Текст книги "Три судьбы"

9

Тайя обнаружила, что Генри У. Уайли был человеком разносторонним и большим жизнелюбом. Она догадывалась, что простое происхождение заставляло его придавать большое значение этикету и положению в обществе.

Он не был скупцом и, хотя, по его собственному признанию, питал слабость к хорошеньким молодым женщинам, хранил верность жене, с которой прожил больше тридцати лет. Видимо, это тоже объяснялось его происхождением и моралью, характерной для среды, из которой вышел.

Однако писал он неплохо и вполне мог бы найти себе издателя.

Рассказывая о каком-нибудь обеде, он описывал еду (в которой знал толк) так подробно, что Тайя сама начинала ощущать вкус ракового супа или сочного ростбифа. Приемы он описывал столь скрупулезно, что она четко представляла себе музыку, наряды дам и беседы. А потом неожиданно он переходил к бизнесу, с болезненной тщательностью составлял списки своих капиталовложений и интересных деловых предложений, а также педантично излагал политические причины возникновения такой конъюнктуры.

Тайя поняла, что этот человек любил свои деньги и обожал их тратить, был беззаветно предан своим детям и внукам и считал вкусную еду одним из величайших удовольствий на свете.

«Уайли Антикс» была предметом его особой гордости и благодаря честолюбию своего владельца стала самой престижной антикварной фирмой. Именно честолюбием и был вызван его интерес к Трем Судьбам и желание владеть ими.

Генри начал поиски и осенью тысяча девятьсот четырнадцатого года обнаружил Клото в Вашингтоне, округ Колумбия. Значительная часть его дневника была посвящена хвастливому описанию того, на какие махинации ему пришлось пойти, чтобы в конце концов купить серебряную Судьбу за четыреста двадцать пять долларов. Он назвал это разбоем на большой дороге; Тайя была с этим полностью согласна. Генри признавался, что практически присвоил статуэтку, которую меньше чем через год украли у него самого.

Генри наслаждался этой охотой за статуэтками не меньше, чем предвкушением обеда из семи блюд. Весной следующего года он обнаружил, что Лахесис принадлежит богатому адвокату по имени Саймон Уайт-Смит, проживающему в Лондоне.

Генри заказал два билета на обреченный пароход, надеясь добыть вторую Судьбу для себя лично и фирмы «Уайли», а затем отправиться в Бат за своей следующей целью – Атропос. Объединение Трех Судеб было его заветным желанием. Да, конечно, им руководила любовь к искусству, а также желание, чтобы статуэтки принадлежали фирме «Уайли» и его семье. Но Тайя предполагала, что главной причиной было наслаждение самим процессом.

Читая дневник, Тайя делала записи. Нужно будет проверить изложенные факты и воспользоваться ими, чтобы найти новые. В ней тоже проснулись честолюбие и охотничий азарт. Она сумеет найти след Судеб и вернет Генри его собственность. Вопрос лишь в том, как это сделать. С помощью скрупулезного исследования, логики, тщательного анализа и проверки фактов. Так, как это делал сам Генри. А когда она добьется результата, то поразит своего отца, эту воображалу Аниту Гай и расквитается с ненавистным Малахией Салливаном.

Когда зазвонил телефон, Тайя сидела за письменным столом, водрузив на нос очки и потягивая напиток с белковой пищевой добавкой. Все было как всегда. Сначала Тайя решила не отвлекаться от работы, пусть включится автоответчик, но потом передумала.

После второго звонка она взяла трубку.

– Доктор Марш?

– Да.

– Я хотел бы поговорить с вами о вашей работе. Точнее, о некоторых специфических аспектах вашей работы.

Незнакомый мужской голос заставил ее нахмуриться.

– О моей работе? Кто это?

– Надеюсь, наш интерес будет взаимным. И… что на вас надето?

– Простите, не поняла.

– Держу пари, что на вас шелковые трусики. Из красного шелка…

– О господи… – Смущенная и сбитая с толку Тайя бросила трубку, обхватила себя руками и начала раскачиваться взад-вперед, пытаясь успокоиться. – Какой-то извращенец. Вот и все. Нужно будет изъять мой номер из телефонной книги.

Она снова взяла дневник и тут же положила его на место. Возможно, если в списке будет фигурировать просто Т. Дж. Марш, этого будет достаточно, чтобы защитить женщину от грубых звонков анонимных мерзавцев. Тайя нахмурилась, достала справочник и стала искать номер офиса телефонной компании. И тут прозвучал звонок в дверь.

Ее первой реакцией была досада. Кого еще черт несет? Но раздражение быстро сменилось парализующим страхом. Это мужчина, только что звонивший по телефону. Он вломится в квартиру, нападет на нее. Изнасилует. А потом перережет ей горло от уха до уха большим зазубренным ножом.

«Перестань дурить, перестань дурить… – Тайя провела рукой по дрожащим губам и встала из-за стола. – Люди, которые говорят по телефону непристойности, просто идиоты. Ничтожества и трусы… Это пришла либо мать, либо миссис Локли, которая живет ниже этажом. Ничего страшного».

Она на цыпочках выбралась из кабинета, миновала коридор, с колотящимся сердцем подошла к входной двери и заглянула в «глазок». При виде крупного мужчины с суровым лицом, одетого в черную кожаную куртку, Тайя ахнула, повернулась вокруг своей оси и прижала руку к горлу, представив себе, что оно уже перерезано. Потом лихорадочно оглянулась по сторонам, схватила стоявшую рядом бронзовую статую Цирцеи, которая могла послужить оружием, и крепко стиснула веки.

– Кто вы? Что вам нужно?

– Доктор Марш? Доктор Тайя Марш?

– Я звоню в полицию.

– Я сам полицейский. Детектив Бардетт, мэм, Нью-Йоркская городская полиция. Я поднесу свой жетон к «глазку».

Когда-то Тайя читала книгу, где маньяк-убийца стрелял в свои жертвы через «глазок». Пуля пробивала глазницу и проникала прямо в мозг. Дрожа от страха, она приникла к «глазку», но тут же отпрянула, пытаясь увидеть жетон и одновременно избежать ужасной смерти.

Жетон был похож на настоящий.

– Что случилось, детектив Бардетт?

– Доктор Марш, мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Могу я войти? Если вам так будет спокойнее, можете оставить дверь открытой.

Тайя закусила губу. Если не доверять полиции, то кому же тогда доверять? Она поставила статуэтку на место и открыла дверь.

– В чем дело, детектив?

Он добродушно улыбнулся и сделал успокаивающий жест.

– Именно об этом я и хотел с вами поговорить. – Бардетт прошел в прихожую, и Тайя закрыла за ним дверь. – Может быть, мы присядем?

– Да, конечно. – Тайя показала на стул. Когда Бардетт уселся, она примостилась на краешке другого стула.

– Красиво у вас, – похвалил посетитель, оглядевшись по сторонам.

– Спасибо.

– Думаю, вы унаследовали вкус к антикварным вещам от своего отца.

От ее лица отхлынула кровь.

– Что-то случилось с моим отцом?

– Нет. Но это имеет отношение к направлению работы вашего отца и лично вас. Что вам известно о наборе серебряных статуэток, известных как Три Судьбы?

Бардетт увидел, что у нее расширились зрачки. Инстинкт подсказал ему, что выстрел попал в цель.

– О чем речь? – резко спросила она. – Это как-то связано с Малахией Салливаном?

– А он имеет какое-то отношение к Судьбам?

– Надеюсь, вы арестовали его, – с горечью сказала Тайя. – А если он назвал вам мое имя в надежде, что я помогу ему выкрутиться, то вы даром тратите время.

– Доктор Марш…

Бардетт понял, что разоблачен, когда Тайя негромко ахнула и попыталась вскочить. Но он был проворнее и успел прижать ее к стулу.

– Успокойтесь.

– Вы тот человек, который звонил мне по телефону. Вы не коп. Это он подослал вас, верно?

Джек ждал слез, криков и был приятно удивлен, когда вместо этого Тайя бросила на него ненавидящий взгляд.

– Тайя, я не знаю вашего Малахию Салливана. Меня зовут Джек Бардетт. Я владелец фирмы «Бардетт Секьюритиз».

– Вы еще один лжец и извращенец в придачу. – Гнев иссяк, и Тайя почувствовала, как спазм перехватил горло. – Мне нужен ингалятор.

– Вам нужно успокоиться, – поправил он, когда Тайя начала вырываться. – Я имел деловые отношения с вашим отцом. Можете обратиться к нему. Он подтвердит.

– Мой отец не поддерживает деловых отношений с извращенцами.

– Послушайте, я прошу за эту глупость прощения. Ваш телефон прослушивается. Когда я понял это, то сказал первое, что пришло на ум.

– Мой телефон не прослушивается, – возразила Тайя.

– Дорогая, я знаю, что говорю. Это мой хлеб. А сейчас успокойтесь. Я дам вам свой мобильник – это безопасно. Позвоните в Шестьдесят первый полицейский участок и попросите детектива Роббинса, Боба Роббинса. Спросите, знает ли он меня и готов ли за меня поручиться. Если он этого не сделает, попросите прислать сюда патрульную машину. Согласны?

Тайя сжала губы. Руки у Бардетта были каменные, а холодное выражение лица предупреждало, что ей не вырваться.

– Давайте телефон.

Он отодвинулся, сунул руку в карман пиджака и вынул сотовый телефон и визитную карточку одновременно.

– Вот мой служебный адрес. Я бы посоветовал вам позвонить отцу, но не уверен, что его телефон не прослушивается.

Тайя набирала цифры, не сводя глаз с лица Бардетта.

– Соедините меня с Шестьдесят первым полицейским участком в Манхэттене.

За время ожидания Тайя сумела побороть одышку.

– Детектив Роббинс? Говорит Тайя Марш. В моей квартире находится мужчина. Он вошел, представившись офицером полиции. Говорит, что его зовут Джек Бардетт и что вы можете за него поручиться. – Она подняла брови. – Примерно метр девяносто и сто килограммов. Да, маленький шрам с правой стороны рта. Да, понимаю. Совершенно с вами согласна. Спасибо. – Она на мгновение отвела трубку от уха. – Детектив Роббинс подтверждает, что он вас знает, что вы не психопат, и просит передать, что с наслаждением даст вам пинка в задницу за самозванство, а заодно подпишет постановление о вашем аресте, если я захочу возбудить против вас дело. Кроме того, он говорит, что вы должны ему двадцать долларов. Он будет рад поговорить с вами.

– Спасибо. – Джек взял у нее телефон. – Да, да. Верну при первой возможности. Какой фальшивый жетон? Я не знаю, о чем ты говоришь. Ладно, позже. – Он нажал на отбой, спрятал телефон и спросил Тайю: – Все о’кей?

– Нет, не все. Явно не все. Прошу прощения.

Она вышла из комнаты. Джек, не уверенный в том, что Тайя не вернется с пистолетом, двинулся за ней. Она прошла на кухню, открыла буфет, и глаза Джека полезли на лоб при виде целых рядов пузырьков с лекарствами. Тайя схватила аспирин и рывком открыла дверцу холодильника.

– У меня началась мигрень. Большое спасибо.

– Прошу прощения, но я не мог рисковать. Посмотрите сами. – Джек вынул из гнезда стоявший на кухне портативный телефон и открыл крышку микрофона. – Видите? Это «жучок». Вполне приличного качества.

– Поскольку я не могу отличить подслушивающее устройство от рогатой жабы, придется поверить вам на слово.

Судя по тому, что успел предварительно разузнать Бардетт, иметь дело с доктором Марш было нелегко.

– Боюсь, что так. На вашем месте я бы соблюдал осторожность.

– Почему я должна вам верить, мистер Бардетт?

– Джек. Просто Джек. Послушайте, у вас есть кофе? – Испепеляющий взгляд Тайи заставил его пожать плечами. – О’кей. Анита Гай. – Когда Тайя медленно опустила бутылку с минеральной водой, Бардетт улыбнулся. – Я был уверен, что это сработает. Самое любопытное, что именно она и установила это подслушивающее устройство. Ей нужны Судьбы, а вы и ваша семья связаны с ними. Принадлежавшая Генри Уайли статуэтка Клото не утонула вместе с «Лузитанией». Верно, Тайя?

– Если вы с Анитой друзья, спросите ее.

– Я не говорил, что мы друзья. Я коллекционер. Вы можете уточнить это у отца, но я буду вам крайне признателен, если вы сделаете это с глазу на глаз, чтобы Анита не узнала о предпринятых мною шагах. Я купил в «Уайли» несколько красивых вещиц. Последней была литая ваза «Лалик». Шесть обнаженных девушек, выливающих воду из кувшинов. Мне нравятся обнаженные женщины, – со смешком сказал он. – Можете подать на меня в суд.

– Я думала, что вам нравятся красные шелковые трусики.

– Не стану отпираться.

– Ничем не могу помочь, мистер Бардетт. Идите к мисс Гай и скажите ей, что она понапрасну тратит время.

– Я работаю не на Аниту, а на самого себя. Судьбы представляют для меня личный интерес. Анита закинула крючок, надеясь, что я проговорюсь и выведу ее на их след. Она ошиблась в расчетах. У вас она тоже успела поработать, – добавил он, показав на телефон. – Держу пари, вы знаете нечто такое, чего она не знает. Думаю, мы сумеем помочь друг другу.

– Даже если так, почему я должна вам помогать?

– Потому что я хорошо знаю свое дело. Вы расскажете, что именно вам известно, а я найду их. Ведь вы этого хотите, не правда ли?

– Я еще сама не знаю, что именно мне известно.

– Кто такой Малахия Салливан?

– Я уверена только в одном… – Достаточно было упоминания его имени, чтобы у нее сжалось сердце. – Он лжец и мошенник. Сказал, что Анита обманула его, но, насколько я знаю, они оба воры, – закончила Тайя.

– Где я могу его найти?

– Думаю, он вернулся к себе в Ирландию. В Коб. Но я предпочла бы, чтобы он горел в аду.

– Какое отношение он имеет к Судьбам?

Тайя замешкалась, но не нашла повода для молчания.

– Салливан утверждает, что Анита украла у него одну из Судеб. Но поскольку он лжет на каждом шагу, у меня есть причины сомневаться в этом. Послушайте, беседа была очень интересной, но вы помешали моей работе.

– У вас есть моя визитная карточка. Подумайте как следует и свяжитесь со мной. – Джек шагнул к двери, но на пороге обернулся. – Если вы что-то знаете, будьте осторожны. Тайя, Анита – настоящая змея, которой нравится глотать красивые вещи.

– А кто вы, мистер Бардетт?

– Человек, который ценит капризы судьбы.

«Малахия Салливан», – думал Джек, спускаясь в лифте.

Похоже, ему предстояло путешествие в Ирландию.

Путь от Лондона до Нью-Йорка неблизкий. И кажется еще дольше, если ты сидишь на сиденье размером с почтовую марку, зажатый между женщиной, ноги которой лишь чуть короче твоих собственных, и мужчиной, который пользуется локтями, как ножами с выкидными лезвиями. Гедеон пытался углубиться в книгу, но тут была бессильна даже чеканная проза Стейнбека. Поэтому он провел несколько часов, размышляя над тем, как выпутаться из ситуации, в которой оказались он сам и его семья.

Полет Гедеон пережил, но проволочки на таможне и при получении багажа чуть не доконали его.

– Ты можешь поручиться за своего друга? – спросил он Клео.

– Слушай, ты сам сказал, что тебе не по карману снять номер в отеле, и попросил познакомить тебя с парнем, который приютит нас на несколько дней и не станет задавать лишних вопросов. Так вот это и есть Мики.

– Да, я не могу позволить себе номер в гостинице, но не понимаю, как ты можешь доверять мужчине, которого зовут Мики.

– Ты просто чокнутый. – Они шли через здание аэропорта, и Клео глубоко втягивала в себя воздух. Воздух был специфический, но все же нью-йоркский. – Какого черта ты не спал в самолете? Я дрыхла без задних ног.

– Знаю. Этого вполне достаточно, чтобы я ненавидел тебя до Судного дня.

– Можешь злиться сколько влезет. Мне на это наплевать. – Клео вышла из здания аэропорта, где царил адский шум и можно было задохнуться от ядовитых выхлопов. – О боже, я вернулась!

Гедеон надеялся подремать в такси, но там звучала индийская музыка, от которой лопались барабанные перепонки.

– И давно ты знаешь этого Мики?

– Не помню. Лет шесть-семь. У нас было несколько совместных номеров.

– Он стриптизер?

– Нет, не стриптизер, – ответила Клео. – Танцор, как и я. Понимаешь, я выступала на Бродвее. Мы вместе танцевали, ездили на гастроли.

– А заодно и спали?

– Нет. – Она поджала губы. – Мики станет подбивать клинья скорее под тебя, чем под меня.

– Чудесно.

– Надеюсь, ты не испытываешь ненависти к голубым?

– Кажется, нет. – Гедеон слишком устал, чтобы ломать себе голову над такими вещами. – На всякий случай вспомни нашу легенду и придерживайся ее.

– Замолчи, Ловкач. Ты портишь мне радость от возвращения домой.

– Я провел с этой женщиной неделю, – проворчал Гедеон, закрывая глаза, – а она так ни разу и не назвала меня по имени.

Клео посмотрела на него и поняла, что улыбается. Гедеон был помятый, всклокоченный, но все равно ужасно милый. Ничего, через день-другой он почувствует себя намного лучше. Когда она осуществит свой план. Не он один раскидывал мозгами во время полета.

Первым делом следовало спрятать статуэтку в надежном месте. Например, в сейфе банка. Потом позвонить Аните Гай и начать деловые переговоры. Клео рассчитывала на круглый миллион. А когда она вновь окажется на коне, то разделит этот миллион с Гедеоном. Шестьдесят процентов ей, сорок ему. Конечно, он выйдет из себя, но она сумеет с ним справиться. Синица в руках лучше журавля в небе. Все равно он никогда не вырвет первую Судьбу из лап такой женщины, как Анита Гай. Ни за что на свете. А если Гедеон захочет продолжить поиски третьей статуэтки… что ж, у него будут для этого деньги.

Она окажет ему услугу. Отплатит добром за добро. Во-первых, Гедеон помог ей вернуться в Нью-Йорк; во-вторых, нашел способ пополнить ее банковский счет. Шестьсот тысяч – это совсем неплохо. Потом он успокоится. Может быть, даже проведет в Нью-Йорке несколько недель. Она с удовольствием покажет ему город. И окрестности тоже.

Несмотря на жару, Клео опустила стекло. Пусть нью-йоркский ветер ударит ей в лицо. Звуки гудков казались ей райской музыкой. Такси медленно, но верно прокладывало себе путь в немыслимой толчее.

Наконец они остановились у дома Мики в районе Девятой авеню. Настроение Клео поднялось до такой степени, что она и не подумала ворчать, когда Гедеон велел ей расплатиться с шофером.

– Ну, как тебе? – спросила она.

– Что «как»? – не понял Гедеон.

– Нью-Йорк. Ты говорил, что никогда здесь не был.

Осоловевший Салливан обвел глазами улицу.

– Слишком многолюдно. Слишком шумно. И все выглядят так, словно чем-то недовольны.

– Ага. – Клео проглотила комок в горле. – Это самый лучший город на свете. – Она выпорхнула из машины, подбежала к подъезду и набрала номер квартиры Мики.

Спустя мгновение раздался долгий непристойный звук, который заставил Клео рассмеяться.

– Мики, чертов педик! Впусти меня. Это я, Клео.

– Клео? Черт побери! Быстро поднимайся. Хочу посмотреть на твою хорошенькую попку!

Прозвучал зуммер, щелкнул замок, и Клео пулей влетела в крошечный вестибюль. Когда дверь открылась, лифт угрожающе заскрипел, но Клео это не испугало. Она смело вошла в кабину и нажала на кнопку третьего этажа.

– Мики из Джорджии, – сказала она Гедеону. – Из богатой семьи, в которой полно врачей и адвокатов. Мы быстро нашли общий язык, поскольку оба были не в ладах с родителями.

В данный момент Гедеону было все равно. Что из Джорджии, что с Луны, гей он или родился о трех головах, какая разница? Лишь бы у него был душ и свободная кровать.

Когда дверь лифта со скрипом открылась, Гедеон мельком увидел высокого чернокожего пышноволосого парня в красной майке и черных брюках в обтяжку. Мики подхватил Клео и закружил ее. Не успел Гедеон опомниться, как Клео вновь оказалась на полу, а потом пара начала откалывать в узком коридоре танец, напоминавший джиттербаг[9]9
  Американский быстрый танец с резкими движениями под джазовую музыку.


[Закрыть].

Импровизированный номер закончился тем, что Клео обхватила руками шею Мики, а ногами – его талию.

– Малышка, где тебя черти носили?

– Всюду. О боже, Мики, ты классно выглядишь!

– Верно, черт побери! – Он поцеловал Клео сначала в одну щеку, потом в другую, а затем в губы. – А ты выглядишь так, словно тебя волокли по улице.

– Можно принять душ? – Она положила голову ему на плечо. – И моему другу тоже.

Мики склонил голову набок, потом нагнулся и смерил Гедеона пронизывающим взглядом.

– Клеопатра, кого это ты притащила?

– Его зовут Гедеон. – Довольная Клео облизала верхнюю губу. – Он ирландец. Я заарканила его в Праге. И пока подержу для себя.

– Он чертовски симпатичный.

– Ага. Характер у него неважный, но внешность классная. Входи, Ловкач, не стесняйся!

– Ну что, шоу закончено?

– Двигается он неплохо, – заявил Мики, когда Гедеон вошел в холл. – И акцент приятный.

– У тебя тоже.

Ответ Гедеона заставил Мики широко улыбнуться и обнажить белые зубы.

– Входите, ребята, и рассказывайте все как на духу. – Хотя, по мнению Гедеона, этот малый был тощим, как зубочистка, он подхватил рослую Клео словно перышко и внес ее в квартиру.

– У меня скромно, – сказал Мики, поставив Клео на пол и похлопав ее по заду, – но уютно.

Скромно? У Гедеона зарябило в глазах. Темно-синие стены с белыми полосками, дюжины театральных афиш, ковер с диким геометрическим узором. Белый кожаный диван, огромный, как океанский пароход, был завален пухлыми разноцветными подушками. Ему хотелось рухнуть на этот диван ничком и проспать до конца жизни.

– Коктейли, – объявил Мики. – Замечательные ледяные коктейли.

– Думаю, Ловкачу первым делом нужен замечательный ледяной душ, – сказала Клео. – Так и быть, пропускаю тебя. Спальня там, справа.

Гедеон посмотрел на Мики, и тот добродушно махнул рукой.

– Валяй, Ловкач.

– Спасибо. – Салливан взял дорожную сумку и ушел, оставив их наедине.

– Джин с тоником. – Мики подошел к шикарному белому бару. – Много льда, много джина и капелька тоника для проформы. А потом ты все расскажешь папочке.

– Звучит заманчиво. Мики, можно перекантоваться у тебя несколько дней?

– Мой дом к твоим услугам, крошка.

– История кошмарная. – Клео подошла к двери спальни, приоткрыла ее и прислушивалась, пока не раздался шум льющейся воды. Затем она плотно закрыла дверь, вернулась к бару и рассказала Мики все.

Когда Клео вошла в ванную с джином и тоником, Гедеон был мокрым и обнаженным.

– Я подумала, что это не помешает.

– Спасибо. – Он взял стакан и выпил его содержимое одним глотком. – Ну что, мы остаемся?

– Остаемся, – кивнула она. – Более того, Мики щедро уступает тебе свою кровать.

Гедеон запомнил эту кровать, когда мчался в душ. Большая, мягкая, красная… И ужасно сексуальная. Он растерянно замигал, увидев зеркала, вделанные в потолок.

– Мне придется спать с ним?

Клео рассмеялась.

– Нет, со мной. Ступай. Покемарь несколько часов.

– С удовольствием. Утром мы придумаем, как заполучить Судьбу. Сейчас я слишком устал. Голова не работает.

– Тогда ложись. А мы с Мики немного поболтаем, пока он не уйдет в театр. Он выступает в кордебалете в «Целуй меня, Кэт». – Увидев, что Гедеон захлопал глазами, она объяснила: – Знаменитый мюзикл Кола Портера. Неужели не слыхал?

– Рад за него. Передай, что я ценю его гостеприимство.

Все еще голый и влажный, Гедеон подошел к кровати, юркнул в нее и тут же захрапел.

Салливан проснулся от гудков и шума мусоровоза и как зачарованный уставился на отражение в зеркале, вделанном в потолок. Красная простыня укрывала Гедеона до талии; казалось, за ночь его распилили надвое. «Нет, – поправил себя он. – Распилили их».

Рядом раскинулась Клео. Ее разметавшиеся волосы на красном фоне казались черными. Кожа Клео была смуглее, чем у него. Рука, обнимавшая его, напоминала золотую пыль, запорошившую белую кожу Гедеона и роскошные алые простыни.

Гедеон смутно помнил, как ночью она скользнула в постель и прижалась к нему. А он прижался к ней. Она не говорила ни слова. Гедеон ее не видел. Но зато он помнил тепло и вкус ее кожи. И даже ее запах. Он узнаёт ее даже в темноте… Что бы это значило?

В конце концов ему придется над этим подумать. И понять, почему даже в кровати, похожей на огромное озеро, они тянутся друг к другу и спят в обнимку. Но сейчас следовало подумать о другом. Человек не может доверять своему мозгу, пока не выпьет кофе.

Гедеон начал осторожно выбираться из постели, но Клео придвинулась ближе и прильнула к нему. Это удивило и тронуло Салливана. Ему захотелось лечь снова, разбудить Клео и как следует воспользоваться зеркалом на потолке.

«Нет», – подумал он, поцеловал ее в макушку и освободился. Потом натянул джинсы, оставил спящую Клео и отправился искать кухню.

Но окончательно проснуться его заставил не кофеин, а вид Мики, растянувшегося на белом кожаном диване и укрытого лишь подушками, изумрудного цвета простыней и собственными длинными волосами. Хотя Гедеону было неловко тревожить хозяина, но желание выпить кофе оказалось сильнее. Стараясь не шуметь, он обошел диван и прокрался на кухню.

Там все было сверкающим и безукоризненным, как на картинке из каталога. На стойке стояли какие-то диковинные кухонные приспособления. Он открыл шкафчик и обнаружил сине-белые тарелки, аккуратно составленные в стопки, стаканы всевозможных форм и размеров. А когда он чуть не заплакал от досады, нашелся и пакетик с кофе. Гедеон открыл его и чертыхнулся себе под нос, увидев ароматные зерна.

– Какого черта я буду с ними делать? Жевать, что ли?

– Можно. Но лучше смолоть.

Гедеон вздрогнул, повернулся и захлопал глазами.

Золотистые трусики Мики едва прикрывали его мошонку.

– Извини. Я не хотел тебя будить.

– Я сплю чутко, как кошка. – Мики забрал у Гедеона пакет и насыпал горсть зерен в кофемолку. – Ничто не сравнится с запахом свежемолотого кофе, – сказал он, когда раздалось жужжание. – Хорошо спалось?

– Мне? Да, спасибо. Нам не следовало выдворять тебя из собственной постели.

– Вас двое, я один. – Наливая воду, Мики покосился на Гедеона. – Должно быть, ты умираешь с голоду. Как насчет завтрака? Лично я не отказался бы от тоста.

– Это было бы чудесно. Извини, что мы свалились на тебя как снег на голову.

– О, мы с Клео старые друзья, так что ничего страшного. – Мики небрежно махнул рукой, включил кофеварку, а потом вынул из холодильника яйца и молоко. – Я ее обожаю. Ужасно рад, что она вернулась, да еще с приличным парнем. Я предупреждал ее насчет этого типа Сидни. Не спорю, выглядел он неплохо, но это была одна безмозглая плоть. И что же учинил этот подонок? Обокрал ее дочиста и бросил. – Мики неодобрительно фыркнул и разбил в миску несколько яиц. – Да еще в Праге, подумать только! Впрочем, тебе и так все известно.

– Не совсем. – Гедеон смотрел на Мики как зачарованный. – Ты же знаешь Клео. Она предпочитает обходиться без подробностей.

– Она не сбежала бы с этой крысой, если бы папаша не стал снова проедать ей мозги. Мол, ты даром тратишь время и позоришь себя и семью.

– Чем?

– Танцами. Театром. – Мики произнес эти слова с надрывом и дрыгнул ногой в воздухе, ставя на стол кофейные кружки. – Дружбой с такими людьми, как я. Не просто с чернокожим, но с чернокожим геем. С чернокожим геем-танцовщиком. Молоко, сахар?

– Нет, спасибо. Просто черный. – Гедеон поморщился. – А ты…

Мики беззаботно рассмеялся.

– А я люблю как можно больше сахара! Ты ему тоже не понравился бы, – добавил он, протягивая Гедеону кружку. – Папаше нашей Клеопатры.

– Нет? Ну и черт с ним. – Гедеон отсалютовал Мики кружкой и сделал глоток. – Слава тебе, господи!

– Пей, радость моя. – Мики обмакнул во взбитые яйца толстые куски заварного хлеба. – Я вижу, мы с тобой столкуемся.

Так и вышло. Они одолели половину буханки хлеба, целый кофейник и целую кварту только что выжатого Мики апельсинового сока.

Когда Клео с трудом выползла из спальни, Гедеон больше не удивлялся ни золотым трусикам Мики, ни дракону, вытатуированному на его левой лопатке, ни тому, что другой мужчина называл его «радость моя».