Текст книги "Стихофрения"

Стихофрения
Николай Аркадьевич Суворов

Составитель Юлия Николаевна Соловьёва

© Николай Аркадьевич Суворов, 2024

© Юлия Николаевна Соловьёва, составитель, 2024

ISBN 978-5-0065-1094-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

(10.04.1951 – 14.02.2016)

Давайте знакомиться!

Суворов Николай Аркадьевич родился 10.04.1951г. в городе Челябинске в семье рабочих. Отец умер, когда Коле было несколько месяцев, а мать работала крановщицей на заводе. Среднее образование получил в вечерней школе, а срочную службу проходил на Сахалине. Демобилизовался в звании сержанта.

Он много путешествовал по стране: был на Украине, на Севере, ходил по местам боёв под Калачом, трогал руками кирпичи Брестской крепости. В конце 80-х работал в группе Советских войск в ГДР. По приезду в рабочий посёлок Мишкино работал токарем, электриком, санитаром 3-го отделения, директором пионерского лагеря.

Со своей женой, Суворовой Лилией Павловной, прожил счастливые 46 лет семейной жизни. В его семье родились дочери Елена и Наталья. Николай Аркадьевич успел увидеть внуков Илью, Вадима, Алину и Владимира. Его семья отзывается о нём, как о замечательном муже, любящем отце и заботливом дедушке.

Стихи Николай Аркадьевич писал со школьных лет, но в рукописях значатся только поздние произведения. Своим учителем он считал Александра Тихоновича Твардовского. Суворова Николая по праву можно считать одним из лучших писателей Зауралья, поскольку он не уступал в силе творчества другим писателям. Состоял в поэтическом клубе «Родник» и печатался в районной газете «Искра». Николай Аркадьевич принял участие в творческой встрече «Гостиная у Светланы» и получил награду конкурса поэтов под названием «Арфа». В 2017 году была издана его книга с детскими стихотворениями. Больше произведения в сборники не объединялись.

Николай Аркадьевич не издавал свои произведения, но его родные решили сделать это, чтобы мир узнал о его необычном мышлении и способе создания рифмы.

Часть первая. Война

О войне

 
Нет ничего тяжелее для меня,
Чем о войне писать – я не видел огня.
Я порох не нюхал, окопы не рыл,
В разведку не ползал во вражеский тыл.
Но рядом с вояками, было сидел,
От их я рассказов взрослел и седел.
 

22.03.2001г.

Кого послали в этот ужас

 
Всё дальше удаляются афганцы,
Стареюще-седеющая рать,
И не всегда порою удаётся
Вокруг огня священного собрать,
 
 
Всех тех, кого послали в этот ужас,
Глотать песок со сгустками крови.
Кто так хотел девчонке после службы
Признаться в благороднейшей любви.
 
 
Сегодня я скажу для всех открыто:
Я помню каждый голос тех ребят,
Кому уже вселенная открыта.
Они нам о прекрасном говорят.
 

09.06.2014г.

К прорыву

 
Эх, судьба ты моя боевая,
Оборона моя круговая.
Напишу-ка домой письмецо,
Пока плотно не сжато кольцо.
 
 
Сколько будет стоять тишина,
И не грянет атаки волна?
Здравствуй, мама, и здравствуй, отец,
В переделку попал ваш птенец.
 
 
На исходе патроны давно,
Мы готовим к прорыву окно.
Силы есть на последний бросок,
И скрипит на затворе песок.
 
 
Я протёр своего калаша,
Он горяч, как солдата душа.
Оседаёт афганская пыль
На такой же афганский ковыль.
 
 
Здесь берёзы нигде не растут,
Только маки красиво цветут,
На камнях не живут кедрачи,
И к снегам улетают грачи.
 
 
Если что, то братишке скажи:
«Так же честно отчизне служи!»
А соседке своей передай —
Мне недавно вручили медаль.
 
 
Знаю точно, что в этом году
Грузом 200, но всё же приду.
 

28.07.2014г.

Цунами

 
Осенний день перед рассветом,
Про дом солдату снится сон.
И вот, для плановой проверки
Тревогой поднят батальон.
 
 
Я сорок лет молчал об этом —
Удар природный был жесток.
Но вот опять цунами грозный
Терзает родины восток.
 
 
Беда пришла на Фукусиму.
А сорок лет тому назад,
Я видел грозную стихию —
Советской армии солдат.
 
 
Когда дивизия на марше,
Ревут моторы, в жилах дрожь.
Полки смешались на дороге,
Пока на свой рубеж идёшь.
 
 
Наш батальон отдельный связи
Был точен, как секундомер.
Не зря в дивизии начальство
Велело брать с него пример.
 
 
Антенны вытянулись в небо,
В эфир выносят позывной.
Сосёт под ложечкой тревога,
Как у солдат перед войной.
 
 
И автомат с противогазом
По бёдрам бьют до синяков.
Тяну катушку с проводами
Для связи прибывших полков.
 
 
Потом стихает суматоха,
На материк идёт доклад:
«Мы развернули фронт до срока,
И может завтракать солдат!»
 
 
Бежим за кашей с котелками
В походной кухне полевой.
А ветер с моря тучи гонит,
Бросает дождь на нас кривой.
 
 
Я заступаю на дежурство,
Как молодой специалист.
Сегодня роль моя превратна:
Я – запасной телефонист.
 
 
Комдив командует сурово
И мне доносит телефон,
Его пока не беспокоить —
План разрабатывает он.
 
 
А мы тогда примерно знали,
Что был доставлен в штаб пакет,
Увесистый, под сургучами,
Военной тактики секрет.
 
 
А дождь накрапывал сердито,
Вокруг машины развезло,
И каждый понял, что с погодой
Нам в этот раз не повезло.
 
 
Когда выходишь из машины
Какой-то выполнить приказ,
Сухой назад придёшь едва ли —
Шинель мокрющая за раз.
 
 
И вот уже, к обеду ближе,
На нас свалился, словно ком.
Не наш армейский, а гражданский,
Из Паранайска военком.
 
 
Портовый город сахалинский.
Граница, что ни говори.
Как беспокоить генерала?
Звонок, и оба губари.
 
 
Но военком не унимался,
Я слышал пламенную речь.
И он отнюдь не собирался
Мою судьбу, как дочь, беречь.
 
 
Сержант сказал: «Ну что, решайся,
Считай, что ранен я в бою.
Вот этой кнопкой подключайся
И сам верши судьбу свою».
 
 
Я молча выслушал тираду,
Сказав так точно, кратко: «Есть!»
И был готов после учений
На гауптвахту тотчас сесть.
 
 
Соединив двух абонентов,
Решил узнать, за что позор.
По громкой связи в аппаратной
Прослушал важный разговор.
 
 
В нём комиссар твердил упрямо
На Сахалин идёт циклон.
Возможно, будет наводненье,
От нас де, помощи ждёт он.
 
 
В конце сказал, как между прочим,
Беда приходит не одна:
Возможно, будет и цунами —
Восьмиметровая волна.
 
 
В эфире долго было тихо.
Наш генерал – солдат войны —
Решенье всё же принял скоро,
Как патриот своей страны.
 
 
Звонил и в округ, и в столицу,
А через час отдал приказ.
И нас на зимние квартиры
Отправил срочно, в тот же час.
 
 
Дождь, набирая обороты,
Уже идёт сплошной стеной.
И с гор пошли воды потоки,
Сметая всё своей волной.
 
 
Пришёл приказ, и наши танки
Тросами держат мост, урча.
С камнями мутные потоки
Его теснят, бурля, ворча.
 
 
А тут пришла и нам команда:
Столбы повалены рекой,
И с левым берегом не стало
Почти что связи никакой!
 
 
Бежим, протягиваем кабель
По деревянному мосту,
Река налево и направо
Ушла, почти что за версту.
 
 
Дома по окна в мокрой жиже,
Нет ни животных, ни людей.
Теснит поток народ на сопки,
Как обезумевший злодей.
 
 
Мы доложили генералу
Всю обстановку за рекой.
Как там гражданский люд страдает
И ждёт подмоги хоть какой.
 
 
Но наша связь жила недолго,
Река несла упавший лес.
И ствол с кудрявыми ветвями
Между опорами залез.
 
 
Другими всё загромоздило.
Волна росла, росла, росла!..
Как щепку мост перевернула
И по теченью понесла.
 
 
Болтали, нас потом искали,
А ротный сразу им сказал,
Что посылая, путь обратный
На всякий случай показал.
 
 
Смотрели мы, как наши танки
Пошли на левый берег вброд,
Как хлеб везли и одеяла,
Где собирается народ.
 
 
Отряд из плавающих танков
На Поронайск шёл в стороне,
Чтобы успеть перед цунами
Людей везти хоть на броне.
 
 
Потом дополнилась картина.
Я понял рок большой воды:
Пусть в море умерло цунами,
Не обошлось и без беды.
 
 
Тот роковой был день в разгаре.
Комдив, по мере своих сил,
Отряды техники военной
Давал тому, кто попросил.
 
 
И вот два мощных вездехода,
Два отделения солдат,
На выручку в посёлок Майский
За ГТТ сквозь дождь летят.
 
 
Посёлок был слегка в низине,
Одним плечом – прижат к реке.
Река, промыв второе русло,
Людей зажав на островке.
 
 
Склады, базовки со скотиной,
Всё оказалось под водой.
И принял на себя команду
Наш лейтенантик молодой.
 
 
Команды чётко отдавая,
Открыл загон и выгнал скот.
Пускай идёт, куда захочет,
Вода придёт – пускай плывёт.
 
 
Людей садил на вездеходы
И вывозил на косогор.
Грузил сыпучие продукты,
Как вешки, выставил дозор.
 
 
Когда всё сделано отлично,
И, может быть, в душе покой,
Он в этом шуме необычном
Услышал крики за рекой.
 
 
Вот ГТТ плывёт упрямо,
Ревёт с надрывом водомёт,
Но бьют броню речные камни —
Река свой норов выдаёт.
 
 
Машина шла на середине,
Когда её тряхнул удар.
Всех, кто смотрел в тот миг за ними,
Забил озноб и бросил в жар.
 
 
Как в ручейке кораблик детский
Машину начало крутить.
Ни кто трагедию, наверно,
Никто не мог предотвратить.
 
 
Поток, как видно, поднимаясь,
Набрал большую высоту,
А ГТТ, сопротивляясь,
Несло к висячему мосту.
 
 
И мост тросом схватил кабину,
Перевернул и отпустил.
Потом поток на отмель кинул,
И женский плач заголосил.
 
 
Один из них в живых остался —
Водитель, парень молодой.
Я с ним потом ещё общался.
Парнишка стал чуть-чуть седой.
 
 
Он рассказал, как дело было,
Когда он был ещё внутри.
Они за жизнь свою боролись
Минуты две, а может, три.
 
 
Как лейтенант кричал солдату:
«Спасайся», если сможет он.
Зажало ноги лейтенанту,
И этим был он обречён.
 
 
Что б передал родным и близким,
Просил его не забывать,
Жалел, что этим опечалит
Своих, родных отца и мать.
 
 
Солдат сказал: «Мне дверь зажало,
Сломало ногу, плеть – рука.
Как видно, я с тобой останусь,
Убила нас двоих река».
 
 
Трещал загривок гимнастерки,
Солдат сознанье потерял.
А лейтенант тянул упрямо,
И дверцу сбоку проверял.
 
 
Толчок, и дверца отвалилась,
Он бросил парня в пасть реке,
Но вот сознанье провалилось,
Он умирал один в тоске.
 
 
А где-то там, над головою,
Солдатик вдруг глаза открыл,
Одной рукой за куст схватился,
Что рядом с ним в потоке плыл.
 
 
Его несло полкилометра.
Пытались палкой зацепить,
Пока потом, на перекате,
Друзья смогли перехватить.
 
 
Хотели знать про лейтенанта.
Трясли парнишку за грудки.
Пришлось сказать, как он остался
В тисках машины и реки.
 
 
Когда закончилось ненастье,
Пришлось вертушкой трос тянуть,
Чтоб осторожно вездехода
На гусеницы перевернуть.
 
 
Потом тянули осторожно,
Домкратом гнули лист кривой,
А лейтенант, рекой умытый,
Сидел в машине, как живой.
 
 
Я был в почетном карауле,
И в группе залповой стрелял.
Наш генерал стоял и плакал,
Как будто сына потерял.
 
 
Сегодня там другие служат,
А я запомнил осень ту,
Когда наш лейтенант Ларюшин
Навек остался на посту.
 

Ошибка

 
Вечерний Дессау, огни на витринах,
На город спускается мгла.
А я одиноко хожу по чужбине —
Нечистая занесла.
 
 
Я рвался сюда, как птица из клетки,
Но клетка другая ждала меня здесь.
Подвал, кочегарка, спасибо на этом.
Хоть спрятаться на ночь где есть.
 
 
Будь проклят тот день, что заставил подумать,
Что тут я желанный и здесь меня ждут.
Я брошен небрежно, как гадость в корзину,
Где мусор кидая, небрежно плюют.
 
 
В пыли и грязи провалялся, допустим,
Но грязь эту можно отмыть.
Вот черствость такую мне будет, наверно,
И ножиком не отскоблить.
 
 
Вам нравилось душу стихами лелеять,
Хотелось читать, что поэт написал.
Так знайте, написанное на бумаге
Он через сердце своё пропускал.
 
 
Оставлена рана, быть может, надолго.
Она зарастёт, лишь себя превозмочь.
Но я не уверен, что это случится так скоро,
Как скоро кончается ночь.
 
 
Прощайте, друзья, ни о чем не жалейте.
Обиды на вас не держу.
Её нет, вы сами себя обокрали, поверьте,
А я наконец ухожу.
 
 
Всем огромный привет. На север, на север!
Вези меня поезд от этих людей.
Быть может, ещё в полынье не замерзшей
Успею застать на воде лебедей.
 
 
Чья дружба и верность, и проще, и крепче,
От сильной любви и верности легче.
А здесь находиться противно, я вам говорю.
Холодный подвал мне не по нутру.
 
 
Ошибся невзначай, влюбился в молодую,
Обжёгся молоком, теперь на воду дую.
 
 
Горящие люди бросались под танки,
Горящие люди вставали стеной,
Горящие люди, сыны Сталинграда,
Врагов не пустили домой.
 

17.11.2001г.

Дань памяти

 
«День победы, как он был от нас далек…»
Репродуктор изрыгает напрягаясь.
Ты стоишь, слезу размазав пятернёй,
На плечо своего внука опираясь.
 
 
Поредели ветеранские ряды,
С болью в сердце кулаки свои сжимая.
Как набат звучит команда «Становись!»,
И встают, места ушедших занимая.
 
 
Долго ищешь ты в толпе своих друзей,
С кем военными дорогами протопал,
С кем валялся в полевых госпиталях,
Где тебя, как куклу, доктор штопал.
 
 
Ты стоишь, как лунь, покрытый сединой.
Многих за год закопали в шар земной.
 

22.03.2001г.

Лихен ГДР

 
Я книжки о войнах мальчишкой читал,
Как смерть становилась стеною.
Теперь на себе это всё испытал —
Гонялись паскуды за мною.
 
 
Я видел, как рота по скалам ползёт
И жить не хотелось на свете.
По нашим ребятам строчил пулемёт,
А я находился в секрете.
 
 
Старшой к окулярам бинокля припал,
Чтоб в тыл не зашли басурманы.
А кто-то из наших подался назад
Заматывать рваные раны.
 
 
Но вот появилась какая-то тень,
Потом промелькнула вторая.
Старшой приказал, если что, прикрывай,
И выскочил, смерть презирая.
 
 
Граната, другая, один наповал,
Но замер товарищ на месте.
Кровавая струйка скользнула по лбу —
Последняя строчка невесте.
 
 
Я долго гашетку со злости давлю.
Я горы Афгана в осколки дроблю.
 
 
Граната, другая, убит и второй,
Но легче старшому не стало.
Уносит проклятая эта война
Российских парней, и немало.
 

1989г.

Песчаный клад

 
Ленинградский тихий дворик.
Играли мальчики в песок,
Скрипели девичьи качели,
Когда качал их ветерок.
 
 
Мальчишка строил эстакаду
Для своего грузовика,
Как вдруг на что-то непростое
Наткнулась детская рука.
 
 
Он взял савок, как экскаватор,
Поставил рядом грузовик
И начал бойкие раскопки,
Пока до цели не достиг.
 
 
Соседский мальчик, помогая,
Шутил и был работе рад.
А вдруг отроем в этой куче
Настоящий древний клад!
 
 
Извещены уже старушки,
Что скоро выроют кувшин,
Как купят новые игрушки
И пару новеньких машин.
 
 
Одна из них сказала тихо:
«Какой в песке быть может клад?
Ведь мы живём не на Урале —
Под нами город Ленинград.»
 
 
Вскочили, словно по команде,
Стащили с кучи сорванцов.
В песке снаряд и о проклятье
Война опять грозит свинцом.
 
 
И снова голос метронома
Звенит в ушах, когда несут.
Пока за городом сапёры
Его на части не порвут.
 

28.06.2001г.

Реквием

 
Мы без вести пропали, не ищите.
Мы пеплом разлетелись по земле.
Мы просто без остатка все сгорели
Под Сталинградом в огненном котле.
 
 
Наш детский дом стоял на косогоре.
Там батарея билась до конца.
Четыре дня кружили «мессершмидты»,
Обрушив море стали и свинца.
 
 
Нас долго жгли струёй из огнемёта.
А я вдруг вспомнил в этот же момент,
Что воспитатель может заругаться —
На шубке средней пуговицы нет.
 
 
И как найдёшь – земля вставала дыбом.
Растаял снег, уже горит трава…
Я помню хорошо, как мы упали.
Пусть я сгорел, но пуговка жива.
 
 
А я так этой пуговкой гордился;
– Моя медаль! – девчонкам говорил.
Там серп и молот выкованы были,
Блестящая… солдат мне подарил.
 
 
Мы без вести сгорели, не забудьте.
И если вам хоть чуточку нас жаль,
Вы пуговку, пожалуйста, найдите —
Она для нас, дороже чем медаль!
 

06.02.2013г.

Поэзия тоже армия

 
Мы в поэзии – пехота, командиры где-то там.
Мы стихи слагаем просто то, что дорого устам.
 
 
Может, где-нибудь повыше, видно лучше, что и как.
Но без нашего сословья будет всё опять не так.
 
 
Мы минёры и сапёры, рвём и делаем мосты.
Рядовой такой пехоты не боится высоты.
 
 
По проторенной дорожке пусть идёт, кто пободрей.
Мы тетрадки поменяем и пойдём ещё быстрей.
 
 
Плох солдат, кто не мечтает
Генералом тоже стать,
 
 
Значит, нужно нам поболе
И учиться, и писать.
 

«Ни оболгать, ни запятнать, ни отодвинуть…»

 
Ни оболгать, ни запятнать, ни отодвинуть
Победу наших дедов и отцов.
Величию советского солдата
Заставим поклоняться подлецов.
 
 
Фашистам не ступать на нашу землю
И не ходить по нашим городам.
Я киевских вандалов не приемлю,
Им уничтожить родину не дам.
 
 
Пусть я живу не так, как подобает —
Не в деньгах счастье, это знают все.
И наши внуки гордо прошагают
По Красной площади во всей своей красе.
 
 
Предстанет эта гордая картина
И даже кто не хочет, тот поймёт,
Какая уготована дубина,
Тому, кто нас когда-нибудь доймёт.
 
 
Банановой республикой не станем,
Возьмём за жабры всякое жульё,
Засеем поле, выстроим заводы,
В конце концов достроим и жильё.
 
 
Доколе будут нас ещё мытарить,
С коленей поднимайтесь, мальчиши.
Пора всем тем, как в 45-м, вдарить,
Кто нам желает рабство за гроши.
 

16.03.2015г.

Орден славы

 
Немецкая земля вставала дыбом,
На подступах к Берлину шли бои.
Старинная деревня Вишофобург
Считала дни последние свои.
 
 
С подскока захватить не получилось —
Пристреленные плотно сектора,
Но был приказ, во что бы то ни стало,
Её зачистить срочно до утра.
 
 
Пошла в атаку группа наших танков,
Но вот один на мину налетел.
Разорванная гусеница рядом,
Он вёл огонь и башнею вертел.
 
 
А враг решил танкистов уничтожить,
Но пехотинцы с нашей стороны
Решили это сделать не позволить,
И сохранить машину для страны.
 
 
Уже полвека он – Степан Петрович —
Степаном был, когда пришёл с войны.
А в этот бой ушёл Степан Петрович,
Там в танке были наши пацаны.
 
 
Стал раскалённым ствол у автомата,
Гранаты улетели прямо в цель,
А из траншеи видели ребята,
То тут, то там, мелькавшую шинель.
 
 
Уже патроны были на исходе,
Но враг залёг, и помощь подошла,
И бой закончился на радость всей пехоте,
Когда «катюша» точный залп дала.
 
 
И орден славы встретился с героем.
Сегодня оба вот передо мной —
Кирьянов Степан Петрович,
Гордимся вами вместе со страной.
 

10.04.2015г.

Мы дети России

 
Мы дети России! Великой страны!
Осколки былых поколений.
Сливаемся снова в сплошной монолит
На гребне народных волнений.
 
 
Оплачено было большою ценой
Спокойствие дома родного.
На наших плечах исторический груз —
Российского духа основа.
 
 
Незыблема вера, вселённая в нас,
Мы можем спокойно гордиться.
Солдаты на фронте, не зря полегли,
Нам дали возможность родиться.
 
 
Упавшее знамя поднимет другой,
И правнук погибшего деда
Сумеет достойно его пронести,
И будет за нами победа!
 
 
Мы дети России! Великой страны!
Мы честь не уроним святую.
Нам память священная, богом дана,
И я за неё салютую!
 

Вывод войск из Афганистана

 
Мы Афган покидали на холодной броне.
Мы друзей потеряли на жестокой войне.
 
 
Но запомнят афганцы этих жарких славян,
Уводящих на север свой стальной караван.
 
 
Кто знамён не оставил, цветом алой крови,
Уходили на север, навсегда Шурави.
 
 
Время точки расставит, уходя насовсем.
В золотой треугольник лезет дядюшка Сэм.
 
 
Кто душманам патроны за гроши поставлял,
Кто стрелять из засады в Шурави заставлял.
 
 
Много пролито крови, много слёз пролилось
И не всем в караване уходить довелось.
 
 
Оставались ребята у душманов в плену,
Покупая патроны на другую войну.
 
 
И когда, непонятно, их дорога домой.
Им глаза голубые не закроешь чалмой.
 
 
Смуглолицый афганец рыжей шапкой волос,
Дай нам бог, в рукопашной вновь сойтись не пришлось.
 

11.02.2008г.

Над окопом

 
На мамаевом кургане
Символ родины с мечом.
Я склонился над окопом
На яру под калачом.
 
 
Где-то здесь солдаты наши
Умирали на снегу,
Обвязав себя взрывчаткой,
Танки выбили врагу.
 
 
Я закрыл лицо руками,
Уши пальцами заткнул,
Но невольно кожей слышал
Взрывы, крики, свист от пуль.
 
 
Я представил, как в окопе
Перед боем – пальцы в кровь —
Карандашиком в тетрадке
Парень пишет про любовь:
 
 
Как соскучился по маме,
Как невестой дорожит…
Сам от холода и боя
Нескончаемо дрожит.
 
 
Но когда сигнал к атаке —
Снова встанет и пойдёт,
Потому что дома кто-то
Крепко любит, очень ждёт.
 

10.12.2012г.

Брестская крепость

 
Камни крепости Бреста
Обжигали ладонь.
В них остался навечно
Дней военных огонь.
 
 
Мы, потомки погибших
Забывать не должны.
Всех защитников Бреста
Той зловещей войны.
 
 
На колени вставая,
Брать молитву в уста.
Память, вера святая,
Нам дана – не с проста.
 
 
Я сегодня жалею,
Что земли не набрал.
Не увёз в узелочке
За великий Урал.
 
 
Возле местного храма
У стены не зарыл.
Временного портала
Дверь святым не открыл.
 

24.10.2013г.

Часть Вторая. Родина

Обратный путь

 
Пустой перрон. Я вышел из вокзала.
Электропоезд длинный дал свисток.
Он уносил в вагонах пассажиров,
Куда-то дальше, двинув на восток.
 
 
А по другую сторону перрона
Стоять остался старый человек.
С походной сумкой долго пробирался
Туда, где я докуривал «казбек».
 
 
– Мил человек! – приезжий обратился —
Решил я край знакомый посетить,
И посмотреть родимую деревню,
А если можно, даже погостить.
 
 
Свободный день, со мной моя машина.
Решил я страннику помочь по мере сил:
– Поехали смотреть твою деревню!
Сказать сказал, и адрес не спросил.
 
 
Шуршит асфальт под шинами машины,
Я путнику поведал свой рассказ,
Районного масштаба перемены,
И как прессует время нынче нас.
 
 
Он хмурился, седые сдвинув брови,
И с памятью боролся неспроста.
Всё то, что представлялось его взору,
Была ему чужая красота.
 
 
Но я был обстоятельства хитрее,
И сам уже не молод по годам.
Привёз его туда, где и поныне
Стоит под куполами старый храм.
 
 
Мой пассажир заметно оживился,
Пошёл внутрь молитву заказать.
Когда вернулся, сразу обратился
Михайловку деревню показать.
 
 
Мы долго ехали, знакомились, курили…
Как мог, я всё оттягивал момент,
Сказать боялся, вдруг его обижу —
Что этой деревеньки больше нет.
 
 
По памяти пришлось остановиться.
– Ну, вот и всё, приехали, отец!
Вот где-то здесь была твоя деревня,
Вот здесь твое начало и конец.
 
 
Он вышел из машины и заплакал.
Гуляет ветер, поднимая пыль.
На право – поле ровное пшеницы,
Налево – степь, болотце и ковыль.
 
 
Мы сели на обочине дороги,
Достал он свой походный узелок,
Расшитое раскинул полотенце
И стол накрыл, а я ему помог.
 
 
Обратный путь… мы ехали, молчали,
Опять же – храм. И снова на вокзал…
А вечером и я, на послезавтра,
На родину билеты заказал.
 

18.08.2012г.