Текст книги "Наследие"

Глава 6

В компенсацию пропущенного Рождества Эдриен провела две летних недели у бабушки с дедушкой. Она возобновила знакомство с Майей, возилась со стареющими Томом и Джерри, работала в саду и в кухне с дедом и бабушкой.

Они радушно приняли на неделю трех ее нью-йоркских друзей, чтобы ребята сняли очередное видео.

Она навсегда запомнит эту картину: дед с бабушкой сидят на большой веранде, глядя, как она исполняет сегмент йоги на открытом воздухе. Как утром, сойдя вниз, увидела, что бабушка и Тиша болтают в кухне за чашкой кофе.

Осень принесла школу и цветные листья. Хотя Гарри хотел заскринить ее почту, Эдриен настояла, что сама ее посмотрит. Было там что-то противное, что-то похабное, но хорошее перевешивало.

Она этого не забыла, но оставила пока.

Фогги Боттом, округ Колумбия

А стихотворец не забыл и не оставил. В этом разозленном и терпеливом мозгу жили мысли о ней, об Эдриен. Но времени у него было много, очень много. И были другие шлюхи, много других шлюх, чей черед настанет раньше…

Эдриен – крещендо, кульминация. А перед крещендо надо еще начать.

Выбрать имя из списка, что будет первым. Эдриен Риццо станет последней, а Маргарет Уэст – первой.

Началось с выслеживания, с охоты, с наблюдения, с записи. Как это захватывает! Кто бы мог подумать, что планирование – такое потрясающее занятие?

Тщательно спланированная акция и простая быстрая ликвидация – что можно придумать лучше? Небрежные прогулки мимо тихого дома, долгие часы за компьютером. Незаметный посетитель в модном ресторане чем-то ужинает и смотрит, как его дичь ест, смеется и пьет.

Наблюдать, как она живет, понятия не имея, что песок вытекает, вытекает из ее часов. Как она берет ложечку десерта и закатывает глаза от удовольствия, смеется с человеком, перед которым скоро будет счастлива расставить ноги.

Разведенная и в поиске, вот она, Мэгги!

А как колотится сердце, разгоняя кровь, когда план проработан до конца, когда все со щелчком встает на свое место! Все время подготовки, все умения, вся тренировка сливаются воедино. Отключить в тихом, заснувшем доме сигнализацию. Вскрыть замок задней двери, безопасно и незаметно в густой темноте.

И – снова захватывает дух! – осторожно идти по этому дому. Разве что не паря над полом, подняться по лестнице. Свернуть к той комнате, где последним погас свет на ночь.

Спальня.

Спит. Как же мирно спит. Трудно, очень трудно устоять перед желанием ее разбудить, показать ей ствол, объяснить, за что.

Две руки ровно держат ствол. Нет в них нервной дрожи, но как же заполняет его восторг!

Первый раз звук выстрела едва прорвался через глушитель. Второй оказался чуть громче, и третий еще громче. И четвертый, просто чистого удовольствия ради.

Как же подпрыгнуло тело.

Как отдались в темной комнате слабые звуки, вылетевшие из жертвы.

Люди скажут потом, как это ужасно – убита в собственной постели! В таком тихом районе! Такая прекрасная женщина!

Но ведь никто не знает, какая это была сука.

Сбить полицию – вот идиоты! – со следа: спереть несколько предметов.

Сувениры.

Мысль сфоткать работу пришла слишком поздно, уже за кварталы от тихого дома.

В следующий раз. Следующий раз будут фотографии, которые потом можно будет пересматривать.

Второе видео Эдриен выпустила в январе. Так как она настояла на том, чтобы научиться водить, на Рождество в Мэриленд она приехала на собственной машине, купленной на заработанные деньги. В доме на холме она хотела провести Рождество.

Она согласилась дать несколько интервью по Сети, по телефону, но Рождество она решила провести в Трэвелерз-Крик.

Лина почти весь месяц, включая праздники, была на съемках в Аруба.

Второе стихотворение пришло, как и первое, в феврале, но на этот раз штамп был мемфисский.

 
Думаешь, ты спортивная и активная,
А ты самозванка дефективная.
Давай, цепляйся за ложь свою,
Покуда я тебя не убью.
 

На этот раз она не дала себе труд сообщать Лине – как сказала сама Лина, в чем смысл? Сняла копию для себя и оригинал отдала Гарри.

Она сосредоточилась на учебе, на концепции для следующего своего видео.

И старалась не зацикливаться на приеме в Колумбийский уже после того, как Тиша получила свое письмо, Лорен был принят в Гарвард, а Гектор – в Калифорнийский университет.

Конечно, у нее были и резервные колледжи, она не дура. Но хотела она в Колумбийский. И чтобы жить там вместе с Тишей.

Хотела.

И когда вскрыла пришедший из Колумбийского пакет документов о приеме, то протанцевала по всем трем этажам триплекса.

Она позвонила бабушке с дедом, написала друзьям, написала Гарри. Поскольку мать была занята мероприятием в Лас-Вегасе, Эдриен скопировала извещение о приеме и положила матери на стол.

Со школой она распрощалась без сожалений и начала то, что задумала на этот следующий этап жизненного пути.

К учебе в колледже она приступила стратегически обдуманно, выбирая те факультативные курсы, которые считала целесообразными, вложила свою энергию в занятия и получение хороших оценок, заложив закладку на каждое лето – снимать видео и долго гостить в Мэриленде.

У нее были планы, много планов, и к выпуску из университета очень многие уже были аккуратно выполнены. У них с Тишей была общая квартира в пешей доступности от кампуса, а снимали ее на деньги, получаемые с ежегодных дивиди Эдриен.

Она стала работать с другой студенткой, специализирующейся по дизайну одежды, для разработки собственной линии одежды для спорта и фитнеса.

У Тиши то и дело случалась любовь – или, по крайней мере, связь, – и это было легко и беспечно, но у Эдриен личная жизнь была где-то на задворках графика. На любовь у нее не было времени. Все ее связи были куда проще и не занимали много места в ее сердце, а удовлетворение и разрядка, которую они приносили, служили укреплению здоровья – при разумных предосторожностях и без лишних запросов.

Деловые отношения с матерью, хотя и были сложны, шли на пользу обоим брендам. Личные отношения оставались такими, какими, как чувствовала Эдриен, они были всегда: отдаленными, но дружелюбными.

Пока одна другой дорогу не перейдет.

В снежный ветреный февральский вечер Эдриен шла в ресторан, стараясь выбросить из головы тревогу по поводу своей ежегодной мерзкой валентинки. Эта, со штампом Боулдера, была шестая. Тот факт, что не было продолжений, эскалации, ее не утешал. Эта последовательность выдавала человека очень сосредоточенного и ненатурально одержимого.

Она едва не отменила встречу за ужином со своим агентом и с Гарри, но заставила себя войти в дверь, чувствуя в сумочке свинцовый вес этого стишка.

Поскольку она, как всегда, пришла раньше, то подумала, что стаканчик чего-нибудь у стойки успокоит нервы, и это лучше, чем сидеть в зале одной за столиком.

Гул голосов и энергия их тоже были на пользу. Эдриен назвала хостесу свою фамилию, потом вошла в бар с темным деревом, со старым голым кирпичом. Хотела сесть на табуретку и вдруг увидела знакомое лицо у высокого столика.

Она пару раз видела Райлана с тех пор, как он уехал из дома учиться в колледж в Саванне, а Майя ей сообщала новости, что он заслужил вожделенную стажировку в «Марвел комикс», которая может оказаться ступенькой к должности художника в главной конторе этой фирмы.

Эдриен подумала, что мальчишка, все стены своей спальни украсивший рисунками, получил работу своей мечты.

А роскошная блондинка с ним рядом, наверное, художница, с которой они полюбили друг друга в колледже и сейчас строят долговременные отношения, пока она, как и Эдриен, учится последний год.

Она заколебалась: эти двое были так поглощены друг другом, будто сидят одни на пустынном пляже под луной. Но вряд ли можно притвориться, что она не увидела брата своей самой давней подруги.

Они похожи на художников, подумала она, направляясь к их столу. Райлан со своими волосами цвета жженого меда, рассыпанными по вороту рубашки, и женщина – Эдриен никак не могла вспомнить имени – с солнечного цвета косой до середины спины.

Райлан глянул, как она подходит, цепкий взгляд зеленых глаз скользнул по ее лицу. Сперва он был озадачен, потом мелькнуло узнавание.

Ей стало как-то слегка обидно. Впрочем, Райлан всегда так смотрел.

– А, Эдриен! Привет.

– И тебе привет, Райлан. Слышала, что ты в Нью-Йорке работаешь.

– Ага. Лорили Уинтром, это Эдриен Риццо, хорошая подруга Майи. Эдриен, это Лорили, моя…

– Невеста. Вот только что!

Даже при душевном подъеме голос Лорили звучал так, что вызывал на ум образы магнолий, испанского мха и холодного сладкого чая на верандах. Она протянула руку с чудесным бриллиантом на третьем пальце.

– Боже мой! – Эдриен инстинктивно взяла протянутую руку, ощутила теплоту, радость. – Это чудесно. Поздравляю, Райлан, поздравляю! Вас обоих. Не могу поверить, что Майя мне не написала.

– Мы еще никому не говорили.

– А я болтунья, я бы сразу разболтала всем.

– Сделай мне одолжение, не говори Майе, что мы тебе сказали первой. Сама понимаешь, – добавил Райлан. – Изобрази удивление, когда она тебе сообщит.

– Это я могу. Считай это подарком к твоей помолвке.

– Присядешь? – пригласила Лорили. – Майя мне много про тебя рассказывала, и я твоих бабушку с дедушкой знаю. Они же чудесные, правда? И дивиди твои люблю. И не могу перестать говорить. Райлан, милый, принеси стул для Эдриен.

– Нет-нет, спасибо. У меня тут встреча, я просто чуть раньше пришла.

– В Нью-Йорке живешь? Не могу поверить, что будущей весной тоже туда перееду.

Райлан смотрел на свою невесту так, будто она единственная женщина в этом мире или в любом другом. Эдриен почувствовала что-то вроде начала вздоха, какой-то ком под ложечкой.

– На случай, если ты не поняла: Лорили – южанка.

– Правда? Никогда бы не подумала. И тоже художница, мне говорили.

– Пытаюсь. Что я действительно хочу – это преподавать художественную культуру. Люблю детей. Райлан, милый, мы их должны будем дюжину завести.

Он улыбнулся ей. Эдриен готова была поклясться, что может сосчитать звезды в глубоком зеленом море его глаз.

– Может, полдюжины?

– Похоже на деловые переговоры, – засмеялась Эдриен и попыталась представить себе этого знакомого мальчишку с дюжиной детей.

Как ни странно, получилось.

– Райлан, твоя мама и Майя с ума сойдут от счастья. Они тебя обожают, – сказала она, обращаясь к Лорили.

– Как приятно это слышать!

– Я говорю правду. Майя мне много о тебе рассказывала, и в частности, что для Райлана ты слишком хороша.

– Более чем правда, – подтвердил Райлан. – И если она в это не поверит через год после официальной свадьбы в июне, то я – чистое золото.

– Глупый ты.

Лорили наклонилась через стол его поцеловать.

– А вот и мои друзья, с которыми я ужинаю. Я так рада, что мы встретились. И что бы там Майя ни думала, я скажу, что вы вместе смотритесь идеально. Еще раз поздравляю.

– Приятно было тебя встретить.

– И тебя тоже.

Эдриен отошла, обменялась быстрым объятием с агентом, с Гарри. Но прежде чем сесть за свой стол, она заказала бутылку шаманского на стол Райлана.

Идеально смотрятся, подумала она снова, и это счастье ей показалось таким заразительным, что она сама не заметила, как забыла про стишок в сумочке.

Через три дня она получила благодарственную записку от Лорили, с нарисованными от руки тюльпанами на лицевой стороне.

Дорогая Эдриен!

Большое тебе спасибо за шампанское. Это было невероятно уместно и совершенно неожиданно. Мы хотели поблагодарить тебя лично, но не стали прерывать ваше совещание.

Я так рада, что мы познакомились и что это случилось в самый счастливый день моей жизни. Джен и Майя так тебя любят, а я люблю их. Так что по непрерывности и тебя тоже люблю. Надеюсь, ты не против.

Я буду и дальше делать твои упражнения, они мне помогут потрясающе выглядеть в день свадьбы.

Спасибо еще раз,

Лорили (будущая миссис Уэллс!)

Эдриен не считала себя сентиментальной, но открытка показалась ей такой очаровательной, что она ее сохранила.

Получив весной диплом, она сразу нырнула в новый видеопроект. Хотя на предыдущие съемки она нанимала танцоров и тренеров, на этот раз она подписала на это Тишу и Лорена.

– Я буду выглядеть как идиот!

Лорен, в тренировочных штанах и футболке с эмблемой «Нового поколения», был сейчас шести футов ростом. Он подтянулся, отрастил свои огненно-рыжие волосы до той длины, что Тиша называла «так носят адвокаты».

– Не будешь, – заверила его Эдриен. – Ты отлично работал на репетициях. Сейчас просто следуй моим указаниям.

– Никакими указаниями ты у меня чувство ритма не выработаешь. Я этот кардиотанец испорчу. Зачем тебе латинский стиль, Эдс? Все эти верчения бедрами.

– Потому что так веселее. – Она ткнула его в живот. – А выглядишь классно. Сколько сбросил?

Он закатил глаза, вспоминая.

– Двадцать пять после того, как набрал на первом курсе положенные плюс десять и ты стала меня доставать удаленно.

– А у меня и шансов не было их набрать. Удаленно? – Тиша закатила глаза к небу. – Это цветочки, ты с ней рядом поживи.

– И ты хорошо выглядишь.

Тиша вильнула бедрами, рассыпав эбеновое гало, которое у нее образовалось после отрезания кос.

– Что да, то да. И это не предел.

– Но уже почти идеал, – сказал Гектор, снова входя на площадку.

Тиша была одета в облегающие черные шорты, черный спортивный лифчик с леденцово-розовой оторочкой, а вокруг пояса у нее была завязана розовая худи с эмблемой «Нового поколения».

– Обрела и хвастаюсь.

– Угу. – Гектор, щеголяющий эспаньолкой и собранными в хвост короткими волосами, подвинул вверх очки в металлической оправе.

– А знаете, что тут голуби есть?

– Значит, обстановка будет выглядеть более естественно.

Эдриен выбрала этот старый и с проваленной кое-где крышей дом именно ради такого. Ей иногда приходилось использовать настоящую студию или вылизанный тренажерный зал, но по реакции зрителей стало ясно, что ее публике больше нравятся вот такие заброшки.

Она лишь усмехнулась, когда раздался усиленный эхом вой сирены.

– Аутентичная среда. И вместо профессионалов – два обычных человека.

Кроме команды осветителей и звуковиков, ассистентов Гектора.

И все же, если говорить по правде, не так далеко от того уик-энда на крыше, что положил начало этой дружбе и дал старт мечте Эдриен.

– Окей, прежде всего – тридцатичетырехминутный кардиотанец.

Она была одета в конфетно-розовые шорты с фальшивым черным поясом, розовый спортивный лифчик-халтер с черной оторочкой. А волосам длиной до плеч она предоставила вытворять, что они захотят.

Она заняла место, подождала сигнала от Гектора, который заодно еще взял на себя роль режиссера. И улыбнулась ему в камеру.

– Привет! Я – Эдриен Риццо. Вас приветствует программа «Для вашего дела». Этот комплект двух дисков вас проведет курсом кардиотанца, веселого и увлекательного, в латинском стиле. Тридцатиминутная программа предназначена для основных мышц, тридцать минут силовой тренировки с легкими и средними весами, бонусный раунд на тридцать пять минут для тренировки всего тела, затрагивающей каждый мускул. И наконец – тридцать пять минут йоги.

– Сегодня мы нашли в Нью-Йорке кусочек дикой природы. – Она глянула на пролетевшего сверху голубя. – Со мной мои друзья:

– Тиша…

Тиша вскинула руку в приветствии.

– …и Лорен.

Эдриен засмеялась, когда Лорен сделал вулканский салют [1]1
    Жест из известного телесериала «Звездный путь».


[Закрыть].

– Помните: это видео можно включать по частям, переключать, комбинировать. Делайте то, что годится для вас, но хоть что-то делайте – это же для вашего организма.

Получалось – она это чувствовала. Она знала это, слыша смех Тиши, слыша, как себе под нос считает Лорен.

Получалось, когда Лорен в середине сеанса свалился на мат и позвал мамочку.

Получалось три долгих насыщенных дня и кончилось пиццей и вином на полу квартиры, которую снимали Эдриен и Тиша.

– У меня брюшные мышцы даже не ноют, а орут, – пожаловался Лорен.

– Это мы их разбудили.

Лорен откусил кусок пиццы.

– Они хотят опять заснуть. Быть может, навсегда. В следующий раз я буду стоять с камерой, а Гектор пусть тонет в собственном поту.

– Не, я за сценой. – Гектор глотнул вина, к которому надеялся развить у себя вкус. – И я собираюсь остаться за сценой в Северной Ирландии ближайшие два месяца.

Тиша выпрямилась:

– А что там за сцены?

– Сериал Эйч-Би-Оу. Я там ассистент в команде «Б», но участвую. – Он улыбнулся во всю морду. – Это Голливуд, детка. Ну, в североирландском варианте.

– Это достижение, чувак. – Лорен показал большой палец. – Достижение.

– Это некоторый шаг среднего размера, который может повести к большим. Так что тебе не стоит меня списывать как видеографа.

Гектор сам показал Эдриен большой палец.

– Да ни за что. Господи, Гектор Санг, это же классно! Когда уезжаешь?

– Начинаем на следующей неделе, но я лечу послезавтра, чтобы немножко погулять туристом. А вы бы приехали просто так этим летом.

– Ага, это как в Квинс на подземке смотаться. – Тиша покачала головой. – Гек, у меня же летние классы. Я бакалавра хочу получить как можно скорее.

– И тут же станет у меня бизнес-менеджером. А Лорен, когда закончит школу права и сдаст экзамен, будет у меня юристом. Так что, – Эдриен подняла стакан в тосте, – наш оркестр сохраняется.

В последующие месяцы Эдриен металась между выступлениями, поездками в Мэриленд, рекламой своей новой линии спортивной одежды и новым проектом.

Еженедельный фитнес-блог плюс короткая «еженедельная-пятиминутная-тренировка», как Эдриен это назвала.

Стрим она могла организовать почти откуда угодно – с тех пор, как Гектор ее научил это делать, – и часто включала в показ еще кого-нибудь. Владелец местного продуктового магазина, случайный прохожий с собакой, коп на дежурстве (с которым она потом несколько месяцев встречалась, к взаимному удовольствию).

Одним из любимых и бесконечно пересматриваемым на многие годы стал тот стрим, где звездой была ее бабушка.

Снаружи лежал футовый слой снега, пламя потрескивало в очаге, и в сверкающем по случаю Рождества большом доме Эдриен устроила съемки на кухне.

– Просто для прикола, – сказала она Софии.

– Кухня – она чтобы готовить, чтобы собираться за столом, чтобы есть.

Эдриен подкрутила камеру.

– Ну вот готовь, собирайся, ешь. – Довольная Эдриен улыбнулась бабушке. – Ну и вид у тебя… Нет, я этого не говорила! Классный вид.

София отмахнулась, потом засмеялась, встряхнула головой, отбрасывая волосы назад.

– Это же одежда. Твой дизайн.

– Ага, бренд мой. Но важно, кто в ней.

Очень идет, подумала Эдриен – этот цвета лесной листвы утягивающий топ, короткие зелено-сине-розовые легинсы и розовые спортивные туфли.

– Ты этого достаточно видела, чтобы знать, как это работает. Просто делай, как я. Хочешь что-нибудь говорить – говори. Это просто, весело и быстро.

– Мне уже себя жалко.

Эдриен со смехом сунула руку в карман и щелкнула пультом.

– Пятиминутку этой недели я снимаю с потрясающей Софией Риццо – мне она известна как Нонна. Мы у нее на кухне, где она – и мой дедушка, кстати, – готовит как кулинарные боги. Он сейчас месит тесто для пиццы у себя в ресторане неподалеку, в горах Мэриленда. Так что мы с Нонной выкроили пять минут от праздничной выпечки, чтобы расшевелить мышцы и улучшить сердечную деятельность. Нонна, готова?

София посмотрела прямо в камеру:

– Это не я придумала, но она – моя единственная внучка, так что…

– Шаг на месте. Поднимаем колени повыше, чтобы брюшные мышцы работали. Вот так, Нонна! Никто не станет отказывать себе в праздничных угощениях. И я не буду – тем более таких, которые сделаны Дуомом и Софией Риццо, так что, когда вы их себе позволяете – умеренно, конечно, – не забывайте двигаться.

– Только ради тебя я согласилась показывать людям эту бедную измученную старуху.

– Ха! Такая старуха – хоть садись да поезжай. Кстати, насчет садись – приседания! Нонна, ты же умеешь приседать. Зад подбери, сожми глютеусы!

Она перешла к выпадам, отлично понимая, что София сопровождает ее насмешливыми неодобрительными взглядами, потом соединила движения, считая вслух, и закончила вращением бедер и растяжками.

– Ну, вы поняли. Выполняйте это в любой момент, пока бегаете по магазинам, печете пироги, заворачиваете подарки, просто ничего не делаете, и если повезет – будете такие же подтянутые, как моя невероятная Нонна.

Эдриен обняла Софию за талию:

– Как смотрится? И как мне повезло, что у меня та же ДНК?

– Она мне льстит, потому что все это правда. – София со смехом обняла Эдриен и поцеловала в щеку. – Давайте печенек поедим.

– Давайте.

Эдриен повернула голову, прижалась щекой к щеке Софии и улыбнулась в камеру. – Веселого Рождества и хороших каникул от нас – вам. Не забывайте, будьте подтянуты, сильны и прекрасны. До следующего года!

Эдриен щелкнула пультом.

– Ты работала идеально!

– Хочу видеть. Прокрути мне.

– Обязательно. Но под печеньки.

– И под вино.

– И под вино. Жуть до чего люблю тебя, Нонна.

Эри, Пенсильвания

В холодную пасмурную ночь конца декабря, когда кружились в воздухе легчайшие снежинки обрывками кружев, поэт сидел, скорчившись, на заднем сиденье блестящего синего седана.

Сигнализация? Замки? Проще простого, если подготовиться.

Слишком много времени прошло между двумя волнующими моментами, но выбирать надо тщательно. И снова пистолет, хотя другие чувствовали и клинок, и биту. Но – пистолет, оживающий в руке, когда делает свою работу.

Излюбленное оружие.

Излюбленная дичь.

Разве не показала она себя шлюхой? Разве сейчас не валяется она в номере дешевого мотеля, позволяя пролезть в себя чужому мужчине, а не мужу? Ей бы хорошо кайф поймать, потому что это – последнее, что она почувствует.

Не будет тебе «счастливого нового года», сука.

Весь в черном, тень, невидимый. Шлюха наконец открыла дверь. Ее облило светом из комнаты. Она послала воздушный поцелуй такому же обманщику внутри и улыбалась всю дорогу до своей машины.

Нажала кнопку открытия – снова закрытой машины, села за руль.

Глаза ее в зеркале заднего вида вдруг стали огромными на миг, на этот последний миг, когда пуля входила ей в мозг.

И вторая для надежности. А теперь – традиционный снимок.

Всего через секунду – небрежной походкой сквозь легкий хоровод снежинок к машине, оставленной за три квартала.

И звенящая ясная светлая мысль.

Всем счастливого Рождества, всем спокойной ночи.

В феврале Эдриен опять открыла стихотворение. Оно ее всегда расстраивало, но от этого перехватило дыхание, и она потрясенно опустилась в кресло.

 
Старуху рыжую бесстыдно
Снимаешь, заработать чтоб.
Смотри, не то, как будет видно,
Ее с собой утащишь в гроб.
 

Как всегда, она об этом сообщила, как всегда, сняла копию. Но на этот раз обратилась к полиции в Трэвеллерз-Крик.

Потом написала бабушке с дедушкой. Хотя это потребовало большой работы, она их убедила наконец поставить систему охраны.

Семь лет уже, подумала она, расхаживая по квартире и желая, чтобы вернулась наконец Тиша. Что ж за человек это пишет такие мерзкие стихи ежегодно семь лет подряд?

Такой же мерзкий, как эти стишки, подумала она. Кто-то, кто следит за ее блогом, за ее социальной жизнью.

– И трусливый, – буркнула она себе под нос.

Надо будет это запомнить. Какой-то трус, который хочет, чтобы она ходила расстроенная и озабоченная. И хотя она понимала, что не должна доставлять этому типу (кто бы он ни был) такого удовольствия, избавиться от тревоги она не могла.

Подойдя к окну, она выглянула, стала смотреть на проезжающие машины, на спешащих по тротуарам людей.

– А ну выходи, – сказала она вполголоса. – Вылезай, покажись, разберемся лицом к лицу.

На улице стала падать снежная крупа, начало темнеть.

И Эдриен знала, что ничего не может сделать, – только ждать.