Текст книги "Сокровища Айседоры"

Эндрю Дод, дипломированный бухгалтер, считавший вывод денег из-под налогооблажения верхом интриги, сердечно рассмеялся и ущипнул ее за щеку.

– Дора, мамочка учила меня всегда провожать девушку до самых дверей.

– Ну, мамочки здесь нет, – заметила Дора, потихоньку отступая вверх по лестнице. – И уже поздно.

– Поздно? Еще нет и одиннадцати. Ты же не собираешься прогнать меня, не угостив чашечкой кофе? – Эндрю улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами, за красоту которых его любящая мамочка отдала не одну тысячу долларов. – Ты ведь знаешь, что варишь лучший кофе в Филадельфии.

– Это дар божий.

Дора мучительно искала какой-нибудь вежливый способ отказаться, когда наружная дверь шумно распахнулась, затем с грохотом захлопнулась.

Джед пересек холл, держа руки в карманах потертой кожаной куртки, накинутой поверх свитера. Поношенные джинсы, растрепанные ветром волосы, небритое лицо, угрюмый взгляд.

Дора удивилась, почему в данный момент она предпочла бы опасного на вид жильца прилизанному бухгалтеру в костюме-тройке и дорогом пальто. Видимо, какой-то ее внутренний дефект.

– Добрый вечер, Скиммерхорн.

Вставляя ключ в замок, Джед окинул беглым взглядом ее приятеля.

– Добрый вечер, Конрой. – Таким образом и поздоровавшись, и попрощавшись, Джед исчез за своей дверью.

Темные ухоженные брови Эндрю недоуменно взлетели к высокому лбу. Мама уверяла, что высокий лоб – признак большого ума, а не ранняя лысина.

– Твой новый жилец?

– Да. – Дора вздохнула и вместе с ароматом дорогого одеколона бухгалтера уловила витавший в воздухе резкий, почти звериный запах Джеда.

Поскольку шанс был упущен, пришлось отпереть собственную дверь и впустить Эндрю в квартиру.

– Он кажется слишком… агрессивным. – Нахмурившись, Эндрю аккуратно положил пальто цвета «английский туман» на спинку кресла. – Он живет один?

– Да.

Аккуратист чертов! Дора бросила норковое манто на диван и пошла в кухню.

– Дора, конечно, я понимаю, как важна арендная плата, но не думаешь ли ты, что было бы разумнее… и безопаснее сдать квартиру женщине?

– Какой женщине? – переспросила Дора, насыпая кофейные зерна в старинную ручную кофемолку. – А… нет. – Перемалывая зерна, она оглянулась через плечо. Эндрю стоял за ее спиной, неодобрительно поджав губы. – Есть возражения?

– Конечно. Я хочу сказать, что вы двое живете здесь. Одни.

– Это я живу здесь одна. Он живет там. – Дора терпеть не могла, когда кто-то стоял у нее над душой… тем более Эндрю. – Почему бы тебе не поставить какую-нибудь музыку?

– Музыку? – Его красивое лицо прояснилось. – Конечно. Создает настроение.

Через несколько секунд послышалась старая песня Джонни Мэтиса. О-го-го! – подумала Дора, но тут же пожала плечами. Если она не сможет справиться с бухгалтером в костюме от «Брукс Бразерс», то получит по заслугам, и нечего жаловаться.

– Кофе будет готов через пару минут, – сообщила Дора, вернувшись в гостиную. Уперев руки в узкие бедра, Эндрю рассматривал ее картину. – Неплохо, правда?

Он склонил голову к одному плечу, к другому.

– Дерзко, это точно. – Эндрю обернулся и на секунду замер, восхищаясь очаровательным видением в расшитом стеклярусом коротком черном платье. – В твоем стиле.

– Я нашла ее на аукционе в Виргинии всего пару дней назад.

Дора села на подлокотник кресла, по обыкновению скрестив ноги и совершенно не обратив внимания на то, что подол платья пополз вверх, обнажая бедро.

Эндрю внимание обратил.

– Я подумала, что полюбуюсь ею немного, а потом отнесу в магазин. – Дора улыбнулась, но тут заметила хищный взгляд Эндрю и быстро соскочила с кресла. – Посмотрю, как там кофе.

Но он схватил ее за руку и притянул в объятия жестом, который, видимо, считал очень элегантным. Дора чуть не ударилась головой о его подбородок.

– Не пропадать же музыке, – заявил Эндрю, плавно скользя по ковру. И не пропадать же немалым деньгам, которые его мать платила за уроки танцев.

Дора заставила себя расслабиться, закрыла глаза, улыбнулась. Он действительно хорошо танцует, думала она, приноравливаясь к его шагам. Музыка и танец увлекли ее, и она тихо рассмеялась, когда Эндрю эффектно наклонил ее.

Он не такой уж плохой парень. Хорошо выглядит, хорошо двигается. Заботится о матери и имеет солидный портфель ценных бумаг. То, что он своим занудством чуть не довел ее до истерики, еще не значит…

Вдруг Эндрю крепко прижал ее к себе, разбив вдребезги мечтательное настроение. Она могла бы понять его и даже простить, но, упершись ладонями в его грудь, нащупала во внутреннем кармане пиджака зубную щетку.

Дора знала, что Эндрю заботится о своем здоровье, но не настолько, чтобы чистить зубы после каждой трапезы.

Не успела она прокомментировать свою находку, как его руки забрались под подол ее платья и сжали обтянутую шелком попку.

– Эй! – Разъярившись, она отшатнулась и спасла рот, но Эндрю уже покрывал слюнявыми поцелуями ее шею и плечо.

– О, Дора, Дора. Я хочу тебя.

– Я это поняла. – Пока она извивалась, он дотянулся до «молнии» ее платья и дернул вниз. – Но ты меня не получишь. Теперь успокойся.

– Ты так прелестна, так соблазнительна.

Прижатая к спинке кресла, чуть не потеряв равновесие, Дора выругалась.

– Возьми себя в руки, или я тебя покалечу.

Продолжая полушепотом свои признания, Эндрю упал на пол, потащив ее за собой. Дору возмущало не столько то, что она барахтается под обезумевшим бухгалтером, сколько опрокинутый ими журнальный столик и ее разбившиеся сокровища.

Ну, хватит. Хорошенького понемножку. Дора резко вонзила колено в пах пылкого поклонника и, не дав ему опомниться, изо всех сил ударила в глаз.

– Прочь с меня!

Эндрю со стоном скатился с нее и свернулся на полу в позе эмбриона. Дора вскочила на ноги.

– Если ты немедленно не встанешь, я ударю тебя еще раз. И я не шучу.

Эндрю испуганно вскарабкался на четвереньки и процедил сквозь зубы:

– Ты чокнутая.

Затем он достал белоснежный платок и провел им по лицу, проверяя, не идет ли кровь.

– Ты прав. Абсолютно чокнутая. – Дора схватила его пальто и протянула ему. – Без меня тебе будет гораздо лучше. Теперь, Эндрю, беги домой. И не забудь приложить лед к глазу.

– Мой глаз. – Эндрю ощупал пострадавший глаз и поморщился. – Что я скажу маме?

– Что налетел на дверной косяк. – В негодовании Дора помогла ему подняться на ноги. – Уходи, Эндрю.

Пытаясь сохранить достоинство, он выхватил у нее пальто.

– Я водил тебя ужинать. Два раза.

– Считай это неудачным вложением капитала. Я уверена, что ты найдешь способ компенсировать потери. – Дора распахнула дверь как раз в тот момент, когда Джед открыл свою. – Вон! И если ты еще когда-нибудь сделаешь что-нибудь подобное, я подобью тебе оба глаза.

– Чокнутая. – Эндрю поспешил к двери. – Совсем спятила.

– Вернись, и я покажу тебе настоящую чокнутую. – Дора сорвала с ноги туфлю с высоченным каблуком-шпилькой и швырнула ее, как спортивный диск. – И ты уволен.

Туфля приземлилась с вполне удовлетворительным стуком. Тихое покашливание заставило Дору резко обернуться. Джед ухмылялся во весь рот. В первый раз она видела его улыбку, но была не в том настроении, чтобы наслаждаться дружелюбным выражением его обычно угрюмого лица.

– Увидел что-то смешное, Скиммерхорн?

Джед подумал немного.

– Да. – На самом деле он давно так не веселился, а потому прислонился к дверному косяку, продолжая ухмыляться. – Интересное свидание, Конрой?

– Потрясающее. – Она проковыляла по коридору за туфлей, подобрала ее и, похлопывая каблуком о ладонь, приковыляла обратно. – Ты еще здесь?

– Похоже на то.

Дора испустила долгий вздох, провела рукой по взлохмаченным волосам.

– Хочешь выпить?

– Конечно.

Войдя в квартиру, она стянула с ноги вторую туфлю и отшвырнула обе в сторону.

– Коньяк?

– Отлично.

Джед увидел на полу осколки фарфора. Должно быть, именно это он слышал. Между грохотом посуды и криком он провел мучительную минуту, решая, стоит ли вмешаться. Даже в те времена, когда он носил полицейский жетон, семейные ссоры тревожили его больше, чем погони за профессиональными преступниками.

Он окинул внимательным взглядом Дору, наливающую коньяк в две сужающиеся кверху коньячные рюмки. Ее лицо все еще пылало, глаза – две узкие щелочки. Хорошо хоть его полицейские навыки не понадобились.

– Так кто же был тот подонок?

– Мой бывший бухгалтер. – Дора вручила Джеду рюмку. – Сначала он чуть не довел меня до коматозного состояния болтовней о налогах и долгосрочных капиталовложениях, а потом решил, что заслужил право явиться сюда и сорвать с меня одежду.

Джед взглянул на сверкающее черное платье.

– Красивая одежда. Не пойму, зачем он тратил время на капиталовложения.

Дора глотнула коньяка.

– Подожди минутку. Кажется, это комплимент, но до меня пока не дошло.

Джед пожал плечами:

– Похоже, ты победила в этой схватке.

– Надо было сломать ему нос. – Надувшись, Дора присела на корточки и стала собирать осколки. – Костяной фарфор[4]4
  Костяной фарфор – особый сорт фарфора с добавкой жженой глины.


[Закрыть] фабрики Дерби, тысяча восемьсот пятнадцатый год, – показала она разбитую чашечку. – А пепельница – американская, того же времени.

Джед присел на корточки рядом с ней.

– Ценная?

– Да не в этом дело. Все равно жалко.

– Теперь это мусор. Оставь, порежешься. Принеси щетку или еще что-нибудь.

Тихо ворча, Дора поднялась, отправилась в кухню, пошарила там и вернулась с метелкой из перьев и совком.

– Он даже зубную щетку сунул в карман. Чертову щетку! Держу пари, сукин сын был бойскаутом.

Джед осторожно забрал у нее метелку.

– Может, он и чистое бельишко захватил.

– Я бы не удивилась. – Дора принесла из кухни мусорное ведро и передернулась, когда Джед высыпал в него осколки. – И пару презервативов.

– Любой уважающий себя бойскаут носит их в бумажнике.

Дора присела на подлокотник кресла. Пора смириться. Похоже, спектакль закончился.

– А ты?

– Что я?

– Был бойскаутом?

Джед высыпал в ведро последние осколки и внимательно посмотрел на Дору.

– Нет. Я был малолетним преступником. Береги ноги. Может, остались еще осколки.

– Спасибо. – Слишком взвинченная, чтобы оставаться на одном месте, Дора вскочила и снова наполнила рюмки. – А чем ты занимаешься теперь?

– Ты должна знать. – Джед вытащил из кармана пачку сигарет, прикурил. – Я заполнил анкету.

– У меня не было времени на чтение. Не угостишь? – Она кивнула на сигарету. – Я люблю покурить, когда нервничаю или злюсь.

Джед передал ей свою сигарету и вытащил другую.

– Теперь легче?

– Пожалуй. – Дора быстро затянулась и так же быстро выдохнула дым. Ей нравился не вкус сигарет, а только их эффект. – Ты не ответил на мой вопрос.

– Какой вопрос?

– Чем ты занимаешься?

– Ничем. – Джед улыбнулся, хотя не видел в своей жизни ничего смешного. – Я богат и независим.

– О! Выходит, выгодно быть преступником. – Дора еще раз затянулась. Сигарета в сочетании с коньяком вызвала легкое приятное головокружение. – И что же ты делаешь целый день?

– Ничего особенного.

– Я могла бы тебя занять.

– Неужели?

– Честным трудом, Скиммерхорн. То есть если ты умеешь работать руками.

– Говорят, у меня неплохо получается. – Джед коснулся замочка раскрытой до талии «молнии» ее платья и после секундного колебания застегнул «молнию».

Дора дернулась, замигала.

– А… спасибо. Мне нужны новые полки в кладовой, и вообще кое-что подремонтировать.

– Наружные перила никуда не годятся.

Дора надулась, словно получила личное оскорбление. В общем, так оно и было. Почти.

– Сможешь починить?

– Возможно.

– Мы могли бы вычесть стоимость ремонта из арендной платы, или тебя больше устроит почасовая оплата?

– Я подумаю.

В этот момент он думал совсем о другом: о том, как мучительно хочется коснуться ее. Просто провести пальцем по ее шее, плечу. Он не смог бы объяснить, почему возникло это желание, но так хотелось проверить, запульсирует ли голубая жилка на этой длинной красивой шее в ответ на его прикосновение.

Разозлившись на себя, Джед отставил пустую рюмку и проскользнул мимо Доры к мусорному ведру.

– Я вынесу.

– Спасибо.

Дора сглотнула комок в горле. Все не так просто. Он так смотрит на нее, что у нее мурашки бегают по всему телу.

Глупо. Просто она устала, очень устала.

– Я правда очень тебе благодарна. Если бы не ты, я целый час металась бы по квартире, пиная все, что под ноги попадется.

– Не стоит благодарности. Я с удовольствием смотрел, как ты гнала его в шею.

– Почему с удовольствием?

– Мне не понравился его костюм. – Джед остановился у кухонной двери. – Ненавижу тонкие полоски.

– Я запомню. – Дора подняла глаза и улыбнулась во весь рот.

Проследив за ее взглядом, Джед увидел над своей головой веточку омелы[5]5
  В Рождество под веткой омелы целуются влюбленные.


[Закрыть].

– Остроумно, – сказал он и, поскольку не любил рисковать, отскочил.

– Эй! Убегать – плохая примета. – Забавляясь комичностью ситуации и реакцией Джеда, Дора схватила его за руку. Приподнявшись на цыпочки, она легко коснулась губами его рта. – Зачем накликать на себя невезение?

Он отреагировал инстинктивно, как отреагировал бы на выстрел или на удар ножом в спину. Мысли появились позже. Он ухватил ее за подбородок.

– Айседора, ты рискуешь гораздо большим, чем просто невезение.

И накрыл ее губы поцелуем.

Она ощутила вкус сигарет и коньяка, почувствовала в его поцелуе неукротимую силу и чуть не потеряла голову.

О боже, боже мой – вот и все, что она успела подумать. Или простонала эти слова, когда ее губы беспомощно раскрылись под его губами.

Джед отпустил ее быстро, может, через пару секунд, и она опустилась на пятки, широко раскрыв глаза.

Он еще с секунду смотрел на нее сверху вниз, проклиная себя, борясь с неистовым желанием сделать то, что попытался сделать идиот-бухгалтер, и наконец вкрадчиво сказал:

– Даже не пытайся выпроводить меня пинками, Конрой. И запри свою дверь.

Он вышел, пересек коридор и запер собственную дверь.

5

– Из-за чего ты так дергаешься? – спросила Ли. Она вошла в кладовку, чтобы похвастаться удачной сделкой – целых пятьсот долларов! – и в третий раз за это утро была встречена раздраженным ворчанием.

– Я не дергаюсь, – огрызнулась Дора, продолжая упаковывать столовый сервиз, расписанный веточками жимолости. – Я занята. Надо безжалостно расстреливать всех, кто оставляет покупку подарков на последние два дня перед Рождеством. Как я могу отпустить Терри развозить по городу это барахло?

– Сказала бы покупателю, чтобы он сам явился за своей посудой.

– И потеряла бы его? Я три года не могла продать эти чертовы тарелки и рада всучить их кому угодно.

– Ну ясно. Что-то случилось. – Ли скрестила руки на груди. – Рассказывай.

– Ничего не случилось. – Если не считать, что она не могла заснуть. И даже под угрозой смерти она не признается, что один беглый поцелуй превратил ее в клубок оголенных нервов. – У меня полно дел, а времени на них нет.

– Но ведь тебе это нравится.

– Я изменилась. – Дора упаковала последнюю чашку. – Где этот идиотский скотч? – Она повернулась и, заметив в дверях Джеда, чуть не налетела на стол.

– Мне очень жаль. – Ни черта ему не жаль! – Я зашел узнать: ты не передумала насчет перил?

– Перил? О… э… Нет. Тебе нужны доски или еще что-нибудь?

– Или что-нибудь.

Джед услышал покашливание и оглянулся.

– О, Ли, это Джед Скиммерхорн, новый жилец. Джед, моя сестра Ли.

– Рада познакомиться. – Ли протянула руку. – Надеюсь, вы хорошо устроились.

– Особенно нечего было устраивать. Так ты хочешь, чтобы я починил перила, или нет?

– Да. Наверное. Если ты не очень занят. – Дора нашла скотч и начала заклеивать коробку. Вдруг ее осенило. – Вообще-то, мне нужна помощь. У тебя ведь есть машина? Это твой «Тандерберд»?

– Ну и что?

– Нужно отвезти покупку… даже три. А я не могу отпустить помощницу. В магазине полно народа.

Джед зацепил передние карманы джинсов большими пальцами.

– Ты хочешь, чтобы я доставил покупки?

– Если тебя это не затруднит. Отметишь расход бензина и километраж. – Дора одарила его лучезарной улыбкой. – Может, даже заработаешь чаевые.

Он мог бы предложить ей отправиться к черту… и не совсем понимал, почему не предложил.

– Как я могу отказаться? – Джед недовольно уставился на коробку. – Куда?

– Все написано. И еще те две. – Дора кивнула в угол комнаты. – Можешь вынести их через боковую дверь.

Джед молча подхватил первую коробку и вышел.

– Это новый жилец? – прошептала Ли, бросаясь к двери и выглядывая на улицу. – Кто он? Чем занимается?

– Я только что сказала, кто он. Скиммерхорн.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я, – возмутилась Ли, следя, как Джед впихивает коробку на заднее сиденье своей машины, затем быстро отступила в комнату. – Он возвращается.

– Надеюсь, – сухо заметила Дора. – Он пока взял только одну коробку. – Она подхватила вторую и передала ее Джеду прямо в дверях. – Осторожнее, это посуда.

Джед что-то буркнул в ответ.

– Ты видела его плечи? У Джона нет ничего подобного даже в самых диких моих фантазиях.

– Офелия Конрой Брэдшоу, стыдись. Джон – отличный парень.

– Конечно. Я его обожаю, но все равно у него нет плеч. То есть, конечно, плечи есть, но очень костлявые и… Господи! – Ли уставилась на натянувшиеся джинсы Джеда, засовывавшего коробку в багажник, и, ухмыляясь, погладила грудь в области сердца. – Как приятно узнать, что первобытные инстинкты еще не атрофировались. Так чем он занимается?

– Ты о чем?

– О… квитанции, – быстро перестроилась Ли. – Дора, не забудь отдать мистеру Скиммерхорну квитанции.

Ли сама схватила бумажки и вручила их Джеду, вернувшемуся за последней коробкой.

– Спасибо. – Он покосился на Ли, настороженный блеском ее глаз. – Так купить доски или нет?

– Доски? Ах да, перила. Конечно. Если меня не будет дома, можешь подсунуть чек под мою дверь.

Он не смог удержаться. Знал, что должен, но не смог.

– Еще одно страстное свидание?

Дора мило улыбнулась и распахнула дверь.

– Поцелуй мою задницу, Скиммерхорн.

– Я подумывал об этом, – пробормотал он. – Правда подумывал. – И он не спеша покинул кладовую.

– Расскажи немедленно, – потребовала Ли. – Расскажи все. Не смей пропустить ни единой детали, даже самой незначительной.

– Не о чем рассказывать. Вчера вечером я ходила ужинать с Эндрю, и Джед встретился с ним, когда я его выгнала.

– Ты выгнала Джеда?

– Я выгнала Эндрю… он на меня набросился, – пояснила Дора, теряя остатки терпения. – И я его уволила. Теперь, если мы промыли всем косточки…

– Не всем. Чем он занимается? Я имею в виду Джеда. Наверное, поднимает тяжести, раз у него такие плечи.

– Я не подозревала, что ты помешана на мужских плечах.

– Помешана, когда они прикреплены к такому телу. Может, он портовый грузчик?

– Нет.

– Строительный рабочий?

– Придумай еще что-нибудь.

– Нет, ты сама скажи.

Часть бессонной ночи Дора провела за изучением бумаг Джеда. Одну из рекомендаций дал комиссар полицейского департамента Филадельфии Джеймс Л. Райкер. Ничего удивительного, учитывая то, что последним местом работы Джеда был именно полицейский департамент.

– Он бывший полицейский.

– Бывший? – Ли широко раскрыла глаза. – Господи, его уволили за взятки? За торговлю наркотиками? Он убил кого-нибудь?

Дора похлопала сестру по плечу.

– Детка, обуздай свое воображение. Клянусь, именно тебе следовало продолжить театральную династию Конроев. Он вышел в отставку. Несколько месяцев назад. Судя по заметкам, которые папа сделал после телефонного разговора с комиссаром, у Джеда отличная репутация и в полиции не теряют надежды вернуть его на службу.

– Тогда почему он ушел?

– Это его личное дело, – чопорно сказала Дора, хотя сама злилась на отца за то, что он не расспросил поподробнее. – Все, игра закончена. – Она подняла руку, предотвращая новый поток вопросов. – Если мы немедленно не пойдем помогать Терри, она превратит мою жизнь в ад.

– Хорошо, но я рада, что рядом с тобой живет полицейский. Он будет тебя охранять. – Ли вдруг остановилась. – О боже, Дори, как ты думаешь, он носит пистолет?

– Не думаю, что ему понадобится пистолет, чтобы вручить столовую посуду.

И с этими словами Дора вытолкнула сестру из кладовки.

Дешевая статуэтка на его коленях абсолютно не гармонировала с дорого и изысканно обставленной приемной, и в других обстоятельствах Ди Карло почувствовал бы себя полным идиотом, но в данный момент идиотом он себя не чувствовал. Ему было страшно, страшно до смерти.

Когда приходилось, он убивал, не раздумывая. Не то чтобы он получал от убийств удовольствие, как его брат Гвидо, но и против ничего не имел.

Пулю, пущенную в лоб Шермана Портера, Ди Карло считал средством самообороны.

Но ему было от чего тревожиться весь долгий перелет с Восточного на Западное побережье. Учитывая цепь преследовавших его в последнее время неудач, он вполне мог прихватить не ту статуэтку… хотя танцоры выглядели точно как те, что он упаковывал в «Премиум». Если мир устроен справедливо, в одном маленьком городке не могли встретиться два одинаковых фарфоровых убожества.

– Мистер Ди Карло? Мистер Финли сейчас вас примет, – прервала его размышления секретарша.

– Да, спасибо. – Ди Карло вскочил, подхватил под мышку статуэтку, свободной рукой поправил узел галстука и, выдавив приветливую улыбку, проследовал за белокурой секретаршей через двойные двери красного дерева.

Финли не поднялся из-за стола и лишь холодно улыбнулся, заметив бисеринки пота над верхней губой Ди Карло. Вид перепуганного подчиненного доставил ему истинное наслаждение.

– Мистер Ди Карло, вы все уладили в великом штате Виргиния?

– Да, сэр.

– Отлично. – Финли жестом приказал поставить статуэтку на письменный стол. – И это все, что вы привезли мне?

– Я также узнал, где находятся остальные предметы. – Финли щелкнул пальцами, и Ди Карло достал из кармана список. – Как видите, там только четыре покупателя, и двое из них – торговцы. Я думаю, будет несложно просто зайти в их магазины и выкупить товар.

– Вы думаете? – вкрадчиво спросил Финли. – Если бы вы умели думать, мистер Ди Карло, все мои вещи уже были бы у меня. Однако я готов дать вам шанс искупить свою вину. – Финли встал и пробежал кончиком пальца по слащавому личику фарфоровой дамы. – Какое безобразие, вы согласны?

– Да, сэр.

– И этот человек, этот Эшворт, заплатил за нее звонкой монетой. Просто удивительно! Что он в ней увидел? Грубые линии, блеклые цвета, низкосортный материал – все это просто бросается в глаза. Ну да ладно. Истинная красота внутри.

Финли поднял пепельницу из белого мрамора и обезглавил женщину.

Ди Карло, несколькими часами ранее хладнокровно убивший двух человек, вздрогнул, когда отлетела вторая голова, и испуганно смотрел, как Финли методично отбивает фарфоровые руки и ноги.

– Безобразный кокон, – прошептал Финли, – защищает истинную красоту.

Из торса статуэтки он вынул маленькую коробочку в пузырчатом целлофане и очень осторожно стал разворачивать, ласково приговаривая, как мужчина, раздевающий возлюбленную.

Похожа на золотую, усыпанную драгоценными камнями зажигалку и ненамного привлекательнее скрывавшей ее статуэтки, подумал Ди Карло.

– Вы знаете, что это, мистер Ди Карло?

– А? Нет, сэр.

– Футлярчик для разных мелочей. – Финли рассмеялся, лаская золото. В это мгновение он был безмерно счастлив: как ребенок с новой игрушкой, как мужчина с новой любовницей. – Конечно, вам это ни о чем не говорит. В нем хранили маникюрные и швейные принадлежности, может, крючок, которым застегивали пуговицы на ботинках или перчатках, может, ложечку для нюхательного табака. Прелестная безделушка, дороже многих такого рода, правда, вышла из моды в конце девятнадцатого века. Золото, рубины, но самое главное – инициалы, выгравированные внизу. – Мечтательно улыбаясь, Финли перевернул футлярчик. – Подарок Наполеона Жозефине. А теперь принадлежит мне.

Ди Карло испытал огромное облегчение от того, что привез нужную статуэтку и ублажил босса.

– Великолепно, мистер Финли.

– Вы так думаете? – Изумрудные глаза Финли злобно сверкнули. – Эта безделица – лишь малая часть того, что мне принадлежит, мистер Ди Карло. О, я, конечно, рад ей, но она напоминает мне о том, что моя коллекция неполна. А я восемь месяцев потратил, чтобы собрать эту коллекцию, и еще два месяца – чтобы ее переправить. То есть почти год моего личного времени, очень ценного времени, не говоря уж о расходах. – Финли снова взмахнул пепельницей, и фарфоровая юбка разлетелась вдребезги. – Вы можете понять мои страдания?

– Да, сэр. – Холодный пот заструился по спине Ди Карло. – Конечно, сэр.

– Тогда подумаем, как вернуть пропажу. Садитесь, мистер Ди Карло.

Дрожащей рукой Ди Карло смахнул мелкие осколки со светлого кожаного кресла и боязливо присел на краешек.

– Праздники делают меня великодушным, мистер Ди Карло. – Финли тоже сел, продолжая нежно поглаживать золотой футлярчик. – Завтра – канун Рождества. У вас есть какие-то планы, я полагаю.

– Ну, в общем, да. Видите ли, моя семья…

– Семья. – Финли улыбнулся. – Что может быть лучше семьи в праздники! Правда, у меня семьи нет, но это неважно. Поскольку вам удалось привезти мне одну частицу моей собственности, и так быстро, я не стану лишать вас семейных радостей. Я дам вам время до первого января. Это, конечно, излишняя щедрость, но, как я и сказал, праздники. Я становлюсь сентиментальным. Вы доставите мне все к первому января… нет-нет, пусть будет второе. – Улыбка Финли стала еще шире. – Надеюсь, вы меня не разочаруете.

– Нет, сэр.

– Естественно, вы будете регулярно докладывать мне, как продвигаются ваши поиски. Звоните сюда или по моему личному номеру. Не исчезайте, мистер Ди Карло. Вы же не хотите, чтобы мне пришлось разыскивать вас.

– Конечно, сэр. – У Ди Карло уже возникло ощущение, что за ним охотится бешеный волк. – Я начну немедленно.

– Чудесно. Да, и пусть Барбара скопирует для меня этот список.

Джед не смог бы объяснить, почему утром его занесло в магазин Доры. Ему там совершенно нечего было делать. Он доволен своей новой жизнью: тренируется в спортзале, качает мышцы в собственной квартире, читает книги, наверстывая упущенное. Один бог знает, с чего вдруг он не просто спустился в лавку, но и некоторым образом навязал свои услуги.

Его губы чуть скривились. Правда, он получил неплохие чаевые. Несколько долларов и – это он никогда не забудет – красочную жестяную коробку, полную домашнего рождественского печенья.

Не так уж он перетрудился, и даже интересно, насколько радостнее тебя встречают, когда являешься не с полицейским жетоном, а с подарком.

Джед вычеркнул бы этот эпизод из памяти, если бы не торчал сейчас на холоде, пытаясь отремонтировать перила… да еще чувствовал себя круглым дураком, получая от этого какое-то первобытное удовлетворение.

Ему пришлось работать на улице, потому что во всем доме Доры не нашлось даже крошечного свободного места. А поскольку ее запас инструментов ограничивался отверткой и молотком с прикрученной скотчем ручкой, ему пришлось заехать к Бренту. Чем, естественно, не замедлила воспользоваться Мэри Пэт. Жена бывшего напарника устроила ему допрос с пристрастием. Ее интересовало все: от того, как он питается, до его интимной жизни. Правда, во время допроса она подкармливала его пирожками. Балансируя на грани помешательства, он вырвался от Мэри Пэт лишь через час.

Джед извлек из событий этого дня один важный урок: впредь он ни во что не будет вмешиваться, как и намеревался. Если человек не любит людей, то нечего с ними общаться.

Во всяком случае, здесь, во дворе, его никто не беспокоил, и ему нравилось работать руками, нравилось ощущение дерева под ладонями. Когда-то он подумывал пристроить маленькую мастерскую позади дома на Честнат-Хилл. Он мог бы там строгать, пилить и ремонтировать в свободное от работы время. Но все это было до Донни Спека. До того, как то расследование стало его наваждением.

И конечно, до того, как погибла Элейн.

Джед не успел заблокировать воспоминания и снова увидел безмятежную картину: серебристый «Мерседес»-седан под навесом, Элейн на водительском сиденье, тусклый блеск жемчуга на ее шее. Этот жемчуг – подарок первого из трех ее мужей, совершенно не к месту вспомнил Джед и отчетливо увидел глаза Элейн, такие же ярко-синие, как его собственные, – возможно, единственная их общая семейная черта. Увидел мелькнувшее в них нетерпение, даже раздражение, когда она взглянула в его сторону; увидел самого себя бегущим по подстриженной лужайке среди ухоженных розовых кустов; даже почувствовал аромат лета.

Солнечный луч, отразившись от хромированного бампера, ослепил его. Высоко в яблонях как сумасшедшая залилась трелью птица.

Затем потрясший все вокруг взрыв словно горячим кулаком отбросил его назад, на розы, осыпавшиеся от ударной волны.

Серебристый «Мерседес» превратился в огненный шар с рвущимся в летнее небо столбом черного вонючего дыма. Джеду показалось, что он слышит крик, но скорее всего это был скрежет раздираемого металла. Он всей душой надеялся на это. Он надеялся, что Элейн не почувствовала ничего после того, как ее пальцы повернули ключ зажигания и привели в действие взрыватель бомбы.

Чертыхаясь, Джед атаковал перила одолженной у Брента электропилой. Все кончено, и ничего не исправить. Донни Спек мертв, и, как бы ни хотелось, невозможно убить мерзавца еще раз… а он, Джед, получил именно то, что хотел: полное одиночество.

– Хо, хо, хо, – раздался за его спиной дружелюбный голос.

Джед выключил пилу, повернулся и, не снимая защитных очков, со смесью любопытства и раздражения уставился на розовощекого Санта-Клауса.

– Вам не кажется, что вы несколько поторопились?

– Хо, хо, хо, – повторил Санта, похлопывая себя по пухлому животику. – Похоже, сынок, тебе не помешает рождественское угощение.

Смирившись с вынужденным перерывом в работе, Джед вытащил сигарету.

– Мистер Конрой, не так ли? – Лицо Санты вытянулось. – Это глаза, – пояснил Джед, чиркая спичкой, а про себя подумал: глаза Доры. Большие, и карие, и смеющиеся какой-то тайной шутке.

– Понимаю. За свою карьеру я переиграл массу стражей закона. – Лицо Квентина просветлело. – Полагаю, полицейских учат распознавать лицо под гримом так же, как актеров учат скрывать свое истинное лицо.

– Вы правы.

– В зависимости от времени года я развлекал ребятишек в детском саду. – Квентин погладил шелковистую белую бороду. – Мелкий ангажемент, но море удовольствия. Нет ничего приятнее, чем играть одного из самых любимых в мире персонажей перед искренне верящей в него аудиторией. Знаете ли, дети – актеры, а актеры – дети.

Джед кивнул:

– Поверю вам на слово.

– Как вижу, Иззи приспособила вас к работе.

– Иззи?

– Моя любимая дочка. – Квентин подмигнул: – Хорошенькая, как картинка, не правда ли?

– Правда.

– И готовит отлично. Не знаю, откуда это у нее. Точно не от матери. – С заговорщическим видом Квентин наклонился поближе: – Я не жалуюсь, но вареное яйцо – кулинарный шедевр моей жены. Конечно, у нее масса других талантов.