Текст книги "Лицо в темноте"

Глава 2

Впервые Эмма увидела большой каменный особняк с переднего сиденья «Ягуара». Ей было жалко, что Джонно с забавной бородкой вышел из машины, но дядя с фотографий разрешил ей понажимать кнопки на приборной доске. Он больше не улыбался, хотя и не бранился. От него хорошо пахло. В машине тоже хорошо пахло. Ткнув Чарли носом в сиденье, Эмма тихо разговаривала сама с собой.

Серый каменный особняк с ромбовидными окнами и башенками показался ей огромным. Вокруг была зеленая лужайка, благоухали цветы. Эмма запрыгала от восторга:

– Замок!

– Похоже, – наконец улыбнулся мужчина. – В детстве мне тоже хотелось жить в таком доме. Мой папа, твой дедушка, работал здесь садовником.

«Когда не напивался до бесчувствия», – добавил про себя Брайан.

– Он здесь?

– Нет, в Ирландии.

В небольшом доме, купленном ему на деньги, взятые в долг у Пита. Остановив машину, Брайан вдруг подумал, что надо сделать несколько звонков, прежде чем история попадет в газеты.

– Ты как-нибудь встретишься с ним, со своими тетями, дядями и кузенами.

Он взял девочку на руки, удивленный и озадаченный тем, что она доверчиво прильнула к нему. Войдя в дом, он услышал голос Бев:

– Думаю, просто голубые. Я не смогу жить в комнатах, где на стенах растут цветы. И с этими жуткими шторами тоже нужно расстаться. Я хочу белый цвет, белый и голубой.

Она сидела на полу в гостиной среди разбросанных проспектов и образцов. Часть обоев уже сорвали, виднелась новая штукатурка. Бев предпочитала браться за дело со всех сторон.

Она казалась такой маленькой и нежной среди царящего беспорядка. Черные волосы коротко подстрижены, в ушах блестят золотые кольца. А глаза у нее экзотически?: миндалевидные, цвета морской волны с золотистыми искорками. Кожа еще сохранила бронзовый оттенок, приобретенный на Багамах, где они провели уик-энд.

Увидев Бев, сидящую на полу в обтягивающих простеньких брюках и аккуратной блузке, никто бы не заподозрил, что она на третьем месяце беременности.

– Бев, – окликнул он.

– Брайан, я не слышала, как ты вошел. О!..

Взглянув на ребенка, она побледнела, но тут же взяла себя в руки и сделала знак декораторам:

– Мы с Брайаном хотим еще раз обсудить, что выбрать. Я позвоню вам в конце недели.

Она быстро выпроводила их, глубоко вздохнула и погладила свой живот.

– Это Эмма, – сказал Брайан.

– Привет, Эмма, – через силу улыбнулась Бев.

– Привет.

Внезапно смутившись, девочка уткнулась лицом в шею Брайана.

– Не хочешь посмотреть телик? – Брайан похлопал ее по попке, но Эмма только пожала плечами, и он добавил, пытаясь сохранить веселость: – В той комнате есть отличный большой телик. Вы с Чарли можете сесть на диван.

– Я хочу пи-пи, – прошептала Эмма.

– О, ну…

Бев сдула челку с глаз. Если бы ей так не хотелось плакать, она бы засмеялась.

– Я провожу ее.

Но Эмма еще крепче вцепилась в Брайана.

– Кажется, выбрали меня.

Проводив девочку до туалета, он беспомощно улыбнулся Бев и закрыл дверь.

– Ты… а…

Он умолк, поскольку малышка уже села на унитаз.

– Я не делаю в трусики, – мимоходом заметила она. – Мама говорит, так делают только глупые и противные девочки.

– Ты уже большая девочка, – ответил Брайан, подавляя гнев. – Очень красивая и очень умная.

– А ты придешь смотреть телик? – спросила Эмма, натягивая штанишки.

– Попозже. Сначала мне нужно поговорить с Бев. Она тоже очень хорошая и тоже живет со мной.

Эмма немножко поиграла со сливным бачком.

– А она дерется?

– Нет. Тебя больше никто не станет бить. Обещаю. Крепко обняв дочь, он отнес ее в комнату с мягким диваном и большим телевизором, нашел какую-то шумную комедию:

– Я скоро вернусь.

Эмма проводила его взглядом, с облегчением отметив, что он не закрыл дверь.

– Наверное, лучше пойти туда, – указала на гостиную Бев. Войдя в комнату, она села на пол и начала перебирать образцы.

– Похоже, Джейн не врала. Девочка ужасно похожа на тебя, – сказала она, пытаясь удержать слезы.

– Господи, Бев! – Брайан хотел взять ее за плечи, но Бев вырвалась.

– Оставь, мне нужно время. Это потрясение.

– Для меня тоже. – Закурив, он глубоко вдохнул дым. – Ты

– Она неуравновешенная. С ней и в детстве было не все в порядке.

Бев не смотрела на него. Пока еще не могла. Ей пришлось напомнить себе, что именно она настояла на его встрече с Джейн.

– Ты знал ее много лет, – сказала Бев, уставившись на пыльный мраморный камин.

– Она была первой девчонкой, с которой я спал. Мне только исполнилось тринадцать. Отец напивался, впадая в свои знаменитые буйства, и я прятался на чердаке. Однажды меня там поджидала Джейн. Я еще не успел ничего понять, а она сразу приступила к делу.

– Детали можешь опустить, Брай.

– Я хочу, чтобы ты знала. Мы были очень похожи, Джейн и я. У нее дома тоже кто-то все время дрался. Постоянно не хватало денег. Потом я увлекся музыкой, стал уделять Джейн меньше внимания. Она обезумела. Начала угрожать мне, грозилась сделать что-нибудь с собой. Я предпочел держаться от нее подальше. Когда мы с ребятами организовали группу, Джейн появилась снова. Мы играли в разных забегаловках, с трудом наскребая на хлеб. Думаю, она явилась, потому что мы знали друг друга. А в основном, наверное, потому, что я был задницей.

– Ты и сейчас задница, – улыбнулась сквозь слезы Бев.

– Да. Мы опять сблизились, провели вместе почти год, но Джейн стала просто невыносимой, пыталась ссорить меня с ребятами, врывалась на репетиции, устраивала скандалы. Однажды в клубе она даже подралась с какой-то девчонкой. Потом она всегда рыдала и просила прощения. В конце концов мне становилось все труднее говорить: «Ну, конечно, хорошо, забудем». К этому времени мы как раз заключили контракт с Питом на выступления в Германии и Франции. Он же устроил нам и первую запись. Когда мы уехали из Лондона, я напрочь позабыл о Джейн, не знал, что она беременна. Если бы можно было вернуть… – Брайан осекся, вспомнив о девочке с кривым зубом и ямочкой на щеке. – Не знаю, что бы я сделал.

Обхватив колени руками, Бев оперлась о них подбородком. Молодой практичной женщине из благополучной семьи было трудно понять, что такое нищета и боль, хотя именно прошлое Брайана влекло ее к нему.

– Давай лучше выясним, что ты собираешься делать в настоящий момент.

– Я уже сделал.

Он загасил сигарету в фарфоровой чаше девятнадцатого века, но Бев не стала его упрекать.

– Что ты сделал, Брай?

– Я забрал Эмму. Она моя дочь и будет жить со мной.

– Понятно.

Бев закурила. Узнав о своей беременности, она сразу отказалась от спиртного и наркотиков, но бросить курить пока не могла.

– Вначале тебе следовало обсудить это со мной. Кажется, мы должны через несколько дней пожениться.

– Мы поженимся. – Брайан вновь попытался обнять ее за плечи, испугавшись, что она передумает, но тут же вскочил и отшвырнул ногой рекламные проспекты. – Черт возьми, Бев, я собирался поговорить с тобой. Я зашел в эту грязную квартиру, намереваясь лишь попугать Джейн, чтобы она больше к нам не приставала. Она ничуть не изменилась. То начинала кричать, то умоляла. Сказала, что Эмма в спальне, но девочки там не было. – Брайан прижал кулаки к глазам. – Знаешь, где я нашел ее? Малышка забилась под раковину, словно перепуганный зверек.

– О господи!

– Джейн собиралась избить маленькую девочку лишь за то, что та испугалась. Когда я увидел ее… Бев, посмотри на меня. Пожалуйста. Посмотрев на нее, я увидел себя. Ты можешь это понять?

– Хочу понять… Нет, не могу. Я хочу, чтобы все оставалось так, как было утром.

– Ты считаешь, я должен был просто уйти оттуда?

– Нет… Да… Не знаю. Мы должны были поговорить. Мы бы что-нибудь придумали.

Опустившись на колени, Брайан взял ее за руки.

– Я собирался уйти, немного поездить, все обдумать. Но Джейн сказала, что убьет себя.

– О, Брай.

– Это я, наверное, пережил бы, может, даже подтолкнул бы ее к этому от ярости. Но тут Джейн пригрозила, что убьет и Эмму.

Бев прижала руку к животу, защищая будущего ребенка, ставшего для нее прекрасной реальностью.

– Нет, она бы не сделала этого.

– Не знаю. По крайней мере, в тот момент она верила в то, что говорила. Я не мог оставить Эмму там, Бев. Не смог бы оставить там и чужого ребенка.

Ее Брайан, ее милый заботливый Брайан.

– Ты не мог уйти. Как ты отобрал ее у Джейн?

– Она согласилась, – кратко ответил Брайан. – Пит оформит бумаги, все будет по закону.

– Брай, как? – Она была влюблена, но не слепа.

– Я выписал ей чек на сто тысяч фунтов и согласился выплачивать двадцать пять тысяч ежегодно до совершеннолетия Эммы.

– Господи, Брайан! Ты купил малышку?

– Я заплатил Джейн за то, чтобы она оставила в покое Эмму, нас, – сказал он, кладя руку ей на живот. – Наших детей. Поднимется шумиха в прессе, возможно, отвратительная. Я прошу тебя быть рядом, пройти через это вместе со мной. И дать Эмме шанс.

– Куда мне идти?

– Бев…

Та покачала головой. Она не бросит его, но ей нужно свыкнуться с тем, что произошло.

– В последнее время я прочла много книг. Маленького ребенка нельзя оставлять надолго одного.

– Хорошо, я схожу взглянуть.

– Мы сходим.

Девочка заснула, крепко обняв Чарли, и телевизор нисколько ей не мешал. На щеках еще не высохли слезы. У Бев заныло сердце.

– Нужно поторопить мастеров, пусть отделают спальню наверху, – сказала она.

Эмма, зажмурившись, лежала в кровати на чистом тонком белье. Если открыть глаза, увидишь темноту, а в темноте прячутся страшилища.

Не выпуская из рук собачку, Эмма прислушалась. Время от времени страшилища чем-то шелестели.

Теперь их не слышно, но они просто затаились, ждут, когда Эмма откроет глаза. Девочка испуганно вскрикнула и сразу прикусила губу. Мама всегда ругалась, если она плакала ночью. Тогда мама трясла ее и говорила, что она маленькая и глупая, но зато при маме страшилища заползали под кровать и прятались по углам.

Эмма уткнулась лицом в знакомую плюшевую шкуру Чарли.

Она помнила, что находится в чужом доме. Здесь живет мужчина с фотографий, который сказал, что Эмма может называть его папой. Странное имя. Не открывая глаз, девочка тихо бормотала его в темноте, словно припев песни, которую раньше все время слушала ее мама.

Ужинали они на кухне вместе с темноволосой женщиной. Ели рыбу с жареной картошкой. Играла музыка. Она играет в Женщина казалась несчастной, даже когда улыбалась. Может, она хотела остаться с ней вдвоем, чтобы побить ее?

Когда папа ее мыл, у него было какое-то подозрительное выражение лица, но он не щипался и не попал ей мылом в глаза. Он спросил ее о синяках, а она ответила так, как учила мама: она ужасно неуклюжая и сама упала.

Эмма видела, что он рассердился, только все равно не ударил ее.

Его майка оказалась для нее слишком большой, Эмма даже захихикала.

Когда папа укладывал ее спать, пришла женщина. Она сидела на кровати и улыбалась, а он рассказывал сказку о замках и принцах.

Теперь Эмма проснулась, а их не было. Они ушли, в комнате темно. Девочка испугалась: вдруг страшилища бросятся на нее, защелкают огромными зубами и съедят ее? Вдруг придет мама и отлупит за то, что она лежит не в своей кровати?

Что это? Она ясно слышала какой-то шепот в углу. Девочка осторожно приоткрыла один глаз. Тени двигались, росли, тянулись к ней. Уткнувшись в плюшевую шерсть своего Чарли, она попыталась заглушить всхлипы, сжаться, стать совсем крошечной, тогда ее не заметят и не съедят отвратительные страшилища. Их прислала мама за то, что она уехала к человеку с фотографий.

Эмма задрожала от ужаса. С пронзительным воплем она скатилась с кровати и бросилась в коридор. Что-то с грохотом упало.

Эмма лежала на полу, вцепившись в свою собаку, ожидая худшего.

Зажегся свет. Она услышала голоса, и прежние страхи уступили место новым. Прижавшись к стене, она глядела на осколки фарфоровой вазы.

Ее побьют. Отправят домой. Запрут в темную комнату, чтобы ее съели страшилища.

– Эмма? С тобой все в порядке?

Брайан еще не совсем очнулся ото сна и сигареты с травкой, которую он выкурил перед тем, как они с Бев занялись любовью.

– Это они разбили ее, – чуть слышно оправдывалась девочка.

– Они?

– Черные страшилища. Их послала мама.

– О, Эмма, – выдохнул он, прижимаясь щекой к макушке.

В коридор выскочила Бев. Увидев осколки дрезденской вазы, она лишь вздохнула.

– Девочка поранилась?

– Не думаю. Только испугалась.

– Давай посмотрим, – сказала Бев и взяла Эмму за руку.

Голос у нее был решительный, но не злой. – Где у тебя болит?

Испуганная девочка показала на колено. Бев приподняла край майки, обнаружив большой, хотя и неглубокий порез. Многие дети уже ревели бы. Возможно, это казалось Эмме пустяком в сравнении с теми синяками, которые увидел Брайан при мытье. Скорее машинально, нежели по-матерински, Бев поцеловала ранку, и у нее защемило сердце, когда девочка, открыла рот от изумления.

– Ничего, дорогая, сейчас мы позаботимся об этом, – сказала она, подняв Эмму с пола и чмокнув в затылок.

– Там, в темноте, страшилища, – прошептала девочка.

– Твой папа их быстро прогонит. Да, Брай? Ирландская кровь, а может, наркотик заставили Брайана прослезиться: любимая женщина держит на руках его ребенка.

– Конечно. Я разрублю их и выкину отсюда.

– А когда закончишь, подмети здесь.

Остаток ночи Эмма провела на уютной большой кровати вместе со своей новой семьей.

Глава 3

Как и предыдущие девять дней, Эмма сидела на широком подоконнике в гостиной, глядя в окно на усыпанную гравием дорогу, проходившую за садом с кивающими на ветру наперстянками и пышными кустами водосбора. Она ждала.

Синяки у нее прошли, хотя девочка этого не заметила. Никто в большом доме не бил ее. Пока. Она каждый день пила чай, друзья отца дарили ей сахарные перья и кукол.

Эмму ежедневно мыли в ванне, даже если она не играла в грязи, переодевали в чистую одежду, не называли глупой за то, что она боялась темноты. Ночью в ее спальне с бутончиками роз на стенах зажигали лампу с розовым абажуром, и чудовища больше не приходили.

Эмма старалась не полюбить все это. Она была уверена, что скоро придет мама и заберет ее отсюда.

Они с Бев несколько раз ездили на красивой машине в большой магазин, где накупили много вещей для Эммы. Ей больше всего понравилось розовое кисейное платье с кружевами. Надев его в день свадьбы папы и Бев, она чувствовала себя принцессой. А еще она надела блестящие черные туфли с пряжками и белые гольфы. Никто даже не ругался, когда она испачкала колени.

Свадьба показалась Эмме очень необычной. Все люди вышли в сад, а сквозь тучи пробивалось солнце. Один человек в длинной белой рубашке и белых штанах, которого все называли Стиви, играл на сверкающей белой гитаре и пел хриплым голосом. Она решила, что это ангел, но, когда спросила Джонно, тот лишь засмеялся.

А невесту Эмма считала прекраснейшей женщиной в мире. Первый раз в своей короткой жизни она испытала зависть. Как это замечательно – быть красивой, взрослой, стоять рядом с папой. Тогда ей уже не придется больше голодать или бояться страшных чудовищ. И она всегда будет счастливой, как девушки из сказок, которые так любил Брайан.

Вдруг начался дождь. Гости зашли в дом и пили шампанское с пирожными в комнате, где было много книг, цветов и пахло свежей краской. Опять играли на гитарах, пели и смеялись. Красивые женщины говорили Эмме ласковые слова и гладили по головке, но большую часть времени девочка провела одна.

Никто не заметил, что она съела три куска торта и испачкала кружевной воротник нового платья. Детей ее возраста, с которыми можно было бы поиграть, не приглашали, а звездами шоу-бизнеса она пока еще не интересовалась, поэтому их присутствие ее совсем не занимало. Уставшая, с ощущением тошноты от съеденного торта, девочка заснула под шум вечеринки.

Спала Эмма недолго. Не в силах больше заснуть, она вытащила из кровати Чарли и пошла вниз, но ее остановил сладковатый запах марихуаны. Как и запах джина, он был связан с образом матери и побоями, когда у Джейн проходило наркотическое опьянение.

Девочка в испуге примостилась на лестнице, бормоча утешительные слова Чарли. Если мама здесь, значит, заберет ее отсюда и Эмма никогда больше не наденет это красивое розовое платье, не услышит голос папы и не поедет с Бев в большие светлые магазины.

Услышав шаги на лестнице, она вздрогнула и приготовилась к худшему.

– Привет, крошка. – Довольный Брайан сел рядом. – Что ты делаешь?

– Ничего.

Эмма еще крепче прижала к себе собачку и постаралась сделаться очень маленькой. Если тебя не заметят, то не причинят боль.

– Пирушка удалась на славу.

Брайан радостно улыбнулся, глядя в потолок. Он не мечтал когда-нибудь принимать в своем доме гигантов вроде Маккартни, Джаггера и Долтри. А еше свадьба. Боже милосердный, теперь он женатый мужчина с золотым кольцом на пальце.

Притопывая босой ногой в такт музыке, Брайан изучал кольцо. Назад дороги нет. Он в достаточной степени католик и идеалист, чтобы верить: раз дело сделано, это уже навсегда..

Сегодня один из самых значительных дней в его жизни, а если отец был слишком пьян или слишком ленив, чтобы забрать чертовы билеты, которые Брайан отослал им с матерью в Ирландию, то какое это имеет значение? Вся его семья здесь.

Он прогнал мысли о прошедших днях. Отныне его ждут только дни завтрашние, светлые и радостные. Целая жизнь, состоящая из таких дней.

– Ну как, Эмма? Хочешь спуститься вниз и потанцевать на свадьбе папы? Хочешь пирожное? – Он протянул руку, чтобы нежно погладить дочь по волосам, но та отшатнулась. – В чем дело?

Измученная страхом и тошнотой, Эмма извергла содержимое желудка на колени отцу. Девочка в отчаянии застонала и снова прижалась к Чарли. Она лежала без сил, ожидая неминуемых побоев, Брайан же только засмеялся:

– Сейчас, полагаю, тебе стало гораздо лучше. – Он, шатаясь, встал и протянул ей руку. – Идем умываться.

К изумлению Эммы, не было ни шлепков, ни щипков, ни оплеух. Когда на них обоих полилась из душа вода, он даже начал петь про каких-то пьяных моряков, и Эмма сразу забыла о случившемся.

Потом Брайан, нетвердо держась на ногах, отвел ее в спальню, уложил в постель, сам растянулся у изголовья кровати и тут же уснул.

Эмма осторожно вылезла из-под одеяла, села рядом и, набравшись мужества, поцеловала его в щеку. Влюбленная первый раз в жизни, она сунула Чарли под руку отцу и тихо легла спать.

А через несколько дней после свадьбы приехала машина, и два человека снесли в нее вещи. Брайан поцеловал дочь и обещал привезти подарок. Девочка молча смотрела, как он уехал – из дома и из ее жизни. Она не верила, что папа вернется, даже когда слышала по телефону его голос. Бев говорила, что он в Америке, где девушки плачут, стоит им только увидеть Брайана, и все раскупают его пластинки.

Но в доме почти не звучала музыка, и Бев иногда плакала. Слезы мамы всегда сопровождались подзатыльниками и оплеухами, но Бев так и не ударила ее, даже в ту ночь, когда рабочие ушли и Эмма осталась с ней совершенно одна.

День за днем Эмма залезала на подоконник вместе с Чарли и ждала. Она любила представлять, как на дорожку сворачивает машина, открывается дверца, и выходит ее папа.

Но машина все не приезжала. Значит, она не приедет уже никогда. Папа бросил ее, потому что не любит, она слишком глупая, и от нее одни заботы. Бев тоже уедет, оставит Эмму одну в большом доме. Тогда здесь сразу появится мама.

«Что происходит с девочкой?» – думала Бев. Ребенок часами сидит на подоконнике, неподвижно, терпеливо, как старушка, играет только с обтрепанной собакой, почти ничего не просит.

Эмма вошла в их жизнь месяц назад, но Бев еще не определилась в своих чувствах.

Ее воспитали в духе англиканской церкви, поэтому мораль, ответственность и подобающий образ жизни не были для нее пустым звуком. Она получила хорошее образование и не сомневалась, что удачно выйдет замуж, родит здоровых, умных детей. Конечно, она желала Брайану успеха. Но еще больше ей хотелось иметь дом и семью.

Она никогда не бунтовала, такая мысль ей даже в голову не приходила. До Брайана.

Хотя родители пришли на бракосочетание, они вряд ли простят Бев за то, что она жила с Брайаном до свадьбы. Никогда они не поймут и желания дочери выйти замуж за музыканта-ирландца, который не только осуждает власти, но даже сочиняет песни, бросающие им вызов.

Конечно же, родители возмущены тем, что у Брайана есть незаконнорожденный ребенок, а их дочь приняла его. Но ведь девочка существует.

Бев любила своих родителей, их одобрение было для нее очень важно. Но еще больше она любила Брайана, любила так сильно, что иногда ей становилось жутко. Эмма его ребенок, а значит, теперь и ее.

Трудно было смотреть на девочку и не испытывать никаких чувств. Эмма не относилась к категории детей, на которых можно не обращать внимания, хотя пыталась вести себя тихо и незаметно. Конечно, дело в ее внешности. Такой же утонченной, ангельской, Как у Брайана. И непорочной, что казалось почти чудом, если учесть, в какой обстановке малышка провела три года своей жизни. «Непорочность и покорность», – думала Бев. Накричи она сейчас на Эмму, ударь ее – та стерпит все без единой жалобы. И это еще более страшно, чем нищета, из которой вырвали девочку.

Бев инстинктивно положила руку на дитя, которое носила в себе. Она так хотела подарить Брайану первого ребенка. Но всякий раз, когда она чувствовала сожаление, ей хватало одного взгляда на Эмму, чтобы оно тут же исчезло. Разве можно испытывать неприязнь к такому невинному, милому и столь уязвимому существу? Правда, и любить девочку, по крайней мере, так безоговорочно, как любил Брайан, она тоже пока не может.

Возможно, не хочет. Эмма всегда будет напоминать ей о близости Брайана с другой женщиной. И не имеет значения, когда это было, пять или десять лет назад. Пока Эмма с ними, Джейн тоже останется частью их жизни.

Хотя Бев знала о прошлых увлечениях Брайана, она с легкостью убедила себя, что их встреча нечто особенное для них обоих. К тому же он был ее первым мужчиной.

Черт возьми, ну почему он уехал именно сейчас? Этот ребенок, безмолвной тенью скользящий по дому. Рабочие, которые визжат пилами и колотят молотками. Пресса. Мерзко, отвратительно, как и предупреждал Брайан: заголовки с их именами, их с Джейн фотографии на одной странице газеты, злорадные статейки о новой жене и старых любовницах.

Несмотря на молитвы Бев, скандал не утихал. По-прежнему возникали домыслы и сплетни об их интимной жизни. Миссис Брайан Макавой превратилась в общественное достояние. Она твердила себе, что больше всего на свете желала выйти замуж за Брайана, поэтому сможет вынести публичное перетряхивание белья, недостаток свободы, глупые заголовки.

И смогла бы. Как-нибудь вынесла бы. Но в отсутствие мужа Бев начала сомневаться, сможет ли она терпеть всю жизнь то, что за ней будут охотиться с фотоаппаратами, что ей придется бегать от микрофонов, носить парики и солнцезащитные очки, чтобы просто войти в соседний магазин. И поймет ли Брайан, насколько для нее унизительно, когда ее беременность обсуждается в газетах и совершенно посторонние люди читают об этом за завтраком.

Бев не могла ни смеяться над пошлыми статьями, ни игнорировать их, когда Брайана не было рядом, поэтому она редко выходила из дома. За неполные две недели дом с уютными солнечными комнатами превратился для нее в тюрьму, которую она делила с ребенком Брайана.

Но, будучи дочерью своих родителей, Бев твердо знала свои обязанности и неукоснительно их выполняла.

– Эмма, – с натянутой улыбкой сказала она, – наверное, тебе пора выпить чаю.

Быстрее всего девочка научилась распознавать фальшивую улыбку и никогда ей не доверяла.

– Я не хочу, – ответила Эмма, крепче прижимая к себе Чарли.

Раз уж они торчат здесь вдвоем, можно хотя бы поговорить. И Бев тоже присела на подоконник.

– Вряд ли удастся спокойно попить чаю, когда вокруг такой грохот. Милое здесь место. Наверное, стоит посадить еще роз. Как ты думаешь? – Девочка лишь выпятила губу, и Бев с отчаянием продолжила: – Когда я была маленькой, то любила выходить в наш чудный сад с книгой, слушала жужжание пчел. Иногда я не читала, только мечтала. И голос Брайана я тоже впервые услышала, когда была в саду.

– Он жил с вами?

Наконец-то она привлекла внимание Эммы. Для этого нужно было лишь упомянуть имя ее отца.

– Нет, я услышала по радио «Страну теней». «В полночь, когда тени обнимают луну…» – начала тихо напевать Бев. Но она сразу умолкла, ибо Эмма подхватила чистым и на удивление сильным голосом:

– «…а земля прекрасна и безмолвна, затаив дыхание, я жду тебя».

– Да, эта. – Не отдавая себе отчета, Бев погладила девочку по волосам. – Мне показалось, что Брайан поет только для меня. Наверное, о том же думали все девушки.

Эмма молчала, вспоминая, что мать без конца ставит эту пластинку, выпивая под нее и плача.

– Ты полюбила его за эту песню? – просила она.

– Да. Но когда мы познакомились, я полюбила его гораздо сильнее.

– Почему он уехал?

– Из-за своей музыки, своей работы. – пустив взгляд, Бев увидела в глазах девочки слезы. от товарищ по несчастью, которого она не ждала и не желала. – О, Эмма, я так скучаю по нему, но он вернется не скоро.

– А если не вернется?

Иногда Бев просыпалась среди ночи с той же мыслью.

– Конечно, вернется. Ему нужны люди, которые слушают его музыку, и он должен быть там, где они. Только, уезжая, твой папа всегда будет возвращаться. Он любит тебя, любит меня. – Она взяла Эмму за руку, утешая больше себя, чем девочку. – И еще. Ты знаешь, откуда берутся дети?

– Их делают женщинам мужчины, а потом не хотят их и уходят.

У Бев чуть не вырвалось ругательство, в этот момент она бы с радостью придушила Джейн. Хотя ее собственная мать всегда была сдержанной и довольно уклончиво говорила об интимных отношениях, Бев предпочитала в этом вопросе откровенность.

– Если мужчина и женщина любят друг друга, они делают малышей вместе, и в большинстве случаев оба их очень хотят. У меня тоже вот здесь ребенок. – Бев прижала руку девочки к своему животу. – Ребенок твоего отца. Когда он родится, у тебя появится брат или сестра.

Поколебавшись, Эмма провела рукой по ее животу. Как может там находиться ребенок? Ведь у миссис Перкинс, которая жила напротив, до появления маленького Дональда был огромный живот.

– Где он?

– Внутри. Он пока очень-очень маленький, ему еще почти шесть месяцев расти.

– Он будет меня любить?

– Конечно. У вас общий папа. Брайан.

Эмма начала гладить ее по животу так же, как иногда ласкала своего Чарли.

– Я буду заботиться о твоем ребенке. Никто его не обидит.

– Да, никто его не обидит.

Бев обняла девочку за плечи, глядя на улицу. На этот раз Эмма не отпрянула и не сняла руку с живота Бев.

– Я немножко боюсь становиться мамой. Ты разрешишь мне попрактиковаться на тебе? – Бев встала, увлекая Эмму за собой. – Начнем прямо сейчас. Давай поднимемся наверх, ты наденешь свое розовое платье, и отправимся пить чай в ресторан. Мы с тобой будем самыми красивыми дамами в Лондоне и поужинаем в «Ритце».

К черту газетчиков, к черту любопытных и зевак.

С этого начались доселе неведомые Эмме взаимоотношения с другой женщиной, в которых не было места ни страху, ни унижению. Следующие дни они провели, делая покупки в универмаге «Хэрродс», гуляя в Грин-парке, обедая в «Савое». Бев игнорировала фотографов, ходивших за ними по пятам, и всячески потакала желаниям Эммы, у которой обнаружилась страсть к красивой материи и ярким цветам. За две недели маленькая девочка, попавшая в дом отца в одном платьице, приобрела целый гардероб.

Но по ночам возвращалось одиночество, когда обе, лежа в своих постелях, тосковали по одному мужчине.

Только чувства Эммы были просты и бесхитростны. Про муки любви девочка еще не знала, ей лишь хотелось, чтобы Брайан вернулся, поскольку с ним было хорошо и спокойно.

А Бев страдала. Вдруг муж устал от нее и найдет себе более подходящую женщину из того мира, в котором он живет? Недоставало ей также их близости и упоительных минут после занятия любовью, когда они лежали рядом. Теперь, одинокая в просторной бронзовой кровати, Бев гадала, не заполняет ли муж другими женщинами паузы между концертами.

На рассвете зазвонил телефон.

– Бев.

Голос Брайана звучал встревоженно, и, мгновенно очнувшись от сна, Бев села на кровати:

– В чем дело, Брай? Что случилось?

– Все. У нас сногсшибательный успех. С каждым вечером толпы становятся все больше, пришлось даже удвоить охрану, а то девчонки прямо бросаются на сцену. Это дикость, Бев. Сегодня какая-то девица вцепилась Стиви в плечо, когда мы бежали к лимузину, и начисто оторвала рукав. Газеты называют нас авангардом второй волны британского вторжения. Авангардом.

– Замечательно, Брайан. У нас показывали какие-то отрывки, но ничего вразумительного.

– Представь себе гладиатора, стоящего на арене и слышащего рев толпы. – Вряд ли он сможет описать ей все эти чувства, эту дрожь восхищения и ужаса. – Кажется, даже Пит изумлен.

Бев улыбнулась, подумав об изумленном менеджере-прагматике, для которого на первом месте всегда стояло дело. Как, впрочем, и на всех остальных местах.

– Тогда вы действительно нечто особенное!

– Ага. Жаль, тебя здесь нет.

Бев слышала в трубке громкую музыку, женский и мужской смех.

– Мне тоже.

– Тогда приезжай, – сказал Брайан, отталкивая полуголую блондинку, которая пыталась заползти к нему на колени. – Собирай чемодан и прилетай.

– Что?

– Я серьезно. С тобой было бы гораздо лучше. Конечно, мы все обговорили и решили, что тебе лучше остаться дома, но мы были не правы. Ты должна находиться рядом.

Глаза Бев наполнились слезами.

– Ты хочешь, чтобы я прилетела в Америку?

– И как можно быстрее. Встретимся в Нью-Йорке. Джонно, когда мы будем в Нью-Йорке?

– А где мы сейчас, черт побери? – спросил тот, выливая в стакан остатки виски.

– Ладно, не бери в голову.

Протирая уставшие глаза, Брайан попытался сосредоточиться. От выпивки и марихуаны кружилась голова.

– Пит все уладит, а ты собирайся.

– Что мне делать с Эммой? – Бев уже встала с кровати.

– Возьми и ее. – На радостях Брайан ухмыльнулся блондинке. – Сегодня днем тебе кто-нибудь позвонит и скажет, что делать. Господи, как я соскучился, Бев.

– Мы прилетим как можно быстрее. Я люблю тебя больше всего на свете, Брай.

– Я тоже. Скоро поговорим.

Положив трубку, он потянулся за бутылкой. Ему хотелось, чтобы жена была с ним сию минуту, а не через день и даже не через час, поскольку очень возбудился, услышав ее голос. Он звучал как в вечер их знакомства – немного застенчиво, неуверенно. Бев так мило не вписывалась в атмосферу накуренного паба, где они тогда играли. Однако, несмотря на застенчивость, в ней чувствовалось нечто надежное, подлинное. Брайан не мог выбросить ее из головы ни в тот вечер, ни после.