Текст книги "Прометей в Гранаде"

Норман Ростен
Прометей в Гранаде

Памяти великого поэта Испании Фредерико Гарсиа Лорки

Сном заснул он бесконечным.

Мхи зеленые и травы

раздвигают, словно пальцы,

черепа цветок кровавый.[1]1
  В качестве эпиграфа взята строфа из поэмы Лорки «Плач по Игнасио Санчесу Мехиасу». Отрывки из этой поэмы, включенные в пьесу, даются в переводе М. А. Зенкевича.


[Закрыть]

Рассказчик. Тихой августовской ночью 1936 года великий поэт Испании, ее лучший поэт, был вывезен на пустынную дорогу неподалеку от древней Гранады.

Там, освещенный фарами автомобиля, он спокойно стоял лицом к фалангистам. Их было не видно в темноте. Они боялись его глаз.

Там они и убили его – под небом и звездами его любимой Испании. Его тело было брошено в горькой придорожной пыли…

Федерико Гарсиа Лорка был любим испанским народом. Люди гордились и восхищались им. Он был их великий поэт и музыкант, их трубадур, чьи стихи и песни передавались из уст в уста. Цыганки танцевали под его красочную музыку, певцы повсюду исполняли его баллады. И часто они даже не знали, кто действительный автор этих песен. Еще чаще они не умели читать, но строки его стихов они носили в своем сердце.

Он дал людям песни, чтобы петь их в полях, вечерние песни и песни ненависти к их врагам…

Лорка не умер.

Хотя книги его были сожжены на площади Гранады, и тело его стало прахом, и кровь его высохла на земле, его образ и его песни убить нельзя. Они будут жить вечно…

Вестник. Я пришел из Малаги.

Весь день я шел сюда, от побережья

проделав вместе с солнцем путь немалый

крутой дорогой, что ведет в Гранаду.

Нелегкий путь. Ступни мои горят.

Я вышел рано. Утреннее солнце

у стен Малаги волны золотило,

и рыбаки спешили с парусами,

покуда ветер утренний не стих;

весь день я шел, болят мои ступни,

но я бежал, коль путь мой был не в гору,

бежал, ведь говорят, что здесь, в Гранаде,

в последний раз увидели его.

Молва прошла, что здесь его схватили,

когда на площадь шел он. Говорят,

они его схватили и связали,

и увели куда-то…

Лорка наш!

Он наш певец – великий и любимый! —

и шли мы, как на исповедь, к нему…

Пришел сюда я, чтоб его увидеть, —

не может быть, чтоб не было его!..

И вот мой путь дневной почти окончен.

Вот город с золотыми тополями,

с бассейнами воды священной, город

спокойствия, как все его прозвали.

А солнце уже низко над землей…

Постепенно нарастают звуки уличного шума.

Что это? У людей на лицах ужас.

Молчат… Никто не хочет говорить…

Спросил солдат – те ничего не знают…

Но я уверен, это здесь, в Гранаде,

здесь, в городе его, о нем мне скажут,

лишь стоит имя мне его назвать!

Друг! Сеньор! Амиго!..

Это правда, что его забрали,

нашего Федерико, нашего Лорку?

Первый горожанин. Если он ваш друг, ищите его, спасайте его.

Сегодня его не было на улице.

Сегодня он не читал нам своих стихов.

Потому и на площади пусто.

Вестник. А вы, амиго, знаете вы Лорку? Ведь он жил в этом городе, в Гранаде!

Второй горожанин. Он скрылся с туманом, а может, солнце унесло его…

Вестник (в панике). Федерико Гарсиа, где ты?

Я должен видеть тебя!

Я должен говорить с тобой!

Голоса горожан. Его не стало вдруг…

– Пришли на площадь мы его послушать – он там всегда читал свои стихи, – но не было его…

– Мы видели его после полудня – они вели его в горы…

– К той вершине, покрытой туманом…

– На веревке, привязанной к шее…

– Может быть, унесло его солнце?…

– На веревке, привязанной к шее…

– До сих» пор его нет!..

Вестник (отчаянно крича и убегая). Где ты, Лорка?

Куда они увели тебя?…

Я должен тебя видеть!..

Я должен говорить с тобой,

Федерико!..

Наблюдатель. Алло, Мадрид!..

Докладывает наблюдатель с аэростата К-4…

Человек на земле. Мадрид слушает вас, К-4, докладывайте…

Наблюдатель. Небо чистое, кроме низких облаков возле гор.

Обстановка спокойная,

видимость отличная —

местность просматривается на пятьдесят миль.

В бинокль видны малейшие детали —

даже рябь на реке можно пересчитать.

Легкие дымки на востоке – от артиллерии.

Под солнцем хорошо видна Гранада;

должно быть, их войска уже полностью заняли город…

Все спокойно… Если что-нибудь случится,

я немедленно доложу.

Доклад окончен…

Постепенно нарастают звуки шагов и тяжелое дыхание людей, идущих в гору.

Мануэль. В такую гору трудно подниматься…

Да и жара… Рамон, давай попьем…

Сегодня солнце словно озверело…

Рамон. И воевать трудней из-за жары…

Я пью воды не меньше стада коз,

куда она идет – не понимаю…

Мануэль. В ботинки… Потом вся идет в ботинки…

Рамон. Пойдем быстрее, Мануэль…

Мануэль. Ты слышал, пленник?

Иди, не то отведаешь цепей…

Слышен звук тяжелых цепей.

Рамон. Наш капитан спятил:

велит приковать человека

к скале у самой вершины…

Ясно, что он рехнулся…

Мануэль. Ужасная война, особенно в жару…

Рамон. Пленный еле идет.

Лошадь или мул были бы сейчас кстати.

Сеньор не отказался бы от лошади?

Лорка. Зачем так высоко идем мы в горы?

На площади меня заждались люди…

Рамон. Ты священник?

Лорка. Нет.

Рамон. Тогда ты им не нужен.

Лорка. Что бы ни хотели вы сделать со мной,

вы могли это сделать на улицах Гранады…

Мануэль. Капитан приказал вести тебя на вершину

и там приковать.

Так что молчи и следуй.

Лорка. Отведите меня назад!

И развяжите веревки!

Мануэль (шепчет). Это пленный – особый, он читал книги…

Рамон. Пуля сделает его таким же, как все…

Мануэль. Пуля сделает…

Рамон. Проклятое солнце!.. Проклятые горы!.. Дай ему воды, Мануэль…

Мануэль. Вот вода. Пей, да поскорее…

Рамон. Не торопи его.

Пить, как и любить, – дело личное.

Пейте как вам угодно, сеньор.

Мануэль. Сейчас бы отдохнуть неплохо было…

После войны, говорят,

вдоволь с тобой отдохнем.

То-то будет жизнь!..

Лорка. Поймите – тут какая-то ошибка.

Я не был солдатом.

Да и политикой не занимался.

Рамон. Довольно отдыхать. Пошли!

Наблюдатель. Алло, Мадрид!..

Докладываю с той же позиции.

Заметил людей – их трое,

они поднимаются в гору

к северу от Гранады

в зоне противника.

Они уже выше деревьев,

я их отчетливо вижу.

Двое – солдаты, без ружьев,

третий – в гражданской одежде,

связан, идет на веревке…

Сейчас наведу бинокль…

Там, наверху, у скалы —

небольшая площадка,

никаких военных объектов.

Может быть, это ловушка…

И все-таки кажется странным…

Они уже недалеко.

Я доложу чуть позднее…

Звук глухих шагов.

Лорка. Но почему схватили вы меня?

И почему уводите куда-то,

не говорите ничего в ответ?

Что будет дальше?

Мануэль. Мы прикуем тебя к скале, сеньор.

Лорка. Скажите правду —

не на прогулку же ведете!..

Рамон. Он все тебе сказал, что нам известно.

Прикованного, мы тебя оставим.

И может быть, тебя съедят дожди

иль птицы сердце выклюют по части…

Лорка. Но тут ошибка. Дайте объяснить.

Я говорил, что не был я солдатом.

Ружья в руках я сроду не держал.

Рамон. Быть может, ты особый, из святых?

Лорка. Нет, я ем хлеб и смертен, как и все.

Рамон. Так, значит, ты умрешь.

Солнце высушит твою кровь.

Небольшая пауза.

Я слышал, много тысяч лет назад

был человек один к скале прикован.

Богами. Птицы рвали его тело,

но он не умер, будучи особым.

А ты – ты просто смертный, так ведь?

Лорка. Послушайте, но мы здесь по ошибке!

Вам тысячи людей об этом скажут…

Мануэль. Рамон, вот это место!

Скала отвесна,

Мертвый будет прям,

если прикован будет хорошенько,

Рамон. И так погибнет все у нас в стране…

И вновь не зацветут сады весною,

и дети перестанут нарождаться…

Мануэль. Ты чего там стал, молишься, что ли?

Берись за работу!

Лорка. Солдаты, туда посмотрите…

В долинах срублены кроны,

и даже камни дымятся,

и ветер насыщен кровью…

Нашей собственной кровью…

Этот тяжелый ветер…

И города затихли,

словно мертвые дети…

Мануэль. Прикажи ему замолчать!

Я не могу, когда он так говорит!..

Рамон. Стойте прямо, пожалуйста.

Мы должны приковать вас к скале.

Мы – солдаты.

Во мне сердце простого человека,

но руки выполняют приказ, как солдаты…

Мануэль. Вот железные клинья —

мы вобьем их в скалу,

а если он будет много говорить,

то прямо ему в глотку…

Готов, Рамон?

Рамон. Да… готов…

Солдат всегда готов.

Раздаются удары по металлу, постепенно удаляются

Наблюдатель. Алло!

Докладывает К-4.

Алло!.. Мадрид!.. Алло!..

Почему отключили?…

Алло!.. Говорит К-4…

Алло!.. Мадрид!.. Алло!..

Голос наблюдателя постепенно сменяется звуками ударов по металлу.

Рамон. Хочу понять… Пытаюсь все обдумать…

И не могу. Война подобна ране —

ты хочешь только спать,

чтоб выздороветь снова…

Не больно от цепей?

Лорка. Ты крестьянин?

Р а м о н. Да, из Гранады,

которую мы только что взяли.

Лорка. Да, вы ее взяли…

Но разве для себя завоевали?

Разве земля теперь ваша?

Вы ее взяли – для других!..

Мануэль. Заткни ему рот, Рамон!

Или я сделаю это сам!..

Раздается звон цепей.

Рамон. Не тронь его! Ведь он тебе не раб…

Давай, храбрец, кончай свою работу.

Удары по металлу возобновляются.

Мануэль. Мне не нравится, когда он так говорит.

Рамон. Мы поступаем с вами, как с собакой…

Прости… Все в голове моей смешалось…

Каким-то ядом мозг отравлен мой.

Мануэль. Готово!..

Теперь он – часть скалы.

Лишь молнии под силу освободить его!

Лорка. Скажи, Рамон, скажи перед уходом,

пока я не оставлен с темнотою, —

за что меня отправили сюда?

Рамон. Я думаю, сеньор, вас по ошибке

приняли за народного героя,

и потому боялись, и хотели

подальше вас упрятать от людей…

Лорка. Но раз их мучит страх перед народом,

то это значит – дело их неправо,

и, значит, схвачен я несправедливо,

и ты – лишь жалкий трус в своей стране!

Рамон. Мы должны уйти.

До свиданья, мой друг.

Рамон понимает тебя,

но я… потерял детей —

и сердце мое ожесточилось…

Я думал, они невредимы…

Я думал, они в безопасности…

Уходят.

Лорка. Мы все хотели верить в безопасность,

но разве можно в это дольше верить!

Мое доверье вот чем обернулось…

И даже небо, небо стало лживым —

оно нам посылает дождь и смерть…

Доносится слабый гул самолетов.

О небо с голубыми городами!

Взгляни же на убийц – они летят,

как хищники, с далеких аэродромов,

как черный меч, по ясной синеве…

Они летят от северной границы,

оттуда, из-за Альп и Пиренеев,

и с ними смерть спускается на нас…

О мать-земля! Покрой себя железом,

чтобы огонь непрошеных пришельцев

не тронул крыш твоих и тополей,

чтоб он угас и ветром был развеян…

О будь неотвратима, божья кара!

Брось этих птиц железных прямо в море,

глубокое синеющее море,

и мир земле Испании верни!..

Вестник (его голос едва слышен на расстоянии).

Ге-э-эй!.. Лорка!..

Где ты?… Ге-э-эй!..

Наблюдатель. Алло! Мадрид! Говорит К-4.

Что случилось?

Человек на земле. Говорит Мадрид.

Мы отключали вас, чтобы принять

срочную телеграмму из Гранады.

Фашистами схвачен поэт,

наш поэт Федерико Лорка.

Его увели в горы двое солдат без ружьев.

Видимо, это те, которых заметили вы.

К-4, срочно доложите обстановку.

Наблюдатель. Они приковали его к скале и ушли.

Тут затевается вероломство.

Пошлите людей в горы,

пошлите скорей, чтоб спасти его…

Вестник (все еще на некотором расстоянии, но значительно ближе).

Гэ-э-эй!.. Слышишь ли ты меня?…

Ге-э-эй!.. Отзовись, Лорка…

Лорка. Кто ты – ловец птиц,

что поднялся высоко в горы?

Вестник. Лорка!..

Я пришел из Малаги, от моря.

Мы слышали, что тебя схватили,

но надеялись, что это неправда.

Лорка. Все правда. Меня самого

заставили в это поверить…

Слышен тяжелый звон цепей.

Вестник. Я побегу за рыбаками —

мы разобьем эту скалу,

и ты уйдешь с нами.

Лорка. Поздно.

Не трать время на разговоры.

Спасайся сам

и родину спасай!

Взовите к людям всех земель и стран,

скажите им, что движется опасность,

скажите им, что надо с ней бороться,

что только руки могут это сделать!

Что только тело преградит ей путь!

Скажите им – не будем мы свободны,

покуда все сторонники свободы

не вступят вместе с нами в этот бой!

Не то – поодиночке – все погибнут…

Теперь беги, беги быстрее ветра

и вместе с ветром брось по миру клич!..

В е с т н и к. Но я не в силах здесь тебя оставить…

Лорка. Мы в разговорах лишь теряем время.

И сам я – все читал свои стихи,

пока они затворы проверяли;

и даже кровь пытался не заметить,

когда она лилась на мостовой…

Беги же к морю!..

Вестник. Но я сначала цепи разорву!..

Лорка. Я говорю тебе: беги!

Долгая тишина.

Вестник. Я плачу, Лорка…

Лорка. Вытри слезы.

Женщины будут смеяться, если увидят тебя.

Вестник. Я пойду… я побегу

со скоростью табуна коней…

Прощай!.. (Убегает.)

Слышен нарастающий гул самолетов.

Наблюдатель. Говорит К-4.

С восточной стороны появилось несколько самолетов.

Я вижу их в бинокль.

Они кружатся над маленьким городом

в десяти милях отсюда.

Я хорошо вижу их крылья

и черные кресты на них…

Слышны далекие взрывы.

Они бомбят город…

Там начинаются пожары…

Алло! Вы слышите?

Не отключайте связи!

Между холмами появилась небольшая группа солдат.

Кажется, они идут к той самой горе…

Да, вот они ломают строй, вытягиваются в цепочку…

У каждого в руках винтовка…

Алло! Слышите? Там что-то случилось…

Один из солдат выскочил из цепи…

Он бежит вверх, низко пригибаясь…

Слышны отдаленные разрозненные выстрелы.

Они стреляют в него, но все мимо…

Видно, он прекрасно знает местность…

Он почти наверху…

Раздается одинокий выстрел.

Он уже наверху, но остановился на минуту…

В него попали… Да, в него попали…

Он еще бежит, и сейчас он в безопасности —

снизу его не видно, —

но пуля настигла его…

Голос наблюдателя постепенно сменяется звуком шагов бегущего человека, слышно его тяжелое дыхание.

Рамон. Сеньор, вы видите… я вернулся…

Я не трус!..

Лорка. Рамон!

Рамон. Я рад, что вы помните…

Я просто счастлив…

Они идут сюда…

У каждого ружье…

Но мы убежим – у меня есть напильник!

А медь – она мягкая… (Начинает отчаянно пилить цепь.)

Звук напильника сопровождает весь следующий разговор.

Лорка. Кажется, прочная цепь…

Я рад видеть тебя, Рамон.

Рамон. Я был глупым солдатом, сеньор,

но я не трус.

Когда я спускался вниз

и встретил их, с ружьями,

я понял, зачем они с ружьями…

«Закован Лорка?» – капитан спросил.

И тогда я мгновенно решился

и сказал: «Я поведу вас к нему»…

Лорка. На лице твоем кровь…

Ты молод и не знаешь меня, Рамон…

А если они застанут тебя здесь…

Рамон. Когда услышал я, что это ЛОРКУ

они идут расстреливать, то твердо

себе сказал: такому не бывать…

Для всех нас Лорка значит больше хлеба,

важнее взятых с бою городов…

Он с нами, в нас,

он – сам народ испанский,

и должен я теперь его спасти!

Лорка. Мой друг, они уже недалеко…

Ты можешь задержать их, сбросив камни,

и выиграешь время, чтоб уйти…

Послушай, что я говорю тебе, Рамон, —

я не хочу, чтоб умер ты столь юным…

Рамон (продолжая пилить). Одна рука свободна у меня…

О, если б стал сейчас я великаном,

я б эту цепь, как нитку, разорвал!

Вдали слышатся крики. Они приближаются.

Я слишком долго шел сюда – и вот

чем это кончилось…

Лорка. Они пришли…

Рамон. Салют, Лорка!..

Голос (в отдалении). Вот он!..

Раздается одинокий выстрел. Звук напильника становится медленнее и слабее.

Рамон. Прощай, сеньор… мне так хотелось…

поговорить с тобой… немного…

я думал… мы уйдем с тобою… в лес…

и сядем на траву… поговорить… немного…

Еще выстрел – звук напильника замирает.

Лорка. Он был моим братом…

Вы тоже испанцы,

но с вами мы не братья…

Капитан. Прекрасно, сеньор!

Отделение, вольно!

Лорка! Наступает последняя минута твоей жизни.

Я мог бы дать коршунам выклевать твои глаза,

но пули сделают это чище…

Лорка. Сегодня площадь чистая в Гранаде.

Там каждый камень был сегодня вымыт.

Что ж вы не отвели меня туда,

коль смерть мою хотите сделать чище?

Капитан. Не нравятся мне ваши разговоры… Даю одну минуту на молитву!-

Лорка. Отдайте лучше собственную землю.

Ведь все равно у вас ее отнимут —

земля в стране принадлежит народу!

Капитан. Глупый, ты мог бы остаться в живых, если бы писал песни о наших победах…

Лорка…песни о женщинах

с мертвыми детьми на руках,

песни о выжженных хлебных полях,

песни о детях – о мертвых детях…

Капитан. И что еще ты скажешь в нашу честь вместо молитвы?

Лорка. «Было пять часов пополудни.

Было точно пять часов пополудни…

Было мрачно в пять часов пополудни…

Тебя не знает вечер и ребенок…

Ты чужд хребту иссеченному камня…

Никто в твой взор не взглянет светлым взором…

Да, потому что ты навеки умер,

как мертвые, оставившие землю,

как мертвые, которых забывают…

Родится ли когда иль не родится

с судьбой такою бурной андалусец?…»

Долгая тишина.

Капитан (тихо). Сеньор, то, что вы прочитали, – из «Плача по Санчесу Мехиасу». Разве нет? Разве это не о смерти тореро?

Я спрашиваю вежливо, сеньор…

Лорка. «Пусть луна взойдет багровей.

О, засыпьте лужи крови…

Не хочу ее я видеть!..

Песен нет таких и лилий,

хрусталей нет, чтоб закрыли

серебром кровавость розы.

Нет,

не хочу ее я видеть!»

Первый солдат. Он говорит о тореро.

Второй солдат. Это из песни о тореро.

Санчес Мехиас – он умер

с рогом быка в сердце…

Третий солдат. Он стоял, как скала, когда бык ударил его…

Второй солдат. Его кровь покрыла землю, как алая мантия…

Первый солдат. Сеньор, мы слышали эту историю, но вы рассказали ее лучше…

Второй солдат. Неужели это вы…и неужели вы тот самый человек…

Капитан. Отделение, смирно!

Второй солдат. Капитан, правда ли… и правда ли, что этот человек…

Капитан. К стрельбе – готовьсь!

Лорка. Товарищи, помните, это наша земля —

с ее серебром и плодами…

И эти холмы и долины —

все это ваше, ваше…

Капитан. Оружие – заряжай!

Лорка. Но вы не победите разобщенно,

а разделяют вас они обманом…

Объединитесь, поверните ружья

вот против них – и вместе завоюйте

то, что по праву вам принадлежит!..

Капитан. Изготовиться!

Лорка. А если победят они, то знайте,

тогда вы снова станете рабами!

Вы будете на них работать в шахтах

и фрукты собирать свои – для них!..

Капитан. Прицелиться!

Лорка. Для них пшеницу в поле соберете…

И даже дети – даже ваши дети —

родятся, чтоб работать вновь на них!..

Капитан. Огонь!

Тишина.

Лорка. Они не могут нас убить —

Мы знаем слишком много песен!..

Капитан. Огонь!

Тишина.

Первый солдат. Мы боимся его глаз…

Второй солдат. Он говорит, как друг…

Третий солдат. И он рассказал нам прекрасную историю…

Первый солдат…о которой мы много слышали…

Второй солдат. Он говорит, как друг, и, видно, многое еще расскажет нам…

Капитан. Молчать!

Я дал команду стрелять!

Тишина.

Первый солдат. Но этот человек написал поэму

о Санчесе, нашем великом тореро…

Санчес Мехиас был нашим общим другом,

значит, и этот человек – наш друг…

Второй солдат. Мы хорошо знаем эту поэму.

Она начинается так:

«Было пять часов пополудни.

Было точно пять часов пополудни.

Принес простыню крахмальную мальчик

в пятом часу пополудни…»

Разве не так, сеньор?

Лорка. Да, так.

Второй солдат. Вот видите, я ее знаю! Я – солдат с головой!

Капитан. Отделение, смирно!

Мы отправляемся вниз

и возвращаемся в город.

Без всяких разговоров!

Говорить будем в казармах.

Шагом марш!

Солдатские голоса. Это поэма о тореро, в ней все верно…

– Он говорил, как друг…

– У меня голова на плечах…

– Может, мы еще увидим его…

Голоса постепенно стихают.

Лорка. «Было пять часов пополудни…

Было точно пять часов пополудни…

Принес простыню крахмальную мальчик

в пятом часу пополудни…

А над всем этим смерть, одна только смерть

в пятом часу пополудни…»

Наблюдатель. Говорит К-4.

Отряд спускается вниз.

Если они приходили расстрелять его,

то непонятно, что там произошло —

он все еще стоит…

Город на востоке – в огне.

Дым пожарищ стелется по горизонту.

Женщины и дети уходят в горы.

Часть из них поднимается по тропе,

которая ведет к Лорке…

Голос наблюдателя постепенно сменяется отдаленными голосами женщин. Они медленно приближаются.

Первая женщина. Правильно, что мы идем в горы. Там безопасней…

Вторая женщина. Мы будем там молиться, И бог услышит нас…

Третья женщина. Мы похороним убитых там наверху, ближе к ангелам…

Первая женщина. А это кто, прикованный к скале? Он смотрит в небо…

Вторая женщина. Кто ты? Ответь.

Может быть, школьный учитель?

Они забрали его на глазах у наших детей.

Лорка. Я простой человек,

схваченный без оружья…

Они убивают поэтов,

не научившихся стрелять…

Первая женщина. Скажи, почему горят наши дома? Почему горят в поле хлеба?

Почему гибнут наши дети?

Вторая женщина. Может быть, бог прогневался на нас и послал эту погибель?

Третья женщина. Мы ничего не делали плохого – мы сидели в наших домах…

Первая женщина. Разве могли мы думать,

что смерть нагрянет внезапно,

прямо с ясного неба,

прямо на спящих детей…

Доносится слабый гул самолетов.

Лорка. Они убьют вас, чтобы доказать,

что могут убивать кого хотят…

Они убьют вас, чтобы доказать

свою решимость, силу, превосходство…

Третья женщина. Куда же нам бежать?

Небо – враждебно,

море – опасно,

земля – даже матерь-земля! —

стала жестокой…

Гул самолетов становится все ближе.

Первая женщина. Там, в небе – гул,

но ничего не видно…

Вторая женщина. Они прячутся в облаках —

большие черные птицы, —

а потом вновь опустятся на нас…

Лорка. Прячьтесь, скорее прячьтесь!

Укройте детей за камнями!

Не стойте в местах открытых,

прижмитесь к земле!

Самолеты близко. Они резко пикируют вниз.

Третья женщина. Вон они, вон – над нами!

Вторая женщина. Каждый – как черный коршун!

Крики женщин и детей заглушаются ревом самолетов. Самолеты взмывают вверх, гул их становится чуть тише.

Лорка. Небо, брось их на землю!

Брось их, железных, в море!

Тучи, закройте дорогу!

Сбейте их, кроны деревьев!

Гул самолетов нарастает.

Наблюдатель. Мадрид! Мадрид! Алло!

Самолеты вернулись. Их шесть.

С теми же черными крестами.

Они кружат вокруг горы,

той самой горы…

Они поднимаются вверх…

Снова опускаются…

Они сбрасывают бомбы!

Они сбрасывают бомбы!..

Слышны разрывы бомб.

А сейчас разворачиваются,

идут прямо на меня…

Ровным треугольником —

три – два – один…

Выстраиваются в линию…

Алло… алло… Мадрид!

Они приближаются…

Они идут прямо на меня…

Гул моторов, пулеметная очередь.

Держите связь, Мадрид, держите связь!

Аэростат в огне… начинает падать…

Самолеты уходят назад…

Я падаю все быстрее…

Мадрид, держите связь!

Самолеты идут к горе,

прямо на Лорку…

Алло, Мадрид! Вы слышите меня?

Они убивают нашего поэта!

Они убивают нашего поэта!

Мадрид!.. Валенсия!.. Барселона!..

Вы слышите меня?

Слушайте все!.. Слушайте все!..

Всюду – за морем, за океаном —

слушай, каждый человек на земле!..

Они творят преступление!

Они убивают нашего поэта!..

Они убивают нашего великого поэта!

Они убивают Лорку —

великого поэта земли!..

На расстоянии – гул самолетов, пулеметные очереди, взрывы бомб.

Лорка (прерывисто и все тише). В пятом… часу… пополудни…

Они спустились с неба…

Было пять часов… пополудни…

О мрачные… пять часов… пополудни…

Все громче и наконец в полную силу ревут моторы самолетов.