Текст книги "Слепая страсть"

Глава 5

Едва забрезжил рассвет, Грейс открыла глаза. В сознании не было и следа призрачных видений – обычных спутников пробуждения. Ей чудился мрачный погребальный звон: Кэтлин мертва, ее больше нет… Кэтлин нет, и она не в силах ничего изменить! Им так и не удалось сблизиться. Теперь, при свете дня, осознавать это было еще тяжелее. Острая боль сменилась невыносимой мукой.

Да, они были сестрами, но не подругами. Она знала Кэтлин меньше, чем некоторых знакомых. Ей ровным счетом ничего не было известно о ее мечтах и надеждах, неудачах и разочарованиях. Даже в детстве они никогда не делились секретами, не стремились к откровенности. Грейс с сожалением призналась себе, что если и пыталась изменить это, то не настойчиво: у нее всегда было много подруг. И теперь она уже ничего не узнает о Кэтлин.

Грейс обхватила голову руками. Мысль, что ей никогда не удастся выяснить, была ли возможность преодолеть барьер отчуждения между ними, была непереносимой. Теперь ей остается одно: попытаться припомнить все, что ей было известно о Кэтлин, и осмыслить это.

Грейс отбросила одеяло, которым Эд укрыл ее ночью, и с трудом поднялась с постели. Надо будет обязательно поблагодарить Эда. Он сделал для нее гораздо больше, чем того требовали его служебные обязанности. Ну а сейчас нужно заварить кофе и немного прийти в себя: ведь ей придется позвонить во множество мест.

Грейс знала, что ей будет очень тяжело снова увидеть кабинет сестры. Она решила быстро пройти мимо него, но что-то заставило ее остановиться. Как и предполагала Грейс, дверь была заперта на ключ и опечатана полицией. Но это не помешало ей вспомнить все то, что вчера осело в ее сознании, несмотря на шок. Перевернутый стол, рассыпанные бумаги, сломанное пресс-папье, сброшенный на пол телефон… И ее сестра. Бедная Кэтлин! Вся в ссадинах и кровоподтеках, наполовину раздетая. Как жестоко над ней надругались!..

Все, что осталось после Кэтлин, – это судебное дело, протоколы следствия и сообщение в газете, которое равнодушно прочтут за чашкой кофе. А разве сама она относилась иначе к таким сообщениям? Впрочем, нет. В отличие от других Грейс внимательно вникала во все подробности, а затем вырезала такие заметки и складывала их в специальную папку – на всякий случай.

Убийства всегда вызывали у нее жгучий интерес. В сущности, этим она зарабатывала себе на жизнь. Но сейчас все было иначе.

Спускаясь в холл, Грейс решила: пока у нее есть силы, она посвятит себя тому, чтобы найти убийцу. Кто бы ни был этот человек, он должен понести наказание! Может быть, тогда ее наконец покинет это страшное чувство вины…

Она не ожидала встретить Эда на кухне. Как ни странно, этот крупный мужчина двигался совершенно бесшумно. Грейс неожиданно смутилась, сама не понимая почему: никогда прежде она не испытывала ничего подобного.

Значит, он остался в доме на всю ночь ради нее! Грейс растерянно остановилась в дверях, не зная, как выразить ему благодарность.

Закатав рукава рубашки, Эд стоял у плиты, помешивая что-то, напоминающее овсяную кашу, которую Грейс терпеть не могла с самого детства. К счастью, на кухне пахло еще и кофе.

– Привет!

Эд обернулся и, окинув Грейс взглядом, отметил, что, несмотря на измученное лицо с ввалившимися глазами, она заметно приободрилась.

– Привет! А я думал, ты поспишь подольше.

– У меня слишком много дел. Не ожидала тебя здесь увидеть.

Эд налил ей кофе в большую кружку.

– Ты же сама просила меня остаться.

– Помню. – Почему-то ей опять захотелось заплакать. С трудом подавив комок в горле, Грейс тяжело вздохнула. – Прости меня. Ты, наверное, совсем не спал?

– Часа два вздремнул на стуле. Полицейские умеют спать в любом месте. – Поскольку Грейс все так же неподвижно стояла у двери, Эд подошел к ней и протянул кружку:

– Извини, я не слишком хорошо варю кофе.

– Сегодня я готова выпить даже машинное масло. – Она взяла его за руку. – Ты очень добрый, Эд. Не знаю, что бы я вчера без тебя делала.

Эд не отличался красноречием, поэтому сказал самые простые слова:

– Садись. Тебе нужно поесть.

– Не думаю…

В этот момент зазвонил телефон. Грейс вздрогнула и расплескала кофе.

– Сядь. Я сам возьму трубку. Приложив трубку к уху, он бросил быстрый взгляд на Грейс.

– Мисс Маккейб сейчас не сможет ничего прокомментировать. – Эд повесил трубку и положил Грейс на тарелку овсяную кашу.

– Какая быстрая реакция! – усмехнулась она.

– Я привычный. А тебе придется весь день отвечать на звонки. Пресса знает, что ты сестра Кэтлин.

– «Автор детективов обнаруживает труп собственной сестры!» – Она тряхнула головой. – Неплохой заголовок для статьи. Я умею обращаться с представителями прессы, Эд.

– Тебе лучше переехать на несколько дней в гостиницу.

– Нет. – Она покачала головой. – Я должна остаться здесь. Не беспокойся, я справлюсь с репортерами. – Грейс через силу улыбнулась. – Неужели я обязана это есть?

– Да, – безапелляционно заявил Эд и поставил перед ней тарелку.

– Ну что ж, пахнет неплохо. – Полная признательности к нему, Грейс заставила себя проглотить ложку каши. – Мне, наверное, надо зайти к вам в участок и поставить подпись на заявлении?

– Да, когда ты будешь к этому готова. Впрочем, поскольку я оказался здесь, это упрощает дело.

Грейс кивнула. На вкус каша отличалась от той, которую готовила мама. Он что-то добавил, наверное, мед и коричный сахар. Но овсянка есть овсянка…

– Эд, можно тебя спросить?

– Конечно.

– Как ты считаешь, тот, кто.., кто сделал это, проник в дом наугад?

Эд нахмурился. Его самого занимал этот вопрос, и ночью, убедившись, что Грейс спит, он еще раз зашел в кабинет. Ничего ценного там не было, кроме новой электронной пишущей машинки, однако к ней не прикоснулись. Он помнил также, что на шее у Кэтлин был золотой медальон. Его так и не сняли, когда увозили тело.

Что же делать: сказать Грейс утешительную ложь или правду? Но, посмотрев ей в глаза, Эд понял, что она уже знала правду.

– Нет, это был не случайный грабитель. Опустив голову, она уставилась в кружку с кофе.

– Мне нужно позвонить в школу Святого Михаила. Надеюсь, игуменья порекомендует хорошего священника. Как ты думаешь, они скоро позволят мне забрать Кэтлин?

– Давай я позвоню туда. – Эду хотелось что-нибудь для нее сделать. Взяв Грейс за руку, он с досадой почувствовал собственную неуклюжесть. – Скажи, как тебе помочь?

Она посмотрела на его ладонь. В ней уместились бы обе ее руки. В Эде чувствовалась сила, которая защищает, не подавляя. У него было волевое лицо. «Надежный парень, – подумала Грейс. – В жизни мало на кого можно опереться».

– Спасибо. – Она погладила его по щеке. – Ты и так много для меня сделал. Теперь я должна действовать сама.

Эду не хотелось уходить: он впервые испытывал к женщине такое чувство. Его совершенно завораживало это поразительное сочетание силы и беззащитности, острого ума и простодушия.

– Я оставлю телефон полицейского участка. Позвони мне, когда решишь прийти.

– О'кей. Спасибо за все.

– Мы установили наблюдение за домом, но мне было бы спокойнее, если бы ты не оставалась здесь одна.

Грейс давно привыкла жить одна, и никогда прежде это ее не пугало. Но сейчас все изменилось.

– Скоро приедут родители.

Записав на салфетке номер телефона, Эд поднялся:

– Я буду поблизости. Если понадоблюсь – звони.

Когда за ним захлопнулась дверь, Грейс подошла к телефону.

– Никто ничего не видел и ничего не слышал. – Бен прислонился к дверце машины и достал сигарету. Все утро они осматривали соседние дома, но это не дало результатов. Зато он лучше узнал этот район со старыми домишками и двориками, похожими на почтовые марки.

«Неужели в этом городе не осталось любопытных? – недоумевал он. – Где же те люди, которые любят стоять у окна и подсматривать из-за занавесок, кто к кому приехал?» Его детство прошло в районе, который мало отличался от этого, но он прекрасно помнил, что тогда каждое событие тут же становилось достоянием соседей. Если кому-то привозили обыкновенный светильник, гордые обладатели покупки не успевали включить его в сеть, как весть об этом разлеталась по улице. Очевидно, жизнь Кэтлин Бризвуд была такой серой, что никто ею не интересовался.

– По показаниям опрошенных, Бризвуд никто не посещал. – Бен пожал плечами. – Почти всегда она возвращалась между половиной пятого и шестью часами. Вела замкнутый образ жизни. Прошлым вечером все было тихо, только в доме номер шестьсот сорок три некоторое время громко лаяла собака. Это было около девяти тридцати. Не исключено, что этот малый припарковал машину за квартал отсюда и пробирался через их двор. Не помешало бы проверить следующую улицу и разузнать, не заметил ли кто незнакомую машину или прохожего.

Бен посмотрел на друга. Тот внимательно вглядывался в конец улицы, где находился дом Бризвудов. Шторы были плотно задернуты, дом казался пустым, несмотря на присутствие Грейс.

– Эд, ты можешь сделать небольшой перерыв, пока я проверю еще одно место.

– Мне невыносимо думать, что она там одна.

– Вот я и говорю: пойди и составь ей компанию. – Бен стряхнул пепел с сигареты. – Я обойдусь без тебя.

Эд направился к дому Грейс, но тут мимо них проехало такси и остановилось у дома Бризвудов. Из машины вышли мужчина и женщина. Пока мужчина с сумкой в руке расплачивался с шофером, женщина медленно пошла по дорожке. Даже на расстоянии Эд заметил ее сходство с Грейс: та же фигура, тот же цвет волос. Грейс вскоре выбежала навстречу, обняла мать и разрыдалась.

– Папочка!

Эд увидел, как она потянулась к мужчине. Теперь все трое стояли обнявшись и плакали.

– Тяжело все это видеть, – пробормотал Бен.

– Пойдем. – Эд повернулся. – Может, нам повезет.

– Ловенштейн сейчас проводит экспертизу, – сказал Бен. – Вернувшись, мы узнаем новости.

Они подошли к старому, обшарпанному дому. Эд постучал в дверь и потер шею – после ночи, проведенной на стуле, у него ныли мышцы.

– Ночные дежурства – бич нашей профессии. Никакой жене это не понравится. Я все хотел узнать, как к ним относится Тэсс.

– Лучше не спрашивай! Иногда она… – Бен умолк на полуслове, потому что дверь приоткрылась. Он увидел через щель седые волосы и узловатые руки, унизанные дешевыми кольцами. – Откройте полиции, мадам. – Он показал значок. – Не возражаете, если зададим вам несколько вопросов?

– Входите, входите. Я давно уже вас поджидаю, – ответила она дребезжащим старческим голосом. – Борис, Лилиан, не мешайте. Да, к нам гости. Входите, – повторила она настойчивее и наклонилась, чтобы взять на руки толстую кошку. – Эсмеральда, глупышка, не бойся. Это полицейские. Садитесь.

Тщательно обходя кошек, которых, по подсчетам Бена, было не меньше пяти, они последовали за женщиной в маленькую пыльную комнату с тюлевыми занавесками на окнах и блеклыми салфеточками, разложенными повсюду.

– Да, только сегодня утром я сказала Эсмеральде, что у нас будут гости. Присаживайтесь, присаживайтесь. – Старуха указала на диван, который был весь в кошачьей шерсти. – Вы, конечно, насчет этой бедняжки, что жила в конце улицы?

– Да, мадам. – Эд присел на край дивана. Рыжий кот тотчас начал с урчанием тереться о его ногу.

– Веди себя как следует, Бруно. – Старуха улыбнулась, и лицо ее сморщилось. – Ну как, вам удобно? Меня зовут миссис Клеппингер, Ида Клеппингер. Но вам, вероятно, это известно. – Она жеманно поправила очки и, прищурившись, посмотрела на гостей. – А вас, молодой человек, я, кажется, знаю. Вы живете через два дома от меня, верно? Купили дом у Фаулеров? Ужасные были люди, терпеть не могли кошек. Всегда жаловались, что надо плотнее закрывать мусорные ведра. Да мои кошки никогда бы и не полезли туда! Правда, Эсмеральда?

– Мадам! – Эд поморщился от кошачьего запаха. – Мы бы хотели задать вам несколько вопросов.

– Ах да, о миссис Бризвуд. Я только сегодня утром услышала эту страшную новость по радио. Я не держу в доме телевизора: эта современная техника очень вредна для здоровья. Значит, он задушил ее?

– Скажите, вы не заметили чего-либо необычного вчера вечером? – Бен вздрогнул от неожиданности, когда один из котов прыгнул к нему на колени.

– Вы понравились Борису. – Старуха погладила кота. – Боюсь, вчера вечером я вообще ничего не видела. У нас был сеанс медитации. Я перемещалась в восемнадцатый век. Видите ли, тогда я была служанкой королевы. Должна сказать, это очень нелегкая работа.

Бен решил, что хорошего понемножку, – стряхнул кота на пол.

– Не хотим вас задерживать…

– Ничего. А знаете, меня не удивило сообщение о гибели миссис Бризвуд. Я это предвидела.

– Предвидели? – спросил Эд с недоумением.

– О да! У бедняжки не было шанса. Грехи прошлого следуют за нами по пятам!

– Грехи прошлого? – Бен явно заинтересовался. – Вы хорошо знали миссис Бризвуд?

– Очень близко. Мы вместе пережили Виксбург. Страшное сражение! Мне до сих пор слышится артиллерийская стрельба. Но миссис Бризвуд… – Старуха грустно покачала головой. – Эта женщина была обречена. Когда я увидела, что к ней приближается группа налетчиков-янки…

– Мадам, нас интересует, что случилось с миссис Бризвуд вчера вечером, – не выдержал обычно терпеливый Эд.

– Понимаю. – Очки соскользнули на кончик носа миссис Клеппингер, и она уставилась на них близорукими глазами. – Миссис Бризвуд всегда казалась очень печальной, сексуально подавленной. Я надеялась, что она повеселеет, когда приедет ее сестра, но ничего не изменилось. Каждое утро я видела, как она уходит на работу. В это время я поливаю цветы. Миссис Бризвуд постоянно была в напряжении. Комок нервов. Такой она мне запомнилась с самого Виксбурга. А однажды утром за ней следовала машина…

Бен сел, забыв о котах.

– Какая машина?

– Черная, роскошная, одна из самых великолепных больших машин. Я бы ее не заметила, если бы не поливала гардении. К гардениям надо относиться бережно, это очень хрупкие создания. Так вот, я увидела, как за миссис Бризвуд движется машина вниз по улице, и у меня началось сердцебиение. Мне пришлось даже сесть. Все как во времена Виксбурга.., и революции. Я сразу испугалась за бедняжку Люсиль – так миссис Бризвуд звали прежде. Люсиль Гринсборо. Бедная Люсиль, все повторилось! Я ничем не могла помочь. – Она тяжело вздохнула, гладя по спине кота. – От судьбы не уйдешь.

– Вы заметили, кто сидел за рулем? – спросил Бен.

– О нет! Мои глаза уже не те, что прежде.

– Вы не запомнили номер машины?

– Дорогой мой, я теперь едва ли разгляжу слона в соседнем дворе. – Она поправила очки. – Но меня часто посещают предчувствия. Эта машина вызвала у меня дурное предчувствие. Смерть. О да, это так! Я совсем не удивилась, услышав о миссис Бризвуд в новостях по радио.

– Миссис Клеппингер, вы помните, в какой день видели машину?

– Время ничего не значит. Оно циклично. Смерть – естественное событие и преходящее состояние. Люсиль возвратится и, надеюсь, в конце концов будет счастлива…

Бен закрыл за собой дверь и глубоко вдохнул свежий воздух.

– Господи, ну и вонь! – Он тщетно пытался отряхнуть с брюк кошачью шерсть. – Я боялся, что этот ублюдок расцарапает меня до крови. К тому же кошки у нее наверняка не привиты. Ну, что скажешь о ней?

– Видимо, старуху шарахнули кирпичом по голове во время сражения при Виксбурге. Но, может, она и видела машину. – Оглянувшись, Эд заметил, что из окон ее дома видна вся улица. – Так или иначе, нам не повезло.

– Вполне согласен. – Бен сел за руль. – Хочешь, подброшу тебя до дома миссис Бризвуд? Или поедем назад?

– Давай вернемся. Грейс, наверное, лучше побыть с родителями.

Грейс поила родителей крепким чаем и горько плакала. Чтобы как-то утешить их, она лгала, что Кэтлин преуспевала. О наркотиках и частых приступах раздражения она умолчала, зная, что родители возлагали на Кэтлин большие надежды.

Они всегда считали старшую дочь серьезной и надежной, тогда как к Грейс с ее беспокойным характером относились снисходительно. Отцу и матери было приятно, что у дочери творческие способности, хотя они плохо представляли себе, что это означает. Кэтлин, которая вышла замуж и родила сына, была им более понятна. Правда, их потряс ее развод, но, как и все любящие родители, они примирились с этим, полагая, что со временем у дочери все уладится.

Теперь родителям предстояло осознать, что дочь, на которую они возлагали столько надежд, мертва. Это было невыносимо. Поэтому Грейс как могла старалась смягчить удар.

– Она была счастлива здесь, Грейс? – Луиза Маккейб, прижавшись к мужу, комкала в руке салфетку.

– Да, мама.

Грейс уже в десятый раз отвечала на этот вопрос. Она никогда еще не видела мать в таком состоянии. Всю жизнь Луиза была главой семьи – она сама принимала решения и сама претворяла их в жизнь. Но рядом с ней всегда находился отец – спокойный, надежный, готовый помочь каждому страждущему. Глядя на него сейчас, Грейс впервые заметила, как он постарел. Волосы поредели, лицо казалось одутловатым, плечи поникли, глаза утратили прежнюю живость.

Грейс хотелось поддержать родителей. Она любила их и считала, что только благодаря им ее жизнь удалась. О, если бы можно было повернуть время вспять и снова увидеть их молодыми в чудесном загородном домике с садом!

– Мы так мечтали, что Кэтлин приедет пожить к нам в Феникс… – Луиза вытерла глаза размокшей от слез салфеткой. – Митч столько раз ей предлагал, но она неизменно отговаривалась, хотя раньше всегда слушалась отца. Мы очень обрадовались, когда ты решила навестить ее: ведь на Кэтлин обрушилось столько неприятностей… Бедный малыш Кевин! – Слезы хлынули у нее из глаз. – Несчастный, несчастный ребенок!

– Когда мы сможем ее увидеть, Грейси? Она сжала руку отца.

– Возможно, сегодня вечером. А днем я просила прийти к нам отца Дональдсона из старого прихода. Мама, поднимись наверх и отдохни немного. Увидишь, тебе станет легче, когда он поговорит с тобой.

– Грейс права, Лу, – согласился Митч. Он обвел глазами комнату, стараясь, как показалось Грейс, запечатлеть в памяти то немногое, что осталось от дочери. Грейс прижалась к нему, надеясь, что он не заметит, как неуютно и холодно в этом доме. Она знала, как тяжело впечатлительному отцу в комнате, где единственным признаком жизни был сейчас жакет Кэтлин, небрежно брошенный на стул.

Почувствовав, что вот-вот разрыдается, Митч сказал:

– Идем, Лу, я помогу тебе подняться. Луиза оперлась на руку мужа. Темноволосая, хрупкая, поникшая от горя женщина. Глядя, как они поднимаются, Грейс поняла, что теперь ответственность за семью лежит на ней. Справится ли она со всем этим?..

Голова у нее шла кругом. Ей столько еще предстояло сделать! Вероятно, родители найдут утешение в вере. А в чем искать утешение ей?

Грейс впервые постиг такой удар, и он заставил ее многое переосмыслить. Раньше она полагала, что по жизни можно идти легко, с победоносной улыбкой на губах. Теперь стало очевидно, что оптимизм не защищает от бед, равно как и пассивное примирение со своей участью не помогает найти выход из положения. Грейс никогда не считала свою жизнь безоблачной, но люди, которые непрерывно жаловались на судьбу, вызывали у нее неприятные чувства. Она полагала, что они сами накликают на себя несчастья.

«Если судьба сыграла с тобой злую шутку, не отчаивайся, ищи способ справиться со всем», – думала Грейс и старалась поступать соответственно. Решив в один прекрасный момент стать писательницей, она просто-напросто села за стол и взялась за перо. У нее были для этого данные – живое воображение, тяга к творчеству, а главное, целеустремленность. Грейс всегда добивалась того, что задумала. Ей удалось избежать обычной судьбы начинающих авторов – полуголодного существования в мансарде и мук творчества. Не знала Грейс и нравственных терзаний, свойственных художественным натурам. Недолго думая, она поселилась в Нью-Йорке, устроилась на службу с неполным рабочим днем, что покрывало ее расходы по аренде квартиры, и быстро, за три месяца, на одном дыхании написала свой первый роман.

Когда пришла пора влюбиться, Грейс отдалась новому чувству с той же страстью. Ей не пришлось изведать сомнений, колебаний, тревог. А когда любовь ушла, Грейс легко, без слез, упреков и сожалений сказала ей «прощай».

Сейчас Грейс было почти тридцать три, но сердце ей никто не разбивал. Она ни от кого не зависела и все свои проблемы решала сама. Правда, раза два она попадала в передряги, но быстро справлялась с этим и опять прокладывала себе дорогу вперед. Теперь она чувствовала, что ее мироощущение изменилось, ибо то, что случилось с Кэтлин, было непоправимо.

Грейс хотелось кричать от отчаяния, когда она дрожащими руками убирала со стола посуду. Не будь здесь родителей, Грейс, наверное, не выдержала бы, но сейчас она знала, что необходима им и не может оставить их в беде.

В передней раздался звонок, и Грейс пошла открывать дверь, решив, что это, наверное, отец Дональдсон. Но на пороге стоял не священник, а Джонатан Бризвуд Третий собственной персоной.

– Добрый вечер. – Он чопорно кивнул. – Можно войти?

Грейс с трудом преодолела желание захлопнуть дверь у него перед носом. Джонатан так плохо обращался с Кэтлин при жизни, что же привело его сюда? Она пожала плечами и молча впустила его в дом.

– Я выехал, как только мне сообщили.

– Можешь выпить кофе на кухне. Грейс направилась в холл, но Джонатан положил руку ей на плечо. Они остановились перед кабинетом Кэтлин.

– Это произошло здесь?

– Да. – Грейс внимательно посмотрела на него, стараясь понять, что он чувствует. Горе, раскаяние, угрызения совести? Но она так и не поняла этого. – Ты не взял с собой Кевина?

– Нет, – ответил Джонатан, глядя на дверь. – Я оставил сына с моими родителями, так будет лучше для него.

Грейс промолчала. Конечно, ребенок слишком мал, чтобы видеть все это.

– Отец и мама отдыхают наверху.

– Надеюсь, с ними все в порядке?

– В порядке?! – Грейс покачнулась, но постаралась взять себя в руки. – Я, признаться, не думала, что ты приедешь, Джонатан.

– Как же я мог не приехать? Кэтлин – мать моего сына, и она была моей женой.

– Однако это не помешало тебе бросить ее. Джонатан смерил ее спокойным, испытующим взглядом. Да, он был красив: правильные черты лица, густые светлые волосы – ухоженный и холеный. Но его холодные глаза всегда отталкивали Грейс.

– Нет, не помешало. Уверен, Кэтлин поведала тебе свою версию наших отношений. Сейчас неуместно излагать мою. Расскажи мне, что случилось.

– Кэтлин убили. – Стараясь сохранить самообладание, Грейс налила себе и ему кофе. В эти дни она вообще держалась только на кофе. – Изнасиловали и задушили в кабинете вчера вечером.

Джонатан взял протянутую чашку и медленно опустился на стул.

– Ты была здесь, когда.., когда это случилось?

– Нет, я вернулась чуть позже одиннадцати и нашла ее в кабинете.

– Понятно. – Что бы ни чувствовал Джонатан в этот момент, он не выказал никаких эмоций. – Полиция кого-нибудь подозревает?

– Пока нет. Но ты можешь сам с ними поговорить. Дело Кэтлин ведут агенты Джексон и Парис.

Джонатан кивнул, а Грейс подумала, что с его связями ему ничего не стоит получить через час копии полицейских донесений, не обращаясь к следователям.

– День похорон уже назначен?

– Послезавтра в одиннадцать часов будет заупокойная служба в церкви Святого Михаила. Если хочешь, можешь прийти. В церковь пускают всех. Адрес найдешь в телефонной книге.

– Грейс, я знаю, что похороны всегда связаны с большими расходами. Я был бы рад помочь деньгами…

– Не нужно.

– Ну что ж, – Джонатан поднялся, даже не пригубив кофе. – Если тебе понадобится со мной связаться, я остановился в гостинице «Вашингтон».

– Не понадобится.

Ее резкость неприятно удивила Джонатана. Он всегда считал, что между сестрами нет ничего общего.

– Ты меня и раньше терпеть не могла, верно, Грейс?

– Да, но сейчас неважно, как мы относимся друг к другу. Мне нужно сказать тебе кое-что. – Вытащив из пачки последнюю сигарету, Грейс закурила. Руки ее перестали дрожать, и она подумала, что это, наверное, ненависть придала ей сил. – Кевин – мой племянник. Надеюсь, ты позволишь мне навещать его, когда я буду в Калифорнии?

– Конечно.

– А моим родителям? Кевин – все, что осталось у них после Кэтлин. Они просто не выживут, если не смогут постоянно общаться с ним.

– Разумеется. У меня всегда были с ними нормальные отношения, как полагается между порядочными людьми.

– Ты считаешь себя порядочным человеком?! – Горечь Грейс внезапно прорвалась наружу, и в ее интонациях появилось что-то общее с Кэтлин. – Ты считаешь порядочным отнять у матери ребенка?

Джонатан молчал, напряженно размышляя. Наконец ответил коротко и спокойно:

– При некоторых обстоятельствах – да. После того как он ушел, Грейс еще долго не могла успокоиться. Она ненавидела и презирала этого человека.

Эд сунул голову под холодную воду и задержал дыхание. Через несколько секунд он почувствовал, что усталость как рукой сняло. Эд привык к десятичасовому рабочему дню, но бессонница у него бывала редко. И она делала свое дело: его охватило беспричинное беспокойство.

Что же сказать Грейс? Он поднял голову, и вода потекла на бороду. Они так и не напали на след. И даже проблеска пока нет. Грейс сразу поймет, что если двадцать четыре часа не принесли никаких результатов, расследование зашло в тупик.

Что они сделали за это время? Допросили выжившую из ума старуху, которая якобы видела машину, следующую за Кэтлин. Они узнали, что по соседству громко лаяла собака. И это все! У Кэтлин Бризвуд не было никого ближе Грейс – ни друзей, ни знакомых. Если Грейс ничего не утаила, придется предположить, что убийство совершил человек случайный. Кэтлин могла ненароком привлечь его внимание на улице или в магазине. Эд знал по опыту, что далеко не всякое насилие спровоцировано. Если следовать логике, Кэтлин оказалась просто случайной жертвой.

Утром Эд допросил двоих подозреваемых, освобожденных под залог до суда. Они угрожали насилием женщинам на улице. Однако свидетельские показания и даже задержание преступников еще не гарантируют того, что они будут осуждены: правосудие не всегда справедливо. У них не хватило улик, чтобы арестовать подозреваемых. Эд знал, что рано или поздно эти подонки изнасилуют еще одну женщину, но Кэтлин Бризвуд убили не они.

Как все это скверно! Он взял полотенце из шкафа, который все еще был без дверцы – Эд собирался отшлифовать ее, и она ждала внизу, пока придет ее время. Он решил, что повозится с ней час-другой, может быть, на душе станет легче.

Эд обещал позвонить Грейс, как только что-нибудь узнает, и теперь, вытирая лицо, напряженно думал, что ей сказать. В шесть утра, когда он пришел в полицейский участок, заключение патологоанатома уже лежало на столе.

Но нужно ли посвящать Грейс в подробности? Между девятью и одиннадцатью часами вечера было совершено сексуальное насилие. Затем – убийство. В желудке жертвы – кофе и валиум. Известна группа крови жертвы и преступника. Кэтлин содрала у него кожу; под ногтями обнаружены волосы и кровь. Поэтому известно, что он белый и молодой, до тридцати лет. Им удалось снять фрагменты отпечатков пальцев с телефонного шнура, и это навело Эда на мысль, что убийца либо патологически глуп, либо совершил преступление непреднамеренно. Конечно, им повезло: отпечатки – вещь хорошая, но они становятся важным аргументом лишь в том случае, если их можно сопоставить с уже имеющимися. Пока же компьютер не подобрал ничего похожего.

Нет, всего этого явно недостаточно!

Эд швырнул полотенце на край раковины. Может, он так раздражен оттого, что убийство совершено в соседнем доме? Или потому, что он был знаком с жертвой? Но он не раз уже терял людей, с которыми был связан гораздо теснее, чем с Кэтлин Бризвуд. С некоторыми из них он работал и прекрасно знал их семьи. Смерть этих людей заставила его страдать, но не возбуждала в нем того странного чувства, что он испытывал сейчас.

А может, дело в том, что он влюблен в Грейс?..

Нервно засмеявшись, Эд откинул с лица мокрые волосы и пошел вниз. Нет, он не думал, что это из-за Грейс. Просто интуиция подсказывала ему, что за этим убийством кроется нечто более гнусное, чем казалось на первый взгляд.

Но, черт возьми, он чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы Грейс Маккейб не жила по соседству!

Эд пошел на кухню, где ему было всегда спокойно и комфортно, потому что он сделал здесь все своими руками. Решив приготовить салат, он быстро и ловко нарезал овощи, поскольку давно уже жил один и привык заботиться «о себе сам.

Многие его друзья обычно довольствовались банкой консервов или замороженным обедом. Такие холостяцкие привычки угнетали Эда. Микроволновая печь тоже раздражала его: купив еду в коробке и на несколько минут запихнув ее в печь, можно съесть обед, не используя даже тарелки. Аккуратно, удобно и в полном одиночестве. Однако, по мнению Эда, именно тарелка определяла различие между перекусом на скорую руку и уединенной холостяцкой трапезой.

Услышав стук в дверь черного хода, Эд удивился: этой дверью пользовался от случая к случаю только Бен, но он никогда не стучал. У партнеров, как и у супругов, вырабатываются определенные привычки. Выключив соковыжималку, он пошел открывать дверь.

– Привет! – Грейс улыбнулась. – Я увидела у тебя свет и перепрыгнула через забор.

– Заходи.

– Я не помешала тебе? Соседи иногда так надоедают… – Войдя в кухню, Грейс впервые за эти сутки почувствовала себя в безопасности, но в глубине души надеялась на его сочувствие. – Прости, что помешала тебе обедать. Я на минутку.

– Садись, Грейс.

– Спасибо. – Она дала слово не плакать и не злиться. – Родители ушли в церковь. Не представляю, что бы я делала, если бы была одна… – Грейс нервничала, но ей не хотелось, чтобы он это заметил. – Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты так быстро оформил бумаги.., и за все остальное. Родители тоже просили передать, что они тебе очень благодарны.

Эд неожиданно понял, что, глядя на нее, чувствует себя счастливым, и смутился.

– Хочешь есть?

Грейс покачала головой.

– Мы уже пообедали. Я поняла, что единственный способ уберечь родителей от голодной смерти – есть с ними. Странно, как у нас изменились роли… – Она взглянула на стакан. – А это что?

– Морковный сок. Будешь?

– Ты пьешь морковный сок? – удивилась Грейс, и оба рассмеялись. – А пиво есть?

– Конечно.

Эд достал из холодильника банку пива. Когда он поставил перед ней пепельницу, Грейс с благодарностью взглянула на него.

– Ты настоящий друг, Эд!

– Ерунда. Тебе нужна завтра моя помощь?

– Думаю, мы обойдемся. – Грейс пила пиво прямо из банки. – Я хотела спросить тебя, не удалось ли что-нибудь узнать.

– Пока нет. Мы все еще ведем предварительное расследование. Нам нужно время.