Текст книги "Ласка скорпиона"

– Черт, ну послушайте же, просто послушайте, хорошо? – Джимми Кей замахал руками в воздухе, словно успокаивая волны. – Мы же были под кайфом, нам надо было пожевать. У Оучи хороший хавчик, но этот старик, он вечно нас гоняет, как-то раз даже послал копов домой к старухе Сникерса, потому что мы там кое-что рассыпали. Да мы просто хотели взять хавчик, ну и показать им, чтоб не приставали. Просто припугнуть их, ясно?

– Значит, вы собирались просто немного пограбить, – включилась в разговор Ева. – Вы трое взяли свою вжикалку, взяли по кистеню и отправились туда с целью украсть, запугать, ну, может, если возникать начнут, вздуть их слегка, кое-что побить, поломать.

– Точняк! Ну мы ж гудели, черт! Здорово заторчали. Вжикалка была у Сникерса. Его была очередь, ну и потом, старик натравил на него копов и все такое. И камеру мы вырубили четко. А старуха как начала разоряться, вот Слэш ее и тюкнул пару раз.

– Леон Слэттер, он же Слэш, ударил ее кистенем, – подсказала Ева, – потому что она кричала и требовала, чтобы вы ушли.

– Точняк. Она на нас орала, командовала, вот Слэш ее и причесал маленько, чтоб угомонилась. А я чего, я взял сладкого, чипсов, ну, типа пожевать, и тут старик выбегает. Совсем с ума спятил. Бросается на меня, ну, мне пришлось защищаться. Тюкнул его разок, вот и все. А он накинулся на Сникерса, орет как ненормальный, ну, Сникерс его и вырубил. Мы были под газом, вот и побили там все. А потом ушли. Видите? Мы никого не убивали.

Пибоди вытянула бумагу из папки.

– Вот акт аутопсии по Оучи. Ты знаешь, что такое аутопсия, парень?

Джимми Кей нервно облизнул губы.

– Ну, это когда мертвых людей режут. Черт, паршивое дело.

– И когда они разрезали этого мертвого человека, оказалось, что он умер от инфаркта. У него сердце остановилось.

– Так я же и говорю! Мы его не убивали.

– У него сердце остановилось из-за электрического разряда, оставившего, помимо всего прочего, следы ожогов на груди. Ваша вжикалка – орудие убийства.

Джимми Кей вытаращил глаза.

– Нет. Вот дерьмо! Нет, это не мы.

– Вот дерьмо, да. Это вы.

– Это случайно вышло! Черт. Это несчастный случай, верно? – умоляюще обратился он к Еве.

Ей надоело изображать хорошего копа.

– Вы отправились в магазин Оучи с целью ограбления, порчи имущества, запугивания и причинения телесных повреждений супругам Оучи, а также всем, кто мог находиться на месте. Вы вошли, вооруженные незаконным устройством, причиняющим, как вам было заведомо известно, вред здоровью, и утяжеленными мешками, которые использовали как кистени. И вы выполнили все, за чем пришли. По вашему собственному признанию, вы грабили, портили имущество и причиняли вред здоровью. А знаете, что происходит, когда в результате преступления или в ходе его человек погибает? Это автоматически приводит к обвинению в убийстве.

– Не может быть!

– Может, – заверила его Ева. – Еще как может.

2

Ева позволила Пибоди задать рабочий ритм. Дело шло несколько медленнее, чем надо бы, но допросы были проведены со всей дотошностью, этого она не могла отрицать. Они тянулись томительно долго, но в результате три криминально опасных идиота оказались за решеткой, где – она не сомневалась! – им предстояло провести много десятилетий своей идиотской жизни.

У себя в кабинете она ткнула пальцем в автоповар.

– У меня нет кофе, – заметила Ева с легким удивлением. – Как только ты исправишь ситуацию, можешь взять порцию себе.

Пибоди запрограммировала две кружки кофе и протянула одну Еве.

– Хорошая работа. – Ева шутливо чокнулась с ней кофейной кружкой.

– Что ни говори, а это был гол в пустые ворота.

– Если и так, это же ты его забила. Даже забивая мяч в пустые ворота, надо не промазать. Ты добилась информации и деталей от свидетеля, добавила к ней информацию, полученную мной от жены убитого, и все то, что мы наблюдали и собрали на месте. – Ева села и вскинула ноги в башмаках на стол. – Далее, твоя интуиция помогла тебе обнаружить местонахождение подозреваемых, хотя ты могла бы оставить это офицерам, уже ведущим поиск.

Пибоди опасливо опустилась в шаткое кресло для посетителей.

– Ты бы мне задницу начистила, если бы я передала поиск другим. Наше дело, наш убитый, наши подозреваемые.

– Не стану с этим спорить. Ты совершенно правильно, как мне кажется, определила слабое звено и разыграла его. Запугала парня, и он выболтал признание, да к тому же выложил важные сопутствующие детали. Кто что сделал, когда и как. Ты получила умысел, и это важнее всего. Ты поняла, что надо усилить давление на Слэттера, потому что он куда крепче Рогана.

– Картофельное пюре тоже крепче Рогана, но ты говори, говори. Продолжай. Расскажи мне, какой я великий следователь.

– Ты не облажалась, – заметила Ева, и Пибоди самодовольно ухмыльнулась. – Ты поджарила Слэттера, потому что он дико разозлился на Рогана: тот же его заложил. И он понял, что это Роган его заложил, по тем деталям, что ты ему предъявила. Решил сам сдать своих подельников со всеми потрохами. Он решил, что раз уж Роган изготовил орудие убийства, а Лоу пришла в голову гениальная мысль пойти в магазин и испробовать вжикалку на Оучи, сам он может откосить как ни в чем не повинный посторонний наблюдатель. И ты позволила ему в это поверить.

– Ну да. Но кто подвел его к этой мысли? Ты. Ты мне очень помогла как хороший коп. Великий следователь должен уметь работать в команде.

– Даю тебе еще несколько минут подоить ситуацию, – решила Ева.

– Вау! Мы загнали Лоу как лошадь.

– Как скажешь. Это был умный шаг – пустить в ход насмешку. Вроде того: дело уже в шляпе, тупица. Сарказм и ехидное веселье вместо угроз и запугивания. У него одно полушарие все-таки действует: если бы ты задала ему жару, мог сообразить, что надо вызвать адвоката. Холод на него лучше подействовал.

– Мне кажется, подсознательно он уже знал, что Оучи мертв, когда выбежал из магазина. Мало того, он прижал устройство к сердцу старика, потому что подсознательно хотел причинить серьезный вред здоровью, – заметила Пибоди. – Он знал, что так и будет.

«Не только интуиция, не только работа в команде, – подумала Ева, – но и проницательность важна для настоящего следователя. А также практичность».

– Не буду спорить, – сказала она, – но мы бы никогда и ни за что не смогли бы пришить им убийство первой степени. Ты получила все, что можно было получить, плюс нападение на офицера полиции – это когда Лоу тебе засветил. В общем, они повязаны, Пибоди. Просидят за решеткой больше, чем до сих пор прожили на свете. Миссис Оучи не вернет себе мужа, но когда ты ей позвонишь, она поймет, что те, кто в ответе за это, уже начали платить.

– Мне кажется, ты должна ей позвонить. Ты с ней говорила, она тебя знает, для нее, наверно, будет важно, если ты ей скажешь, что мы их взяли.

– Ладно, – кивнула Ева.

– Я позвоню свидетелю, – Пибоди перевела дух. – Мне понравилось быть плохим копом. Честно говоря, очень понравилось. Но… у меня вроде как голова заболела.

– Потому что это для тебя неестественно. Твой стиль – прорабатывать детали, устанавливать личный контакт и использовать его, чтобы подозреваемые все тебе выложили. Это хорошее качество, Пибоди. Ты можешь надрать задницу, если нужно, но по-хорошему у тебя лучше получается. А теперь напиши отчет.

– Я ведущий следователь. Разве не я должна тебе велеть писать отчет?

– Я старше тебя по званию, и хватит доить ситуацию, время вышло. Я соберу свои заметки, отошлю их тебе. Позвони свидетелю, напиши отчет, а потом вали домой.

Пибоди кивнула и с трудом поднялась с неудобного Евиного кресла.

– Хороший был день. Правда, не для Оучи, – добавила она, слегка поморщившись, – но… Ты же понимаешь. Слушай, я прямо под кайфом. Может, когда вернусь домой, поиграю с Макнабом в плохого копа.

У Евы задергался глаз, она прижала палец к уголку.

– С какой стати ты взяла, что мне хочется знать о твоих извращенных сексуальных играх с Макнабом?

– Да я-то, по правде говоря, думала попрактиковаться в методах ведения допроса, но раз уж ты об этом упомянула…

– Вон пошла.

– Ухожу-ухожу. Спасибо, Даллас.

Оставшись одна, Ева посидела еще минуту со вскинутыми на стол ногами, допила кофе. Она составит отчет по своим заметкам и напишет Пибоди хорошую характеристику для внесения в личное дело.

А потом она вернется домой, а значит, день и впрямь закончится хорошо.

Ева глянула на часы и выругалась. Черт, она уже опоздала по-крупному. Согласно правилам семейной жизни, она должна позвонить Рорку и сообщить время прибытия.

Но стоило ей повернуться к настольному телефону, как он зазвонил.

– Даллас, отдел убийств.

– Лейтенант. – На экране появилось лицо миссис Оучи. – Простите, что я вас беспокою, но я хотела спросить, может быть, вы… нет ли у вас новостей для меня?

– Вы меня вовсе не побеспокоили, миссис Оучи, я как раз сама собиралась вам позвонить. Мы их взяли. Всех троих. Получили признания. Засадили их за решетку, и прокурор уверен, что добьется обвинения. Они долгие годы проведут за решеткой.

– Вы их поймали?!

– Да, мэм.

Глаза старой женщины вспыхнули все тем же неистовым огнем. Потом миссис Оучи закрыла лицо руками.

– Спасибо. – Она разрыдалась и начала раскачиваться из стороны в сторону. – Спасибо вам.

Ева дала ей выплакаться, а когда на экране появились ее сын и дочь и обняли ее, поддержали с двух сторон, пришлось ответить на их вопросы.

К концу разговора ее ум был полностью сосредоточен на завершении работы, а вот семейные правила вылетели из головы начисто. Покончив с делами, Ева вышла из кабинета и пересекла «загон», помещение для детективов, прозванное так за тесноту, где сидела Пибоди, погруженная в составление отчета.

– До завтра.

– Угу. Чао, – пробормотала в ответ Пибоди.

«Придется Макнабу какое-то время поиграть в плохого копа одному», – подумала Ева, выходя из «загона», и тут же пожалела, что ей пришла в голову эта мысль. А следом пришло запоздалое воспоминание о том, что она так и не позвонила домой.

– Черт! – Ева потянулась за сотовым телефоном.

– Лейтенант! – догнала ее в коридоре детектив Кармайкл. – Мы с Сантьяго работаем по утопленнику. Хотела обговорить с вами пару вопросов.

– Говори на ходу. Я собираюсь домой.

Ева слушала, задавала вопросы, раздумывала, уточняла, спускаясь на эскалаторах, а не на лифте, чтобы дать детективу Кармайкл больше времени. На одном из уровней они остановились. Кармайкл озабоченно подергала себя за мочку уха.

– Можно нам взять сверхурочные, чтобы пробить это дело сегодня?

– Я дам разрешение.

– Спасибо, лейтенант.

– Как тебе работается с новым парнем?

– Сантьяго в порядке. Нюх у него есть. У нас выработался общий ритм.

– Рада слышать. Удачной охоты, Кармайкл.

Ева спустилась на лифте в подземный гараж. Теперь ее мысли были заняты делом об утопленнике, доставшемся детективу Кармайкл, на ходу она оформила по компьютеру разрешение на сверхурочные.

Пришлось ползти в густом потоке машин. Ева попыталась перехитрить других водителей, перестраиваясь с полосы на полосу. К тому времени, как она вспомнила о звонке Рорку, звонить уже не имело смысла: она была почти дома.

«Не буду звонить, – решила Ева. – С Рорком я помирюсь. Наверняка он работает, ждет меня, – думала она, – значит, мы можем вместе славно поужинать. Я сама запрограммирую ужин, что-нибудь изысканное, как он любит… Бутылочку вина откроем. Расслабимся, пообщаемся. Пожалуй, предложу-ка ему посмотреть один из тех старых фильмов, что он так любит. Чинный семейный вечер дома, – пообещала она себе, – а вслед за ним – чинный семейный секс. Никаких убийств, никакого членовредительства, никакой работы, никакого напряга. Только мы вдвоем. Черт, я даже могла бы выкопать из шкафа один из этих сексапильных прикидов для полноты картины. Типа «соблазни своего партнера». Можно и музыку включить для пущей романтики».

Довольная придуманным планом, Ева на полной скорости проехала в ворота дома. Ее настроение подскочило еще на пару градусов, когда она увидела свет, горящий во множестве окон их великолепного дома. «Мы можем поесть на свежем воздухе, – продолжала фантазировать Ева, – на одной из террас. А можно и на крыше около бассейна, где потрясающий вид на город».

Идеальный план. Бесподобный!

Оставив машину у крыльца и уверяя себя, что все слишком удачно складывается, чтобы морочить себе голову еще из-за Соммерсета, наверняка поджидающего ее в холле с очередной порцией колкостей по поводу позднего возвращения домой, Ева взбежала по ступеням крыльца.

В холле было пусто. От неожиданности Ева даже остановилась на минутку.

Куда подевался Соммерсет?

«Не искушай судьбу», – сказала она себе и побежала вверх по лестнице.

Первым делом Ева заглянула к Рорку в кабинет в полной уверенности, что он там проворачивает какую-нибудь сделку или решает некое сложное уравнение, и страшно удивилась, убедившись, что в кабинете его нет.

Хмурясь, она повернулась к монитору домашнего компьютера.

– Где Рорк?

Дорогая Ева, Рорк на террасе, основной уровень, в задней части, сектор два.

– А что, у нас есть сектора? Который из них второй?

Местоположение подсвечено на карте.

– Хорошо. – Поджав губы, Ева изучила карту дома и мигающую световую точку. – Нашла.

Она направилась вниз.

«Что он там делает? – размышляла Ева. – Может, выпивает с Соммерсетом, что сразу дает ответ на вопрос, куда подевался Соммерсет. Вспоминают старые добрые времена, какие дела проворачивали, какой товар брали, как вламывались в чужие дома. В присутствии копа не станешь говорить о таких вещах. Неудобно, невежливо, что ли. Что ж, пора прервать сеанс ностальгии и…»

Ева застыла на месте, едва выйдя на террасу. Рорк в самом деле сидел там с Соммерсетом, но они не выпивали, во всяком случае не только выпивали, и они были не одни.

Два человека, которых она раньше в глаза не видела, сидели вместе с ними за устланным белой скатертью столом, на котором мерцали в вечернем летнем воздухе свечи, и, очевидно, наслаждались изысканным ужином.

Незнакомая пара, по ее прикидкам, в возрасте от шестидесяти до семидесяти лет: женщина, чье лицо с большими глазами обрамляло каре, и мужчина с аккуратной эспаньолкой, подчеркивающей худое, угловатое лицо не то ученого, не то школьного учителя.

Все четверо громко хохотали.

Ева почувствовала, как напрягаются ее плечи. В этот момент Рорк поднял свой бокал. Вид у него был спокойный, довольный, красивые, идеальной лепки губы изогнулись в улыбке, пока он слушал незнакомку, которая что-то рассказывала с явным британским акцентом.

Длинные волосы Рорка, великолепная грива цвета ночной тьмы, блестели в пламени свечей. Ева услышала, как он что-то ответил. Его голос был словно насыщен туманами его родной Ирландии. Он, казалось, стелился в пространстве, как дым.

Его глаза, греховно синие, встретились с ее глазами.

– А вот и Ева! – Рорк отодвинул свой стул, встал – высокий и стройный – и протянул ей руку. – Дорогая, иди познакомься с Джудит и Оливером.

Ей не хотелось знакомиться с Джудит и Оливером. Не хотелось разговаривать с незнакомцами с британским акцентом. Не хотелось привлекать всеобщее внимание к тому, что она вернулась домой с опозданием да еще и явилась к гостям вся потная, в перепачканных гудроном брюках после столкновения с тремя задницами на грязной окраине.

Но не стоять же столбом!

– Привет. Простите, что помешала вашей беседе.

Не успела Ева спрятать руку в карман, – даже подумать об этом не успела, – как Рорк схватил ее руку и подвел ближе к столу.

– Джудит и Оливер Уотерстоун, моя жена Ева Даллас.

– Мы давно мечтали с вами познакомиться. – Джудит послала Еве улыбку – такую же яркую и солнечную, как ее волосы. – Мы так много о вас слышали…

– Джудит и Оливер – друзья Соммерсета. Они в Нью-Йорке на пару дней, а потом собираются обратно в Англию.

– Вы тут в Нью-Йорке убийства раскрываете, – начал Оливер. – Наверно, это трудная и потрясающе интересная работа.

– По-разному бывает.

– Я принесу еще один прибор. – Соммерсет начал подниматься из-за стола, но Ева покачала головой.

– Не стоит беспокоиться. У меня еще кое-какие дела есть. – Насколько она могла судить, они уже заканчивали ужин, так какой смысл ей вламываться в их компанию? – Я просто хотела дать тебе знать, что вернулась. Так что… Рада была с вами познакомиться. Приятного аппетита.

Рорк догнал ее, когда она входила к себе.

– Ева. – Он взял ее за руку и притянул к себе для приветственного поцелуя. – Если у тебя срочное дело, я принесу свои извинения и присоединюсь.

– Нет. – В этом случае она почувствовала бы себя взбалмошной бабенкой, поэтому Ева ответила: – Ничего срочного нет. Просто я…

– Ну что ж, в таком случае выйди на террасу, поешь, выпей вина. Пообщайся с людьми. Они тебе понравятся.

Ей не хотелось общаться с этими людьми. В ее жизни уже было столько людей, что она им счет потеряла.

– Слушай, у меня был долгий день, к тому же я вся грязная и потная. Я же сказала: у меня есть еще кое-какие дела. Вот ты и возвращайся к своим гостям, а я делами займусь.

Ева ушла, подрагивая от раздражения при каждом шаге. Рорк смотрел ей вслед.

– Ну что ж… – пробормотал он и вернулся к гостям.

В Центральном полицейском управлении Пибоди закончила и подшила к делу свой отчет, заполнила журнал регистрации убийств и погладила его рукой, как кошку.

«Дело закрыто», – думала она. Она уже позвонила Макнабу, предупредила, что вернется поздно, и поэтому позволила себе еще на несколько минут задержаться, чтобы привести в порядок рабочую станцию. Ей нравилось все приводить в порядок, когда время позволяло.

Все расставляя по местам, Пибоди перебирала в уме этапы расследования. Она была довольна, даже, пожалуй, чуточку самодовольна. Пока не вспомнила пробивший ее защиту удар Лоу и то, как Ева критиковала ее навыки рукопашного боя.

– А ведь она права, – вслух признала Пибоди, тихонько потирая гудящее болью ухо.

Может, стоит вместо игры в плохого копа с Макнабом заняться тренировкой по рукопашной?

Но кончится тем, что они оба вспотеют, разгорячатся и займутся сексом. Что само по себе совсем не плохо, нет, очень даже хорошо, но это ей не поможет, если она и впрямь хочет улучшить свою технику.

Пибоди решила провести час в тренировочном зале прямо в Центральном управлении. Задать программу, которая поможет ей исправить недостатки. А потом она примет душ, переоденется и – вся свежая и сияющая – поедет домой.

И займется привычным добрым сексом.

Пибоди пошла в раздевалку, вынула из своего шкафчика сменную одежду и тренировочный костюм, спрятала все это в вещевой мешок и мысленно отметила для себя, что надо будет принести из дома свежую одежду взамен взятой.

«Новый курс, – сказала она себе. – Каждый день по часу в спортзале… Ну ладно, не каждый день. Такого никогда не будет. Но три раза в неделю?..»

Три раза в неделю – это реально. И никому ничего не говорить. Ну разве что Макнабу. А потом, может через месяц, поразить Даллас своими стремительными ногами и молниеносной реакцией.

Пибоди отправилась в гимнастический зал, обслуживающий ее сектор Центрального полицейского управления Нью-Йорка, но стоило ей переступить порог, она заметила, как с полдюжины копов – настоящие бычары! – качают мышцы, потеют на беговой дорожке и боксируют друг с другом.

Она вспомнила о своей спортивной форме – о мешковатых шортах, об уродском тренировочном лифчике, купленном только потому, что он стоил дешево. А еще Пибоди вспомнила о размерах своего зада. И как вошла, так и вышла.

Она просто не могла туда войти, тем более что там были знакомые копы, и раздеться, остаться в этом уродском прикиде, потеть и пыхтеть рядом с этими тренированными, накачанными, легкими на ногу, играющими мускулами телами. И выглядеть толстой и глупой.

«Вот потому-то, – назидательно напомнила себе Пибоди, – ты никогда и не ходишь в блестящий, сияющий хромом зал в Управлении и не записываешься в фитнес-клуб. Вот потому-то твоя задница так и разрослась, а согласно закону тяготения весь этот вес перемещается вниз, на ноги».

Что ж, придется терпеть. Она решила все-таки войти, уже вставила карточку-пропуск в прорезь, и тут ее посетило воспоминание о старом и не таком блестящем спортзале двумя этажами ниже.

Никто этим залом не пользовался, думала Пибоди, поспешая прочь. Ну… почти никто. Потому что оборудование старое, шкафчики в раздевалке тесные, а из душа вода еле капает.

Но для нее и ее нового курса как раз подойдет.

Пибоди обнаружила, что сенсорная пластинка допуска отключена, и беспрепятственно вошла в пустое помещение. Свет включился, мерцая, когда она переступила порог, потух, снова зажегся и на этот раз продолжал гореть. Ходили слухи о предстоящем ремонте этого тренировочного зала, но она понадеялась, что его оставят в покое. Пусть он обветшал, но ей он послужит персональной спортплощадкой.

По крайней мере до тех пор, пока она не станет легка на ногу и на обтешет свой мегазад до нормального размера.

Пибоди заглянула в раздевалку, прислушалась. Улыбнулась. «Да, моя личная спортплощадка», – подумала она и, выбрав шкафчик наугад, переоделась в безобразный (скоро-скоро она его заменит!) тренировочный костюм. Ей удалось запихать все остальное в шкафчик размером с хлебницу. Чувствуя себя праведницей, она отправилась настраивать свою личную программу тренировки.

Это был первый день в жизни новой – стройной и собранной – Пибоди.

Час спустя она лежала на пыльном полу, еле дыша и чувствуя, что умирает. Поджилки у нее дрожали, мышцы ныли, жиры рыдали, руки горели и звали мамочку не переставая.

– Больше никогда, – пропыхтела Пибоди вслух. – Ноги моей здесь больше не будет. – Нет, будет, – заспорила она с собой. – Не могу. Умираю. Можешь. Господи, помоги, я, кажется, задницу надорвала. Тряпка, нюня. Заткнись.

Она еще немного попыхтела, потом перевернулась и сумела подняться на четвереньки.

– Не надо было брать вот прямо так с места в карьер, надо было начать уровнем ниже. Самоуверенная дура!

Пибоди стиснула зубы, полная решимости добраться до раздевалки и до душевой не ползком.

Но она едва ковыляла.

С трудом отлепляя эластичную ткань от вспотевшего тела, Пибоди содрала с себя лифчик и бросила его на пол. И тут же в голове у нее прозвучал, отчетливо и ясно, строгий голос матери: «Уважай свои вещи, Ди». Закатив глаза с досады, она подняла насквозь промокший от пота бюстгальтер и запихнула его вместе с шортами и кроссовками во второй шкафчик, схватила, опасаясь, что в древней сушильной кабине ее шибанет током до смерти, одно из куцых, смахивающих на дверной коврик полотенец и вошла в одну из тесных душевых кабинок.

И тут же вышла, обнаружив, что дозатор жидкого мыла пуст. Пришлось пройти весь ряд кабинок до конца, пока она не нашла одну, где в дозаторе еще оставалось с полчайной ложки густой зеленой жидкости.

Вода была скорее холодной, чем теплой, и не лилась струей, а скорее капала, как из испорченного кухонного крана, но Пибоди решила не ныть. Она поворачивалась правым боком, левым, грудью, спиной, пока кое-как не смыла с себя пот.

К тому времени, как Пибоди намылилась и сполоснулась, она стала чувствовать себя почти нормально и уже начала предвкушать, как купит мороженое по дороге домой. Конечно, не настоящее сливочное – ей такое не по карману, да и вредно для фигуры, – но она знала одно место неподалеку от дома, где продавались немолочные десерты, очень даже неплохие. Чертовски вкусные!

И она это заслужила, решила Пибоди, заворачивая краны. Черт, она это заслужила. Схватив полотенце, Пибоди принялась энергично вытирать волосы. Вытерла лицо, шею и вышла из кабины, чтобы свободнее было маневрировать «дверным ковриком», и вдруг услышала громкие голоса. Звучно хлопнула дверь раздевалки.

– Не морочь мне голову, Гарнет! Ты облажался, сам прекрасно знаешь! И нечего спорить!

Женский голос, разгоряченный и злой, эхом прокатился по старым, с осыпающейся плиткой, стенам.

Пибоди открыла было рот, чтобы предупредить вошедших, что они не одни, когда услышала мужской голос – такой же раздраженный и злой.

– Не вали на меня, это у тебя все вышло из-под контроля.

Пибоди взглянула на свое голое тело, на жалкое подобие полотенца и втиснулась обратно в кабинку. В самый дальний угол.

– Это у меня все вышло из-под контроля? Об одном жалею: зря я тебе доверила разбираться с Кинером. Он ушел у тебя из-под носа, и это стоило нам десяти килограммов товара.

– Это ты говорила, что с ним проблем не будет, Рене, это ты на него надавила, чтобы вез товар, хотя знала, что он может дернуть.

– А я тебе сказала: обработай его. Надо было самой.

– Вот тут я не спорю.

– Черт бы тебя побрал, Гарнет!

Кто-то – вероятно, женщина – толкнул дверь одной из душевых кабинок. Пибоди услышала, как эта дверь стукнулась о стену. И перестала дышать.

– Вот уже шесть лет я руковожу операцией. Не забывай об этом, Гарнет, и даже не пытайся меня провоцировать. Помни, что с тобой может случиться.

– Не вздумай мне угрожать.

– А я не угрожаю, я тебя предупреждаю. Я здесь главная, и под моим руководством ты наварил неплохой куш за последние несколько лет. Вспомни свой уютный домик на островах, все свои дорогие игрушки, с которыми ты так любишь играть, женщин, которых ты привык покупать. И вспомни, что ничего этого у тебя бы не было на зарплату копа. Ничего этого у тебя бы не было, если бы я тут всем не заправляла.

– Я все это помню, но и ты не забывай: ты получаешь самый большой кусок от каждого пирога.

– Я свою долю зарабатываю. Это я взяла тебя в дело, я помогла тебе разбогатеть. Хочешь остаться в деле, думай, прежде чем тащить меня в какую-то вшивую раздевалку и предъявлять мне претензии.

– Здесь никогда никого не бывает.

Опять хлопнула дверца душевой кабины, на этот раз ближе к Пибоди. Холодный пот выступил на ее лбу.

Голая, оружие в шкафчике. Никакой защиты, кроме кулаков. Она их сжала, держа руки по швам.

Если вдруг Макнаб позвонит ей, если ее мобильник засигналит, ей конец. Если кто-то из стоящих за дверью, всего в нескольких шагах, стукнет по этой двери от злости, услышит ее, унюхает, она окажется прижатой к стене. Выхода нет.

Плохие копы. Очень плохие копы. Рене, Гарнет. Не забыть, не забыть. Кинер. Запомнить все детали, на случай, если повезет остаться в живых. Пибоди вскинула голову и с ужасом увидела, как из головки душа величиной с кулачок выскальзывает капля.

Дыхание у нее перехватило. Она протянула руку и поймала каплю. Ей показалось, что звук капли, шлепнувшейся на ладонь, прозвучал как удар молота.

Но они продолжали спорить. Потом женщина – Рене, Рене! – вздохнула.

– Мы топчемся на месте. Мы же команда, Гарнет, но в каждой команде есть свой командир. Это я. Может, у тебя с этим проблемы? Может, это потому, что мы когда-то вместе спали?

– Это ты со мной порвала.

– Потому что теперь это бизнес. Будем держаться деловых отношений – будем богатеть. А когда я стану капитаном… что ж, мы расширим дело. Ну а пока нет смысла спорить из-за Кинера. Я об этом позаботилась.

– Черт тебя побери, Оберман. Чего ж ты мне сразу не сказала?

«Оберман, – твердила себе Пибоди. – Рене Оберман. Имеет звание, рвется в капитаны».

– Потому что ты мне досадил. Просто зла не хватает! Я поручила это нашему мальчику. Дело сделано.

– Ты уверена?

– Ты же знаешь, как он хорош. И я же сказала: дело сделано. Когда его найдут, это будет выглядеть как обычный передоз. Просто еще один ширяльщик вкачал себе слишком много дерьма. Никто не станет в этом копаться, никому дела нет. Тебе просто повезло, что Кинер не успел далеко уйти и десять кило все еще были при нем.

– Ты что, шутишь? Издеваешься надо мной, мать твою?

В ее смехе зазвенела сталь.

– Я никогда не шучу, если речь идет о деньгах. Учти, я вычту десять процентов из твоей доли в премию нашему мальчику.

– Черта с два ты…

– Скажи спасибо, что хоть что-то получишь. – Эти слова прозвучали как удар и угроза: дальше будет хуже. – Кинер был ценным орудием, если им правильно управлять. А теперь нам придется искать ему замену. Ну а пока…

До Пибоди донесся легкий шлепок по двери кабинки. Ее кабинки. Она увидела, как дверь приоткрывается на щелку. Выступивший у нее на коже пот превратился в лед. Она вновь стиснула кулаки.

В щелку она увидела плечо, локоть в красном рукаве, ногу в туфле на высоком каблуке.

– И никаких больше встреч в раздевалках. – Тон Рене изменился, теперь ее голос звучал холодно и бесстрастно, даже властно. – Держи себя в руках, Гарнет, не теряй головы, если хочешь загорать на островах. А сейчас у меня горячее свидание, и я уже опаздываю по твоей милости. Ну-ка проводи меня, будь хорошим мальчиком.

– Ну ты и штучка, Рене.

– Это точно. Я очень тонкая штучка.

До Пибоди донесся ее смех, прокатилось эхо. Голоса смолкли вдали.

Пибоди закрыла глаза и замерла на месте, заставила себя медленно досчитать до ста. В уме она воспроизвела план раздевалки, прикинула расстояние до шкафчика, в котором оставила оружие.

Она опасливо приоткрыла дверь, окинула взглядом помещение, втянула в себя побольше воздуха и сделала бросок к шкафчику. Она перевела дух, только когда оружие было у нее в руках.

Все еще голая, Пибоди подошла к двери, ведущей в спортзал, и чуть-чуть приоткрыла ее.

Темно, отметила она. Свет отключается автоматически, если помещение остается пустым больше чем на минуту. И все же она внимательно осмотрела зал. Только после этого она вернулась обратно.

Все еще сжимая в руке оружие, Пибоди извлекла телефон.

– Привет, Пибоди! – усмехнулся ей с экрана Макнаб и окинул ее похотливым взглядом. – Эй, да ты голая! И такая… такая аппетитная…

– Заткнись! – Пибоди затрясло, она никак не могла остановить дрожь. – Ты должен приехать, встретить меня в Управлении. У южного выхода. Возьми такси, Макнаб, и не отпускай. И давай побыстрее.

Он больше не усмехался, не отпускал шуточек. Его глаза теперь были глазами не влюбленного мужчины, а копа.

– Что случилось?

– Я тебе при личной встрече расскажу. Мне надо выбраться отсюда. Приезжай скорей.

– Детка, считай, я уже там.