Текст книги "Люк и Фек. Мир и Война"

 
Берег Волги все же наш
И курган Мамаев
Сдерживает немцев раж,
Берег прикрывая.
Удержаться, удержать
Двести метров суши,
Продержаться, устоять.
Город пусть разрушен.
Все отстроится потом,
Если есть основа.
В этом городе святом
Забурлит жизнь снова.
 

 
К пристани со всех сторон
Раненых тащили
Мертвые без похорон
На асфальте стыли.
К Феку подошла сестра
Местного санбата.
Смена с самого утра,
Сил-то сколько надо,
Попросила ей помочь
Раненых тяжелых
Дотащить. Наступит ночь
И на берег голый
Высадится наш десант —
Воинские части,
Раненых возьмут назад,
Отвезут в санчасти
 

 
На свободном берегу.
Выживут солдаты
И назло зверью – врагу
Будут бить их, гадов.
Подползли к кургану. Склон —
В рытвинах и ямах,
С воздуха и трех сторон
Враг бомбил упрямо.
У кургана на земле
Два бойца лежали,
Тихо, будто бы во сне
Иногда стонали.
Кровь сочилась сквозь бинты
На ногах и теле,
Оттащить ребят в кусты
С медсестрой успели.
 

 
Стали поднимать бойцов.
Фек не ждал сюрприза,
Но в одном из храбрецов
Он узнал Бориса.
Закружился самолет
Коршуном над ними.
Шваркнул сверху пулемет
Пулями стальными.
Не попал и вжавшись в пыль
Рядышком дрожали
Фек и Борька. Смерть и быль
В небесах витали.
 

 
Боря, повернул лицо
Серого оттенка.
Голос тихий с хрипотцой
Шел как из застенка:
«Ты прости, Федот, но мне
Есть в чем повиниться,
С чувствами к твоей жене
Вздумал обратиться.
Людочка – предел мечты,
Лучшая на свете.
Но для Люк есть только ты
И конечно дети.
 

 
Незачем меня нести
Некому оплакать,
И на жизненном пути
Я теперь как слякоть.»
«Знаешь, Борька, – был ответ —
Хочешь грех повесить
На меня на много лет,
Хватит куролесить.
Вынесу и будешь жить,
Если Бог поможет,
Будешь Родине служить,
Нашу славу множить».
Поволок его к реке,
Сдав затем санбату,
Фек вернулся вновь к сестре
За другим солдатом.
 

 
Ночь упала темнотой,
Ни огня, ни плеска.
День измученный войной,
Орудийным треском,
Умер как-то невпопад,
Словно задохнулся.
Лишь осенний звездопад
Искрами метнулся.
Стук моторов приглушив,
Катера пристали.
Роты воинов в тиши
Выгружаться стали.
 

 
Взяли раненных на борт,
Медленно отплыли.
Вслед как гибельный эскорт
Юнкерсы завыли.
В небе вспыхнули лучи,
Завелись зенитки,
Хоть молчи, или кричи —
Собирай пожитки
Для отправки на тот свет.
Берег вроде близко,
Но в воде спасенья нет.
Даже обелиска
Не поставят никогда,
Если нет могилы.
Будет кладбищем вода,
Дно с песком и илом.
 

 
Перед всеми наяву
Разыгралась драма:
Катера в огне, в дыму —
Ада панорама.
Фек, не раз бывал в бою,
Знал, как гибли люди,
Но здесь смерть нашел свою
Борька, друг и труден
Для сознанья этот миг,
Будто кто-то сцену
Посреди реки воздвиг
С огненной гиеной.
Пожирала та подряд:
Плоть, металл и воду,
Завораживая взгляд
Ярким хороводом.
Отгорел огонь и лишь
Звезды чуть мерцали,
Освещая темь и тишь
Из бескрайней дали.
 

В военном тылу

 
Сводки с фронта по утрам
Слушали с надеждой.
Сталинград врагу не сдан,
Значит как и прежде
Теплилась мечта людей
О победе скорой:
Сдохнет Гитлер, гад, злодей
Со своею сворой.
Не спешат помочь в борьбе
Дружеские страны,
Предоставили судьбе
Нашу боль и раны.
 

 
Фронт второй все не открыт,
Только был обещан.
Враг всей мощью норовит
Задавить зловеще
Стойкость, мужество солдат
И обычных граждан,
Но и рус, и азиат
За победу каждый
В бой идет. Союз такой
Не разбить коленцем,
Или жуткой колдовской
Силой иноземцев.
 

 
Жизнь у Люк в тот год текла,
Как в тылу у каждой.
С фронта внутренне ждала
Новостей неважных.
Дом, работа, огород —
Пролетело лето.
На работе бутерброд
В качестве обеда —
Хлеба небольшой кусок,
Иногда с селедкой,
Без заварки кипяток
С приторной солодкой.
И опять работы ком.
Техзаданий скука
Качество сулит потом,
Но для чувства – мука.
Люк хотелось иногда
Красоты и счастья,
А есть скудная еда,
И одни напасти.
 

 
К ним назначен был в отдел
Спец. Он инженером
Послужить царю успел
В чине офицера.
Немец Беккер по отцу,
Вид не празднослова.
К умнице и храбрецу
Власть была сурова.
Не имел он права жить
В городах столичных
И на службе дослужить
До постов приличных.
Но познанья и талант
Технаря от Бога
Облегчили много крат
В жизни путь-дорогу.
 

 
В техотделе молодежь —
Знаний не хватает.
Да и что же с них возьмешь —
Часто голодают.
Радости в их жизни нет,
Все в суровых красках,
А им нужен яркий цвет,
И любовь, и сказка.
 

 
Как-то в краткий перерыв
Беккер просто к слову,
Том проектов отложив,
Помянул цареву
Милость: он как выпускник
Двух аж академий
и как будущий штабник
(Это вне сомнений)
Приглашен был во дворец
Царкосельский летний
На прекрасный бал-венец,
Осенью последний.
Волновался. Царский бал
В его жизни первый.
Он конечно чуда ждал,
Даже сон был нервный.
Стали все его просить
Рассказать о бале,
Не пытался утаить,
Знал, что сказки ждали.
 

Рассказ Беккера о бале в Царском селе

 
Во дворец явился в срок.
Много экипажей.
Красочен бомонд и строг,
Но без эпатажа.
Приближенные к царю,
В курсе этикета,
Каждый спутницу свою
Ловко по паркету
Проведет и встанет так,
Чтобы был заметным
Платья шик и его фрак
С галстуком банкетным.
 

 
Дорогих каменьев блеск,
Золото в декоре
В модном стиле «арабеск»,
Отражали море
Света от горящих люстр.
Не боясь ошибки,
Поднял жезл французский хлюст.
Заиграли скрипки.
 

 
Император и жена
Вышли в полонезе
Он хорош, она бледна
С розой на разрезе.
Нити крупных жемчугов
Платье оттеняли.
В мир сошедших вдруг богов
Оба нам являли.
Свита, вежливо склонясь,
Замерла у входа,
Дам глубокий реверанс —
Поклоненья ода.
 

 
Бал открыт и заскользил
Тут же цвет столичный,
Государственных светил,
Все в чинах приличных.
Дам и девушек ряды
Украшали танец,
Млел от этой красоты
Свой и иностранец.
 

 
Царь с царицей скрипкам в такт
Двигались по залу.
Позже в маленький антракт
Адъютант кудрявый
Проводил их в кабинет,
Где столы стояли:
Место деловых бесед.
Там же в вист играли.
Бал сверкал, гремел, летел
По роскошным залам
Но веселия предел
Был в большом и малом.
Фрейлины все нарасхват,
К ним не подступиться,
Приходилось, кто не хват,
У стены толпиться.
 

 
Эполеты, галуны —
В массе разноликой.
Все гвардейские чины
Танцевали лихо.
Вальс, кадриль и котильон
Им давались просто,
Каждый Богом одарен
Выправкой и ростом.
На мазурку под конец
Встали царь с царицей.
Встретил танец их дворец
Радостью на лицах
 

 
Следом ужин. Царский двор
За столом особым.
Вся прислуга, как дозор.
С лучшим гардеробом.
Сервировка, смена блюд,
Просто загляденье,
Как артисты подают
Мясо и копченья,
И салаты с заливным,
И икру в бочонках,
И паштеты с неземным
Вкусом из печенки.
 

 
На десерт: мусс и суфле
В аппетитных блоках
И нежнейшее желе
Из различных соков.
Император подходил
К столикам отдельным.
С кем-то тихо говорил,
Видимо о деле.
Бал закончился огнем
Фейерверков в полночь.
Я подумал, что о нем
Буду долго помнить.»
 

 
Слушая, Люк наяву
Видела картину:
Словно как по волшебству
С Борькой в танце дивном
Кружится она легко,
Шелестя шелками,
И несется высоко
Вальс над головами.
Перешли в банкетный зал,
Запахи вдыхая.
Взгляд Людмилы отмечал:
Красота какая!
 

 
Благородство серебра,
Белизна сервиза,
Дорогая мишура —
Дань ее каприза.
Нежность соусов и блюд
Осязала твердо
Будто перед ней этюд
Вкусов распростертый.
 

 
К Люк пришла внезапно мысль:
Почему же Боря,
А не Фек, есть в этом смысл?
Но однако вскоре
Дверь открылась и в отдел
Заглянула Рита —
Квартирантка и затем,
Кинув взгляд сердитый,
Быстро вышла. Инженер
Свой рассказ закончил
И поток текущих дел
Скуку буден прочил.
 

Вызов к следователю

 
Вскоре Беккер не пришел
Утром на работу.
Может быть нехорошо
Со здоровьем что-то.
А потом в НКВД
Вызвали Людмилу,
Рассказать о чем и где
С немцем говорила.
Пригласили в кабинет.
Двое на беседе:
Верткий маленький брюнет
И блондин – медведем.
 

 
Ей представился блондин:
Александр Петрович,
Вел беседу он один.
Как бы между прочим
Иногда бросал другой
Пару фраз о деле,
Дрыгнув маленькой ногой,
С судорогой в теле.
«Что Вам Беккер говорил?» —
«Рассказал о бале» —
«Царcкосельском? Кто просил?» —
«Все. Обеда ждали.
В школе каждый изучал
Книги Льва Толстого.
Нам известен первый бал
Натали Ростовой.
 

 
Петр Иванович ведь сам
Стал там гостем званным» —
«Но врагом большевикам
Царский двор был главным» —
Перебил ее брюнет —
«Или Вы не знали?
Комсомольский свой билет
Как же получали?» —
Задал и второй вопрос
Прокурор спецчасти —
«Агитационный скос
Был ли против власти?»
Люк ответила, что нет.
Избежав повторов,
Сообщили: в кабинет
Могут вызвать скоро.
 

 
Люк в смущенье шла домой.
Странными вопросы
Показались ей самой.
Видимо доносы
Поступили. От кого?
Трудно разобраться.
Но ужаснее всего
В людях сомневаться.
По дороге там, где мост,
Встретился Василий,
Как всегда и добр, и прост.
 

 
Людочку спросил он:
«Как твоя семья живет?» —
Люк все рассказала,
С сердца скинув этим гнет
От эмоций шквала.
Вася вдруг серьезным стал:
«Дело не простое
Был наверное сигнал,
Страх здесь не пустое.
 

 
Как к сородичу врага
К немцу безусловно
Будет очень власть строга.
Разузнать подробно
Может быть удастся мне
Кто на инженера
Настучал в эНКаВэДэ.
Месть или карьера?»
 

Раненый Борька

 
Марья вечером зашла,
Объявила новость,
Что еще вчера с утра
Привели в готовность
Шесть палат. Состав привез
Раненных на Волге.
После бомбовых угроз
В окнах лишь осколки.
В списках раненых – Борис
Среди незнакомых,
Положили сразу вниз
В боксе для тяжелых.
 

 
Карту видела его.
Ранен в Сталинграде.
В пекло Борьку занесло,
Выдвинут к награде.
Рана на ноге гниет
Может быть гангрена,
Ногу резать не дает
Чистят ежедневно.
«Навещу Бориса я,
Скажешь, когда можно —
Как-никак, а мы друзья,
Жить с участьем должно.» —
Ей сказала Люк в ответ,
А в душе тревога,
Перед ней мелькнул вдруг Фек,
И потом дорога.
 

 
Боря сам дал Люде знать:
Повидаться хочет,
Ему есть, что рассказать
О войне и прочем.
Собралась и в выходной
Люк пошла в больницу
И конечно же с едой
Другу, подкрепиться.
Борька был как простыня,
Но сверкал глазами,
Ждал ее с начала дня,
Встретил со слезами.
 

 
«Здравствуй, Люда, счастлив я,
Что пришла проведать,
Знаю: служба, дом, семья,
Дел не переделать.
Рассказать хотел тебе:
Случай свел с Федотом.
Благодарен я судьбе
За ее заботу.
 

 
Бой нас вынес на курган,
Там засели фрицы.
У меня в руках наган.
Брустверы – в бойницах.
Вспышки выстрелов видны.
Гул и грохот взрывов.
Лег с невидной стороны
На краю обрыва.
Долго целился, попал
В узкий вырез щели,
Но противник не дремал,
Пули засвистели.
 

 
Боль в ногах, свалился вниз,
Липкий бок на ощупь,
Вроде бы туман повис
Над осенней рощей.
Задремал. Вдруг медсестра
Надо мной склонилась.
Сверху серая гора
Набок накренилась
И пропала. А потом
Вновь придя в сознанье,
Понял, что нас под кустом
Уже два созданья.
 

 
Раненый второй боец
Перевязан тоже,
Значит это не конец
И увидел позже
Двух людей. В одном из них
Я узнал Федота.
Дотащить нас до своих
Тяжкая работа.
 

 
Фек понес меня к реке,
К нашему санбату
Под обстрелом на себе,
Как родного брата.
Ночь пришла и катера
С берега другого,
Чтоб не знала немчура
Без огней и строго
На условленном куске,
К берегу пристали.
С них бойцы на марш-броске
В город зашагали.
Оборону укрепить
Только ими можно,
Будут дальше немцев бить,
Хоть и выжить сложно.
 

 
Раненых внесли на борт.
Палуба забита.
Сунули меня в швертбот
Мелкий как корыто.
Слышал гул и грохнул взрыв,
Провалился в темень.
А потом боль, как нарыв
На горящем теле.
 

 
Лодка села на песок,
Стукнулся о днище.
Тут раздался голосок:
«Ты живой, дружище?» —
«Кажется еще живой,» —
В темноту ответил.
Забелел над головой
Женский лик и светел
Месяц был средь мрачных туч.
«Где я? Что случилось?» —
«Надо же, а ты ж – и – в – у – ч» —
Сверху доносилось.
 

 
Борька к Людиной руке
В освещенье тусклом
Прикоснулся. На щеке
Заметался мускул.
«Показалось мне тогда,
Что твой голос слышу.
Стала не страшна беда:
Выживу, и выжил.» —
Боря тихо прошептал,
Страстно, но не грубо
Руку ей поцеловал,
Стиснув крепко зубы.
 

 
А у Люк текли из глаз
Слезы состраданья.
Так хотелось, в тот же час
Чтоб прошли страданья.
Мысль давила, может муж
Тоже тяжко ранен.
В окруженье стылых луж
Жизнь его на грани.
И от этого сильней
Слезы побежали.
На виду других людей
Плечи задрожали.
 

 
В руки взяв себя едва,
Друга Люк спросила,
Что произошло тогда,
Чья же злая сила
В воду бросила его,
Где он оказался?
После этого всего
Как сюда добрался?
«Скотницы тогда меня
Подобрали к счастью
И уже к началу дня
Был в тылу в санчасти.
 

 
Рассказали там врачи:
Сыпал враг на речку
Бомбы словно калачи
В огненную печку.
Оказалось я один
Выбрался из ада.
Значит, что судьбой любим,
Раз дала в награду,
Снова свидеться с тобой.»
C тем и попрощались.
Прежде, чем уйти домой
Люк пообещалась
Навестить его еще.
Не противореча,
Боря вроде был смущен
И доволен встречей.
 

Часть шестая

Поворотный момент

 
Кончился октябрь сырой.
Сталинград держался.
Незаметно за рекой
Фронт вооружался.
Где Камышин, у реки
Собирались танки,
С пушками броневики
Ждали переправки
Через реку. Дальше в степь
Шли в объезд вдоль Волги
По ночам, имея цель,
Вдарить по задворкам
Вражьих армий, Сталинград
Обхватив клещами.
Для победы нет преград,
Сила духа с нами!
 

 
Фек с бригадой тоже там
Оказался вскоре.
Маскировкой по утрам
Техники дозор их
Занимался и следил,
Чтобы не заметил
Враг перемещенья сил
И не рассекретил
Ставки грандиозный план
По разгрому немцев,
Будущих в их южный стан
Мощных интервенций.
 

 
Корпус воинских частей
С переправой снова
Под прикрытием ночей
Прибыл к месту сбора.
Ширь бескрайняя. Ветра
Продували кожу.
На брильянт большой с утра
Степь была похожа.
Иней таял и роса
На траве пожухлой,
Как случайная слеза,
Вспыхнет и потухнет.
 

 
Рыли землю. Надо в ней
Спрятать неприметно
Танки, технику, людей.
Мусор одноцветный
Из полыни и кустов
Перекати-поле
Уложили сверх пластом,
Чтобы скрыть доколе
Не придет приказ на бой
И на наступленье.
Не заметит глаз чужой
Всех приготовлений.
 

 
Вдарил дедушка Мороз
Страшным холодищем.
Все трудились на износ
Под степным ветрищем.
Настроением бойцов
Было ожиданье
Битвы с радостным концом,
Как венец стараньям.
 

 
Наступил сраженья день.
Мощной канонадой
Разорвали тишь и темь
Пушки. И снаряды,
Попадая кучно в цель,
Ямы оставляли.
Побежал враг словно зверь
Между ковылями.
Танки рвались на прорыв
А на них пехота,
Легкой технике открыв
Путь для разворота
Действий в армиях врага.
Быстрота и сила
На любой войне всегда
Славу приносили.
 

 
В войске немцев от прорех
Началась разруха.
Важным стал этот успех
Для поднятья духа.
Боевой азарт бойцов
Рос от боя к бою,
Не удержишь удальцов,
Спали часто стоя.
Дух Победы завладел
Всеми без сомненья.
Сталинград – водораздел
Веры и смятенья.
 

Тихий бой

 
А в тылу шел тоже бой
Ежедневный тихий
С бесконечной чередой
Бедствий разноликих.
Малышам нужна еда,
Молоко и масло.
Где-то их достать тогда
Люк хотелось страстно.
Можно было обменять
Вещи на продукты.
Много в дальних деревнях
Голых и разутых.
 

 
В воскресенье Марья с Люк
Очень рано встали,
В небольшой, но емкий тюк
Вещи навязали.
До конюшни донесли
И с возницей вместе
Выехали до зари
Утром из предместья.
Все промерзло, лишь снежок
Падал с неба редкий.
Сена свежего душок
Радовал в поездке.
В санках мягко и тепло
И под топот конный
До того как рассвело
Все качались сонно.
 

 
После трех часов езды
Прибыли в селенье.
Может быть до темноты
Будет отправленье
В путь обратный, не пустой.
У возницы сестры
Жили здесь большой семьей
И нуждались остро
И в пальто, и в сапогах.
А у Люк и Марьи —
Туфельки на каблуках,
Шелковые шали.
 

 
Правда был материал:
Два отреза ситца,
Пара тонких покрывал,
Тоже пригодится.
Обменяли на круги
Молока и масла,
Смерзшихся в кусках тугих.
В общем не напрасно
Ехали в такую даль.
Сестры покормили
И сердечно, будто встарь,
«С Богом» проводили.
 

 
Быстро стало вечереть.
Снег посыпал густо
И уже не разглядеть,
Где кусты, где пусто.
Старый конь настороже
Поводил ушами.
Люк с тревогой на душе
Жадными глазами
Всматривалась в белый снег.
Показалось: кто-то
Промелькнул среди прорех
Снежных или что-то.
То ли вой, а может плач?
Звук возник неясный.
Конь помчался тут же вскачь,
Чувствуя опасность.
 

 
Кучер спички протянул,
Сообщил с тревогой:
«Не туда конь повернул,
Съехали с дороги.
Девки, слушайте меня,
Жгите ветошь, елки,
Испугаются огня
И отстанут волки.
Все для факелов на дне,
Разгребите сено,
Едем мы по целине
Голой как колено».
 

 
Жгли и жгли, и вот затих
Вой звериной стаи,
Голод не был еще лих,
Только речки стали.
Скоро месяц из-за туч
Высветил дорогу.
До нее путь стал трясуч,
Вышли понемногу.
Замелькали огоньки.
Город так огромен.
В небе сполохи видны
От горящих домен.
 

На Сталинградском фронте.

 
Фронт работал. «На Берлин!»
Лозунг появился.
Немцев сжать в кулак один
Наш Генштаб стремился
В Сталинграде. Контрудар
Получился мощный,
Для врага – не званный бал,
Не блины у тещи.
Армиям фашистским злым
Подконтрольным немцам
Итальянцев и румын
Тоже дали перца.
Побросали в страхе те
Пушки, танки, ружья
И сдавались в суете
Позабыв о службе.
 

 
Плотно обхватив врага
С севера и юга,
Красной армии войска
В стынь, пургу и вьюгу
Начали сжимать кольцо,
Немцам не давая
Выйти из тисков, свинцом
Свору поливая.
А Катюши били так,
Что дрожало небо.
Неминуемо ждал крах
В битве той свирепой
Группировки «Дон» и «Гот»
Маршала Манштейна.
Вбили кляп в их наглый рот
Враз первостатейно.
 

 
Навалились на земле
Танками с пехотой,
Помогали в плотной мгле
Наши самолеты.
Воинов советских там
Полегло немало.
Столько смерти, столько драм
Родина познала.
Но дрались и: «На Берлин!
Только так и точка!» —
Знал наш каждый гражданин.
Дело лишь в отсрочке.
 

 
Сталин, Ставка и Генштаб
Тоже на подъеме.
СССР уже не слаб,
В действии, не в коме.
Видит это мир теперь,
Сталинград, как символ
Компенсации потерь
И военной силы.
Черчиль с Рузвельтом-друзья,
Морем шлют конвои.
Самолетов же нельзя
Выслать больше, сбои
Будут в Африке тогда
В мелких битвах с немцем,
Страх еще: в их городах
Враг создаст Освенцим.
 

 
Фронт в Европе – лишь проект.
Ждут, что станет дальше.
Даст ли Сталинград эффект,
Нет ли в русских фальши.
Только через полтора
Года для нас трудных
Подойдет к концу игра
Разговоров нудных.
Но спасибо и на том,
Что нам доставляли
Трудным Северным путем
Танки и детали,
Ружья, нефть и керосин,
Шоколад, тушенку
И авто, и к ним бензин,
И муку, и пшенку.
 

 
«Мало», лучше «ничего»,
Все-таки поддержка,
У хозяйства своего
Жуткие издержки.
Наши пашни и луга
В минах и воронках,
Но спасали и тогда
Козы да буренки.
Армии не угрожал
Страшный, дикий голод.
И солдат наш выживал
В дождь, пургу, и холод.
 

Сорок третий

 
Сорок третий Новый год
Мчался с вестовыми
В каждый полк и каждый взвод,
Занятый в прорыве,
С вестью: самых храбрых ждут
Ордена, медали,
Руководству пусть дадут
Списки для регалий.
Фек, как взводный командир,
Выполнил команду,
В рапорт двух солдат включил,
Одного сержанта.
 

 
Замполит спросил его
Почему нет в списке
И Федота самого,
Может быть описка?
«Нет ошибки. Храбрецов
Целый взвод, но выбрал,
Обмороженных юнцов
И того, кто выбыл
Из живых, исполнив долг
Каждого солдата.
Ими пусть гордится полк
И дадут награду.
А стране сейчас нужна
Полная победа.
Здесь награда не важна —
Это мое кредо.»
«Ну, а ты не прост, Федот» —
Замполит как в шутку,
Пальцы вытянув вперед,
Сщелкнул самокрутку.
 

 
В тыловых госпиталях,
Как и в каждом доме,
Когда Новый год в дверях,
Словно при погроме
Перевернуты вверх дном
И столы, и стулья.
Няньки с тряпками кругом
Будто пчелки в ульях.
Борька начал уж вставать,
Правда с костылями.
Застилал свою кровать
И ходил кругами.
Друг Иван принес ему
Старую гитару,
Не подвластна ничему
Страсть отдаться дару.
Потихонечку бренча,
Подбирал аккорды
С разрешения врача
И собою гордый.
 

 
Заводчане принесли
Раненым подарки:
Валенки и костыли,
Варежки и шарфы.
В коридоре у окна
Ёлку нарядили.
В мертвый час тут не до сна,
Все смотреть ходили.
Мальчиков явился рой,
Девочек-пружинок
С новогодней мишурой
В платьях для снежинок.
В валенках они балет
Лихо представляли,
А мальчишки малых лет
Барыню плясали.
 

 
Вышел белый Дед – Мороз,
Красный пояс жаркий,
Он с трудом мешок свой нес,
В нем для всех подарки.
И Снегурочку привел
Милую девицу.
Коридор добром расцвел,
Просветлели лица.
Раненые, кто хотел
Тоже выступали,
Боря под гитару спел,
«Браво, Бис» кричали.
 

Борин военный романс

 
Ты часто снишься мне в сиянье ярких звезд,
В косых дождях, свирепых вихрях снежных.
Между погубленных войной берез
Вдруг промелькнет твой взгляд и голос нежный.
А я, внимая ласковым словам, молю
Кого-то, чтобы пушки замолчали,
Кричу без слов: «Люблю тебя, люблю!»
Но к небу поднимаются свечами
Столбы земли от громких взрывов бомб.
Я просыпаясь снова вижу небо,
Но нет тебя. Внутри холодных катакомб
Мой сон рассеялся, как будто бы и не был.
Зову я сновиденье вновь и вновь,
Страдая от тоски душой и телом.
Мне в жизни так нужна твоя любовь,
Что ничего я не могу с собой поделать.
Ты часто снишься мне в сиянье ярких звезд,
В косых дождях, свирепых вихрях снежных.
 

 
Боря Люсю очень ждал,
Свой романс готовя.
Ее взгляд любых похвал
Был дороже вдвое.
От нее дар и от всех
Женщин на заводе
К елке положил в мешке
Дед Мороз при входе.