Текст книги "Бисмарк. «Железный канцлер»"

Николай Анатольевич Власов
Бисмарк. «Железный канцлер»

© Власов Н.А., 2018

© ООО «Яуза-каталог», 2018

* * *

Предисловие

«Никогда не воюйте с Россией», «славяне непобедимы»… Фразы Отто фон Бисмарка, известные в нашей стране всем (или почти всем). На самом деле «железный канцлер» никогда не произносил таких слов. Эти – а также многие другие – цитаты ему приписали безвестные отечественные мифотворцы[1]1
  Подробнее об этом можно прочесть в статье: Власов Н.А. «Никогда не воюйте с Россией»? Отто фон Бисмарк и перспектива российско-германской войны: апокрифы и реальность. // Клио, 2017, № 2. С. 127–133.


[Закрыть].

Почему именно ему? И почему в нашей стране они пользуются неослабевающей популярностью? Почему сегодня иностранный государственный деятель, живший и умерший в позапрошлом веке, так востребован в России?

Возможно, дело в том, что в массовом сознании исторические фигуры, в том числе зарубежные государственные и военные деятели, обычно относятся к нескольким стереотипным категориям. К примеру, категория «смертельных врагов», главной целью которых является уничтожение России (наиболее очевидным примером является Адольф Гитлер). Другую категорию можно назвать «не-друзьями». К этому типу относятся зарубежные государственные и военные деятели, которые относились к России в целом негативно, однако уважали, побаивались и иногда даже невольно восхищались выдающимися качествами страны и народа. В силу того, что это уважение и восхищение не было основано на симпатии, оно кажется в высшей степени объективным. Дескать, раз уж эти хвалят, значит, не похвалить просто нельзя.

Из числа крупных государственных деятелей прошлого в этой категории в российском массовом сознании оказались две фигуры: Уинстон Черчилль и Отто фон Бисмарк. Их объединяет то, что они, с одной стороны, относились к числу наиболее выдающихся лидеров своего времени, с другой, их деятельность была тесно связана с Россией. Именно поэтому в уста как Бисмарка, так и Черчилля вкладывается большое количество фраз (в первую очередь о нашей стране), которых они в реальности не произносили.

Поэтому апокрифов Бисмарка существует много – а вот его серьезных биографий, написанных отечественными исследователями, до обидного мало. Единственное полноценное исследование жизни и деятельности «железного канцлера», принадлежащее перу В.В. Чубинского, было опубликовано тридцать лет назад – в 1988 году[2]2
  Чубинский В.В. Бисмарк. Политическая биография. М., 1988.


[Закрыть]. В последние годы одна за другой увидели свет две монографии, посвященные «петербургскому периоду» жизни Бисмарка[3]3
  Дударев В.С. Петербургская миссия Отто фон Бисмарка. 1859–1962. Дипломатическая ссылка или политический успех? СПб., 2013; Иваняков Р.И. Бисмарк в Петербурге: политическая деятельность О. Бисмарка в период пребывания на посту посланника в Санкт-Петербурге (1859–1862 гг.). Псков, 2008.


[Закрыть]. Вот, пожалуй, и все. Даже когда в 2015 году отмечался 200-летний юбилей со дня рождения «железного канцлера», отечественные авторы отреагировали лишь несколькими статьями в научных журналах[4]4
  См. напр. Дударев В.С. Бисмарк: «Не вижу мотивов, чтобы увеличивать между нами и Россией трещину»// Новая и новейшая история. 2016. № 4. С. 87–102; Медяков А.С. «Наш Бисмарк»? Россия в политике и взглядах «железного канцлера» Германии // Российская история. 2015. № 6. С. 63–84.


[Закрыть].

Может быть, отечественному читателю доступны зарубежные биографии Бисмарка? Действительно, на русском языке за последние два десятилетия вышел целый ряд переводных жизнеописаний «железного канцлера». К сожалению, ни одно из них не принадлежит к числу лучших среди того необозримого множества биографических исследований, которые опубликованы на английском и немецком языках (единственным исключением здесь можно назвать книгу Джонатана Стейнберга[5]5
  Стейнберг Д. Бисмарк: биография. М., 2014.


[Закрыть]).

Между тем, жизнь Бисмарка была весьма насыщенной и интересной, изобилующей драматическими поворотами, взлетами и падениями. Она может стать благодатной почвой не только для серьезного исторического исследования, но и для захватывающего романа. Автор этих строк, впрочем, не претендует на лавры Александра Дюма, Вальтера Скотта или даже Валентина Пикуля. Цель этой книги проще – познакомить читателя с ярким, выдающимся и неоднозначным человеком и политиком, каким предстает перед нами Отто фон Бисмарк.

«Железный канцлер»; под таким именем Бисмарк вошел в историю. Впрочем, в течение долгой и насыщенной событиями жизни он получал немало других, не менее ярких характеристик – «бешеный юнкер» и «ярый реакционер», «белый революционер» и «старец из Саксонского леса»… Обилие прозвищ, лестных и не очень, которыми его награждали друзья и враги, союзники и противники, само по себе является свидетельством того, насколько сложной и многогранной была эта личность. Личность человека, являвшегося, безусловно, одним из самых выдающихся политиков в европейской истории.

Роль, которую Бисмарк сыграл в судьбе Германии, до сих пор является предметом оживленных дискуссий как среди специалистов, так и в немецком обществе. Единственное, что безоговорочно признается практически всеми – это масштаб его личности, оказавшей существенное влияние на историю XIX века. Не углубляясь в детали извечного и бесконечного спора о роли великих людей в судьбе человечества, нужно подчеркнуть: если бы Бисмарк погиб на одной из студенческих дуэлей, умер от последствий неудачной операции в бытность послом в Петербурге или был застрелен Блиндом в мае шестьдесят шестого, европейская политика второй половины XIX столетия выглядела бы во многом иначе.

Хотя сам «железный канцлер» говорил о том, что не считает возможным для человека влиять на ход истории, в реальности сам он оказывал такое влияние. Справедливо, впрочем, и обратное – события и процессы, происходившие в Германии позапрошлого века, накладывали свой отпечаток на формирование личности Бисмарка, его мировоззрение, образ мыслей и действий. Именно поэтому некорректным было бы рассматривать биографию выдающегося политика вне исторического контекста, равно как и применять при оценке его деятельности современные мерки. Бисмарк был человеком своей эпохи – точно так же, как и каждый из нас.

Огромное значение Бисмарка как политика заставляет его биографов уделять внимание, в первую очередь, этой стороне его деятельности. Порой это приводит к тому, что на страницах книг в тени политического деятеля совершенно теряется человек, личность. Во многом это справедливо – политика с течением времени стала той осью, вокруг которой вращалась вся его жизнь. Недаром сам Бисмарк сказал в старости: пристрастия человека – как форели, живущие в пруду; постепенно они поедают друг друга, «пока не остается лишь одна толстая старая форель. У меня с течением времени страсть к политике поглотила все другие страсти»[6]6
  Poschinger H.v. Fürst Bismarck. Neue Tischgespräche und Interviews. Bd. 1. Stuttgart, 1895. S. 173.


[Закрыть].

И все же эти страсти были. «Железный канцлер» отнюдь не являлся железным человеком, тем твердым и непоколебимым рыцарем, каким он запечатлен на знаменитом памятнике в Гамбурге. Ему были знакомы и сильные эмоции, и безумные увлечения, и депрессии, приходившие на смену периодам душевного подъема, и лень, и то, что мы сегодня назвали бы вредными привычками. И, разумеется, он не был свободен от недостатков, причем серьезных. Одним словом, он был живым человеком. Человеком, биографию которого изучать и полезно, и интересно одновременно.

Новое издание этой книги существенно изменено по сравнению с первым. Автор счел необходимым сделать более лаконичными разделы, посвященные политической деятельности Бисмарка, и в большей степени сделать акцент на частную жизнь «железного канцлера». Изменилась и трактовка некоторых вопросов. Кроме того, добавлена глава, в которой рассказывается о «жизни после смерти» – образе Бисмарка в Германии и России ХХ века.

Глава 1
Страдания юного Бисмарка

Жизнеописания выдающихся людей принято начинать с подробного изложения их родословной. Эта традиция, столь же древняя, как сам биографический жанр, полезна как минимум в двух отношениях. Во-первых, знакомство с предками главного героя позволяет понять, какое место его семья занимала в обществе, с каких исходных позиций ему пришлось начинать свою карьеру. Во-вторых, без пристального внимания к родственникам (в первую очередь родителям), в общении с которыми прошли детство и юность человека, невозможно проследить формирование его личности и мировоззрения.

Однако ни одна семья не существует в вакууме. Она является частью окружающей ее социальной реальности. Поэтому прежде, чем уделить внимание семейной истории рода Бисмарков, необходимо сказать хотя бы несколько слов о государстве и обществе, в котором 1 апреля 1815 года появился на свет будущий канцлер Германской империи.

Германия к тому моменту на протяжении уже многих столетий представляла собой конгломерат малых и средних государств, правитель каждого из которых обладал практически полным суверенитетом. Формально до 1806 года их объединяла Священная римская империя германской нации – достаточно аморфная конструкция родом из Средневековья. Император избирался курфюрстами – несколькими германскими монархами, обладавшими таким правом. Императорская корона давала ее обладателю определенный престиж, но практически никаких реальных полномочий. С XV века она практически непрерывно находилась в руках монархов из австрийского рода Габсбургов.

Именно Австрия на протяжении длительного времени была силой, доминирующей в Центральной Европе. Ситуация изменилась в XVIII веке, когда начался стремительный подъем другой германской державы – Пруссии. Протестантское княжество на северо-востоке Священной римской империи, в котором правила династия Гогенцоллернов, благодаря успешной внешней и внутренней политике к середине XVIII века смогло бросить вызов Габсбургам. В период правления «просвещенного монарха» Фридриха II Великого (1740–1786) Пруссия сумела отвоевать себе место среди великих держав Европы.

Однако это место нужно было удерживать, для чего приходилось прилагать постоянные усилия. Поскольку Пруссия была значительно меньше по размеру и слабее в экономическом и демографическом плане, чем другие великие державы, Гогенцоллерны вынуждены были делать ставку, в первую очередь, на сильную армию, на поддержание которой тратилась весьма существенная часть национального дохода. Иного варианта у них просто не было – любое серьезное военное поражение могло в один момент отбросить их вотчину на вторые, если не третьи роли в европейской политике. Кроме того, необходимо было уделять большое внимание экономическому развитию страны, а также эффективности бюрократического аппарата.

Насколько опасным может быть для небольшой страны даже короткий период стагнации, продемонстрировали Наполеоновские войны. Пруссия вступила в них последней из великих европейских держав, в 1806 году, когда усилившаяся Франция начала всерьез ущемлять ее интересы. В течение нескольких недель прусская армия, почивавшая на лаврах побед Фридриха Великого, была наголову разгромлена под Йеной и Ауэрштедтом, а сама страна оказалась под угрозой исчезновения с карты Европы. Хотя Гогенцоллернам удалось сохранить свой трон, по условиям Тильзитского мира 1807 года Пруссия потеряла значительные территории и скатилась до положения второразрядной державы, зависимой от Франции.

Реакцией на унижение стала серьезная модернизация государства. В течение нескольких лет было сделано больше, чем за все предыдущее столетие. Серия преобразований, проведенных в 1807–1814 годах, получила название «Прусских реформ». Они были связаны, в первую очередь, с именами государственных деятелей Карла фон Штейна и Карла Августа фон Гарденберга, а также генералов Шарнхорста и Гнейзенау (в военной сфере). Реформаторы освободили крестьян от остатков крепостной зависимости, создали прекрасную систему всеобщего образования, значительно улучшили городское управление, убрали многие преграды на пути дальнейшего экономического развития страны. Понятно, что все эти реформы были, в конечном счете, направлены на одну главную цель – сделать Пруссию конкурентоспособной в военном отношении.

Изображая из себя лояльного союзника наполеоновской Франции, прусская правящая элита на деле готовилась к новой схватке. Ждать оставалось недолго. В 1812 году прусские части вместе с Великой армией Наполеона вторглись в Россию. Действовали они самостоятельно на дальнем фланге и особого рвения не проявляли. А когда французский император с жалкими остатками некогда грозного войска откатился за Неман, смысла воевать с Россией и вовсе не стало. И прусский генерал Йорк – пока еще без официальной поддержки робкого короля Фридриха Вильгельма III – заключил с русскими 30 декабря Таурогенскую конвенцию о совместных действиях против Наполеона.

1813 год открыл эпоху возрождения Пруссии. Страна освободилась от французского ига, настало время национального подъема. Армия, в которую в течение года влилось 280 тысяч человек – около 6 % от всего населения страны – в кровавых битвах смыла недавний позор. Прусские войска внесли значительный вклад в победу над Наполеоном, окончательно одержанную к 1815 году.

В германском обществе, в первую очередь в образованных слоях, тем временем распространялись идеи национализма; все больше людей смотрели на Пруссию как на возможный центр, вокруг которого объединятся все немцы. Прусский король не лелеял таких надежд. Королевство Гогенцоллернов и без того вышло из войны со значительными приобретениями. Пруссия, во-первых, вернулась в число великих держав, вершивших судьбы Европы. Во-вторых, решениями Венского конгресса 1815 года Берлину была передана богатая и экономически развитая Рейнская область. Правда, в семье пяти великих держав (так называемой пентархии) Пруссия по-прежнему оставалась самой слабой.

Наполеоновским войнам пришел конец – и реформы начали постепенно сворачиваться. Согласно решениям Венского конгресса, на территории бывшей Священной римской империи германской нации был образован Германский союз – аморфное объединение почти четырех десятков государств, лидерство в котором прочно удерживала Австрия. Реакция торжествовала победу – наиболее зримым ее проявлением стали знаменитые Карлсбадские постановления 1819 года, которые вводили жесткий контроль над прессой, университетами и общественными организациями с целью не допустить распространения революционных идей. Пруссию тоже не обошли стороной эти перемены. Король полностью забыл свои недавние конституционные обещания. Реформаторы – как военные, так и гражданские – стремительно сходили с политической сцены.

Однако полностью вернуться в прошлый век было невозможно. Под внешне спокойной поверхностью, постепенно покрывавшейся ряской, ждали своего часа новые силы. Всплеск национализма, который Германия пережила в эпоху Освободительных войн, не прошел бесследно. Идея германского единства, соединившись с идеей конституционного правления, приобретала все большую популярность в немецком обществе, в первую очередь среди представителей интеллектуальной элиты и постепенно усиливавшей свои позиции торговой и промышленной буржуазии. Карлсбадские постановления могли затормозить, загнать вглубь, но не остановить этот процесс.

Несмотря на определенные усилия Гогенцоллернов по развитию промышленности, Пруссия начала XIX века оставалась преимущественно аграрной страной. В особенности это относилось к районам восточнее Эльбы, которые были в Средние века отвоеваны у славянских племен и заселены немецкими колонистами. Здесь преобладало крупное дворянское землевладение, владельцам поместий – юнкерам – принадлежали значительные административные и судебные полномочия. Дворяне играли большую роль в прусской армии и государственном механизме, являясь привилегированным сословием.

В эпоху, когда на гребне европейского Просвещения начали распространяться идеи народного суверенитета и парламентского правления, юнкеры воспринимали себя как главную опору трона. В то же время поддержка, которую дворяне оказывали королю, была совсем не безоговорочной. В их менталитете сохранилось многое от феодальных времен, когда каждый землевладелец был полновластным хозяином поместья и с большой неохотой допускал вмешательство центральной власти в свои дела. «Император располагает абсолютной властью, пока исполняет нашу волю» – эта старая немецкая поговорка как нельзя лучше отражает менталитет старого прусского дворянства. Сочетание верности короне и готовности защищать собственные интересы, доходившей до откровенного фрондерства, было характерной чертой остэльбского юнкерства.

Однако государственный аппарат в XVIII веке был немыслим без трудолюбивых, полностью преданных монарху профессиональных чиновников. Юнкеры в силу названного выше обстоятельства не всегда годились на эту роль, к тому же подавляющее большинство из них предпочитало делать военную карьеру или управлять собственными владениями. Сидеть в кабинете над грудой пыльных бумаг считалось не слишком достойным занятием для человека, чьи предки являлись практически неограниченными феодальными властителями. Именно поэтому в прусском государстве все большее значение приобретали выходцы из буржуазных слоев, которые формировали потомственную бюрократию. Их доля была велика и среди представителей свободных профессий и технической интеллигенции, от которой в возрастающей степени зависела мощь государства. Многие из них впоследствии получали дворянские титулы.

Крылатой стала фраза о том, что опорой прусского короля являются два войска – стоящая под ружьем армия солдат и сидящая в кабинетах армия чиновников. Это были не только профессиональные, но во и многом социальные группы, игравшие доминирующую роль в Пруссии рубежа XVIII–XIX веков – консервативное остэльбское юнкерство и просвещенная бюрократия, многие представители которой прекрасно обходились без приставки «фон» к своей фамилии.

Знакомство с главными опорами монархии Гогенцоллернов носит в рамках этой книги далеко не случайный характер. Дело в том, что семья, в которой появился на свет будущий «железный канцлер», была воплощением союза этих двух социальных групп.

* * *

Разветвленный род Бисмарков впервые упоминается в письменных источниках в XIII веке. С тех пор он принадлежал к числу наиболее влиятельных дворянских семей Старой Марки – исторической территории у берегов Эльбы, расположенной на севере современной федеральной земли Саксония-Ангальт. Старую Марку иногда называют «колыбелью прусского государства», поэтому неудивительно, что многие представители рода Бисмарков отличились на службе династии Гогенцоллернов. В первую очередь речь шла об офицерской карьере – прадед «железного канцлера» сражался на полях Войны из испанское наследство и Северной войны, дед участвовал в Семилетней войне.

Отец, Карл Вильгельм Фердинанд фон Бисмарк, появился на свет в 1771 году и, казалось, должен был последовать примеру своих предков. Действительно, в двенадцатилетнем возрасте он был зачислен в кавалерийский полк, однако уже в 23 года в звании риттмейстера покинул службу и отправился в свои владения, ядром которых было поместье Шёнхаузен на восточном берегу Эльбы. Уже этот поступок многое говорит о Фердинанде. Не слишком образованный, лишенный честолюбивых помыслов, добродушный, спокойный и уравновешенный, он предпочитал размеренный покой деревенской жизни городской сутолоке и армейской дисциплине. Некоторые современные историки называют его воплощением прусского помещика, знавшего винный погреб в своем доме гораздо лучше, чем библиотеку[7]7
  Schmidt R. Otto von Bismarck. Realpolitik und Revolution. Stuttgart, 2004. S. 12.


[Закрыть].

Когда Фердинанду было 34 года, он женился на Луизе Вильгельмине Менкен, которой на тот момент исполнилось всего шестнадцать. Вильгельмина была противоположностью мужа и по социальному происхождению, и по личным качествам. Семейство Менкенов не имело ни дворянских титулов, ни богатой родословной и проявило себя, в первую очередь, на ниве наук и государственной службы. Отец Вильгельмины, Анастасиус Людвиг Менкен, был личным советником Фридриха II и убежденным сторонником либеральных реформ. Он играл весьма значительную роль во внутренней политике Пруссии второй половины XVIII века, и только сравнительно ранняя смерть помешала ему стать политиком первой величины. Свои прогрессивные для того времени взгляды он передал и дочери, которая, оставшись без отцовской поддержки, была вынуждена выйти замуж за провинциального юнкера.

Мать Отто фон Бисмарка была интеллектуально одаренной, образованной и амбициозной женщиной, которую, в отличие от мужа, совершенно не радовала сельская идиллия. Она выросла в большом городе и с удовольствием провела бы там всю жизнь. Но судьба распорядилась иначе; видимо, во многом поэтому ее живой и подвижный характер стал со временем приобретать черты болезненной истеричности. «Она не была приятной женщиной; очень умная, но очень жесткая» – вспоминала много лет спустя одна из ее знакомых[8]8
  Steinberg J. Bismarck. Magier der Macht. Berlin, 2012. S. 51.


[Закрыть]. Ее энергия искала и не находила достойного выхода. Будучи женщиной неуравновешенной, порой экзальтированной, она в течение определенного времени даже считала себя наделенной пророческими способностями. Ее супруг по этому поводу однажды язвительно заметил: лично ему весьма жаль, что прорицания не касаются цен на овечью шерсть.

В любом случае, двести лет назад у европейской женщины было не так много возможностей для реализации своих амбиций. Одна из них, едва ли не главная, заключалась в воспитании детей. Здесь у матери Бисмарка наблюдалась определенная двойственность – с одной стороны, она не желала быть нянькой, уделяющей все свое время отпрыскам, с другой, хотела гордиться ими. Вильгельмина стремилась сделать сыновей воспитанными в духе времени интеллектуалами, которые смогли бы повторить блестящую карьеру ее отца. При этом мнение и склонности самих детей не учитывались, а воспитание осуществлялось довольно жесткими методами, что уже в детские годы привело к отчуждению, даже враждебности между матерью и сыном.

Отто не чувствовал материнской любви, отчего, по всей видимости, очень сильно страдал. Мальчик вовсе не желал становиться орудием для удовлетворения амбиций Вильгельмины. Много лет спустя он в письме к невесте вспоминал: «Моя мать была красивой женщиной, которая любила внешний блеск, у нее был ясный живой ум, но почти не было того, что берлинцы называют доброй душой. Она хотела, чтобы я много учился и многого достиг, и мне часто казалось, что она жестока и холодна ко мне. В детстве я ее ненавидел, позднее я успешно вводил ее в заблуждение»[9]9
  Fürst Bismarcks Briefe an seine Braut und Gattin. Stuttgart-Berlin, 1914. S. 43.


[Закрыть].

Отношение к отцу у маленького Отто, напротив, было теплым, особенно в ранние годы. Нельзя сказать, что Фердинанд уделял воспитанию сына большое внимание, однако его «безграничная и незаинтересованная добродушная нежность» представляла яркий контраст с жесткой требовательностью матери. Тем не менее, отец был далек от того, чтобы стать для сына идеалом мужчины, – он был не только добродушен, но и ленив, а его образ жизни и способности оставляли желать лучшего. Внушить сыновьям уважение и стать для них авторитетом он не смог. Кузина Отто, Хедвиг фон Бисмарк, так описывала родителей мальчика: «Мать была для детей, даже своих собственных, чужим человеком. В моих воспоминаниях она осталась холодной женщиной, мало интересующейся окружающими ее людьми. Я не могу припомнить случая, чтобы она хоть раз проявила по отношению к нам теплоту. Совсем другое дело – дядя Фердинанд! У него всегда было для нас доброе слово или веселая шутка, и мы с Отто любили скакать у него на коленях. Вильгельмина Бисмарк была высокой и светловолосой, однако не обладала, как теперь часто утверждают, красивыми голубыми глазами, которые отличали ее сына Отто; она часто расстраивалась по различным поводам, а затем становилась безучастна. Столь часто употребляемое сегодня слово «нервозный» я впервые услышала именно применительно к ней. Повсюду говорилось о том, что этой нервозностью она осложняет жизнь не только себе, но еще в большей степени мужу и детям»[10]10
  Pflanze O. Bismarck. Bd. 1. München, 2008. S. 48.


[Закрыть].

Отношения с родителями наложили отпечаток на всю дальнейшую биографию Бисмарка, идентифицировавшего себя именно с прусским юнкерством, с отцовской линией и отвергавшего все, что ассоциировалось с матерью. Последнее выразилось в сохранившейся у него до конца жизни нелюбви к упорному и кропотливому труду, к либеральным идеям и их носителям – в первую очередь профессиональным парламентариям. Весьма негативные эмоции испытывал Бисмарк и к либеральничающим чиновникам, вызывавшим у него ассоциации с дедом по материнской линии, которого ему в детстве часто ставили в пример. Невысоко ценил он и интеллектуалов-теоретиков, пытающихся с высоты своей учености судить о практических вопросах; слово «профессора» всегда носило в его устах уничижительный оттенок.

Кроме того, весьма негативные эмоции вызывали у него семейные отношения, в которых женщина играла доминирующую роль. Травмы, полученные в детстве, не затягивались долгие годы, и даже в весьма солидном возрасте Бисмарк отзывался о Вильгельмине с эмоциональной резкостью. В то же время нельзя отрицать то обстоятельство, что именно от матери он унаследовал живой и подвижный ум, способность быстро разбираться в сложных проблемах и принимать решения, изобретать оригинальные варианты.

* * *

Впрочем, мы забежали немного вперед. Пора вернуться к тому 1 апреля 1815 года, когда в родовом поместье на свет появился Отто Эдуард Леопольд фон Бисмарк-Шёнхаузен – второй сын в семье. Первый, Бернгард, был на пять лет старше Отто; они довольно много общались друг с другом в молодые годы, однако по-настоящему близкими людьми не стали, и их биографии радикально различаются. Бернгард был ярко выраженным сыном своего отца, во многом повторившим его жизненный путь. Для Отто эта дорога оказалась слишком узкой.

Год спустя после рождения второго ребенка семейство отправилось на восток страны, в Померанию, где находилось унаследованное от отца Вильгельмины поместье Книпхоф. Эта провинция считалась сельской глубинкой прусского государства, и с ней будет связано очень многое в последующей биографии Бисмарка. Померанию он воспринимал как райский уголок, место отдыха и уединения, вдали от суматошной городской жизни. Именно такой отпечаталась сельская идиллия Книпхофа в его первых детских воспоминаниях. Мальчик мог резвиться на свежем воздухе, гулять по лесам и лугам, свободно играть.

Все это закончилось, когда маленькому Отто исполнилось семь лет. Из померанской идиллии мать отправила его в Берлин, в интернат Пламанна. Одновременно по настоянию Вильгельмины поместья были сданы в аренду – устав от деревенской глуши, она страстно желала вернуться в столицу. Необходимость следить за образованием сыновей стала отличным предлогом.

Нужно сказать, что такое образование было не совсем типичным для детей прусских помещиков, которым обычно нанимали домашнего учителя. Основной контингент учеников в интернате составляли отпрыски людей из «третьего сословия» – чиновников и лиц свободных профессий. Более того, как вспоминал впоследствии сам Бисмарк, приставка «фон» к его фамилии не только не давала ему никаких привилегий в интернате, но, напротив, служила скорее отягчающим обстоятельством. Отправляя сына в это учебное заведение, Вильгельмина, очевидно, намеревалась не только дать ему хорошее образование, но и уничтожить на корню возможные сословные предрассудки и подготовить мальчика к карьере государственного служащего. Ни то, ни другое ей не удалось.

Интернат, основанный Иоганном Эрнстом Пламанном в 1805 году, был довольно любопытным образовательным заведением Принципы воспитания в нем формировались под влиянием национального движения эпохи Освободительных войн. Пламанн высоко ценил идеи как знаменитого швейцарского педагога Песталоцци, так и не менее известного «Яна – отца гимнастики» («турнфатер») – основателя огромной сети спортивных союзов с национально-патриотической направленностью. В первые годы существования учебного заведения учеников воспитывали в духе немецкого патриотизма, делая ставку на развитие самостоятельного мышления и регулярную закалку как духа, так и тела. Однако в эпоху реакции, последовавшей за Венским конгрессом, сохранить прежнюю идейную основу воспитания оказалось невозможным. Интернат все больше превращался в гражданский аналог кадетского корпуса, где основной акцент делался на воспитании характера путем постоянной муштры.

Резкий контраст с «потерянным раем» Книпхофа шокировал маленького Отто. Интернат он воспринимал как враждебную среду, в которой его пытались сломить и переделать по чуждым ему лекалам. Учебное заведение находилось на окраине Берлина, и, когда мальчик видел в окно упряжку быков, тащившую плуг, он вспоминал о сельской идиллии, и на глаза его невольно наворачивались слезы. Несколько десятилетий спустя, уже будучи главой прусского правительства, он вспоминал: «Мое детство было погублено в учреждении Пламанна, которое казалось мне исправительным домом»[11]11
  Kolb E. Bismarck. München, 2009. S. 7.


[Закрыть]. В одной из бесед он рассказывал: «В шесть лет я попал в учебное заведение, где учителя были демагогами из физкультурного движения, ненавидевшими дворянство и воспитывавшими нас ударами и пинками вместо слов и внушений. Утром детей будили ударами рапир, которые оставляли после себя синяки, поскольку учителям было скучно делать это иным способом. Физкультура должна была быть отдыхом, но учителя вновь наносили удары железными рапирами! Моей прекраснодушной матери быстро стало неудобным воспитание детей, и она отказалась от него»[12]12
  Pflanze O. Op. cit. Bd. 1. S. 48.


[Закрыть]. Естественно, что Отто не воспринял идеи либерального национализма, все еще лежавшие у Пламанна в основе образования. Более того, вполне возможно, что эти идеи уже тогда начали вызывать у него подсознательное отторжение.

В 1827 году Бисмарк, наконец, покинул интернат и продолжил свое образование в гимназии Фридриха-Вильгельма, считавшейся одной из ведущих элитных школ Пруссии. Три года спустя он перешел в старейшую берлинскую гимназию «У Серого монастыря», где в 1832 году получил аттестат зрелости. Это были достаточно типичные для своего времени гуманитарные школы, где давалось классическое образование с упором на древние языки. О жизни Бисмарка-гимназиста известно немного, помимо того, что будущий канцлер отличался достаточно высокими способностями, однако явной нехваткой прилежания и дисциплины. Так, в древнегреческом языке, который Отто считал совершенно ненужным, его успехи были более чем скромными. Из школы он вынес ненависть к ранним утренним подъемам – до конца своей жизни он оставался ярко выраженной «совой».

В целом, как свидетельствует аттестат, по большинству предметов у Бисмарка были довольно посредственные оценки. Учителя отмечали одаренность юноши, но в то же время отсутствие у него склонности к упорной учебе. Действительно, банальная зубрежка вызывала у будущего канцлера отвращение. Он, как и в дальнейшем, старался заниматься только тем, что его действительно интересовало. Его одноклассник и один из немногочисленных близких друзей, Мориц фон Бланкенбург, вспоминал впоследствии: «Он уже тогда казался мне загадочным человеком: никогда я не замечал, чтобы он работал, зато часто видел его гуляющим – и тем не менее он знал все и успевал сделать все задания»[13]13
  Keudell R.v. Fürst und Fürstin Bismarck. Erinnerungen aus den Jahren 1846 bis 1872. Berlin-Stuttgart, 1901. S. 17.


[Закрыть]. Классическое образование не оставило значительного следа в последующей деятельности Бисмарка; ему была чужда склонность к изящным искусствам, идеалистической философии и теоретическим построениям глобального характера. Практические вопросы занимали его гораздо больше.