Электронная библиотека » Николай Задорнов » » онлайн чтение - страница 6


  • Текст добавлен: 3 октября 2013, 19:23


Автор книги: Николай Задорнов


Жанр: Историческая литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Глава одиннадцатая. Канцлер
 
…И не был беглым он солдатом
Австрийских пудреных дружин…
 
А. Пушкин

Николай Павлович пробуждается рано. Петербургский рассвет зимой поздний. Государь приучил весь Петербург работать до свету. Не тех простых чиновников, которые трусят в должность, перекусив «селедочкой с хлебцем», а высших вельмож.

…Одна за другой задолго перед рассветом подкатывают к подъезду крытые кареты. Прячась от мороза в зеркальных модных экипажах, люди привозили с собой часть домашнего тепла, уютной, утренней истомы и вчерашних светских впечатлений.

Входя в приемную, где надо было ждать, каждый чувствовал себя как петровский конь, вздернутый на дыбы. В этот час вышибало из всех ощущение прелести жизни.

В конце концов все привыкли, но никому не нравилось. А государь требовал ранней явки, словно тут гвардейская казарма.

Приемная в Зимнем дворце, где среди низкой колоннады расставлены кресла, в самом деле кажется похожей на казарму или на комендантскую при новейшей тюрьме. Остальные тысячи комнат дворца – библиотеки, бальные и приемные залы с торжественными портретами, с роскошными люстрами, ложа спальни под торжественными балдахинами. А тут походит на проходные комнаты фрейлин на третьем этаже. Колонны и мрамор те же, что и всюду, но есть что-то от казармы.

Шесть часов утра. Почти одновременно входят канцлер граф Нессельроде и князь Меншиков.

У графа Нессельроде тонкая шея и узкая голова. Он мал ростом, с выцветшими глазами навыкате, со звездами и орденами на ленте и по мундирному фраку, с усыпанным бриллиантами портретиком царя Николая на груди. Черные волосы взбиты, чтобы придать канцлеру роста.

Огромный князь Меншиков сдержанно-почтительно кланяется ему и говорит прямо в лицо:

– Истинно обезьяна! Здравствуйте, Карла Васильевич!

Граф Нессельроде почти не понимает по-русски, смотрит миг вопросительно, с тревогой, он чувствует иронию. Сам насмешливо улыбается.

Князь достает платок из заднего кармана, отворачивается…

Оба вельможи садятся на легкие кресла у мозаичного столика.

Пятерки свечей в стенных подсвечниках освещали приемную. В обмерзших окнах дворца еще ночь. Где-то там, во тьме, на морозе, шагали часовые, проезжали патрули, опять кареты подкатывали ко дворцу: министры приезжали на доклад… А в казармах по всему Петербургу уже чистились, одевались, затягивались. И чистили лошадей, приготовлялись к утреннему учению. Вся столица была как бы единой огромной казармой.

Государь точен, вызовет минута в минуту. Сейчас у него петербургский полицмейстер. Входя в приемную, Нессельроде и Меншиков видели, как в дверях государева кабинета исчезли фалды полицейского мундира. Первым ежедневно докладывает полицмейстер. Но иногда он задерживается, видимо, что-то происходит в Петербурге. Канцлеру и министрам при всей аккуратности и обязательности государя приходится ждать.

– У меня был генерал-губернатор Восточной Сибири, – говорит Меншиков. – Он настаивает, чтобы к устью Амура еще раз была послана экспедиция. Он утверждает, что такая великая река, как Амур, не может теряться в песках.

– Это невозможно, – с легкой грустью ответил Нессельроде и мечтательно возвел глаза на плафон. – Мы имеем донесение академика Миддендорфа, производившего исследования вблизи устьев Амура, доклады Врангеля, подтверждающего мнение европейских авторитетов… Крузенштерна… – При этом он сделал такой плавный жест рукой, словно рассказывал про симфонический концерт со знанием дела.

«Пошел своих немцев пересчитывать», – подумал князь и поморщился. Нессельроде почувствовал, что собеседнику не нравятся перечисленные нерусские фамилии.

– Есть также донесение нашей православной миссии из Пекина, – с живостью возразил Нессельроде, делая ударение на слове «нашей». – Кроме того, как вам известно, к Амуру была послана особая экспедиция, которая убедилась, что устья его недоступны.

Меншиков знал, что эту экспедицию возглавлял больной и вялый человек – офицер Гаврилов. Князь поздно спохватился, что зря назначили Гаврилова. В инструкции, которую дал Гаврилову морской штаб, как потом оказалось, Нессельроде и министр финансов Канкрин внесли изменения.

«…и убедиться в недоступности амурских устьев…» – вписал Нессельроде своей рукой. И министр финансов Канкрин был очень доволен. Экономически весь этот Восток он считал невыгодным, убыточным. А в результате таких экспедиций не могло понадобиться никаких ассигнований на будущее исследование. Царь утвердил инструкцию.

– У меня там может разбить корабли, – сказал Меншиков по-французски. – Охотский берег неизвестен. Там во множестве появляются иностранные китобои и хозяйничают.

– Не следует нашим кораблям приближаться к тому берегу, – поучительно и строго возразил министр иностранных дел, чуть выкатив глаза с таким видом, как будто что-то осторожно глотал. – Интересы России на море дороги мне… – Нессельроде намекал, что сам он воспитанник Морского корпуса. – Но ныне обстоятельства очень серьезны и требуют от нас величайшей осторожности. Каждый наш необдуманный шаг может стать причиной разрыва с западными державами, у которых в Китае свои интересы. Кроме того, маньчжурскому богдыхану это также может не понравиться, и он прекратит кяхтинскую торговлю. Вот таким-то необдуманным действием и может воспользоваться Великобритания. Чтобы не усиливать английских позиций на Востоке, нам не следует желать там никаких приобретений.

– Но ведь там старинная русская земля.

– Ныне она для нас значения не имеет. Говорю вам это как моряк. Совершенно не нужна нам река Амур и те берега.

– Но говорят, что карты ложны, что земля там не заселена.

– Как это карты ложны? Как карты ложны? Карты отпечатаны во всем мире, а мы без причины будем рвать их! Да так и англичане не поступают.

– Генерал-губернатор был у меня и хлопотал весьма настоятельно. Его доводы очень вески.

– Зачем вы все так стремитесь на Восток?! – воскликнул Нессельроде. – Россия – европейская держава, и наше место – в Европе. Смотрите, все так стремятся съездить в Европу, а никто на Восток добровольно еще не выехал.

– А как же англичане? – спросил Меншиков.

– То англичане! – чуть заметно улыбнувшись, ответил Нессельроде.

Хотя он и был канцлером России, но тех, кто поддерживает неприязнь к немцам, не любил и при случае всегда делал вид, что не считает русских способными на что-нибудь путное.

По многим соображениям Нессельроде не желал никакого движения на Амур. Чтобы раз навсегда отбить у Меншикова охоту заниматься этой отдаленной проблемой, он сказал назидательно:

– Если вы желаете Сибири добра, то не касайтесь вопроса об Амуре. Едва мы возбудим его, как наша успешно развивающаяся ныне Сибирь совершенно заглохнет.

– Как так? – Князь, бывалый в подобных делах, остолбенел, услыша довод, противоречащий здравому смыслу.

– Как? – надменно вскидывая брови, переспросил Нессельроде. – Да ведь наша Сибирь живет кяхтинской торговлей с Китаем. Кяхтинская торговля привлекает московских и петербургских коммерсантов. Они вкладывают свои капиталы в Сибири, которая живет кяхтинской торговлей. Если мы возбудим тревогу у маньчжуров, которые господствуют в Китае, границу закроют, торговлю в Кяхте прекратят, обозы товаров не пойдут из России в Сибирь, у сибиряков заработков не будет и связь Сибири с Россией нарушится! – закончил Нессельроде с видом победителя, и он сделал такое движение обеими руками, как дирижер, повернувшийся к публике.

Карлик вился как уж. Его отговорки были неосновательны. Сегодня остроты не шли на ум князю. Канцлер видел, что его собеседник теряется.

– Мы видим козни англичан везде, где они есть и где их нет, – продолжал он. – Англичане, возможно, захотят исследовать Амур, – иронически улыбнулся канцлер с видом превосходства, – но они никогда не станут там утверждаться. У них Индия, Африка, цветущие колонии. Мы переоцениваем их силы, и они всюду нам мерещатся. Мы сами фантазируем и создаем их могущество. Им и не снилось посягать на те края, а уж нам кажется, что они вот-вот там появятся!

Нессельроде скривился, сморщил нос и вытянул губы дудкой, словно посасывая горькую пилюлю, и, покачивая головой, как бы любовался Меншиковым.

– Верно говорят, Карл Васильевич: чтобы провалить какое-нибудь дело, надо мне похлопотать о нем у вас, – полушутя сказал Меншиков.

Нессельроде взглянул на стоявшие в углу часы с золотыми ангелами, потом на свои карманные и поднялся. Поднялся и Меншиков. В тот же миг вздрогнула дверь кабинета. Опять утихла на миг. И сразу распахнулась.

Вышел сухощавый белокурый старик в полицейском сюртуке, с крестом на шее. Жестким кивком головы и жестким взглядом отдал честь и восхищение маленькому канцлеру. Нессельроде отвечал приветливо и любезно, но тем слегка фамильярным кивком, каким подчеркивают свое место лицу «нижестоящему», хотя и находящемуся в большом фаворе.

На креслах и на диване уже теснились вельможи. Нессельроде величественно ответил на их поклоны. Слегка покачиваясь и чуть отводя правую руку, он прошел в кабинет императора.

* * *

Когда-то Карл Нессельроде, еще совсем молодой человек, был послан гонцом от русского двора ко двору герцога Вюртембергского с известием о коронации Павла I. В те времена таков был обычай. О коронациях извещали особые послы.

Едва экипаж переехал границу Пруссии и по сторонам дороги, обсаженной деревьями, стали видны немецкие домики с черепичными крышами, как Карла охватили воспоминания. Он рос в Германии. Он с отвращением вспоминал свое учение в Петербурге в Морском корпусе, куда Екатерина II определила его и где, страшась моря, он с ужасом думал о предстоящих плаваниях. Лезть на реи! На всю жизнь запомнил он, как однажды за нерасторопность и трусость был послан на салинг. Какой ужас – стоять на маленькой площадке, спиной к качающейся мачте, и не видеть ничего, кроме моря!

Он не любил моря. Только в комнатах, в залах и в каретах он чувствовал себя как рыба в воде. Стараясь освободиться от морской службы, от ужасов моря и от своих грубых товарищей по корпусу, Нессельроде проявил редкую изворотливость. Он нашел заступников среди немцев, служивших при царском дворе.

Павел спросил молодого Нессельроде:

– Любите ли вы морскую службу?

– Я ее не знаю, – с изящным поклоном ответил юный Нессельроде.

– С берлинским воспитанием иначе и быть не может, – строго сказал Павел, но тут же определил его ко двору флигель-адъютантом.

С тех пор Нессельроде не любовался морскими пейзажами. Его привлекали богатые дома, дворцы, залы, приемы, драгоценные вещи, награды, должности, изящные манеры. Небо существовало для него лишь как довод в споре, изысканные обороты речи доставляли наслаждения больше, чем виды природы, а цветы он любил лишь как средство для смягчения женских сердец.

И вот Карл ехал послом России в Штутгарт. Он испытывал гордость потому, что в свои юные годы исполняет такое важное поручение.

Обласканный Вюртембергским герцогом, который знал его отца, Карл, отлично выполнив поручение, отвесив все поклоны и сказав все изысканные фразы, приехал гостить к своему старику во Франкфурт.

Он рассказал о восторженном приеме, оказанном ему в Штутгарте.

Отец и сын расположились на террасе, увитой плющом. Старик Нессельроде сидел в кресле. Его ноги были укутаны пледом. Вдали, над лесом, виднелись одинокая черная колокольня кирки и черный и крутой скат ее крыши.

Отец лечился во Франкфурте. Последние годы лечение было его единственным занятием. Он жил в Германии как русский подданный, хотя и не знал по-русски.

– Герцог Вюртембергский, – рассказывал Карл, – принял меня, как родного.

– Иначе и быть не могло, – ответил старик. – В свое время я оказывал ему услуги. Так тебе хорошо в России живется? Ты теперь важная персона.

– Только мне не нравится неучтивость и грубость русских. Если бы при дворе не было немцев, жизнь была бы невыносимой. Я так по Германии соскучился!

Отец пристально посмотрел на сына.

– Что ты хочешь этим сказать?

Карл был окрылен успехом у герцога.

– Мне кажется, я мог бы служить в Европе, – сказал он.

Старик нахмурился.

– Это легкомыслие! – ответил он. – Ты не поддавайся таким настроениям. Я служил за свою жизнь пяти государствам, Фридрих Великий любил меня, как родного, – старик всхлипнул и приложил платок к глазам, – но в Европе служба непостоянна. Когда у Фридриха Великого иссякла казна, я должен был, при всей моей к нему привязанности, искать службы в другой стране. Я ему был предан со всем моим благородством. Только его плохие денежные обстоятельства заставили меня расстаться с ним. А как я его любил! Он мне всегда говорил, что я похож на француза. Французы ему нравились… – Старик упрямо уверял сына в своей любви к Фридриху, так как в Европе были слухи, будто бы Нессельроде в свое время дезертировал от него.

Отец Нессельроде был немцем-католиком. Он поочередно служил Австрии, Португалии, Франции, Пруссии и России. В Лиссабоне он женился на богатой португальской еврейке, принявшей лютеранство.

– Ты нигде такой службы не найдешь, как в России. Теперь в Европе много своих претендентов на такие должности, которые хочешь занимать ты. В России немцы при дворе в почете – коренных русских часто нельзя послать за границу без того, чтобы они не осрамили своего государя. Они грубы. Я сам поехал послом в Берлин на смену Румянцеву, которого отозвали из-за грубости и ложных действий. В России дипломатическое поприще будет для тебя открыто. Отец твой всюду свой, так что при каждом дворе тебя примут как родного. В каждой стране у меня друзья, и каждая вера близка мне. В костеле и в кирке я свой, так же как и с безбожниками-энциклопедистами. Нигде твои связи с Европой, которые я тебе доставил, твое воспитание, твои манеры, знание Европы не будут оценены так, как в России. Я каждой стране служил. И Англии тоже помогал… Хотя сам я не служил их двору, но оказывал много услуг твоим единоверцам. Еще до сих пор за услуги дипломатам преподносят дорогие подарки. Вот этот перстень… Ах, боже, боже! Это делается открыто, таков обычай, это все знают. И ты не пренебрегай Россией. Это богатая страна. В Европе смотрят с завистью на ее будущее. Ни одна страна не имеет таких возможностей.

– Да, это прекрасная страна! – воскликнул Карл. – Но дворяне…

– Что ты хочешь, чтобы в России не было русских? – Старик недовольно взглянул на сына. – Ты служи и поменьше касайся их! Старайся для государя – и тебя все при дворе полюбят, как меня любили. Пойдем по парку прогуляемся. Я чувствую прилив сил… Немцы – оплот русского государя, без наемников он мог бы воевать со всем миром, но не мог бы вести мировую политику.

Старик Нессельроде, слабо ступая и опираясь на палку, спустился с крыльца. Карл поддерживал его.

– Ты дипломат, хотя и молод. Карьера блестящая перед тобой открыта. Продолжай ее – и навсегда станешь своим человеком в Европе, будешь пользоваться всеми благами европейской жизни. В России уж казна не иссякнет, как у Фридриха, за это можешь быть спокоен. И тебе не придется менять государей. Будешь всю жизнь держаться одного двора и еще подашь пример патриотизма. Женишься, быть может, и станешь славным барином. – Старик остановился, улыбнулся и потрепал сына по щеке. – Зачем тебе лучшего искать? Ах ты мой русский! Теперь ты дипломат, и уж никто не погонит тебя на салинг… – пошутил он.

Со времени этого разговора прошло почти пятьдесят лет. Теперь Карл Нессельроде достиг всего, чего только можно достичь…

Это был надменный старец, хитрый, властный и мстительный, заслуживший расположение самовлюбленного царя, участник великих совещаний в Европе, чья подпись от имени России стояла на важнейших исторических документах.

Он был известен как сторонник неограниченной монархии.

Легитимизм был единственно возможным убеждением Нессельроде, так как он знал, что иначе царь не потерпел бы его на посту министра иностранных дел.

Многие в России и за границей полагали, что Нессельроде ничтожество, лишь составитель бумаг, покорный исполнитель воли государя, что страной правит сам Николай.

Нессельроде не старался опровергать эти слухи. Он знал, что царю лестно слышать их. Он привык служить и подчиняться государю и выражать его волю. Но это не значило, что у него не было собственной воли.

Там, где речь шла о его личных выгодах, он умел действовать независимо от государя, и бывали неизбежные случаи, когда Нессельроде влиял на него.

Благодаря своему положению Нессельроде, казалось, был выше подозрений. В Петербурге поговаривали, что он поступается интересами России там, где ему выгодно, оказывает услуги дружественным и недружественным государствам, то изменяя, то смягчая позицию России, и что проблемы Востока в этом отношении оказались для него сущим кладом. Он до глубокой старости широко пользовался обычаем, о котором когда-то говорил его отец.

Амуром с недавних пор интересовались англичане. Посол не раз намекал на это в беседах с Нессельроде. В Забайкалье, а потом и на Амур через Россию должны отправиться английские путешественники.

Через несколько дней после встречи с Меншиковым канцлер снова был во дворце, и Николай спросил его мнение об Амуре, помянув, что о новом исследовании хлопотал Муравьев и его поддерживает Меншиков, что они желают установить по Амуру связь Сибири с Камчаткой и с прибрежными гарнизонами.

– Ваше величество, – сказал Нессельроде напыщенно, – любые действия наши на Амуре вызовут нежелательные для нас в настоящий момент столкновения с англичанами. Лучше нам уступить, но занять твердую позицию здесь. Одна из восточных проблем уже занимает ваше величество. Стоит ли к заботам о Ближнем Востоке прибавлять еще новую – о Дальнем, где мы занимаем выгодное положение одним тем, что владения наши там недоступны врагу? Кроме того, если мы выйдем по Амуру к океану, мы нарушим всю систему каторги и ссылки в Сибири, лишим эту страну ее естественного назначения, того, чем она дорога нам. Сибирь – это мешок, в который мы складываем свои грехи. Если мы займем Амур, то этот мешок окажется распоротым. Сибирь может отложиться от России, а ведь в Сибири политические ссыльные!

Царь в сюртуке с эполетами, с жирным и бледным лицом, стоя среди комнаты, испуганно оглядел канцлера голубыми глазами навыкате. Нессельроде затронул его больное место. Царь в таких случаях готов был отказаться не только от Амура и от коренных русских земель, но и от чего угодно.

– Богдыхан просит нас о разграничении, – продолжал канцлер. – Следует воспользоваться этим, отправить экспедицию для проведения границы по Становому хребту.

Удар канцлера был меток. Он перечислил фамилии ученых. Это англичанин, француз, голландец. Это Крузенштерн. Подтверждает Врангель. Ходило судно шкипера Гаврилова, лучшего, прекрасного морского офицера, который высочайше награжден, обласкан. Гаврилов подтвердил, что река Амур исчезает в песках.

Канцлер знал, что самодержцы охотно считаются с общепризнанными учеными.

Царь молчал. Он помнил, что Муравьев весьма основательно доказывал, что России следует утвердиться на Амуре, который принадлежит ей и не может оказаться несудоходным.

Но доводы Нессельроде были весьма основательны. Царь сам думал не раз, что опасно давать Сибири выход к океану.

Все опасно, что ни разреши…

Кроме того, намек канцлера на возможное столкновение с англичанами тоже значил многое. Англия хочет захватить Китай, поставить его в положение колонии. Несмотря на частые конфликты и разногласия с Англией, царь все же не хотел ссориться с англичанами. Он пытался уверить английский двор и английских государственных деятелей, что Россия и Англия должны понять: у них один общий враг – революция. Николай не хотел ни единого нового повода для ссор с англичанами. Его глубоко огорчало, что они не понимают своих выгод.

«Они еще спохватятся, – думал царь, – и жестоко покаются. Бог накажет их».

Но сам он желал быть благородным рыцарем в отношении английской короны и ее подданных и до последней возможности сохранять мост между двумя великими монархиями.

Так, из боязни одной лишь тени революции и революционеров он не хотел дать Сибири выход к океану.

Из преданности делу контрреволюции он не желал тревожить англичан. Тут никакой Муравьев, как бы ни был он прав, не мог иметь никакого значения…

– Представьте доклад о посылке экспедиции для проведения границы по Становому хребту, – сказал царь. – Храните в тайне подготовку такой экспедиции.

«Что бы ни задумали горячие головы, – подумал Нессельроде, выходя из Иорданского подъезда дворца к своей карете, – все их замыслы обречены на провал». Он сам знал, что Амур никому не принадлежит. Он лишь делал вид, что не верит этому.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 | Следующая
  • 3.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации