Текст книги "Сокровища Айседоры"

– Я в этом не сомневаюсь. Дора в магазине.

– Естественно. Деловая женщина – моя старшенькая, не в пример нам всем… хотя ее ждала блестящая театральная карьера. Блестящая, – с сожалением повторил Конрой. – Но она выбрала мир свободного предпринимательства. Гены странная штука, вам не кажется?

– Я особенно не задумывался. – Ложь, наглая ложь. Он провел значительную часть своей жизни, думая именно о причудах наследственности. – Послушайте, мне нужно закончить здесь, пока не стемнело.

– Я мог бы вам помочь, – предложил Квентин с неожиданным для Джеда проблеском практицизма. Однако именно благодаря своей деловой хватке Квентин Конрой был не только хорошим актером, но и хорошим директором театра.

Джед обвел взглядом красный костюм, струящуюся на подложенный живот белую бороду.

– Разве у вас нет гномов для грязной работы?

Квентин расхохотался, и ветер подхватил его гулкий смех.

– Мальчик мой, в наши дни кругом одни профсоюзы. Не могу заставить маленьких шельмецов сделать хоть самую малость, если она не занесена в контракт.

Не сдержав улыбки, Джед включил шлифовальный инструмент.

– Когда закончу, поможете мне укрепить перила, если хотите.

– С удовольствием.

Квентин устроился на нижней ступеньке. Он всегда больше любил наблюдать, как работают другие. К счастью, скромное наследство избавило его от полуголодного существования, почти неизбежного в начале любой театральной карьеры. Со своей будущей женой он познакомился в театре: в шекспировской «Буре» она играла Миранду, а он – Себастьяна. Поженившись тридцать лет назад, они довольно успешно играли в различных театрах, пока не обосновались в Филадельфии и не открыли собственный театр, «Либерти».

Теперь Квентину было пятьдесят три – сорок девять, как он указывал в автобиографии. Он превратил актеров «Либерти» в уважаемую труппу, игравшую все: от Шекспира и Ибсена до современных драматургов, и театр приносил устойчивый доход.

Жизнь Квентина была довольно безоблачной. Очевидно, поэтому он верил, что и остальные должны жить долго и счастливо. Младшая дочь вышла замуж по любви, подарила ему трех внуков; сын прославлял его фамилию на сцене. Оставалась только Дора.

Квентин подумал, что этот сильный молодой человек с непроницаемым взглядом – идеальное решение проблемы. Улыбаясь про себя, он вытащил из накладного живота фляжку и быстренько глотнул. Затем еще разок и еще.

– Отличная работа, мальчик, – сказал Квентин полчаса спустя, тяжело поднимаясь и поглаживая перила. – Гладкие, как женская щечка. И я с удовольствием смотрел, как вы работаете. Как же поставить эту штуковину на место?

– Возьмитесь за нее и несите свой конец наверх, – предложил Джед.

– Просто дух захватывает. – Звеня колокольчиками на сапогах, Квентин вскарабкался по ступенькам. – Не то чтобы я был новичком в подобном деле. Видите ли, мне приходилось помогать с декорациями. Как-то сработал первоклассного «Веселого Роджера»[6]6
  «Веселый Роджер» – черный пиратский флаг.


[Закрыть] для «Питера Пэна». – Квентин покрутил белый ус и грозно сверкнул глазами. – Естественно, я играл капитана Крюка, предводителя пиратов.

– Естественно. Берегитесь. – С помощью электрической дрели Джед закрепил перила. Квентин не закрывал рта, но его болтовня не мешала Джеду.

– Вот и все дела. – Вернувшись на облюбованную нижнюю ступеньку, Квентин потряс перила и просиял: – Крепкие, как скала. Надеюсь, моя Иззи ценит вас. – Он дружески хлопнул Джеда по спине. – Почему бы вам не пообедать с нами на Рождество? Моя Офелия творит чудеса на кухне.

– У меня другие планы.

– Ах да, конечно. – Расплывшееся в улыбке лицо Квентина не выдало его мыслей. Он расследовал прошлое Джеда Скиммерхорна гораздо тщательнее, чем сообщил дочери, и прекрасно знал, что у парня нет никакой семьи, кроме бабушки. – Может, на Новый год. Мы всегда встречаем Новый год в театре. «Либерти». Будем вам рады.

– Спасибо. Я подумаю.

– А пока, полагаю, мы оба заслужили небольшую награду за наши труды.

Квентин снова вытащил фляжку и, подмигнув Джеду, налил виски в серебряную крышечку.

Джед не имел ничего против. Взяв протянутую крышечку, он глотнул… и поперхнулся. Какое, к черту, виски! Жидкость оказалась сногсшибательной.

– Ну-ну! – Квентин снова похлопал Джеда по спине. – Люблю смотреть, как пьет настоящий мужчина. Выпейте еще. За мягкие белые груди, на которые мужчине так приятно преклонить голову.

Джед выпил еще одну порцию, и на этот раз алкоголь приятно согрел внутренности.

– Вы уверены, что Санте можно пить?

– Милый мальчик, а как же, по-вашему, мы выдерживаем долгие ночи на Северном полюсе? Для разнообразия мы каждый год стараемся воткнуть в репертуар пару мюзиклов. Что-нибудь с морем, солнцем и пальмами. Публике нравится. Пусть Иззи приведет вас как-нибудь.

Квентин подлил виски в крышечку и стал бодро напевать «Нет в мире ничего лучше женщины…».

Должно быть, виновато виски, решил Джед. Только так можно объяснить, почему он сидит в холодных сумерках рядом с распевающим во все горло Санта-Клаусом и не находит в этом ничего странного.

Джед залпом выпил виски, и в этот момент дверь за его спиной открылась. Он лениво обернулся. Дора стояла наверху лестницы, уперев кулачки в бедра, и сверлила его грозным взглядом.

Господи, какие потрясающие ноги, подумал Джед.

– Я должна была это предвидеть. Как тебе не стыдно подстрекать его!

– Я занимался своим делом и никого не трогал.

– Сидеть на черной лестнице, попивая виски с человеком в костюме Санты? Хорошенькое дело!

Язык словно распух и стал непослушным, поэтому Джеду пришлось выговаривать слова очень старательно:

– Я ремонтировал перила.

– Молодец! – Дора спустилась с лестницы и подхватила под мышки отца, как раз пытавшегося показать какой-то причудливый пируэт. – Спектакль окончен.

– Иззи! – восхитился Квентин и, крепко обняв дочку, смачно чмокнул ее в щеку. – А мы с твоим молодым человеком плотничали.

– Я вижу, как вы плотничаете. Особенно в данный момент. Пойдем в дом, папа. – Дора забрала у отца фляжку, сунула ее Джеду, пробормотав: «За тобой я вернусь», и поволокла Квентина вверх по лестнице.

– Я занимался своим делом, никого не трогал, – заявил темноте Джед, завернул крышечку и сунул фляжку в задний карман. Когда Дора вернулась, он загружал в багажник инструменты Брента с такой осторожностью, словно это был дорогой фарфор.

– Ну, – он захлопнул багажник и тяжело привалился к машине, – где Санта?

– Спит. У нас здесь есть одно правило, Скиммерхорн: никакой выпивки на работе.

Джед оскорбленно выпрямился, но тут же для надежности снова прислонился к машине.

– Я уже закончил. – Он махнул рукой туда, где, по его представлению, находилась лестница. – Видишь?

– Вижу. – Вздыхая, Дора покачала головой. – Мне не следовало винить тебя. Перед ним невозможно устоять. Пошли, я отведу тебя наверх.

– Я не пьян.

– Еще как пьян, Скиммерхорн. Твое тело это знает, просто до головы еще не дошло.

– Я не пьян, – упрямо повторил он, но не возражал, когда Дора обхватила его за талию и повела вверх по лестнице. – На твоей доставке я заработал пятнадцать баксов и две дюжины печенья.

– Отлично.

– Очень вкусное печенье. – Протискиваясь в дверной проем, Джед налетел на Дору. – Господи, как же хорошо ты пахнешь.

– Держу пари, ты говоришь это всем своим домовладелицам. Ключи есть?

– Да. – Джед пошарил по карманам, сдался и привалился к стене. Поделом ему. Нечего было напиваться на голодный желудок.

Вздыхая, Дора сунула руку в его передний карман и наткнулась на крепкое бедро и несколько монет.

– Поищи в другом, – предложил Джед.

Дора быстро подняла взгляд и заметила мелькнувшую на его губах улыбку, удивительно обаятельную.

– Ну нет. Если тебе это понравилось, то ты не так пьян, как я думала. Ищи сам.

– Я говорил тебе, что не пьян. – Ключи Джед нашел, но как прикажете воткнуть ключ в замочную скважину, если пол ходит ходуном? Дора направила его руку. – Спасибо.

– Это меньшее, что я могу для тебя сделать. Сможешь забраться в постель?

Джед схватился за дверной косяк.

– Давай сразу договоримся, Конрой. Я не собираюсь с тобой спать.

– Ну, ты поставил меня на место.

– Детка, ты – воплощенный соблазн. Эти огромные карие глаза, это крепкое маленькое тело… Я просто хочу остаться один.

– А я-то уже надеялась, что выношу твоих детей. Но не беспокойся, ковбой, я переживу.

Дора подвела его к дивану, толкнула и, когда он упал навзничь, закинула на диван его ноги и стала снимать ботинки.

– Я не хочу тебя, – заявил Джед. – Мне никто не нужен.

– Хорошо. – Дора огляделась в поисках одеяла, не нашла и остановилась на паре полотенец, наброшенных на тренажер. – Вот так. Тепло и уютно. – Она укрыла Джеда и аккуратно подоткнула края.

Какой трогательный, подумала она. Совсем пьяный, и угрюмый, и сонный. Поддавшись неожиданному порыву, она наклонилась и поцеловала его в кончик носа.

– Спи, Скиммерхорн. Завтра тебе будет очень плохо.

– Уходи, – пробормотал он, закрывая глаза, и отключился.

6

Дора оказалась права. Утром Джед чувствовал себя ужасно.

Когда он пытался утопиться в душе, раздался громкий стук. Только этого не хватало! Чертыхаясь, Джед выключил воду, обернул бедра полотенцем и зашлепал к двери, оставляя за собой лужи.

– Какого черта тебе нужно? – прорычал он, распахнув дверь.

– Доброе утро, Скиммерхорн. – Дора впорхнула в комнату с плетеной корзинкой на руке. – Ты, как всегда, бодр и приветлив.

На ней было что-то очень коротенькое и яркое, синее с золотом. У него зарябило в глазах.

– Проваливай.

– О боже, какие мы сегодня грубые. – Дора начала невозмутимо распаковывать свою корзинку: термос в красную клетку, склянка с какой-то тошнотворно-оранжевой жидкостью, два слоеных рогалика, завернутые в белоснежную салфетку. – Поскольку вчерашнюю пьянку спровоцировал мой отец, я подумала, что должна позаботиться о твоем здоровье. Нам понадобится стакан, чашка с блюдцем, тарелка. – Джед не шевельнулся. – Отлично. Я сама принесу. Почему бы тебе пока не одеться? Ты ясно дал понять, что не интересуешься мной на физическом уровне. Вдруг вид твоего влажного полуобнаженного тела пробудит во мне необузданную страсть?

Джед заскрежетал зубами.

– Остроумно, Конрой. Очень остроумно. – Однако он развернулся и отправился в спальню. Когда он вернулся – в сером тренировочном костюме с дыркой на колене, – Дора уже накрыла завтрак.

– Аспирин принял?

– Как раз собирался.

– Тогда начнем. – Дора протянула ему три таблетки. – И запей вот этим.

Джед хмуро уставился на стакан с оранжевой гадостью.

– Что это, черт побери?

– Твое спасение. Поверь мне.

Вряд ли может стать хуже, чем сейчас, подумал Джед и запил таблетки двумя глотками ее микстуры.

– Господи. Это что, бальзамирующая жидкость? Я же еще не умер.

– Думаю, принцип действия тот же, результат могу гарантировать. Папочка молится на это средство, а, поверь мне, он – эксперт. Теперь выпей кофе, от похмелья не поможет, но зато ты окончательно проснешься.

Джеду показалось, что глаза вываливаются из орбит, и он вдавил их на место ладонями.

– Что было в той фляжке?

– Секретное оружие Квентина Конроя. Он держит в подвале перегонный куб и экспериментирует как одержимый. Папочка любит выпить.

– Тоже мне новость.

– Я понимаю, что должна осуждать его, но это так трудно. Он никому не причиняет зла. – Дора отщипнула кусочек рогалика и сунула себе в рот. – Он не буянит, не садится за руль. – Она пожала плечами. – Одни мужчины собирают марки, другие охотятся. Папа пьет. Тебе лучше?

– Я выживу.

– Ну и чудесно. Мне пора открывать магазин. Ты не представляешь, сколько народу покупает подарки в канун Рождества. – Положив ладонь на дверную ручку, Дора оглянулась. – Да, перила очень красивые. Спасибо. Дай мне знать, когда почувствуешь в себе силы сбить пару полок. И не волнуйся. – Она ослепительно улыбнулась. – Я тоже не собираюсь спать с тобой.

Дора аккуратно прикрыла за собой дверь и, тихо напевая, спустилась в магазин.

Ди Карло чувствовал себя отлично. Взятый напрокат «Порше» мчался со скоростью девяносто пять миль в час. На пассажирском сиденье красовались бронзовый орел и копия статуи Свободы, без проблем купленные в антикварном магазинчике на окраине Вашингтона.

Удача явно повернулась к нему лицом. Все прошло как по маслу. Он спокойно вошел, пошатался по магазинчику и вскоре вышел гордым обладателем двух образцов американского китча[7]7
  Китч – безвкусная массовая продукция, рассчитанная на внешний эффект, дешевка.


[Закрыть]. Небольшой крюк в Филадельфию за следующими двумя предметами из списка, и можно возвращаться в Нью-Йорк. Если не случится ничего непредвиденного, он будет дома к девяти часам и успеет отпраздновать Рождество.

А на следующий день снова за работу. С такой скоростью он соберет всю собственность мистера Финли задолго до назначенного срока… Может, даже получит вознаграждение.

Похлопывая по рулю в такт мелодии, льющейся из приемника, он набрал личный телефонный номер Финли.

– Да.

– Мистер Финли. Говорит Ди Карло.

– И вам есть, что сказать мне?

– Да, сэр. – Он почти пропел эти слова. – Два предмета из округа Колумбия у меня.

– Сделки прошли без осложнений?

– Как по маслу, сэр. Сейчас я еду в Филадельфию. Там еще две вещи, сэр. Буду на месте самое позднее в три часа.

– Тогда, мистер Ди Карло, я пожелаю вам счастливого Рождества сейчас. До двадцать шестого со мной трудно будет связаться. Естественно, если появятся новости, можете сообщить Уайнсэпу.

– Я буду держать вас в курсе, мистер Финли. Счастливых праздников.

Финли отложил трубку и остался на балконе, наблюдая за серым туманом, заволакивающим Лос-Анджелес. Золотой футляр висел на его шее на изящной золотой цепочке.

Ди Карло действительно прибыл в Филадельфию, как и планировал, около трех часов дня. Удача не изменяла ему. Он вошел в «Салон Доры» за пятнадцать минут до закрытия, и первое, что бросилось ему в глаза, – высокая рыжеволосая красотка в зеленом колпаке гнома.

Терри Стар, помощница Доры и актриса театра «Либерти», ослепительно улыбнулась.

– Счастливого Рождества. – Ее голос прозвенел, как рождественские колокольчики. – Вам повезло. Мы сегодня рано закрываемся.

Ди Карло постарался улыбнуться как можно застенчивее.

– Держу пари, вы терпеть не можете поздних покупателей.

– Шутите? Я их обожаю. – Терри уже заметила «Порше» и рассчитывала закончить день выгодной сделкой. – Вы ищете что-то определенное?

– Вообще-то, да. – Он оглядел помещение, надеясь сразу заметить картину или фарфорового бассета. – Моя тетя собирает фигурки животных. Собак.

– Думаю, я смогу вам помочь. – Терри заметила не только машину, но и первоклассную одежду запоздалого покупателя, а потому повела его к нефриту и, открыв дверцу резной горки, вынула один из самых дорогих образцов. – Это моя любимица, – сказала она, протягивая зеленую собачку. – Великолепно, не правда ли?

– Да, но, боюсь, у тетушки не такой утонченный вкус. – Теперь Ди Карло выдавил более-менее веселую улыбку. – Вы же знаете этих милых старушек.

– Еще бы! Как не знать, если работаешь в антикварном магазине. Давайте подумаем. – С некоторым сожалением Терри поставила нефритовую собачку на место. – У нас есть парочка симпатичных алебастровых кокер-спаниелей.

– Покажите. И вы не возражаете, если я прогуляюсь по магазину? Я понимаю, как вам не терпится выбраться отсюда, но, может, я увижу что-то во вкусе тетушки Мэри.

– Пожалуйста. И не спешите.

Алебастровые кокеры… фарфоровые пудели… стеклянные гончие… медные чихуахуа[8]8
  Чихуахуа – порода мелких декоративных собак.


[Закрыть], но никаких следов фарфорового бассета.

Ди Карло не забывал и о картине. Он видел дюжины афиш и вставленных в рамы гравюр, эстампов, литографий и выцветших портретов, но не видел абстрактной картины в раме из эбенового дерева.

– Кажется, я нашла именно то…

Покупатель резко обернулся, и Терри в ужасе попятилась. Ей показалось, что он готов убить ее, однако мгновенно вспыхнувшая улыбка смягчила ледяной блеск его глаз. И хотя Терри гордилась своей способностью разбираться в людях, она решила, что ошиблась.

– Да, простите. Я задумался. Так что тут у нас?

– Стаффордширская керамика. Английская овчарка со щенком. Очень мило, не правда ли?

– Точно в стиле тетушки Мэри. – Ди Карло продолжал улыбаться даже после того, как заметил четырехзначную цифру на ярлыке. – Думаю, ей понравится. Правда, я представлял себе нечто иное.

– Наличные или кредитка?

– Кредитка. – Ди Карло вытащил свою кредитную карточку. – У тетушки была собачонка, – продолжал он, следуя за Терри к прилавку. – Коричневая, в белых пятнах. Бывало, свернется на ковре и спит круглые сутки. Тетя Мэри ее обожала. Я надеялся купить что-нибудь, что напоминало бы тете о той собаке.

– Как мило. – Терри уложила статуэтку в тонкую оберточную бумагу. – Вы очень заботливый племянник.

– Ну, тетя Мэри, можно сказать, вырастила меня.

– Жаль, что вы не зашли к нам пару дней назад. У нас было примерно то, о чем вы говорите: спящий фарфоровый бассет, пятнистый. Мы его продали почти сразу.

– Продали? – процедил он сквозь зубы, едва удерживая на губах улыбку. – Очень жаль.

– Но бассет был гораздо хуже того, что вы купили, мистер… – Терри взглянула на кредитную карточку покупателя, – Ди Карло. Поверьте мне, ваша тетя будет счастлива.

– Уверен, что вы правы. Я вижу, вы и картинами торгуете.

– Немного. В основном афишами и фамильными портретами из старинных особняков.

– Я как раз меняю интерьер. Может, у вас найдется что-нибудь современное?

– Боюсь, что нет. Я и в кладовой не видела никаких картин.

Пока девушка выписывала квитанцию, Ди Карло нервно барабанил пальцами по прилавку.

Необходимо выяснить, кто купил собаку. Если бы не разгар дня и огромная витрина за спиной, он приставил бы к этой прелестной шейке пистолет и заставил бы девчонку найти нужную информацию. Конечно, потом пришлось бы ее убить.

Он оглянулся на окно. Машин и пешеходов не так уж много… Промчалась на роликах девушка в куртке с капюшоном… Нет, рисковать не стоит.

– Распишитесь вот здесь. – Терри подвинула ему квитанцию и кредитку. – Все в порядке, мистер Ди Карло. Надеюсь, вы и ваша тетя отлично проведете Рождество.

Поскольку продавщица следила за ним в окно, Ди Карло аккуратно поставил коробку в багажник, приветливо помахал на прощание, сел за руль и не спеша отъехал от тротуара.

Дора деловито постучала в дверь Джеда. Она знала, что он опять зарычит на нее, но ничего не поделаешь. Она даже привыкла к его рычанию и ворчанию. Нельзя сказать, чтобы ей это нравилось, но она привыкла.

И Джед ее не разочаровал.

Его футболка промокла от пота, кожа влажно блестела, и, если бы не его угрюмый вид, Дора потратила бы секундочку на восхищение его роскошной мускулатурой.

Джед ухватился за концы полотенца, висевшего на его шее.

– Что теперь тебе надо?

Дора заглянула в комнату поверх его плеча и заметила разбросанные по полу гантели.

– Я понимаю, как важно качать мышцы, но мой телефон не работает. Мне нужно позвонить.

– Телефонная будка за углом.

– Ты так любезен, Скиммерхорн. Почему какая-нибудь счастливица до сих пор не завоевала тебя?

– Я отбиваюсь палками.

– О, охотно верю. Будь другом. Это местный звонок.

Доре показалось, что он вот-вот захлопнет дверь перед ее носом. И не в первый раз. Но Джед распахнул дверь пошире и отступил.

– Только побыстрее, – заявил он, скрываясь в кухне.

Чтобы не мешать ей? Вряд ли. Джед подтвердил ее мнение, вернувшись с бутылкой минералки и утоляя жажду на ходу прямо из горлышка. Дора потрясла телефон, тихо выругалась и положила трубку.

– Твой тоже не работает.

– Неудивительно, мы живем в одном доме.

Он оставил дверь квартиры открытой, как и она. Из ее комнаты доносилась рождественская музыка. Похоже, старинная. Странно, не раздражает. Даже любопытно.

К несчастью, Дора действовала на него точно так же.

– Ты всегда так одеваешься, когда идешь звонить по телефону? – спросил он, хмуро глядя на серебристый нарядный комбинезон и блестящие босоножки на высоких каблуках.

– Заскочу на парочку вечеринок. А ты? Так и будешь весь канун Рождества поднимать тяжести?

– Я не люблю вечеринки.

– Неужели? – Дора пожала плечами, и серебристый шелк вкрадчиво зашелестел, грозди звездочек в ушах зазвенели. – А я люблю. Шум, вкусная еда, сплетни. Конечно, не в пример тебе, я люблю разговаривать с людьми.

– Поскольку мне нечего тебе предложить, беги на свои вечеринки. – Джед отшвырнул полотенце и поднял с пола гантель. – Следи, чтобы твой кавалер не слишком налегал на рождественский пунш.

– Во-первых, я иду одна, во-вторых, заказала такси. Так что могу пить сколько угодно. – Дора села на подлокотник дивана, глядя, как Джед поднимает тяжести. Хотя он явно не нуждался в ее жалости, ей стало его жалко и не хотелось оставлять его наедине с гантелями. – Почему бы тебе не пойти со мной? – Он угрюмо взглянул на нее. – Я не покушаюсь на тебя, Скиммерхорн. Просто проветришься, пообщаешься.

– Я не люблю общаться.

– Я знаю, но ведь сегодня канун Рождества – время общения, теплых дружеских отношений. Может, слышал?

– Кое-что слышал.

Дора подождала секундочку, но он молчал.

– И забыл?

– Отвяжись, Конрой.

– Ну, гораздо любезнее, чем утром. Со стороны может показаться, что у нас роман. – Дора вздохнула и встала. – Наслаждайся своим потом, Скиммерхорн, и углем, который Санта непременно оставит в твоем чулке. – Она умолкла, прислушалась. – Что это за шум?

– Какой шум?

– Вот этот. – Дора прищурилась. – О боже, только не говори, что у нас действительно завелись мыши.

Джед опустил гантель и тоже прислушался.

– Кто-то в магазине.

– Что?

– В магазине. Звуки поднимаются через вентиляцию. Ты что, не знаешь собственный дом, Конрой?

– Я не так уж часто бываю здесь, и не тогда, когда магазин открыт. – Дора уже хотела отмахнуться, но вдруг замерла. – Только магазин сейчас не открыт. – Она перешла на громкий шепот. – И внизу никого нет.

– Кто-то есть.

– Нет. – Дора нервно схватилась за горло. – Мы закрылись несколько часов назад. Терри ушла в половине четвертого.

– Значит, она вернулась.

– Перед Рождеством? Она устраивает одну из вечеринок, на которые я собиралась.

Дора пошла к двери.

– Ты куда?

– Вниз, конечно. Должно быть, кто-то перерезал сигнализацию. Если они надеются уйти из моего магазина с мешком добра, их ждет сюрприз.

Джед грязно выругался, схватил ее за руку и толкнул в кресло.

– Оставайся здесь.

Когда он вернулся из спальни с огромным пистолетом, Дора еще думала над тем, как обозвать его.

– Что это? – воскликнула она, вытаращив глаза.

– Зонтик. Сиди здесь. Запри дверь.

– Но… но…

– Сиди. – Джед закрыл за собой дверь. Возможно, в магазине ее помощница, думал он, быстро и бесшумно пересекая коридор. Или ее сестра. Забыла какой-нибудь припрятанный подарок. Или старик… ищет бутылку.

Но слишком долго он был полицейским, чтобы рисковать… или забыть о неработающих телефонах. К тому же ему не понравились звуки, доносившиеся из магазина: крадущиеся, осторожные.

Джед открыл дверь на лестницу, ведущую к кладовке. Темно. Тот, кто явился в магазин, свет не зажигал. Послышался шум захлопывающегося ящика.

Держит ли Дора там наличные? Он тихо выругался. Возможно. В какой-нибудь старинной склянке или кувшине.

Почувствовав движение за спиной, Джед резко обернулся. И снова выругался. Тремя ступеньками выше стояла Дора с гантелью в руке. На ее лице, казалось, остались одни огромные глаза.

Джед ткнул большим пальцем назад, приказывая ей убраться. Она отрицательно покачала головой. Он сжал пальцы в кулак. Она гордо вскинула голову.

– Идиотка, – прошептал он.

– От идиота слышу.

– Ради бога, не вылезай.

Джед стал спускаться, вздрогнул, когда под ногой застонала ступенька. И тут один за другим раздались несколько хлопков. В паре сантиметров от его лица брызнула со стены штукатурка.

Джед сгруппировался и скатился с лестницы, но, когда он вскочил, вытянув вперед пистолет, задняя дверь захлопнулась. Он услышал стук каблуков за спиной, крикнул Доре, чтобы она оставалась на месте, и, низко пригнувшись, вылетел на улицу. Холодный воздух льдинками вонзился в легкие, кровь застучала в висках. Звук бегущих шагов раздавался справа, и, не обращая внимания на отчаянные крики Доры, Джед бросился в погоню: сработали инстинкт и опыт почти половины жизни. Пробежав два квартала, Джед услышал рев двигателя, визг шин и понял, что упустил добычу.

Он пробежал еще полквартала, надеясь хотя бы увидеть машину… Когда он вернулся, Дора, вся дрожа, стояла посреди маленького двора.

– Иди в дом.

– У тебя лицо кровоточит.

– Да? – Джед осторожно коснулся щеки, пальцы стали мокрыми. – Должно быть, штукатуркой задело. – Он взглянул на гантель в ее руке. – И что ты собиралась с ней делать?

– Если бы он свалил тебя, я ударила бы его по затылку. – Джед засунул пистолет за пояс брюк, и ей стало легче. – Разве ты не должен был вызвать подкрепление или что-то в этом роде?

– Я больше не полицейский.

Полицейский, еще какой полицейский, подумала она. Может, ее опыт общения с полицией и невелик, но сейчас не возникло никаких сомнений. Она видела полицейского в его глазах, движениях, даже в голосе.

Дора молча последовала за Джедом к заднему входу в магазин.

– Слышала когда-нибудь о сигнализации?

– У меня есть. И она должна была визжать как оглашенная.

Джед только презрительно хмыкнул, разглядывая коробочки и провода.

– Дрянь и халтура.

Дора надулась, смахнула челку с глаз.

– Парень, который ее продал, так не думал.

– Парень, который ее продал, наверное, смеялся до колик в животе, когда ее устанавливал. Чтобы ее отключить, надо лишь перерезать пару проводков. – В доказательство своих слов Джед показал два оборванных конца провода. – Вдобавок грабитель отключил телефон. Он видел свет наверху и знал, что в доме кто-то есть.

– Выходит, он дурак? – спросила Дора, нервно стуча зубами. – Он ведь мог подождать, пока мы уйдем или заснем.

– Может, он спешил. Надень что-нибудь. У тебя нос покраснел.

Дора обиженно потерла нос.

– Конечно. Сначала надо было завернуться в меха. А что это был за шум? Перед тем, как ты героически скатился с лестницы? Как будто воздушные шарики лопались.

– Глушитель, – ответил Джед, ковыряясь в карманах в поисках мелочи.

– Глушитель? – тихо взвизгнула Дора, хватая его за руку. – Как в фильмах о гангстерах? Он стрелял в тебя?

– Вряд ли в этом было что-то личное. У тебя есть четвертак? Надо сообщить в полицию.

Дора отпустила его руку. Ее щеки, разрумянившиеся на морозе, мертвенно побледнели. Зрачки расширились.

– Только не вздумай падать в обморок. – Джед схватил ее за подбородок, потряс голову. – Все закончилось. Он удрал. Слышишь?

– У тебя кровь на лице, – тупо сказала она.

– Ты мне об этом уже говорила.

– Он мог застрелить тебя.

– Я мог провести ночь со стриптизершей. Видишь, насколько далеки возможности от реальности. Так как насчет монеты?

– Я не… – Дора автоматически проверила карманы. – У меня есть телефон в фургоне.

Джед подошел к фургону и, найдя его незапертым, покачал головой.

– Ничего ценного, – тяжело дыша, сказала Дора.

Джед с удовольствием заметил, что ее щеки снова раскраснелись.

– Кроме телефона, стереомагнитолы. – Он приподнял брови. – И антирадара.

– Это подарок.

Джед набрал номер Брента и после двух гудков услышал:

– Счастливого Рождества!

– Привет, Мэри Пэт. – На заднем плане слышались детские голоса и музыка. – Мне нужен Брент. На минутку.

– Джед. Надеюсь, не глупые отговорки на завтра? Клянусь, я сама притащу тебя сюда.

– Нет, я приду.

– Ровно в два часа.

– Я заведу часы, Мэри Пэт. Брент дома?

– Дома. Готовит свой знаменитый колбасный фарш. Подожди.

Раздался щелчок.

– Привет, капитан. Счастливого Рождества.

– Прости, что испортил тебе удовольствие, но у нас здесь небольшая проблема.

– Джоди, отпусти кошку! Какая проблема?

– Взлом. Магазин под квартирой.

– Что-нибудь взяли?

– Заставлю ее проверить. – Джед отбросил с лица взлохмаченные ветром волосы и взглянул на Дору. Она дрожала. – Пару раз выстрелили в меня. Использовали глушитель.

– Черт. Ты ранен?

– Нет. – Джед снова дотронулся до щеки. Кровотечение почти прекратилось. – У него была машина неподалеку. Судя по реву мотора, не малолитражка.

– Жди, капитан. Я позвоню в полицию и сразу к вам.

– Спасибо. – Джед положил трубку. Дора переминалась с ноги на ногу в тщетной попытке согреться. – Пожалуй, нам не помешает твой коньяк. Пошли. – Он взял ее замерзшие ладони в свои, автоматически согревая их, повел ее в магазин. – Оглядись, может, что-то пропало.

– Я же не должна ни до чего дотрагиваться, так?

– Ты внимательно смотришь полицейские телесериалы.

– Мы можем закрыть дверь?

– Конечно. – Джед мельком взглянул на взломанный замок и прикрыл дверь, затем зажег свет и осмотрелся.

Кладовка была забита до предела. Вдоль одной стены от пола до потолка громоздились ящики и коробки. На полках в полном беспорядке – во всяком случае, он не видел никакого порядка – стояли распакованные товары. В один из углов втиснуты два картотечных шкафа. На каждом – горы коробок.

Среди всего этого безумия письменный стол казался островком здравого смысла: телефон, лампа, фарфоровый кувшинчик с карандашами и ручками, бюстик Бетховена, служивший пресс-папье.

– Ничего не пропало, – сказала Дора.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. Должно быть, ты спугнул их. – Она прошла к полкам и постучала пальцем по какому-то флакончику. – Даум, авторский экземпляр, стоит больше тысячи долларов[9]9
  Мишель Даум – один из самых знаменитых французских художников по стеклу начала XX века.


[Закрыть]. И это блюдо примерно столько же. А это… – Дора сняла с полки коробку с нарисованным на ней роботом.

– Детская игрушка?

– Коллекционер запросто выложит за нее две тысячи долларов.

– И ты не запираешь все это?

– У меня есть сигнализация. То есть была, – пробормотала Дора. – Я же не могу каждый вечер таскать весь товар в хранилище.

– А как насчет выручки?

– Мы каждый вечер сдаем в банк все, кроме сотни долларов мелкими купюрами. – Дора прошла к столу, открыла верхний ящик, вынула конверт и пролистала содержимое. – Видишь? Как я и сказала, ты спугнул его. – Отходя от стола, она услышала шелест бумаги под ногами и наклонилась. – Копия чека. Странно, он должен быть в картотеке.

– Покажи. – Джед выхватил у нее чек. – Тимоти О’Малли. Пятьсот пятьдесят плюс налог. Двадцать первое декабря. За солонки?

– Его жена коллекционирует.

– Пять сотен долларов за склянки с дырками?

– За старинные солонки, – поправила Дора, забирая чек. – Деревенщина.

– Кровопийца.

Дора нахмурилась и открыла картотечный ящик, чтобы убрать чек.

– Господи! Что здесь творится!

Джед подошел и заглянул через ее плечо.

– Так не должно быть?

– Конечно, нет. Налоговая инспекция держит меня в постоянном страхе, как всех добропорядочных американцев. И в прошлом месяце Ли потратила целую неделю, чтобы навести здесь порядок.

– Значит, он охотился за информацией. Что ты здесь держишь?

– Ничего ценного. Счета, квитанции, накладные. Вся деловая документация. – Дора озадаченно пробежала рукой по волосам. Звездочки в ее ушах засверкали. – Кому пришло в голову вламываться сюда ради бумажек? Чокнутому налоговому инспектору? Сумасшедшему бухгалтеру?