Текст книги "Ноль друзей: Как помочь ребенку справиться с одиночеством"

«Субботники благополучия» в общеобразовательной школе

В те времена, когда финская система школьного образования показывала отличные результаты в тестировании PISA[2]2
  PISA – Programme for International Student Assessment, Международная программа по оценке образовательных достижений учащихся – тест, который проводится раз в три года с целью оценки грамотности учеников и их умения применять свои знания на практике. В тестировании принимают участие ученики в возрасте 15 лет.


[Закрыть], но при этом финские школьники, особенно мальчики, опускали финскую школу на постыдно низкие позиции международных рейтингов комфортности среды обучения, школу много критиковали за излишний акцент на состязательности и личном результате в ущерб чувству общности. По сравнению с детьми многих других стран, наши школьники обладали великолепными знаниями, однако их социально-эмоциональное самочувствие оставляло желать много лучшего – они одиноки, ощущают себя в изоляции, их дразнят, и никакого удовлетворения от пребывания в школе они не испытывают.

На это отвечали, мол, да что вы, на самом деле детям в школе хорошо, просто у финнов не принято в этом признаваться. Вроде как для финского ребенка любить свою школу – стыдно и «некруто». Кто-то делал вывод, что сразу за двумя зайцами – успехом и благополучием – угнаться невозможно. Или дело, или потеха – а ведь финны всегда с серьезным выражением лица пробивались сквозь любые препятствия, вплоть до гранитных скал, как бы мучительно это ни было.

Теперь ситуация некоторым образом изменилась – результаты Финляндии в PISA год от года неуклонно снижаются. В свое время успех обеспечили качественное образование учителей, их высокая рабочая мотивация и великолепное умение учитывать личные особенности ученика, индивидуализируя и адаптируя обучение под учащегося. На снижение результатов повлияло, однако, не общее ухудшение системы образования или качества обучения, как то любят утверждать политики, и, к сожалению, не растущее благополучие учеников. Напротив, причиной считают плохое социально-эмоциональное самочувствие детей и подростков, дурное поведение, неуважение к авторитету, изоляцию от коллектива, отчужденность и безразличие к собственному будущему. То есть представление, будто достигнуть одновременно благополучия и успеха невозможно, было, похоже, неверно – или по крайней мере может получиться так, что мы не достигнем ни того ни другого.

«Одиночество – не личный выбор, а следствие структурных изменений в обществе. Например, в 1998 г. наша любимая общеобразовательная школа стала куда более „подотчетной“, и требования к результатам учеников возросли. Значение школы как воспитательной среды уменьшилось, а направленность обучения на результат, напротив, усилилась. Результаты хороших учеников еще более улучшились. Но сообщество детей и подростков стало само определять правила поведения. Дабы понять, что это означает, не обязательно перечитывать голдинговского „Повелителя мух“. Поддержка состязательности – вызов равноправию, нормам общности и чувству справедливости. Атмосферу общности вокруг школы необходимо укреплять, потому что общественная поддержка школы уже потеряна. Школьный коллектив управляется инструментами контроля».

К счастью, факт плохого самочувствия школьников не остался без внимания. В последние годы в закон о школьном образовании и сопутствующие постановления, в основы программы школьного образования, в практику специализированного обучения и другие многочисленные программы и инструкции, касающиеся общеобразовательной школы, были внесены дополнения, связанные с социально-эмоциональным самочувствием учеников. Воспитание не может заключаться только в стремлении к новым знаниям и навыкам, оно должно быть также процессом переживания, когда человек находит общий язык с различным окружением и, что важнее всего, с самим собой. Если человек сам себя не устраивает и не может взаимодействовать с собой, ему крайне сложно взаимодействовать с другими. Разнообразные правила в отношении детей и молодежи все больше учитывают фактор психического здоровья и его разнообразных составляющих. И это здорово.

«В детстве я был довольно одинок. Наверное, как-то очень сильно отличался от сверстников. Я научился читать в 4 года, и меня интересовали в числе прочего космос, история и всякие научные вопросы, а потом, когда я пошел в школу, я увидел непонятных, шумных и несерьезных товарищей. Я считал их странными, а уж они-то и подавно считали меня чудаком.

Я, возможно, и не хотел дружить ни с кем из них, но всегда надеялся, что могу спокойно думать о своем, стоя в сторонке. Но я надеялся зря, потому что на перемене они окружали меня и начинали дразниться. Я даже и не думал огорчаться отсутствию приятелей, расстраивало только то, что от меня никак не отстанут.

Поэтому я желаю, чтобы дисциплина и надзор в школе были жестче. Я считал и до сих пор считаю безнадежным делом уговаривать детей добровольно отказываться от звериных инстинктов, которые заставляют их отвергать непохожих на себя, – у детей еще не настолько развиты эмпатия и контроль поведения, как у взрослых людей, например, в трудовом коллективе. Поэтому я считаю, что раз уж детей приходится объединять в школе в большие группы, то возможности изолировать человека из-за того, что он чем-то выделяется, быть не должно».

Параграф 31 «Постановления об общем школьном образовании» дает определение системе попечительства в отношении учеников[3]3
  Система попечительства в отношении учеников (фин. – oppilashuolto) – набор мероприятий и услуг для всесторонней поддержки школьника в учебе и вопросах, связанных со здоровьем и социальным благополучием. На практике эту работу координирует попечительский совет, который состоит из работающих в школе профессионалов разного профиля. Обычно туда входят директор школы, школьная медсестра, школьный психолог и школьный куратор (социальный работник).


[Закрыть], использование которой является законным правом каждого учащегося в любой учебный день. Система попечительства – это «мероприятия, направленные на поддержку качественного обучения, хорошего психического и физического здоровья и социального благополучия, а также роста способствующих этому предпосылок». Отлично.

Обновленный «Закон о системе попечительства в отношении учеников», вступивший в силу в августе 2014 г., еще более жестко определяет роль школы в поддержке благополучия ученика, внимании к нему и раннем вмешательстве. Цели закона являются следующими:

1. Способствовать процессу обучения, сохранению здоровья и благополучия ученика, его социальной активности и профилактике проблем;

2. Способствовать благополучию, поддержанию здоровой и безопасной обстановки в учебных коллективах и педагогической среде, беспрепятственному доступу, коллективной деятельности и сотрудничеству между семьей учащегося и его учебным заведением;

3. Обеспечивать раннюю поддержку тем, кто в ней нуждается;

4. Обеспечивать равноправный доступ учащихся к попечительским услугам и высокое качество данных услуг;

5. Укреплять реализацию и координацию попечительских услуг как системы мероприятий и формы межпрофессионального сотрудничества.

Несколько лет назад по просьбе Министерства образования Финляндии мы составили отчет о том, как люди, ответственные за принятие политических решений, организаторы обучения, директора, преподаватели, родители и сами ученики видят ситуацию со школьным образованием и мероприятия, необходимые для его усовершенствования.

Один из самых существенных вопросов состоял в том, как развивать школьное образование, чтобы оно успешнее решало те задачи, что ставит перед детьми и подростками день сегодняшний.

Мало кто из опрошенных высказался в пользу увеличения объема учебных материалов, количества информации или же поддержки соревновательного духа. Никто не счел важным, чтобы наши дети и подростки получали больше знаний об исторических трудах и событиях, главных вопросах вселенной (если, конечно, одиночество, чувство подавленности и постоянное плохое самочувствие не относятся к таковым) и ранних этапах эволюции. Против всяких ожиданий респонденты были убеждены, что следует уделять больше внимания благополучию учеников, их житейским навыкам, социальным связям, умению общаться и другим подобным «несерьезным» вещам. Ниже я приведу в качестве примера несколько цитат, описывающих те знания и навыки, которые, по мнению различных респондентов, окажутся необходимы школьникам в будущем.

• Организаторы образовательного процесса (например, руководители муниципальных комитетов школьного образования и просвещения): «Навыки расширения контактов и социальные навыки в целом».

• Директора школ: «Широкий спектр навыков общения; навыки восприятия различий должны быть включены в учебную программу на всех уровнях». «Широкая образованность. Повседневное взаимодействие и акцент на работу в группе».

• Преподаватели: «Необходимо придавать большое значение житейским навыкам. Все родители и все учителя, конечно же, понимают, что нужно освоить цифры, буквы и навыки письма, но следует зафиксировать, что уверенность в себе у ребенка нужно поддерживать при каждом удобном случае. Ежедневно – позитивные, ободряющие отзывы; помимо самостоятельности – умение договариваться, навыки отношений с людьми, навыки разрешения противоречий, умение противостоять тем, кто дразнит, и прекращать это, упорство… Вот что должно быть в программе обучения, чтобы мы, учителя, не забывали, что здесь самое главное!»

• Родители: «Нужно больше учить детей принимать во внимание других людей и иным социальным навыкам. Преподавание предметов наверняка ведется качественно, но, как мне кажется, нужно больше думать о том, что в школе учат для того, чтобы легче было идти по жизни». «Чтобы учили не предметам, а учеников».

Последнее процитированное мною родительское высказывание – мое любимое: «Чтобы учили не предметам, а учеников». Чтобы не учили математику (которая как наука за тысячи лет и так основательно продвинулась вперед), а обучали бы того маленького школьника, который математику не знает и который в данный конкретный момент, возможно, еще не способен на ней сосредоточиться – или ему вообще все равно, что это за теорема Пифагора и для чего она пригодится ему в будущем, если у него в голове крутятся те гадости, которые он услышал о себе на перемене. Если ребенок чувствует, что он хуже, чем другие, меньше достоин уважения, меньше значит, гаже и противнее, чем любой другой, потому что никто и никогда не хочет поболтать с ним по-дружески или даже взглянуть на него без усмешки. Одной только теоремы Пифагора (точно так же как и – согласно расхожему примеру – семени) недостаточно: нужно еще, чтобы ученик имел возможность ее воспринять. (Нельзя сажать семя в мерзлую землю, скажет внутренний голос.) Большинство из нас наверняка помнит, что a2 = b2 + c2. Но я готова поверить, что многие не забыли, каково это, когда неправильно отвечаешь на уроке и учитель поджимает губы, качает головой, а класс начинает ржать. Отвратительное ощущение.

«Одиночество меня пугает, потому что оно напоминает мне о детстве, когда я от него чуть не умер. В младшей школе я вечно был один, никто не хотел со мной дружить, потому что я был не такой, как все. На каждой перемене я мялся возле колонны, пока другие дети играли вместе, и в горле у меня был комок. Меня начали дразнить. Обзывались, толкали, шарили в моих вещах. Я всегда был один: сидел дома за компом или гулял в лесу. В итоге у меня началась депрессия, я перестал есть и был готов покончить с собой».

Таким образом, благополучие детей поддерживается на уровне системы и инструкций, то есть все вроде бы должно быть хорошо. Дети и подростки получают помощь сразу, и ее оказывают до тех пор, пока школьник не начинает справляться самостоятельно. Не правда ли? В реальности ответ, разумеется, «нет». У нас далеко не все в порядке, слишком много детей и подростков чувствуют себя плохо, помощи подчас не добиться, даже если попросишь, и каждый раз, когда сокращают бюджет, больше всего экономят на детях и подростках.

Реальность одиноких – отсутствие друзей и приятелей

«Мне снова пришлось поставить телефон на зарядку, и я начал думать, зачем я вообще это делаю. Я посмотрел список звонков, и в нем не было ни одного номера. С другой стороны, звонки запоминаются только за 60 дней. Потом я посмотрел сообщения. Последнее пришло 13.02.2013 (а сегодня 29.07.2013). И то это было какое-то предложение от Sonera: что одинокому вообще делать с телефоном? Все равно никто не позвонит, так что я вполне могу от него избавиться».

Среди наших школьников доля испытавших более или менее продолжительное одиночество составляет 10–20 %. Да, практически каждый пятый в какой-то момент подавлен и скверно себя чувствует из-за того, что у него нет никого, кто бы его выслушал, кому можно было бы довериться и с кем можно было бы поделиться, потрепаться или просто побродить по городу, сварить кофе или сравнить на переменке впечатления от консольных игр. Одинокие есть в любой возрастной группе, однако больше всего одиночества среди детей и подростков (в данном случае оно имеет особо тяжелые последствия). Следующий пик одиночества – в основном уже среди людей пожилого возраста.

«Одиночество школьников, увы, – печальная реальность. Я сам был слишком „взрослым“ и тонкокожим ребенком, и друзья у меня появились только в старших классах, когда я сам многое понял и научился над собой смеяться.

Я от всего сердца желаю, чтобы нашлось хоть какое-нибудь решение этой проблемы, только не знаю какое. Особенно в младших классах дети еще только осваивают социальные навыки и обстановка весьма похожа на происходящее в обезьяньей стае: у каждого есть свое место в иерархии, и нарушителям приходится ощутить ее важность на своей шкуре. И даже если у кого-то хватит решимости дружить с находящимся на самом дне изгоем, в результате мы с большой вероятностью получим двух изгоев. Если в ситуацию вмешиваются учителя, к обидному прозвищу того, кто попросил о помощи, добавляют слова "училкин любимчик"».

Под «плохим самочувствием», связанным с одиночеством, я подразумеваю не какую-то ерунду, на которую и жаловаться-то не стоит, а реальные и жестокие душевные страдания, которые мешают жить обычной жизнью. То же самое имеют в виду и сами одинокие. Ниже приведены описания этого ощущения, сделанные одинокими детьми и подростками.

«Мне не с кем поговорить. Меня обзывают, дразнят, и ощущение такое, будто всем все равно. Меня все ненавидят. Иногда мне кажется, что я не хочу жить. Я не могу так жить. На меня никто не хочет смотреть. Я в этом мире как привидение, никто не будет по мне тосковать». (Девочка, 11 лет, описание.)

«Если бы я мог выбирать, то я бы предпочел, чтобы кто-то меня бил, но при этом у меня был бы какой-нибудь друг, чем то, что меня вообще никто не замечает. Я думаю, что мои одноклассники даже имени моего не помнят. Так уж вышло». (Мальчик, 12 лет, интервью.)

Одиноким взрослеющим подросткам не легче. В рамках сетевого опроса, проведенного Обществом психического здоровья Финляндии в 2013 г., подростки делятся своим опытом одиночества:

«Отчужденность, ненужность. Это означает, что рядом нет никого, кто с тобой делится. Ни друзей, ни родных, никого».

«Это жуть, когда ты чувствуешь, что ты безразличен всем на свете и что твое существование не имеет никакого смысла».

«Отвратнее не бывает. Чувство, что ты чужой и совершенно никому в целом мире не нужен».

«Одиночество ломает. Набрасывается и бьет ниже пояса. Часто возникает ощущение, что ты недостаточно хорош и всем безразличен. Я думаю, что, когда ты одинок, ты впадаешь в депрессию не только от одиночества, а оттого, что у тебя все чувства вылезают на поверхность. Ненависть, горечь или печаль – одиночество выносит их на поверхность. То, что тебя никто не замечает. И всем все равно. Это самое худшее ощущение из всех возможных».

Кто бы хотел поменяться местами с этими подростками? Я – точно нет. В состоянии одиночества больше всего боли причиняет именно это чувство никчемности, несуществования и отчужденности. Печальные последствия одиночества – как социального, так и эмоционального – в жизни подростков могут проявляться сразу или в течение долгого периода времени, и нередко их уже невозможно нейтрализовать.

В программе развития детской и молодежной политики на 2012–2015 гг. в связи с вопросом благополучия детей и подростков отмечается, что «если и когда требуется помощь, она должна быть предоставлена срочно». Отлично сказано, снимаю шляпу перед этой целью. В брошюре Министерства образования и культуры, где опубликован текст данной программы, указаны три кита детской и молодежной политики в нынешнем обществе: сопричастность, равноправие и управление жизненной ситуацией. Что же представляет собой упомянутая первой сопричастность? С ходу можно предположить, что это нечто совсем непохожее на то, что подросток описал как «чувство, что ты чужой и совершенно никому не нужный во всем мире».

Вот что подразумевает под этим программа развития: «Чувство сопричастности рождается благодаря участию и влиянию. Ребенок и подросток может ощущать сопричастность к своему сообществу и финскому обществу, когда он посещает школу, учится, работает, занимается в кружке и может влиять как на собственную ситуацию, так и, шире, на ситуацию в обществе». С настроением одиноких подростков это явно не вяжется. Просто не имеет ничего общего. Целей, таким образом, хватает; но действовать нужно как-то иначе.

«Сегодня опять я попытался поговорить с приятелями, но они никак не отреагировали. Как будто они меня вообще не слышали. Так происходит слишком часто. Я довольно стеснительный и тихий и стараюсь не мешать людям. Однако если я в конце концов напрягусь и что-то скажу, на это даже кивком не отвечают. Вот и пытайся быть „социальным“ и активным. Я вообще-то существую?»

Один из факторов, способствующих отчуждению подростков от общества и возможностей на него влиять, – несомненно, образ будущего – и настоящего, – который транслируем мы, взрослые. Этот образ безобразен. Хорошие новости, как и позитивные результаты исследований, не публикуются – зато вечно вылезает что-то сенсационное, ужасное, отвратительное и негативное, то, что может попасть в заголовки. Конечно, плохие известия приходили во все времена, но никогда ранее мы не получали информацию настолько оперативно, как сейчас. Мы видим взрыв бомбы в Южной Африке всего лишь через секунды после того, как он произошел. Во времена моей молодости (я выражаюсь совсем как пенсионерка) информация доходила до нас неделями, и в том, что она до нас, юных, в принципе доходила, не было никакой особой ценности.

Но хуже всего – исходящий от нас, взрослых, образ будущего самих подростков. Рецессия, экономический спад, падение рынка, рост безработицы, экономия на том, что необходимо молодежи, эрозия общества, серьезные проблемы, которые в обществе создает молодежь, ее беспомощность, злоупотребления власть имущих, рост насилия – вот о чем ежедневно читаешь в новостях. Честное слово – каждый божий день.

И если что-то где-то начнет меняться к лучшему, например когда говорят, что наша экономика начинает потихонечку оживать (как будто бы она скончалась), нам все равно дают понять, что в лучшее верить не следует, потому что Финляндия так или иначе тащится в хвосте у всех остальных стран и вообще не факт, что она удержится на плаву до следующей рецессии. Есть ли в этом образе будущего хоть что-то, ради чего можно было бы пробиваться через тернии? Или, скорее, возникает желание сказать, дескать, ну вас совсем с вашим обществом?

Социальное и эмоциональное одиночество

Как я уже упоминала ранее, социальное и эмоциональное одиночество – качественно разные переживания. В детстве они часто сопутствуют друг другу: если маленький ребенок социально одинок (например, у него нет друзей по песочнице и знакомых сверстников), он обычно одинок и эмоционально, у него нет того лучшего друга, который хотел бы играть именно с ним. В школьные годы, особенно в последних классах школы первой ступени, до перехода в школу второй ступени[4]4
  В Финляндии общеобразовательная школа подразделяется на школу первой ступени, или, в просторечии, младшую школу (ala-aste), – с 1-го по 6-й класс, и второй ступени, старшую (ylä-aste) – с 7-го по 9-й класс. На второй ступени вводится «кабинетная система» и увеличивается учебная нагрузка.


[Закрыть], формируются дружеские отношения и компании детей младшего подросткового возраста начинают существовать самостоятельно и, вполне вероятно, независимо друг от друга. В этот период дети закрепляют свои дружеские и приятельские связи. Кто-то может довольствоваться поверхностным общением в своей компании и при этом ощущать эмоциональное одиночество; другой может обрести одного очень важного для него друга, но не иметь компании в школе или вне школы.

В 1973 г. основоположник современного подхода к исследованию одиночества Роберт Вейс высказал мысль, что у человека есть базовая потребность как в тесной привязанности к другой личности, так и в отношениях с симпатичными ему друзьями и приятелями, которые обеспечивают возможность социального общения. Отсутствие тесных дружеских отношений приводит к эмоциональному одиночеству, а отсутствие социальной сети контактов – к социальному. Эмоциональное одиночество нередко сильнее связано с ощущением беспокойства, угнетенности и безнадежности, тогда как социально одинокий человек чувствует себя изолированным и чужим.

Социальное одиночество – изоляция от круга друзей, сообщества себе подобных и различных групп. Оно означает, что у человека нет такой компании, в которой можно проводить время, взрослеть, развиваться, ощущать движение времени, изменение настроения или попросту «быть в ответе» за реализацию ожиданий и предрассудков, существующих у родителей и всего общества в отношении молодежи. Связи в таком сообществе могут быть неглубокими, но все равно будут защищать от негативных переживаний и долгосрочных последствий социального одиночества.

«Ощущение одиночества? Нехорошее ощущение. Обычно я сидела у окна и выглядывала на улицу, а вдруг увижу, что там играет подружка или гуляет, да что угодно. Уже одного того, что я бы просто могла их увидеть, обычно было достаточно. Но, как правило, я никого не видела, только настроение еще больше портилось. Одиночество казалось бесконечным, это такое ощущение, что хочется плакать, но при этом ты не хочешь огорчать окружающих или делать им больно. Я чувствовала, как меня душат слезы. Я просто-напросто не видела выхода. Поэтому обычно я плакала тайком, кружила по дворам, по школьной территории, в парках. Убивала время.

Даже мои брат с сестрой не понимали, насколько безвыходна моя ситуация. Иногда мне казалось, будто другие меня просто не замечают, что я как воздух. С другой стороны, недостаток внимания возвращался бумерангом. Поскольку я очень стеснительная, я стала козлом отпущения для нашей учительницы. Ну, не я одна, наша учительница в младших классах и со всеми остальными временами вела себя отвратительно. Кроме нескольких отличников – ну да без разницы. Все мы люди.

Обычно, когда я одна болталась на улице, я старалась искать все красивое. Камни, цветы, я даже заглядывала людям в глаза, потому что в них было что-то манящее. Глаза рассказывали про человека все – и одновременно ничего. Одиночество научило меня ценить те моменты, когда я была действительно счастлива, и я до сих пор ценю их. Быть одному – мучительный образ жизни. Вне зависимости от того, как сильно я плакала, кричала или хныкала, рядом со мной не было никого, кроме моей собственной тени».

Как может показаться, социальное одиночество более или менее легко поддается распознаванию. Человек, у которого нет социальных контактов, может быть физически один во время перемены, на школьном дворе, в кружке, в собственном дворе. Вместе с тем у нас есть целая группа социально одиноких, обычно интеллектуально развитых девочек и мальчиков, которые для вида держатся вместе с какими-то компаниями, испытывая при этом глубокое одиночество. Они держатся за компанию, чтобы избежать клейма одиночки, которое само по себе неприятно и в дальнейшем может привести к последствиям еще более тяжелым – отчуждению от групп себе подобных, социальной стигматизации, снижению самооценки, развитию чувства изолированности и, постепенно, к тому негативному циклическому процессу, когда человек действует так, как от него ожидают, только закрепляя лежащую на нем печать «нездешности», малой значимости и неуспешности.

С этой же проблемой отчужденности связано и то, что многие дети с удовольствием играют одни. Возможно, у них нет братьев и сестер, так что ребенок привык занимать себя сам, придумывать сам себе игры, способы времяпрепровождения и, не исключено, компанию друзей, с которыми ему весело. Когда ребенок идет в детский сад или в какую-то другую группу, у профессиональных воспитателей всегда возникает беспокойство по поводу того, полезно ли ребенку такое поведение. Во время одного тренинга я получила вопрос от участников: «Нормально ли, что четырехлетнему ребенку в детском саду зачастую нравится играть в одиночестве? Что может быть причиной? В чем проблема, если она есть? Что нужно с этим делать? И стоит ли вообще обращать на это внимание, пока ребенок еще такой маленький?»

Причин для игры в одиночестве может быть немало – как уже упоминалось выше, малыш мог привыкнуть к этому, и ему даже в голову не приходит присоединиться к компании. Но нередко объяснение кроется в том, что ребенок неоднократно испытал горькое разочарование, пытаясь включиться в игры других детей и получая отказ. Тогда ему может показаться, что лучше не делать подобных попыток – и таким образом избежать неудач. Может быть и так, что ребенок просто-напросто любит играть в одиночку и лучше всего чувствует себя, когда он один. (Что, разумеется, касается не только детей, но и всех нас, кто постарше.)

Поговорим о целях социализации, о том, к чему мы стремимся в наших социальных действиях, какого состояния хотим добиться и какой способ поведения в ситуации общения является для каждого человека наиболее естественным. Во многих исследованиях цели социализации обычно раскладываются по двум пересекающимся осям – по вертикали крайними значениями являются «влияние» и «приспособление», по горизонтали – «дистанция» и «близость». Любого из нас можно расположить в некой точке этого поля в соответствии с тем, насколько важными мы видим цели, обозначенные на осях, – хотим ли мы в социальной ситуации оказывать влияние и приобрести власть или предпочитаем приспособиться к решениям, которые приняли другие; нуждаемся ли мы больше в близости и тесном социальном взаимодействии или в личном пространстве и отдаленности от других факторов.

Результатом анализа целей социализации станет пересечение полей. В одном секторе расположатся дети, для которых возможности влияния и близость в социальном взаимодействии будут важными и достойными ориентирами. Подобным детям нужно быть услышанными, выдвигать предложения и решать, чем будет заниматься группа, но при этом сохранять теплые и тесные связи с другими детьми. Они не хотят терять друзей ради власти, однако не готовы подлаживаться под чужие решения. Обычно эти ребята пользуются популярностью в компании, и многие стремятся быть их друзьями. Другая группа детей, стремящихся к тесным социальным связям, хочет не столько быть услышанными, сколько приспособиться к решениям других. Они готовы менять свои взгляды ради сохранения добрых отношений с друзьями и другими окружающими людьми. Этот образ действий встречается нередко и обычно принимается, но может создать проблему, если в обоих проявлениях – как в приспособлении, так и в стремлении к близости – поведение ребенка приближается к крайним значениям осей. Иначе говоря, если он готов сделать и поддержать что угодно, лишь бы остаться членом группы. И если для того, чтобы сохранить уважение группы, нужно совершить кражу в магазине или дразнить маленьких, ребенок сделает и это. Такие мальчики или девочки готовы пойти на все, лишь бы обзавестись друзьями, но ведут себя так, что в качестве друзей их не ценят и не уважают. В этой группе нередко оказываются дети, страдающие от продолжительного и острого одиночества.

Можно подумать, что дети, целью социализации которых является сохранение дистанции, редко ощущают одиночество. Желающие обеспечить дистанцию делятся на две группы: одну составляют стремящиеся решать за других – это маленькие диктаторы; другую – те, кто, вместо того чтобы влиять, помалкивают и приноравливаются к действиям других. Относящиеся ко второй группе обычно настолько незаметны, что одноклассники могут их даже не вспомнить. Учителя также нередко оставляют этих детей без внимания, поскольку в отличие, например, от маленьких диктаторов, которые все время на виду и требуют много внимания, они не мешают на уроках. Можно опять же подумать, что они не чувствуют себя одинокими, ведь они отходят в сторону по своей воле, однако, как я указывала вначале, причиной замкнутости может быть отрицательный опыт ранних социальных связей. Он приобретается как в результате ранней детской дружбы, так и в ходе первых попыток взаимодействия с родителями в собственной семье. Не углубляясь в тему раннего взаимодействия и привязанности, можно констатировать, что успех или неуспех этих связей имеет весьма существенное значение для социального самочувствия ребенка в дальнейшем, в особенности для ощущения одиночества или общности и готовности общаться с другими людьми.

Однако есть и дети, которые предпочитают играть в одиночестве и получают от этого большое удовольствие. Должно ли это настораживать? Если бы речь шла о взрослом, я бы сказала, что нет. Каждый имеет право находиться наедине с собой. В случае с ребенком причина для беспокойства состоит в том, что общению и поведению обучаются в группе. Если группы нет, то, например, освоить и развить навыки совместной деятельности невозможно – а без них мы оказываемся в невыгодном – честно сказать, в безвыходном – положении, потому что редко на какой работе, не говоря уж о финском общеобразовательном процессе, можно преуспеть без того, чтобы действовать сообща с другими участниками. Без навыков совместного пребывания невозможно завести друзей.

Вернемся от целей социализации к социальному одиночеству. Помимо того что последнее повышает у подростков риск развития депрессии, оно нередко оказывается «осложнением» депрессивного состояния. По мере усугубления депрессии подросток удаляется от своего круга общения и меняет свои увлечения, характер поведения, систему отношений и идентичность таким образом, что прежние знакомые больше не воспринимают его как своего. Депрессия заставляет замыкаться, не участвовать в общих делах, отстраняться и погружаться в свои мысли и проблемы. Еще непрочный круг общения подростка не обязательно выдержит груз его депрессии. Настроения, которые существуют дома, в школе и обществе в целом, к сожалению, не всегда положительно влияют на отношение окружающих к нездоровому психически подростку, хотя в момент депрессии друзья как раз нужнее всего. У нас, взрослых, социальное окружение обычно куда крепче – депрессия приходит и уходит, но семья, близкие друзья и родственники в любом случае остаются. После излечения депрессии подросток нередко оказывается по-настоящему покинутым.

«Одиночество – реально мерзкое ощущение, такое давящее. Я начал становиться невидимым: не говорил дома о своих чувствах, не доверял отцу и не показывал своих чувств. По вечерам я как можно тише плакал в кровати, лишь бы никто не услышал. Я старался быть дома настолько послушным, насколько мог, а для окружающего мира изображал „чувака, у которого все зашибись“».

Эмоциональное одиночество – когда отсутствует не широкий круг общения, а друг, который бы понимал, выслушивал, давал ощущение эмоциональной близости и мог в большинстве случаев найти именно те слова, которые ты хочешь сейчас услышать. Например, когда близкий коллега чувствует, что ты не в духе, и приглашает захватить чашку для кофе и пойти «переговорить». Или когда друг посылает сообщение с вопросом: «У тебя все в порядке?» – это поднимает настроение вне зависимости от того, хорошо у тебя идут дела или нет. Близкий и значимый друг может быть физически далеко, и с ним даже не всегда можно пообщаться – но одного знания того, что он существует, обычно бывает достаточно, чтобы избавиться от гнетущего эмоционального одиночества.