Текст книги "Объятия смерти"

5

– Джулианна Данн…

Фини глотнул кофе и покачал головой. У него было морщинистое лицо, напоминающее морду бассета, и грустные глаза верблюда. Жесткие рыжеватые волосы, тронутые сединой, выглядели так, словно какой-то маньяк прошелся по ним садовыми ножницами. Это означало, что он недавно стригся. Фини сидел в домашнем кабинете Евы, вытянув короткие ноги. Так как на нем был один коричневый носок, а другой черный, Ева пришла к выводу, что жена не видела его утром перед уходом на службу.

Фини не был франтом, но ему не было равных, когда дело доходило до электроники.

– Никак не ожидал, что нам снова придется иметь с ней дело.

– Нам не удалось получить отпечатки пальцев или ДНК ни на месте преступления, ни в квартире, которую снимала Джули Докпорт. Но визуально все подтверждается – во всяком случае, для меня. – Ева указала на экран с фотографиями. – Для проформы я провела тест на вероятность и получила девяносто девять процентов того, что Джули Докпорт и Джулианна Данн – одно и то же лицо.

– Если она только в этом году вышла из тюрьмы, – заметил Макнаб, – то работает она быстро.

– Еще как! – отозвалась Ева. – Ей тридцать четыре года. К двадцати пяти годам она успела трижды побывать замужем и убить троих мужей. Джулианна подыскивала себе состоятельных мужчин гораздо старше ее. Каждый из них был разведен. Самый короткий ее брак длился семь месяцев, а самый длинный – тринадцать. В каждом случае она получала большое наследство после кончины супруга.

– Аккуратная работа, – вставила Пибоди.

– Наметив жертву, Джулианна тщательно изучала ее прошлое, вкусы, привычки. Мы знаем это, так как вскрыли ее банковский сейф в Чикаго; там оказались фотографии и данные мужа номер два – Пола О’Хары. Сейфов в Нью-Йорке и Вашингтоне нам найти не удалось.

– Может быть, у нее был сообщник, который уничтожил улики? – предположила Пибоди.

– Маловероятно. Судя по всему, она работала в одиночку. Ее психологический портрет это подтверждает. Родители развелись, когда Джулианне было пятнадцать. Отчим тоже был разведен – богатый пожилой техасец ковбойского типа. Джулианна утверждала, что он ее насиловал. Полицейский психиатр не смогла определить, была ли сексуальная связь Джулианны с отчимом добровольной или принудительной, хотя она склонялась к тому, чтобы поверить Джулианне. В любом случае это преступление, так как она была несовершеннолетней.

– Как правило, такие вещи задерживают развитие, – добавил Фини. – И развивают криминальные наклонности.

– Поэтому она убивает своего отчима, – негромко сказала Пибоди, глядя на экран. – Снова и снова…

– Возможно.

Ева вдруг увидела себя восьмилетней девочкой, съежившейся в углу холодной грязной комнаты. Обезумев от боли, вызванной последним избиением и последним изнасилованием, она сжимала в руке окровавленный нож, которым только что убила своего отца.

Чувствуя тошноту, она убрала с экрана изображение.

– Но, по правде сказать, я никогда этому не верила. – Голос Евы был спокойным, хотя ей с трудом удалось отогнать страшную картину. – Джулианна убивала холодно и расчетливо. Я не заметила в ней ни гнева, ни ужаса, ни отчаяния. Что бы ни происходило у нее с отчимом, она использовала это в своих интересах. Она родилась хладнокровной убийцей, а не стала такой.

– Тут я согласен с Даллас, – кивнул Фини. – У этой бабенки вместо крови лед, и она не жертва, а охотник.

– Словесный портрет больше ничего не дал, – продолжала Ева. – Впрочем, я на другое и не рассчитывала. Джулианна все тщательно спланировала, наверняка обзаведясь новым именем, новыми документами и новой биографией. Хотя внешность она не слишком изменяла, так как очень тщеславна – ей нравится, как она выглядит. В Джулианне многое осталось от молодой девушки – она любит тряпки, побрякушки, салоны красоты, шикарные магазины и рестораны. Ее не увидишь в дешевых лавках, секс-клубах или барах. Она предпочитает большие города; мы передадим ее фотографии СМИ – может, нам и повезет.

«Помимо обычной полицейской работы, здесь нужна удача, – думала Ева. – Джулианна редко делала ошибки».

– Наша проблема в том, что она очень ловко вписывается в окружающую обстановку и ни у кого не вызывает подозрений. А если заводит друзей, то это лишь временные, нужные ей связи. Никто не может подобраться к ней близко.

– Если Джулианна заделалась профессионалом, то можешь смело держать пари, что она первоклассный киллер. – Фини задумчиво потер подбородок. – Сейчас она может быть где угодно, Даллас.

– Поэтому искать будем везде. Помнишь, кто вел следствие в Чикаго?

– Да. Спиндлер.

– Верно. А в Вашингтоне – Блок. Можешь с ними связаться? Узнай, что у них есть.

– Хорошо. У меня тоже имелись кое-какие записи о ней. Надо будет их раскопать.

– Психолог, который составляла портрет Джулианны, уже на пенсии. Я передам все данные Мире и попрошу у нее консультацию. Макнаб, поручаю вам сбор данных по всем делам. Составьте для меня досье. Семейные, деловые, финансовые связи и так далее. Поговорите с тюремным персоналом в Докпорте и узнайте, с кем из заключенных она работала и общалась. А я собираюсь что-нибудь вытянуть из первой миссис Петтибоун. Пибоди, ты со мной.

* * *

Поскольку Шелли Петтибоун жила в Уэстчестере, Ева, сев за руль, заказала на компьютере карту лучшего маршрута. Когда она возникла на экране, это явилось для нее приятным сюрпризом.

– Смотри-ка, Пибоди! Сработало!

– Техника – наш друг, лейтенант.

– Конечно, пока она не начинает над нами издеваться. Между прочим, оттуда всего пара миль до дома майора Уитни. Если мне повезет, миссис Петтибоун окажется лучшей подругой жены майора.

Размышляя над этой возможностью, Ева выехала на улицу.

– Папа сказал, что они с мамой сегодня собираются побродить по городу – побывать в Гринвич-Виллидж и в других местах.

– Что-что? Ах да, превосходно.

– А вечером я хочу сходить с ними пообедать, так что они не будут вам докучать…

– Пибоди, если ты думаешь, что я тебя не слушаю, то ошибаешься.

– Ой!

Ева поехала на желтый свет, огрызнувшись на автобус, преградивший дорогу. Повернув баранку, она втиснулась в узкую щель, нажала на акселератор и вырвалась вперед. Сердитый гудок автобуса доставил ей удовольствие.

– Насколько я понимаю, родители и новое расследование не оставили тебе много времени для работы над делом Марши Стиббс?

– Кое-что я выяснила. Морин Стиббс, урожденная Брайтон, не только жила в одном доме с покойной, но и на одном этаже. Так что с Бойдом Стиббсом она была знакома очень давно. Его первая жена по будням ездила на службу, а бывшая мисс Брайтон, работая консультантом по интерьерам, часто выезжала к клиентам. Это давало нынешним супругам время и возможность для перепихивания.

– Это что, юридический термин?

Пибоди пожала плечами:

– Бойд Стиббс женился на Морин Брайтон через два с половиной года после гибели Марши Стиббс. По-моему, это слишком долгий срок, если они трахались, еще когда Марша была жива. Конечно, они могли подождать для отвода глаз, но это было бы чересчур хитроумно. Кроме того, если они так уж хотели официально воссоединиться, развод был бы самым простым выходом. Ведь у Марши не было кучи денег, которые Бойд потерял бы, расставшись с ней. Не вижу никакого мотива для преднамеренного убийства.

– А почему оно должно быть преднамеренным?

– Из-за писем. Если полагаться на показания друзей, родственников и сослуживцев Марши, даже ее мужа и его второй жены, у Марши никогда не было любовника. Следовательно, письма – подтасованная улика. Кто-то написал их и подбросил в ящик ее комода. После убийства.

– Почему после?

– Потому что женщина обычно знает, что лежит у нее в ящике с нижним бельем. Она бы нашла письма, как только полезла за трусиками. – Пибоди сделала паузу. – Это что, тест?

– Продолжай. Мне полезно послушать.

– О’кей. Кто-то, имевший доступ в ее квартиру и побывавший там в ночь убийства, подложил письма в ее ящик. И мне кажется, что выбор места чисто женский. Мужчина едва ли выбрал бы ящик с нижним бельем, чтобы спрятать в нем что-нибудь. Мы не знаем, когда были написаны письма, так как не было ни дат, ни конвертов со штампами. Возможно, их все написали одновременно, в ночь убийства. Если так, то убийство не было преднамеренным, а произошло под влиянием импульса. Преступление на почве страсти.

– Значит, твоя теория состоит в том, что некто убил Маршу Стиббс под действием импульса, а затем положил ее в ванну, надеясь выдать убийство за несчастный случай. Решив, что этого недостаточно, неизвестный написал письма от имени несуществующего любовника и положил их в ящик с бельем жертвы, дабы создать видимость, будто любовник убил ее во время ссоры. Так?

– Согласна, это немного притянуто за уши…

– Тогда придумай что-нибудь получше.

– Я просто нервничаю, потому что вы вроде как меня экзаменуете. – Пибоди откашлялась. – Все остальное основано на интуиции. Я вспомнила, как эти двое реагировали на нас. Бойд казался печальным, вначале немного неуверенным, но он явно был рад нашему приходу. Конечно, это могло быть притворством, но, так как у него не было времени на подготовку, выглядело достаточно искренним. Так же, как и его убежденность, что у Марши не было любовника. – Она сделала паузу, ожидая одобрения или возражения Евы, но та молчала. – Ладно, буду продолжать, на свой страх и риск. Алиби Бойда выглядит надежным, хотя он, разумеется, мог просто нанять киллера. Но даже в этом случае он бы все равно нервничал, когда мы ворвались в его новую счастливую жизнь, вновь угрожая возможностью разоблачения. С другой стороны, его жена казалась недовольной и испуганной, явно желая, чтобы мы поскорее убрались из ее новой счастливой жизни с мужем погибшей подруги. Возможно, это нормальная реакция, но она с таким же успехом могла быть вызвана сознанием вины и страхом перед разоблачением.

– Вины в том, что она, как ты выразилась, трахалась с мужем погибшей подруги, когда та была еще жива?

– Необязательно. – Возбужденная Пибоди повернулась на сиденье, чтобы видеть лицо Евы. – Что, если Морин только мечтала об этом? Что, если она была влюблена в Бойда и день за днем наблюдала, как он живет рядом с ней в счастливом браке с ее подругой? Представьте себе: Морин хочет заполучить Бойда, но он даже не смотрит на нее, пока рядом Марша. Это Марша виновата, что он не любит ее, что она не может воплотить свою мечту о жизни с любимым мужем и с парой хорошеньких малышей. Все это доводит Морин до отчаяния, делает ее несчастной. Ей приходится довольствоваться ролью подруги и соседки, но она не в состоянии выбросить из головы мысль о том, что все могло бы быть иначе.

– И что же она делает?

– Однажды Морин не выдерживает и начинает упрекать Маршу в том, что она плохая жена: каждый день уходит на работу, вместо того чтобы оставаться дома и заботиться о муже. Марша не заслуживает Бойда. Если бы она, Морин, была его женой, то готовила бы ему еду, покупала продукты, родила бы ребенка – короче говоря, создала бы настоящую семью. Из-за этого у них вспыхивает ссора.

Пибоди хотелось представить себе все это так, как обычно делала Ева, но мысленные образы оставались какими-то неопределенными.

– Марша велит ей убраться подальше и оставить ее мужа в покое. Держу пари, она пригрозила рассказать все Бойду, который наверняка не пожелает больше иметь с Морин ничего общего. Для Морин это чересчур. Она толкает Маршу, та падает и разбивает себе голову. В досье сказано, что она умерла, ударившись об угол столика из армированного стекла. Морин впадает в панику и пытается замести следы. Она раздевает Маршу и кладет ее в ванну. Может быть, подумают, что Марша поскользнулась в воде, ударилась головой и утонула. Но потом Морин понимает, что это едва ли сочтут несчастным случаем. Более того, ей становится ясно, что все происшедшее – шанс для нее. Она не хотела убивать Маршу, но это случилось, и теперь ничего не поделаешь. Если Бойд и полиция подумают, что у Марши был любовник, это решит все проблемы. Его будут разыскивать, а ее никто не заподозрит. Морин пишет письма, кладет их в ящик и возвращается домой. Возможно, со временем она сама начала верить, что подстроенная ею версия с любовником – чистая правда. В противном случае она просто не могла бы ночь за ночью спать рядом с Бойдом и не сойти с ума. – Пибоди судорожно глотнула – у нее пересохло в горле. – Вот теория, над которой я работаю. По-вашему, это чепуха?

– Как ты до этого додумалась?

– Я изучала рапорты, данные, фотографии, читала показания, пока не заболели глаза. А когда я лежала в кровати прошлой ночью, все это вертелось у меня в голове. Тогда я постаралась представить себе всю картину, собрать кусочки головоломки, как это делаете вы. Когда вы появляетесь на месте преступления, то начинаете мысленно воображать, как оно произошло. Я постаралась сделать то же самое. Конечно, это, может, и самонадеянно, но именно так мне удалось все увидеть. – Пибоди смущенно заморгала. – Чему это вы улыбаетесь?

– Постарайся поговорить с Морин, когда Бойда и ребенка не будет рядом. С ними ей легче будет обороняться: она убедит себя, что защищает их. Лучше всего привезти ее к нам в управление. Морин, конечно, не захочет ехать, но присутствие полицейского в униформе внушит ей страх. Едва ли она сразу начнет требовать адвоката, так как побоится выглядеть виновной. Дай мне знать, когда у тебя все будет готово, и я постараюсь понаблюдать за допросом.

Сердце Пибоди забилось.

– Значит, вы думаете, я права? Это сделала она?

– Конечно, она.

– Вы знали это с той минуты, как Морин вошла в квартиру!

– Неважно, что я знала, а что нет. Это твое расследование, поэтому имеет значение только то, что знаешь ты и в чем заставишь ее признаться.

– Если бы вы провели допрос…

– Не могу – это твое дело. Продумай нужный подход, а потом привези Морин в управление и заставь ее расколоться.

Ева свернула на подъездную аллею, и Пибоди рассеянно огляделась. Она и не заметила, как они очутились в пригороде.

– Теперь выбрось все это из головы, – велела Ева, – и сосредоточься на Петтибоуне.

Некоторое время она сидела неподвижно, глядя на розовый кирпичный дом. Он выглядел бы достаточно скромно, если бы не сад. Со всех сторон дом окружало настоящее море цветов, среди которого лишь кое-где виднелись зеленые островки причудливо подстриженной травы.

Каменная дорожка вела к веранде, которую оплетали виноградные лозы. Здесь стояли стулья с белыми подушками на сиденьях, столики со стеклянным верхом и цветы в горшках, искусно окрашенных под ярь-медянку. Очевидно, Шелли Петтибоун любила сидеть на веранде и любоваться своими цветами.

Как только Ева подумала об этом, из дома вышла женщина с подносом, в просторной голубой блузе и поношенных джинсах, обрезанных у лодыжек. Поставив поднос, она посмотрела на выходящую из машины Еву. Ветерок шевелил ее короткие каштановые волосы; загорелое лицо свидетельствовало о том, что его обладательница проводит много времени на воздухе.

Подойдя ближе, Ева увидела, что карие глаза женщины покраснели от слез.

– Вы ко мне?

– Миссис Шелли Петтибоун?

– Да. – Женщина посмотрела на Пибоди. – Это насчет Уолтера?

– Я лейтенант Даллас. – Ева достала жетон. – А это моя помощница, сержант Пибоди. Простите, что беспокоим вас в такое тяжелое время…

– Не стоит извиняться, я все понимаю. Я только что говорила по телефону с дочерью… Кажется, я не смогла ее утешить. Мне не удалось найти нужных слов, да и вряд ли они существуют. Садитесь, пожалуйста. Я собиралась пить кофе – сейчас принесу еще чашки.

– Не стоит беспокоиться.

– Мне нужно хоть чем-то заняться. Я вернусь через минуту. Ничего, если мы поговорим на веранде? Мне бы хотелось немного побыть на воздухе.

– Конечно, здесь очень удобно.

Женщина вошла в дом, оставив дверь открытой.

– Муж бросил ее ради смазливой девчонки после тридцати лет брака, – сказала Ева. – Как бы ты себя чувствовала на ее месте?

– Трудно сказать. Я не представляю, как можно прожить с кем-то даже три года. Это вы у нас замужняя, так что вам легче судить.

Ева открыла было рот, но едкое замечание замерло у нее на языке. Если бы Рорк бросил ее, она бы, наверное, этого просто не пережила.

Вместо ответа Ева подошла к двери и заглянула внутрь.

– Приятное местечко, если тебе нравятся дома в таком стиле.

– Никогда не видела ничего похожего на этот сад. Должно быть, хлопот с ним не оберешься. Все выглядит естественно, но на самом деле тщательно спланировано. Она размещает цветы, учитывая оттенки, запахи, периоды цветения. Я чую душистый горошек. – Пибоди потянула носом. – У моей бабушки всегда растет горошек под окном спальни.

– Вам нравятся цветы? – Шелли вышла на веранду с чашками в руках.

– Да, мэм. У вас прекрасный сад.

– Спасибо. Это моя профессия. Я изучала садоводство и дизайн, когда познакомилась с Уолтером. Кажется, это было миллион лет тому назад. – Она вздохнула. – Не могу поверить, что никогда не увижу его снова.

– А вы часто виделись с ним? – спросила Ева.

– Раз в неделю или в две недели. Хотя мы развелись, но у нас было много общего. И прежде всего – цветы. Он часто рекомендовал меня клиентам, как и я его. Цветы продолжали нас связывать.

Шелли разливала кофе. Ева заметила, что на ее пальцах не было колец.

– Тем не менее вы развелись, а он женился снова?

– Да, это Уолтер настоял на разводе. – Шелли закинула ногу на ногу и взяла свою чашку. – Я была вполне довольна нашей жизнью, но Уолтер нуждался в большем. Ему были необходимы влюбленность, страсть, возбуждение… Когда дети выросли и стали жить отдельно, мы не смогли все это оживить. Хотя для Уолтера это было нелегко, он сказал мне, что хочет развестись.

– Должно быть, вы были обижены?

– Конечно. Обижена, сердита и озадачена. Кому же понравится быть отвергнутой – пусть даже мягко и вежливо. А Уолтер был очень тактичен – в нем никогда не было ни капли злобы. – В ее глазах блеснули слезы, она быстро заморгала и глотнула кофе. – Думаю, если бы я настаивала, то смогла бы сохранить наш брак.

– Но вы этого не сделали?

– Я любила его. – Шелли печально улыбнулась. – Не знаю, чья была вина – моя или Уолтера, – что наша любовь превратилась в нечто слишком уютное и повседневное, чтобы вызывать его интерес. Конечно, мне было нелегко расстаться с ним – мы ведь прожили вместе больше половины жизни. Но я была слишком горда и слишком уважала нас обоих, чтобы заставлять его оставаться со мной из чувства долга.

– А что вы почувствовали, когда он женился на женщине, которая моложе вашей дочери?

– Меня это позабавило. – В глазах Шелли мелькнули искорки юмора, и ее лицо на мгновение стало озорным и словно помолодело. – Быть может, это мелочно, но что еще я могла почувствовать? Она ведь всего лишь глуповатая девчонка, и, откровенно говоря, я не думаю, что их брак продлился бы долго. Уолт увлекся ею и испытывал чисто мужскую гордость, завоевав в шестидесятилетнем возрасте расположение молоденькой пустышки.

– Многие женщины на вашем месте ощущали бы злость и обиду.

– Став при этом на одну доску с Бэмби? Нет, моя реакция была абсолютно противоположной. Фактически связь Уолта с Бэмби помогла мне понять то, что произошло между нами. Если его счастье зависело от грудастой хихикающей дурочки, то я уже ничего не могла ему дать. – Шелли вздохнула и поставила чашку. – Она сделала Уолта счастливым и, кажется, по-своему любила его. Впрочем, не любить Уолта было невозможно.

– Это я уже слышала. Тем не менее кто-то не любил его, миссис Петтибоун.

– Я много об этом думала. – Глаза Шелли погрустнели. – Убийство Уолта представляется мне абсолютно бессмысленным, лейтенант. Кто мог ненавидеть его до такой степени? Бэмби? Вряд ли. Она пустоголовая, но не злая. А ведь для убийства необходима злость, не так ли?

– Бывают и другие причины.

– Если бы я хоть на мгновение подумала, что Уолта убила Бэмби, то сделала бы все возможное, чтобы помочь вам это доказать. Но она всего лишь безобидная идиотка. Если бы в ее пустой голове хоть раз появились две мысли одновременно, можно было бы услышать, как они стучат друг о друга.

«Лучше не скажешь», – подумала Ева.

– Да и зачем Бэмби это делать? – размышляла вслух Шелли. – Она получила все, что можно желать. Уолт ни в чем ей не отказывал.

– Он был очень богатым человеком?

– Да, и очень щедрым. Условия нашего развода были более чем справедливыми. Мне бы никогда не пришлось работать, если бы я не любила свою профессию. Уолт говорил мне, что отписал Бэмби солидный трастовый капитал, когда они поженились. Наши дети полностью обеспечены, и каждый владеет большой долей прибыли от «Мира цветов». После его смерти всех нас, и меня в том числе, ожидает солидное наследство. Но мы и так далеко не бедны.

– А как насчет его деловых связей и конкурентов?

– Не знаю никого, кто бы желал Уолту зла. Что касается бизнеса, то его гибель никак не отразится на «Мире цветов». Компания отлично организована, и наши дети принимают все большее участие в управлении ею. Убивать его было бессмысленно.

«Для Джулианны, очевидно, имело, – подумала Ева. – Эта женщина никогда не делала ничего бессмысленного».

– Если вы сохраняли хорошие отношения, то почему не пришли на его день рождения?

– Я решила, что это было бы неловко. Уолт приглашал меня, хотя и не слишком настаивал. Вечеринка должна была стать сюрпризом, но, конечно, он знал о ней за несколько недель и был очень возбужден. Уолт всегда волновался как мальчишка перед приходом гостей.

Ева достала из сумки две фотографии Джулианны Данн.

– Вы знаете эту женщину?

Шелли посмотрела на снимки:

– Она очень хорошенькая. Нет, я никогда ее не видела. Кто она?

– Что вы делали в тот вечер, когда у вашего мужа был прием?

Шелли устало вздохнула, словно знала заранее, что ей придется выдержать этот удар.

– У меня нет того, что вы называете алиби, так как я была одна. Я работала в саду почти до захода солнца – может быть, меня видел кто-то из соседей. Вечером я оставалась дома. Друзья приглашали меня в Уэстчестерский сельский клуб, но мне не хотелось идти. Возможно, вы их знаете – Джек и Анна Уитни. Он – полицейский офицер.

Ева ощутила странную пустоту в животе.

– Да, я знаю майора и его жену.

– Анна пыталась подбодрить меня после развода. Она просто не понимала, как я могу быть счастлива после развода с мужем.

– А вы в самом деле были счастливы? Может быть, вы думали, что ваш муж вернется к вам, если его брак со второй женой потерпит неудачу?

– Да, я думала об этом. Но он вряд ли вернулся бы.

Желтая бабочка порхала над цветами в горшках. Наблюдая за ней, Шелли опять вздохнула.

– Да я бы не приняла его, даже если бы он захотел вернуться, – добавила она. – Я любила Уолта, лейтенант, и он навсегда останется частью моей жизни. С ним я жила, спала и растила детей. У нас внук, которого мы обожали. Но мы больше не были влюблены друг в друга, и я уже привыкла жить сама по себе. Мне нравится ощущение независимости, и я не готова от нее отказаться, хотя это озадачивает Анну и некоторых других моих подруг. Уолтер был очень хорошим человеком. Но он уже не был моим… – Шелли вернула Еве фотографии. – Вы так и не сказали мне, кто это.

«Она все равно об этом узнает, – подумала Ева. – Либо через СМИ, либо от Анны Уитни».

– Эта женщина подала Уолтеру Петтибоуну отравленное шампанское. Она наша главная подозреваемая.

* * *

– Мне она понравилась, – сказала Пибоди, когда они ехали назад в город.

– Мне тоже.

– Не могу представить ее нанимающей киллера. Она слишком искренняя и благоразумная. А если мотивом служила месть за развод, то почему уж тогда не убить Бэмби? Зачем позволять ей изображать безутешную вдову и получить немалое наследство?

Ева кивнула, поскольку и сама пришла к тому же выводу.

– Посмотрим, не сообщит ли мне Уитни что-нибудь об отношении Шелли к разводу и к Петтибоуну. Но на данном этапе мы передвигаем ее в самый конец списка.

– Что будем делать дальше?

– Если Джулианна была наемной убийцей, то ей заплатили немало. Начнем с проверки финансов – посмотрим, не израсходовал ли недавно кто-нибудь из них крупную сумму на неизвестные цели.

* * *

Джулианну не заботили деньги. Ее мужья, да упокоит господь их души, были достаточно щедры. Прежде чем убивать их, она открывала под различными кодами счета в каких-нибудь скромных банках. Вклады оказались удачными, и за время, проведенное Джулианной в тюрьме, наросли солидные проценты.

Джулианна могла бы жить припеваючи в любой точке планеты. Но жизнь не являлась для нее полноценной, если она не могла лишать жизни других. Убийства доставляли ей наслаждение. Это была по-настоящему интересная работа. Единственным благом длительного тюремного заключения являлась безграничная возможность планировать продолжение этой работы после выхода на свободу.

Джулианна не ненавидела мужчин – она испытывала отвращение к их грязным мыслям, телам, потным и жадным рукам, а более всего к их примитивности. Для них все сводилось к сексу. Как бы они ни старались романтизировать и облагораживать свои намерения, главной целью для них было вставить в нее свой член.

При этом они были слишком глупы, чтобы понимать, что, добившись своего, они давали ей власть над собой.

Джулианна не сочувствовала женщинам, которые жаловались, что их унижают, бьют или насилуют. Если женщина была настолько глупой и слабой, что не знала, как использовать против мужчины его же силу, она заслуживала то, что получала.

Сама Джулианна была далеко не глупа. Она все схватывала на лету. Это ее мать была безмозглой дурой, которую вечно бросали мужчины, а она сразу же цеплялась за других, всегда покорная и услужливая, готовая на все по первому требованию. Мать так ничему и не научилась, даже когда Джулианна соблазнила ее тупоголового второго мужа. Она сумела завлечь его в постель и позволила ему проделывать с ее свежим и гибким пятнадцатилетним телом все, что так обожают мужчины. Ей не составило никакого труда перетащить отчима из материнской кровати в свою и заставить бегать за ней, как собачонку.

Использовать их отношения против него было так же легко. От Джулианны требовался только секс, зато отчим давал ей все, что ей было нужно, а если она угрожала разоблачением, давал еще больше.

В восемнадцать лет Джулианна ушла из дому, прихватив изрядное количество денег. Она не забыла лица матери, услышавшей от нее о том, что́ целых три года творилось под самым ее носом. Было так приятно видеть выражение ужаса и горя, которые обрушились на нее всей тяжестью!

Естественно, Джулианна сказала, что ее принудили угрозами и силой. Всегда лучше на всякий случай защитить себя.

Может быть, мать поверила этому, а может быть, нет. Это не имело значения. Важно было одно: в тот момент Джулианна осознала свою разрушительную силу.

Сейчас, спустя много лет, она стояла в спальне дома неподалеку от Мэдисон-авеню, который приобрела более двух лет назад, разумеется, на чужое имя. Глядя на себя в зеркало, Джулианна решила, что ей идет быть брюнеткой. Черные волосы весьма пикантно сочетались с золотистым оттенком, который она избрала для кожи.

Закурив сигарету с «травкой», Джулианна повернулась к зеркалу боком и провела рукой по плоскому животу. В тюрьме она вовсю пользовалась спортзалом, чтобы сохранить фигуру. Ей казалось, что сейчас она даже в лучшей форме, чем была перед заключением. Стала крепче и сильнее. Возможно, стоит вступить в какой-нибудь элитный клуб здоровья. Прекрасный способ для знакомства с мужчинами!

Внезапно Джулианна вздрогнула, услышав свое имя. По телевизору передавали сводку новостей, и вскоре на экране появились ее фотографии в образе самой себя и Джули Докпорт. Честно говоря, она не ожидала, что полиция так быстро ее опознает. Впрочем, это ее нисколько не тревожило.

Детектив Ева Даллас, ныне лейтенант… В сущности, она вернулась в Нью-Йорк, чтобы вести войну с Даллас. В этой женщине Джулианна ощущала нечто холодное и мрачное, что позволяло считать их родственными душами. Бесконечные часы в тюрьме она посвящала размышлениям о своем самом серьезном противнике, и теперь наконец настало время действовать.

Джулианна не испытывала страха. Полиция будет гоняться за своим хвостом, ища связи между ней и Уолтером Петтибоуном, и ничего не найдет, так как искать было нечего. Теперь объектами Джулианны стали женатые мужчины. С ними не нужно заниматься сексом – их можно просто убивать.

Выйдя из комнаты, она направилась в кабинет, чтобы провести час или два, изучая записи о следующей жертве.

Конечно, можно было взять годичный отпуск, но Джулианне не терпелось продолжить работу.