Занир в пылу боя друг с другом пришли в чувство, осознали происходившее вокруг и посчитали момент удачным для нападения на императора и его свиту. Те не держали меча в руках, для опытных воинов служили легкой добычей. Но генералы не успели ринуться в атаку: невероятная сила развернула их лицом друг к другу и заставила воткнуть мечи в грудь стоящего напротив противника. Через десять – двадцать минут на поляне не осталось ни одного живого воина. Озверевшие бойцы рубили головы и подросткам. Голова мальчишки лет двенадцати подкатилась к креслу, глаза мальца с немым укором уставились на Вульфа. Император охнул и повел плечами, по его спине пробежали мурашки.