Текст книги "Выжить вопреки всему"

Николай Ярыгин
Выжить вопреки всему

© Николай Ярыгин, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

* * *

 
Каждый выбирает по себе
слово для любви и для молитвы.
Шпагу для дуэли, меч для битвы
каждый выбирает по себе.
 

Ю. Д. Левитанский

Элиз тан Канбер, герцогиня Саульская и королева Болара, умирала. Она чувствовала это сама, кровотечение так и не смогли остановить, сил становилось все меньше и меньше. Плохие предчувствия у нее были еще до того, как она отправилась по повелению короля, своего мужа, в этот женский монастырь «Покаяние Спасителю». Просто все королевы династии Канбер рожали детей в этом монастыре. Она уже третий раз посещала этот монастырь по женской надобности, для рождения наследников королю. Королева справилась и родила, но вот сама пострадала, а может, это боги наказали ее. Ей очень не хотелось умирать (как будут без матери ее крошки?), но что она могла поделать. Настоятельница вторые сутки не отходила от ее кровати, но помочь уже была не в силах: ни настои, ни молитвы не помогали. И ведь это уже у королевы третьи роды, организм должен был бы привыкнуть, но произошел разрыв каких-то сосудов, и кровотечение остановить не смогли.

Королева была из древнейшего рода, который был даже старше королевской династии. Она была очень красива и намного моложе короля. Да, это был династический брак, благодаря которому объединились два древнейших рода королевства, чтобы пресечь пересуды, кто из них более достоин трона. Король ждал взросления Элиз целых пятнадцать лет, он очень любил свою жену, ведь пришлось многим жертвовать ради нее, и вот вдруг такое.

– Покажи мне детей, – попросила королева настоятельницу.

Та подняла один сверток, лежащий совсем рядом на широкой лавке.

– Это девочка, она очень красивая, – проговорила настоятельница с гордостью, словно сама родила ее.

Подержав малышку перед глазами матери, она положила ребенка и взяла в руки второй сверток.

– А это мальчик, он очень похож на свою сестру, словно копия, – показала она королеве второго малыша и с какой-то затаенной грустью посмотрела на него.

– Поднеси его ближе, – прошептала Элиз, и, когда настоятельница поднесла малыша почти к самому лицу королевы, та из последних сил приподняла голову и поцеловала ребенка.

– Умоляю тебя, Арния, спаси его, – прошептала Элиз, и по ее щекам побежали слезы.

– Сделаю все, что смогу, моя королева.

– Сними с меня медальон и надень на него, пусть будет ему память о матери.

Это был простой бронзовый медальон на такой же цепочке с нанесенными на него какими-то рунами и иероглифами, который уже не одну сотню лет передавался в роду и, по преданию, служил оберегом. На удивление, он был таким, как будто его сделали только вчера, и за те сотни лет, что его носили, не претерпел никаких изменений.

Никто уже не помнил, кто придумал этот закон, по которому третьего сына правителя лишали жизни сразу же после рождения. Первенец становился наследником, второй сын – военным вождем, а вот третьей должна была рождаться только девочка, услада для глаз родителей и разменная монета в дальнейшем династическом браке для выгоды королевства.

Но закон есть закон, пусть уже не одну сотню лет его не применяли: просто не рождались третьи сыновья. Нынешний король был единственным ребенком, как его отец ни старался, да и ранее у династии, сидевшей на троне, редко когда было более одного ребенка. А вот Элиз родила уже четверых, при этом последний раз сразу двойню. Мальчика и девочку, похожих друг на друга как две капли воды. Только у мальчика, как и у всех мужчин Канбер, над правой грудью была родинка в форме полумесяца и три родинки, образующие треугольник: две возле острых концов полумесяца и одна посередине.

Арния видела, как тело королевы вытянулось и грудь перестала вздыматься.

«Отмучилась», – мелькнуло в ее голове.

Она закрыла глаза Элиз и принялась обдумывать, что ей предпринять. Во-первых, выполнить во что бы то ни стало просьбу королевы, а во-вторых, как это все сохранить в тайне. Пока о рождении королевой третьего сына знали двое: она и старая Свизи-повитуха. Настоятельница произнесла короткую молитву и осенила себя священным кругом. За стенами женского монастыря опускался вечер. Настоятельница закрыла плотно дверь, зажгла свечу и, сев за стол, стоящий тут же, принялась писать письмо своему младшему брату. Она могла доверить эту тайну только тому, кого хорошо знала, и была уверена, что он не предаст и сохранит все в секрете.

Закончив писать, она вызвала старого, но еще крепкого одинокого старика-садовника, работавшего уже десяток лет в монастыре, и дала ему указание. Тот, прихватив кормилицу, которую приготовили для ребенка (ведь королева не вскармливала детей грудью, оберегая фигуру), отправился запрягать лошадей в повозку.

Настоятельница уложила малыша в большую корзину, прихватив письмо, кошель с деньгами на дорожные расходы и подорожную грамоту, а также затолкала в нее ворох нарезанного полотна и вынесла все это во двор. В монастыре шла вечерняя служба, настоятельница тоже должна была на ней присутствовать, но сейчас у нее были более неотложные дела. Проводив повозку и закрыв за ней ворота, она вызвала с вечерней молитвы послушницу и отправила ее сообщить слугам и охране королевы, находящимся в селе под стенами монастыря и ожидавшим, когда королева разрешится от бремени, о том, что та, родив здоровую и красивую девочку, сама умерла родами. По пути послушница должна была сообщить еще одной женщине, которую предполагали взять кормилицей, но отдали предпочтение другой, что требуются ее услуги.

Повитуха, старая сестра-монашка, должна была пройти обряд очищения и находилась в закрытой келье. Поэтому вопрос о том, что с ней делать, чтобы сохранить тайну, откладывался на неделю. Потом все закрутилось, завертелось: похороны королевы, беседы с королевскими дознавателями. И вдруг Арнии сообщают, что старая Свизи умерла. Настоятельница даже растерялась, но где-то глубоко в душе она была благодарна Спасителю за то, что он прибрал старуху и не довел настоятельницу до греха душегубства. Дознаватели тут же кинулись искать злой умысел, но все оказалось намного прозаичнее. Видно, не пережила повитуха смерти королевы, виня себя в том, что, может, она, сделав что-то неправильно, и была повинна в смерти королевы.

Постепенно все успокоилось. Настоятельница монастыря, отмолив грехи – свои и надуманные, часто задумывалась, как там малыш, все ли с ним хорошо. Однажды она села и написала покаянное письмо на имя короля, но не отправила ему, а запечатала сургучом и оставила у себя в столе. Не могла настоятельница носить в себе тайну и королеве данное слово нарушить не могла, вот и выплеснула все на бумагу. Если и найдут его, то только после того, как она отправится на перерождение.

Тяжело в пути с маленьким ребенком, но малыш был очень спокойным, только ел и периодически пачкал пеленки, которые не успевали стирать. Поэтому ребенок в основном лежал голым, благо, что было лето, да и кормилица была женщиной опытной. Старик и женщина с ребенком ночевали на постоялых дворах и в придорожных тавернах, и, так как молока для ребенка должно хватать, старик кормил женщину просто, но сытно. Каждый день, отмеряя версту за верстой, повозка приближалась к конечной цели путешествия, вот уже три недели они в пути, осталось совсем немного. Наконец они въехали в ворота замка барона Марка дир Мушера. Услышав, что прибывшие явились с письмом от настоятельницы храма к самому барону, слуги тут же его позвали. Барон, мужчина чуть за сорок, вышел недовольным и нахмуренным: его оторвали от важных дел, и он хотел быстрее разобраться, чтобы снова к ним вернуться.

– Ну что там еще? – проговорил он, принимая пакет, но, увидев подпись, улыбнулся.

По мере чтения письма его настроение из доброжелательного сменилось неподдельной радостью.

– Так-так-так, – приговаривал он, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, словно собирался куда-то бежать. – Мальчишку в семейную опочивальню, Ванка, проводи кормилицу в комнату рядом. А с тобой потом разберемся, – проговорил он, когда закончил читать, и посмотрел на бывшего садовника, а теперь кучера повозки, – накормите его, налейте кувшин вина или пива, и пусть отдохнет с дороги, – отдал он распоряжение, а сам развернулся и почти бегом бросился в замок.

– Верона, ты только посмотри, что пишет сестра! – кричал он всю дорогу, пока не столкнулся с миниатюрной женщиной, выходящей ему навстречу из одной из комнат.

– Марк, ты всех ворон в округе переполошил, чего кричишь, – проговорила она, улыбаясь.

– Ты только прочти, дорогая, что пишет сестра, – проговорил барон и сунул ей письмо в руки.

Баронесса поднесла бумагу к глазам, и по мере чтения выражение ее лица становилось все более удивленным.

– Марк, – зашептала она, – никто не должен этого знать, ты понимаешь, во что мы ввязались? А мальчик пусть растет, мы с тобой можем его просто усыновить. Может, поэтому Спаситель и не дал нам детей, чтобы мы смогли воспитать этого малыша как своего. Не кричи, не накликивай беду, а отправляйся завтра в городской храм и поставь большую свечу Спасителю, а также денег пожертвуй братии. А потом поговори с кюре об усыновлении мальчика. Ты видишь, Арния передала бумагу, что это ребенок вроде бы твоего дальнего родственника Григора дир Мушера, род которого пресекся. У тебя был такой?

– Да не было никогда никаких Григоров… Хотя, может, и были, – барон в сомнении покрутил головой. – А не все ли равно? Теперь это наша кроха, – заулыбался он.

– Тсс, – приложила палец к губам баронесса, потом подхватила супруга под руки. – А сейчас давай посмотрим на малыша.

– Какой же он хорошенький, какой милый мальчик! Он будет спать в нашей спальне, я распоряжусь поставить его кроватку к нам, а кормилица сможет приходить и кормить его, – щебетала некоторое время спустя баронесса, разглядывая малыша, лежащего на семейном ложе баронов. – Я сама буду следить за его воспитанием, – говорила она, прижав руки к груди. – Ты это куда, грязными руками ребенка брать, иди сейчас же вымой! Дорогой, запомни, брать малыша можно только чистыми руками, и говори тихо, он же спит, – шипела она на Марка. – И скажи плотнику, пусть срочно изготовит кроватку для малыша.

Эта миниатюрная женщина имела стальной характер и железные нервы, и поэтому в замке все ходили по струнке. Нет, она не была злой, не имела стервозного характера, но всегда и во всем любила порядок, да и любили они друг друга с бароном. Вот так и начался новый этап в жизни семейства барона Марка дир Мушера.

Глава первая

– Где этот разбойник, все мое терпение лопнуло! Завтра, завтра же он начинает заниматься с учителями. Ага… вот ты где, а ну вылезай и расскажи мне, зачем ты спящему в конюшне конюху вымазал лицо сажей? Ты знаешь, что он, выйдя поутру, напугал вначале нашу кухарку так, что та, надеясь спрятаться на кухне среди своих кастрюль, перевернула только приготовленную похлебку для слуг. Теперь они голодные и злые. А падре Тумис так испугался, что начал заикаться, и, подумав, что это за его грехи падший прислал демона, тут же стал замаливать свои прегрешения и клясться, что больше никогда не возьмет в рот вина и перестанет ходить к вдове печника и жене помощника конюха.

– А нечего было ему Федра кнутом бить! Подумаешь, он Рыжуху яблоком кормил, – ответил барону красивый мальчик лет пяти с пухлыми щечками, ясными голубыми глазами и лицом в ореоле вьющихся каштановых волос, падающих на его плечи.

– Так он яблоко на кухне стащил, вот и получил. Не за то, что кормил, а за кражу.

– И все равно Федр еще маленький и всего не понимает, – стоял на своем мальчишка, плотно сжав губы и насупившись.

– И с кем ты мазал ему лицо, быстро признавайся, – барон уже с трудом сдерживался от смеха, но все-таки боялся нарушить воспитательный процесс и крепился из последних сил.

– Я все делал сам, только Изольда принесла мне немного сажи, но она не знала зачем, – тут же проговорил мальчик.

Никогда Дарк, так назвали кроху, которого пять лет назад привезли в замок, не вмешивал в свои шалости детей слуг, прекрасно понимая, что его только пожурят, а их сильно накажут.

– С завтрашнего дня ты начинаешь учиться воинским наукам, а также грамоте и счету, и не дай Спаситель, если ты будешь отлынивать и учителя будут на тебя жаловаться.

– Нет, отец, я буду прилежным в учении и постараюсь тебя не огорчать, – поняв, что наказание откладывается, проговорил паренек.

– Ну что же, я посмотрю.

«Вот и поговорили, – думал барон, – мальчишке пять лет, а рассуждает, словно лет на пять старше. Облазил замок с подвала до крыши, хороводит с детьми слуг и работников замка, непоседа и заводила».

Но его Верона только смеялась и говорила, что мальчишка и должен таким быть, непоседливым и любопытным.

«Тоже мне, защитница».

Его супруга, любившая порядок во всем, на шалости Дарка смотрела сквозь пальцы и никогда не повышала на него голос, просто объясняла, почему то или иное нельзя делать.

Сегодня к вечеру прибудут учителя, которых он нанял, хоть Верона и возражала, говорила, что Дарк еще маленький, но барон настоял: раз всякие шалости и каверзы придумывать у него ума хватает, вот и пусть лучше знаниями голову забивает. Это же надо было придумать – примостить в казарме ведро воды на дверь так, что открывшего дверь сержанта стражников Лимера окатило водой, да еще и ведром по голове стукнуло. Хорошо, что по малолетству они (с кем он это делал, он так и не сказал, да разве в замке что-то утаишь), ведро маленькое взяли, а то сержанту бы досталось. Зато смеялся весь замок, когда тот выскочил мокрый, злой и с шишкой на лбу. Барон покрутил головой: нет, он бы точно до такого не додумался.

А как-то, натолкав камешков в старый кошель и привязав к нему нитку, которую выпросили у сапожника, они бросили кошель на дорогу, а когда кто-нибудь за ним нагибался, тут же оттягивали. Кто-то сразу понимал, что это шутка, и, погрозив кулаком в сторону, куда уходила нить, шел дальше. А кто-то, как служанка Ванка, гнался за кошелем, пока не стукался головой в бочку, за которой прятались эти разбойники.

А со следующего утра Дарка подняли чуть свет и погнали на разминку. Вначале он бегал по кругу, но это для него труда не составляло. Тогда его учитель, седой отставной сержант, мастер меча, нагрузил его бревнышком, которое специально срезали вчера для этих целей, и снова погнал по кругу. После пробежки заставил отжиматься и прыгать по пенькам, врытым на разной высоте. А в окно из-за шторы в это время за ним наблюдали барон и баронесса. Через два часа Дарк, как и все, обмылся у бочки с водой и, одевшись, побежал на занятие по грамоте.

Учеба Дарку давалась очень легко, он глотал знания, как голодный кашу, и теперь он просто поселился в библиотеке барона, читал и перечитывал старые манускрипты, рукописные книги, а еще новомодные книги о рыцарях и прекрасных дамах. На шалости и баловство времени у него уже не было, теперь его можно было видеть в синяках и кровоподтеках. Увидев очередную отметину, Верона устраивала разнос мужу.

– Как можно издеваться над ребенком, твой сержант забьет его до смерти! Ну, смотри, Марк, не дай Спаситель, что-то нарушится у парня в организме, я вас обоих с твоим мастером прибью, – не раз угрожала она барону, но тот только посмеивался.

– Так всегда бывает в учении, дорогая, а учитель знает, что делает, Дарк ведь не первый его ученик.

Сержант учил Дарка всему, что знал сам: меч сменяло копье, копье сменял боевой топор, затем лук или арбалет. Они уходили на несколько дней в лес и там жили только тем, что добывали сами. Учились ставить силки и петли на зверье, разводить костер в любую погоду и определять стороны света по звездам и деревьям.

Дарк рос и мужал. Начитавшись легенд о рыцарях, он уже начал подумывать завести себе даму сердца, как у всех рыцарей, но, осмотревшись вокруг, вдруг понял, что выбирать не из кого: вокруг него лишь сопливые девчонки, дети слуг и рабочих замка. «Ну что же, – подумал Дарк, – время у меня еще есть, и спешить пока не буду». Он только сильней тренировался под присмотром мастера меча. К пятнадцатилетию Дарка сержант передал ему все, что знал сам, остальные учителя уже давно покинули замок, заявив, что им нечему учить парня. Для дальнейшего обучения ему требуются более сведущие учителя, а лучше отдать его в столичную академию.

Но от предложения продолжить обучение в столичной академии Дарк наотрез отказался.

– Отец, я не собираюсь становиться ученым мужем, моего образования вполне достаточно. Я знаю законы, историю королевства и даже соседних королевств, географию, не говоря уже о грамматике, манерах и танцах. Пока этого вполне достаточно, если в дальнейшем меня что-то заинтересует, то я обязательно скажу тебе об этом.

Парень рос очень рассудительным, да и выглядел он в свои пятнадцать лет на все восемнадцать: высокий, с хорошо развитой мускулатурой, при этом был красавцем с голубыми глазами и каштановыми кудрями.

В последнюю поездку по делам в город барон взял его с собой, хоть Верона и была против, но Марк решил: пусть парень знакомится с миром. Нечего ему сидеть в замке, а, кроме того, в шестнадцать Дарку надо предстать перед королем, это считалось совершеннолетием. Парни получали предписание, где и в каком полку им придется служить положенные годы, а девицы получали поясок и могли уже через год выходить замуж, вручив этот поясок своему суженому. Парни жениться могли лишь через два года, но молодые дворяне и не спешили это делать, понимая, что молодость дается только раз, а доступные белошвейки, да и другие женщины и вино скрасят их досуг, и оттягивали эту возможность, кто сколько мог.

Вот и болела голова у барона, как представить его королю и во что это может вылиться. Дарка они с Вероной никому не отдадут, пусть это даже будет стоить им жизни, но и парню ее портить не хотелось. И чем ближе дата шестнадцатилетия, тем сильней болела голова Марка дир Мушера о том, что же делать.

Проведя трое суток в дороге, они наконец прибыли в город Верен, который стоял на берегу Лазурного моря. Сам город Дарку не понравился: шумный, грязный, заваленный кучами отбросов, с множеством оборванных нищих, попрошаек и воров. А вот море его очаровало – пока барон занимался своими делами, Дарк и его слуга целыми днями пропадали в порту. Парень мог часами наблюдать, как загружают или разгружают заходящие в порт корабли, как ругаются капитаны и смотрители порта, а стражники проверяют наличие товаров, с которых не уплачена пошлина. А как приятно было окунуться в теплые бирюзовые волны, пока слуга сторожит одежду. В общем, море стало для Дарка тем, с чем он в дальнейшем решил связать свою жизнь. Он побывал и на рынке, попробовал морских деликатесов: прямо там можно было съесть и осьминога, приготовленного на углях, и всевозможную рыбу – и жареную, и копченую, и соленую, и попробовать креветок и мидий. На постоялый двор Дарк приходил переполненный впечатлениями и усталый.

Однажды он увидел, как кучер проезжающей мимо кареты ударил плетью старика, не успевшего вовремя уйти с дороги. Старик упал, а карета проследовала дальше. Дарк кинулся к старику, помог ему подняться и принялся расспрашивать, куда помочь ему добраться. Но оказалось, что старик пришел в город издалека и тут нет у него ни родных, ни знакомых, а снимает он комнату в этом самом доме, возле которого и произошел казус. Дарк довел старика до крыльца дома и усадил, чтобы тот немного пришел в себя.

– Молодой человек, я просто не знаю, чем тебя отблагодарить. Давай я тебе погадаю и предскажу судьбу, – предложил Дарку старик.

Ему, конечно, стало интересно, и он согласился. Старик достал откуда-то из своей одежды мешочек, дал его подержать Дарку, а потом высыпал из него какие-то камушки, косточки и веточки. Посмотрел хмуро на то, что получилось, затем снова собрал все в мешочек, потряс его и снова высыпал на крыльцо. И так проделал несколько раз. Но видно было, что гадание идет не так, как надо. Старик еще посидел, подумал.

– Извините, молодой человек, но, видно, я все-таки сильно расстроился от удара, и вот никак гадание не получается, – и дед огорченно развел руками.

– Вам точно не нужна помощь? – спросил его Дарк.

– Нет, нет, все в порядке, да и я уже почти дома, так что иди по своим делам и не переживай. Спасибо тебе за все.

И Дарк со спокойной душой повернулся и проследовал дальше в порт.

А старик долго смотрел ему вслед. Почему гадание не получилось, было для него загадкой. Кто мешал ему его провести? Наверное, все-таки виновата в этом богиня судьбы: очень редко, но она вмешивалась в его гадания.

«Ну, подожди, доберусь я до тебя, – думал старик. – Да поможет тебе Спаситель, мальчик, трудная и опасная тебе судьба выпала, и пусть он проведет тебя по кромке, только он сможет помочь тебе выбрать правильную дорогу и не оступиться». Старик еще какое-то время сидел и смотрел вслед уже скрывшемуся Дарку, а потом с тихим звоном растаял в воздухе.

Сегодня барон заканчивал свои дела, заключив с купцами все договоры на поставку товаров в замок и продажу своей продукции. Так что завтра они отправляются домой, и поэтому Дарк поспешил прямо с утра проведать свой любимый порт и море и попрощаться с ними на время. Слуге барон дал задание, и Дарк сегодня шел без сопровождения.

Вдруг он услышал крики о помощи и, не задумываясь, кинулся на крик. В переулке, куда он заскочил, двое мужчин крутили руки женщине, и та, заливаясь слезами, молила о пощаде и помощи. Дарк выхватил кинжал, который он имел право носить, и бросился на помощь.

– Сейчас же оставьте даму или мне придется вас задержать! – закричал мальчишка. Он почти достиг насильников, но тут на его голову обрушился удар дубины их третьего подельника, прятавшегося в тени, и Дарк свалился, потеряв сознание. У женщины моментально высохли слезы, и те, кто выкручивал ей руки, ее отпустили.

– Отлично сработано, Камила, с возрастом твои крики становятся только более правдоподобными, – проговорил, по все вероятности, главарь.

Потрепанная дама со следами разгульной жизни на лице довольно заулыбалась.

– Так, может, добавишь пару монет за мои старания? – проговорила она хриплым, пропитым голосом.

– Хватит тебе пока и того, что даю. Так, давайте быстро, хватаем парня и тащим хромому Доку, они скоро отходят, а этот пройдоха, снова изобразив спешку, нас обдурит. Сур, ты не сильно ли приложил мальца, он не помрет случаем? – обратился главарь к тому, кто ударил дубиной Дарка.

– Нет, Глоб, нормально, оклемается через час, да и какой он малец, – стаскивая с Дарка куртку, проговорил Сур, – смотри, какие мышцы.

– Ладно, парни, давайте бегом, не хватало дождаться еще стражников, я хоть их лейтенанту и плачу, но наглеть не стоит.

И шайка, подхватив Дарка под руки, потащила его к морю в сторону от порта.

– Эй… Док, товар еще принимаешь? – проорал тот, кого звали Глоб, через некоторое время, когда они достигли небольшой бухты вдалеке от порта. Над бортом побитого жизнью и волнами барка появилось заплывшее лицо капитана и купца одновременно, который поставлял пиратам живой товар и иногда и сам не гнушался пощипать беззащитную фелюгу, чтобы поживиться товаром, не оставляя при этом свидетелей. В дело шло все: захваченный товар сбывался купцам, а люди – пиратам.

– Глоб, ты совсем уже разум потерял, это же, наверное, дворянин, его ведь искать будут! А, ладно, сейчас брошу сходни, он хоть живой?

– Живой, чего бы мы тебе мертвеца тянули, – когда уже сбросили сходни, проговорил Глоб.

На борт их не пустили, Док сам спустился к ним, проверил товар и, подсчитав что-то в уме, озвучил сумму в три серебряные монеты.

– Да побойся Спасителя, – зарычал Глоб, парень здоровый, как берг, – это золотой как минимум.

– Какой золотой, да он помрет еще в дороге, и я вообще в убытке окажусь. Не хочешь мою цену – оставляй его себе, слугой будет, – хохотнул Док и повернулся, собираясь подняться на корабль.

– Ладно, Док, накинь еще хоть серебрушку, – стал канючить Глоб.

– Только потому, что давно тебя знаю, дам еще пятьдесят медяков.

Глоб расстроенно махнул рукой, соглашаясь. Пока Док отсчитывал деньги, пара матросов сноровисто и быстро затащили Дарка на барк и после того, как Док поднялся на борт, убрали сходни.

«Неплохо я этот раз загрузился, и прибыль должна быть приличной, надо только спешить», – думал Док, глядя на убывающий берег.