Текст книги "Далёкие и близкие"

Глава 6

Внезапной смерти от сердечного приступа удалось избежать. Успели. Довезли. Сразу в реанимацию. Все приборы подключили, все анализы взяли.

Минут через пятнадцать Пётр Васильевич пришёл в себя и очень удивился, почему он в больнице, весь опутанный проводами, датчиками и трубочками. Дежурная медсестра объяснила и пообещала, что через день-другой переведут в обычную палату, и тогда родственники смогут его навещать. Конечно, если всё будет хорошо, и он пойдёт на поправку. Но этой детали она добавлять не стала, чтобы не вызывать у пациента тревогу. А пока – строжайший постельный режим, абсолютное спокойствие и полный отдых.

Пётр Васильевич сопротивляться не собирался. Сил не было даже пошевелиться, не то чтобы куда-то рваться. Он послушно закрыл глаза и расслабился.

Две Светланы в это время общались с главным врачом. Сообщив Светлане Викторовне о сердечном приступе мужа, секретарь директора Светлана Петровна заехала за ней по дороге в больницу.

Светлана Викторовна времени тоже не теряла. Пока ехали, через зятя, не последнего человека в городе, получила разрешение переговорить с главным врачом. Он человек новый, не хотелось врываться к нему с улицы. Совсем другое дело – разговаривать по просьбе одного из руководителей города.

Алексей Иванович оказался из тех мужчин, возраст которых определить невозможно. Стройный, подтянутый, даже сухощавый. Аккуратная стрижка, никаких морщин, приветливая улыбка. Не врач, а модель из глянцевого журнала. Ясно, что полтинник уже есть, но точный возраст?.. Да это и не важно. Человек, который так ценит собственное здоровье, так же бережно относится к здоровью других, и это сейчас самое главное для жены.

Светлану Викторовну доктор успокоил, как мог. Пообещал взять пациента под личный контроль. А когда записывал имя-отчество будущего подопечного, остановился и поднял взгляд на посетительницу.

– Пётр Васильевич Дмитриев? Невероятно! А возраст? Лет пятьдесят шесть – пятьдесят восемь? Знал, что он живёт в этом городе, надеялся встретиться, но никак не ожидал, что так скоро и при таких обстоятельствах, – воскликнул доктор и поведал удивительную историю.

* * *

– Да, вы не удивляйтесь. Мы с вами не знакомы, а вот с мужем вашим очень были близки, когда в армии служили. Можно сказать, братья по крови. В учебке подружились, узнав, что из одного города.

Оба в армию не собирались, но срезались на вступительных экзаменах. Он на юридический в университет поступал, я – в медицинский. Это сейчас в десять мест заявления подавай, куда-нибудь возьмут. Не на бюджет, так за деньги. А тогда всё просто: пролетел – изволь бриться. Два года ох каких нелёгких испытаний для мальчиков из интеллигентных семей!

Короче, выручали мы друг друга не раз. Полгода до дембеля оставалось, и тут Афган.

Медициной я всю жизнь интересовался, хоть у меня все учителя в семье. Мог бы сам закосить и товарища научить, но это же позорище! Мы что, предатели или трусы? Наши отцы оба войну прошли, Родину от фашизма спасли, а мы сейчас, как последние подонки, за мамкину юбку спрячемся? Мы и не раздумывали с Петькой, сразу заявление написали.

Небось, не рассказывал, как чуть оба не погибли?

Мы связистами служили. Бывало, и под огнём провода тянули, без связи же войска слепыми становятся. Потому и душманы на наш пункт нападали. Страшно вспомнить те кровавые шесть месяцев. Сколько ребят погибло! Но нас судьба берегла. До последнего дня службы в Афгане.

Как-то взводу, изрядно потрёпанному в боях, предстоял перелёт на другую базу. Загрузились в две вертушки. Взлетели утром, пошли на низкой высоте. А над ущельем наш Ми-8 словил стингер от душманов. Пилоты – молодцы, совершили вынужденную посадку, никого не угробив, да духи притаились недалеко. Много их было. Начали обкладывать со всех сторон, чтобы пойти в атаку. С лётчиками и пятью бойцами мы заняли круговую оборону. Когда началась стрельба, договорились с Петькой, если кто из двоих живым выберется, тот мать товарища в беде не оставит.

Второй вертолёт среагировал мгновенно, доказав в который раз, что своих не бросают. Развернувшись, ударил НУРСами по атакующим душманам, многих отправив к аллаху. Те залегли, оглушённые взрывами. Вертушка же резко приземлилась, и наши парни бегом направились к ней. Риск был огромный. Если бы у духов имелся гранатомёт, то всё могло закончиться печально. Мы успели взлететь и благополучно покинули опасный район.

Только без Петьки мне бы спастись не удалось. Обездвижил меня вражеский снайпер, ногу прострелил, чтобы добить потом. Такая сволочная у них была тактика. А Петька меня спас – вытащил на себе.

После института я завербовался на север, там и проработал больше тридцати лет. Дом, работа, дети, внуки, никак не получалось в гости к вам съездить. А жена у меня очень цветы любит, о садике мечтала. Увидел вакансию в вашем городе и решил: судьба. Так оно и есть. Долг платежом красен.

Всё будет хорошо, Светлана Викторовна.

Глава 7

Алексея Ивановича совсем не случайно выбрали по конкурсу среди двух десятков кандидатов на должность Главного. Врачом он был от Бога и организатором великолепным. Первым делом привёл в полную готовность отделение реанимации.

Полный комплект необходимой аппаратуры, все лекарства, а главное – опытный персонал позволили стабилизировать состояния Петра Васильевича за три дня, но верный друг не спешил навещать пациента: наблюдал за ним по мониторам. Он прекрасно знал, что любой всплеск эмоций, даже такой, как радость, может спровоцировать обострение.

Когда встал вопрос, переводить ли Петра Васильевича в кардиологию или отправить долечиваться домой, Светлана Викторовна и пригласила Главного врача, предварительно предупредив мужа, что Алексею Ивановичу кажется, что они когда-то в жизни пересекались. Что-то про армейскую службу упоминал.

– Видишь, какая земля маленькая. Уж и думать об армии забыл, а тут друг армейский.

Пётр Васильевич заулыбался и раскрыл объятья, когда Алексей Иванович вошёл в палату.

– Тихо, тихо, дорогой. Пока покой – твой главный доктор, – наклонившись, главврач обнял друга. – Рвёшься домой? Выпишу только при одном условии: полное и беспрекословное выполнение всех моих предписаний. Если, конечно, хочешь подняться к Новому году.

– Алёшка, конечно, хочу! И с тобой посидеть, молодость армейскую вспомнить очень хочу. Болеть не привык. Говори, что делать надо.

Таблетки, уколы, диета, прогулки – всё было подробнейшим образом расписано и безоговорочно исполнялось. Благо, существовала возможность не только жене выхаживать Петра Васильевича. Светлана Петровна теперь помогала шефу и в восстановлении здоровья: взяла на себя доставку лекарств, продуктов, нашла толковую помощницу по хозяйству. Та целыми днями намывала и настирывала, наглаживала и проветривала, обеспечивая чистоту и уют в доме.

Светлана Петровна стала незаменима и в уходе за внуками Дмитриевых. Все обязанности бабушки Светланы Викторовны – водить и возить троих внучат на уроки в музыкальную школу и в спортивные секции, каждого по его расписанию – тоже взяла на себя. Очень отзывчивая женщина оказалась.

В конце декабря Пётр Васильевич чувствовал себя уже гораздо лучше и однажды захотел прогуляться до главной площади – посмотреть на ёлку. Светлана Викторовна же жаловалась на высокое давление в тот день и попросила тёзку сопровождать выздоравливающего на прогулке.

Пётр Васильевич сам взял Светлану под руку. Объяснил, что так идти приятней.

– Что, милый, плохо, когда сердце болит? – с сочувствием обратилась Светлана к нему.

– Да уж, врагу не пожелаю, – ответил Пётр Васильевич. И продолжил: – Воздух морозный. Давай помолчим. Мне простужаться никак нельзя.

«И говорить не хочешь? – задала вопрос Светлана уже в своей голове. – А я хотела порадовать, поделиться с тобой общими счастливыми воспоминаниями. Никогда не забуду тот замечательный день, тоже перед Новым годом. Ты повёз меня на Кудыкину гору, в сказочное царство-государство. Захотел и придумал, как денёк выкроить и ночь прихватить.

Каких экзотических животных только не показал: страусы, кенгуру, фазаны, верблюды. Овцебыки, ламы и яки, вроде обычными казались на их фоне, но и их я никогда прежде не видела. А уж когда Змей-Горыныч высотой в пятнадцать метров стал огнём плеваться всеми тремя головами, завизжала от восторга и ужаса, как в детстве! Подарил ты мне столько впечатлений незабываемых! И трёх богатырей навестили. Илье Муромцу в руку монетку положили на удачу, так легенда говорит. И валуна, что перед богатырями лежит, оба коснулись. Примета такая: мужчина силы умножит, а женщина вскоре может матерью стать.

Непонятно только, зачем и меня заставил тронуть камень, ведь никогда не стану, уж тебе ли этого не знать. Сразу рассказала, сколько лечилась. Всю жизнь, считай, после того, как в юности под лёд провалилась и по-женски застудилась. Что только ни делала, куда ни ездила – не помогло. Врачи как сговорились, одно повторяли: невозможно. Муж устал ждать, ушёл. Смирилась. Уговорила себя, что детей у меня много: учащиеся вон скольких классов. А уж для тех, у кого классное руководство вела, просто мамочкой школьной была. Скучаю по ним до сих пор.

Но тебя встретила – влюбилась, как девчонка. С первого взгляда сердце ёкнуло. Чтоб не ошибиться, решила сразу проверить. Трюк с салфетками в крови получился однажды случайно. Потом, поняв, как это делать, несколько раз использовала в трудных ситуациях. С тобой загадала: если побрезгуешь помочь – значит, высокомерный бесчувственный сноб. А если пожалеешь, заботу проявишь, значит, добрый человек и настоящий мужчина.

Дальше просто голову потеряла: умный, начитанный, вежливый, внимательный, щедрый, ласковый. Идеал сочиняла б – лучше и придумать бы не смогла. Смотришь на меня горящими глазами. Нравлюсь, значит.

Нет, ты о любви не говорил. От слова «совсем». Знаю, как мужчины шарахаются от влюблённых барышень, потому и сама молчала. Думала, с женой давно живёшь, отношения крепкие, так пусть хоть считанные дни да моим принцем будешь.

Но в один миг всё изменилось. Помнишь, как удивленно глянул на меня, когда спросила:

– Я тебе жизнь поломала?

– Наоборот. Ты мне её подарила!

Ты и сам не понял, что в любви признался. Ведь если подарила, значит, прежде у тебя её вовсе не было! От одной твоей фразы я в небеса взлетела. Поспешила отвернуться, чтоб радости в моих глазах не прочёл. Неуёмная она была, сумасшедшая какая-то!

Как хотелось на шею тебе кинуться или в ноги упасть и просить, умолять не расставаться. Никогда ни к кому такого не испытывала. Но и знала: нельзя. Ни в коем случае. Если сделаешь так по моей просьбе, вовек меня не простишь. Если сам молить будешь, значит, твоё решение, поступаешь по собственной воле. Как настоящий мужик! Риск был велик! Но в случае победы и выигрыш огромен!

«Миленький ты мой, возьми меня с собой!» И взял, взял! Работу дал. Квартиру купил. В коллектив и в семью ввёл. Да так, что за свою все сразу признали! Ну и что, что не жена! Зато жене и в самом сладком сне не привидится радость, которую мы дарим друг другу! Она, небось, за всю жизнь ничего подобного не испытала!

А тут ещё и счастье великое! Думала, климакс ранний, взяла два дня отпуска и в родной город к подружке-гинекологу бегом. Не дай бог, простуда давняя какие-то осложнения дала! Никак поверить не могла:

– Беременна.

У меня истерика. То рыдаю, то хохочу, как ненормальная. Подружка дверь на замок, приём отменила, на такси меня к себе домой увезла. Сначала водичкой, травками успокаивала, потом на коньячок перешла. Чуть по чуть – угомонила.

Назад как ветер летела. Обрадовать тебя спешила. А ты обухом по голове:

– С ума сошла? Какой мальчик? Какая девочка? У меня внуки в школу ходят! Зять в администрации! А ты мне предлагаешь детей на стороне завести?!

Ушам своим не верила, но ещё надеялась. Ты вспыльчивый, однако отходишь быстро: пошумишь и передумаешь. Но когда услышала:

– И с чего ты взяла, что я – отец? Ночи мы врозь проводим. Откуда мне знать, с кем ты спишь? – лучше бы ты вырвал моё сердце и раскромсал его на мелкие кусочки у меня на глазах! И то бы было не так больно!

Взяла я неиспользованный отпуск и проревела почти весь у подружки в квартире. Всё взвешивала, что делать: растить в нищете безотцовщину или аборт, и забыть всё, как страшный сон. Возраст немолодой и силы уже не те. Чтоб крохи не считать, работать придётся на износ, а ребёнка кто будет воспитывать? Ты ни копейкой не поможешь. Не из жадности – чтоб никто не догадался, кем ты малышу приходишься. А если не выдержу? Дитя в детский дом попадёт, никому ненужное. Нет! Родить на муку? Не хочу! А счастья ему, похоже, не видать.

Из отпуска вернулась я пустая. Теперь уж насовсем. Не до постельных радостей мне было, себя бы в горсть собрать. Несколько раз ты отказ получил и засомневался: разлюбила что ли? Это я потом поняла, что для того и зажал в углу молоденькую сотрудницу так, чтоб мне рассказали. Правильный тест придумал. Клин клином вышибают. Как от смерти очнулась от такой новости, влепила тебе пощёчину и поняла: не так надо, по-другому. Будешь ты ещё гореть, милый, в адском пламени. И не после смерти, мой дорогой».

– Что-то вы слишком буквально приняли мою просьбу помолчать, милая Светлана Петровна. И по площади погуляли, и на ёлку полюбовались. Уже к дому подходим, а вы ни словечка не промолвили.

– О вас все мои мысли и заботы, дорогой Пётр Васильевич! Не сомневайтесь, уважаемый шеф, только о вашем здоровье пекусь.

Глава 8

Жизнь так длинна,

А пролетает вмиг.

Мы же спешим, торопимся,

Не зная, что прошлого уж нет,

А будущее спит

В далёком «завтра»,

Что на горизонте тает.

Ника Корнева

Ну что, мои дорогие читатели, вы уже решили для себя, кто прав, кто виноват? Не спешите. «Прежде чем осуждать кого-то, возьми его обувь и пройди его путь, попробуй его слезы, почувствуй его боли. Наткнись на каждый камень, о который он споткнулся. И только после этого говори, что ты знаешь, как правильно жить», – считает Далай-лама.

Когда-то историю, похожую на эту, которую рассказываю сейчас, я наблюдала со стороны. Никто не посвящал в детали, качала на косвенных, как говорится. Но финал меня потряс. И долгое время я пыталась осмыслить, как же так случилось и почему стало возможным.

Надеюсь, рассказав, перестану о ней вспоминать, как о завершённой и не подлежащей сомнению. А пока:

Саский рочант – кулая рурлура суфи прикдмих. Це кихое юлое мцо шумымера! Жи кудлялись олой душкиник лариман Гряфэин безбирмицно экухил мютский дас ка жюске.

Вы что-нибудь поняли? А между тем, я взяла абзац из одного моего рассказа и, оставив только простые предложения, сохраняя по максимуму приставки, суффиксы и окончания, где-то переставила буквы, где-то заменила их на другие.

Нет, нет, не издеваюсь. Просто хочу показать, как буду дописывать историю. Примерно столько у меня информации о действиях, и придётся по максимуму включить всю свою фантазию, логику и чутьё, чтобы получилось так, как мне хочется вам её передать.

Поэтому на сегодня всё. Пока главный герой поправляется, обычная жизнь идёт своим чередом.

Глава 9

Долгая болезнь постепенно гасит свет в комнатах твоей жизни. Сама же жизнь продолжается.

Когда глава агентства недвижимости «Ангельский квартал» попал в больницу, вопрос о руководстве ребром не встал. Уже лет пять Пётр Васильевич на время отпуска назначал своего зама Максима Крошева исполняющим обязанности директора. Так и на этот раз поступили. Задним числом Дмитриев подписал приказ о замещении на месяц. Думал продлить, если не успеет поправиться.

Но навестил его друг армейский, в данный момент персональный врач Алексей Иванович. Прежде, чем солдатские байки травить, послушал он пациента, спросил о самочувствии, последние результаты анализов посмотрел и начал нелёгкий разговор.

– Друг мой, Петенька. На поправку идёшь уверенно, чему очень я рад. Через годик вообще о болячке забудешь, всё для этого я сделаю. Но и ты должен мне кое-что пообещать.

– Лёха, ну все предписания выполняю, даже гулять хожу по часам. Новые лекарства выпишешь? Или в санаторий отправишь?

– Конечно, и новые лекарства, и санаторий – всё будет. Но прежде надо решить вопрос с твоей работой.

– Ой, ну куда ты лезешь! Что тебе моя работа? Сейчас Максиму полномочия продлю до выздоровления, и всё!

– Друг мой ситный, ничего поделать не могу, обязан правду тебе сказать. Болезнь эта страшна рецидивами. Они возникают от любой вспышки эмоций. Если дома родные могут позаботиться о тебе и создать обстановку покоя, комфорта и позитива, то на работе это совершенно исключено. Если же сотрудники начнут тебя оберегать, то директором считать точно перестанут.

При этих словах друга Пётр Васильевич скрестил руки на груди и резко дёрнул головой, как будто стряхивал совершенно незнакомую ему мысль.

– Ну что ты несёшь! – тут, употребив гораздо более резкое выражение, он счёл нужным добавить. – Прошу простить мой французский! Они все трепещут, стоит мне только в офис войти.

– Вот-вот. Чтобы держать всех в руках, надо тратить очень много энергии и уметь расслабляться. Много энергии может обеспечить только здоровое сердце, а расслабляться ты, похоже, не умеешь. Лучше скажи, что ты любишь делать больше всего? На какое занятие тебе постоянно не хватает времени?

– Что-то не пойму, куда ты клонишь? На пенсию что ли хочешь отправить? – возмутился Пётр Васильевич.

– Успокойся, дорогой. Не шуми. Лучше послушай. Только добра тебе желаю.

– Да ты чего такое городишь? Я всегда мечтал большим коллективом руководить. Компанию свою по одному сотруднику из профессионалов собирал! Макса только пожалел, юным несмышлёнышем взял, так он, молодчина, любого профи сейчас за пояс заткнёт! Понимаешь, что не могу я не работать?!

– Прости, друг, но ты не кисейная барышня, должен реагировать адекватно! Ты сейчас в таком положении, в каком я был тогда, под огнём бандитов – с простреленной ногой рядом с улетающим вертолётом. До последнего дня буду тебе благодарен за жизнь и хочу, чтобы у тебя она не кончилась рано по глупости.

– Ты меня просто пугаешь!

– Петька, да пойми ты, статистика такая, что никакого другого варианта быть не может. Чтобы опять стать почти здоровым, нужен период реабилитации не меньше года. Жить хочешь? Делай, как надо. Давай прекратим бессмысленный спор, а лучше подумаем, как организовать твою жизнь, чтобы было интересно и радостно. Так что ты любишь делать?

– Рыбу ловить, – вслух ответил Пётр Васильевич, а в голове пронеслась дикая мысль: «Разве рыбак может справиться с самой смертью?»

В комнате повисла пауза. Несколько минут он в раздумье потирал подбородок.

Алексей Иванович друга не торопил, понимал прекрасно, каково это принять жизнь пенсионера, о которой ты и думать не хотел. Полагал, что лет десять-то точно ещё поработает. Но и нельзя было позволить, чтобы Пётр завис в грустных терзаниях.

– Помню, в армии мы с тобой всю библиотеку в части перечитали. Даже в Афгане умудрялись интересные книжки добывать. И сейчас читаешь? Много?

– Ох, Алёшка, всегда читал, а последние лет пять, стыдно признаться, только по специальности необходимый минимум. И то не всегда получается.

– Браток, ты даже не представляешь, как много в мире нового, интересного. Значит, голова твоя будет в деле постоянно. Сколько знаний освоить предстоит! А как насчёт движения?

– Пешие прогулки люблю.

– Прекрасно. На природе часто бываешь?

– Не часто, но с удовольствием. Подсел на рыбалку. Макс увлёк. Поехал с ним как-то из сочувствия, всё-таки парень без отца вырос. А для него рыбалка – страсть. И меня заразил. Зеркало воды отражает солнце. Воздух – хоть ложкой ешь! Голова, душа от всякой шелухи освобождаются, и можно жить снова!

– Вот и чудесно! Значит, есть у тебя занятия по душе, чтоб жить и радоваться! – завершил беседу Алексей Иванович.

Легко сказать! Пётр Васильевич пару недель размышлял, а потом решил в офис лично съездить, чтоб вопрос закрыть.

На пороге встретил его Максим Крошев, мужчина чуть за сорок. Тёмные волосы уложены, как всегда, волосок к волоску. Тёмно-синий костюм, белоснежная рубашка– классическое сочетание цветов офисного стиля, всё из материалов высшего качества. Одеколон модный, но не резкий. Понравилось Петру Васильевичу, что помнит подопечный все его уроки по внешнему виду, значит, и по профессии тоже помнит. «А красивый у фирмы директор будет, – вдруг подумалось. – Косая сажень в плечах, глаза умные, серьёзные, и мальчишеская улыбка, добрая, искренняя».

Из-за стола поднялась Светлана Петровна. Тоже с улыбкой.

В кабинете, куда вошли директора, бывший и будущий, Пётр Васильевич, сообщил, что карьеру свою завершил.

– Готовил тебя годы на своё место. Работу знаешь. Собственником остаюсь и надеюсь на хорошие дивиденды. Тебя никогда не обижал. Надеюсь на взаимность.

Не ожидавший такого поворота Максим попытался сначала возражать, потом начал благодарить, но Пётр Васильевич поднял руку вверх, прерывая речь ошалевшего от радости сотрудника:

– Хочешь отблагодарить, приходи на юбилей. Помнишь же, что он у меня уже скоро?

– Конечно, Пётр Васильевич. Мы все помним. И готовимся.

– Вот и славно. А сейчас дай мне пару часов – вещи свои собрать. Секретарша мне поможет. Сделай так, чтоб никто не ломился, хорошо?

– Конечно, конечно. Не беспокойтесь, Пётр Васильевич, – ответил Максим, закрывая дверь.

А вот удовлетворить заветное желание, зажав Свету в каком-нибудь уютном уголке, не получилось. Хотя сколько таких моментов было прежде, не сосчитать! И не потому, что отказала. Она тоже его очень хотела, не мальчик, видел, как загорелись глаза, вспыхнули щёки. Но когда он прижал её к себе, целуя, превратилась в Снежную Королеву. Стоит, как изваяние, не шелохнётся.

– Что ты, милая? – только и спросил Пётр Васильевич.

– Петенька, не обижайся. Всё будет, только потом, когда поправишься. Как вспомню тебя бездыханным, страшно до жути. Беречь тебя надо. Прости, мой хороший! – выскользнула она, как ртуть, нырнув под его руку.

Какое уж тут желание? Сам напугался. На диванчик присел. Отдышался. Вызвал водителя – вещи упакованные забрать – и вместе с ним вышел. Не попрощавшись.