Текст книги "Патология любви"

Майкл бережно усадил её в кресло, потом подбежал к окну, широко распахнул створки и громко-громко закричал:

– Хельга! Я люблю тебя!

У них всё могло бы сложиться хорошо, как у многих тысяч людей, осчастливленных новой зародившейся жизнью. Могло бы…

Хельга была на седьмом месяце беременности. Ребёнок развивался правильно и уже толкался ножками в живот, напоминая о себе.

– Мальчик у вас, – сказал ей на приёме внимательный доктор. – Вон, какой активный! Побольше гуляйте, и всё будет отлично.

Хельга, возвращаясь из поликлиники, не спеша шла домой через пешеходный переход и даже не успела увидеть, как старая десятка на скорости ударила её в бок, отбросив на асфальт. Хельга сильно ударилась головой и отключилась. Очнулась она в светлой большой палате с капельницей в руке на узкой больничной койке. Рядом на стуле сидел бледный Майкл, гладил её ладонь и смотрел на неё глазами, в которых стояли боль и слёзы.

– Что со мной случилось? – слабым голосом спросила она, морща лоб в попытке вспомнить произошедшее.

– Авария, – односложно ответил Майкл.

И тут Хельгу обожгла страшная мысль. Она с ужасом посмотрела на свой плоский живот, всё поняла и заплакала.

5
Из дневника Майкла

Сегодня за старым решетчатым окном особенно тоскливо. Ветер с противным злым дождём стучит в тонко вздрагивающие стёкла и в бессилии слезами отчаяния стекает вниз, оставляя взгляду размытость и неопределённость. В такую погоду психи в соседних палатах волнуются, поддаваясь порывистости неистового дождя. Мне тоже неспокойно и одиноко, но выручают воспоминания. Я ложусь на кровать, отворачиваюсь к стенке, закрываю глаза и вижу.

Однажды в первый месяц нашей сумасшедшей любви мы решили сбежать от надоевших стен, от всех наших родных и знакомых, чтобы полностью раствориться в нашем чувстве. Я взял билеты на автобус, и мы отправились в соседний городок Платов, расположенный всего в часе езды от нашего дома. Это происходило в декабре. Неожиданно ударили морозы, но обилие снега вокруг смягчало ощущение холода. Да мы и не чувствовали его.

Уже в автобусе, где было совсем мало пассажиров, я начал приставать к Хельге. Мы сидели на предпоследнем ряду, а на соседних местах никого не было. В головах у нас шумело игривое шампанское, которым мы тогда порой излишне увлекались, поэтому на посторонних людей внимание нами обращалось постольку-поскольку. Хельга сидела у окна, откинувшись на высокую спинку сиденья, а я склонился над ней, шептал ей всякие глупости, покусывал легонько мочку её изящного ушка, запустив руки под её одежду. Ей нравилась пикантность и острота ситуации. Она чуть постанывала, но звук работающего мотора заглушал эти стоны и нашу возню. Я готов был взять её прямо здесь, до того во мне всё подчинялось необузданному желанию.

Бросьте в нас камни за нашу молодость! Да, возможно, мы и переступали какие-то границы приличия, но разве можно осуждать любовь? Людская мораль бывает лжива. Те, кто в обществе определяет эти границы приличия, зачастую сами живут в тяжких грехах, порицаемых ими в других людях. Просто они тщательно скрывают свою натуру от посторонних глаз.

Ну а нам с Хельгой скрывать было нечего. Распалённые, мы еле дождались, когда автобус прибудет на заснеженную станцию, и сразу на такси отправились в отель. Правда, я всё же заскочил в магазин, набрал шампанского и кое-какой закуски.

Ввалившись в номер, мы прямо у двери бросили пакеты на пол и, целуясь и смеясь, принялись срывать одежду друг с друга. А потом была любовь! Просто море страстной любви. Мы три дня не выходили из номера и открывали дверь лишь для того, чтобы забрать заказанную по телефону в ресторане еду. Мы любили неистово, что доступно только молодости. Нас с неудержимой силой тянуло друг к другу, и, слившись в объятиях, мы становились одним целым, обретая гармонию и счастье.

Я будил Хельгу среди ночи ласками, поглаживая её шелковистое тело:

– Эля, я хочу тебя!

Она, сонная и нагая, прижималась ко мне, и вновь и вновь мы сливались в экстазе.

Наконец, уставшие и довольные, на четвёртый день мы вернулись домой, так и не посмотрев город. Город, в котором жила всепоглощающая любовь.

– Ах, Эля, если бы хоть что-нибудь можно было вернуть, – простонал я, переворачиваясь на кровати. – Я бы дорого за это отдал.

Только вот вернуть-то уже ничего нельзя. Я сломал нашу любовь. Я убил её!

Боль накрыла меня с головой. Я вцепился в решётку спинки железной кровати и заплакал. Слёзы ручьями катились по щекам, дождь потоками стекал по стёклам, жизнь секундами стекала в никуда…

6
Из дневника Майкла

В больнице опять кричат. У меня раскалывается голова от этих истошных криков. Вчера я видел кровь. Один псих из соседней палаты с разбегу ударился о стену и раскроил себе череп. Я видел, как его безжизненное тело несли по коридору. Мне страшно.

Я не хочу выходить из своей палаты, потому что знаю – ничего нового меня вне этих жёлтых стен не ждёт. Надо писать, пока есть силы и желание.

Сегодня я расскажу, как мы познакомились с Третьим. Мне неприятно о нём вспоминать, ибо встреча с ним оказалась для нас роковой, но его судьба, увы, теперь неразрывно связана с нашей. Итак, всё по порядку.

Моя Хельга сильно изменилась после потери ребёнка. Она стала какой-то отстранённой, холодной, часто уходила в себя, отгораживаясь от окружающего мира и меня. Бывало, она садилась на кровать и слушала музыку в наушниках, прикрыв глаза и раскачиваясь вперёд-назад, словно в кресле-качалке, под оглушающие звуки. В это время к ней невозможно было подойти ни с каким вопросом. Конечно, я психовал и уходил в другую комнату, обиженный её отношением, переживая за себя и за неё. Я понимал, что боль утраты ещё очень свежа, и старался окружить Хельгу заботой. Впрочем, и эта забота начинала её раздражать. Я это видел, но надеялся, что со временем всё пройдёт.

Психологи говорят, что нужен какой-либо поворотный момент, способный переключить мысли человека на позитив. Только вот какой? Я надеялся, что общество, общение, вечеринки способны развеять Хельгу, вернуть её к нормальной жизни. Поэтому я стал принимать приглашения товарищей на различные праздники и вывозить туда жену. Да, жену, хотя мы и не были официально расписаны. Мне не нужен был штамп в паспорте, мне нужна была она.

Поначалу Хельга на вечеринках не танцевала, а просто сидела в уголке с бокалом вина в руке и смотрела на веселящихся ребят. Друзья наши, знавшие о трагедии, не докучали ей расспросами, за что мы им были благодарны. Но, как гласит народная мудрость, время лечит. Вскоре Хельгу саму стало тянуть в эти компании. Она старалась меньше бывать дома, и я уже волновался о том, что Хельга это делает, что быть меньше со мной наедине. Мы стали реже заниматься сексом, потому что Эля находила различные причины для отказа, а иногда и вовсе не утруждала себя этим.

– Не хочу, – отвечала она на мои поползновения и уходила в спальню раскачиваться.

Но случалось и другое. Иногда, перебрав алкоголя, она ночью сама приходила ко мне в спальню, и тогда я чувствовал её прежнюю, отдающуюся без остатка наслаждению. Только в этой прелестной головке жил уже не я. Она перестала отвечать на мои поцелуи, отворачивала голову в сторону и постанывала с закрытыми глазами, будто была не со мной. Ещё не с кем-то, но уже не со мной.

– Эля, ты разлюбила меня? – прямо спросил я однажды.

– Нет. Всё хорошо. Не надо об этом, – только и ответила она.

Никогда больше я не слышал от неё ласковых слов, хотя сам говорил их часто, пытаясь сохранить в ней остатки чувств. Я наивно полагал, что если буду говорить ей о своей любви, то тем самым удержу её возле себя. А она отдалялась, и надо было что-то с этим делать.

Ситуация разрешилась сама собой. На одном из праздников мы познакомились с приметным парнем. Нам представил его мой друг Александр в кафе.

– Ребята, познакомьтесь. Это мой друг Платон, – громко произнёс он, подходя к нам в обнимку с кучерявым широкоплечим молодым человеком, улыбающимся приятной улыбкой с тёплым прищуром внимательных карих глаз. – Он работает по линии российского торгпредства и только что вернулся из командировки. Из знойной страшной Африки.

Платон крепко пожал мою руку и с осторожностью – руку Хельги, учтиво поклонившись ей кудрявой головой.

– Как давно вы вернулись? – вежливо спросил я Платона, чтобы начать разговор. Его добродушный вид располагал к себе. Ему было примерно лет двадцать семь – тридцать. Он был немного выше среднего роста, плотного, но не полного телосложения, с круглым румяным лицом и открытым лбом. Говорил он приятным голосом, грамотно выражая свои мысли.

– Майкл, давай на ты, – сразу предложил Платон. – Мне так проще общаться.

– Конечно, – согласился я. – Ты не против, дорогая?

– Не против, – произнесла Хельга, цепким взглядом рассматривая нового знакомого.

– Я всего две недели назад вернулся из Габона, – ответил на мой вопрос Платон. – Командировка закончилась.

– И долго там был?

– Почти четыре года.

– Соскучился по родине? – спросила его Хельга.

– Ещё как! Там работа, а здесь – жизнь.

– Ты нам должен непременно рассказать про Африку, – попросила Платона Хельга. – Любопытно послушать про их природу и обычаи.

– Непременно расскажу, – улыбнулся ей Платон, и я увидел в его глазах интерес к Хельге.

– Но это потом. А сейчас пойдёмте на танцпол, – смеясь, увлёк нас Александр в круг танцующих.

И Хельга впервые после трагедии пошла танцевать, чему я был очень рад. Она беззаботно танцевала весь оставшийся вечер, шутила и была прекрасна. Мне показалось, что она стала прежней Хельгой, которую я любил больше жизни.

Вернувшись домой, мы занялись страстной любовью, которую я помнил по первому году нашей совместной жизни.

Когда мы достигли наивысшего пика наслаждения и лежали в изнеможении, я спросил Хельгу, поглаживая её по животу:

– Он тебе понравился?

– Кто? – Хельга сделала вид, что не поняла вопроса.

– Платон. Классный парень, по-моему.

Она немного помолчала, собираясь с мыслями, и ответила:

– Да, хороший мальчик.

Не знаю, почему я спросил это у неё. Просто я почувствовал, что наш сегодняшний бурный секс и наше знакомство с Платоном взаимосвязаны.

– Интересно, что же будет дальше, – вслух подумал я.

– Ты о чём? – повернулась ко мне Хельга и пристально посмотрела мне в глаза.

– Я бы хотел продолжить знакомство. Любопытно послушать про Африку.

– Любопытно, – повторила она за мной, улыбаясь своим мыслям.

Недели через две мне позвонил Платон. Оказалось, что в субботу у него день рождения, и он приглашает нас на дачу отметить. Конечно, я сразу согласился, даже не спросив Хельгу.

– Майкл, мне не в чем пойти, – огорчилась Хельга, разглядывая свой гардероб. – Всё старое. Мне эти платья давно надоели.

– Так пойдём и купим новые, – сразу согласился я. Мне безумно нравилось делать ей подарки и видеть, как она с ребяческим лицом восторгается понравившейся вещью.

Правда, угодить Хельге – составляло целую проблему. Приходилось потратить полдня, исходить не один десяток бутиков и перемерить невозможное количество одежды, прежде чем что-то ей понравится. Но я всегда понимал, действительно ли вещь ей идёт, и мог подсказать, стоит ли её брать. У меня действовал давно проверенный рефлекс. Если от нового образа Хельги у меня возникало мгновенное желание обладать ею, то это являлось явным посылом к покупке.

На этот раз мы выбрали прекрасное облегающее платье синего цвета чуть выше колен, выгодно подчёркивающее все прелести статной фигуры Хельги. Великолепные чёрные туфельки на высоком каблуке и сумочка от Гуччи гармонично дополняли её наряд.

– Красавица, – воскликнул я, восхищённо оглядывая Хельгу перед выходом из дома. – Смотри, замуж там не выйди.

– А вот возьму и выйду! – озорно блеснула зелёными глазами девушка.

Как это ни покажется странным, у меня не возникло ни малейшего чувства ревности. Наоборот, я воспринял это как своеобразную игру, сулящую удовольствие и приключения.

– Только вместе со мной, – пошутил я, обнимая Хельгу.

– Ну куда же я без тебя.

На дне рождения мы оторвались по полной. Гостей было немного, но Платон организовал всё так, чтобы никому не было скучно. Молодые люди танцевали, пили вино, смеялись и дурачились, отдаваясь веселью.

Платон не оставил без внимания наряд Хельги и подарил ей несколько комплиментов. Я видел, что Хельга ему явно нравится. В свою очередь, и она поглядывала на Платона с заинтересованностью, которую я раньше в ней не замечал.

– Да, становится весьма занимательно, – подумал я, увлекаясь новой игрой.

Поймите, всё дело в том, что я хотел видеть Хельгу счастливой. Счастливой любым способом. Только бы её глаза сияли, только бы на её лице жила улыбка.

Из динамиков зазвучала медленная музыка, и Платон обратился ко мне:

– Майкл, ты не возражаешь, если я приглашу Хельгу на танец?

– Нет, конечно, – быстро ответил я. – Ты как, дорогая?

– Я хочу танцевать, – улыбнулась Хельга и пошла ближе к музыке. Платон, кивнув мне, поспешил за ней.

Я в сторонке потягивал вино из высокого бокала и с любопытством смотрел на танцующих. Хельга и Платон оживлённо болтали и смеялись, не обращая внимания на окружающих. Руки моей жены лежали на плечах Платона. Он близко к ней наклонялся, касаясь щекою её распущенных волос. Хельга вечером пересказала мне их разговор.

– Платон, а почему ты без девушки? – спросила как бы невзначай Хельга.

– У меня нет девушки, – просто ответил он. – Была, но мы расстались. Точнее, она ушла.

– Странно.

– Что странно?

– Что так легко можно уйти. Я бы не смогла. И ты не удержал?

– Нет, не удержал. Может быть, я тебе об этом расскажу позже. – Платон чуть крепче сжал талию Хельги, и ей эта сила понравилась. Она уже чувствовала, что её тянет к этому успешному симпатичному человеку.

Я видел, как Эля смотрела на Платона, но ничего ей не сказал, когда они вернулись ко мне.

– Платон, расскажи нам про Африку, – попросил я товарища. – Какие там люди, климат, природа?

– Да, расскажи, – подхватила Хельга. – Ты был на сафари? Льва победил?

– Нет, на львов я не охочусь, – рассмеялся Платон.

Они сели за стол, и Платон немного рассказал про свою жизнь в Габоне.

– Там не так-то просто жить. Летом жара выше пятидесяти градусов. На солнце находиться практически невозможно. Местные все в тень прячутся под пальмы, а нас спасали кондиционеры в помещениях. А ещё там распространена малярия. Комары мелкие, но злые как черти.

– Ужас какой! – произнесла Хельга, передёрнув плечами.

– Ну, не так уж страшно, но местные болеют. Бывало, едешь по городу, смотришь, а на обочине человек лежит с приступом малярии. То есть у него высокая температура до потери сознания. Представляете, их соплеменники просто мимо проходят, не обращая внимания, потому что слишком много таких случаев. С заходом солнца тучи комаров выходят на охоту.

– Так и умрёт несчастный больной на дороге? – спросил я.

– Может быть. Не знаю. Или всё же подберут и отвезут в больницу для бедных. Просто у бедняков нет денег на лекарства.

– А какие там женщины? – поинтересовалась Хельга.

– Разные, как и везде. Но там разграничение по классам проявляется острее. Богатые – ухоженные и утончённые. Встречаются просто красавицы, как статуэтки изящные. В дорогих магазинах много таких видел. А на улицах и рынках полно нищих. Они стирают бельё в грязной реке, сушат его на берегу, расстелив на красной земле. В эту реку стекает канализация со всего города без очистных сооружений. Запах там ещё тот, – поморщился Платон, смешно подвигав носом. – А ещё женщины там носят на голове разную поклажу или продукты в больших пластиковых тазах. Причём у многих за спиной простынёй привязан маленький ребёнок. Идёт она по улице, а ребёнок спит, и головёнка у него мотается из стороны в сторону. Того и гляди – отвалится.

Платон заметил, что при разговоре о детях Хельга погрустнела и притихла.

– Тебе скучно? – спросил именинник.

– Нет-нет, – отмахнулась она. – Просто подумала… Ерунда.

А я понял, что она вспомнила о своём потерянном ребёнке. Но это наше личное дело. Только наше.

– Пойдёмте танцевать, – увлёк я собеседников в круг, разрядив обстановку. – Давайте веселиться.

До трёх ночи не умолкала громкая музыка и продолжались танцы. Постепенно гости стали разъезжаться. Я понимал, что нам тоже пора, но что-то меня удерживало. Точнее, меня удерживала Хельга. Она сегодня была особенно прекрасна. От выпитого вина на её щеках играл румянец, а глаза искрились необычайным светом. Такой милой я её боготворил. Я на время оставил беседующую с Платоном Хельгу, а когда вернулся к ним на террасу, то увидел, что они близко друг к другу сидят на диване, и Платон ей что-то рассказывает, держа её ладони в своих.

При моём появлении Платон убрал (но не отдёрнул) руки и как ни в чём не бывало обратился ко мне:

– Майкл, я приглашаю вас с Хельгой на следующие выходные покататься на лодке по реке.

– Майкл, дорогой, соглашайся. Это будет чудесно. – Хельга подошла и взяла меня за руку, просяще заглядывая в глаза.

– Ну конечно, милая! – Я взглянул на Платона, ждавшего ответа, и поцеловал Хельгу в щёку. – Мы обязательно это сделаем.

Когда мы уселись в такси, я спросил Хельгу:

– О чём вы говорили без меня?

– Ты не ревнуешь?

– Немного. Но мне интересно. Рассказывай. Не бойся.

– Он делал много комплиментов. Про колдовские глаза говорил. И мы играли пальчиками, – смутилась она, никогда не имевшая от меня тайн.

– Как мило, – ухмыльнулся я.

Этот рассказ весьма взволновал меня. Я еле дождался, когда мы доберёмся до квартиры. Там я неистово впился в губы Хельги, крепко сжал её в объятиях и отнёс на кровать. У нас был очень яркий секс в эту ночь.

Потом, успокоившись, я тихо спросил её:

– Эля, он тебе нравится?

– Да, – прошептала она. – Я не знаю, что со мной.

– Всё хорошо. Главное, чтобы окружающие ничего не заподозрили.

– Но это же всё противоестественно. То, что у меня сразу двое мужчин.

– Милая, когда тебе будет семьдесят лет, то будет что вспомнить, сидя на лавочке у подъезда.

– Мне будет семьдесят? Ты шутишь. Я хочу оставаться молодой.

– Ты всегда останешься молодой и красивой. Просто надо сохранить тайну, иначе люди всё разрушат. – Я заключил её, обнажённую и родную, в объятия, и так мы уснули.

Теперь мы всё чаще стали встречаться с Платоном. Иногда он приходил к нам в гости по вечерам, но в основном встречи проходили на его территории. Поначалу это были просто лёгкие беседы на самые разные темы. Платон был отличным собеседником и мог много рассказать о различных странах, в которых мы не бывали. Так как на встречах всегда было вино, которое расслабляет и настраивает на романтический лад, то посиделки наши перерастали в медленные танцы. Я и Платон танцевали с Хельгой по очереди. Я замечал, что Платон ревнует, когда я во время танца прижимаюсь к Хельге и целую её. Я сказал жене об этом, и ей это польстило. Если очередь танцевать была не моя, то я усаживался в кресло и искоса наблюдал за ними. С каждым разом их танец становился откровеннее.

Хельге нравилось быть любимой, нравилось внимание мужчин. Нет, нигде и никогда (до встречи с Платоном) она не переступала определённой грани. А с Платоном всё было необычно. Хельга теряла голову. За его спокойствием и рассудительностью она видела сомнение и неуверенность и хотела подбодрить его, как маленького мальчика, поддержать и направить. Что-то материнское проснулось в ней, и Платону, с детства недополучавшему ласки матери, нравилось такое отношение. Я видел, что Хельга всё меньше стесняется меня, принимая его ухаживания.

Временами я специально выходил из комнаты, предоставляя им возможность побыть наедине. Однажды я вернулся и застал их врасплох. Хельга стояла спиной к стене, обхватив руками кучерявую голову Платона, а он целовал её в шею, навалившись всем телом. Они не сразу заметили меня, и я успел рассмотреть это в деталях. Странное чувство охватило меня. Я хотел, чтобы они продолжали.

Не произнеся ни слова, я спокойно сел в кресло, дав им немного времени, чтобы опомниться. Они прошли за стол, сели, и в комнате повисла неловкая тишина.

– Можешь меня ударить, Майкл, – расстроенно произнёс Платон, не понимая ещё, как себя вести. – Я – подлец!

– Давайте выпьем, друзья, – не ответив ему, произнёс я, разливая вино по бокалам. – За любовь!

Я с любопытством посмотрел на Хельгу, а она улыбнулась мне и выпила.

Поздней ночью, когда мы вернулись от Платона, Хельга сказала мне:

– Мне кажется, Майкл, у меня растут крылья.

– Смотри, не улети!

– Не смейся, Майкл, – шутливо стукнула она меня по руке. – Платон сказал мне, что крылья не растут у тех, кто в них не верит. Но стоит поверить, и всё становится возможным.

– Он весьма умён, твой Платон. Ты влюбилась. Не ожидал от тебя.

– Я – порочная женщина, Майкл? Боже, что я делаю!

– Эля, тебе это нравится? Ты хочешь его?

– Да, – Хельга потупила глаза. – Хочу.

– Тогда пусть всё идёт своим чередом. Я не против. Это нормально, когда у женщины есть любовник. Женщина должна быть любимой. И хорошо, что я об этом знаю. Бери от жизни всё! Ты достойна большего.

Я говорил это ей, всё больше распаляясь от своих слов. Мысль о том, что кто-то будет обладать моей Хельгой, будоражила моё сознание. Я быстро раздел её, опрокинул на спину на кровать и приник к её лону. Я целовал её страстно, упиваясь благодатными соками, то замедляя, то ускоряя движения. Она двигалась со мною в такт, прижимая мою голову руками к своему цветку. Хельга громко стонала, впиваясь острыми ногтями в мою спину, и эта сладкая боль заставляла меня рычать от страсти. Вдруг она с силой вдавила моё лицо в себя и забилась, как птица в сетях, в бурном оргазме. Я выждал несколько минут, а потом вошёл в неё, ощущая влажное тепло. Я двигался всё быстрее и быстрее, и моя Хельга вновь возбудилась. В этот раз мы улетели на небо вместе.

– Боже, как же хорошо! – произнесла Хельга.

Я прижался к ней сзади всем телом и гладил ей груди, нежно целуя в спину между лопаток.

– Мне показалось, что ты сейчас представляла его, – прошептал я.

Хельга на секунду замерла, а потом промолвила:

– Перестань. Здесь только мы.