Текст книги "Александр Игнатьевич Тарасов-Родионов (страницы биографии)"

Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов, и в частности обращение к ним на «ты», воспрещается, и о всяком нарушении сего, равно как и о всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных комитетов.

Настоящий приказ прочесть во всех ротах, батальонах, полках, экипажах, батареях и прочих строевых и нестроевых командах.

Петроградский Совет Рабочих и Солдатских Депутатов»[52]52
  «Хрестоматия по истории СССР, 1861–1917»., М., изд. «Мысль», стр.528–529.


[Закрыть].

Своим приказом № 1 Петроградский Совет подчинил себе весь воинский гарнизон Петрограда и лишил офицерство и Временный комитет Госдумы права использовать войска в интересах контрреволюции. Таким образом политическое руководство войсками взял в свои руки Петроградский Совет. Возникло двоевластие: официальная власть находилась в руках Временного комитета Госдумы, а фактически в Петрограде власть была в руках Совета. Этим же приказом вводились в армии и флоте выборные солдатские комитеты, которым предоставлялось право распоряжения оружием, отменялась дисциплина вне строя.

Этот приказ породил в войсках вольницу и беспредел, многие солдаты перестали подчиняться своим командирам, а многих из них физически уничтожили. Вот как об этом при встрече рассказывает Тарасову-Родионову его родной брат Борис, служивший в ту пору мичманом на крейсере «Россия»: «В ту злополучную ночь (после приказа № 1-Н.З.) наши матросы как с цепи сорвались, мозжили офицерам головы направо и налево тяжелыми стальными кувалдами, которыми у нас в кочегарках расколачивают уголь. Кровь и мозги захлестали всю верхнюю палубу. А потом тех, кто еще дышал, под лед, в прорубь, брр!»[53]53
  А.И. Тарасов-Родионов. «Февраль», изд. «Федерация». М., 1931, стр.399.


[Закрыть]

И подобные события происходили не только на флоте, а во всех вооруженных силах. Солдаты расстреливали командиров рот, батальонов, полков и даже генералов, командиров дивизий. Об этом свидетельствует телеграмма главкома Северного фронта адмирала начальнику штаба Главковерха от 6 марта: «Ежедневные публичные аресты генеральских и офицерских чинов, производимые при этом в оскорбительной форме, ставят командный состав армии, нередко георгиевских кавалеров, в безвыходное положение. Аресты эти произведены в Пскове, Двинске и других городах. Вместе с арестами продолжается, особенно на железнодорожных станциях, обезоружение офицеров, в т. ч. едущих на фронт, где эти же офицеры должны будут вести в бой нижних чинов, товарищами которых им было нанесено столь тяжкое и острое оскорбление, и притом вполне незаслуженное. Указанные явления тяжко отзываются на моральном состоянии офицерского состава и делают совершенно невозможной спокойную, энергичную и плодотворную работу, столь необходимую ввиду приближения весеннего времени, связанного с оживлением боевой деятельности»[54]54
  «Революционное движение в русской армии в 1917 г». Коллектив авторов. Изд. «Наука». М., 1968 г., стр.26–27.


[Закрыть].

В Петроградский Совет было избрано много представителей от армии. Согласно Приказу № 1, пункт 2, Тарасов-Родионов, как избранный член Совета солдатских депутатов от Ораниенбаумского гарнизона, в назначенное время прибыл в Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, с удостоверением «представителя от команды для защиты ея интересов»[55]55
  Удостоверение № 8, выданное Тарасову-Родионову 26 октября 1917 г. РГАСПИ, ф.303, оп.1, д.1, л.3.


[Закрыть]. Тогда же «Союз офицеров-республиканцев», членом которого в это время стал Тарасов-Родионов, выдвинул его в состав Военной Комиссии Временного комитета Госдумы. Туда он переходит с исключением со списков Стрелковой офицерской школы, хотя сам он в этот вопрос не вник и, наверно, даже об этом не знал. А в последующем это ему как бы вышло боком. Но об этом мы расскажем потом. В то самое время, когда Тарасов-Родионов стал осваивать свои новые обязанности в Военной Комиссии Временного комитета Госдумы, в петербургских газетах (2 марта) были опубликованы обращения к народу от Временного комитета Государственной Думы, от Петроградского Исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов и Воззвание офицеров к солдатам. Эти документы, в контексте описания жизни и деятельности Тарасова-Родионова, представляют огромный интерес, так как они весьма колоритно рисуют обстановку, в которой приходилось действовать нашему герою. В Обращении от Временного комитета Госдумы говорилось: «Тяжелое переходное время кончилось. Временное правительство образовано. Народ совершил свой гражданский подвиг и перед лицом грозящей родине опасности свергнул старую власть.

Новая власть, сознавая свой ответственный долг, примет все меры к обеспечению порядка, основанного на свободе, и спасению страны от разрухи внешней и внутренней. Неизбежное замешательство, – к счастью, весьма кратковременное, – приходит к концу. Граждане страны, и в первую очередь граждане взволнованной столицы, должны вернуться к спокойной трудовой жизни.

К нормальной жизни должны вернуться и войска. Бдительная охрана ими нового порядка возможна и особенно ценна, когда войска будут готовы по первому слову правительства явиться, куда надобность укажет.

Бывший комендант петроградского гарнизона генерал Хабалов смещен и арестован. Временный комитет Госуд. думы назначает главнокомандующим петроградского гарнизона и его окрестностей командира 25-го корпуса генерал-лейтенанта Корнилова, несравненная доблесть и геройство которого на полях сражений известны всей армии и России»[56]56
  Газ. «Русское слово», № 49, от 3 марта 1917 г. Москва.


[Закрыть].

Петроградский Исполнительный комитет обратился к народу, в частности к офицерам, с такими словами:

«Не устранена еще опасность военного движения против революции. Чтобы предупредить ее, весьма важно обеспечить дружную, согласованную работу солдат с офицерами.

Офицеры, которым дороги интересы свободы и прогрессивное развитие народа, должны употребить все силы, чтобы наладить совместную деятельность с солдатами. Они будут уважать в солдате его личное гражданское достоинство, будут бережно обращаться с чувством чести солдата.

Со своей стороны, солдаты будут помнить, что армия сильна лишь союзом солдат и офицерства, что нельзя за дурное поведение отдельных офицеров клеймить всю офицерскую корпорацию»[57]57
  Газ. «Русское слово», № 49, от 3-го марта 1917 г. Москва.


[Закрыть].

Какие красивые слова! И они настолько созвучны с реалиями сегодняшнего дня, особенно в период предвыборных кампаний, которые проходят в сегодняшней России каждые четыре года.

Дальше мы приводим документ, который представляет огромный интерес для освещения нашей темы. Это «Обращение офицеров к солдатам», в среде которых находился тогда и Тарасов-Родионов. Оно стало знаковым моментом в дальнейшей службе подпоручика. Именно в это время он вступает в только что созданную организацию «Союз офицеров-республиканцев», и становится одним из ее самых активных членов. Мы говорили выше, какая обстановка сложилась в армии после выхода в свет приказа № 1. А это обращение офицеров к солдатам, как бы являет собой попытку нивелировать отношения между ними в казармах и на поле брани. В этом обращении, в частности, говорилось:

«Боевые наши товарищи, солдаты! Пробил час народного освобождения.

Армия, флот и народ вместе с вами подняли святое знамя свободы, и мы, ваши товарищи, на передовых позициях, там в боях, перед лицом смерти получившие боевое крещение, одинаково с вами проливали кровь и смешивали ее с вашей на поле сражения. Верьте же, что свобода родины нам дороже всего, а свободная Россия сокрушит немецкие силы.

Помните, что спасение и победа России в нашем взаимном доверии и единодушии, а старый самодержавный строй, который за два года не сумел дать окончательной победы России над врагом, пусть сгинет навсегда.

Мы вместе с вами предаем старый строй проклятию.

Товарищи-солдаты, не бросайте ружей, берегите их, они нам здесь нужны так, как нужны и в окопах, содействуйте прекращению грабежей, водворяйте порядок, возвращайтесь в свои части для дружной работы вместе с нами.

К величайшему нашему прискорбию, как среди солдат, так и среди офицеров были предатели народного дела, и от их предательской руки пало много жертв среди честных бойцов за свободу. Но приложим общие усилия для нашего совместного единения, для окончательной победы над врагом как на фронте, так и внутри России.

Да здравствует новая, свободная, великая Россия!

Ваши товарищи-офицеры»[58]58
  Там же.


[Закрыть].

Но это обращение офицеров к солдатам своей роли не сыграло. В казармах и на полигонах, в кубриках и на море шел дальнейший разрыв между солдатами и офицерами, и с каждым днем все глубже и глубже становилась пропасть во взаимоотношениях подчиненных с командирами. На германском фронте невиданными темпами шло братание между противостоящими сторонами; солдаты, игнорируя приказы вышестоящего начальства, сотнями, тысячами с оружием оставляли занимаемые позиции и уходили по домам. И этот процесс уже остановить было невозможно.

* * *

Как известно, Февральская революция смела царский режим. 2 марта 1917 года в Пскове император Николай II отрекся от престола в пользу своего младшего брата Михаила, но и брат императора отказался от короны, признав всю полноту власти за Временным правительством. После отречения Николая II Временное правительство собиралось отправить Романовых в Англию, о чем просил сам бывший царь. Однако этим намерениям не суждено было осуществиться, так как к тому времени ситуацию контролировало не столько Временное правительство, сколько Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, опиравшийся на революционные массы. А его позиция в этом вопросе была совершенно определенной: арестовать царя и изолировать его от общества. 8 марта Николай Романов, находившийся в Ставке в Могилеве, решением Петроградского Совета был арестован и доставлен в Царское Село, где также под арестом к тому времени находилась и его семья: жена и пятеро детей. В ночь на 9 марта по городу поползли слухи о том, что Временное правительство решило царскую семью отправить за границу. Вот что об этом пишет очевидец тех событий поручик С. Мстиславский:

«В ночь Исполком получил сведения, что Временное правительство решило бывшую императорскую фамилию во главе с Николаем II, только что вернувшимся в Царское Село, и «формально» (специальным актом Временного правительства) лишенным свободы – «эвакуировать» сегодня, 9-го марта – в Англию. Во избежание каких-либо эксцессов по дороге – сопровождать «фамилию» до Архангельска, где, «высылаемые» должны были (под гром салюта, конечно) погрузиться на английское судно – взялся сам Керенский, – по должности прокурора необъявленной республики»[59]59
  С. Мстиславский. «Пять дней. Начало и конец февральской революции», изд. З.И. Гржебина, Берлин – Петербург – Москва, 1922., стр.76–77.


[Закрыть].

Портрет С. Д. Мстиславского, 1929. Худ. К.С. Петров-Водкин

В связи с этим Исполком Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов разослал радиограмму по всем железным дорогам и другим путям сообщения всем комиссарам, местным комитетам, воинским частям о необходимости принятия любых мер по недопущению отъезда бывшего царя за границу и его задержанию. Одновременно Исполком принял постановление о занятии революционными войсками всех вокзалов, а также о направлении своих комиссаров с чрезвычайными полномочиями на станции Царское Село, Тосно и Званка. Местом водворения Николая Романова объявлялся в Постановлении Трубецкой бастион Петропавловской крепости, в связи с чем был сменен и весь командный состав крепости. Арест Николая Романова решено произвести во что бы то ни стало, хотя бы это грозило разрывом сношений с Временным правительством. Выполнение этого постановления поручалось комиссару Петроградского Совета поручику С. Мстиславскому. Вызвавший его к себе секретарь Исполкома Петроградского Совета Н.Д. Соколов[60]60
  Соколов Н.Д. (1870–1928) – социал-демократ, адвокат, выступал на политических процессах. Сотрудничал в журналах «Жизнь», «Образование» и др. После Октябрьской революции работал юрисконсультом в различных учреждениях.


[Закрыть] <sup>[61]61
  С.Мстиславский. «Пять дней. Начало и конец февральской революции», изд. З.И. Гржебина, Берлин-Петербург-Москва, 1922., стр.81.


[Закрыть]</sup> напутствовал: «Поезжайте сейчас немедленно. Отберите кого найдете нужным из ваших офицеров и трогайтесь. Мандаты сейчас получите. Автомобиль ждет»⁶¹. Почти на ходу, Мстиславскому вручается мандат, который гласит: «По поручению сего немедленно отправиться в Царское Село и принять всю гражданскую и военную власть для выполнения возложенного на Вас особо важного поручения». Мстиславский, получив мандат, задумался: «Кого взять? Все наши офицеры уже в разгоне, по вокзалам, в районах. В «Союзе» – по-прежнему, пусто: два-три знакомых «по первым» дням офицера… Из них – штабс-капитан Тарасов-Родионов сам вызвался ехать; другой, Любарский, отказывается ехать, хотя в мой отряд входит и его Семеновская рота»[62]62
  С.Мстиславский. «Пять дней. Начало и конец февральской революции», изд. З.И. Гржебина, Берлин-Петербург-Москва, 1922., стр.81.


[Закрыть].

И тут же решает: «Едем с одним Тарасовым-Родионовым: на этого можно положиться целиком – спокоен и любит опасность».[63]63
  Там же.


[Закрыть]

Мы благодарны Мстиславскому за то, что он оставил для потомков такую краткую, но очень емкую характеристику своего боевого товарища Тарасова-Родионова.

Специально подготовленный вооруженный отряд выехал в Царское Село для выполнения ответственного задания поездом. Прибыв к месту назначения, Мстиславский и Тарасов-Родионов объяснили царской страже причины, по которым они приехали сюда. Охрана, ссылаясь на приказ командующего округом генерала Корнилова никого не допускать к царю без его разрешения, твердо стояла на этом.

Мстиславский, однако, проявив достаточную твердость и, объявив ошеломленным офицерам охраны об аресте царя Исполнительным Комитетом Петроградского совета, потребовал «предъявления» ему Николая, дабы он лично убедился в его пребывании во дворце. Добиться этого было очень трудно (церемониймейстер, граф Бенкендорф, чуть не лишился дара речи, когда ему сообщили об этом требовании). Несмотря на это, Мстиславский, с присущей ему напористостью, непреклонностью, упорством сумел добиться поставленной цели, хотя ему пришлось пойти на некоторый компромисс. Он согласился с поставленным охраной условием, что он только зайдет в помещение, станет в коридоре, а мимо него пройдет бывший царь. Вступать с ним в разговор строжайше запрещалось. Мстиславский со всем этим согласился, ему, главное, надо было лично убедиться, что Николай II находится на месте, увидеть его собственными глазами, и ради этого он соглашался на любые компромиссы.

Царь Николай Второй в форме полковника Кавалерийского лейб-гусарского полка

Саму церемонию «предъявления» ему царя автор описывает так: «Вид у меня был «Разинский»: небритый, в тулупе, с приставшей к нему соломой, в папахе, из-под которой выбиваются слежавшиеся, всклоченные волосы. И эта рукоять браунинга, вынутая из кобуры, так назойливо торчащая из бокового кармана»[64]64
  С. Мстиславский. «Пять дней. Начало и конец февральской революции», изд. З.И. Гржебина, Берлин – Петербург – Москва, 1922., стр.103.


[Закрыть].

И вот в таком виде Мстиславскому «предъявляют» Николая II… Мстиславский вспоминает:

«… Он был в кителе защитного цвета, в форме лейб-гусарского полка, без головного убора. Как всегда, подергивая плечом и потирая, словно умывая, руки, он остановился на перекрестке, повернув к нам лицо – одутловатое, красное, с набухшими, воспаленными веками, тяжелой рамой окаймлявшими тусклые, свинцовые, кровяной сеткой прожилок передернутые глаза. Постояв, словно в нерешительности, – потер руки и двинулся к нашей группе. Казалось, он сейчас заговорит. Мы смотрели в упор, в глаза друг другу, сближаясь с каждым шагом.

Была мертвая тишина. Застылый, желтый, как у усталого, затравленного волка, взгляд императора вдруг оживился: в глубине зрачков – словно огнем полыхнула, растопившая свинцовое безразличие их, яркая смертная злоба. Я чувствовал, как вздрогнули за моей спиной офицеры. Николай приостановился, переступил с ноги на ногу и, круто повернувшись, быстро пошел назад, дергая. плечом и прихрамывая»[65]65
  С. Мстиславский. «Пять дней. Начало и конец февральской революции», изд. З.И. Гржебина, Берлин – Петербург – Москва, 1922., стр.103.


[Закрыть].

Командованию охраны дворца удалось убедить прибывших в том, что Романовых не следует никуда переводить, так как здесь они находятся под надежной охраной. Возвратившись в Петроград, Мстиславский и Тарасов-Родионов информировали Исполком Петроградского совета о том, что, по их мнению, Николай Романов и его семья находятся под надежной охраной, и убедили, что перевод их в Петропавловскую крепость является нецелесообразным. Петроградский совет с этими доводами согласился. Пребывание Романовых в Царском Селе продолжалось до конца июля 1917 года, когда по решению главы Временного правительства А. Ф. Керенского они были отправлены в Тобольск.

В начале марта 1917 года подпоручик Тарасов-Родионов откомандировывается в Военную комиссию Временного комитета Государственной думы с исключением из списков Ораниенбаумской Стрелковой школы. В то время Военную комиссию после Б.А. Энгельгардта, возглавил А. И. Гучков[66]66
  А.И. Гучков (1862–1936), рус. капиталист, с 1910 пред. 3-й Госдумы. В 1917 воен. и морск. Министр Времен. пр-ва. Белоэмигрант.


[Закрыть]. Энгельгардт так писал об этом событии: «Во время краткого существования, Военная комиссия Государственной думы намного расширила круг своей деятельности: вопросы, возникавшие в ней, значительно превышали компетенцию Комендантского управления, каковым оно по началу являлось. Я предполагал, что в дальнейшем, когда будет образовано Военное министерство, Военная комиссия, в которой очень сильно сказывалось влияние Совета рабочих депутатов, неминуемо будет вмешиваться в распоряжения военного министра и этим породит двоевластие. Немедленное упразднение Военной комиссии, органа, порожденного революцией, представлялось нежелательным, и я полагал, что наиболее рациональное решение будет заключаться в объединении должности председателя Комиссии и военного министра. Я высказал свои предложения Гучкову и предложил ему немедленно заменить меня в роли председателя. Гучков в принцше согласился со мной»[67]67
  А.Б.Николаев. «Государственная Дума в февральской революции: очерки истории», частный изд. П.А. Трибунский. Рязань, 2002, стр.124.


[Закрыть].

Работники Военной организации при ЦК РСДРП(б). Первый ряд (справа налево): П.В. Дашкевич, Н.И. Подвойский, В.И. Невский, К.А. Механошин, К.А. Орлов)

Второй ряд: А.И. Тарасов-Родионов, В.Л. Панюшкин, М.С. Кедров, Б.М. Занько

Работа в Военной комиссии позволяет Тарасову-Родионову установить самую тесную связь с военной организацией ЦК большевистской партии. Вскоре он становится членом этой организации и совместно с Н.И. Подвойским[68]68
  Н.И. Подвойский, (1880–1948), парт., воен. деятель. В 1917 пред. Всероссийского бюро военных организаций при ЦК партии, один из руководителей Окт. вооруж. восст., пред. петрогр. ВРК.


[Закрыть], В.И.Невским[69]69
  В.И. Невский (Кривобоков) (1876–1937), участник рев-ции 1905-07 и Окт. рев-ции., член петроград. ВРК. С 1918 нарком путей сообщения. В 1919–1920 зам. пред. ВЦИК. С 1924 дир. Библиотеки им. Ленина.


[Закрыть] и другими товарищами занимается исключительно напряженно и ответственно созданием вооруженных формирований партии.

Тарасов-Родионов на одном из заседаний Военной комиссии Временного Комитета Госдумы предлагает изучить положение в гарнизоне Петропавловской крепости и превратить ее в опору революционных сил. Но, как у нас часто бывает, кто выступает с какой-то инициативой, тот и является ее исполнителем. Так произошло и в этом случае. Для изучения состояния дел в Петропавловской крепости Военная комиссия направляет туда Тарасова-Родионова. 22 марта 1917 года на заседании Петроградского Исполнительного комитета Совета Рабочих и Солдатских депутатов Тарасов-Родионов делает доклад о положении дел в Петропавловской крепости, в котором отмечает множество недостатков, главным среди которых заключался в том, что «фактически в первый день революции гарнизон крепости остался на стороне самодержавия. Когда часть стрелкового полка хотела выйти, артиллеристы пригрозили ударить в тыл картечью. Крепость участия в подавлении революции не принимала. Первого числа {марта) послан был в крепость Кривцов – без определенной идеологии и представился Гучкову и другим новым комендантом, получил от них удостоверение. Пользуется услугами генерала Никитина, который состоял начальником крепости, и живет у него на квартире, чем шокирован гарнизон. Солдатские организации не доверяют Кривцову. Трубецким бастионом, в котором перед революцией никто не сидел, заведует ставленник старого режима подполковник Иванигин. Надзирают жандармы и присяжные. Сидят 28 чел… Все осталось по-прежнему. Заключенным предоставлен большой комфорт… Они имеют деньги и возможность через жандармов передавать письма… Стрелки 3-го полка, которые стояли на карауле, возмутившись этим, произвели дебош. Крепостная местная команда и писаря ненадежны (много аристократов, купчики). Их ротный комитет находит порядки, которыми возмутились стрелки, нормальными. В гарнизонный комитет стрелки не представлены. Объединяющего духа в гарнизоне крепости нет. Идет агитация разных течений».[70]70
  «Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году. Протоколы, стенограммы и отчеты, резолюции, постановления общих собраний, собраний секций, заседаний Исполнительного комитета и фракций 27 февраля – 25 октября 1917 года». В пяти томах. Л-д, изд. «Наука». Т.1, стр.462.


[Закрыть] Он предлагает заменить руководство крепостью на людей, преданных делу революции. «Офицеры-активисты, – отмечает Тарасов-Родионов в своем докладе, – находят, что следовало бы там поставить свой гарнизон и коменданта для психического воздействия на население. Разоружать крепость не представляется целесообразным»[71]71
  Там же, стр.479.


[Закрыть].

По докладу Тарасова-Родионова принимается постановление: «Передать вопрос о крепости в комиссию из четырех человек: Тарасов-Родионов, Козловский, Добраницкий, Павлович»[72]72
  Там же, стр.479.


[Закрыть].

Фракция РСДРП(б) в Исполкоме Петроградского Совета стала рекомендовать Тарасова-Родионова, как одного из энергичных и подготовленных офицеров на должность коменданта Петропавловской крепости и его кандидатура поддерживается подавляющим большинством членов Исполкома, начиная с его председателя Чхеидзе[73]73
  Н.С. Чхеидзе (1864 – 1926), один из лидеров меньшевизма. Депутат 3-4-й Гос. думы. В 1917 году пред. Петроградского Совета, ВЦИК. С 1918 пред. Закавказкого сейма. С1921 г. белоэмигрант.


[Закрыть]. Керенский, получив постановление Петроградского совета о назначении Тарасова-Родионова комендантом Петропавловской крепости, приглашает его к себе на беседу в министерство юстиции. По этому поводу, тщательно побрившись и надев выходной китель с университетским значком, подпоручик прибыл в назначенное время в министерство. Керенский его принял вне очереди, с распространенными объятиями, с показным чувством радости и доброты. Вот как об этом приеме рассказывает сам Тарасов-Родионов:

«– Очень рад познакомиться с вами, господин революционный офицер! – порывисто выскочил он из-за массивного тяжелого стола и, усадив меня в кресло, сел напротив. – Ваши друзья рассказали мне, что вы активно выступали в февральские дни… Революция не может остаться неблагодарной. Конечно, вы уже награждены за это?.. Нет! Какое непростительное упущение. Это сейчас же будет исправлено… – и он мигом вскинулся обратно за стол. – Я сейчас напишу вам… Что вы желаете? Прежде всего, конечно, Георгиевский крест!.. Но этого мало. Производство в следующий чин?.. Итак, поздравляю вас от чистого сердца, дорогой мой, и с Георгием, и с производством в следующий чин! – стремительно дописывал он записку, опустив вниз большую верхнюю губу. – Поздравляю вас от имени великой и бескровной революции нашей! – протянул он мне записку.

«Значит, все? – подумал я. – А как же крепость?»

– Товарищ министр, перебил я его робко, – я побеспокоил вас сегодня лишь за тем, чтобы согласно вчерашнему постановлению Исполнительного комитета…

– Ах, о крепости? – не дал окончить он. – И охота вам, господин офицер?… Ведь вы только что сейчас награждены! Вы полагаете, что за ваши заслуги этого мало?! – усмехнулся он колко.

– Я боролся отнюдь не ради наград, господин министр. Наград мне не надо. Исполнительный комитет интересуется теперь, могу ли я рассчитывать…

– Ах, при чем тут Исполнительный комитет?! – передернулся Керенский. – Все зависит исключительно от меня. Я – министр! Хорошо: вы получите назначение. Дайте записку, и я припишу. Вот видите, – сказал он, – видите, я дописал: «Назначить немедленно этого офицера комендантом Петропавловской крепости, с Александром Ивановичем (Гучковым. – Н.З.) этот вопрос согласован». Желаю вам теперь успехов и счастья, – и он порывисто подал мне руку, давая понять, что прием кончен»[74]74
  А.И. Тарасов-Родионов. «Февраль», роман-хроника. Изд. 2-е, доп. Из-дат. «Федерация». М.,1931, стр.366–367.


[Закрыть].

А.Ф.Керенский. Министр юстиции Временного правительства

Выйдя из кабинета Керенского, Тарасов-Родионов ликовал. Наконец-то он стал комендантом Петропавловской крепости! Это вам не помощник начальника учебной команды! От Керенского он тут же направляется к военному министру Гучкову. Там его, узнав, что он из Исполнительного комитета, любезно и тепло принимает товарищ министра артиллерийский генерал Маниковский. Тарасов-Родионов показал Маниковскому записку от Керенского. Повертев в руках записку и пристально к ней приглядываясь, досконально изучил ее, и убедившись, что она действительно от Керенского, тут же с доброжелательной улыбкой, говорит ему: «Превосходно!… Все будет исполнено в точности, господин поручик, раз с Александром Федоровичем вопрос согласован. Не извольте больше беспокоиться, приказы будут проведены на днях. Куда прикажете вас известить? В Таврический дворец? Слушаюсь!»[75]75
  А.И. Тарасов-Родионов. «Февраль», изд. 2-е. Издат. «Федерация»,М., 1931, стр.368.


[Закрыть]

С радостной вестью направился Тарасов-Родионов в штаб большевиков, находившийся во дворце Кшесинской. Военный одел ЦК РСДРП(б) во главе с Подвойским от души поздравили его с такой победой. Но, как оказалось, ликование было преждевременным. Проходит неделя, другая, а приказа на назначение Тарасова-Родионова комендантом крепости как не было, так и нет. Не выдержав, Тарасов-Родионов опять навестил военное министерство. Там ему сказали, что комендант Петропавловской крепости уже назначен. Им стал полковник Генерального штаба Якубович. Таково было распоряжение самого товарища военного министра генерала Маниковского. Какое настроение после этого было у Тарасова-Родионова, можно только представить. Обо всем этом он проинформировал Исполнительный комитет Петроградского совета, который обязал его снова обратиться к Керенскому, чтобы тот немедленно выполнил решение Исполкома. Александр Игнатьевич вновь наносит визит Керенскому. В приемной министра на этот раз находился его помощник Данчич, давний знакомый Тарасова-Родионова еще по февральским событиям. А дело было так. Во время февральских революционных событий, в Петероградский совет поступил сигнал, что в доме бывшего губернатора графа Игнатьева какие-то солдаты обнаружили бочки с золотом. Секретарь Петроградского совета Богданов приглашает к себе Тарасова-Родионова и поручает ему разобраться в этом деле. Приехав на место, где уже были банковские оценщики золота (правда, бочек с золотом там никаких не было, а был сейф, полный драгоценностей: кольца, перстни, браслеты, колье, золотые цепочки и т. п.), а с ними «и молоденький франтоватый румяный юнец в военной шинели с узенькими золотыми погонами и шитыми на них буквами «С.П».. – «Для поручений при министре юстиции Данчич!», – отщелкал он шпорами… Я из «Северопомощи», земского союза городов. Но так как я помощник присяжного поверенного и лично известен Александру Федоровичу Керенскому, то вот я и… – и он снова звякнул на удивление звонкими шпорами. – Впрочем, я надеюсь… Александр Федорович мне обещал должность товарища прокурора окружного суда»[76]76
  А.И. Тарасов-Родионов. «Февраль», роман-хроника, изд. 2-ое, издат. «Федерация». М., 1931, стр.347–348.


[Закрыть]. К этому времени Дмитрий Дмитриевич Данчич стал уже секретарем министра юстиции Керенского. И вот опять новая встреча Тарасова-Родионова с ним в приемной министра.

Данчич сказал, что Керенский сейчас очень занят, он собирается выезжать по срочному делу и принять его не сможет. Но настойчивость Тарасова-Родионова взяла верх. Керенский согласился его принять, буквально на минуту. В это время он перед выездом с помощью двух порученцев брился в своем кабинете.

«– Что вы хотите от меня – такими словами с намыленным лицом и недовольным видом встретил министр Тарасова-Родионова. – У меня машина внизу, меня ждут, а вы назойливо врываетесь сюда с какими-то там пустяками.

– Я ничего не хочу, – отвечает ему Тарасов, – а Исполнительный комитет уполномочил меня передать вам, господин министр, официально, что он категорически настаивает на проведении вами в жизнь его прежних постановлений.

– Ультиматум?! – визгливо подпрыгивает Керенский – Вы слышите, господа?.. Мне, вождю демократии, они предъявляют ультиматум! – Он нервно дергается, взмахивает руками и навзничь падает в мягкое кресло, на котором только что сидел. – Ах, ах, воды! – бьется он затылком о мягкую спинку, отвесив верхнюю губу и жалобно закатывая глаза под лоб».[77]77
  Там же, стр.435.


[Закрыть]

Загадка с назначением Тарасова-Родионова заключалась в том, что Керенский, узнав, что тот большевик категорически запретил его назначать комендантом крепости, дав указание командующему Петроградским округом генералу Корнилову откомандировать Тарасова-Родионова к прежнему месту службы. Это указание Корнилов взялся выполнять с охотой, т. к. с Тарасовым-Родионовым у него до этого было несколько стычек. «Первое, – как вспоминает сам Тарасов-Родионов, – когда я по поручению Исполкома отстоял от Корнилова в распоряжение Исполкома радиотелеграфную станцию Таврического дворца, а второе, когда мне пришлось с ним столкнуться на Мариинской площади 21 апреля во время вооруженной демонстрации, организованной нами против Милюкова[78]78
  Пав. Ник. Милюков (1859–1943). Один из организаторов партии кадетов член ее ЦК, ред. газ. «Речь». В 1917 мин. иностранных дел Врем. пр-ва. После Окт. рев. белоэмигрант. Тр. по истории России18-19 вв. Февр. и Окт. рев-ций.


[Закрыть]»[79]79
  А.И.Таррасов-Родионов. Автобиография. РГАСПИ, ф.303, оп.1, д.1, л.13.


[Закрыть].

Здесь необходимо немножко пояснить. В Таврическом дворце для оперативной работы Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов была установлена радиотелеграфная станция. Депутаты могли посредством ее связываться с воинскими частями, что очень не нравилось командующему Петроградским округом генералу Корнилову и он решил эту станцию у Исполнительного комитета изъять, обосновывая это тем, что выход в эфир может использоваться противником для нанесения ударов. Поэтому эта станция должна быть под постоянным контролем штаба округа. Для устранения этого недоразумения к Корнилову прибыли представители Исполнительного комитета Скобелев и Тарасов-Родионов. Разговор с Корниловым вел Скобелев. Полемика шла долго, и Корнилов упорно настаивал на возращении станции, приводя неубедительные аргументы. Тогда Тарасов-Родионов не выдержал и, обращаясь к Корнилову, прямо сказал: «Разрешите тогда дополнить, господин генерал. Исполнительный комитет рабочих и солдатских депутатов категорически постановил воспротивиться выполнению вашего приказа всеми силами, вплоть до вооруженных включительно. Полковые комитеты подчинены Совету. Не забывайте, пожалуйста, этого»[80]80
  А.И. Тарасов-Родионов. «Июль», изд. «Московское товарищество писателей». М., 1933, стр.450.


[Закрыть].

После таких слов Корнилову было крыть нечем, и он был вынужден отменить свой приказ, но на Тарасова-Родионова затаил злобу.

А по второму эпизоду надо напомнить, что события, происшедшие в Петрограде в апреле 1917 года, вошли в историю как «апрельский кризис». Он возник в связи с тем, что 20 апреля Временное правительство опубликовало в печати ноту союзным державам, в которой заверило, что Россия готова воевать до решительной победы и соблюдать обязательства, взятые еще царским правительством. Автором этой ноты был министр иностранных дел во Временном правительстве кадет П.Н. Милюков. Нота Милюкова вызвала возмущение трудящихся и в знак протеста 21апреля свыше 100 тыс. рабочих и солдат гарнизона, в том числе и Ораниенбаумского, вышли на улицы города с лозунгами: «Долой войну!», «Долой Милюкова!», «Долой Гучкова!», «Вся власть Советам!» На улицы вышли демонстранты и с лозунгами доверия Временному правительству. Не удалось избежать столкновения между противостоящими группами демонстрантов. В ход пошло оружие. Были убитые и раненые. Вот здесь, на Мариинской площади, и столкнулся Тарасов-Родионов с Корниловым, который требовал от него немедленно увести солдат Ораниенбаумского гарнизона к месту их дислокации. Тарасов-Родионов этому приказу не подчинился, доказывая генералу, что он отношения к этим солдатам никакого не имеет, так как давно уже из школы откомандирован в Военную комиссию Временного комитета Госдумы. Но Корнилов все это расценил по-своему, и из-за этого у него появилась неприязнь к Тарасову-Родионову, и он старался при возможности ставить ему палки в колеса на пути его карьерного роста.

Ну если не получилось с Петропавловской крепостью, то как обстояли дела с другими обещанными благами Тарасову-Родионову Керенским? Да никак! В военном министерстве ему объяснили, что Георгиевский крест при новой власти потерял свой статут и им теперь не награждают. Не ужели об этом не знал министр юстиции? Конечно же знал! А что касается очередного звания, то для этого необходимо представить документы с места присвоения первичного воинского звания, подтверждающие законность его получения. А как такие документы можно было представить, когда это событие произошло еще до революции в далекой захолустной Уфе? Тарасов-Родионов понял, что это все было рисовкой перед ним Керенского, и поставил крест на всех его посулах, хотя горечь от всего этого в его душе осталась.