Текст книги "Анатомия речи. Как отстроить речь у детей с особенностями развития: уникальный путеводитель"

Нина Кулькова
Анатомия речи: как отстроить речь у детей с особенностями развития

© Кулькова Нина, 2021

© ООО «Феникс»: оформление, 2021

© В оформлении книги использованы иллюстрации по лицензии Shutterstock.com, 2020

Вместо предисловия

Я, наверное, должна начать с того, что логопед, дефектолог или другой специалист – это волшебник, обладающий суперсилой. Ведь этот человек способен в одиночку разговорить даже самого «сложного» ребенка…

Но мне очень хочется, чтобы каждая мама правильно понимала роль педагога в процессе отстройки речи. У логопеда (или другого специалиста), работающего с вашим ребенком, на самом деле нет волшебной палочки, он не может совершить чудо за один-два часа в неделю! Но это чудо можно совершить вместе, если все, что делает дефектолог на занятии, будет отрабатываться и закрепляться дома. Мама – это надежный тыл, это спокойствие и уверенность для ребенка. Мама – это вдохновение и любовь, это движущая сила любого коррекционного процесса. Именно мама, а не специалист! И именно поэтому мама должна сделать самый важный и определяющий шаг – взять ответственность за все успехи и неудачи коррекционной работы на себя. Этот груз так же тяжел, как и важен. Вам нужно понимать, что принятие ответственности родителями – ключ к успехам в реабилитации ребенка.

Мне посчастливилось видеть мам, осмелившихся сделать этот шаг – работать со своими детьми и наблюдать за их успехами. Эти невероятные женщины стали для меня примером и доказательством крепости человеческого духа, символом любви и принятия, вдохновением и авторитетом.

И если вы одна из них, книга, несомненно, найдет у вас отклик. Если же нет – у вас два пути. Первый – принять ответственность и прорываться через густые заросли информационного многообразия, вычленять и просеивать по крупицам нужные и подходящие вам жемчужины, снова и снова применять знания на практике, чтобы в результате получить собственноручно ограненный алмаз. Или…

Или вручить своего ребенка специалистам и с облегчением наблюдать за его успехами (а они непременно будут) и неудачами, сетовать на плохую работу «тети Маши» и, возможно, много лет спустя с горечью осознавать, что могли бы сделать больше для своего ребенка.

Принятие ответственности родителями – ключ к успехам в реабилитации ребенка.

Нужно четко осознавать, что специалист может вас направить, показать приемы и упражнения, сделать то, что родители не смогут в силу объективных причин (отсутствие опыта, знаний и навыков).

Мама же занимается регулярным повторением и закреплением пройденного материала. Это тот человек, который рядом с малышом 24/7, именно она может работать над речью в любое время – с момента пробуждения ребенка и до его отхода ко сну. Ей не нужно создавать особые условия для занятий, усаживая ребенка за стол. Мама может реабилитировать малыша, пока тот копается в песочнице или просто ест суп, она может играть с ним в ванной во время купания или развивать нужные функции, просто заваливая малыша подушками. На самом деле у мамы гораздо больше возможностей, чтобы сделать за пару дней то, на что дефектологу понадобится неделя или, может быть, месяц. Мама – это тот самый настоящий супергерой, который способен сделать невозможное: свернуть горы и полететь в космос, если понадобится.

Но, к сожалению, далеко не все мамы готовы надевать костюм супергероя и покорять вершины реабилитации вручную. И я как мама четверых детей очень хорошо понимаю таких родителей. Затея, безусловно, энергозатратная и, кажется, имеет абсолютно утопичный характер.

Мама тоже человек! Ей нужны силы, чтобы тащить на себе этот огромный груз; ей нужно личное время, и при этом никто не отменял бесконечные дела по дому, которые тоже должен кто-то делать. А если мама берет на себя еще и ответственность по речевому развитию своего ребенка, она рискует превратиться в выжженную пустыню, почерневшую от забот и тяжелого эмоционального выгорания. Маме нужна помощь! Помощь не только чтобы справиться с делами, разъездами, занятиями, экономическими трудностями и еще с десятком разом навалившихся проблем, но и чтобы пережить сильную психологическую травму – постановку диагноза своему ребенку. Семье нужна помощь психотерапевта!

Каждый «особенный» родитель с момента постановки диагноза вступает в тяжелейший и, к сожалению, неравный бой с недугом, посетившим его ребенка. Время в этом сражении приобретает особую ценность! Безусловно, погружение в абсолютно незнакомую, чуждую среду коррекционной педагогики требует больших ресурсозатрат. Придется изучить горы специальной литературы, пересмотреть часы видеолекций и вебинаров, чтобы выудить оттуда крупицы необходимой информации. Потом протестировать это все на своем исключительно уникальном ребенке и отсеять еще часть неподходящих ему методик. Придется научиться делегировать часть обязанностей и выбирать для этого лучших специалистов, постоянно расставлять приоритеты, восполнять собственные ресурсы и даже оказывать психологическую помощь.

Далеко не все мамы готовы надевать костюм супергероя и покорять вершины реабилитации вручную.

Моя книга призвана облегчить все эти задачи, сохранив немного (хотя, чего уж там, огромное количество) вашего времени и сил для вас и вашей семьи. Я постаралась собрать и просеять здесь самую качественную информацию, добавив к ней мой многолетний опыт работы с неговорящими детьми.

Книги и интернет-ресурсы в большинстве своем описывают различные упражнения, применяемые в работе по запуску и развитию речи, и нигде в полной мере не объясняется, когда и почему эти упражнения нужны. Но эта книга фактически является универсальным инструментом для разработки маршрута по отстройке речи, и создана она таким образом, чтобы мама (или даже специалист) могла понять, для чего нужны те или иные задания, в какой момент их нужно применять, что они развивают и т. д.

Прежде чем погрузиться в скучную терминологию и изучение механизмов и процессов, запущенных в нашем теле в момент зачатия, мне бы хотелось еще немного вас вдохновить.

Я честно пыталась найти настоящее исследование о том, как влияет включенность родителей на результат реабилитации, но мне так и не удалось этого сделать. Поэтому я провела свое собственное небольшое исследование. И хотя, возможно, оно не имеет желаемой объективности, но результат, полученный с его помощью, несомненно, говорит о многом.

Проанализировав данные, я смело могу утверждать как минимум три вещи.

Если родители активно участвуют в коррекционной работе, то

1) результат достигается быстрее, успехи ребенка очевидны и более устойчивы (отметили 95 % опрошенных специалистов);

2) ребенок чувствует себя уверенно и спокойно. Занятия в таком случае проходят более продуктивно. Ребенок легче настраивается на работу (отметили 89 % специалистов);

3) 98 % родителей готовы и хотят участвовать в коррекционном процессе, но не всегда понимают, что именно стоит делать. И в подкрепление своих слов хочу поделиться с вами непридуманной историей мамы, которая сделала очень много для своего особенного сына и осталась при этом мамой и для других детей, женой, хозяйкой. Я познакомилась с Эллиной в инстаграме, когда начала вести свой экспертный блог, и безмерно благодарна Богу за эту встречу. Так уж случилось, что этот человек развивался и совершенствовался вместе со своим ребенком. И сегодня Эллина не просто мама, она автор большого числа развивающих пособий, популярных в том числе и среди специалистов. Она нашла свое призвание и стала тем, кем стала, только потому, что однажды приняла решение – сделать даже невозможное для того, чтобы ее ребенок мог говорить.

Мы встретились с Эллиной на одном из прямых инстаграм-эфиров и записали это интервью специально для вас. Знакомьтесь!

Я: Эллина, расскажите немного про Костю. Сколько ему лет?

Эллина: Костя – третий ребенок в семье, единственный мальчик, сейчас ему восемь лет.

Я: Значит, Костя не первый ребенок в семье?

Эллина: Да, у Кости есть старшие сестры, 21 и 20 лет. Они уже учатся в университетах и очень помогают мне. Старшая дочь, Лидия, ведет мою страничку в инстаграме @elli_wonderland, отвечает за ее оформление и рекламу; вторая дочь, София, является одним из иллюстраторов моих пособий.

Я: Насколько я знаю, он учится в школе сейчас. Массовая школа?

Эллина: Да, Костя учится в школе. В прошлом году он пошел в массовую школу в малокомплектный класс, в классе восемь детей, и все с проблемами слуха и речи. Основные предметы Костя изучал в этом классе, а по нескольким прикладным предметам дети интегрировались в общие классы. К началу нового учебного года Костю определили уже в общий класс, так как развитие речи позволяло это сделать, далее оставаться в ресурсном классе было нецелесообразно. Но так как в общем классе двадцать семь человек, я поняла, что ему будет трудно учиться и успевать по общей программе, тем более что наша учительница и директор школы ушли в речевую коррекционную школу. Собственно, это меня подтолкнуло быстро, за три дня до начала учебного года, перевести Костю в школу коррекции речи, тем более что программа, прописанная ЦПМПК[1]1
  Центральная психолого-медико-педагогическая комиссия.


[Закрыть], там выполняется строго. Так что на данный момент Костя учится не в массовой школе, а в коррекционной.

Я: Планируете возвращаться со временем в массовую школу?

Эллина: На сегодняшний день я вижу преимущества коррекционной школы, минус пока только в удаленности образовательного учреждения, но, скорее всего, вопрос о переходе будет подниматься после окончания начальной школы или ближе к девятому классу.

Я: Чем он отличается от других детей?

Эллина: Несмотря на то что принято говорить в таких случаях (что ребенок ничем не отличается от других деток), отличия эти на самом деле заметны: во-первых, речь Кости похожа немного на речь иностранца; заметна его моторная неловкость, что связано, конечно, с сопутствующими неврологическими диагнозами сына; в общении он очень непосредственный и открытый, дети в его возрасте сильно хотят походить на взрослых, они не такие открытые. Приведу пример: мой сын может с легкостью поздороваться с любым прохожим, улыбнуться ему и завести беседу.

Я: Как вы узнали, что ребенок не слышит?

Эллина: В роддоме сын прошел аудиоскрининг, проходил плановые осмотры, претензий и настороженности врачей не было. Я сама, когда ребенку было примерно пять месяцев, заподозрила неладное, обследовала самостоятельно его у специалистов (КСВП[2]2
  КСВП – коротколатентные слуховые вызванные потенциалы.


[Закрыть], ASSR[3]3
  ASSR – вызванный слуховой ответ.


[Закрыть] во сне) и узнала, что ребенок глухой.

Я: То есть первый скрининг в роддоме не показал проблем со слухом. Это очень важный момент! Родителям необходимо понимать, что первый скрининг не всегда информативен, как в вашем случае. Поэтому, если вас что-то настораживает, лучше пройти дополнительное обследование у сурдолога.

Какие чувства вы испытали в тот момент, когда впервые услышали диагноз?

Эллина: Плакала, конечно, искала информацию, что можно сделать, записала ребенка на проведение исследований в Московский сурдологический центр, чтобы слухопротезировать Костю, и встала на очередь как кандидат на кохлеарную имплантацию. В десять месяцев нам уже выдали слуховые аппараты, заниматься начала сразу с сурдопедагогом и сама выполняла все рекомендации специалиста. Сразу оговорюсь, что заниматься надо, не дожидаясь операции или установки слуховых аппаратов. На эту тему я потом написала статью «В ожидании слуха», в которой подробно расписала все занятия с маленьким неслышащим ребенком. В статье я особенно обратила внимание на то, для чего это все нужно, ведь многие родители не понимают в начале реабилитационного пути, зачем и для чего проводятся занятия, на что они нацелены.

Я: Да, действительно! Многие родители считают, что реабилитацию нужно начинать после слухопротезирования. На самом деле вся работа стартует с момента постановки диагноза. Это касается не только нарушения слуха, но и любых других нарушений.

Вам сразу предложили провести КИ (кохлеарную имплантацию)?

Эллина: Предложили нам КИ в Федеральном сурдологическом центре, я и туда записалась, так как хотела обладать полной информацией. Очередь на операцию подошла, когда сыну исполнился год и два месяца, до этого полным ходом я собирала все бумаги и проводила дополнительные исследования, которые необходимы для разрешения проведения операции.

Я: Трудно давалось решение?

Эллина: И да и нет. Я отдавала себе отчет в том, что это серьезная операция, что есть риски, но у нас слышащая семья, поэтому мне хотелось как можно быстрее дать возможность сыну услышать нас и учиться говорить как мы. Мне было бы очень тяжело подстроиться под глухоту сына, учить жестовый язык, чтобы коммуницировать с ним, я хотела дать ему шанс быть равным в обществе слышащих.

Я: Вас предупредили о том, что ребенку потребуется длительная реабилитация?

Эллина: Да, мне все очень хорошо объяснили: что чудес не бывает, что придется учиться слышать и говорить и что это будет моя зона ответственности и финансовое бремя. Это понимание, кстати, является одним из важных составляющих при выборе кандидатов на кохлеарную операцию, должна быть высокая мотивация самих родителей.

Я: Мне кажется, что это на самом деле прекрасно, что родителям доносят эту мысль! Это очень важно для успеха на сложном и длительном реабилитационном пути.

Как вы восприняли тот факт, что придется ежедневно работать? Вас напугало это?

Эллина: Я к этому времени уже много прочитала на данную тему, и потом, мы занимались с сыном у сурдопедагога в Московском сурдоцентре, Марковой Татьяны Васильевны. Реакции на звуки были незначительные, так как слуховые аппараты не компенсировали сильную потерю слуха, а нам, что хочется отметить, выдали очень качественные прогрессивные слуховые аппараты.

Я: Как прошла операция?

Эллина: Операция была очень длительной, ребенок тяжело отходил от нее и от наркоза, этот период вспоминать страшно. Честно говоря, спустя полтора года, когда была проведена вторая кохлеарная имплантация, сын тоже тяжело отходил, сутки провели в реанимации под наблюдением врачей. Это связано только со спецификой организма и нервной системы конкретно нашего ребенка. Обычно такие операции проходят гораздо легче у многих детей, я это видела и знаю.

Я: После этого было первое подключение. Как это происходило? Что вы почувствовали в тот момент?

Эллина: Месяц заживала рана за ушком, потом было долгожданное подключение. Сын очень хорошо отреагировал, он обрадовался, я думаю, поскольку он носил слуховые аппараты до подключения; и он не испугался звуков, он их услышал, конечно, это был для него тогда еще малопонятный шум, но сын улыбался и пружинил коленками от радости. Я была поглощена мыслями о том, как правильно запомнить все то, что говорит мне аудиолог, как правильно включать и выключать речевой процессор, я была натянута как струна, я вообще была в то время очень напряжена: нельзя болеть, нельзя расслабляться, нельзя потерять контроль.

Я: С чего началась ваша реабилитация уже после подключения?

Эллина: Она началась с того, что я Костю знакомила со звуками, в основном неречевыми, у меня были сфотографированы почти все предметы в доме, издающие звуки, для того чтобы потом узнавать у сына, запомнил ли он, какой предмет издавал тот или иной звук. Представьте себе, что откликаться на собственное имя – это уже маленькая победа, обернуться на звук открывающейся входной двери – это колоссальная победа!

Я: Как быстро вы сами включились в коррекционный процесс и начали заниматься с ребенком дома?

Эллина: Как я уже говорила, занятия у Кости были с 10-месячного возраста, так как я уже понимала систему построения занятий, знала, каков их краткосрочный план и каковы цели. Сразу понимала, что, если сама не буду понимать этого и отрабатывать задания, а положусь только на занятия с сурдопедагогом, динамики может не быть, именно так мне и объяснил специалист.

Я: Опять же, это очень важный момент! О нем часто говорят родители, прошедшие путь самостоятельной работы с ребенком, об этом говорят большинство специалистов, работающих с тяжелыми диагнозами. Родитель должен понимать, что происходит, что необходимо его ребенку. Недостаточно просто полагаться на работу специалиста. Собственно, поэтому я и задумалась о написании книги, которая поможет родителям понимать механизмы и помогать своим деткам.

Как быстро появились первые результаты?

Эллина: Результаты стали видны только спустя 9-10 месяцев со дня подключения. Первые слова появились именно в этот период, это было имя нашей собаки – Астик, звукоподражания, некоторые укороченные слова, понятные только близкому окружению. Кроме того (и самое важное), возникло понимание, ребенок мог выполнять простейшие инструкции – вот как раз по этим факторам я и поняла, что толк от занятий есть и будут результаты.

Я: Как считаете, кто был ведущим в процессе реабилитации – вы или специалист?

Эллина: До трех-четырех лет ведущим был специалист, мы ездили в центры реабилитации, в Федеральный центр реабилитации в Ватутинки, в Центр реабилитации «Тоша» во Фрязино – как раз именно там я поняла, что кроме сурдопедагога необходима параллельно работа с логопедом, психологом, нужны музыкальные и нейрокоррекционные занятия. Так как у Кости есть сопутствующие диагнозы, то необходимо заниматься ЛФК, делать массажи, заниматься плаванием. Основным Костиным сурдопедагогом является Мельникова Людмила Андреевна, с ней я как раз познакомилась в центре «Тоша». Я считаю, каким бы ты ни был прекрасно разбирающимся в системе реабилитации своего ребенка родителем, контроль специалиста (или специалистов) необходим. Мне просто пришлось взять основную нагрузку по обучению на себя, так как у Кости есть диагноз «эпилепсия» и очень трудно с таким диагнозом часто посещать реабилитационные центры, поэтому мы ездили к сурдопедагогу раз в неделю, брали задания на дом и работали дома, предоставляя видеоотчет специалисту, который мог скорректировать занятия.

Этот момент тоже хочу прокомментировать. Действительно, как отметила Эллина, даже родитель, хорошо разбирающийся в механизмах речи, коррекционных и реабилитационных программах, должен курироваться специалистом. Потому что, во-первых, специалист может подсказать направление работы, задания и прочее, так как привык смотреть на ребенка с разных, порой неожиданных, ракурсов, во-вторых, опыт и знания у специалиста гораздо больше и обширнее, чем у любого, даже самого продвинутого родителя.

Я: Как часто вы занимались с ребенком дома?

Эллина: Каждый день, почти без исключения. Конечно, когда у ребенка бывают мини-приступы или он болен, то занятия не проводятся; бывают дни отдыха, но даже в такие дни с ребенком можно играть во что-то, читать. В игре, в посещении какого-то мероприятия и в совместном времяпровождении ребенок тоже развивается, хотя и не целенаправленно, как обычно бывает на занятии, поскольку у меня всегда есть план, какие темы надо проработать.

Я: Ежедневные, регулярные занятия очень много значат для коррекционного процесса! Но маме не обязательно всегда усаживать ребенка за стол и заниматься. Мама может реабилитировать ребенка практически 24/7, включая нужные игры или даже их фрагменты в бытовые моменты. Согласны с этим?

Эллина: Да, стопроцентно.

Я: Когда вы начали вести свой блог?

Эллина: Вести блог я начала именно в тот период, когда стала снимать видеоотчет нашему сурдопедагогу. По видеофрагментам из занятий хорошо видна была динамика развития ребенка и моменты, на которые необходимо обратить внимание, и в том числе собственные ошибки в обучении. Порой становилось понятно, что надо вернуться на тему назад и проработать ее до автоматизма, потому что следующая тема из-за этого не идет.

Я: Это была отдушина или блог задумывался как ресурс для помощи таким же родителям, как и вы?

Эллина: Сначала это было просто наблюдение за собственным сыном, также хотелось поделиться идеями занятий, услышать мнение других специалистов или родителей, обмениваться информацией.

Я: Было тяжело морально или физически каждый день заниматься с сыном?

Эллина: Не всегда хочется заниматься не только сыну, но и мне, это ребенок очень хорошо считывает, поэтому я распределяла занятия во времени в течение всего дня. Еще я старалась ничего не делать через «не могу и не хочу», встраивала в занятия игровые моменты, юмор. Чтобы приготовить еще и обед дома, и порядок навести, вовлекала в процесс сына, проговаривая все наши действия, это ли не занятия! В этом есть и минусы – постоянное времяпровождение с сыном не давало ему возможности научиться играть и быть занятым самому. Костик до сих пор если играет во что-то, то ему нужны зрители, ему нужна моя эмоция и вовлеченность, а вот находясь с папой, он может играть совершенно сам с собой, не ожидая его внимания. И, естественно, для меня это бывает морально тяжело, но мы с сыном научились договариваться, и, если я его попрошу дать мне время помолчать, посидеть в тишине, он без проблем идет навстречу, но это не очень надолго бывает, помощь девочек и мужа обеспечивает мне отдых.

Я: Не было выгорания? Многие мамы боятся этого, поэтому предпочитают оставаться мамами и не берут на себя функцию такого домашнего логопеда.

Эллина: Выгорание было, и оно бывает у всех – это неизбежно. Но меня Костя вдохновляет, поэтому он и является моим мотиватором каких-то идей, он сейчас немного старше стал, с ним очень весело, он фонтанирует разными фантазийными историями, порой так хочется все записать – это же готовые сценарии фильмов в стиле фэнтези!

Я: Как ребенок реагировал на то, что вы с ним занимаетесь? Часто слышу, что дети не хотят заниматься с мамами, убегают и не включаются в занятия. Как вам удалось преодолеть этот момент?

Эллина: У Кости не было шанса узнать другое состояние – когда мама не занимается. Его с десятимесячного возраста погрузили в эту среду, ему не с чем сравнивать, для него это норма. Подозреваю, он думает, что так у всех в семьях.

Я: То есть все зависит от мамы, на самом деле? Так? От того, как мама к этому относится?

Эллина: Да, совершенно верно.

Я: Я знаю, что со временем вы стали переводить и продавать электронные пособия. Это стало результатом ваших собственных поисков таких пособий?

Эллина: Да, я интересовалась системой развития детей с задержкой речи и прочими проблемами в разных других, в том числе иностранных, источниках. И находила просто великолепные материалы, о которых у нас никто не слышал и не знал. Я их использовала в наших занятиях с Костей, а потом переводила, адаптировала для разных целей и задач, особенно что касается грамматики, демонстрировала это в своих видео; люди просили им прислать, и когда просьб такого рода стало очень много (что требовало достаточно времени на отправку и переписку), то это стало продаваться. Кстати, одним из первых пособий, которое было очень востребовано среди родителей и специалистов, были задания по всем 14 типам слоговой структуры. В них включены и лексика, и грамматика, материал подбирался из сборника заданий Надежды Четверушкиной. Сначала картинки все искала в интернете, вырезала и клеила их в наши альбомы с занятиями, а потом решила все перенести в электронный формат; все занятия с Костей также показывала в видеопостах, приходилось отправлять по 20–50 писем в день, раздавала материалы всем, кому они могли бы пригодиться, но потом желающих стало 350–400 человек. За это время я познакомилась с великолепными людьми – родителями, педагогами, специалистами, – образовался приятный материальный бонус.

Я: Затем появилось ваше первое авторское пособие. Его появление тоже обусловлено потребностями в коррекционной работе?

Эллина: Да, именно так. Я искала многофункциональный фразовый конструктор для моего сына, многие из очень известных и прекрасных конструкторов уже не подходили по уровню возможностей ребенка, не хватало наречий, других частей речи, так и возникла идея создания «Фразовых дорожек».

Я: Сколько у вас авторских пособий на данный момент?

Эллина: На данный момент их три. Это «Фразовые дорожки», «6 эмоций», «Математические дорожки», почти дорисованы два новых пособия, которые, надеюсь, скоро смогу выпустить. И уже разработала и начертила макет нового пособия по развитию речи, которое, считаю, будет уникальным, но посмотрим…

Я: Знаю, что их покупают не только родители, но и специалисты. Верно?

Эллина: Да, никогда, правда, не анализировала, у кого больше они пользуются спросом, но, по-моему, все же у специалистов.

Я: То есть теперь вы фактически стали зарабатывать, выпуская такие пособия?

Эллина: Фактически да. К сожалению, разработка, создание, отрисовка и само производство очень недешевы, а люди нуждаются не только в хорошем и качественном пособии, но и в доступном, поэтому доход невелик, но в любом случае заработки помогают мне. Ах, если бы я еще не была такой маньячкой по пособиям, играм и учебной литературе! Почти все заработанное трачу именно на это, чтобы опять использовать в занятиях с ребенком.

Я: Успокою вас, возможно. У специалистов та же проблема. Мы с мужем шутим, что я работаю, чтобы еще больше работать, потому что практически все, что я зарабатываю, я вкладываю в обучение, пособия, блог и т. д. В общем, замкнутый круг получается.

Уточните, какая у вас профессия была раньше?

Эллина: Я была финансовым директором очень даже крупной компании. Занималась сведением и составлением западной отчетности и финансовым анализом. То есть педагогического образования у меня нет, только экономическое. К сожалению или к счастью, теперь уж все равно, но все мои сертификаты и дипломы утратили свое значение, в профессию не смогу вернуться на те же позиции и, если откровенно, не хочу.

Я: Вы можете сказать, что нашли себя благодаря тому, что у вас родился вот такой особенный Костя?

Эллина: Однозначно. Все это именно благодаря Косте, он двигатель моего развития, мой вдохновитель.

Я: Продолжается ли коррекционная работа сейчас? Есть ли над чем работать с сыном?

Эллина: Да, продолжается. И пока я не могу с уверенностью сказать, что в скорейшем будущем я смогу отойти от коррекционной работы. Раньше я думала, что школа начнется и станет полегче, увы, все только начинается. Мне надо будет ему помогать еще очень долго.

Я: То есть можно ожидать от вас выхода новых интересных пособий?

Эллина: Сто процентов!

Я: Как вы оцениваете результат вот такой вашей многолетней работы с ребенком? Вы довольны результатом?

Эллина: Я не могу быть довольна абсолютно, я вижу, как непросто все дается ребенку: все через ежедневный труд, через откаты, через постоянные вынужденные повторения пройденного материала. Но я довольна его личным результатом, оцениваю его сегодняшние приобретенные навыки и знания как его личный успех, который далек от нормы, но все же успех, – и это его путь.

Я: Как считаете, если бы вы не участвовали в коррекционном процессе или делали это не так активно, результат был бы такой же?

Эллина: Я скажу то, что я слышала на этот счет от специалистов, которые знают особенности развития моего сына. Однозначное их мнение, что, если бы этого всего я не делала, шансов на то, чтобы догнать хоть немного норму, не было бы.

Я: Не жалеете, что приняли такое решение – упорно работать дома с Костей, вместо того чтобы оставаться просто мамой для своего ребенка?

Эллина: У меня не было выбора. Поэтому жалеть не о чем.

Я: Как считаете, что лично вам дала эта работа?

Эллина: Близость и понимание моего сына, взаимное уважение – я его чувствую, а он меня. Но впереди будут не только приятные воспоминания, впереди будут и обиды на меня, и даже злость, я просто знаю, что такое переходный возраст, я проходила это с дочками. А лично для себя, это мое желание – создавать пособия, мне нравится этот процесс, это не обесценивает мою жизнь, если можно так сказать.

Я: Несколько слов мамам, которые находятся в самом начале пути.

Эллина: Не сдаваться, не упускать любой возможности «поднять» ребенка, но возможности осознанной; использовать все возможные, но доказанные методы исследований и методы коррекции; быть под контролем специалистов, чтобы не допустить ошибок в реабилитации. Не сравнивать своего ребенка с другими, сравнивать только динамику развития своего ребенка во времени. Даже если кажется, что ничего не получается, знать, что шанс на успех гораздо больше, чем на провал, это не даст возможности бросить все и опустить руки. Научиться не страдать от ситуации, а вдохновляться новыми, даже самыми маленькими победами своего ребенка, это сделает счастливым ребенка и его родителей.

Я: Эллина, я благодарю вас за такую увлекательную беседу, надеюсь, она станет мотивационным толчком для родителей, стоящих сегодня в самом начале пути. Спасибо!

Дорогой читатель! Я уверена, что теперь, после такого прекрасного примера успешной реабилитации, мы можем погрузиться в изучение одной из высших психических функций, проникнуть наконец в огромный таинственный мир речи, завораживающий замысловатым переплетением тонких, почти невидимых механизмов.