Текст книги "Слёзы волхвов"

– Ну, так что с того?

– Как это… – Кефа задохнулся от возмущения. – Ты удивляешь меня. Ведь она же – грязная женщина, кто знает, что у неё на уме. Может её подослали к тебе!

Йешуа обхватил Кефу за плечи и сказал:

– Ну-ну, успокойся, прошу тебя. Мне кажется, что у неё нет помыслов предложить нам свои услуги, к тому же мы совсем не похожи на римских солдат. Да и зачем к нам подсылать убийц, если ты об этом.

– Послушай меня, но она может постараться повлиять на тебя.

– Она так красива? – спросил Йешуа.

Кефа пожал плечами:

– Ну… В общем, обычная женщина, но вот её мысли и душа…

– Пригласи её, – произнёс он, перебив собеседника.

– Одумайся! Её тело грязно, к нему прикасались сотни рук, а душа… Её душа забыла, что есть нравственность. Если она вообще когда-нибудь была знакома с таким понятием.

– Я жду!

– И ты даже не желаешь знать её имени?

– Да что нам дело до её имени, если душа её нуждается в покое и моём участии. Она пришла к нам и мы не прогоним её. Пусть она подойдёт, Кефа.

Кефа с шумом выдохнул и, хлопнув руками по своим коленям, поднялся, медленно направившись к женщине, что стояла в окружении учеников. Преградив ей дорогу, он какое-то время внимательно осматривал её, но потом отойдя в сторону жестом руки указал, что женщина может приблизиться к навесу.

Она буквально подбежала и упав на колени быстро заговорила, так, словно боялась, что её прервут:

– Прости меня, я знаю кто ты, – смиренно произнесла она.

Йешуа жестом указал на место перед собой и произнёс:

– Но за что ты просишь простить?

Женщина склонилась в поклоне и приблизилась, заняв указанное место. Теперь пламя огня слегка освещало её лицо, которое она скрывала, кутаясь в накидку.

Йешуа улыбнулся и повторил:

– Так за что же ты просишь простить? Открой своё лицо, а с тем и освободи свою душу, не бойся, здесь тебя никто не обидит. Я слушаю тебя.

– Ты позволил мне приблизиться. Могу ли я просить тебя следовать за тобой и твоими товарищами. Я не оскорблю ваших чувств. Я буду находиться в отдалении, спрятав лицо, я не стану делить с тобой стол, чтобы не смущать твоих товарищей. Я всегда буду в сторонке, лишь бы быть рядом. Мне хватит довольствоваться глотком воды и кусочком хлеба.

– Постой! Кто надоумил тебя так поступить? От чего такая жертва?

– Но моя прежняя жизнь…

– А что твоя жизнь? Он подарил тебе жизнь, а уж твоё дело, как распорядиться его даром. Не бойся, Он не станет тратить на тебя молнии. Ты ответишь потом. Всё будет потом. Но оставим этот разговор. И так, ты хочешь пойти со мной?

– Именно так, – согласилась она.

– Но идти за мной, это не выход. Это скорее путь, причём не самый лёгкий. Чудес не будет.

– Я понимаю! Не гони меня, позволь всё же пойти за тобой.

– Что же, это твой выбор. Следуй. Но позволь прежде узнать твоё имя.

– Я Мария….

– Ты называешь себя на римский манер. Очевидно на то есть причины?

Она опустила голову, но ничего не ответила.

– А где твои вещи?

Она стыдливо опустила голову и тихо произнесла:

– Всё со мной, мне ничего не надо.

Он протянул ей свои руки, и она осторожно взяла его ладони и прижалась к ним своим лицом, заплакав от счастья. Он осторожно отнял одну руку и несколько раз провёл ею по голове женщины.

– На тебе печаль. Я чувствую это.

– Да, – произнесла женщина. – Меня прогнал мой супруг. Отнял дом моего отца, обвинив в бесплодности. После, мой мужчина, он римлянин… Он избил меня и отдал на поругание своим солдатам, после того как узнал, что я беременна от него. А потом были ещё мужчины, но это от безысходности… Ради мести. Но после, я встретила одного странного человека, для меня он показался одержимым, но мысли его были светлыми.

– Йоханан ха – Матвил? – спросил Йешуа.

– Да, он сказал мне, что ждал тебя.

– Я знаю. Потому он был тем ангелом, что следовал впереди лика. Но чего же ты хочешь?

– Не гони меня, Йешуа. Позволь быть рядом.

– Иди, если более нет места тебе в твоей прежней жизни. Ступай. И Никого не бойся.

Она заплакала, вновь уткнув лицо в платок.

Йешуа наклонился к ней и, подняв её голову, нежно провёл своей рукой по её лицу, утирая слёзы, и произнёс:

– Ступай Мария… ступай. Умой своё лицо и руки и возвращайся. Ты с нами, ты со мной.

Она молча закивала, сдерживая свои чувства, и поднявшись, отправилась к реке.

Всё время присутствовавший при беседе, но молчавший ЙеГуда, проводил её взглядом и зашептал:

– Бойся, Йешуа, она околдовала тебя! И кажется мне, что разум твой помутился! Она ведьма, прогони её. Кефа прав. Она источает несчастия, но более всего – соблазн.

– Но я вижу лишь смирение, – произнёс Он. – Не кажется ли тебе, что она из тех единиц, о которых ты сам говорил мне совсем недавно. Она сделала свой шаг осознанно и душа её очистится. Будь к ней хотя бы снисходителен.

Не сговариваясь, они обернулись в сторону реки. Мария стояла в воде запрокинув голову. Иногда она набирала ладонями воду, погружаясь в неё лицом, и вновь обращалась вверх. Яркая луна делала различимым силуэт Марии и все её действия. Остальные ученики приблизились к костру, обсуждая в полголоса ситуацию.

– Братья мои, – обратился к ним Йешуа. – Эта женщина, Мария, она с нами. Она нуждается в каждом из нас, поэтому будем её защитой, но более всего – утешением. Вспомните, как каждый из вас пожелал пойти со мной и я не остался безучастным к вашему желанию. Так и вы поступайте с теми, кто нуждается в вашем слове и сочувствии. Вспомните, что в муках женщина родила вас. И горе тому кто поступит с ней несправедливо, не защитит, не оставит в беде и нужде.

– Учитель! Но ведь… – заговорили наперебой ученики.

Йешуа поднял руку и произнёс:

– Так кто из вас безгрешен, пусть выступит вперёд и прогонит её! Отвергнете кающегося, отвергнете меня! Помните об этом!

***

Он вздрогнул от того, что сознание вновь вернуло его в дом фарисея. Хозяин, его гости, Мария и прочие люди, молча смотрели на Него.

Йешуа обвёл взглядом всех и произнёс:

– Один человек занял сто монет и не смог рассчитаться в срок, другой был должен десять монет и по своей нужде так же не смог рассчитаться. Тот же, кто ссудил деньгами, простил обоих и отпустил с миром – Машиах помолчал и, подняв глаза на хозяина дома, спросил. – Симон, как ты думаешь, кто из тех двух, будет более преисполнен благодарности?

Симон пожал плечами и, подумав, ответил:

– Очевидно, что тот, которому прощено больше.

Услышав такие слова, Мария заплакала, от чего слёзы крупными каплями закапали на ногу Йешуа. В испуге не найдя ничего под рукой, женщина стала волосами утирать капли, а после извлекла из-под одежды крохотный флакончик с благовониями и нанесла несколько капель туда же, куда прежде упали слёзы.

Видя это, один из гостей Симона, Акиба, произнёс:

– Мы все доброчестные граждане, имеющие семьи и чтущие заповеди пророка. И если ты есть новый пророк, то тебе должно знать, кто есть эта Мария.

Йешуа наклонился и нежно погладил по голове Марии ладонью, затем ответил Акибе:

– Я знаю кто она, мне это известно. И известно не менее чем тебе. А если и так… Вот послушайте. Кто же из вас имея сто овец и потеряв одну, не оставит остальных и не пустится искать ту, до тех пор, пока не разыщет её? А найдя, станет участливым к её бессилию и, взяв на руки, принесёт домой, даст воды, а после, поделится радостью. И будет так, ибо любовь, делает ношу легкой, а путь – коротким.

– Но как же? – вдруг воскликнул Забда. – Оставить девяносто девять овец из-за одной заблудшей? Как такое возможно, где же разум?

Машиах поднял голову Марии и, утерев с её лица остатки слёз, произнёс, глядя ей в глаза:

– Потому я здесь, чтобы спасти ту одну! Ту, что отбилась от стада, а после убоялась своего одиночества и страха. Я спасу ту, которая доверится мне, у которой будет великая нужда в спасении. А свет от ворот в моё царство будет ей дорогой и с неё она уже не свернёт.

– Чем же мы не угодили тебе? – немного помолчав, спросил Симон.

Йешуа ответил:

– А разве я упрекнул тебя в том?

И указав на кувшин с водой, продолжил:

– Вот сосуд. Но ты даже не предложил мне воды из него, не оказал мне почестей, какие оказываешь своим гостям согласно обычаям. А меж тем, эта женщина, явила своими действами уважение и любовь ко мне. Вот я о чём. Значит ли это то, что не затем ты пригласил меня, в чём пытаешься убедить сейчас. Так ли чисты твои помыслы, как ты пытаешься это показать. А между тем, в искренности этой женщины я не сомневаюсь. Как бы сложилась её судьба, не приди она ко мне? А если бы пришла к тебе, то ты бы прогнал её не проявив участия, а своим презрением, сделал её страдания ещё более невыносимыми.

Симон криво улыбнулся и произнёс:

– Хороши же страдания, развлекать римлян.

Йешуа изменился в лице и твёрдо произнёс:

– Разве можешь ты осуждать её, уверовав в свою безгрешность, да так, что разум твой затмился… И ты не видишь нуждающихся. Бойся, фарисей! Бог более видит себя рядом с грешниками, что пришли к Нему покаяться, от того и радость Ему в трудах своих, подобно тому пастуху, что вернул заблудшую овцу в свой кров.

– Что это за Бог такой? Или это твой Бог?

Йешуа согласно кивнул головой:

– И мой, И твой. Он один! Один для всех и каждого! И нет кроме него других Богов.

– Это как? – в недоумении произнёс гость по имени Барика, посмотрев на остальных. – То есть ты хочешь сказать, что я и мы все, должны молиться рядом с каким-нибудь персом, азититом или римлянином? И у нас у всех Он общий…, Он один…, один на всех?

– Именно так и хочу сказать, о том и проповедую.

Симон хлопнул в ладоши и развёл руки в стороны:

– Ну так мне тогда понятно, от чего все эти… сделали тебя своим царём. Всё отдай, от всего откажись, всех прости и приблизь… Так легко поступить тем, у кого нет ничего. Нет, назаретянин, что-то не так в твоих словах.

– А как бы ты желал, что бы с тобой поступили? Ведь сегодня ты богат и знатен, ну а завтра… Как знать, что ждёт нас всех. Может статься, и ты будешь молить о снисхождении к себе и своим близким. Ведь каждый день, отходя ко сну, ты боишься, не изменилась ли мера веса к деньгам, не замышляет ли тот, кто был к тебе близок сегодня, завтра прибрать к рукам твоё богатство, а что твой господин, что снисходителен к тебе, жив ли он, здоров ли? А может его соперник, у которого иные взгляды на жизнь, уже ждёт момента, чтобы нанести удар. А потому бросаешься то к книжникам, то к другим шарлатанам в поисках объяснить тебе, что значат сны и другие необъяснимые события, совершенно забыв о том, что жизнь не кончается со смертью. Человек уходит туда, куда не взять с собой богатства, а земное время упущено, когда стоило бы подумать о душе при жизни. И вот уже на том свете, где есть вечность, нет и не будет тебе покоя. Путь на земле, всего лишь миг… Задумайтесь над этим, оставшись в одиночестве. И слово моё вам, что будете услышанными!

Йешуа поднялся со своего места и, склонив голову, произнёс:

– Благодарю вас за то, что выслушали меня.

Толпа расступилась, и он вышел из дома при полном молчании сопровождаемый многочисленными взглядами собравшихся людей.

Когда его шаги стихли, Симон оглядел своих гостей и обернувшись к людям, что всё ещё толпились у входа прорычал:

– Вон отсюда! Уходите! Представление окончено!

Когда же хозяин дома остался наедине со своими гостями, он произнёс:

– Этот назаретянин мог бы сослужить нам хорошую службу. Но вот его мысли… Я совершенно не разделяю его взглядов. Это ж надо, отправиться искать заблудшую овцу… От чего-то, он не сказал, что после того как найдёт её, прирежет, поджарит и съест. Вот ради чего вся эта суета. Пока он не появился в моём доме, меня устраивало, что нищие называли его царём. Подобные действия могли бы серьёзно подорвать власть римского кесаря. Мы давно уже созрели чтобы, наконец, вышвырнуть этих римлян, что хозяйничают на нашей земле как у себя дома. Но как только он заговорил о праведности действий какой-то там потаскухи… К тому же принародно приблизил её к себе… а мы, уважаемые люди были обличены в отсутствии добродетелей… Нет, это всё не то…

Симон был в бешенстве. От тяжёлого дыхания его ноздри широко раздувались. Помолчав немного, он обратился к Исае:

– Зачем ты посоветовал притащить в мой дом этого проходимца? И он ещё смеет наставлять меня, как мне жить! Ну ничего… Его мысли таки приведут его прямиком на Гулгалту…

***

– Необычайный город! – восторженно воскликнул Йешуа, стараясь отогнать от себя мысли после посещения дома Симона. – Совершенно не похож на все остальные. Ему идёт эта праздная суета. Я нахожу его достаточно привлекательным…, странно, что выбор пал на Иерусалим.

– Выбор? – переспросил в недоумении Алфей.

– Пойдёмте дальше, я хочу осмотреть город, – произнёс Йешуа, словно не замечая вопроса.

– Люди стекаются в Иерусалим в преддверии праздника Песаха, – произнёс Кефа.

Дорогу им перегородили погонщики, гнавшие овечье стадо. Он внимательно посмотрел на процессию и спросил:

– Куда гонят этих агнцев?

Кефа взял его за локоть и от чего-то, произнёс в полголоса:

– Их ведут к Иерусалимскому храму, где продадут для жертвоприношения.

Йешуа нахмурился и, указав пальцем на стадо, сказал:

– Ты сказал, продадут? Продадут в храме?

– Да, так и есть, – ответил Кефа, не понимая резкой перемены настроения Йешуа.

– Мы последуем за ними, – сказал Он, увлекая своих спутников.

Вскоре они достигли каменного величественного здания с большими колоннами, где перед храмовой лестницей, под сводами, расположились многочисленные торговцы голубями, овцами, жертвенными ножами, пиалами для огня и различной посудой. Перед входом в колоннаду сидели менщики денег, наперебой предлагая свои услуги. Невообразимый шум стоял на площади и в крытом пространстве перед храмом. Людские голоса смешивались с блеянием овец, звоном посуды и другими звуками предлагаемых торговцами товаров.

– Что это? – спросил Он, расставив в стороны руки не понимая происходящего действа. – Что они тут делают?

– Учитель, – произнёс Адир. – По закону эти люди предлагают купить жертвенный скот, посуду для масла чтобы был свет, а менщики разменивают деньги,. А что, собственно тебя не устраивает. Таков в Иудее обычай, таков закон.

– Но как же… Я пришёл сюда чтобы донести истину о Храме Новой Веры, независимо от того кто есть человек, что захочет услышать меня, будь он иудей, самаретянин или римский подданный. И что я вижу? Здесь, на ступенях к Его дому предлагают товар, превращая его в звонкую монету. И даже огонь в храме… И тот имеет цену. А вы, те кто доверился мне и кому поверил я, можете так спокойно взирать на это действо? И вас это совершенно не удивляет? Тогда зачем мы здесь? Странно, что даже в Божьем Доме всему есть цена…, есть подороже, есть подешевле? И жертвы… Зачем?! Зачем Ему жертвы? Кто это сказал?

Теперь глаза его пылали гневом.

– Адир, тебя называют Первозванным, ты первый из всех, кто приблизился ко мне. И ты называешь эти действия законом? Проливать кровь в угоду Господу – это по твоему Его закон? Он требует денег за своё почитание?

Оглядев обступивших его людей, Йешуа направился вдоль торговых рядов. Улыбающиеся торговцы наперебой стали предлагать Ему свой товар. Он поднял руки к голове, чтобы не слышать голоса людей расхваливающие свой товар, с каждым шагом увеличивая скорость хода.

– Стойте!, остановитесь!!! Что же вы делаете?! – с каждым словом он произносил свои слова всё громче и громче, пока окончательно не сорвался на крик.

Но из-за невообразимого шума окружающие, словно не слышали его. В полном бессилии, Видя тщетность своих попыток докричаться, Он остановился и, повернувшись к ближайшему лотку, где продавалось масло для светильников, быстро подошёл к нему и опрокинул прилавок с товаром. От неожиданности торговец развёл руками даже не пытаясь спасти свой товар. Глиняные плошки и металлические лампадки на цепочках с грохотом повалились на землю вперемежку с разливающимся маслом. Казалось, разум на какое-то время покинул Йешуа и он, уже не разбирая, переворачивал и скидывал на землю всё, что попадало ему под руку. Люди в страхе шарахнулись от странного посетителя, другие бросились бежать, сочтя его сумасшедшим, даже не пытаясь помешать ему или спасти свои вещи. На торговой площади храма возникло невероятное смятение, среди которого буйствовал один лишь человек в длинном белом хитоне со спутанными длинными волосами на голове.

– Во-о-он! Уходите!!! – крикнул Он сорвавшимся голосом, поднявшись на ступени и указывая пальцем руки в сторону противоположную храму.

Он тяжело дышал и был невероятно бледен лицом. Руки и всё тело сотряслись в судороге, словно внезапно им овладела лихорадка. Толпа замерла, не решаясь тронуться с места. Какое-то время они в недоумении смотрели друг другу в глаза, не зная, что делать дальше. Постояв немного Он сделал всего один шаг на ступеньку вниз. Этого стало достаточно, что бы толпа отшатнулась, а затем, подняв невообразимый крик бросилась вон с территории храма, за ними последовали и бедные животные, совершенно не понимая что происходит, оставив после себя поле разбитой посуды, пустых клеток из которых разлетелись голуби, а те, кто остался запертыми, теперь притихли валяясь на земле, в испуге взмахивая крыльями не имея возможности покинуть свои пристанища.

– Уходите все… – уже в бессилии произнёс Йешуа и медленно опустился на ступени, обхватив голову руками.

Оставшиеся на площади спутники пришедшего постояв в нерешительности какое-то время, переглянулись между собой и осторожно приблизились к Нему, тем не менее, не решаясь обратиться. Пауза затягивалась. Наконец Кефа, оглядев остальных, прикоснулся к Йешуа и, наклонившись, тихо произнёс:

– Учитель, они ушли. Ты так хотел?

Он взглянул на Кефу и ответил:

– Наверно так… Но, не таким способом.

Йешуа присел на приступок какого-то здания, с удовольствием ощущая тепло от нагретого камня, наслаждаясь тёплыми лучами солнца, которым подставил своё лицо. Ученики обступили его, и так стояли до тех пор, пока вокруг них вновь не стали собираться люди, кто с любопытством, а кто боязливо поглядывая на этого человека. Из толпы вышел мальчишка и, оглянувшись, направился к Йешуа. Дорогу ему преградил Шимон и, смерив ребёнка взглядом, спросил:

– Чего тебе?

– Вот, – ответил мальчишка, и протянул Шимону монетку, что была зажата у него в кулаке.

– Ты украл? Откуда у тебя деньги?

– Нет, не украл, мне дала мать, – и, указывая на Йешуа, сказал. – Позволь мне подойти к Нему. Я Его знаю.

Йешуа с интересом рассматривал мальчишку и вскоре протянул руку и улыбнулся, наверно первый раз после посещения иерусалимского храма, произнеся при этом:

– Шимон, ну что ты, пусть он подойдёт, не задерживай его.

Смелость и напор несколько оставили ребёнка, и он не торопясь приблизился к Христу, внимательно разглядывая Его.

Йешуа улыбнулся ещё раз и произнёс:

– Я помню тебя. Ты Игнатий!

Мальчишка кивнул головой и ответил:

– Так и я помню тебя, тогда…, там на улице… А ещё помню, что ты мне сказал про богатство. Но как видишь, этого не случилось. Твоему человеку я пожертвовал монетку. Я не украл, как предположил он. Деньги мне дала мать…

Игнатий обернулся и, наклонившись к Йешуа, прошептал:

– Я попросил, первый раз сказав правду, зачем мне нужна монетка… И она мне дала её. Хотя мы живём небольшим достатком.

Йешуа обхватил мальчишку за плечи и спросил:

– Кто твои родители?

– Мать из Сирии, а отец… Она говорила, что он римский солдат… Он умер где-то.

Йешуа усадил ребёнка к себе на колено, при этом обратившись к немногочисленным зевакам, ряды которых постоянно множились:

Вот послушайте, добрые люди. Это сеятель, что осеял зерно в добрую землю…, пройдёт время и оно даст ему плодов, может в сто крат, или в шестьдесят или в тридцать… Но попади зерно в дорогу, будет пир птицам, или тем, кто проживает норами. А попади оно в камень, где земли мало, то спалит его солнце, когда встанет, и прохлада камня обернётся жаром. Ну а попади оно в терни – станет тернием, ему подобным. Кто желает услышать, будет слышать. Вот богатства, оно затмевает разум, а кто владеет душами, тот вознесётся в небеса, а покается кто, тот последует за мной в мой храм.

Йешуа указал рукой на Игнатия и, не отпуская её, произнёс:

– Вот дитя, как благодатная земля, принимает слова мои, не слыша меня прежде. Душа у него чистая. Но! Все, кто последуют за мной на заклание, пойдут во искупление грехов ваших и тех, чьи имена сотрут с камней либо сами люди, либо вода и ветер. Те, кто последует со мной на алтарь, будут вечны!

Мальчишка вздрогнул и произнёс:

– Ты пугаешь меня.

Йешуа посмотрел на него и ответил:

– Сто лет жить тебе и умрёшь там, где будут хлопать тебе в ладоши.

Игнатий заморгал глазами и с замиранием произнёс:

– Ух ты-ы-ы… Сто лет? Я хочу быть путешественником… Или солдатом… Я буду победителем? И мне будут хлопать в ладоши? А ты не обманешь?

Он, кажется, совершенно не обратил внимания на слова о смерти. Йешуа провёл рукой по голове мальчика и произнёс:

– Ты будешь нести моё слово в городе Антиохия.

Игнатий скривил капризно губы и произнёс:

– У-у-у… Как скучно. Значит, я всю жизнь буду ходить по храму, да перекладывать свитки? Там сыро, душно и постоянно пахнет воском. А все эти священники – такие зануды. Так конечно никогда не разбогатеешь. Не то что путешествия, есть возможность найти сокровища или открыть новые земли. Я хочу уйти в море…

Мальчишка соскочил на землю, и собрался было убежать, но вдруг замер на месте, а после, повернувшись к Йешуа, наклонился, и произнёс ему на ухо:

– А знаешь, мне до сих пор стыдно, ведь я тогда разбил кувшин того ремесленника. Что мне делать теперь?

Йешуа улыбнулся, пригладив волосы на голове ребёнка, а после так же наклонившись, ответил:

– Он давно тебя простил, лишь ждал твоих слов, которые ты произнесёшь сам себе! Верь мне, я тому был сам свидетель.

– Но как такое может быть?

– Я помог тебе…

– Да? – переспросил Игнатий.

Йешуа покачал головой и после короткой паузы ответил:

– Да…

– Кто это? – спросил Адир, после того как мальчишка скрылся из виду.

– Просто ребёнок, – ответил Йешуа.

Адир недоверчиво посмотрел на учителя и продолжил:

– Ты сказал, что ему будут хлопать в ладоши. Может тогда скажешь, кто будет рядом с ним?

– Скажу, – ответил Йешуа. – С ним рядом будут львы.

– Это будет в Антиохии?

– Нет. Всё это будет в Риме! Он будет приговорён…