Текст книги "Моя Одесса. Моя Любовь. Часть1. Молодость"

Провожать девчонок мы, как и было задумано, пошли все вместе, как вчера. Но разница со вчерашними проводами была весьма ощутима. Мне даже не верилось, что буквально сутки назад я была так счастлива, а сейчас абсолютно несчастна.

Я была расстроена, Олег был сам не свой, Светка тоже молчала, будто в рот воды набрала, Валерка безостановочно травил анекдоты и только двоим голубкам было замечательно друг с другом. Мы проводили до дома Машку и Катьку, а потом направились к дому Светы. Хоть я и была зла на Изку, но дело у нас с ней было общее. Мы уже шли по переулку, который вел нас прямо к Светкиному дому, когда Изка, наконец-то, догнала меня и, повернувшись ко всем, сказала:

– Ребята, постойте! Вы тут нас подождите немного, нам надо поговорить наедине.

Изка подхватила Свету за руку с одной стороны, я с другой, и все вместе перешли дорогу.

– Что вы хотите? Что надо-то? – возмутилась Светка и стала вырываться, пришлось держать ее крепче.

Остановились мы у старого колодца. Уже смеркалось, в воздухе пахло приближающимся дождем и морем. Светка выдернула свои руки и зло посмотрела на нас.

– Что, Нинка, твоя соседка настучать успела! Она сегодня приходила на рынок, рыбу у меня покупала!

– Света, при чем тут соседка моя?

– Ой, не надо мне тут стоять и комедию ломать! Шибко умные, да? Правильные такие, что аж скулы сводит! Ну и пусть! Пусть видела!

Ее начала бить дрожь.

– Видела что? – спросила Изка.

– Как что? Как меня угощают мужики! Как я сидела у одного из них на коленях! Да и так, по мелочи.

– Мальцева, ты чего, – я растерялась. – Ничего подобного Мария Степановна мне не рассказывала…

– Да? Странно! – Светкин голос стал звучать угрожающе. – Так я сама вам сейчас все расскажу!

Все, что я услышала, меня напугало. Передо мной стояла не девчонка, которую я знала десять лет, а незнакомая страшная женщина: рот ее скривился, узкие глаза превратились в щелочки, на щеках выступили красные пятна. Она не говорила, она выплевывала слова. Бурный поток несвязанных фраз словно проплывал мимо меня. Потому что это не могло быть правдой. Не могло. Она было девчонкой, такой же как я, как любая другая нашего возраста. Да, были в городе подстилки местного пошиба, но к нам они не имели никакого отношения. Грязь, существовавшая за пределами нашего круга, была и до нас. И да, мы жили все рядом, ходили по одним улицам, дышали одним воздухом, но ни одной секунды мы и представить себе не могли, что порок проникнет в наше окружение и начнет беззаконно творить свои черные дела. Света говорила с каждой секундой все громче, она уже практически перешла на крик, но я как зачарованная смотрела на нее и не могла оторваться. Задохнувшись от своего же крика, она бросила нам в лицо:

– Что? Не нравится? Уходите! С такими как я не знаются! Это стыдно!

– Света, хватит, – я протянула руку, чтобы дотронуться до нее, пусть замолчит.

– Не надо! Не трогай меня! – заорала Света так, что ребята, ожидавшие нас неподалеку, повернулись в нашу сторону.

Из глаз Светки брызнули слезы.

– И пусть! Пусть так! Мне все равно не видать ничего хорошего, я это год назад поняла, как только за прилавок встала! – Света смахнула крупные слезинки. – Я тут как дура размечталась, когда увидела Мишку, но куда там! Я ему не ровня! Я никому из вас не ровня!

– Света, – мой голос задрожал, – у нас уже давно равенство, – я несла чушь, но ничего больше в мою голову не приходило, – Сейчас никто на это не смотрит!

– Да причем тут это!

Светка заплакала сильнее, а Изка, не произнося ни слова, схватила подругу за плечи и стиснула так, что та обмякла и заревела в голос как маленькая девочка, и потащила ее на скамью. Не расцепляя рук, они так и сели. Я подошла к Свете сзади, обняла ее за шею и прижалась к ней щекой. Света плакала долго, всхлипывала и по-детски спрашивала «а вы что, не знали?», «не видели?», «вам никто на сказал?».

Когда Света, обессиленная, поднялась, чтобы идти домой, Изка произнесла четким, уверенным голосом:

– Ты на рынок завтра не ходи. Жди нас с Ниной утром.

К моему удивлению, Света послушно кивнула.

Мы с Изкой проводили ее до самого дома. Она шла как уставшая старая женщина, спотыкаясь и еле волоча ноги. В дом Света входила согнувшись.

Молча, не глядя друг на друга, мы вернулись к нашим ребятам. Никто ничего не спрашивал и лишь Олег посмотрел мне в глаза долгим взглядом.

Потрясенная услышанным, я не заметила, как мы добрались до начала Пушкинской улицы. Адам Натанович уже заждался дочь, но сделать внушение ей не решился, увидев ее расстроенное лицо. И, как я заметила, он сильно удивился, когда Изка вцепилась ему в руку. Впервые за долгое время они пошли домой вместе, негромко о чем-то беседуя.

Я смотрела им вслед и подумала обо всех нас. От дальнейших провожаний я категорически отказалась. Мне не хотелось сегодня смотреть на Мишку, с кем-то прощаться, что-то говорить. Я хотела побыть одна. Убедив всех, что со мной все будет в порядке, я махнула на прощанье рукой и отправилась домой.

Я шла и тихо плакала, вспоминая слова Светы. Светка, Светка… Почему она не поделилась с нами раньше всем этим кошмаром? Почему заставляла себя каждый день ходить на рынок и каждый день чувствовать себя дешевкой? Почему не обратилась к отцу за помощью? Ответ пришел сам собой, и он был прост. Света была одинока: ни ее отец, ни мы, хваленые подруги, не вызывали у нее доверия. Один пил и ему было ни до кого, а другие просто не замечали, что она несчастна.

Остановившись у колонки, я села на корточки, подставила лицо под кран и нажала на рычаг. Холодная вода брызнула мощной струей и облила меня всю с головы до ног, но стало чуть легче. Я поднялась и огляделась. Ветер стих, на небе появилась полная луна и щедро осветила близ лежащие окрестности. Мне хотелось идти не торопясь, разглядывать дома, балконы, цветы на окнах, болтающиеся занавески. Все вокруг казалось каким-то своим, и в то же время, все было чужим и незнакомым. В голову пришла мысль, что жизнь похожа на двойное уравнение. Если что-то произойдет плохое, обязательно случится и хорошее, и наоборот. Конечно, людям хочется, чтобы всегда случалось одно хорошее, но вряд ли такое возможно.

5.

Утром меня разбудила Изка, прибежавшая к нам домой ни свет, ни заря. Приказным тоном она отдала распоряжение, чтобы я сразу надела купальник и приготовила покрывало для пляжа. Спорить я не стала, молча сделала все, что мне велели. Бабушка напоила нас чаем с оладьями, и мы отправились домой к Свете. По дороге разговаривали мало. Я еще дулась на подругу, а Изка была сама сосредоточенность. Перед Светкиным домом Изка меня остановила:

– Сейчас Свету надо уговорить пойти на море, ты выйдешь с ней, а я останусь. Немного поговорю с дядей Витей.

Я поняла, что у Изки план действий готов, только меня вводить в курс она не собиралась. Я кивнула.

– Если нужна моя помощь – маякни.

В конце концов, самое главное – помочь Свете. Если Изка знает, что делать – пусть делает.

Своим ранним вторжением мы удивили всех. Дядя Витя – отец Светы, увидев нас, даже забыл поздороваться. Он стоял перед нами, качаясь на единственной ноге, и беспокойно переводил взгляд с моего лица на Изкино. Глаза его слезились, руки дрожали, он то и дело хватался за стенку, чтобы не упасть. Смотреть на него было тяжело.

Сашка и Гришка встретили нас радостными криками и потащили в крохотную кухоньку.

Окна были открыты настежь, но вся комната была в дыму: густой пар валил из большой кастрюли.

– Борщ варю, – пояснила Света. – Через пять минут все готово будет.

Мы с Изкой пристроились у окна. Пока Света мыла в тазу посуду, Сашка подошел к нам и радостно объявил:

– А Светка наша сегодня на работу не пойдет!

– И правильно! – Изка улыбнулась и потрепала Сашку по рыжеватым вихрам. – У меня есть предложение для тебя и Гришки! Гриш, иди сюда.

На зов прибежал Гришка и встал рядом с Сашкой. Я никогда не видела их вместе так близко. Сашка был вылитый отец, дядя Витя, а Гришка пошел в мать, в тетю Марину, умершую в прошлом году от затяжной болезни. Я взглянула на Свету – она не была не похожа ни на одного из родителей, да и на братьев тоже.

– Парни, на море хотите?

Сашка и Гришка чуть с ума не сошли от счастья: начали скакать, голосить и на радостях отпускать тумаки друг дружке. Только Светкин командный голос привел ребят в чувство и заставил их успокоиться. Она прошла к отцу в комнату, а через минуту вышла. Выглядела подруга подавленной.

– Девчонки, я с вами не пойду – нет купальника. Если пацанов возьмете – спасибо, если нет, не страшно. Им не привыкать…

– У меня дома есть еще один купальник. – сказала я. – Забежим ко мне и на море сразу.

– Значит, так и сделаем, – Изка ободряюще улыбнулась Светке. – Идите к Нине домой, а я вас догоню.

Света, будто сомневаясь в правильности решения, стала собираться медленно, без охоты. Затолкав в сумку самое необходимое для детей, она тяжело села на стул и понуро склонила голову.

– Мне не хорошо.

– Ничего, на море отпустит. Там знаешь какая вода? Все как рукой снимет! – сказала я и заставила ее подняться.

На улице нас уже ждали истомившиеся Сашка с Гришкой, и их звонкие радостные голоса разносились по всему переулку.

Изка осталась, а мы отправились ко мне домой. Света меня ни о чем не спрашивала, ей будто было безразлично все вокруг.

Утренняя прохлада растворилась, но в тени идти было все еще хорошо. Светка держала за руку Сашку, я Гришку. У старушек, сидящих в тени навеса рядом с питейным заведением «Два Карла» мы купили клубнику, черешню, и пару леденцов на палочке. Мальчишки от нахлынувшего восторга орали, щипали друг друга и рассказывали всем окружающим, что они идут на море, будут купаться, загорать и есть клубнику и черешню.

У меня дома мы пробыли недолго. Детей оставили на террасе с бабушкой. Там был еще и дед, но он, взглянув на Сашку и Гришку, нацепил очки на нос и стал ревностно следить за каждым их движением. Я утащила Светку в свою комнату, чтобы она смогла сразу переодеться. Мой второй купальник в этом году стал маловат, а на худющую Светку сел отлично. Подруга криво улыбнулась:

– Смотри, а я еще ничего!

– Что значит «ничего»? Ты красивая!

Света неуверенно тронула меня за руку.

– Нина, ты и Изка… Зачем я вам? Я ведь вчера все как есть рассказала…

Я посмотрела ей в глаза. Опустошение после вчерашних слез и признаний лишило ее сил. Я была уверенна, что все это случилось лишь для того, чтобы она смогла выбросить все старое и не нужное из своей жизни. Я, сама того не осознавая, повторила слова Марии Степановны:

– Все имеют право на ошибку, и все могут оступиться. Главное, чтобы рядом был человек, который тебе подскажет и поможет.

Света помолчала, потом надтреснутым голосом произнесла:

– Видишь, как у меня получилось: подсказала твоя Мария Степановна, а вы помогаете.

На террасе Сашка спокойно наблюдал как бабушка укладывает в большую авоську еду, которую она приготовила для нас на пляж. А вот Гришка удивил меня несказанно. Мальчишка склонился над дедовской медицинской энциклопедией и читал по буквам мудреные слова, потом поворачивался к деду и спрашивал их значение. Дед вздрагивал, поднимал свою птичью голову вверх, хмурился и пытался простыми словами растолковать то или иное слово. Правда, удавалось ему это плохо, так как и сам не знал, что они обозначают.

Когда я позвала Гришку, дед резко притянул к себе книгу, громко ее захлопнул и зло посмотрел на меня. Гришка перед уходом попросил у деда разрешения еще раз к нему прийти, почитать «книжечку со странными словами». Дед кивнул ему, как учитель кивает ученику, показывая свое расположение. От удивления, мы с бабушкой переглянулись, пряча улыбки.

Марию Степановну мы встретили во дворе, когда уже выдвинулись в путь. Она лишь поздоровалась с нами и пожелала хорошего отдыха. Света до самого моря молчала, только изредка прикрикивала на расшалившихся братьев.

На Ланжероновском пляже, который на тот момент назывался Комсомольским, уже было многолюдно, но мы нашли недалеко от воды место для нашей большой компании и стали располагаться. Мальчишки скинули шорты и понеслись к морю. Я побежала за ними, стараясь не отставать. Вода сегодня была намного теплее, и пока ребята рядились, кто первый окунется, я с разбега бросилась в море. За мной последовали и братья. Визгам и восторженным воплям не было конца. Вдоволь наигравшись и накупавшись, мы вернулись на наше место и увидели, что Света спит, а рядом с ней сидит Изка.

Мы накрыли Свету своей одеждой, чтобы она не обгорела. Я прилегла рядом погреться и позагорать, а Изка, схватив ребят за руки, потащила их обратно в море. Те шутливо брыкались и выворачивались, но были только рады опять побеситься в воде.

Чуть позже проснулась Света и пошла купаться сама. Сашку и Гришку мы посадили на покрывало погреться, нацепили им на головы пилотки из газет, чтобы не напекло, разложили перед ними еду, собранную нам бабушкой. Ребята уже проголодались и с жадность набросились на отварную картошку, яйца и помидоры. Клубнику и черешню они сами оставили на потом. Мы с Изкой отправились за водой к дальней колонке.

– Из, рассказывай!

Изка вздохнула и прищурилась.

– С дядей Витей поговорила. Сказала ему, чтобы он разобрался с барыгами. Пусть оставят Светку в покое.

– Это те мужики, на которых она работает?

– Ну конечно, с кем еще.

– А как они жить-то будут? Денег-то у них не будет.

– Не будет, если дядя Витя работать не начнет.

– Он же пьет.

– Пусть не пьет.

– Из, как же он это сделает? Он же привык пить.

Тут Изка взорвалась:

– Я вот так ему сказала! Хорош водку глушить, дядя Витя! Дочь загибается, уже скоро по рукам пойдет! Тошнит, я ему говорю, с души воротит у нее с этого рынка! Ей учиться надо! Или вы ее уже списали! Или она вам не дочь? Ей профессию нужно получить, нормальную! Замуж надо, детей рожать! А вы ее упекли на этот рынок, где из нее подстилку хотят сделать.

Я в ужасе посмотрела на Изку: глаза ее сверкали из-под сдвинутых на переносице бровей.

– И что? Что он сказал?

– Что сказал? А разозлился! Стал орать, что всех порешает.

– А потом?

– А потом я ему сказала, что она – девчонка, не должна мужиков кормить. Она у вас одна осталась, это вы ее защищать должны, а не она вас спасать. Он вспомнил войну, мол, я там всех защищал, чтобы она жила и все жили. Сказал, что ему осталось мало уже, скоро сдохнет. Начал плакать… Тогда я ему ответила, что пока вы живы, оставьте это время для дочки. Пусть выучится хотя бы, потому как, если что – ей еще и братьев поднимать придется. И вообще, как же так, вы врага уничтожали, вон сколько побед одержали, вся грудь в орденах, а с водкой справиться не можете…

Изка выдохнула, а я с уважением посмотрела на подругу. Смелости ей не занимать.

– Потом приехали два амбала с рынка, под два метра роста. Дядя Витя вышел к ним на разговор. Я хотела остаться, но он меня прогнал.

– Из, как думаешь, что будет?

– Не знаю. Думаю, если дядя Витя с барыгами не справится, придется Аркашку подключать.

Я рассмеялась. И откуда такая барышня взялась? Выросла в интеллигентной еврейской семье, а если нужно разобраться и навести порядок – знает на какие кнопки надо давить.

Изка недовольно пробурчала:

– И что смешного?

Моя обида на Изку из-за Мишки улетучилась. Все это мелочно и не достойно нашей с ней дружбы. Я всегда знала, что Изка – редкий человек. Не бросит, подставит плечо, останется рядом, даже если ты никогда об этом не попросишь. А Мишка, ну что Мишка…

– Я тебя обожаю! – сказала я Изке.

– Да? Что-то я не заметила. Ходишь, надутая, как мышь на крупу, того гляди и лопнешь!

– Ладно, Из, хватит!

– Знаешь, что я тебе, подруга, скажу, – повернулась ко мне Изка и схватила за руку. – Таких Мишек будет еще миллион. А мы с тобой должны остаться навсегда. Поняла?

Я кивнула и во мне все растворилось от любви к Изке.

– Поняла.

– Ну вот и хорошо. А теперь у нас с тобой главная задача – Светка.

В обед, когда солнце стало жарить, мы перебрались под деревья. До моря идти было далековато, но зато здесь можно было спокойно поговорить и отдохнуть.

Сашка с Гришкой сбегали за мороженым, пока бежали обратно – Сашка упал, разбил коленку и локоть на правой руке. Все сразу занялись делами: бросились искать подорожник, промывать водой ранки, успокаивать и задабривать ревущего пацана. Гришка пожалел брата, отдал тому свою порцию мороженого, за что и был награжден деньгами на лимонад.

Я про себя отметила, что Свету пацаны любили и слушались. Потеряв мать, они переключились на старшую сестру. Пару раз Гришка, забывшись, назвал Светку мамой. Она его не поправляла, только бледнела. Ей тоже не хватало матери. В свои шестнадцать лет она стала взрослой. Я не могла припомнить от нее ни одной жалобы, ни одного дурного слова в адрес отца или кого-либо вообще. В то время мерилом дружбы был вопрос: «А ты бы взял этого человека в разведку?». Однозначно, да. И Света и Изка – подруги, к которым не страшно повернуться спиной или доверить свою жизнь. Глядя на них, сидящих на покрывале под деревом, я почувствовала себя сильнее и увереннее. И если я их подруга – значит, я тоже обладаю какими-то важными качествами.

После обеда мы опять перетащили свои вещи к морю. Поплавали от души, построили замки из песка, съели клубнику и черешню. Светка немного пришла в себя, стала улыбаться и даже рассказала одну историю про тетку, которая каждый день приходила на рынок и воровала плавники у рыб. Вернее, она их незаметно отрывала, складывала в газетку и уносила домой. Как-то раз Света не выдержала, предложила этой тетке взять у нее небольшую рыбку бесплатно, на что та, оскорбившись, заявила, что матери известного щипача Сени с Арнаутской не гоже побираться, она сама себе зарабатывать может, и не хуже сына!

Изка предложила нам всем вместе сходить к Сашке-греку. Светка согласилась и заметно приободрилась. Решено было это сделать вечером, перед прогулкой. Когда стали собираться домой, столкнулись с резким сопротивлением братьев: они вопили и плакали, отказываясь уходить с пляжа. Нам пришлось пообещать, что теперь мы каждый день будем вместе ходить на море, но самое главное – они выцыганили для себя еще один визит ко мне домой сегодня вечером. Я дала согласие и мальчишки быстро собрались.

Мы с Изкой решили проводить подругу с ребятами до их дома. По дороге Изка коротко рассказала про ее утренний разговор с дядей Витей. Света только молча кивала, но идти стала медленнее. Во дворе она остановилась, отправила ребят одних домой, а сама замялась. Так мы и стояли перед дверью, пока не услышали стук. Обернувшись, увидели дядю Витю. Он ковылял на костылях, взмокший, взъерошенный, но трезвый. Старая одежда на нем болталась, он сильно похудел за последний год. Правая штанина была укорочена до культи, разбитый сапог на левой ноге был в пыли, и тем не менее сейчас он был больше похож на прежнего человека, которого мы все знали. Света, увидев его, побледнела.

– Дочь, помоги мне сесть.

Света подхватила протянутые ей костыли и пристроилась к нему под руку. Дядя Витя допрыгал до скамьи и упал на нее, кряхтя от усталости. Света присела рядом.

– Год на костыли не вставал. Сегодня пришлось, – сказал дядя Витя и выразительно посмотрел на Изку.

Света отвернулась, слезы закапали из ее глаз.

– Вот, сходил к Юрию Стацько на мебельную фабрику. Завтра, слышь, на работу выхожу. А ты, Свет, это… пока с мальчишками дома побудь.

Дядя Витя стал разминать культю и поморщился от боли.

– Вот разнылась, зараза, к дождю, что ли.

– Кем работать-то будешь? – глухо спросила Света.

– Плотником. Я же по профессии плотник. Забыла, дочь?

– Угу.

Я толкнула Изку, нам пора было уходить.

– Света, мы пошли. Вечером ждем тебя с ребятами в гости.

Подруга молча кивнула.

Когда мы отошли подальше, я не выдержала и обернулась: Светка, уткнувшись в плечо отца, плакала. Плакал и дядя Витя.

Вечером ровно в шесть к нам домой пришла Света с Сашкой и Гришкой. Гришку интересовал только мой дед, который утащился к врачу, чтобы в очередной раз пожаловаться на зубной протез. Пока деда не было, бабушка положила перед ним на стол энциклопедию и Гришка принялся за дело. Осторожно открыв книгу, он с восхищением просмотрел страницу и только после этого стал читать, смешно шевеля бровями.

– Откуда он так наловчился, Свет?

– А не знаю. Сам, видимо. Газеты все дома собирает и читает. Нравится ему очень.

– Ученым будет, не иначе, – улыбнулась бабушка и посмотрела на Сашку. – Ну а тебе что нравится?

– Я люблю самолеты, танки!

– Велосипеды любишь?

– А то! Только у нас лесапедов не было никогда.

Бабушка нахмурилась, потом спустилась во двор и оттуда уже позвала:

– Саша, а ну пойдем со мной.

Сашка словно резиновый мячик попрыгал через ступеньки. Бабушка повела его в чулан. Я вспомнила, что там пылится мой велосипед «Ветерок». Его мне его подарил папин друг дядя Леня, который жил в Харькове и работал на велосипедном заводе. Правда, когда он мне подарил, я уже была большая барышня десяти лет, и кататься на трехколесном коне мне было не удобно. При желании, его можно было переделать в двухколесный, но я рисковала быть осмеянной товарищами по играм, а потому мой «Ветерок» так и стоял не обкатанный в нашем чулане.

Сначала мы услышали победный вопль, а потом увидели, как Сашка на себе тащит мой велосипед.

– Смотри, Саша, его сначала нужно наладить, протереть. Потом будешь кататься.

Сашка с довольным видом кивал, надувал щеки и щупал резину на колесах.

– Во! Настоящий мужчина! Сразу знает за шо хвататься! Колеса – это ж главное, – услышали мы трубный голос тети Шуры сверху. – Сава, а ну-ка, дай парню инструменты, нужно транспорт в порядок привести, – расщедрилась вездесущая соседка.

Про способность теть Шуры быть вездесущей было известно всем. «У нее на заднице глаз», – как-то сказала соседка тетя Ася про тетю Шуру, не согласиться с этим высказыванием было невозможно.

Дядя Савелий действительно вскоре спустился к Сашке. В руках его была железная банка и какие-то ключи. Он разложил все эти сокровища на полу, потом прикурил и с папиросой в зубах стал объяснять мальчишке, у которого от восторга загорелись глаза, что нужно делать. Дядя Савелий работал крановщиком в порту и неплохо разбирался в различных механизмах, а потому давал дельные советы.

Я попросила бабушку присмотреть за ребятами часа два, та только кивнула и стала накрывать на стол, чтобы покормить гостей.

Света этим вечером была не накрашенная, глаза от слез словно очистились и посветлели, я давно такой ее не видела. Голубые глаза с постоянным прищуром, темные брови, курносый нос, аккуратные губы – она была миловидной, и, на первый взгляд, беззащитной. Однако подруга вполне способна была и в нос двинуть соседу по парте и залепить подзатыльник какому-нибудь хулигану. За себя она всегда могла постоять, не давала в обиду и подруг.

– Как ты? – спросила я, пока мы шли к Изке.

Света пожала плечами.

– Нормально вроде.

– Дядя Витя тебя не ругал?

– Нет. Не ругал… Только сказал, чтобы на рынок я больше одна не ходила.

– Он вроде трезвый был…

Светка выдохнула:

– Посмотрим, что будет дальше. Обещал мне, что пить больше не будет. Прощение даже просил…

– Думаешь, сможет не пить?

На глазах Светы выступили слезы, я поспешила успокоить ее.

– Вот кто нам поможет, так это Сашка-грек.

В тот момент я даже представить себе не могла, насколько я оказалась права.

Сашка-грек, принял нас радушно, свой кофе готовил, как всегда щепетильно и с удовольствием.

В прошлый раз, когда мы были с Изкой у Сашки-грека, он Изке сказал, что сейчас все у нее хорошо, а вот через год нужно быть осторожной и избегать незнакомых людей.

– А тебе хочу сказать вот что, – он внимательно посмотрел в мои глаза. – Есть человек со смертью на плече. Он уже рядом.

– Кто это? Ты его знаешь?

– Нет, не знаю, пришлый он. Будь внимательна. Как увидишь его – убегай.

Сейчас же мы ждали, что Сашка-грек скажет подруге, но он попросил нас отойти. Просьба показалась нам странной, но спорить не стали. Мы с Изкой вышли на улицу и уже через окно наблюдали за ними. Мягкое выражение лица Сашки-грека нас успокоило, а вот лицо Светки вспыхивало каждый раз, когда она поднимала на него глаза, и мы делали предположения, от хороших новостей она так волнуется или от плохих.

На улице тем временем вечерело. Южное темнеющее небо медленно опускалось на город. Зажглись фонари и в магазинчик грека потянулись люди. Пахло морем, ушедшим зноем и чайными розами. Света вскоре вышла, и мы тут же бросились к ней. Ничего толком нам она не сказала, только глаза ее поблескивали в сумеречном свете.

– Саша сказал, что все у меня будет хорошо. Тьма прошла. Впереди солнце.

Мы с Изкой переглянулись, выпытывать подробности не стали. Появилась надежда, а это главное.

Своих друзей мы нашли на Соборке. Катька с Марией едва завидев нас, подбежали к нам и чуть ли не волоком потащили к лавочке, уговаривая при этом наведаться в Горсад. Там сегодня какой-то самодельный концерт и предполагалось, что будут танцы. Оставался час свободного времени и мы, не мешкая, отправились на улицу Карла Маркса.

Никто про вчерашнее не намекал и ни о чем не спрашивал. Машка и Катюха, возможно, что-то и подозревали, но вопросов не задавали. Света сегодня иногда смеялась, и мы рады были слышать ее смех.

На площади уже толпился народ. Оркестр играл какой-то вальс и парочки медленно и томно кружились вокруг фонтана. Кто-то обнял меня за талию и подхватил правую руку. Развернувшись, я увидела Олега.

– Разрешите, мадам.

– Разрешаю, – улыбнулась я и кокетливо захлопала ресницами.

Олег притянул меня к себе, и мы начали двигаться. Он смотрел на меня весь танец не отрываясь. Мой же взгляд блуждал по танцующему народу. Я увидела Валерку со Светланой. Валерка – хохмач, что-то смешное и явно не совсем приличное рассказывал Свете, та, откинув голову, громко смеялась и часто останавливалась. Их танцевальный темп сбивался, но это им нисколько не мешало. В какой-то момент Светка уткнулась головой ему в грудь и ее плечи задрожали от нового приступа смеха. Наблюдая за ними, мне самой стало весело, и я рассмеялась. Когда же в поле моего зрения попали Изка с Мишкой, радость моя потускнела. Пришлось признать очевидное – выглядели эти двое вместе сногсшибательно. Они улыбались друг другу, а у меня заныло сердце.

Я в растерянности перевела взгляд на Олега: он смотрел на меня внимательно и серьезно.

– Ревнуешь? – спросил Олег.

– Кого? О чем ты?

– Я о Мишке и Изке.

– Не понимаю…

– А я ревную. – сказал Олег и стиснул зубы.

Мое сегодняшнее решение больше не думать о Мишке, разбилось в дребезги. Я не могла не думать о нем. Вернее сказать, я не смогла. Но что поделать: он был увлечен Изкой, это было понятно. Мне стало грустно.

После вальса заиграла музыка и мужской голос, старающийся походить интонациями на Утесова, запел песню «У Чёрного моря». Олег отпустил меня и передо мной неожиданно возник Мишка.

– Нина, приглашаю тебя на танец, – он учтиво склонил голову и протянул руку.

Во мне все перевернулось. Не спеша и уверенно, он придвинул меня к себе и прошептал:

– Мечтал об этом, как только увидел тебя…

– Мечтал о чем? – спросила я севшим голосом.

– Ты очень красивая, Нина. Я мечтал обнять тебя.

По рукам моим пронеслась дрожь. Скорее всего, Мишка это почувствовал, и крепче прижал меня к себе. Я была счастлива, и на какие-то мгновения забыла про все на свете. Я только ощущала теплоту рук Мишки и его горячую кожу под тонкой тканью рубашки. Увидев танцующих вместе Изку и Олега, я словно отрезвела. Они о чем-то переговаривались; лицо у Олега было непроницаемым, а Изка вся светилась. В этот момент она казалась мне прекрасной.

– Изка тоже красивая. – сказала я и посмотрела Мишке прямо в глаза.

– Красивая, – согласился Мишка и прижал меня к себе сильнее. – Но я думаю о тебе.

Это были первые в моей жизни слова, вознесшие меня над землей. Я не знала, что ответить, лишь почувствовала, как мое тело меняется под его руками. Стало жарко и щеки мои запылали. Пронзительное ощущение счастья, от которого почему-то хочется плакать и перехватывает горло, лишило меня способности говорить.

Песня стихла, я оторвалась от Мишки и огляделась. Все наши уже собрались у выхода и ждали только нас. Мишка схватил меня за руку и повел за собой. Так вместе мы и подошли.

– Мне пора. – сказала Света. – Ребят надо забрать.

Я освободилась от Мишкиной руки, в ладони осталось только его тепло.

– Пойдем, Света. – сказала я и вопросительно посмотрела на Изку.

– Идите, девчонки. Я полчаса еще погуляю. До завтра!

Распрощавшись со всеми, мы со Светой отправились домой. Мне очень не хотелось уходить, но и бросить Свету я не могла. Мы шли по темным аллеям, я вспоминала Мишку, его красивые глаза и теплоту его рук, его признание. Я никак не могла поверить в свалившееся на меня счастье. Неужели я и правда настолько красивая? Неужели я смогла влюбить в себя такого парня как Мишка? Я посмотрела на идущую рядом подругу и решилась:

– Света, можно я тебе задам вопрос?

– Зачем спрашиваешь? Конечно, задавай.

– Как думаешь, я могу нравится парням?

Светка хохотнула в свойственной ей манере, хрипло и резко.

– А ты им и нравишься. Не заметила, что ли?

– Заметила… Но как-то не верится…

– Они все по тебе сохнут.

– Все? А кто эти «все»?

Светка остановилась и посмотрела мне в глаза.

– Нина, ты что – слепая? Олег год по тебе с ума сходит, боится близко подойди, а новый Мишка только и спрашивает всех про тебя. Ну и так, еще парочка бедолаг наберется.

– Удивительно, – подумав, сказала я.

– Ты очень красивая и этим многих удивляешь.

Я готова была расцеловать Светку за чудесные слова. И тут я вспомнила про Изку.

– А Изка? Она ведь тоже красивая.

– Красивая, – согласилась Светка, – а выбирают тебя.

6.

Утро следующего дня началось с выволочки от отца. Мое абсолютное безделье, видимо, здорово надоело деду, и он в свойственной ему манере донес до отца свое недовольство. Обычно папа терпимо относился ко мне. А тут то ли дед красочно расписал мою вольную жизнь, то ли недавняя история с помадой и выпивкой еще не выветрилась с его головы, но он стал ругать меня и требовать внимания к домашним делам. Мы сидели с ним за столом, дед сидел на отшибе на своем любимом стуле.

– Ты перестала даже за продуктами ходить! Не допросишься! Дома перестала убирать! Почему бабушке на помогаешь? Только и делаешь, что гуляешь не понятно где! – сердито выговаривал мне отец.

– У меня каникулы, – слабо защищалась я.

– Ишь, каникулы у нее, – проскрипел дед.

– И что, Нина? Теперь палец о палец ударить не можешь? – продолжал отец.

– Могу, – угрюмо ответила я и посмотрела на деда: тот явно был доволен происходящим.