Текст книги "Последний хранитель"

Глава шестая

Подземный ход был довольно просторным, даже я шел не пригибаясь, а по ширине можно было идти двум человекам, стены и свод были выложены камнем, воздух был немного затхлый и местами было много паутины. Метров через сто мы наконец уперлись в дверь выхода, и хозяин постоялого двора, передав факел мне, стал открывать дверь. Все это он делал аккуратно и тихо, дверь тоже открылась без скрипа, видно, за ней следили и тщательно смазывали навесы. В подземелье проник солнечный свет, на расстоянии полуметра от двери рос огромный куст, который полностью закрывал вход в подземелье.

– Я не буду закрывать дверь, тебе лучше будет вернуться так же, по возвращении найдешь меня, я все закрою как положено. Будь осторожен и аккуратен, чтобы не засветить вход.

С этими словами он прикрыл дверь, а я присел и стал прислушиваться. Но все было тихо, и я, раздвинув ветки, осторожно выбрался наружу и огляделся. Выход был сделан в небольшом каменном массиве, выходящем из земли, все вокруг заросло деревцами, кустарником и довольно высокой травой.

Еще перед выходом я осмотрел территорию и пришел к выводу, что наблюдать можно незамеченным только отсюда. Лес был довольно далеко, а остальная территория – это дорога и поле вокруг постоялого двора. Осмотревшись и сориентировавшись, решил немного обследовать овраг и стал осторожно передвигаться от куста к кусту. Нашел приемлемое место для наблюдения за постоялым двором и спрятался в растущих вблизи кустах.

Где-то через час услышал конский топот, а затем негромкий разговор, разговаривало несколько человек.

– Лимар, стреножишь коней и оставайся при них, и смотри мне, не вздумай спать, шкуру спущу.

В ответ раздалось какое-то бухтение, но я не разобрал. Осторожно раздвинув ветки, стал всматриваться в то место, откуда слышались звуки, но ничего не было видно из-за растущих кустов и деревьев. Наконец в поле зрения появились два воина в кольчугах и шлемах, напоминающих кабассет. Устроились они примерно там, где я и предполагал. Я их не видел, от меня они были скрыты кустами, но и меня невозможно было заметить с их стороны. Просидев где-то с час, я осторожно выбрался из кустов и отправился навестить того, кто остался с конями.

Парень мирно похрапывал под кустом, невзирая на предупреждение, я его тихо толкнул и, когда он открыл глаза, ударил ножом в сердце, одновременно зажимая ему рот. Дождавшись, пока прекратятся судороги, вытащил нож, отер о его штаны и двинулся в обратный путь.

На полпути к месту, где сидели наблюдатели, я услышал шаги и попытался спрятаться в траве у небольшого чахлого деревца. Но все оказалось бесполезно, этот гад пер прямо на меня, правда, он меня не видел, пока я не встал в полный рост. Вначале он даже вздрогнул и отступил от неожиданности, но увидев, что на мне нет никакой брони, лишь серая футболка с коротким рукавом, посчитал меня легкой добычей и даже улыбнулся, вынимая из ножен меч.

Растягивать схватку мне было невыгодно, и я тоже вынул из ножен мечи и шагнул ему навстречу. Наверное, он не ожидал того, что произойдет дальше, поэтому ударил первый и без изысков. Я заблокировал его меч, а вторым ударил по ноге, выглядывающей из-под кольчужной юбки. Раздался вой от боли разрубленной ноги.

– Изам, что там такое? – раздался взволнованный голос третьего. Я не стал ни выдумывать, ни затягивать, ударил этого Изама по шее, почти перерубив ее, и бросился бежать к третьему. Тот тоже вылетел мне навстречу уже с мечом в руке и не бросился, как предыдущий, в атаку, а стал ждать, что сделаю я.

– Может, сдашься? – предложил ему я. – Останешься жить.

– Останусь, конечно, это тебе не сзади нападать, – он предположил, что я напал на его напарника сзади, его тоже подкупило отсутствие на мне даже кожаной рубахи.

– Ну, как хочешь. – И я первый сделал выпад. Парень отбил мой удар, а от второго меча попытался отскочить назад, но запнулся и упал. Я наступил ногой на руку, державшую меч, и поднес к его горлу свой.

– Я же говорил, сдавайся, что ответишь сейчас?

– Да пошел ты! – И он попытался вытащить кинжал и ударить им в ногу, стоявшую на его руке.

– Как хочешь, – проговорил я, протыкая ему горло. Собрав оружие, брони и оседлав коней, решил нарушить договоренность и, объехав овраг, поскакал к воротам постоялого двора.

У ворот спешился и спокойно завел коней и зашел сам, огляделся, но Арума нигде не увидел. Гвардейцев, что стояли на воротах, попросил закрыть ворота и никого не выпускать, если они хотят, то через несколько минут им скажет это и маркиз, как только я до него дойду. Видя, что со мной несколько чужих коней и чужое оружие, они без разговоров закрыли ворота.

– Не знаете, где Арум? – спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Его маркиз вместе с сержантом вызвал к себе, и что-то давно их нет, – ответил мне один из гвардейцев.

– Присмотрите за животными, – кивнул я на коней и пошел к зданию. В обеденном зале хозяин протирал кружки и о чем-то беседовал с подавальщицей. Я ему кивнул и поднялся на второй этаж, услышав, как хозяин сказал ей, что пойдет посмотрит, что из мясного еще есть на леднике.

Гвардейцы уже не просто сидели, а топтались у лестницы и остановили меня, попросив подождать. Один постучал в дверь комнаты маркиза и, получив указания, показал второму, что меня можно пропустить.

В комнате маркиза находились командир гвардейцев, сам маркиз, Арум – связанный и с кляпом во рту – и какой-то плюгавенький мужичок с огромным фингалом под глазом, также связанный и с кляпом.

– Ну что? – спросил маркиз, как только я переступил порог комнаты.

– Было трое наблюдателей, кони и оружие их во дворе, – доложил я. – А эти чего еще живые? – спросил я и подмигнул.

– Да вот тебя ждем, – ответил маркиз.

– С кого начнем? – кровожадно улыбаясь, добавил командир гвардейцев.

– Да с кого угодно, только давай пока одного за дверь вытащим, а со вторым поговорим, – предложил я, – а лучше вообще их в сарай перетащить, и мало кто что видеть будет, и хозяина не подставим. Раненых-то тут придется оставить. А вообще сами решайте, вам видней.

– А как их вытащить, чтобы не видели? – удивился маркиз.

– Сейчас покажу, – сдергивая с кровати покрывало, сказал я и принялся заворачивать в него Арума.

– Иди глянь, чтобы никто из обслуги не попался мне навстречу, – попросил я командира, взваливая куль с Арумом на плечо. В общем, перенес я агентов неприятеля в конюшню, рассадил их подальше друг от друга, первым вытащил кляп у мужичка, тот сразу же, захлебываясь, принялся мне отвечать на все вопросы. Что воинов княжеских всего-то два десятка осталось и что их командир очень уж сомневался нападать сегодня ночью. Согласился, лишь когда узнал, что сонного зелья в котел за ужином подсыплют да ворота откроют. Оказалось, у них очень много раненых, и он ждет подкрепление, за которым послал гонца к князю. Я похлопал мужичка по плечу и, схватив за голову, резко крутанул, ломая позвонки. Хрустнуло, и я опустил тело на землю, за спиной командир гвардейцев шумно сглотнул.

Я не повернулся, не стал вводить мужика в неудобное положение, не привыкли они вот так вот спокойно убивать. В бою – пожалуйста, никто не поморщится, хотя кровь там льется рекой, а вот так вот спокойно и расчетливо не могут, тут еще существуют кодексы чести и поведения. И даже то, что он прекрасно понимает, что их предали и продали и что ночью их резали бы сонных – все равно ему это не по душе.

Со вторым я вообще не знал, о чем говорить, подошел, выдернул кляп, посмотрел ему в глаза.

– Почему ты предал своих товарищей, ты же ел с ними из одного котла, как же так?

– Ты ничего не понимаешь, это деньги, и неважно, как они тебе достаются, это деньги, я не собираюсь быть таким же нищим, как эти отбросы. Гвардейцы они, посмотрите, что их ждет после службы, а если станешь калекой – только побираться на паперти храма. Я тоже мечтал о подвигах, о рыцарском долге и прекрасных дамах, а тащу эту долбаную службу – пыль, грязь, клопы, постоянные придирки сержанта. Все, хватит, прав был отец, когда назвал меня идиотом, а я все не верил, думал, что он ничего не понимает. Да, я предал, и еще раз бы предал, подвернись такое дело, и вернусь домой с деньгами, чтобы удивить отца, а эти гвардейцы – они же бывшие крестьяне, как были нищими, так ими и останутся.

Он еще что-то говорил, но я уже не стал слушать.

– У тебя есть к нему вопросы? – спросил я командира гвардейцев. Тот стоял бледный и просто отрицательно махнул головой, и тогда я так же, как и предыдущему, сломал Аруму шею. Брезгливо вытер руки пучком сена и вышел из конюшни.

– Там он что-то про деньги говорил, ты пошли кого-нибудь, пусть пороются в вещах или сам посмотри, и, думаю, стоит поделить между ранеными, да и родным убитых, если хватит, передать. А там как знаешь, сам смотри.

Пошел, доложил маркизу о том, что узнал, было интересно, какое решение он примет. Маркиз выслушал меня, походил, подумал и сказал, чтобы через час все были готовы выдвигаться, и попросил прислать к нему командира и хозяина, что я и сделал.

Через час мы покинули постоялый двор, захватив с собой и раненых, и убитых лазутчиков – этих просто решили выбросить подальше, чтобы хозяину было меньше проблем. Я так понимаю, хозяин был штатным сотрудником тайной стражи, и маркиз был его непосредственным начальником. Ну а как по-другому? Постоялые дворы, принадлежащие короне, сами по себе напрашиваются наводнить их сотрудниками тайной стражи. Тут и разговоры проезжающих, и высказывания развязавших языки после выпитого, и разговоры в постели доступных подавальщиц и других особ женского пола. Клондайк для сбора слухов.

Ехали все верхом, окружив аристократов, сестру маркиза нарядили в мужские штаны под платьем, и она, как завзятый гвардеец, сидела в мужском седле и ничуть не смущалась. Бажена сидела на руках у маркиза, но в любой момент ее могли пересадить к кому-нибудь еще. На удивление спокойный и рассудительный ребенок, мне показалось, ей даже нравится ехать верхом. Я, как и в прошлый раз, ехал впереди, чтобы в случае какой неприятности вовремя предупредить двигавшийся за мной караван.

Так как выехали мы поздно, часа через три встала дилемма останавливаться на ночлег или продолжить движение. Маркиз приказал продолжить движение, и мы, не останавливаясь, гнали и гнали коней рысью. Малышка спала на руках у кого-то из гвардейцев, ее так и передавали все время из рук в руки. Ночи уже были холодные, по утрам виден был уже иней на траве, близилась поздняя осень, а за ней зима.

К городу мы подошли часов в десять утра, все-таки ночью скорость передвижения упала до минимума, да и останавливаться пришлось, чтобы дать отдых коням, напоить их, да и самим выпить по кружке травяного отвара, который здесь использовали как чай.

В городе маркиз сразу же отправился к ратуше, чтобы поговорить с бургомистром. Через некоторое время нам предоставили выморочное здание какого-то купца, пропавшего в своей очередной поездке. Вдова, по всей вероятности, продала его городу. Здание было большим, к нему примыкали склады и конюшня да другие подсобные помещения.

Через некоторое время прибыли две молоденькие служанки и женщина кухарка, уже в возрасте, которая с собой привезла горшки, кастрюли и остальные хозяйственные принадлежности. Перекусив уже надоевшей кашей, я немного отдохнул и решил пройтись по городу, надо было купить себе теплый плащ, в рубашке и камзоле я уже мерз. Да и хотелось съесть кусок прожаренного мяса, поэтому думал зайти в местный общепит.

Прошел по улицам, направляясь к местному базару, вот никак не могу привыкнуть я к этим средневековым городкам. У герцога было еще более-менее, там хоть как-то следили за порядком и чистотой, здесь же нечистоты стекали в небольшие канавы, отравляя своим амбре округу – вонь, мухи, грязь, хорошо, что была уже осень и мух почти не было. Кроме всего прочего, надо было внимательно смотреть под ноги, чтобы не вляпаться в отходы жизнедеятельности лошадей, собак и даже людей. Наконец достиг рынка, прошелся по лавкам, готовой одежды не было, за исключением уже ношенной и, как я полагаю, снятой с мертвецов или убитых. Народ здесь не брезгливый и спокойно разбирал и носил этот, так сказать, секонд-хенд, да и доходы многих не позволяли быть переборчивыми.

Наконец нашел одну лавку, на вывеске которой были нарисованы иголка с ниткой, за конторкой сидела пожилая женщина с остатками былой красоты на лице. Увидев меня, она встала.

– Чего желает молодой господин?

– Я хотел бы узнать, вы можете пошить мне теплый плащ?

– Конечно, сеньор, – засуетилась она, – вот, можете выбирать материал. – Неизвестно откуда в ее руках вдруг оказалась стопка сшитого между собой материала. – Сеньор будет шить осенний плащ или зимний? Если зимний, то какую подкладку желает господин: у нас есть овчина, лиса и волчий мех. Я бы посоветовала господину, если он не стеснен в средствах, лису – прекрасный мех, зверь добыт прошлой зимой, великолепный подшерсток, вот посмотрите сами, – тарахтела женщина.

– Скажите, а как долго вы будете шить? – наконец вставил я слово.

– Ну, это тоже зависит от средств господина. Нет, за день мы, конечно, не пошьем, но за два дня вполне возможно.

– Ну, тогда так, – взял я инициативу в свои руки, – плащ шьем из вот этого материала, – показал я на тонко выделанную кожу черного цвета, – делаем ему подкладку, как на осенний плащ. И дополнительно на пуговицах делаем подкладку из лисы.

– Сеньор, так никто не шьет, это невозможно, – возмутилась швея.

– Мадам, – увеличил я ей статус, – всегда что-то происходит первый раз. Вот здесь, – я распахнул камзол, показывая, как сделать, – шьете пуговицы и на них цепляете мех лисы, только надо точно вымерить. Посмотрите, через некоторое время вам посыплются заказы, станете законодателями моды, – пошутил я.

– Но он будет тяжелым, – сделала последнюю попытку швея, потом посмотрела на меня и махнула рукой. Покричала в комнату, скрытую за занавеской, вызывая девушек, и те стали меня обмерять, и я снова изображал манекен. Мужественно перенесши эту процедуру, принялся вместе с хозяйкой считать заказ. В общем, обошелся мне этот плащ в десять монет серебром. Это было дорого, но деньги у меня были, герцог заплатил неплохо, да и карманы своих жертв я успел потрусить. А еще и за трофеи должно было что-то поступить, после того как их реализуют. Еще я заказал несколько рубашек, от повседневных до праздничных с кружевами на манжетах и по воротнику. Также брюки и пару камзолов, в конце прихватил довольно симпатичную шляпу. С хозяйкой швейной мастерской условились, что на все им четыре дня, потом мы могли просто уехать, дождавшись отряда королевских гвардейцев.

После швейной мастерской я решил, что теперь можно плотно поужинать, и отправился искать какой-нибудь трактир, предварительно расспросив об их нахождении швею. Заведение, куда я пришел, наверное, считалось приличным, в нем довольно аппетитно пахло, обеденный зал был просторен. У двери стоял здоровенный парень, он с завистью посмотрел на меня, сравнивая нас, и, видать, расстроился, поняв, что я больше. В углу несколько человек кидали кости, смеялись и громко спорили, кое-где за столами сидели небольшие компании и пили пиво. Не успел сесть за стол, как ко мне тотчас подскочила подавальщица, протараторив все, что есть на данный момент в заведении, и замерла, ожидая моего решения.

Я заказал свиное жаркое, пироги с печенью и картофелем, а также фруктовый взвар, отказавшись и от вина, и от пива. Ел не спеша, все было свежее и вкусное, после того как насытился, посидел, привалившись к стене, и все-таки решил заказать кружку пива. Сидел, потягивая и вправду хорошее пиво, размышляя о том, какой крутой поворот совершила моя жизнь, можно даже сказать, сальто-мортале. Что там впереди – неизвестно, маркиз еще в самом начале знакомства предложил поработать у него, я согласился. По его рассказам выходило, что столица – еще тот гадюшник, заговоры, интриги, дуэли и ложь, ложь, ложь, а тут еще тонгирцы. Король, по разговорам, был неплохим, правил справедливо, наследник был еще мал, жена короля, то есть королева, была женщиной красивой и спокойной. Была еще старшая незаконнорожденная дочь, правда, король после смерти ее матери признал ее, и воспитывалась она во дворце, но, говорят, давно ее не видно, и где она – неизвестно. Семейство часто устраивало балы, но деньгами не сорило и зря не тратило. Последнее время в королевстве было не все ладно, появились заговорщики с очень продуманной системой конспирации, ловили какую-то мелочь, а вот на верхушку заговора выйти никак не получалось. Понятно, что и мне придется побегать за этими заговорщиками, пусть аналитик из меня не очень, я больше боевик, но, глядя на окружающих, я и тут могу дать им фору. В общем, поживем – посмотрим, плыть просто по течению не хотелось, а чтобы составить какой-то план, не хватало информации. Я встал, накинул перевязь с мечами и направился к выходу.

На улице совсем стемнело, воздух пах морозцем. Я глубоко вздохнул и отправился к месту дислокации нашего отряда, внутренний компас меня никогда не подводил, и я даже не сомневался, что найду дом, где нас поселили. Темень была страшная, но я почему-то видел и улицу, и все вокруг.

Вскрик раздался неожиданно, я как раз проходил мимо проулка, откуда он послышался, и, по всей вероятности, голос был женский. Прислушавшись, различил и мужские голоса.

– Шустряк, ты посмотри, какая цыпа, ну чего ты испугалась, дурочка, тебе понравится, – говорил кто-то.

– Не трогайте меня, я жрица храма Антора, – женщина говорила смело, видно, она пришла в себя, а вскрик ее – следствие неожиданного появления ее оппонентов.

– Жиро, у тебя были когда-нибудь жрицы? У меня вот никогда не было, но сегодня мы это исправим, – и второй мужской голос хохотнул. Затем раздался удар и вскрик, я не стал тянуть и побежал на голоса.

– Что здесь происходит? – задал я самый дурацкий вопрос.

– А тебе чего здесь надо? – был мне ответ. – Шел бы ты отсюда, пока можешь еще ходить.

Они стояли вокруг своей жертвы полукругом, их было четверо, и отступать они не собирались. Женщина в этот момент поднималась с земли, наверное, ее ударили и она не удержалась на ногах. Увидев, что напавшие от нее отвлеклись, она попыталась улизнуть, но оступилась и упала.

– Смотри, Шугар, она уже готова и легла, – и они радостно заржали. Тот, которого звали Шугар, схватил ее за волосы, я не стал смотреть, что будет дальше, а, выхватив из-за спины мечи, рубанул его по руке, державшей волосы незнакомки. Кольчуги на нем не было, и я просто отрубил ему руку, и в тот момент, когда кровь из обрубка брызнула на женщину, все заорали.

Шугар от боли, женщина от испуга, а подельники Шугара от ярости. И, выхватив ножи, ничем не уступавшие размерам моим мечам, кинулись на меня. Я шагнул навстречу нападавшим, и первый умер, даже не поняв этого, второго я тоже отправил к духам через несколько секунд после первого, просто смахнув ему голову. А вот последний, увидев такой оборот, бросил нож и кинулся бежать, свидетели мне были ни к чему, и я, подобрав один из ножей, которыми мне угрожали, бросил его вслед убегающему и попал. Все заняло у меня не более минуты, я даже не успел запыхаться. Когда последний бандит упал, я обратил свое внимание на женщину.

– Вы сможете идти? – спросил я ее.

– Да, да, я сейчас. – Она стала подниматься и вдруг снова вскрикнула и упала. – Ой, у меня что-то с ногой. Я не могу на нее встать, ужасная боль.

– Давайте я вам помогу, где вы живете?

– Мне надо в храм Антора, но я первый раз в этом городе и боюсь, что вряд ли найду его ночью. Вы не могли бы проводить меня на какой-нибудь постоялый двор, где я бы смогла остановиться, а уже утром отправилась бы по своим делам, – попросила меня незнакомка.

– Как же вы попали так поздно в город, да еще в такой район?

– Карета, на которой я сюда добиралась, поломалась перед самым городом. Кучер остался с ней, а я пошла в город, на воротах все рассказала страже, и кучеру послали подмогу. А мне объяснили, как пройти к храму, но я, наверное, заблудилась.

Все это она рассказала мне, пока я помогал ей подняться. Она встала, опираясь на мою руку, и попыталась сделать шаг, тут же вскрикнула и повисла у меня на руке. Я прислонил ее к стене дома, возле которого все происходило, и, опустившись на корточки, ощупал ее ногу. Перелома я не обнаружил, скорей всего вывих, но в этом месте я ничего предпринимать не думал, поэтому подхватил ее на руки и решительно зашагал в том же направлении, куда шел и раньше.

Когда я поднимал ее на руки, женщина, вернее молоденькая девушка, пискнула от неожиданности, потом оправила свой балахон, в который была наряжена.

– Я очень тяжелая, может, давайте я буду идти, а вы меня поддерживать, вам не будет так тяжело, а мне стыдно.

– А почему вам должно быть стыдно? – поинтересовался я.

– Вы, наверное, иностранец, раз такое спрашиваете, вас выдает легкий акцент. Я жрица, и нам противопоказаны контакты с мужским полом. Нет, прямого запрета нет, и мы даже можем выходить замуж, сложив с себя обязанности жрицы. Но это не приветствуется, а я жрица уже три года, меня отдали в храм в пятнадцать лет.

Девчонка сама непосредственность, рассказала, сколько ей лет, легко шла на контакт, но я чувствовал ее напряженное тело, все-таки она чего-то опасается. Так мы и дошли к дому, где нас поселил бургомистр, я постучал в ворота ногой, так как руки были заняты, и стал ждать, когда откроют.

– Кого там принесло? – прорычали недовольно с той стороны.

– Это Серж, открой мне. Это ты, Инвар? – узнал я по голосу гвардейца.

– Сейчас, подожди, – голос уже звучал на порядок благожелательнее, и слышно было, как гвардеец снимал брус, наконец ворота распахнулись, и я попал внутрь двора. По периметру ворот стояло четверо с пиками наперевес и двое с арбалетами.

– Хорошо встречаете, только оркестра не хватает, почетный караул есть, а ну, расступились, не видите – с грузом иду.

Со всех сторон тут же посыпались предложения помощи и раздались смешки.

– Нет, не надо, сам справлюсь, – ответил я и, не замечая ехидных комментариев, понес монахиню в дом.

– А мы где? – заволновалась моя ноша.

– Не бойтесь, вас никто не обидит, с вами ничего не случится, – не стал вдаваться я в подробности. Одна из служанок, встретившая нас в прихожей, тут же заохала и быстро зажгла свечи. При свете я наконец разглядел ту, что нес через полгорода, и обомлел. Наверное, в каждом из нас таится кто-то древний, изначальный, который изредка выглядывает из насквозь цивилизованной личности. Вот и сейчас эта первозданная сущность во мне довольно и радостно прорычала: «Это моя женщина, и я ее никому не отдам». Я не восторженный юноша, прошел огонь и воду, у меня были женщины, скажем, я не испытывал в них недостатка. И никогда ни с кем из них я не задумывался о создании семьи. А вот сейчас при виде девушки сердце почему-то дало сбой и замерло, а потом застучало с удвоенной силой и скоростью, мне очень захотелось ее схватить и никуда не отпускать.

Каштановые волосы, обрамлявшие нежный овал лица с большими карими глазами, пухлые, красиво очерченные губы небольшого рта и мягкий подбородок создавали образ нежный и какой-то очень домашний, при этом в образе сквозила какая-то беззащитность. Очень хотелось прижать ее к груди и закрыть от всех бед и невзгод, лишь бы изредка видеть ее благодарную улыбку. Увидев, какое впечатление она на меня произвела, девушка напряглась еще больше и как-то подобралась, словно собиралась бежать. Конечно, ее одежда, напоминавшая сутану с капюшоном из светло-коричневого материала, была местами в крови, местами в грязи, волосы тоже были всклочены и в крови Шугара, на щеке наливался синяк от удара. Но все равно это была та женщина, о которой я неосознанно мечтал и постоянно менял подружек, пытаясь найти ее среди них, а встретил совершенно случайно здесь, в чужом для меня мире.

На шум стали появляться другие обитатели дома. Прибежала Бажена с сестрой маркиза, этот непосредственный ребенок погладил монахиню по руке.

– Вам очень больно? – спросила девочка.

– Больно, милая, но я потерплю, – улыбнулась ей монахиня.

Даже маркиз выглянул из комнаты, чтобы узнать, что там поднялся за шум и гам, и подошел к нам. Я тем временем усадил монахиню в кресло и сказал не вставать и не беспокоить ногу, сам же побежал в домик для прислуги, где мы вместе с гвардейцами разместились. Порылся в многострадальном своем рюкзаке, достал из аптечки эластичный бинт, обезболивающее в шприц-тюбике и две таблетки аспирина. Аспирин немного снимет температуру, если она будет, и заставит кровь бегать быстрей по жилам.

Когда вернулся в дом, то застал всех столпившимися вокруг кресла, а монахиня рассказывала им, что с ней произошло. Аккуратно пробравшись к пострадавшей, опустился перед ней на колени и снял с ноги башмак, потом предложил ей снять чулок, а мы с маркизом в это время отвернемся.

Когда снова вернулся в коленопреклоненную позу, обратил внимание, что щиколотка уже распухла и начала синеть. Осторожно и быстро вколол ей обезболивающее, она вскрикнула, и я заметил, как напрягся маркиз. Он внимательно наблюдал, что я делаю, и мне показалось, что он и монахиня знакомы.

– Ничего, ничего, – проговорил я успокаивающе, – сейчас все будет хорошо, кто-нибудь, принесите чистой воды напоить нашу гостью.

Когда принесли воды, я протянул две беленькие таблеточки монахине и сказал, что это надо выпить. Через несколько минут я снова ощупал ее ногу и убедился, что это вывих, взялся двумя руками, потянул и немного повернул ступню, щелкнуло, и ступня встала на место. Девушка вскрикнула, конечно, боль была не такая острая, как если бы я не сделал укол, но все равно ощущалась. После чего плотно, но не сильно перевязал ступню эластичным бинтом и сказал, что ее надо уложить в постель.

Служанка начала уверять, что комната уже подготовлена, и я снова понес девушку и уложил ее в постель, сказал, чтобы не вставала и завтра кто-то пойдет в храм и поставит служителей в известность, что она находится тут. Распорядился, чтобы принесли льда с ледника, и служанка подержала с час на больном месте, каждые десять минут делая перерыв на пару минут.

– Если вы не послушаетесь и завтра встанете, то можете на всю жизнь остаться хромой, – начал я уже пугать жрицу, – так что потерпите несколько дней.

Посчитав свою миссию оконченной, я удалился, пошел к себе в комнату и лег спать. Но спать не мог, крутился, вертелся, вставал и снова ложился, перед глазами стоял образ жрицы, которую я встретил. Наконец сон сморил меня, мне снилось что-то яркое, веселое, и, наверное, я во сне улыбался.