Текст книги "Неправильное привидение"

Я развернулся спиной к лагерю, и Таня стала кормить меня пустой ложечкой. После третьей меня стал разбирать смех.

– За папу, за маму… потом за дедушку…

– А у вас что, тоже так говорят?

– Так папа с мамой они и в Африке – родители, и дети, наверное, везде одинаковые. И еще. Раз уж ты меня кормишь, то надо будет и выгуливать хотя бы пару раз в день. Сходим в кустики, погуляем по лесу…

– Только борзеть-то не надо!

– Чего?!

– Я говорю, не борзей. В кустики его, видите ли, проводить!

– Да это я так, к слову. Надо же мне и просто погулять, и новости узнать. А где ты таких слов нахваталась?

– Как где? У тебя.

– У меня?!

– Конечно, у тебя. Ты сам не замечаешь, но время от времени ты резко меняешься, как будто внутри тебя сидит несколько человек. То ты добрый и умный, то глупый и злой, то вообще не пойми что. Ну, и словечки соответствующие.

– И какой же я на самом деле?

– Не знаю. Если сможешь быть одним и тем же хотя бы несколько дней, тогда и поймем.

Вскоре начались сборы. Я с интересом наблюдал за слаженной работой солдат и слуг – полчаса, и все уже стягиваются в походную колонну. К моей повозке подошел коренастый мужик, которого, видимо, наняли в деревне, и забрался на облучок, или как там правильно говорят. Короче, на скамеечку спереди. Я уж было обрадовался – ну наконец-то можно будет поговорить, не особо оглядываясь на приличные манеры.

– Ну что, дядя, ты у меня вместо извозчика будешь?

Мужик покосился, но ничего не ответил и отвернулся. Меня это покоробило.

– А ответить что, западло, что ли?

Мужик опять покосился и опять промолчал. Почему-то подобное пренебрежение меня взбесило. Обычно я человек неконфликтный, но сейчас внутри забурлило. Это что же получается – на меня или кидаются кому не лень, или вот так смотрят, как на пустое место?

– Мужик, я ведь могу и по репе настучать, если ты и дальше молчать будешь! – негромко пообещал я.

Тот опять ничего не ответил, но быстренько нахлобучил себе на голову что-то типа железной кастрюльки. Потом откуда-то снизу вытащил несколько досок, сколоченных наподобие щита, демонстративно поставил себе за спину, отгородившись от меня, и опять уселся. Молчком! Терпение у меня лопнуло, а желание врезать по этой тупой башке стало нестерпимым. За кого они меня тут держат?!

Смертоубийство невольно предотвратил граф. Как правильный командир отряда, он решил проехаться вдоль короткой колонны и попал как раз к тому моменту, когда я уже собрался спрыгивать на землю и устраивать разборку. Нарастающее бешенство сразу сменило цель – теперь ею стал граф. Что же эта падла нарассказывала извозчику, что тот так старательно отворачивается? Он что, сказал, что я какой-нибудь бандит и убийца? Ну, сейчас они получат весомое подтверждение. Граф встретился со мной взглядом и ощутимо вздрогнул. Снова внимательно посмотрел на меня, потом, как в первый раз, оглядел клетку. Очень долго рассматривал ленточку Тани, которой была завязана дверка. Несколько раз переводил взгляд с ленточки на меня и обратно. Заметив задержку, почти сразу подбежала Таня.

– Граф, что случилось?

– Да вроде ничего, но у меня возник вопрос. Насколько необходима клетка именно в таком виде?

– А что?

– Да я вот проехался вдоль нашего отряда. Все привычно и понятно. А вот клетка, закрытая девичьей ленточкой, в которой сидит человек со злющими глазами, да еще и вооруженный мечом, вызывает массу вопросов! У первого же поста стражи сразу возникнут подозрения – кого же везет граф Демур? Если пленника, то почему в такой смешной клетке, да еще и вооруженного? А если ему так доверяют, что дверка завязана ленточкой, то к чему вообще этот балаган? Хотя… За несколько минут так допечь возничего, что тот начал надевать броню и закрываться щитом, это уже о чем-то говорит.

Таня сердито посмотрела на меня, и я постарался немного успокоиться. Неудобно как-то при ней устраивать бучу. Ничего, мы с графом поговорим как-нибудь потом наедине… Сразу стало легче, и я даже смог улыбнуться Тане. Та тоже оглядела клетку.

– Вообще-то внешний вид не играет никакой роли. Единственное пожелание – чтобы к этому несчастному не могли приблизиться и прикоснуться против его воли.

Я хотел обидеться на «этого несчастного», но вовремя заметил кулак, которым Таня, по возможности незаметно, погрозилась в мою сторону. Пришлось изобразить скучающий вид.

– То есть мы можем взять обычную повозку с тентом, усилить ее изнутри деревянной обрешеткой, и этого будет достаточно?

– Только там должен быть ровный чистый пол, решетки с дверками спереди и сзади и побольше отверстий, чтобы можно было дышать и смотреть по сторонам – все-таки я не хочу превращать повозку в передвижную тюрьму, – сразу уточнила Таня.

Граф задумчиво разглядывал Таню, потом обратился к мужику возничему:

– Ты все слышал?

Тот кивнул.

– Тогда чтобы к утру все было готово! И о своей безопасности побеспокойся, – усмехнулся граф. Напоследок повернулся к Тане: – А вы, Таня, великая магесса, а может, и неповторимый психолог: запереть вооруженного мужчину ленточкой для волос – это нечто!

Таня не нашлась, что ответить, и только смущенно порозовела.

Вскоре раздались команды, и процесс развертывания лагеря повторился – мы остаемся здесь до утра. Таня подчеркнуто осторожно выпустила меня из клетки, отвела на край поляны. Мне развели костерчик, чтобы я не скучал, и оставили в покое. Правда, костерчик я расценил скорее как издевательство (непреднамеренное). Я ведь даже щепочку туда положить не могу! Немного погодя явились двое солдат, принесли прямоугольный кусок ткани типа брезентухи и за пару минут установили для меня маленькую палаточку. Оба при этом старались не поворачиваться ко мне спиной и не смотреть в глаза. Закончив установку палатки, так же молча ушли.

Положение складывалось идиотское. Гулять мне никто не запрещал, но вроде и идти некуда. Весь маленький лагерь как на ладони, сиди да посматривай вокруг. Но мне ведь скучно! Таня с другими девчонками то скрывались в палатке, то гуляли, оживленно о чем-то болтая. Графа не было видно, но он мне и даром не нужен. Солдаты вроде нормальные мужики, но о чем я с ними буду говорить? Не, побазарить я могу с любым, если он в штанах. Но в этом мире я всего несколько дней. Знаком, да и то чуть-чуть, только с Таней. И понятия не имею об этом мире. Кто здесь главный, какие порядки. Можно, конечно, прикинуться потерявшим память. Да и Таня говорила всем, что я могу заговариваться. Только кто из нормальных мужиков будет всерьез разговаривать с таким… убогим? Слова грубого не скажут, но не хочется мне подобного к себе отношения.

С большим трудом дождался вечера, ужина и прихода Тани. Та явилась заметно повеселевшая. Мордашка посвежела, чистые волосы волной легли на плечи. Чистое платье с чужого плеча. Я бы даже сказал – с чужой груди. Танина грудь мне очень нравилась, но в чужом платье она как-то потерялась. На мгновение даже мелькнула мысль, что с прежней хозяйкой платья мне еще предстоит познакомиться. И если потрогать получится вряд ли (в моем-то положении), то хотя бы насмотрюсь вдоволь.

Мы с Таней уселись на ствол поваленного дерева и немного поиграли в комедию под названием «Прием пищи привидением». Таня зачерпывала ложкой кашу из принесенной тарелки, подносила к моему рту и тут же сбрасывала в траву. Через пару минут мне это надоело.

– Тань, может, хватит? Может, сразу вывалишь всю кашу и поговорим как люди?

Та сделала строгое лицо.

– А вдруг за нами кто смотрит? Как я буду объяснять, почему ты не ешь?

– Да кому мы на фиг нужны? Да еще следить, что и как я ем?

– Если бы не твои выходки, то, может, и никто.

Я опешил.

– Тань, ты о чем? Я тут весь белый и пушистый, сижу в тишине, никого не трогаю. Что за наезды?

– А тебе и не надо бегать, орать и материться. В тебе время от времени как будто просыпается… – Таня замялась, – нечто…

Слава богу, что на этот раз не стала говорить «демон».

– И в такие моменты ты пугаешь одним своим видом, одним взглядом, одним голосом, даже если говоришь тихо и вполне обычные вещи. Я немного привыкла к тебе, но и то пугаюсь до… очень сильно пугаюсь.

Таня внимательно смотрела на меня, но я только пожал плечами. Мало ли кто и от чего пугается. Я, во всяком случае, специально никому не грозил.

– Возничий перед уходом потребовал двойную плату.

– А я тут при чем? Может, он жадина, который за копейку удавится?

– Он сказал, что от одного звука твоего голоса его бьет дрожь и на других условиях он не поедет.

– Ну… я не знаю. Я всего лишь хотел познакомиться.

– Графу хватило одного твоего злого взгляда.

– Ой, какие мы нежные и впечатлительные! – попытался съехидничать я.

Таня даже не улыбнулась.

– Граф – смелый и отважный человек, но и он был очень встревожен, когда вернулся обратно к палатке. Потом собрал солдат и дал им строгое указание – по своей инициативе не приближаться к тебе и не смотреть в глаза! Я сама слышала.

– И как он это объяснил?

– Сказал, что ты немного повредился разумом. И что во время приступа теперь можешь превратиться в гарлаха.

– А это еще что такое?

– Так называют воинов, которые в бою впадают в неконтролируемую ярость, и их уже ничто не может остановить, кроме смерти.

– Берсерки, что ли?

– У нас говорят «гарлах».

Я развеселился.

– Ну, умора, ну, потеха! Я тут сижу и боюсь, что какой-нибудь из солдат мне запросто по шее может надавать. А выходит, что они теперь боятся меня еще больше, чем я их? И я теперь везде могу ходить пальцы веером?

– Это как? – не поняла Таня.

Я тут же изобразил распальцовку и несколько раз прошелся перед ней, стараясь поточнее передать повадки некоторых моих знакомых. Таня смотрела внимательно, потом коротко заметила:

– У нас так обычно ходят наглецы и хамы. В приличный дом таких даже не пустят.

Я сразу сдулся.

– Ну и ладно, будем ходить как «приличные», – я постарался подковырнуть Таню. – Позволит ли хозяйка присесть рядом с ней на этом прекрасном стволе прекрасного дерева ее ничтожному слуге?

– Не юродствуй, Вань. Ты прекрасно умеешь вести себя как нормальный парень и без этих выкрутасов.

Я не стал выделываться и молчком уселся. Некоторое время мы молчали.

– Ладно, кто кого боится больше, разберемся потом. А кто вообще этот граф и почему он так удачно попался нам на дороге?

Таня оживилась.

– Ты не поверишь, но все это не более чем удачное для нас стечение обстоятельств.

– Ну-ну, рассказывай! – Мне почему-то сразу стало ясно, что верить нельзя ни единому слову.

– Дело даже не в графе, а в его сестре, леди Марте. Их род очень древний и имеет много родственников в разных странах. И вот несколько дней назад она получила сообщение, что одна из дальних родственниц скончалась, а все наследство отписала Марте. Но там были какие-то странные условия, что она должна вступить в свои права в строго оговоренные сроки. Я не стала вдаваться в подробности, неловко было. Одной ей ехать было нельзя – дорога дальняя и может быть опасной. Вот она и договорилась со своим кузеном Владом, что он ее будет сопровождать. Они ехали уже третий день, а тут и мы повстречались им на дороге. Как благородный человек Влад просто не мог проехать мимо.

Взгляд у Тани как-то затуманился, и мне это совершенно не понравилось.

– Ага, благородный. То-то он на твою грудь и все остальное пялится.

Таня только усмехнулась.

– Интересно, а куда ТЫ целыми днями смотрел, когда мы по дороге шли? На цветочки, на птичек? А уж в первый вечер, когда мы встретились, ты вообще вел себя как образец целомудрия.

Непонятно почему, но я покраснел.

– Ладно, проехали. Ты уже взросленькая, учить тебя бесполезно. Но этот граф мне не нравится.

Таня хитро прищурилась:

– Неужто ревнуешь?

Ага, делать мне больше нечего. Но свой вариант ответа сформулировать не получилось. Просто граф мне не нравился. И все. Оскорбленно выпрямившись, я решил сменить тему.

– А кто вторая красивая девушка?

Таня продолжала с улыбкой наблюдать за мной.

– Это антара Стента.

– Это такое звание?

– Нет. Стента – это имя.

– А «антара»?

– Обычно так называют девушек из обедневших благородных семей. У них положение наполовину подруги, наполовину служанки.

– Доверенная служанка, что ли?

– Да ты что?! Она же благородного рода.

– Тогда просто подруга?

– Не совсем, ей можно приказывать.

Я попытался совместить в уме такие разные понятия, но потом махнул рукой. Антара так антара. Потом разберемся.

– А о чем вы разговариваете?

– Да о разном, – оживилась Таня. – У нас оказалось много общих знакомых, так что мы хорошенько посплетничали. И еще мне пришлось сочинить небольшую историю, чтобы объяснить, почему мы здесь оказались. Тебя беспокоить вряд ли будут, но все равно запоминай. Я поехала к своей тетушке в гости в город Тернак, это в трех днях пути отсюда. В дороге встретилась с твоим обозом, и мы поехали вместе. Через день на нас напали страшные разбойники и почти всех убили. Мы с тобой в это время шли немного в стороне и болтали, поэтому и смогли спрятаться. Ты расстроился из-за потери всего имущества и стал заговариваться. Я решила тебе помочь и отвезти к тебе домой. Тут нам и повстречался граф.

Таня подождала моей реакции, потом уже с некоторым сомнением произнесла:

– Я ведь хорошо придумала? Почти все правда, лишь в некоторых местах небольшое преувеличение.

А у меня такая «легенда» сразу вызвала кучу вопросов.

– А тебя не спросили, почему ты решила отправиться ко мне домой пешком, без денег?

– Но ведь это так благородно – помочь несчастному больному человеку! – не поняла Таня.

– А может, было проще вернуться к себе домой? Взять денег, охрану и только потом пускаться в новое путешествие?

– Но ведь на той дороге нас снова могли встретить разбойники!

– Хорошо. А почему тогда не поехать к твоей тетке? Ты ведь сама говорила, что до нее ехать три дня?

– Но ведь надо спасать тебя!

– С деньгами и на лошадях это можно сделать гораздо быстрее и с большим комфортом.

Таня поджала губы.

– В этом направлении у меня живет только одна родственница. Граф Олендо наверняка об этом уже узнал, и нас, скорее всего, там уже ждут. Согласна, если не знать об этом и начать копать, то выглядит не очень убедительно.

– И тебе этого никто не сказал?

– Благородный человек не будет обвинять другого во лжи, если это не является оскорблением ему!

– Поэтому ты тоже не стала докапываться, а с чего это вдруг очень ограниченные во времени граф и леди вдруг принимают такое живое участие в твоей судьбе?

– Они благородные люди!

– А все-таки?

– К чему ты клонишь? – начала злиться Таня.

– Слишком уж удачно все складывается. Слишком. К тебе приезжает жених, которого ты готова убить, тебя ловят солдаты с большим желанием с тобой позабавиться, нас в глухом месте встречают бандиты, которых приходится убивать. И вдруг такое бескорыстное благородство – человек, готовый следовать за тобой на край света! А ведь мог просто дать денег на повозку и на питание. И спокойно ехать дальше по своим делам.

– Люди бывают разные.

– А если взглянуть с другой стороны? Мужчина, задуривший тебе голову, окруживший тебя вооруженной охраной. И ты добровольно едешь, куда он укажет. Ты уверена, что он привезет нас именно в Черлем? Может, и привезет. Чтобы узнать, что же там такого интересного для тебя! Ты, наверное, и адрес ему сказала? Может, туда уже скачет вооруженная банда, чтобы выгрести сокровища для себя?

Таня, не мигая, смотрела на меня, улыбка давно исчезла.

– Хватит, Ваня, прекрати! У тебя каждое слово как плевок в душу, в других людей. Я давно уже не наивный ребенок, но так, как описываешь ты, это уже… Так можно и вообще веру в людей потерять.

Таня долго молчала, отвернувшись к лесу.

– В твоих словах что-то есть. Адрес в Черлеме я никому не говорила, потому что и сама не знаю. И нам действительно будет спокойнее, если мы поедем одни. Примерно через неделю мы должны добраться до главного города провинции – Кушима. До него наши с графом дороги совпадают. Я напишу письмо с извинениями, и мы постараемся тихонько исчезнуть. Если граф просто хороший человек, то он поймет. А если попытается преследовать…

Мы снова долго сидели молча. А я лишний раз убедился, что думать – вредно! Непонятно почему разозлился на графа, наговорил всяких гадостей. А если подумать, то все это может оказаться и правдой. Теперь вот мучайся, что делать дальше.

Таня усталым голосом пожелала мне спокойной ночи и ушла.

Я еще немного посидел, припоминая наш разговор, а потом вдруг задумался – как Таня собралась убегать? Двое часовых, да и остальные солдаты тоже вряд ли будут спокойно смотреть, если она вдруг в темное время надолго уйдет в лес. Надо будет как-то их отвлечь.

Сразу стало интересно – можно, как в детстве, поиграть в разведчиков, тем более что вся ночь впереди. Да и обстановка складывалась подходящая. Небо затянуто легкими тучками. Ветерок слегка шевелит траву и ветки, скрывая движения. Сделав вид, что заползаю в палатку, пригнулся и ушел в лес. Там, уже не скрываясь, направился к первому часовому. Темень вокруг, хоть глаза выколи. Деревья выделялись только более густой чернотой, а то, что я натыкался на них и на ветки, понимал только по некоторому дискомфорту в теле.

Часового я нашел почти случайно, когда чуть не наступил на него. Тот устроился под одиноким деревом, стоявшим на краю поляны и окруженным мелким кустарником. Очень удобно – его практически не было видно, а подобраться к нему было просто невозможно. И если бы не моя способность ходить бесшумно, хрен бы мне удалось подойти к нему незамеченным. Часовой сидел в свободной позе и вертел в руках прутик. Я замер и чуть слышно чертыхнулся. Но часовой, видимо, услышал. Прутик в руках замер, поза осталась прежней, но рука поползла к рукояти ножа. С минуту мы ждали взаимных действий, потом мне это надоело. Чего я собственно добиваюсь? Часового я нашел. Играть с ним в прятки? Неинтересно. Мне ведь главное – попробовать отвлечь его. Сдвинувшись в сторону, чтобы часовой не мог меня заметить, осторожно отошел обратно в лес. Встав за дерево, понизил голос и сказал «Ну-ну». Часовой, казалось, ничего не услышал, но от дерева, где он сидел, сквозь кустарник потянулась дорожка чуть качающихся веточек. Не знай я точно, где он сидел, ни за что не заметил бы этого. Ага, это он старается зайти сбоку и выяснить источник звуков. Вот он на мгновение мелькнул тенью и исчез среди деревьев. Чтобы добавить ему интереса в поисках, я на этот раз громко сказал «Ха-ха».

Дожидаться подзатыльника от взбешенного часового я не стал. Главное я выяснил – отвлечь его можно. Изобразить немного подозрительных шорохов и звуков, и смотреть в сторону лагеря на убегающую Таню он уже не станет. Обойдя поляну по периметру, обнаружил второго часового – тот охранял палатки. Но его я беспокоить не стал. Как его отвлечь, я для себя уже примерно решил, так зачем же волновать раньше времени? Остальные солдаты сидели между двух костров, в центре, и занимались чем-то интересным. Во всяком случае, сидели они тесно и время от времени ржали. Уже не скрываясь, я пошел к ним. Встал метрах в пяти и стал наблюдать. Солдаты (ни один) не подали вида, что заметили меня. А заняты они были очень интересным для меня делом – играли в карты. Минут через пять я уже понял, что это местная разновидность игры в «очко». Картинки отличались, но принципы те же. Еще минут через десять я уже наравне с остальными радовался и огорчался неудачной комбинации. Правда, была какая-то неправильность в игре – карты внешне были вполне обычными, но если слегка прищуриться, то картинка как бы проявлялась с обратной стороны и виделась достаточно отчетливо. Сначала я этого не понял, потом сильно удивился. Но чем больше присматривался, тем прозрачнее карты становились. Как такими можно играть и в чем тогда интерес?

В какой-то момент меня стала раздражать откровенная глупость при выборе карт, и я громко хмыкнул. Только после этого мне дали понять, что мое появление не прошло незамеченным. Один из солдат, крепыш с властным лицом, негромко сказал:

– Хорошо ходишь, Иван. Даже я ни единого звука не услышал. А если бы пригнулся, мог и вообще незаметно подкрасться.

Не дождавшись от меня ответа, снова заговорил:

– Если интересно, можешь сыграть в карты. А то этот… – он покосился на сдающего, – почти все деньги у нас выиграл.

Я хмыкнул.

– Как же ими играть, если они у вас прозрачные?

Мужики быстро переглянулись.

– Что значит прозрачные?

– Так сразу же видно, какая картинка.

Тут начал подниматься сдававший карты солдат.

– Ты чо, хочешь сказать, что у меня карты меченые?!

Я только усмехнулся. Уж сколько на моей памяти было таких разборок, а слова всегда одни и те же.

– Я сказал, что карты видно насквозь.

Солдаты снова переглянулись, потом один протянул:

– Так, может, сыграешь такими? Сразу все деньги выиграешь.

А что, можно попробовать. Хоть какое-то развлечение на эту ночь. Мужики раздвинулись, уступая мне место у костра. Но я только немного сдвинулся к ним, чтобы случайно никого не коснуться.

– Мне сидеть неудобно, мм… спина болит. Я буду просто говорить, сколько нужно карт, а переворачивать будете сами.

Снова переглядывание. Игра получилась смешная. Да и как можно играть всерьез, если знаешь карты в колоде? Мне дали взаймы медную монетку, и через десяток партий она смешалась с целой горсткой моего выигрыша. Никто не смеялся. Наоборот, с каждой сдачей в воздухе нарастало напряжение. И в какой-то момент сдающий сорвался – скинул мне карту не с верха, а с низа колоды. Ладно бы хорошую, так ведь нет, самую шваль. Пришлось вежливо пожурить:

– Ты сдал мне карту снизу, поменяй.

Мужик нахохлился.

– Много болтаешь. Я сдал правильно.

– Да нет. Должен был сдать семерку сверху, а дал даму снизу.

Один из сидящих рядом солдат протянул руку и молча перевернул карты. Все верно, дама и семерка. Какие можно сделать выводы? Правильно, карты крапленые, а мы оба шулера. Сдающий решил пойти на скандал. Вскочил, начал махать руками, посыпались слова в духе базарного кидалы. И в какой-то момент даже стал хвататься за меч.

– Да я тебя, паскуда, на куски порежу за такой поклеп! Доставай меч, разберемся как мужики!

Стало грустно. Вот только драки, тем более на мечах, мне и не хватало. С трудом преодолев желание самому схватиться за меч (после этого надо мной будут только смеяться), на мгновение прикрыл глаза и постарался расслабиться. По телу пробежала горячая волна. А когда открыл глаза, мужик почему-то сразу заткнулся и отступил.

– Я достаю меч только для того, чтобы убить. Не вынуждай меня к этому.

Тяжелую тишину прервал крепыш, который заговорил со мной первым:

– Все в порядке, Иван. Ты не серчай. Керым временами бывает излишне нервным, ты уж прости его. И с его картами мы тут сами разберемся.

Ну что ж, разбирайтесь. Я коротко поклонился.

– Спасибо за интересно проведенный вечер.

Я повернулся уходить, когда сзади раздался голос:

– Выигрыш-то забери.

Я только хмыкнул.

– Для меня это мелочь. Я играл на интерес.

Чувствуя себя Джеймсом Бондом после крупного выигрыша в казино Монте-Карло, гордо проследовал к своей палаточке. Уселся на поваленный ствол, и… тут на меня нахлынули сомнения. Что-то было не так. Граф запретил солдатам приближаться ко мне, а они сами зовут меня играть. Да и этот, как его, Керым, орал и кидался, но как будто не всерьез, будто спектакль разыгрывал. И мгновенно заткнулся, стоило старшему сказать слово. Это что ж получается, они проверку мне устраивали? Не слушаются прямого приказа графа не общаться со мной или приказ графа был для отвода глаз и спокойствия Тани?

Что-то меня все эти непонятки и сомнения начинали раздражать. Как просто было раньше – только я и Таня. А тут приходится думать, сомневаться, подозревать. Не, при первой же возможности надо будет избавиться от такого общества.

Дальше было неинтересно. Единственное, что при очередной смене часовых эта самая смена проходила очень долго, и после этого службу несли двумя парами. А на рассвете солдаты решили поиграть в индейцев и несколькими группами отправились в лес. Я весь извелся от любопытства – что они искали? Хотел было сходить в лес за ними, но сразу отказался от этой мысли, поскольку мое преимущество – бесшумность в темноте, на свету солдаты меня сразу обнаружат. И очень сильно удивятся, увидев меня возле какого-нибудь дерева с ветками, торчащими сквозь тело.

Солдаты вернулись примерно через час, очень серьезные. Доложились графу, а затем процедура сворачивания лагеря повторилась, но в ускоренном темпе. Даже Таня принесла не кашу, а кусок вяленого мяса и хлеб.

Мы немного посидели, наблюдая за суетой.

– Тань, а чего это все так торопятся?

– Граф сказал, что ночью вокруг лагеря происходили непонятные вещи. Кто-то подкрадывался к часовым, выглядывал из леса и снова прятался. Он считает, что это могли быть те разбойники, что напали на твой обоз. Вели себя нагло – один часовой клянется, что отчетливо слышал ругань и как кто-то сказал «Ну-ну», а еще «Ха-ха», – но при этом очень осторожно: солдаты утром не обнаружили никаких следов.

Говорила Таня трагичным голосом, вся в мыслях о преследованиях «жениха» и возможном нападении, и я ей очень сочувствовал. Но когда она несколько раз повторила это «ха-ха», как пример крайнего цинизма и наглости, до меня, наконец, стало доходить, что главным «злодеем» здесь являюсь я.

Таня мгновенно заметила, что я начал крутиться и отводить взгляд.

– Иван, ты что-то знаешь? Говори, речь идет о жизни многих людей.

Я помялся.

– Понимаешь, ночью было скучно, да мы еще поговорили, что надо будет бежать. Вот я и решил проверить, как это можно сделать, как отвлечь часовых…

Таня не сводила с меня взгляда.

– А заодно и поиздеваться?! Да это твое «ха-ха» из черного леса именно своей глупостью и неуместностью больше всего и насторожило!

– А что я еще мог?! Веточку потрясти? Или открытым текстом заявить: «Эй, ребята, приветик! Это я, Ваня!» Так, что ли?

– Так это точно был ты? И никаких бандитов в лесу нет?

– Про бандитов ничего не знаю. А разговаривал я.

Напряжение во взгляде Тани медленно отступило, потом губы предательски дрогнули. Стараясь оставаться серьезной, она спросила:

– А почему все-таки «ну-ну» и «ха-ха»?

– А как надо было?

– Ну… – не выдержав, она улыбнулась в открытую, – я бы, наверное, что-то другое сказала. Например, «хи-хи», – и засмеялась, прикрывая рот ладошкой.

Я облегченно перевел дух. Пронесло, ругать меня не будут.

Теперь на суету вокруг мы смотрели уже как два заговорщика, провернувшие удачную операцию.

Вскоре прибыл и мой персональный транспорт. Вчерашний возничий расстарался и соорудил нечто среднее между цыганской кибиткой и повозкой американских первопроходцев. Большие колеса, полукруглый верх, в боковинах тента сделано с десяток аккуратных квадратных отверстий. Возница стоял напряженный, и я решил хоть немного наладить отношения.

– Вчера я немного погорячился. Будем знакомиться? Иван.

Руку протягивать не стал, а просто выжидательно посмотрел. Мужик слушал внимательно, но при этом старался не смотреть в глаза. Помолчал, как будто его больше интересовали интонации, а не смысл слов. Облегченно перевел дух и посмотрел на меня уже гораздо дружелюбнее.

– Зови Меганом.

– Ну и ладно. Показывай телегу.

– Чего это телегу? – сразу обиделся Меган. – Самая лучшая повозка в деревне. На ней я семью на ярмарку вожу.

– Ну ладно, повозку, – не стал обострять я. – Показывай.

Внутри, кстати, оказалось очень даже ничего. Просторно, чистенько. Стенки обшиты тонкими штакетинами. А вот передняя стенка была наглухо забита досками. Для разговоров оставлено только маленькое отверстие на уровне груди. Мне это сразу не понравилось.

– Эй, Меган, а как я вперед смотреть буду?

– А чего там смотреть? Кроме лошадиных задниц, все равно ничего не будет видно. А сбоку окошечки сделаны.

Я опять начал заводиться – он что, будет указывать мне, куда и как смотреть? Таня заметила, что я начинаю глядеть исподлобья, и вдруг заговорила как мамочка с маленьким ребенком.

– Вань, и правда, ну что такого? Так и пыль меньше лететь будет, и Мегану спокойнее. Посмотри, сколько окошечек сделано. И дверку я снова ленточкой завяжу…

И при этом стояла такая скромная-скромная, глаза такие невинные… Я скрипнул зубами, но ругаться действительно нет смысла. Надо ехать.

В отношении пыли Таня оказалась права. Колонна выстроилась в прежнем порядке – граф, карета с девчонками, потом солдаты, потом повозка с барахлом, а потом уже и моя повозка. Скорость движения не такая уж высокая, но вот дороги в этом мире были… очень разные. Это я быстро ощутил на собственной заднице. О рессорах для телег здесь почему-то не думали, в повозке не было даже подушки, да она для меня была и бесполезна. И все нюансы дороги я быстренько научился распознавать собственным телом. Ласковое плавное покачивание – значит, едем по проселочной дороге вдоль поля. Началась тряска, как на вибростенде, – наверное, попался кусок дороги, вымощенной камнем. Резкие удары – скорее всего, едем по лесной дороге с ползучими корнями. Главной проблемой теперь стало удержаться и не выпасть из повозки. Обычному человеку просто – откинуться на стенку, за что-нибудь уцепиться. А если это в принципе невозможно? Сначала я просто сидел, потом пытался по-разному упереться ногами, потом расставил руки, потом… пробовал по-всякому. И на спине (сильно бьет по голове), и на животе, и боком, и… Когда остановились на дневку и Таня пришла меня освободить, я уже не знал, чего хочу больше – кого-нибудь убить или просто полежать неподвижно на земле.

– Неужели все так плохо? – участливо спросила Таня, видя мое состояние.

– Хуже некуда, – честно признался я. – Пусть Меган прибьет поперечную лавочку. А иначе я дальше не поеду! – повысил я голос.

– Зачем лавочку-то? – отозвался подошедший Меган. – У меня мешки есть, можно травой набить. Я второпях как-то забыл про них.

– Лавочку. Поперек. Прям щас!

Меган пожал плечами, взял топор, пилу и куда-то ушел.

– А действительно, лавочка-то зачем? – начала теперь уже Таня.

– Затем! Потому что я сейчас, как арбуз, катаюсь по этому долбаному полу! А если будет лавочка, то я хоть смогу нормально упереться.

– Хорошо, хорошо! – примирительно заторопилась Таня. – Я же не против. Может, пока пойдем погуляем, а то у меня тоже… от такой дороги и долгого сидения отдельные части тела побаливают.

После короткой передышки на обед и установки поперечной лавочки путешествовать стало заметно легче. Я с удовольствием уселся, уперся ногами в пол и почувствовал себя почти счастливым. В таких условиях поездка представлялась гораздо более приятным делом. Окошечки почти на уровне глаз, уже не так болтает. Что еще надо?