Текст книги "Имитатор"

Глава 6

Ему предстояла трудная встреча, но избежать ее он не мог. Рорк мог лишь надеяться, что ломящая боль в затылке хоть чуть-чуть утихнет, когда все будет кончено.

Он слишком долго оттягивал встречу, хотя это было совершенно не в его духе. Но, с другой стороны, он был сам не свой, с тех пор как познакомился с Мойрой О’Баннион и она рассказала ему свою историю.

Историю его матери.

«Жизнь, – подумал он, – может отхватить большой кусок от твоей задницы, когда ты меньше всего этого ждешь». Он хотел встретиться с Мойрой в конце дня, когда все остальные дела будут сделаны. И тогда он смог бы отправиться домой и попытаться сбросить с себя эту тяжесть, проведя вечер с женой.

Его интерком подал сигнал, и, черт бы его побрал, он едва не подскочил на стуле.

– Да, Каро.

– Пришла миссис О’Баннион.

– Спасибо. Пригласите ее сюда.

Следя за уличным и воздушным движением, Рорк рассеянно подумал, что дорога домой будет чертовски тяжелой. Гондолы воздушных трамваев были уже забиты до отказа. Из своего «орлиного гнезда» он видел в окнах десятки хмурых, усталых лиц, напоминавших гребцов на галере. Внизу, на улице, мерно попыхивали автобусы, такси стояли в пробке застывшей рекой, движущиеся дорожки для пешеходов были забиты людьми.

Где-то там внизу ходит по улицам Ева. Злится, конечно, при мысли о том, что придется наряжаться и вести светские разговоры после целого дня, проведенного в преследовании убийцы. Скорее всего, она ворвется в дом в последний момент, раздраженная, сердитая, как всегда, когда приходилось второпях переходить от роли полицейского к роли жены. Вряд ли она догадывается, какое это волнующее и трогательное зрелище: следить за ней, пока совершается переход.

Заслышав стук в дверь, Рорк повернулся:

– Да.

Его секретарша ввела посетительницу, и он вдруг почувствовал, что улыбается: уж больно забавно было наблюдать двух аккуратных, подтянутых, хорошо одетых женщин определенного возраста, входящих в его кабинет.

– Спасибо, Каро. Миссис О’Баннион, спасибо, что пришли. Присядьте, прошу вас. Хотите чего-нибудь? Кофе? Чаю?

– Спасибо, ничего не нужно.

Рорк пожал ей руку и почувствовал, что ее пальцы слегка дрожат. Он усадил ее в кресло. Возможно, его манеры ее раздражают. Слишком светские, профессионально-непринужденные. Он ничего не мог с этим поделать.

– Я вам очень благодарен за то, что нашли для меня время, – начал он, – особенно в столь поздний час.

– Это не проблема.

Она оглядывала его кабинет, явно оценивая простор, стиль обстановки, произведения искусства, мебель, оборудование – мир вещей, которыми он себя окружил, потому что ему это было необходимо.

– Я хотел сам приехать к вам в приют, но мне пришло в голову, что присутствие мужчины может заставить женщин и детей нервничать.

– Нет, им полезно присутствие мужчин. Мужчин, которые обращаются с ними по-человечески и не желают им зла. – Она сложила руки на коленях. Ее взгляд был прямо и решительно устремлен ему в глаза, и Рорку казалось, что он слышит, как взволнованно и часто бьется ее сердце. – Преодоление страха, восстановление самоуважения и нормальных отношений с окружающими – это важная часть реабилитации. Необходимо разорвать порочный круг забитости и униженности.

– С этим я спорить не стану, но мне невольно приходит в голову: если бы у Сиобан Броди было больше страха, может быть, она смогла бы выжить? Я даже не знаю, что, собственно, хочу вам сказать, – продолжал Рорк, не давая ей ответить. – Не знаю, как это сказать. Я думал, что знаю. Прежде всего хочу извиниться за то, что так долго откладывал нашу новую встречу.

– Я ждала увольнения. – В ее голосе тоже слышался легкий ирландский акцент. – Вы для этого пригласили меня сюда сегодня?

– Нет-нет, конечно, нет. Простите, мне следовало сообразить, что вы будете беспокоиться после того, в каком состоянии я все оставил. Я был рассержен и… расстроен. – Рорк еле удержался от желания провести пятерней по волосам. «Нервы», – подумал он. Не ей одной приходилось с ними справляться. – Если можно так сказать.

– Вы были вне себя от ярости и готовы были вышвырнуть меня пинком под зад.

– Верно. Я уверял себя, что вы лжете. – Он не отводил от нее серьезного взгляда. – Я убедил себя в этом. Я твердил себе, что вам это зачем-то понадобилось: внушить мне, что та девушка, которую вы знали когда-то в Дублине, и есть моя мать. Это противоречило всему, что я знал, во что верил всю свою жизнь. Понимаете?

– Да, я понимаю.

– До вас были другие. Они пробивались ко мне время от времени со своими историями о родственных связях. Дядя, брат, сестра, черт знает кто. Их нетрудно было уличить, проигнорировать, отправить восвояси.

– То, что я вам рассказала, не было историей, Рорк. Это была чистая правда, как бог свят.

– Да, я знаю. – Рорк взглянул на свои руки. Он знал, что по форме – ширине ладоней, длине пальцев – они в точности повторяют руки его отца. – Я это понял всем нутром. Я это знал. И от этого мне становилось только хуже. Просто невыносимо, поверьте мне. – Он снова поднял взгляд, посмотрел ей в глаза. – Вы имеете право знать: я подверг вас самой придирчивой проверке.

– Я ничего другого и не ждала.

– И ее я тоже проверил. И себя. Я никогда раньше этого не делал. Во всяком случае, не так тщательно.

– Вот этого я не понимаю. Я не стала бы вам все рассказывать, не будь я уверена, что часть истории вам уже известна. Такой человек, как вы, всегда знает то, что ему нужно знать.

– Для меня это был вопрос чести: я внушил себе, что это не имеет значения. Меня это не должно было интересовать: ведь я верил, что моя мать – Мег Рорк. Мне не хотелось иметь с ней что-либо общее, как и ей со мной.

Мойра тяжело вздохнула:

– Знаете, я отказалась от кофе, потому что у меня руки тряслись. А теперь хочу спросить: нельзя ли мне все-таки попросить чашечку?

– Разумеется.

Рорк поднялся, подошел к стене и открыл панель. Внутри помещалась полностью оборудованная мини-кухня. Он начал программировать кофе, но тут у него за спиной раздался ее смех, и он обернулся.

– В жизни не видела ничего похожего на этот кабинет. Такая роскошь! Мои ноги утопают в ковре чуть не по щиколотку. Вы так молоды и уже имеете так много.

Улыбка, которую он ей послал, была мрачной.

– Я рано начал.

– Да, это верно. Знаете, у меня в животе до сих пор все трепыхается. – Мойра прижала к животу руку. – Я была уверена, что вы вызвали меня сюда, чтобы уволить, а может, пригрозить каким-нибудь иском. Я не знала, что сказать семье, моим подопечным в приюте. Тяжело было думать, что придется оттуда уходить. Я так к ним привязалась.

– Как я уже сказал, я подверг вас тщательной проверке. Им повезло, что вы работаете в приюте. С чем вы пьете кофе?

– Сливки, если можно. Значит, все это здание принадлежит вам?

– Да.

– Оно похоже на огромное черное копье, мощное, но изящное. Спасибо. – Она приняла у него кофейную чашку и отпила глоточек. Ее глаза округлились, а затем прищурились. Она принюхалась к дымящейся в руках чашке. – Это настоящий кофе?

Рорк рассмеялся, и давящая тяжесть у него в затылке вдруг исчезла как по волшебству. Наконец-то!

– Да, настоящий. Я вам пришлю в подарок. Когда мы с моей женой только познакомились, я угостил ее кофе, и у нее была та же реакция. Ей я тоже потом послал немного. Может, потому-то она за меня и вышла.

– Я в этом сомневаюсь. – Взгляд Мойры снова стал тверд. – Ваша мать умерла, и это он ее убил, не так ли? Патрик Рорк убил ее, как я и думала.

– Да, я съездил в Дублин и все это проверил. Я получил подтверждение.

– Вы скажете мне, как это произошло?

«Забил ее до смерти, – мог бы сказать Рорк. – Избил до крови, забил до смерти. Вот такими же руками, как у меня. А потом он выбросил ее в реку. Выбросил несчастную мертвую девочку, которая любила его. Так любила, что подарила ему сына».

– Нет, не скажу. Скажу только, что отыскал мужчину, который был с ним знаком в то время. Он все знал. Знал ее, знал, что случилось.

– Если бы только у меня было больше опыта и меньше самонадеянности… – начала Мойра.

– Ничего бы не изменилось. Она могла остаться в приюте в Дублине, или вернуться к семье в графство Клэр, или сбежать. Исход был бы тот же, потому что она взяла меня с собой. Уж не знаю, что им двигало – гордыня, злоба, кровожадность, – но он хотел оставить меня у себя. – Рорк знал, что мысль об этом будет преследовать его до скончания дней. Что ж, значит, судьба у него такая. – Он все равно нашел бы ее.

– Это самые великодушные слова, какие я могла бы надеяться услышать от вас, – вздохнула Мойра.

– Это всего лишь правда. – Ему необходимо было справиться с этой правдой и жить дальше. – Я ездил в Клэр. Видел ее семью. Мою семью.

– В самом деле? – Она подалась вперед и накрыла своей рукой его руку. – О, я так рада! Я очень рада это слышать!

– Они показались мне… необыкновенными. Сестра-близнец моей матери распахнула передо мной двери своего дома. Просто так, ни о чем не спрашивая.

– Люди из западных графств славятся своим гостеприимством.

– Я все еще под впечатлением. Я вам бесконечно благодарен, миссис О’Баннион, за то, что вы мне сказали. Я хотел, чтобы вы это знали.

– Она была бы рада, как вы думаете? И дело не только в том, что вы узнали правду о ней, главное, вы сделали для этого все возможное. Я думаю, она была бы очень рада. – Мойра поставила свою кофейную чашку на столик и открыла сумку. – Вы не взяли это, когда были у меня в прошлый раз. Может быть, возьмете сейчас?

Он взял фотографию молодой женщины с рыжими волосами и большими зелеными глазами, держащей на руках темноволосого малыша.

– Спасибо вам большое. Она мне очень дорога.

Какой-то парень в белом костюме пел о коварстве любви. Потягивая шампанское, Ева была вынуждена с ним согласиться. Во всяком случае, в том, что касалось коварства. Что же еще, если не любовь, могло заставить ее отвлечься от загадочного убийства и подпирать стену бального зала в Филадельфии? Видит бог, любовь – а с Рорком она потом круто разберется: как он посмел бросить ее одну! – единственное объяснение тому, что она стоит тут и хлопает ушами, пока какая-то дамочка в лавандовых шелках знай себе треплется о модных дизайнерах.

Да, да, да, она лично знакома с Леонардо! Черт побери, да, он женат на ее лучшей подруге! А ей бы сейчас не помешала добрая доза Мэвис. Да, именно он, Леонардо, сотворил то самое платье, что на ней сейчас надето. Ну и какого хрена? Это всего лишь платье. Одежда. Ее надевают, чтобы не ходить голыми. И не мерзнуть.

Но любовь заставила ее несколько подретушировать свои мысли, поэтому ее участие в разговоре – когда ей удавалось пробить брешь в звуковой стене, которой окружила себя ее собеседница, – сводилось к чему-то вроде «да-да».

– А вот и самая ослепительная женщина в зале! Вы нас извините, не правда ли? – Чарльз Монро, красивый и светский донельзя, одарил мучительницу Евы лучезарной улыбкой. – Я просто обязан похитить миссис Рорк.

– Лучше бы пристрелил на месте, – пробормотала Ева, когда он увлек ее на середину бального зала. – Возьми у меня в сумке табельное оружие, прижми к пульсу на шее и стреляй. Положи конец моим мучениям.

Он лишь засмеялся, выводя Еву на танцплощадку.

– Когда я тебя увидел, сразу понял, что ты готова сама вытащить табельное оружие и вогнать этой бабе пулю между глаз.

– Нет, я думала вставить ствол ей в рот. Он все равно не закрывался. – Ева рассмеялась. – Все равно спасибо за спасение. Я не знала, что ты здесь.

– Да я только что приехал. Немного припозднился.

– Работаешь?

Чарльз Монро был лицензированным профессионалом высшей категории.

– Я с Луизой.

– Вот как!

Поскольку он зарабатывал на хлеб, торгуя собой, Ева никак не могла понять, что связывает его с Луизой Диматто, преданным своему делу врачом. Но они выработали и поддерживали непостижимые ее уму отношения. «Разные люди живут на свете», – напомнила себе Ева.

– Я собирался связаться с тобой, – продолжал Чарльз, – насчет Джейси Вутон.

В Еве тут же проснулся полицейский.

– Ты ее знал?

– Было дело. Честно говоря, я знал ее довольно мало. Думаю, мало кто скажет, что хорошо знал Джейси. Но мы крутились в одних и тех же кругах, сталкивались время от времени. До того, как она вылетела.

– Давай найдем где-нибудь уголок потише.

– Вряд ли сейчас подходящий момент…

– А мне лучшего не надо.

Взяв руководство на себя, Ева вытащила Чарльза из бального зала. «Лучше поговорить на свежем воздухе», – решила она, оглядев сгрудившихся группками гостей. Правда, выйти им пришлось всего лишь на террасу, украшенную гирляндами цветов, уставленную столиками. Здесь тоже было много людей, но все-таки потише, чем внутри.

– Выкладывай все, что знаешь.

– Почти что ничего. – Чарльз подошел к краю террасы, взглянул на огни города. – Она была старше меня, опытнее. Ей нравилось все первоклассное. Одежда, тусовки, клиенты.

– Стало быть, первоклассный поставщик?

– Я ничего не знаю о ее поставщике, – отрезал Чарльз. – Ровным счетом ничего. Не стану прикидываться, будто мне вообще ничего не известно об этой стороне дела, но сам я остаюсь чист. Я мог бы сказать – клинически чист, потому что теперь встречаюсь с дамой-медиком, – добавил он с улыбкой. – Вылет Джейси всех застал врасплох. Если она и была наркоманкой, она это умело скрывала. Если бы я что-то знал, Даллас, я бы тебе сразу сказал. Без балды. Насколько мне известно, у нее не было друзей. Или врагов. Для нее вся жизнь сводилась к работе.

– Ладно. – Ева начала было засовывать руки в карманы, но вовремя вспомнила, что в маленьком шелковом платьице цвета меди их нет. – Если что-то вспомнишь – любую ерунду столетней давности! – я хочу быть в курсе.

– Обещаю. Меня это потрясло. Страшная смерть. До меня доходят жуткие слухи. Луиза обеспокоена. – Чарльз оглянулся на двери, ведущие в зал. – Она ничего такого не сказала, но она встревожена. Когда любишь кого-то, сразу видишь, что они переживают.

– Да, я тоже так думаю. Тебе следует поостеречься, Чарльз. Ты не соответствуешь психологическому портрету жертвы в этом деле, но все равно, осторожность не помешает.

– Как всегда, – ответил он.

Ева ничего не сказала Рорку об этом разговоре по дороге домой. Но разговор произвел на нее впечатление, она обдумывала его, снова и снова прокручивала в голове.

Когда они вновь оказались в своей спальне, она выползла из крошечного платьица и пересказала разговор.

– Не похоже, что ты нашла кладезь информации, – заметил Рорк.

– Верно, но я вовсе не об этом думала. Когда мы вернулись в зал, я понаблюдала за ним с Луизой. Они похожи на пару голубков или что-то в этом роде. Глядишь на них и сразу видишь, что сегодня ночью они будут кататься по постели голышом.

– Голубки, катающиеся по постели голышом? Не сказал бы, что это привлекательный образ. Позволь мне придумать другой.

– Я хочу сказать: как она может кататься с ним голышом по постели, зная, что завтра он будет проделывать то же самое с одной из своих многочисленных клиенток?

– Для нее это не то же самое. – Рорк откинул покрывало. – Одно дело личное, а другое – профессиональное. Для него это всего лишь работа.

– Ерунда. Обычное демагогическое оправдание. Вот если бы я была профессионалом секса, ты был бы спокоен, зная, что я летаю на чьем-то еще помеле?

– Что-то тебя сегодня потянуло на метафоры. – Рорк посмотрел на нее: она стояла, держа в руке переливающееся платьице цвета меди. На ней ничего больше не было, кроме крошечного треугольничка того же цвета, слишком маленького, чтобы заслужить название трусиков, тройного ожерелья из разноцветных камней, которое она еще не успела снять, и босоножек без пятки на высоких каблуках.

А на лице у нее было сердитое, раздосадованное выражение.

– Нет, я не был бы спокоен, ничего подобного. Но все дело в том, что я не из тех, кто делится. Черт, до чего же у тебя сексуальный вид. Почему бы тебе не подойти поближе? Покатались бы в постели, как пара голых голубков.

– Мы ведем разговор.

– Это ты ведешь разговор, – уточнил Рорк, спустившись с возвышения, на котором стояла кровать, и подходя к Еве.

– Кстати о разговорах… – Она уклонилась от него, ловко укрывшись за спинкой дивана. – Мне еще предстоит выбить из тебя мозги за то, что оставил меня наедине с этим чучелом в пурпуре.

– Меня задержало неотложное дело.

– Поцелуй меня в зад.

– О, дорогая Ева, я питаю искреннюю привязанность к твоему заду. – Он сделал ложный выпад, она успела уклониться. Они обошли кругом диван. – Лучше беги, – тихо посоветовал Рорк.

Ева засмеялась и последовала совету. Когда они оба запыхались, она позволила ему себя поймать.

У нее ничего не осталось: ни улик, ни новых версий. Прежние версии, казавшиеся многообещающими, никуда не привели. Ева пересмотрела свой список подозреваемых в поисках возможностей, еще раз прочесала частым гребнем весь район вокруг места преступления, изучила рапорты из лаборатории.

Она пропустила все известные ей элементы через международную поисковую систему Интерпола, выискивая сходные убийства, и нашла один случай в Лондоне, зафиксированный более года назад. Дело оставалось открытым. Почерк не вполне совпадал, признала Ева. Не так четко, не так чисто.

Может, он практиковался? Набивал руку?

Никакого письма на элегантной почтовой бумаге не было, просто изуродованное тело молодой проститутки. Не того типа, что Вутон. Ева спросила себя: уж не хватается ли она за соломинки? Было сколько угодно вооруженных грабежей. Этих девушек, особенно тех, что работали на улице, часто избивали, иногда даже убивали клиенты или потенциальные клиенты. Но никто не подбирался к зловещей жестокости Джека.

Ева расспросила соседей, сотрудников, деловых партнеров возможных подозреваемых, стараясь сделать эти беседы как можно менее официальными и в то же время обещая полную конфиденциальность. Она толчками, простукиванием, на ощупь искала возможность прорыва. Хоть щелочку. Но так и не нащупала слабины.

О своем выходном в воскресенье она думала с досадой и раздражением. Настроение у нее было не для пикника, и она решила, что примирится с ним только при одном условии: если ей удастся увлечь Миру в тихий уголок и покопаться в ее мозгах.

– А может, стоит дать отдых ее мозгам? Да и твоим тоже?

Ева бросила хмурый взгляд на Рорка, пока они пересекали тротуар, направляясь к прелестному домику Миры.

– Ты что, мысли мои читаешь?

– Ты бормотала себе под нос. – Он участливо похлопал ее по плечу. – Не уверен, что это хороший признак – разговаривать с собой, стоя на пороге дома психоаналитика.

– Мы идем всего на пару часов, – напомнила Ева. – Не забыл? Мы договорились!

– Гм… – И с этим ничего не значащим междометием Рорк прижался губами к ее лбу. Дверь открылась.

– Привет! Вы, должно быть, Ева и Рорк. Я Джиллиан, дочь Шарлотты и Денниса.

Еве понадобилась секунда, чтобы сообразить, что она никогда, даже мысленно, не называла Миру именем, данным ей при рождении. Но в женщине, открывшей дверь, она сразу узнала дочь Миры. Это было написано у нее на лице.

Хотя волосы у нее были длиннее, гораздо ниже плеч, да к тому же еще и завивались, этот насыщенный соболий цвет ни с чем нельзя было спутать. И эти кроткие, терпеливые голубые глаза, заглядывающие прямо в душу. Она была выше ростом и тоньше в кости: явно унаследовала свое телосложение от отца. Ее наряд состоял из свободной воздушной блузы и коротких брючек, заканчивающихся на несколько дюймов выше щиколотки. На одной из этих щиколоток красовалась татуировка: три последовательно соединенных между собой шеврона. Ее пальцы были унизаны кольцами, на запястьях позвякивали браслеты. Ноги были босы, ногти на них накрашены бледно-розовым лаком.

«Она увлекается черной магией, – вспомнила Ева. – И подарила Мире пару внуков».

– Душевно рад с вами познакомиться. – Рорк уже успел взять Джиллиан за руку и плавным движением встал между двумя женщинами, чересчур увлекшимися разглядыванием друг друга. – Вы делаете честь вашей матушке, которую я всегда считал одной из прелестнейших женщин на свете.

– Спасибо. Мама тоже считает вас неотразимым. Входите, прошу вас. Мы тут разбрелись, – она бросила выразительный взгляд наверх, откуда неслись горластые крики младенца, – как вы, наверное, сами слышите, но в основном все на кухне. Сейчас дам вам что-нибудь выпить, чтобы вы могли достойно встретиться с нашим семейством.

Их было уже довольно много в задней части дома: и в кухне, и в примыкающей к ней семейной комнате, огромной, как ярмарочный шатер, и почти такой же шумной. А через стеклянную стену высотой в два этажа можно было видеть и остальных, расположившихся в просторном внутреннем дворике, уставленном раскладными стульями и столиками. Там же красовалось устройство для готовки на открытом воздухе. Над ним уже поднимался дымок.

Устройством управлял Деннис – очаровательный и рассеянный муж Миры, вооруженный большой и длинной двузубой вилкой. Его наряд составляли бейсболка поверх буйной гривы седых волос и мешковатые шорты, достававшие ему почти до колен – узловатых колен, вид которых тронул Еву чуть ли не до слез.

Ему помогал молодой мужчина, возможно, его сын, и они были поглощены оживленным спором, впрочем довольно дружелюбным и проходившим под веселый смех и поглощение пива прямо из бутылок.

Кругом носились дети всех возрастов. Одна девочка лет десяти, явно разобиженная, сидела, болтая ногами, на высоком табурете у длинного разделочного стола. Повсюду была разложена еда. Еву и Рорка все стали усиленно угощать, даже не успев толком познакомиться. Кто-то сунул ей в руки «Маргариту»[4]4
  Коктейль из текилы с лимонным соком, подается обычно в высоком стакане с солью по краям.


[Закрыть]. Рорк предпочел пиво, и ему сказали, что пиво можно взять на веранде в сумке-холодильнике. Мальчику-подростку, чье имя Ева уже успела забыть – незнакомые имена сыпались на нее со всех сторон как картечь, – было поручено проводить Рорка и познакомить с остальными. Держа мальчика за руку, Рорк обернулся через плечо, злорадно ухмыльнулся Еве и вышел.

– Тут у нас все несколько сумбурно, но… дальше будет хуже. – С веселым смехом Мира вынула еще одну большую салатницу из кухонного холодильника промышленных размеров. – Я так рада, что вы пришли! Лана, хватит дуться, ну-ка беги наверх! Погляди, может, тете Колли надо помочь с малышом.

– Ну почему обязательно я? – Но девочка послушно слезла с табуретки и убежала исполнять поручение.

– Она сердится, потому что плохо себя вела, и ее на неделю лишили телевизора и компьютера, – пояснила Джиллиан.

– Вот как.

– Она считает, что ее жизнь кончилась. – Джиллиан наклонилась и подхватила на руки годовалого ребенка, пол которого Ева не могла определить. – Никакой другой она просто не знает.

– Для девятилетнего ребенка неделя – огромный срок. Джилли, попробуй капустный салат. По-моему, стоит добавить укропа.

Джиллиан послушно раскрыла рот и губами взяла порцию салата с вилки, которую протягивала ей мать.

– Немного перца тоже не помешает.

– Я вижу, вы… э-э-э… ждете много гостей. – Ева уже чувствовала себя так, будто попала в параллельное пространство.

– Да нет, просто нас самих много.

– А мама все еще думает, что у нас аппетит как у подростков-акселератов. – Джиллиан рассеянно погладила мать по спине. – Она вечно готовит на целую армию.

– Готовит? Вы все это приготовили? – изумилась Ева.

– Ну и что? Мне нравится готовить, когда время позволяет. Особенно когда я готовлю для своих. – Щеки Миры порозовели от удовольствия, она весело подмигнула дочери. – И потом, я заставляю девочек мне помогать. Боюсь, меня обвинят в дискриминации, но ни один из мужчин в нашей семье гроша ломаного не стоит на кухне. – Она бросила взгляд через стеклянную стену на двор. – Но дайте им большой, сложный, дымящийся гриль, и они чувствуют себя героями.

– Все наши мужчины обожают возиться с грилем. – Джиллиан перехватила ребенка повыше у себя на руках. – А Рорк умеет?

– Возиться с грилем? В смысле… готовить? – Ева нашла взглядом мужа. Он явно наслаждался пикником и одет был соответственно: джинсы и линялая синяя футболка. – Нет, мне кажется, у него нет дома такой штуки.

Угощение составляли соевые хот-доги и гамбургеры, спагетти, желанный сердцу Рорка картофельный салат, капустный салат, нарезанные крупными кусками помидоры, фаршированные яйца, дольки фруктов, плавающие в каком-то подслащенном сиропе. Все передавали друг другу тарелки, салатницы, подносы с едой. Пиво было холодное, поток коктейлей не иссякал.

Ева неожиданно для себя втянулась в разговор с одним из сыновей Миры о бейсболе и замерла, когда какой-то светловолосый малыш вскарабкался ей на колени.

– Хочу, – пролепетал он, улыбаясь измазанным в кетчупе ротиком.

– Чего? – Ева огляделась в легком приступе паники. – Чего он хочет?

– Того, что едите вы. У него глаза завидущие. – Мира потрепала мальчугана по головке, на ходу перехватила из рук невестки младенца и принялась его укачивать.

– Ну ладно.

Ева протянула мальчику свою тарелку в надежде, что он просто заберет ее и отправится дальше по своим делам. Но он поступил еще проще: окунул свои пухленькие пальчики в ее фруктовый салат и выловил половинку персика.

– Вкусно. – Он откусил половину, а остальное великодушно протянул ей.

– Нет, ешь сам.

– А ну-ка марш отсюда, Брайс! – Джиллиан сняла его с колен Евы, тут же проникшейся к ней глубочайшей симпатией. – Иди посмотри, что даст тебе дедушка. – Потом она сама плюхнулась на стул рядом с Евой и выразительно повела бровью в сторону брата. – Уходи, – сказала она ему. – У нас тут свой, женский разговор.

Он ушел, ничуть не обидевшись. «Дружелюбие, – подумала Ева, – является отличительной чертой мужчин в этой семье».

– Вы немного подавлены и чувствуете себя не в своей тарелке, – начала Джиллиан.

Ева взяла с тарелки гамбургер, откусила кусочек.

– Это вопрос или результат чтения мыслей на расстоянии?

– Всего понемногу. К тому же мои родители – наблюдательные и чуткие люди. Большие семейные сборища могут показаться странными с непривычки, особенно тем, у кого нет семьи. Ваш Рорк быстрее и легче приспосабливается к обстановке. – Джиллиан посмотрела туда, где он сидел с Деннисом и Брайсом. – Он более общителен, чем вы: отчасти это из-за его работы, отчасти потому, что он просто такой по натуре. – Она задумчиво подцепила на вилку кусок помидора и сунула в рот. – Я чувствую себя обязанной признаться вам кое в чем. Надеюсь, это не ранит ваши чувства, но, если да, знайте, что я не хотела этого.

– Меня не так-то легко ранить.

– О, в этом я не сомневаюсь. – Джиллиан проглотила еду и запила «Маргаритой». – Итак, во-первых, я должна сказать, что ваш муж, несомненно, самый роскошный экземпляр своей породы, какой мне когда-либо приходилось видеть в реальной жизни.

– Ваше признание не задевает меня, пока вы помните, что он мой муж.

– Я браконьерством не занимаюсь, а если бы и попыталась, он бы и не заметил. А вы бы от меня мокрого места не оставили. Но суть не в этом: главное, я горячо люблю своего мужа. Мы женаты вот уже десять лет. Мы рано начали, и моих родителей это встревожило. Но у нас все получилось отлично. – Она погрызла морковку. – У нас хорошая жизнь, она нас вполне устраивает. У нас трое чудесных детей. Я хотела бы еще.

– Еще? Чего еще?

Джиллиан засмеялась.

– Еще ребенка. Надеюсь, бог пошлет мне еще одного. Но я уклонилась от темы. Знаете, я ревновала к вам.

Глаза Евы прищурились, она метнула взгляд туда, где сидел Рорк, потом вновь посмотрела на Джиллиан. Джиллиан разразилась тихим смехом.

– Нет, не из-за него, хотя меня трудно было бы винить, если бы я приревновала его. Я ревновала к вам свою мать.

– Что-то я вас не понимаю.

– Она вас любит, – сказала Джиллиан и тут же заметила, как что-то вроде смущения промелькнуло на лице Евы. – Она уважает вас, беспокоится о вас, восхищается вами, думает о вас. Все то же самое она испытывает и ко мне, но ее отношение к вам – ну, как бы это сказать? – раздражало меня на каком-то примитивном уровне.

– Это совершенно разные вещи, – начала было Ева, но Джиллиан покачала головой.

– Это одно и то же. Я ее дочь. Я порождение ее тела, сердца и духа. Вы не рождены ее телом, но вы, без сомнения, порождение ее сердца и духа. Я испытала смешанные чувства, когда она утром сказала мне, что пригласила вас сегодня. – Джиллиан слизнула соль с края стакана с «Маргаритой». – И первое из них было чисто эгоистическим: «Ну зачем ты ее приглашаешь? Я же твоя дочь!» Второе было неодолимым любопытством: «Наконец-то я разгляжу ее хорошенько!»

– Я не претендую на ваше место в сердце Миры…

– Нет, конечно же, нет. – Джиллиан сокрушенно улыбнулась. – Я сама во всем виновата. Это мой эгоизм породил во мне разрушительные и не делающие мне чести чувства. Моя мать – необыкновенная женщина. Мудрая, полная сострадания, сильная, щедрая. Я не всегда ценила эти ее качества по достоинству. Знаете, как это бывает: о том, что и так принадлежит тебе, не очень-то задумываешься. Но когда я стала старше, обзавелась собственными детьми, то научилась дорожить всем тем, что есть в моей матери.

Она окинула взглядом дворик и задержалась на своей старшей дочери.

– Надеюсь, когда-нибудь Лана будет испытывать те же чувства ко мне. Ну, как бы то ни было, мне казалось, что вы понемногу отнимаете у меня чувства моей матери. Я была готова возненавидеть вас с первого взгляда, хотя такое отношение противоречит всем моим убеждениям, всей моей натуре. И вот, представляете, – Джиллиан подняла свой стакан, словно салютуя, и выпила, – у меня ничего не вышло. – Она взяла кувшин с коктейлем, подлила в стаканы себе и Еве. – Вы пришли сюда сегодня ради нее. Наверняка не обошлось без небольшого давления со стороны вашего неотразимого мужа, но главным образом вы здесь ради нее. Она дорога вам. И я заметила, что на моего отца вы смотрите завороженным взглядом. Мне это подсказывает, что вы проницательны, верно оцениваете суть человека. А от матери я знаю, что вы хороший полицейский – кому об этом судить, как не ей? – и хорошая женщина. И от этого мне легче делить ее с вами.

Не успела Ева обдумать ответ, как к ним подошла Мира со спящим младенцем на руках.

– Все сыты?

– Более чем, – заверила ее Джиллиан. – Не хочешь отдать его мне? Я отнесу его наверх.

– Нет, он уснул, не надо его тревожить. Мне не слишком часто удается его подержать. – Мира осторожно опустилась на стул, не потревожив ребенка. Она погладила его по головке. – Ева, мне следует вас предупредить: Деннис уже успел убедить Рорка, что без гриля вам в хозяйстве не обойтись.

– Ну, все остальное у него уже есть. – Ева доела гамбургер. – И все исправно работает.

– Деннис сказал бы вам, что это заслуга повара, а не кухонной плиты. Как кстати я о ней вспомнила: вы же еще не пробовали мой пирог с персиками!