Электронная библиотека » Николай Свечин » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 20 февраля 2014, 01:12


Автор книги: Николай Свечин


Жанр: Исторические детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– У вас остались, может быть, какие-то записки от Рупейто-Дубяго, донесения, письма?

– Нет, я всё при отставке передал Демидову, князю Сан-Донато. Но это был один мусор, он вам ничем не поможет. Нужно ехать в Москву, искать там.

Глава 5
Августейшая версия отпадает

Благово решил ковать железо, пока горячо. Всё ж таки за ним стояло высочайшее повеление, распахивающее любые двери… Если пугануть им как следует Виноградова, может, и расколется. Своя голова дороже; сдаст он Сашку-офицера – и дело раскрыто.

И статский советник поехал обратно в сыскное. Виноградов проводил допрос какого-то оборванца с подбитым глазом. Увидав вернувшегося Благово, он сразу помрачнел, выставил мазурика из кабинета, сел, сжал кулаки и спросил:

– Ну, что ещё?

– Господин Виноградов, вы представляете, что будет с вами, если выяснится, что вы препятствуете следствию? Находящемуся на контроле у его величества… С вашим-то количеством врагов!

– У хорошего сыщика всегда много врагов. Но поясните вашу мысль насчёт воспрепятствования.

– Я сейчас поговорю в телефон прямо при вас с фон-Плеве, вызову особую команду департамента, мы заберём Панибратова и он очень быстро расколется. Полагаю, и записочки ваши отыщутся, по которым он Сашку-офицера выпускал.

Начальник отделения задумался. Вид у него при этом был вовсе не испуганный, скорее, раздосадованный.

– Ладно, – сказал он спустя минуту. – Я же понимаю: если вы вцепились в хвост – уже не отстанете. Вас бы, по правде говоря, надо на моё место. Только намекните – я уйду без борьбы. Жалование очень хорошее!

– Давайте о деле.

– А может, лучше не стоит? Поверьте, я вас уважаю и желаю добра. Тут такие люди замешаны… Даю слово дворянина, что Сашка Макова не убивал; он был занят в ту ночь другими делами. И вам бы лучше не знать, какими. Обещайте мне не давать хода тому, что услышите!

– Я должен знать всё, господин Виноградов. До мелочей. И сам потом решу, как мне распорядиться этими сведениями.

Статский советник опять надолго задумался. Почему же он так спокоен? Здесь каторга светит, с лишением всех прав состояния. Что-то не так…

– Хорошо. Если вам угодно совать свою голову под топор, не смею вам в этом мешать. Но я предупредил! А теперь вспомните полицейскую сводку по столице на 28 февраля. Департамент её получает. Сколько там было убийств?

– Сводку той ночи? Момент… Кажется, кроме смерти Макова там ещё было одно убийство. Купца какого-то. Так?

– Именно так.

– Его зарезали в трактире «Рим», в Апраксином.

– И как артистично зарезали, Павел Афанасьевич! Сидел себе купец, потреблял ботвинью с сигами. Кругом уйма народу. И тут вдруг – раз! – линнемановской[11]11
  Линнемановская – прежнее название малой сапёрной лопатки.


[Закрыть]
лопаткой, словно топором, по сонной артерии. У всех на глазах, не тушуясь. Ударивши, убийца спокойно направился к дверям и вышел вон, никем не остановленный. Так все были поражены, что даже словесный портрет злодея не смогли потом составить! Крови натекло – страсть; я сам выезжал на место происшествия.

– А, выйдя из трактира, сей головорез отправился на Офицерскую и заселился обратно в камеру? Где никому и в голову не придёт его искать.

– Именно так.

– Вы настолько спокойно мне в этом признаётесь, господин статский советник, что, право, я обескуражен. Кто дал Сашке-офицеру приказ кончить несчастного купца?

– Терпение, господин статский советник; сейчас мы дойдём и до имён. Но сначала уточним личность убитого. Не помните фамилию из сводки?

– Смешная какая-то фамилия… Нет, достоверно не помню.

– Зелипупов, моршанский купец. Теперь понимаете?

– Зелипупов? Тот самый? – Благово стукнул себя кулаком по коленке. – Вот оно что! Ну да, конечно, тот самый. Эко вывернуло!

Уже давно, в 1869 году, в Тамбове судили секту скопцов, возглавляемую знаменитым Максимом Плотицыным. Этот обычный с виду моршанский торговец оказался, по итогам следствия, главой всего скопческого старообрядческого толка, самого богатого и самого законспирированного из расколов. Со всей России единоверцы передавали Плотицыну капиталы на развитие учения. Во время обыска полиция обнаружила подземные кладовые, доверху набитые деньгами. Дом Плотицына был подобен дворцу Аль-Рашида: по всем полкам и на подоконниках лежали в беспорядке бесценные ожерелья из драгоценных камней, золотые табакерки, перстни с бриллиантами… Всего было конфисковано денег и ювелирных изделий на сумму более десяти миллионов рублей! На суде вскрылись факты связи сектантов со многими важными тузами, даже из высшего общества. Расколо-учитель и с ним ещё 27 единоверцев отправились на каторгу. При этом оказалось, что сам предводитель секты оскоплён не был и вёл весьма скоромный образ жизни!

Позже выяснилось и другое: полиция конфисковала лишь часть скопческих капиталов. Незадолго до ареста Плотицын успел передать основные богатства своему помощнику, моршанскому же купцу Зелипупову. Последний тоже оказался под судом, но был оправдан и сделался затем новым предводителем изуверской секты. Синод довёл это до сведения государя, и Александр Николаевич лично повелел сослать начётчика в Вологду. Высочайшее повеление саботировалось несколько лет! Зелипупов вёл себя вызывательно: открыто жил в Моршанске, занимался коммерцией, наезжал и в столицы. Наконец, он в тамбовском казначействе случайно попался на глаза вновь назначенному начальнику губернского жандармского управления полковнику Новицкому, который шуток не признавал. Обнаглевший купец оказался–таки в Вологде. С тех пор прошло десять лет, в течение которых Благово ничего не слышал о Моршанском Аль-Рашиде. И вот теперь Сашка-офицер зарубил его в питерском трактире линнемановской лопаткой!

– Что, вологодская ссылка уже закончилась?

– Давно! Скопцы выкупили его у Макова за сто тысяч.

– Кто же велел убить Зелипупова? Как я понимаю, Сашка получил заказ через ваше посредничество, а вам велено было помогать.

– Истинный крест, Павел Афанасьевич. Всё расскажу, не сомневайтесь. Ведь в этом имени – моё спасение! Вы, как и пожелали, узнаете полный расклад – и после этого оставите меня в покое.

– Настолько в этом уверены?

– Настолько, настолько. Дело в том, что Зелипупов много лет ссужал деньгами… великого князя Михаила Николаевича. Ещё когда тот был наместником на Кавказе. Ссуды августейший должник, разумеется, не возвращал, но оказывал за это обер-скопцу своё покровительство. В том числе прикрывал и от полиции. При прежнем государе, своём брате, Михаил Николаевич ничего не боялся. Тогда сосланным на Кавказ «христовым голубям» был просто рай: никто их не трогал, все знали: хозяин не велит! Но государь сменился и Зелипупова взяли наконец за пищик[12]12
  За горло (жарг.).


[Закрыть]
. Он и давай козырять именем великого князя: расписки показывать и даже частные письма. Отстаньте, говорит, а то нажалуюсь на вас самому! Сыщики же только смеются. Жалуйся, говорят, старый мерин, а только Александр Третий не то, что Второй. Он таких вещей не терпит; будет на орехи и тебе, и великому князю. И верно: пришёл к Михаилу Николаевичу судебный следователь и стал вопросы задавать. Представляете? Вежливо, но вопросы-то всё неудобные. Нашего фельдмаршала чуть от такой наглости кондратий не хватил. Он было на дыбы: как ты смеешь, мальчишка, я тебя в порошок сотру… Побежал к царствующему племяннику, а тот говорит: перед законом, дядя Миша, мы все равны и я тоже. Чтобы принял ещё раз следователя и ответил на все вопросы! В итоге ко мне явился генерал-адъютант Софиано.

– Леонид Петрович?

– Так точно. Товарищ генерал-фельдцехмейстера[13]13
  В. кн. Михаил Николаевич помимо прочих своих должностей являлся также генерал-фельдцехмейстером, то есть начальником всей российской артиллерии.


[Закрыть]
, правая рука Мишутки не только по артиллерии, но и по всяким более интимным делам. Ловкий господин! Софиано передал мне просьбу своего августейшего патрона: заткнуть Зелипупову рот. Я подумал – и предложил, так сказать, радикальный способ. Как раз у меня Сашка-офицер об эту пору под боком был. Великий князь, как мне передавали, спервоначалу ужаснулся. По-моему, так просто денег жалел: Сашка запросил пятнадцать тысяч. Но скопец всё не унимался, и начал давать уже весьма откровенные показания под роспись. Ему ничего другого и не оставалось: скопцов теперь не на тёплый Кавказ ссылают, а в Якутскую область… Словом, согласие и деньги были получены, дело – сделано. Если бы не вы, Павел Афанасьевич, так бы всё и осталось шито-крыто. Скажите – правда за правду – как вы узнали? Это вам Скиба сказал?

– Кто таков этот Скиба? – не моргнув глазом, ответил Благово. – В свидетели пойдёт?

– Или Миронович? Тот тоже подлец известный.

Сыщики помолчали. Благово, признаться, был обескуражен услышанным. Дядя государя, председатель Государственного совета, генерал-фельдмаршал – и заказчик наёмного убийства. Что теперь делать с такими сведениями? Виноградов смотрел на него с усмешкой и почти сочувствием.

– Да не забивайте себе голову, Павел Афанасьевич! Доложите всё Плеве, а он пусть решает.

– Плеве не полезет в такой вопрос.

– И правильно сделает! Плодить себе недругов из великих князей… Таких дураков нет. Он доложит министру. Тот на себя тоже не возьмёт. Я вам расскажу, как дальше сложится. Граф Толстой не решится докладывать государю такое мутное дело, а поедет на Миллионную, 19[14]14
  Дворец в. кн. Михаила Николаевича.


[Закрыть]
. И там они… что? правильно! обо всём договорятся. Я никаких показаний, извините-с, не дам. Сашка-офицер примет убийство на себя – мстил-де за честь поруганной сестры – и пойдёт на каторгу, откуда вскорости и сбежит. Крайним окажется мелкая сошка Панибратов. Он во всём сознается: да, выпускал душегуба на одну ночь за мзду, ешьте меня с кашей… Его выгонят со службы, а Михаил Николаевич в награду пристроит верного человечка. Каким-нибудь смотрителем в своё имение Боржоми. В жаловании Панибратов существенно выиграет, и от столиц будет далеко. Кому от вашего дознания повезёт, Павел Афанасьевич, так это ему!

– А вы?

– А я… останусь начальником сыскной полиции. И вы ещё не раз по службе будете со мной соприкасаться. Обещайте же не смотреть тогда волком!

И Виноградов весело рассмеялся.

Раздосадованный Благово ушёл не прощаясь. Будто дерьма наелся! Разумеется, всё получилось именно так, как предсказывал главный столичный сыщик. Павел Афанасьевич доложил полученные сведения Плеве и тот без раздумий приказал ему расследовать две оставшихся версии убийства Макова. А этой больше не касаться.

Глава 6
Взбаламученное болото

Смерть Макова вызвала в столице очередную волну пересудов. 1 марта днём в Петропавловском соборе состоялась панихида по умершему 27 февраля бывшему канцлеру Горчакову, в присутствии императора. Благово по должности обязан был на ней присутствовать. В парадном мундире с чёрным крепом на рукаве он обошёл несколько знакомых семейств: Новосильцевых, Глинку-Маврина, Волковых – все говорили только о Макове. Несчасный канцлер, всеми забытый, никого более не интересовал, а тут такое событие… Павел Афанасьевич внимательно выслушивал сплетни – он знал, что в расследовании всё может пригодиться.

Оказалось, например, что смерть бывшего министра уже успела породить скандал. Лев Саввич до последнего оставался членом Государственного совета. Председатель его, великий князь Михаил Николаевич, письменно запросил обер-прокурора Синода Победоносцева: должно ли оказывать покойному какие-либо почести? Тот немедля и категорично ответил запиской, что никаких (на что же рассчитывать самоубийце и взяточнику?) Такое же мнение устно высказал и государь, тогда ещё не извещённый, что Маков ушёл из жизни не по своей воле. Однако помощник статс-секретаря Гартман по собственной инициативе разослал всем членам совета повестки на панихиду по их товарищу. Пришлось Половцову, как секретарю, отменять эти повестки и отсчитывать своего излишне ретивого подчинённого.

Общество нимало не сомневалось, что Маков застрелился, спасаясь от надвигающегося ареста и позора. Слухи о его огромных растратах в бытность министром всё множились; назывались уже баснословные суммы. Кроме казнокрадства, покойнику приписывали ещё и многочисленные взятки со старообрядцев запрещённых толков.

Вечером 2 марта Плеве вызвал к себе Благово и передал ему собственноручную записку государя, адресованную княгине Юрьевской. В ней Александр Александрович повелевал безутешной вдове немедленно вернуть в Россию украденный ею дипломатический документ. А также ответить на все вопросы статского советника Благово, которые тот сочтёт необходимым задать. Вместе с запиской Плеве вручил Павлу Афанасьевичу заграничный паспорт и билет до Парижа.

– Вячеслав Константинович, в соборе давеча много говорили о маковском казнокрадстве. Насколько эти слухи справедливы? Его действительно ожидал арест?

– Со дня на день. Вы знакомы с тайным советником Перфильевым?

– Это со Стёпой? Лично, слава Богу, нет, но говорят о нём исключительно плохое.

– Степан Степаныч действительно легендарный мошенник. Он друг покойного, и был при Макове-министре директором канцелярии МВД. Основные хищения совершались именно там; достоверно установлена пропажа 380 000 рублей. Перфильев воровал и делился с Маковым, а тот его прикрывал. Следователь уже получил ордер на арест Лёвы, как вдруг такое дело.

– Со смертью Макова расследование о хищениях прекратится?

– Оно стало невозможным. Перфильев валит всё на министра, а того уже не спросишь.

– Стало быть, Степан Степаныч много выиграл от смерти Макова?

Плеве вскинул голову:

– Вы полагаете?

– Старая истина: ищи, кому выгодно.

– Хм… Об этом я не подумал. Ещё одна версия, ничуть не хуже прочих. От такого подлеца всего можно ожидать.

– Когда Макова в восьмидесятом году заменил Лорис-Меликов, Юрьевская уговорила государя создать специально для него министерство почт и телеграфов. Уходя, Лёва взял друга Стёпу с собой и назначил его директором Почтового департамента. Перфильев в этом качестве имел отношение к перлюстрации?

– Нет, это противу правил. Работа «чёрных кабинетов» – важнейшая государственная тайна; официально их не существует. По всей империи таких кабинетов лишь девять: здесь, в столице, а также в Москве, Варшаве, Киеве, Харькове, Тифлисе, Вильно, Бресте и Одессе. Здешней перлюстрацией заведует петербургский почт-директор тайный советник Шор. Владимир Фёдорович – очень важная персона! Каждое утро он особым курьером в двойных конвертах пересылает выписки из вскрытой корреспонденции лично министру внутренних дел. И никому более! Я и даже Оржевский не допущены к этим вопросам.

– Откуда же тогда в тайнике у Макова взялись украденные письма? Он уже три года, как не министр внутренних дел, а найденная мною корреспонденция – полуторагодовой давности.

– Нынешний порядок ввёл нынешний государь. При его августейшем родителе Маков как почтовый министр ведал в том числе и перлюстрацией. На этом, кстати, он и погорел.

– Да, я тоже такое слышал. Рассказывали, что он принёс новому императору целую связку чужих писем, желая тем ему услужить. Его величество, напротив, разгневались и Маков был отставлен, а министерство его ликвидировано. Правда, перлюстрация, как таковая, сохранилась: его величество понимает её необходимость для охранения государства.

– Просто она стала менее доступна для всяких проходимцев. Факт вскрытия частной корреспонденции не радует государя, но он согласен, что в интересах безопасности не до чистоплюйства. В прошлом году ассигнования на перлюстрацию увеличены вдвое против прежнего. Граф Толстой время от времени представляет на прочтение его величеству выписки из писем, но лишь политического характера. Александр Второй, наоборот, требовал сплетен…

– И всё-таки не складывается, Вячеслав Константинович. Маков отставлен от почтового министерства 16 марта 1881 года. А два из трёх обнаруженных у него писем датированы 82-м годом, когда Лев Саввич уже дремал в Государственном совете. Кто-то продолжал снабжать своего уже бывшего начальника чужой корреспонденцией.

– Это точно не Шор. Он держится за своё место зубами: по секретной росписи расходам, ему полагается усиленный оклад жалования. Кто-то из чиновников помельче. Видимо, ещё в бытность Макова почтовым министром они сколотили на паях предприятие по краже секретов. Потом шантажировали людей и этим зарабатывали; о Лёве ходила такая слава. И даже уйдя в Госсовет, Маков, получается, сохранил возможность читать чужие письма. Но ничего, мы отыщем того, кто ему помогал! Штат петербургского «чёрного кабинета» всего 14 человек – не спрячется.

Благово собирался уже откланяться – утром ему ехать в Париж, но Плеве всё не отпускал его. Он ходил по кабинету в некотором смущении, словно не решался заговорить. Статский советник вопросительно взглянул на начальство:

– Что-нибудь ещё, Вячеслав Константинович?

– Да. Меня попросил об этом граф Толстой, а его, в свою очередь, граф Воронцов-Дашков. Вам нужно встретиться с тайным советником Римером и получить от него некоторые инструкции. Нет, я неверно выразился: не инструкции, а сведения. Нет, опять не то…

Благово недоумённо молчал. Кто такой этот Ример? И что это за сведения, которые оказываются на поверку инструкциями? Последние принято получать лишь от начальства, а не от посторонних тайных советников.

Плеве потёр в раздражении лоб.

– Чёрт, как же правильно назвать? Одним словом, Карл Карлович Ример – влиятельная фигура, близко стоящая к государю. Уф! Ну, если не к самому его величеству, то к людям, его окружающим. В первую очередь к Победоносцеву и Воронцову-Дашкову – эти двое сейчас заправляют всем в империи. Именно Ример придумал «Священную дружину»; идея хотя и неудачная, зато патриотичная. Я вижу, вы не согласны, но не спорьте, пожалуйста! Так вот. Поскольку ваше расследование касается этой организации, вам и следует встретиться с Карлом Карловичем. Вы получите важные сведения из первых рук, а заодно и некоторые советы о том, как надо вести это дело.

– Позвольте уточнить, ваше превосходительство, – перешёл на официальный тон Благово, – в какой мере я должен считать эти «советы» приказаниями? И как лицо, постороннее вертикали полицейской власти, может руководить моими действиями? При наличии высочайшего повеления…

– Я понимаю ваше раздражение, Павел Афанасьевич. Мне самому это не нравится. Но имеется приказ министра: увидеться вам с Римером и получить от него указания о рамках расследования.

– Кто он вообще такой? Никогда не слышал этой фамилии.

– Тайный советник Ример состоит членом Совета министра внутренних дел[15]15
  Министерские советы в императорской России – коллегиальные консультативные органы при министрах.


[Закрыть]
. Насколько я извещён, служба его протекала сначала в МИДе, потом по нашему ведомству. Чем он там занимался, точно не скажу, но трётся он в очень высоких сферах. Близкими конфидентами Римера являются генерал Богданович и князь Владимир Мещерский – дальнейшее, полагаю, можно не объяснять…

Благово нахмурился. Действительно, дальше можно не объяснять! Генерал Богданович состоял в том же Совете МВД, а ещё являлся старостой Казанского собора. В таковом качестве он стремился залезть в любую щель, где только пахло рублём. В средствах генерал не стеснялся и был поэтому непреходящим героем скандалов, грязных интриг и махинаций. Салон генеральши Богданович стал главным в столице центром по производству сплетен. Порядочные люди сторонились славной семейки, как чумы; проходимцы всех мастей, наоборот, всегда находили здесь радушный приём.

Ещё хлеще был второй «конфидент» Римера князь Мещерский. Происхождением из старинного славного рода, он опозорил фамилию непередаваемой мерзостью характера. Мужеложец, не скрывающий своих противуестественных наклонностей, он издавал на казённые средства журнал «Гражданин». Это весьма обыденное и вполне приличное занятие князь сделал доходным ремеслом. Сановники из числа нетвёрдых заискивали перед ним и платили большие суммы за хвалебные в свой адрес статейки. Оппоненты же делались – через журнал – жертвами публичного доносительства. Сила князя заключалась… в его покойной сестре Марии.

Пятнадцать лет назад нынешний император, а тогда ещё наследник, влюбился в юную и красивую фрейлину Мари Мещерскую и совсем потерял голову. Как раз в это время на самом верху решался вопрос о его женитьбе на датской принцессе Дагмар, доставшейся цесаревичу по наследству от умершего старшего брата. Александр Александрович пришёл к отцу и заявил, что не хочет жениться на датчанке. И наследником престола тоже быть не хочет. Он любит Мари, любит больше всего на свете, и желает жениться на ней и жить частным человеком. Император долго не мог понять, о чём ему говорит срывающимся голосом новый наследник. А когда понял, беседа их завершилась очень быстро. Александр Второй просто наорал на сына и выгнал его вон. Сказал: «Женишься, как велю. Думаешь, я бы не хотел жить счастливо с любимой женщиной частным человеком? А кто крест нести будет? Крест правителя огромной, нищей, всегда готовой взорваться страны. Крест человека, отвечающего за эту грозную страну перед Богом. Ох, как он тяжёл… Мне уж недолго осталось; на том свете отдохну. Тогда ты сядешь на моё место и поймёшь. Иди. У нас, царей, нет права на личную жизнь. Смирись.» И Саша смирился – он был послушным сыном. Женился на Дагмар – сейчас это русская императрица Мария Фёдоровна. Живёт августейшее семейство душа в душу, подавая всем пример для подражания. Прекрасная Мари вышла замуж в том же 1868 году за миллионщика Демидова и через год умерла родами. Александр Александрович до сих пор, говорят, хранит на дне своего сердца память о ней. И хотя он счастлив в браке и, в отличие от своих блудливых отца и деда, не ходит на сторону, первая любовь свята… Поэтому Владимир Мещерский, сколь бы гнусен лично он ни был, находится под высочайшим покровительством. И может себе позволить всё, что угодно. И позволяет! Благово не видел ничего предосудительного в издании за казённые деньги патриотического журнала. Надобно бороться за умы, иначе всё профурсим. Вот только человек, которому власть доверяет столь деликатное дело, должен быть чист. А на Вово Мещерского вот опять уголовное дело завели по обвинению в непристойной связи с трубачём Московского полка. Какой уж тут патриотизм…

Итак, приятель двух негодяев и при этом посланник всесильного министра двора желает с ним побеседовать. И передать ряд советов. Точнее, приказаний. А министр внутренних дел и директор департамента, непосредственные начальники Благово, не сочли возможным отстоять законный ход расследования. Передали статского советника в чужие, при этом весьма грязные, руки, и умыли свои. Что ж, придётся встречаться, а там поглядим.

Как оказалось, тайный советник Ример уже подошёл и дожидался в секретарской, пока Плеве обработает своего вице-директора. Вячеслав Константинович лично открыл дверь, впустил гостя, а сам вышел, сказав:

– Я на десять минут схожу к телеграфистам.

Карл Карлович Ример оказался низеньким сухеньким мужчиной десятью примерно годами старше Благово. Бритое надменное лицо, взгляд умный, злой и, так сказать, сановитый… Достоевский написал про таких: «болезненное высокомерие». Тайный советник с порога пытался обозначить, кто тут главный.

– Господин Благово, вам передали о директивности нашей беседы?

Статский советник молча, с достоинством, кивнул. Глаза Римера сделались ещё злее.

– Вам, как я вижу, это не нравится? Угодно формализоваться?[16]16
  Формализоваться – обижаться.


[Закрыть]

– Поглядим, как дальше пойдёт, – небрежно ответил Благово.

Ример прошёлся в задумчивости по кабинету и, как бы невзначай, сел за директорский стол. Павел Афанасьевич иронично хмыкнул и уселся в кресло напротив, положа ногу на ногу.

Несколько секунд тайный советник смотрел на статского, словно решая, как ему вести себя далее. Потом резко спросил:

– Быть может, вас поменять? И по этому делу, и вообще по должности? Строптивы уж очень…

– Попробуйте. За место я не держусь. Решать о моей должности, правда, не вам, любезный; на то соответствующие люди есть.

– Вы и вправду такой незаменимый?

– Спросите у начальства.

– Да уже спросил. Говорят, кроме вас, никто более не справится. А насчёт «соответствующих людей», так именно они меня и прислали. Они и решают. В том числе, на основе моих рекомендаций. Так что учтите, господин статский советник: если вы мне не угодите, решение придёт очень быстро!

– Вот уж что я совершенно не намерен делать, так это угождать вам. Говорите дело; у меня мало времени. А что там потом решат на ареопаге, и будут ли при этом учтены ваши рекомендации, мы узнаем позже.

– Не понимаю вашего упрямства! – в крайнем раздражении проговорил Ример. – Вам должны были сообщить, что я уполномочен давать вам любые указания!

– Эка хватил! – присвистнул Благово. – «Любых» указаний мне, столбовому дворянину, не может давать никто, даже государь. И уж тем более не таинственные посланники с загадочных верхов. Вы дело-то говорить будете? Иначе я сейчас откланяюсь… Чаю надо купить в дорогу. С бубликами. А если тон мой не нравится – так подите вон! Жалуйтесь кому хотите.

Ример пожевал молча губами, разглядывая дерзкого собеседника. Тот сидел совершенно равнодушный; было видно, что ему действительно наплевать на все угрозы.

– Ну хорошо. Я действительно доложу в инстанциях о вашем поведении, но пока попробуем продолжить беседу. Как вам видится её продолжение?

– Вы вежливо, без угроз и зубовного скрежета, излагаете мне то, что хотите изложить. Я столь же вежливо вас выслушиваю. Буде мне что-то не понравится в ваших, как вы их называете, инструкциях, я сношусь со своим начальством – выполнять ли мне их? Ежели что-то не понравится очень – выполнять не буду, кто бы ни приказал.

– Тогда вам придётся покинуть службу!

– Безусловно, – согласился Благово, – поеду в Мариенбад почки лечить.

– Хорошо, попробуем сойтись на вашей платформе, – миролюбиво кивнул Ример. – Я, с вашего разрешения, начну с разъяснения моего в этом деле участия.

– Сделайте одолжение.

– Начатое вами, господин Благово, расследование убийства Макова выводит вас на недавно закрытую «Священную дружину». Так?

– Так.

– Дело в том, что мы с графом Владимиром Илларионовичем Воронцовым-Дашковым являемся её, так сказать, изобретателями.

– Сомнительные лавры, – хмыкнул статский советник.

– Не торопитесь. Сама идея была верной. Лечи подобное подобным! Террористы не стесняются стрелять из-за угла или взрывать исподтишка динамитом, а полиция всё законы перечитывает: как бы чего не нарушить! Из-за этого и не уберегли помазанника Божиего, Александра Освободителя. Не согласны?

– По совести, в ваших словах есть доля правды. Успешно бороться с людьми, не имеющими никаких принципов, можно только… хгм… имея очень широкий инструментарий. Это давняя моральная проблема всех порядочных правоохранителей: где остановиться? какой ценой ты готов получить результат?

– Вот видите, мы кое в чём, и очень важном, уже сошлись! – обрадовался Ример – Сейчас обсудим вопрос, да может, и обо всё договоримся. Но я продолжу.

Собственно, идея создания дружины принадлежит лично мне. Я убедил в правильности её графа, а тот уже занялся самим созданием тайного общества. С ведома и полного согласия его величества. Там было две главные цели. Первую я вам уже изложил: расширить, как вы изволили выразиться, инструментарий борьбы с террористами. Вторая цель – вовлечь в эту борьбу здоровые силы всего общества, не оставлять её только одной полиции. Полагаю, и здесь вы со мной согласитесь.

– Разумеется. Общество, в котором стыдно быть патриотом, но модно – либеральным болтуном, обречено на крушение. И никакая полиция его не спасёт.

– Павел Афанасьевич! – Ример вскочил с кресла, обежал письменный стол, их разделяющий, и остановился перед Благово. – Это же полное совпадение в главном, в принципах! Я ошибался в вас; примите мои извинения за тон, в котором я начал беседу.

– Бог с ним, с тоном, давайте о деле. Согласитесь, Карл Карлович, что ваши идеи, будучи верными по сути, оказались извращены. Что за сброд вы, простите, набрали для исполнения столь тонких и ответственных задач!

Ример вздохнул и сел напротив.

– Да, я рансеньирован.[17]17
  Рансеньирован – осведомлён.


[Закрыть]
Это чисто русская беда. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги… Как тараканы из щелей полезли вдруг такие личности, что просто диву даёшься!

– Вроде Рупейто-Дубяго?

– Вроде Рупейто-Дубяго. Я встречался с ним один раз, но мне хватило. Этот может и ограбить, и зарезать, а дружина ему нужна только для прикрытия. Не исключаю, что Макова застрелил именно он. Поэтому все передаваемые мною инструкции – давайте назовём их просьбами, чтобы вам было легче – сводятся лишь к одному: действовать деликатно! В составе «Священной дружины» состояло немало благородных людей с честными намерениями; взять хоть бы композитора Чайковского! Нельзя их отталкивать. Второй раз таковых уже не собрать, если сейчас публично раскрыть имевшиеся в практике перекосы. Ведь цели проекта были исключительно патриотическими. Защитить жизнь нашего обожаемого монарха – кто под этим не подпишется? Только негодяи.

– То есть, мы с вами сейчас говорим только о деликатности?

– Фактически, да. Любая огласка о таких типах, как Дубяго, оттолкнёт наших союзников. И очень будет на руку нашим противникам. Просьба о деликатности и особой секретности производимого вами расследования исходит от упоминаемых мною патриотов, обеспокоенных разбродом в обществе. Мы объединены идеей благоденствия России под сенью самодержавной монархии. В число нас входят и министры, и некоторые великие князья, и много крупных сановников. Сотрудничая с нами, вы будете обеспечены благосклонным вниманием высших властей и, как следствие, успешной карьерой.

Заметив тень на лице Благово, Ример тут же оговорился:

– Понимаю, что для вас, Павел Афанасьевич, важен не личный успех, а здоровье государственного организма; но ведь одно другому не мешает!

– Хорошо. Первую просьбу-инструкцию я понял. Я должен держать вас в курсе расследования и согласовывать с вами свои действия. Так?

– Истинно так, и, пожалуйста, без обид. Одно дело делаем!

– Ещё что?

– Вторая просьба-инструкция касается княгини Юрьевской. Она ведь тоже фигурирует в вашем расследовании?

– Да, одна из версий связана с ней.

– Протокол с фрацузами?

Благово промолчал.

– Я рансеньирован и об этом, Павел Афанасьевич. Министр Гирс в панике, а государь в гневе. Вы ведь выезжаете в Париж для встречи с нею?

– Точно так.

– Пославшие меня люди и здесь весьма не желают огласки. Эта бесчестная женщина хорошо понимает щекотливость созданного ею положения и фактически шантажирует государство! Занимается этим княгиня уже давно. Издала во Франции книгу о покойном венценосце, своём муже, полную интимных подробностей. Встречается с журналистами, а французские журналисты – это не наши, они напишут любую грязь, лишь бы продать тираж. Бог знает, на что ещё способна эта жадная дура… Я уполномочен сообщить вам следующее: государю стали известны все её секретные счета. Наш посол в Лондоне граф Шувалов, бывший шеф жандармов, использовал свои давние связи. По личному повелению его величества он провёл расследование и обнаружил в банках Германии и Франции вклады Юрьевской на общую сумму более 5 000 000 рублей. Откуда у неё такие деньги? Александр Второй завещал ей (Ример вынул из кармана каую-то бумажку и справился по ней) 3 302 970 рублей. Ещё 100 000 она получает ежегодно из казны как вдова императора. А остальное как заработано? Конечно, это взятки, полученные княгиней в то время, когда она торговала концессиями и должностями, пользуясь своей близостью с государем. По совести, их бы надо конфисковать и вернуть на родину. И влияния русского императора достаточно, чтобы заставить власти Германии и Франции совершить со счетами Юрьевской подобную операцию. Вы должны передать ей это и категорично потребовать украденный документ – иначе останется без копейки!


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 4.1 Оценок: 12

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации