Текст книги "Говорящая с призраками. Иные города"

– Если бы он хотел тебя убить, Настя, ему бы хватило одного взгляда. Азазелло обладает даром василиска, ты ведь знаешь, что это такое?

– Да, – буркнула Настя. – Я, как и все, читала Гарри Поттера.

Серж засмеялся. Цезарь метнул на него строгий взгляд.

– Я не встречал никого с таким даром, как у тебя. Думаю, граф Виттури тоже. Теперь Джонни. Главный сомневается, что мы способны уберечь Настю?

– Он так не говорил. Просто хотел, чтобы я поселился на квартире, жил там и приглядывал за ней.

Джонни подмигнул Насте.

– Мы можем сами защитить ее! – встрял Диего.

– Однако не смогли, потому что с тварью у нас дома пришлось драться мне, – отрезал Джонни.

Диего сверкнул на него кошачьими глазами, но промолчал.

– И какие у тебя планы? – спросил Цезарь.

Джонни пожал плечами.

– Пока граф Виттури не передумает, буду охранять Настю. Если позволите, с удовольствием составлю компанию и поработаю в вашем агентстве. Но с условием, что всегда буду с Настей.

– Ну хорошо. Продолжаем ломать головы над картиной. Пока она в наших руках, все анализы и исследования должны быть сделаны. Этим займутся Диего, Серж и Итсаску. Джонни и Настя свободны. Кстати…

Цезарь порылся в столе и протянул ребятам яркие красивые картонки, которые показались Насте билетами на елку.

– Класс!!! – выдохнула Лика.

– Что это? – Настя покрутила в руке разноцветную картонку со своим именем, написанным золотыми буквами на новогодней картинке.

– Приглашения на рождественский бал в Венецию.

Настя, онемев от удивления, подняла глаза на Цезаря.

– Граф Виттури приглашает нас на свой ежегодный рождественский бал. – Цезарь улыбнулся. – Так что можно начинать думать о платьях и прическах.

Настя с Ликой обошла магазины, ища единственное и непревзойденное платье для бала. Наконец остановилась на изумрудном, которое шло к Настиным глазам.

– Ты до этого была на балах, Лика?

Блондинка весело тряхнула кудряшками:

– Да! Они прекрасны! Там можно пообщаться с другими агентами. Это интересно, а Венеция – очень красивая.

– А танцевать там тоже придется?

– Конечно! Какой бал без танцев! Но ты не бойся, Настя, это просто. Я научу тебя, я хорошо танцую.

Девушки с покупками в разноцветных бумажных пакетах поднимались по лестнице в агентство.

– Эта Медуза Горгона меня жутко напугала, когда я пришла сюда впервые, – призналась Настя, проходя мимо фрески. – А теперь иногда мне кажется, что она улыбается.

Лика засмеялась.

– Она охраняет агентство, поэтому не пускает сюда незнакомцев.

Настя не поняла, шутка это или правда.

В агентстве царило странное возбуждение: Итсаску и Серж одновременно разговаривали с кем-то по телефонам на разных языках. Цезарь рылся в своей библиотеке. А Диего метался из угла в угол, как голодный лев. Увидев девушек, он бросился к ним.

– Настя, Лика, посидите пока в кабинете Цезаря! Мы тут решаем кое-какие вопросы.

– Я сделаю нам чай. – Лика подмигнула Насте и пошла на кухню, а Настя отправилась в кабинет, забралась на диван и в ожидании Лики уставилась на «Обнаженную». И что такого есть в этой картине, если переполошились все потусторонние силы и создания, внезапно столкнувшись с необходимостью выкрасть ее? Обычная красивая девушка игриво оглядывается через плечо, словно проверяет реакцию зрителя на свою наготу, тепло светящуюся бархатистую кожу, нежные розовые ступни. Лицо вполоборота, каштановые волосы, небрежно заколотые на затылке. Глаза… Настя пригляделась: вроде карие, легкий румянец на щеках. Полуулыбка. Словно приглашение. Словно ожидание. Словно игра.

На мгновение ей показалось, что глаза нарисованной девушки блеснули, а улыбка дрогнула. Настя моргнула: картина снова стала неподвижной. С девушки Настя перевела взгляд на книгу, которую та читала, лежа на постели. Помня о том, что рассказывал антиквар, попыталась разглядеть пентаграмму на странице открытой книги. Да, определенно, пентаграмма угадывалась, но это могла быть и просто звезда, не было видно внутренних перекрестий, лишь два острых угла: а что, если там просто изображение звезды, даже не пятиконечной? Текста не разглядеть, художник писал широкими мазками, ему было не до деталей. Книга толстая: пальцы девушки, прикрывающие рисунок со звездой, не скрывали толщины фолианта. Узнать бы, что за книга…

Уловив краем глаза движение, Настя подняла взгляд от картины и испугалась, увидев у окна мужчину в странной одежде, словно тот пришел со съемок исторического кино: шапочка с облезлым пером, курточка, подпоясанная кожаным поясом. Мужчина делал знаки, чтобы она молчала, манил к себе. Настя поднялась с дивана и подошла ближе, открыла было рот, но он заговорил сам. Только девушка ничегошеньки не понимала из того, что он говорил, – это был какой-то незнакомый язык. Мужчина сильно нервничал. Настя развела руками и помотала головой, показывая, что не понимает. Незнакомец в отчаянии схватился за голову, слезы выступили на глазах. Продолжая прикладывать палец к губам, показывая, что Насте надо молчать, он торопливо огляделся вокруг. Взгляд упал на стол Цезаря и на бумаги, лежащие на нем.

Мужчина торопливо показал Насте, чтобы та села за стол. Настя опустилась на стул, положила перед собой лист бумаги, догадываясь: он хочет, чтобы она что-то написала. Взяла ручку, провела черту по бумаге, показывая, что та пишет. Незнакомец быстро закивал. Потом подошел ближе к Насте и нерешительно, словно боялся обжечься, дотронулся до руки девушки. Настя почувствовала, как ускорился ее пульс и слегка закружилась голова. Держа ручку, она послушно выводила буквы незнакомых ей слов. Буквы нечеткие, дрожащие, но все же читаемые. Вошла Лика, поставила чай, хотела подойти к Насте, но ее окликнули из коридора, и она бросила:

– Сейчас вернусь!

Настя поняла: ее рукой водит призрак. А тот продолжал писать, высунув язык и дрожа то ли от напряжения, то ли от нетерпения, то ли от страха, то ли от контакта с живым человеком. Девушке тоже было плохо – тошнота вдруг подкатила к горлу, головокружение усилилось. Но она старалась не терять сознания, даже когда перед глазами потемнело, продолжала крепко сжимать ручку, чтобы призрак мог закончить свое послание. Потом в ушах зазвенело, пол ушел из-под ног, а стол перестал быть надежной опорой.

Очнулась Настя на диване, за окном было темно, Лика пихала ей под нос что-то жутко пахнущее.

– Ну наконец-то, спящая красавица! – послышался голос Итсаску.

Настя хотела сесть, но ее остановили чьи-то сильные руки.

– Лежи, – прозвучал голос Джонни, сильная рука погладила ее по плечу. – Ни на минуту оставить нельзя.

Настя кивнула. Она медленно восстанавливала свои чувства, мысли и ощущение времени и пространства.

– Бумага! – вспомнила вдруг и снова попыталась приподняться.

– Вот ведь беспокойная душа. – Борода Джонни защекотала ей щеку. – Лежи тихо, пока тебя Лика приводит в чувство, не брыкайся.

– Бумагу мы нашли, – успокоил ее Цезарь. – Не знал, что ты говоришь на голландском.

– Я не говорю. И не пишу. – Настя огляделась вокруг. Картины уже не было в кабинете. – Это сделал другой человек. То есть… Я думаю, это был призрак. Потому что Лика его не увидела.

– По-голландски кто-нибудь читает?

Итсаску недовольно поморщилась:

– Могу попробовать.

Настя села на диване, ребята устроились рядом. Цезарь протянул вампирше бумагу.

Итсаску пробежала глазами текст, присвистнула. Потом усмехнулась и стала читать:

«Я нарисовал картины с Лилит. Спрятал книгу в умирающем городе. Убили. Она есть зло, жизнь и моя любовь». Дальше неразборчиво, видимо, художник торопился. Что-то про книгу, не пойму. Тут несколько книг упоминается, потом слово «евангелист».

– Думаю, это нельзя хранить. – Цезарь забрал из рук Итсаску бумагу.

Щелкнула зажигалка, лист вспыхнул, Цезарь бросил догоравшую бумагу на блюдце и проследил, чтобы от нее остался лишь пепел.

– Теперь понятно, зачем ты была нужна им, Настя. Они знали, что там, где картина, может появиться призрак художника. Видимо, они знали и про девушку-призрака, может, с ее помощью поначалу надеялись выведать тайну художника. А потом привели тебя туда, надеясь узнать местонахождение книги или второй картины. Формально расследование окончено, картина сегодня вернется к владельцу. Вы все получите гонорар. Мы двадцать первого декабря летим в Венецию. Подготовьтесь к поездке. Пусть граф Виттури решит, что делать с этой информацией. Настю пока продолжаем охранять. Нас много, так что дежурство не будет обременительным. Настя, возобновляем лекции об искусстве. Жду тебя завтра вечером. Домой доберешься?

– Доберемся, – ответил за Настю Джонни. Он заботливо помог ей встать и одеться.

Настя вздохнула – быть для него работой казалось невыносимым.

– Думаешь, все так просто? – спросила она у Джонни, пока они шли домой.

– Что просто? – не понял парень.

– Что художник окрестил свою любимую именем демонессы – Лилит. Что за мной следили на тот случай, если понадобится переговорщик с призраком. Почему картину держали в доме Исабель? При чем тут Азазелло? Как они с помощью картины выманили призрак ее создателя?

– Ну, мы же не знаем, что за ритуалы они проводили.

– Ведь это же просто чертовщина какая-то, а не расследование. Самое время закупать святую воду и кресты.

– Ты думаешь, святую воду покупают?

– Не знаю – Настя пожала плечами. – Я просто совсем недавно думала, что призраки, вампиры и прочее – это лишь игра человеческого воображения. Получается, что они вокруг нас.

– Не всем дано работать в агентстве графа. Не все знают истину. Не у всех жизнь такая интересная, как у нас. – Джонни улыбнулся.

– Какой он, этот граф?

Парень чуть наклонил голову набок, задумался.

– Сложно сказать. Для каждого из нас он нечто особенное. Для меня – что-то вроде гуру, ведущего по жизни. Ты сама поймешь, когда с ним познакомишься. Одно могу сказать: встреча с ним изменяет любого.

Часть вторая
Венеция

Из аэропорта Венеции ребят вез в город комфортабельный микроавтобус, присланный графом Виттури. Вместе с самолетом из Барселоны прибыл и лайнер из Каира. С гостями ехали два агента: темнокожая красавица Нила и пожилой араб Мохаммед. Они составляли яркую парочку. Настя не могла оторваться от лица Нилы с правильными чертами и томным глубоким взглядом.

Лика, улыбаясь, толкнула Настю в бок.

– Мохаммед говорит, что ты ее неприлично долго разглядываешь, – шепнула она.

– Мохаммед и слова не проронил! – возмутилась Настя.

– Нам с ним и не надо говорить. – Лика подмигнула.

– Мохаммед – ангел?! – Настя в шоке оглядела пожилого араба: он усмехался в бороду, приглаживая ее морщинистой рукой.

– Ангел, конечно. Чему ты удивляешься? Или думаешь, что ангелы сплошь белокурые блондинки? – Лика смеялась от души.

– А Нила?

– А Нила… – Лика хитро прищурилась. – Пока не скажу.

– Я – демоническое создание, – улыбнулась Нила. Ее голос был необыкновенно красивым: бархатистый, с глубокими перекатами. – Суккуб. Знаешь таких?

– Нет. То есть слышала, что вы вроде снитесь людям.

– Мы приходим в основном ночью, во сне сознание человека более слабое, поэтому на него можно воздействовать. Мы являемся эротическими фантазиями спящего. И за счет его энергии питаемся. Контакт может быть не только воображаемым, но и физическим. Суккубы в основном приходят к мужчинам. В делах страсти нам нет равных. Демоны вообще обладают даром нравиться с первого взгляда.

Настя почувствовала, что покраснела, но, пока Нила говорила, от ее лица нельзя было оторваться. Все чувствовали ее магнетизм: даже Диего, который с видом полного равнодушия смотрел в окно, но на самом деле слушал ее голос. Она могла заворожить моментально.

– Но как ангел и демон могут работать вместе? – удивилась Настя.

– Глупый вопрос, – сухо оборвала ее Итсаску. – Так же, как вампиры работают с людьми. Сядь ко мне и хватит пялиться, а то она явится к тебе ночью.

Настя с трудом переключилась с Нилы на путеводитель, который ей сунула Итсаску. Вампирша была единственной, кого чары Нилы не затронули: она сама могла очаровывать своих жертв, а потому не поддавалась обаянию хищника. Итсаску приложила немало усилий, чтобы пересилить чары суккуба в сознании Насти, и в итоге ей удалось отвлечь девушку. Сержа она держала за руку: парням практически невозможно сопротивляться Ниле, но своего возлюбленного Итсаску смогла оградить. Вампирша усмехнулась, бросив взгляд на чернокожую красавицу: до чего же все слабы перед самым низменным из инстинктов, как легко манипулировать страстью людей! Темные глаза Нилы, казалось, пожирали странный наряд Итсаску: девушка была в кожаном корсете с глубоким вырезом (на шее – медальон с часами), в кожаной куртке с металлическими заклепками, холщовых коричневых штанах, заправленных в высокие сапоги. Итсаску уже привыкла, что ее разглядывают на улицах и в транспорте, поэтому не придавала острому интересу Нилы значения.

Венеция поразила Настю в самое сердце. Увядающая красота города на воде, где нет машин, но есть каналы, мосты и лодки, завораживала. Настя и не думала, что облупившаяся краска, сырость уходящих под воду ступеней, затянутые паутиной фонари в переулках и старые лодки могут обладать такой притягательностью. Венеция берет за душу, очаровывает и не отпускает. Прогулки по городу на несколько дней стали для Насти верхом счастья. Она ходила по всем туристическим маршрутам, бродила по пустынным маленьким улочкам, ежась от холода, ела с ребятами пиццу у самого края канала, посещала музеи, побывала в соборе Святого Марка. Прошлась она и по улице с магазинами, разглядывая причудливые маски и изделия из цветного стекла и, конечно, магазины с одеждой известных дизайнеров. Одно платье особенно поразило ее: синее, с золотистыми и серебристыми всполохами, словно искры вшиты в ткань. Это было вечернее платье цвета неба на восходе солнца, когда глубина небосвода из черного переходит в цвет индиго. Она даже не приценивалась: ведь по имени дизайнера и так стало понятно, что наряд ей не по средствам. Да и платье для бала у нее уже было.

Вечером перед балом Настя пошла с девушками в одну из парикмахерских, где ее подруг, судя по возгласам шумных парикмахеров, уже знали. Им сделали вечерние прически. Вернувшись в номер, Настя испуганно замерла на пороге: кто-то убрал с постели зеленое платье, которое она положила туда, чтобы надеть, и разложил вместо него другое. Синее, то самое, что она видела в витрине бутика. Настя, затаив дыхание, подошла к платью. Оно казалось волшебным, даже лучше, чем на витрине. Ткань легкая и нежная, с мелкими искрами, вспыхивающими то тут, то там. Рядом с платьем лежала коробочка. Настя открыла ее и ахнула от удивления: в ней обнаружилась та самая маска, которой она любовалась в Барселоне. О том, что их ждет бал-маскарад, она даже не подозревала!

С часто бьющимся сердцем она одевалась на бал. И когда вместе с девушками плыла на речном трамвайчике к ярко освещенному палаццо на Большом канале, не чуяла под ногами палубы. Голова кружилась от восторга и ощущения сказочности происходящего. Лакеи в ливреях встречали на причале у дворца прибывающих, помогали сойти с лодок, показывали дорогу. По красному ковру Настя вслед за Ликой прошла в палаццо.

Оказавшись во дворце, на мгновение растерялась. Все тонуло в ярком свете, в золоте убранства, в мягких коврах. Здесь было тепло, уютно и потрясающе красиво. Настя, ослепленная роскошью и элегантностью интерьера и гостей, двигалась вслед за Ликой дальше.

Бальная зала сверкала и искрилась, светильники переливались сотнями граней хрустальных подвесок, которые слегка раскачивались, словно следовали тактам музыки. Оркестр стоял на возвышении, музыка лилась по зале нежной волной, движение прекрасных и загадочных людей в масках, казалось, было подчинено мелодии. Вся роскошь расписных потолков, стен и лепнины, блеск паркета, свет люстр, магия музыки и красота людей отражались и умножались в огромных зеркалах, раздвигающих пространство зала, хотя Насте на мгновение показалось, что в зеркалах движутся не отражения гостей, а другие гости, словно зала продолжалась, приглашая к участию в празднике потусторонние силы.

А в огромных темных окнах, где тоже тускло отражались люстры, жила стихия воды, плескавшейся за стенами дворца. Лунную дорожку прочерчивали черные гондолы и светлые катера. Тьма, окружавшая дворец, была даже прекраснее золотой залы. В ней угадывался город, чья неувядающая красота манила своим загадочным магнетизмом.

Настя пыталась рассмотреть каждую деталь, каждого человека, маску, брошь, украшение, улыбку, движение веера из огромных колышущихся перьев. Но это было невозможно. Невозможно было сохранить в памяти каждую ноту веселого смеха, разнообразие языков, радость в глазах масок, невозможно записать ускоренный ритм взволнованного сердца.

Лика тронула ее за руку и улыбнулась. Девушка была одета в платье небесно-голубого цвета, которое оттеняло ее васильковые глаза под белой маской и заставляло их светиться еще сильнее.

– Кажется, я узнаю Итсаску и Сержа! – Она указала Насте на вошедшую пару.

Итсаску была в черном платье с высоким кружевным воротником, который при движении переливался мрачным блеском. Она напоминала злую колдунью из детских сказок. Серж гордо вел ее под руку и был одет в костюм, напоминающий платье испанского дворянина, но черного цвета с красными узорами, а вместо кружевного пышного воротника его лицо обрамлял воротник из черных и алых вороньих перьев. Масок на них не было, но на лице был грим.

– Они второй год наряжаются парой.

– Вот как? – Но Настю интересовал другой вопрос: – Лика, почему Цезарь заменил мне платье?

– О чем это ты? Я думала, ты сама передумала.

– Девушки, вы обе сегодня просто ослепительны! – Диего, одетый в безупречный смокинг, в аккуратной маске из переливающихся белых кристаллов, которые оттеняли цвет его глаз, встав между ними, взял их под руки.

– Весьма неожиданный выбор платья, – сказал он Насте.

Но Настя уже поняла: что-то определенно не так. Маска, которая привлекла ее внимание в Барселоне, платье, на которое она мимолетно бросила взгляд, пожелав его на мгновение. Кто читал ее мысли? Это мог быть только Диего. Она не сумела прочитать выражение его лица под маской, но, кажется, он сам был удивлен.

– А какое, ты думал, я надену?

– Зеленое. Я искал девушку в зеленом платье.

Тогда это мог быть только Цезарь. Но зачем он прислал ей платье и маску?

– Выглядишь сногсшибательно! – уверил Диего.

– Девушки, Диего! – Ребята повернулись. Венецианская маска оценивающе смотрела на них.

– Цезарь! – Диего улыбнулся и пожал начальнику руку.

Цезарь задержал взгляд на Насте и слегка кивнул.

– Анжелика, Анастасия, вы сегодня сияете ослепительнее всех. Где две наши вороны?

– Вон там. – Диего указал на Итсаску и Сержа.

– А Джонни?

Девушки растерянно оглянулись.

– Мы думали, он придет с вами.

Но тут Настя заметила маску со светлой бородой в красивом сером костюме рядом с человеком в черных кожаных брюках, заправленных в высокие сапоги, в черной кожаной не то куртке, не то камзоле, из-под которой выглядывала белая рубашка с кружевными манжетами.

– Вот там, похоже, Джонни, – толкнула она локтем Лику. Лика посмотрела и вздохнула:

– О да, это он! Как всегда, чертовски красив.

Настя хотела было удивиться, но почувствовала, что вздох подруги относится не к Джонни, а к его спутнику.

Джонни шагал легко и пружинисто, словно насмехался над своим видом, над балом и гостями. Еще немного, и он бы небрежно пожал плечами. Может, сделал бы колесо, с него станется. Он шел легко, чуть подпрыгивая. А может, такой казалась его походка рядом с ровной, уверенной, властной походкой его спутника. Тот двигался, как царь царей, каждый шаг – весомый аргумент в его пользу. Каждый кивок – снисхождение. Скромный костюм должен был сделать его неприметным среди ярких гостей. Но на деле, напротив, выделял среди всех. Маски расступились перед вошедшими, столпились по периметру залы, оркестр от попурри из классики и современных мелодий перешел к очень красивому началу вальса или еще какого-то танца. Бал должен был вот-вот начаться.

Настя видела, как улыбается ей Джонни: она же так хотела, чтобы он пригласил ее на танец! Но взгляд странным образом переходил на его спутника, который казался лишним черным пятном на этом празднике ярких красок. Его маска плотно облегала красивое, по всей видимости, лицо с волевым подбородком, блестящие темные волосы были зачесаны назад. Настя снова перевела взгляд на Джонни. Она видела: тот пригласит ее, он смотрит на нее восхищенно. Его спутник оказался быстрее. Вступление к вальсу заканчивалось, но он успел протянуть ей руку, и, даже не задумавшись, как отказать, Настя вложила свою руку в его ладонь.

«Джонни! – мелькнула и погасла, как молния, мысль, но тут же сменилась другой, более тревожной: я же не умею танцевать!» – но рука партнера уже легла на талию.

– Я не… – выдохнула она, но незнакомец уже увлек ее в центр зала.

Мелодия нарастала плавно, затягивая их в ритм, словно в воронку, музыка становилась быстрее, и Настя вдруг поняла, что свободно и грациозно кружит по зале, привычно делая развороты, словно всегда танцевала вальсы. Это партнер умело направлял ее, легко приподнимал, подхватывал, кружил. Танец пьянил. Поначалу музыка казалась незнакомой, но потом она узнала ее: звучал «Вальс цветов» из балета «Щелкунчик». Для Насти этот балет с детства был связан с Новым годом и Рождеством: отец водил ее маленькую накануне праздников в Кремль и в Большой театр. Разве не волшебство, что сейчас, под Новый год, в Венеции она танцует вальс под музыку русского композитора? Она бы не могла пожелать ничего лучшего. Это было исполнением мечты, которую она даже не успела придумать, словно кто-то по мановению волшебной палочки превратил ее в сказочную принцессу под самую прекрасную и самую новогоднюю музыку. И подарил партнера, который помог станцевать вальс. Она смотрела ему в глаза, ловила его улыбку. Если бы ей нужен был герой девичьих грез, он стал бы им. Пусть лицо мужчины скрывала маска, но Настя чувствовала его нутром, словно он был создан для этого танца с ней. Волшебного, безумного, легкого, магического танца.

Они кружили по зале легко и непринужденно, улыбаясь друг другу, словно герои мультфильма о принцессе и принце. Оркестр то ли следовал за их движениями, то ли заманивал в сказку. Мелодия казалась необыкновенно прекрасной, хотелось плакать от счастья. Они танцевали одни. Остальные смотрели, завороженные волшебным синим и мистическим черным, трогательной восторженностью девушки и абсолютной уверенностью мужчины.

Настя ощущала себя легкой, такой легкой, что не чувствовала пола под ногами. Не было времени удивиться, словно она всегда танцевала с незнакомцем, знала, когда он заставит ее сделать поворот, когда снова поймает за руку и привлечет к себе. Счастье легкими пузырьками играло в крови, как шампанское, она будто видела со стороны, как красиво ее платье в кружении, как нежно, словно звезды на темном небе, сверкают и переливаются серебряные нити ткани, как красиво изгибается стан, когда она отклоняется от партнера.

Музыка подхватывала, кружила, улыбалась ей в лице таинственного незнакомца. Восторг нарастал вместе с мелодией, казалось, что это вечность мягко качает ее в своих ладонях. В тот момент хотелось одного: чтобы этот танец не кончался как можно дольше!

Зрителям чудилось, что еще немного, и танцоры оторвутся от пола, взлетят, закружатся вокруг огромных светильников под расписным потолком, поглощенные друг другом…

Цезарь испытывал желание вырвать палочку из рук дирижера, оборвать танец, пока не поздно. Но уже давно было поздно, с того самого момента, когда человек в черном протянул руку Насте. Или даже раньше, гораздо раньше. С болью в сердце он наблюдал за прекрасной парой. Бедная девочка!

Когда музыка завершилась, зал разразился аплодисментами. Незнакомец отвел Настю обратно к застывшей изумленной Лике, элегантно поклонился, поцеловал ей руку и, подхватив Анжелику, отправился танцевать следующий танец, но на этот раз к ним присоединились остальные маски. Бал начался.

Насте казалось, что первый танец раскрепостил ее, освободил от скованности. Она танцевала с Диего, Джонни, Цезарем, ее приглашали незнакомцы… Когда пробило двенадцать часов, гости сняли маски. Теперь все начали знакомиться друг с другом, обнимать не узнанных раньше из-за масок друзей. Через полчаса их пригласили в соседний зал, где были накрыты длинные столы. Все расселись согласно указанным на карточках именам. Настя оказалась между Диего и Джонни. Огромная ель, заваленная внизу подарками, украшенная игрушками и огнями, стояла в противоположном углу залы.

Она поискала глазами незнакомца в черном, но не увидела его поблизости. Пока все шумно рассаживались, Настя вышла на балкон глотнуть свежего воздуха. Лакей, стоявший рядом с балконной дверью, подал ей теплую накидку. Воздух был холодным и сырым, но Настя дышала им с восторгом. Город, лежавший перед ней в полусвете и полутьме, казался прекрасным. Волшебным в эти часы ощущалось все. Настя подумала: сколько таких ночей прожила Венеция, сколько удивительных событий!

Она облокотилась на каменную балюстраду и смотрела вниз, на канал, когда за ее спиной раздался вкрадчивый, чуть хрипловатый голос, от которого по коже пошли мурашки, словно кто-то мягко ласкал ее.

– Прекрасный вечер, не правда ли?

Настя еще не развернулась, но уже знала, кому принадлежит этот голос. Незнакомец в черном стоял позади нее, заложив руки за спину. Свет из залы падал ему на спину. Лицо оставалось в темноте. Настя знала, что ее-то лицо как раз хорошо освещено. Поэтому она поспешила вновь отвернуться от света и ответила:

– Да, чудесный!

– Этот город стоит на воде. Этот дворец стоит на вбитых в дно деревянных брусьях. Чудо человеческого упрямства. Если человек задумал построить город, даже республику на воде, его ничто не остановит.

Она прикрыла глаза и позволила его голосу свободно окутать ее своей магией. Он, словно ласковый шелк, струился по ее плечам.

– Анастасия… красивое имя. Оно вам нравится? – Незнакомец подошел к ней и положил руки на каменное ограждение балкона.

– Откуда вы знаете, как меня зовут?

– Это не секрет, если вас всем представляют. Новое лицо в нашей небольшой семье не может остаться незамеченным.

– Ничего себе небольшая… А вы из какого агентства?

– Из венецианского. Увы, но сырость этого города навеки со мной. – Он усмехнулся. – Как вам понравилась Барселона?

– Я ее полюбила, – улыбнулась Настя. – Это город неожиданных знакомств.

– Вижу, что с Венецией у Барселоны много общего, – улыбнулся незнакомец в ответ.

Настя вдруг смутилась. Мужчина стоял так близко, а совсем недавно танцевал с ней, крепко держа за руку. В сквозящем свете, освещавшем одну половину повернутого к ней мужественного лица, она видела большие красивые темные глаза с загнутыми ресницами, приоткрытые в полуулыбке губы. Неожиданно девушка осознала, что думает о том, как он целуется. Настя так испугалась, что отпрянула, словно и в самом деле хотела его поцеловать.

– Простите, я замерзла, – неловко повернувшись, она вошла в зал, понимая, что идет через силу, словно одеревенела от холода. Но при этом щеки жгло так, что казалось, они стали багровыми. Увидев себя в зеркале, она поняла, что это легкий румянец.

Мужчина вышел с балкона вслед за ней, задумчиво глядя перед собой и слегка улыбаясь. Она уже жалела, что сбежала. Но вернуться в прошлое невозможно. Поискав свою команду, Настя присоединилась к ней. Странное дело, но Джонни вдруг показался таким далеким, что она испугалась. Определенно в этот вечер Настя была немного не в себе, если сердце не билось чаще, когда Джонни брал ее под руку. Мыслями она постоянно возвращалась к незнакомцу в черном.

Разве человек может быть так красив? Так притягателен? Все в нем казалось невероятным собранием достоинств – от вкрадчивого голоса до неторопливых, полных благородства движений. Но даже не это было главным. Настя долго не могла объяснить, что чувствует, пока вдруг не поняла, а поняв, не ощутила еще сильнее: создавалось впечатление, что его душа связана с ее душой невидимой и прочной нитью, и сила натяжения была такова, что она ощущала его, даже если не смотрела в сторону незнакомца. Даже если забывалась в разговоре с друзьями, часть ее существа знала, где находится мужчина, словно она чувствовала натяжение и направление связующей их нити. Настя отчаянно боролась с этим ощущением, старалась оторваться, освободиться, но казалось, чем больше времени она проводит в зале, тем сильнее становится связь.

Цезарь не давал им скучать, постоянно знакомя с сотрудниками других детективных агентств графа Виттури. Среди них встречались и молодые, и взрослые, и пожилые люди. Все радостно знакомились с новенькой, появившейся в команде Цезаря и обладающей редким даром, поздравляли его с успешно раскрытым крупным делом. Настя порой ловила любопытные взгляды, а порой любопытствовала сама: кто из них человек, а кто создание? Вычислить ангелов оказалось проще: их можно было заметить по тому, как легко они поднимали настроение, как внимательно слушали, по склонности к светлым одеждам и натуральной красоте – девушки и женщины сияли и без косметики, а юноши и мужчины казались мужественными даже в простых скромных костюмах. Лика в компании соплеменников сияла такой красотой и таким светом, что дыхание захватывало. Настя даже пожалела ее: каково постоянно жить среди неангелов, не имея возможности общения с себе подобными?

– А кто тот человек, с которым я танцевала первый танец? – спросила она у Цезаря.

Цезарь нахмурился, глубокая морщина легла у него между бровями.

– Держись от него подальше, Настя. И поближе к Джонни.

От того, что он словно прочитал ее мысли, Настя покраснела. И больше ни к кому с вопросами о незнакомце не лезла, только украдкой наблюдала за ним. Порой их взгляды встречались, и она торопливо опускала глаза, ругая себя за это, обещая в следующий раз выдержать испытание с достоинством. Но снова проигрывала самой себе. Или ему.

Когда после ужина вновь возобновились танцы, она заметила, что мужчина идет к ней. И торопливо вложила свою ладонь в руку Джонни, почти заставив парня пригласить ее на танец. На лице незнакомца промелькнула усмешка. Настя постаралась сосредоточиться на танце с Джонни. Сбылась ее мечта танцевать с ним. Но почему же в сердце не было радости, только горечь? Она не испытывала былого восхищения, глядя на парня, ее не тянуло к нему. Хотелось вновь подчиниться мягкому, но непреклонному человеку в черном.

– А графа Виттури я так и не увидела, – сказала она Итсаску, когда на рассвете, сонные и уставшие, они покидали палаццо. Итсаску бросила на нее один из своих ледяных взглядов, которые Настя особенно не любила.