Текст книги "Коллекционер жизней. Джорджо Вазари и изобретение искусства"

Более того, помощниками становились будущие мастера. Юный Вазари трудился помощником у целого ряда живописцев, включая Андреа дель Сарто, прежде чем стал выдающимся художником Италии. Самым известным учеником Рубенса был Антонис ван Дейк. Он прошел путь от работ, создаваемых за Рубенса, до собственных шедевров. Иногда ученики затмевали мастера. Мало кто слышал имя Джузеппе Чезари по прозванию Кавалер д’Арпино, в отличие от имени его знаменитого помощника Караваджо, который недолго рисовал детали в натюрмортах и архитектурные фоны для мастеровитых, но заурядных картин Чезари. И конечно, нельзя не вспомнить увековеченную Вазари знаменитую историю о «Крещении Христа» Верроккьо, для которого юный ученик мастера Леонардо нарисовал одну фигуру из группы. Ангел кисти Леонардо был настолько лучше всей остальной картины, что Верроккьо принял решение отойти от живописи и вернуться к скульптуре.

Учеников в возрасте от восьми лет брали по контракту. Они подписывали с мастером договор, по которому тот обязывался кормить их, обеспечивать крышей над головой и учить в обмен на труд вплоть до достижения ими определенного возраста, обычно шестнадцати или семнадцати лет. С этого момента обученный подмастерье мог остаться в мастерской или перейти к другому художнику на ставку. Или же он мог создать «шедевр», демонстрирующий всё, на что способен юный живописец. Эту работу отдавали на рассмотрение гильдии, и та решала, достаточно ли он умел, чтобы стать независимым мастером. Тогда он мог бы основать свою собственную мастерскую и сам брать заказы.

Хотя Вазари и уважал художественные достижения Андреа, у Микеланджело он приучился к тяжелой работе, так что мастерская Андреа его явно не впечатлила. Андреа был подкаблучником. Его прекрасная жена Лукреция позировала ему для многочисленных мадонн, но держала Андреа и его мастерскую под строгим контролем. Вазари позже напишет: «Но некоторая робость духа и какая-то неуверенность в себе и доверчивость его натуры не дали возможности проявиться в нем тому живому горению, тому порыву, которые, в сочетании с другими его способностями, сделали бы из него поистине божественного живописца»[73]73
  Вазари. Жизнеописание Андреа дель Сарто, отличнейшего флорентийского живописца.


[Закрыть].

Жизнь ученика означала долгие дни в тесных помещениях мастерской, с дюжиной таких же учеников и подмастерьев. То, что Андреа дель Сарто заказали работу, не означало, что мастер напишет всё сам. Чем больше заплатили (или чем более высокопоставленным был заказчик), тем больше в картине присутствовала рука мастера. Но чаще он просто придумывал композицию и следил за исполнением, лично рисовал руки и лица, что считалось самой сложной задачей. А фон, неживые предметы, архитектуру, ткани, мебель – всё это обычно рисовали ученики или подмастерья на контракте. (Рафаэль был исключением: в некоторых его поздних картинах совершенно очевидно, что он сам писал фон, а фигуры оставил подмастерьям, которым доверял, например Джулио Романо). Независимо от качества работы художника, его терпения или умения руководить атмосфера в мастерской могла быть легкой или тяжелой:

«Андреа оставил после себя бесчисленное множество учеников, однако далеко не все получили одинаковую выучку под его руководством, ибо оставались они у него кто мало, а кто и больше, но вовсе не по его вине, а по вине его жены, которая, ни с кем из них не считаясь и властно всеми ими распоряжаясь, держала их в черном теле»[74]74
  Вазари. Жизнеописание Андреа дель Сарто, отличнейшего флорентийского живописца.


[Закрыть].

Вазари был из тех художников, которые очень недолго могли мириться с Лукрецией. Вскорости его покровитель и одноклассник Ипполито организовал ему переход из мастерской дель Сарто в мастерскую к скульптору Баччо Бандинелли, фавориту Медичи. Близкий друг Вазари, ученик Андреа многообещающий Франческо Сальвиати перешел туда вместе с ним.

Глядя только на скульптуры Бандинелли, невозможно понять, почему в то время он пользовался успехом. Заказы ему приносило умение рисовать. Его подготовительные эскизы исключительны, они лучшие в своем роде. И всё же Вазари скоро стал презирать его. «Жизнеописание» Бандинелли наполнено такой злобой, что Вазари не решился опубликовать его в 1550 году, пока художник был еще жив. Ведь тот мог подать на него в суд за клевету или разыскать лично, с мечом в руке. В 1568 году, когда Бандинелли уже умер и был похоронен, Вазари наконец испустил весь тот яд, который держал в себе десятилетиями.

Бандинелли заслужил такую ненависть тем, что Вазари считал бесчестностью. Среди прочих проступков он обвиняет Баччо в том, что тот в 1512 году проник при помощи отмычки в палаццо Веккьо и разорвал на кусочки подготовительный картон «Битвы при Кашине» Микеланджело.

Но Вазари был не единственным современником Бандинелли, обвинявшим его в нечистоплотности. В своем письме Бальдассаре Турини (тосканский епископ, который управлял владениями Медичи в Риме) предупреждает кардинала Чибо, что «синьор Бандинелли»

«…понял, как иметь со всеми вами дело, так что он выжал из вас все деньги, которые только можно потратить на эти надгробия (надгробия пап Медичи в Римской церкви Санта-Мария-сопра-Минерва), и это позор, что ему заплатили 600 скуди за рельеф, который и за триста сделали бы намного лучше. Также ему заплатили 300 скуди за маленький рельеф, который и за 150 сделали бы лучше… Если бы Ваше Высокопреосвященство увидело всю его жадность и желание вытянуть побольше денег и то, какой шум он развел по поводу того, что делает эти фигуры и рельефы, неважно, плохие или хорошие, вы бы не поверили своим глазам. И это будет позором, если Ваше Высокопреосвященство позволит ему так с вами обращаться… (О)н настолько самоуверен и такой лжец, что заставит вас думать, как ему надо, все его слова – наглая ложь»[75]75
  Это письмо цитирует Роберт Карден: Carden. The Life of Giorgio Vasari … Р. 7; появляется оно у Иоанна Гайе: Gaye Johann Wilhelm. Carteggio inedito d’artisti dei secoli XIV, XV, XVI. Vol. 2. Florence: Presso G. Molini, 1840). No. 207. Р. 278–280.


[Закрыть].

Сильно сказано! Обвинение кого-либо в наглой лжи было ритуальной фразой, за которой следовал вызов. Во втором письме, в этот раз уже не кому-нибудь, а Козимо Медичи, заказчик работ Бандинелли Турини пишет о нем, что этот скульптор «настолько груб и жаден, что (он) больше думает о четырех монетах, которые получит с одной работы, чем о сотне герцогов»[76]76
  Gaye. Carteggio inedito d’artisti. No. 208. P. 282.


[Закрыть].

Вазари и большинство других художников при флорентийском дворе считали Бандинелли бессовестным льстецом, а его прибыльные заказы и почести – наградой за подобострастность, а не за его талант. (И это нечестное обвинение, потому что Бандинелли, как уже говорилось ранее, был превосходным рисовальщиком. Даже Вазари пришлось это признать[77]77
  Вазари. Жизнеописание Баччо Бандинелли, флорентийского скульптора.


[Закрыть]. Как писал Леонард Баркан, его статуи никогда не достигали того изящества и совершенства, которым отличались его эскизы[78]78
  Barkan Leonard. Unearthing the Past: Archaeology and Aesthetics in the Making of Renaissance Culture. New Haven: Yale University Press, 1999. Прекрасный рассказ о Бандинелли.


[Закрыть].)

Кроме того, Бандинелли был по-настоящему верным человеком. Он поддерживал Медичи во время их изгнания из Флоренции, довольно сильно рискуя. Поэтому неудивительно, что они наградили его за верность, вернувшись к власти. Но неудивительно и то, что он настроил против себя всё осиное гнездо, которым был круг художников при дворе Медичи, начиная от Микеланджело и Челлини и заканчивая Вазари. Есть известные слова Челлини о «Геркулесе и Какусе» Бандинелли, которые стояли перед палаццо Веккьо, как раз напротив «Давида» Микеланджело (в 1873 году статую убрали, а сейчас там стоит копия): «Если Геркулеса побрить, то в его голове не останется места для мозгов»[79]79
  Vita di Benvenuto Cellini orefice e scultore fiorentino scritta da lui medesimo. Vol. 2. Chap. 18.


[Закрыть]. О лице героя Челлини высказался так: «Непонятно, кому принадлежит это лицо: мужчине или помеси льва и быка». А о рельефной мускулатуре на груди – так: «Она скопирована не с человека, а с мешка арбузов, прислоненного к стене». Затем дерзкий Челлини отчитал Бандинелли за то, что тот «нетерпеливо» перебил его, прежде чем он успел высмеять вторую скульптуру, Какуса.

Злобное описание Бандинелли у Вазари испортило репутацию бедного скульптора. Настолько разрушительной оказалась та кампания, которую развернул против своего почившего учителя бывший ученик, что даже через столетия историки искусства обходили Бандинелли стороной. Так, в важном учебнике Фредерика Харта 1976 года «Искусство: история живописи, скульптуры и архитектуры» (Art: A History of Painting, Sculpture, and Architecture; связь с Вазари заявлена уже в названии) Бандинелли вообще не присутствует в истории итальянского Возрождения. Но ведь он был главным скульптором во Флоренции при Медичи, автором многих знаменитых произведений, начиная от «Геркулеса и Какуса» напротив флорентийской ратуши, «Адама и Евы» из коллекции Медичи (сейчас скульптура находится в музее Барджелло) и заканчивая его собственным надгробием в церкви Сантиссима-Аннунциата.

Эндрю Лэдис показывает, как Вазари выстраивает дело против Бандинелли: «“Жизнеописание” Бандинелли наполнено множеством достоверных фактов, потому что Вазари знал его лично. Но в то же время он умело опутывает историческую личность безжалостной обличительной риторикой, превращая Бандинелли в поразительный литературный конструкт, в негодяя, сравнимого по масштабу с Микеланджело, и человека, биография и искусство которого сочетались самым удивительным образом»[80]80
  Ladis. Victims and Villains in Vasari’s Lives. Р. 129.


[Закрыть].

Вазари, очевидно, угнетало то, что «Геркулес и Какус» понравились Медичи и даже подтолкнули их к тому, чтобы сделать Бандинелли официальным придворным скульптором. С точки зрения Джорджо то, что Бандинелли поставил «Геркулеса и Какуса» рядом с «Давидом» Микеланджело в 1534 году, было проявлением крайнего самомнения, тем более неприятным, что на скульптуру пошел камень, который Микеланджело еще двадцать лет назад зарезервировал для себя. Но Вазари приходилось проявлять осторожность со своей критикой. Обвиняя Бандинелли, он не должен был обидеть Козимо, их общего покровителя. Тем временем опрометчивый и самоуверенный донельзя Челлини, с его прямолинейностью ренессансного Хемингуэя, никогда не стеснялся в выражениях (и ему не раз случалось поплатиться за свою прямоту).

Вазари, будучи намного более осмотрительным человеком, все же нашел для «Геркулеса и Какуса» скудную похвалу, которую Эндрю Лэдис назвал «бархатной удавкой»[81]81
  Ladis. Victims and Villains in Vasari’s Lives. Р. 113.


[Закрыть].

«Но когда работа была открыта окончательно, те, кто мог ее оценить, всегда считали, что она была не только трудной, но и отлично сделанной в каждой ее части, фигура же Какуса отменно расположена. И, говоря по правде, сильно умаляет достоинства Геркулеса Баччо стоящий рядом Давид Микеланджело, гигант самый прекрасный из всех существующих и преисполненный изяществом и достойностью, в то время как манера Баччо совсем иная. Но если Геркулес Баччо будет рассмотрен сам по себе, он заслужит лишь самую высшую оценку, тем более если принять во внимание, что многие скульпторы пытались с тех пор создавать большие статуи, но никто из них не поравнялся с Баччо, который, получи он от природы столько же изящества и легкости, сколько сам потратил труда и усердия, достиг бы в искусстве скульптуры полного совершенства»[82]82
  Вазари. Жизнеописание Баччо Бандинелли, флорентийского скульптора.


[Закрыть].

Вазари предлагает нам еще одну историю, которая не зафиксирована больше нигде и звучит довольно невероятно. Он обвиняет Бандинелли в уничтожении картона «Битвы при Кашине» Микеланджело в Зале пятисот палаццо Веккьо. Если бы Бандинелли действительно украл и уничтожил то, что официально принадлежало его покровителям, Медичи, такое ужасное преступление не сошло бы ему с рук. И всё же Вазари пытается нам сказать, что все во Флоренции знали: именно Бандинелли уничтожил картон.

«И так как никто не знал причины этого, то одни говорили, что Баччо изорвал картон, чтобы иметь при себе, для своих надобностей, хотя бы какой-нибудь кусок этого картона; другие же рассудили так, что он пожелал лишить этой возможности молодых художников, чтобы они не могли ею воспользоваться и тем прославиться в своем искусстве; иные же утверждали, что сделать это побудило его преклонение перед Леонардо да Винчи, славе которого картон Буонарроти причинил немалый ущерб; другие же, которые, возможно, толковали вернее, объясняли это той ненавистью Баччо к Микеланджело, которая и впоследствии обнаруживалась на протяжении всей его жизни.

Гибель картона была для города потерей немаловажной, и Баччо получал по заслугам все обвинения и в зависти, и в злости, сыпавшиеся на него со всех сторон»[83]83
  Вазари. Жизнеописание Баччо Бандинелли, флорентийского скульптора.


[Закрыть].

Вазари, как хитрый юрист или как римский биограф Светоний, отвлекает наше внимание от неправдоподобности этой истории тем, что перечисляет все причины, по которым, «как говорили», Бандинелли совершил акт вандализма.

Вазари может сколько угодно осуждать зависть как «самый страшный порок» (sceleratissima invidia), но это чувство не было ему чуждо. У Вазари имелись все основания ревновать к двум наградам Бандинелли: посвящению в рыцарский орден святого Петра, дарованному папой, и посвящению в рыцарский орден святого Иакова, дарованному императором Священной Римской империи. К этой последней награде прилагалась массивная шейная цепь из золота, и Бандинелли постоянно ее носил. Кроме того, Баччо всегда мог рассчитывать на поддержку и покровительство Медичи, Лоренцо, папы Льва Х и герцога Козимо. Согласно другой, никем более не подтвержденной истории из биографии Баччо, написанной Вазари, папа Климент VII заказал статуи для украшения крыши замка Святого Ангела. Сейчас там стоит гигантская фигура архангела Михаила XVIII века работы Петера Антона Вершаффельта. Статуи должны были представлять аллегорические воплощения семи грехов, собранные вокруг Михаила, победителя порока и греха. Сегодня только крылатый ангел Вершаффельта торжествует над несостоявшимся творением Бандинелли – воплощением его собственных грехов.

К счастью для Вазари, его работа в мастерской Бандинелли закончилась через пару месяцев, весной 1527 года. На Италию обрушилась армия захватчиков во главе с императором Священной Римской империи Карлом V.

5. Бедствия и разграбление

В Италии эпохи Возрождения войну обычно вели армии наемников, а не городское ополчение. Капитанами этих наемных отрядов, которых звали кондотьерами (от condotta – «контракт»), часто были феодалы меньших городов. Они воевали на лошадях, в тяжелых доспехах, за такие деньги, которые иначе как войной не добудешь. Эти суммы они получали от нанимателя и путем грабежа, который подчас и заменял выплаты, если наниматель не торопился. Часто эти люди становились не только разрушителями, но и щедрыми покровителями искусства: в 1472 году Федерико да Монтефельтро осадил Вольтерру, воюя для Лоренцо Медичи. За жестокую победу Федерико заработал титул герцога и деньги, которые потратил на свой дворец, библиотеку и коллекцию произведений искусства. Главный враг Федерико – Сигизмондо Пандольфо Малатеста, правитель Римини, заработанное в бою богатство потратил на искусство, архитектуру и невероятно ценные манускрипты. Он сам проектировал крепости по последнему слову техники середины XV века, придавая им в плане форму остроконечных звезд, а не круглую или квадратную, чтобы лучше расположить артиллерийские орудия.

Может показаться странным, что воины были одновременно и покровителями искусства. Но они правили государствами и понимали: лучше, когда власть опирается на народную любовь, а не на страх. Двор, полный гениев, которые превозносили властителей в стихах, трактатах, мадригалах и с помощью картин, приносил больше славы, чем победа в битве. Макиавелли расхваливал Лоренцо Великолепного как «величайшего покровителя литературы и искусства среди всех князей». И другие следовали его примеру. Кроме того, существовали религиозные мотивы: заплатить за дорогостоящую алтарную картину или роспись часовни было признаком благочестия, которое ускорит попадание в рай после смерти. Плоды пожинали церкви и прихожане.

Хотя воинская карьера считалась самым высоким призванием аристократии, ведение войны тоже было искусством, подвластным отнюдь не каждому. Как правило, французские и английские короли сами вели свои армии, но вследствие этого порой погибали и попадали в плен. Итальянские города часто полагались на кондотьеров, чтобы сберечь своего князя или герцога, но были и другие объективные причины. В таких государствах, как Англия и Франция, солдаты в армию набирались со всего населения. Но у города-государства вроде Флоренции население было небольшим. Около 1500 года во Флоренции жило всего шестьдесят тысяч человек (причем половину составляли женщины, дети, пожилые или немощные). Медичи пришлось бы очень постараться, чтобы набрать войско порядочного размера, пусть даже гораздо меньшее, чем армия Карла V, в которую тот нанял тридцать четыре тысячи солдат. Свое богатство Медичи использовали в том числе и для того, чтобы нанимать иностранцев, а не призывать солдат со своих территорий.

В семье Медичи родился только один блистательный полководец, Джованни делле Банде Нере. Он дрался на стороне обоих пап Медичи, Льва Х и Климента VII. Он же был отцом покровителя Вазари Козимо I. Но, как правило, семейство все-таки полагалось на иностранцев. Как, например, в случае с Джоном Хоквудом, который воспользовался паузой в Столетней войне в 1360-х годах, чтобы подзаработать в Италии. В его честь в соборе во Флоренции воздвигнут памятник работы Паоло Уччелло. Другие знаменитые кондотьеры сами устраивали свое счастье. Франческо Сфорца воспользовался военным успехом, захватил власть в Милане и основал собственную династию.

Наемники были и дорогими, и опасными. Если им не платили, они силой добывали еду, лошадей, оружие и ночлег. Им ничего не стоило перейти на другую сторону. Макиавелли был категорически против наемников из-за присущей им жадности, жестокости, полного отсутствия преданности, не говоря уже о патриотическом чувстве[84]84
  Макиавелли. Государь. Глава 12.


[Закрыть]. Самым жутким примером, иллюстрирующим все эти недостатки наемников, была осада Рима. Событие, в результате которого Джорджо Вазари, собственно, и перестал быть подмастерьем Баччо Бандинелли.

С момента падения Римской империи в 410 году нашей эры Итальянский полуостров с его маленькими враждующими городами-государствами был заманчивым местом для наемников и соблазнительной целью для больших европейских государств. Франция и Испания дрались между собой за контроль над Италией со времен крестовых походов, как и размытый и вечно меняющий очертания конгломерат под названием Священная Римская империя. (Которая, по презрительному выражению Вольтера, не была «ни священной, ни римской, ни империей»[85]85
  «Ce corps qui s’appelait et qui s’appelle encore le saint empire romain n’était en aucune manière ni saint, ni romain, ni empire». Voltaire. Essai sur l’histoire générale et sur les mœurs et l’esprit des nations (1756). Chap. 70.


[Закрыть].) Размах этих поползновений в XV веке становился всё больше, по мере того как росли сами национальные государства Испания и Франция. В 1442 году король Альфонсо Арагонский завоевал Неаполь, а вместе с ним и южные области Италии, вырвав их из-под контроля Франции. В 1494 году французский король Карл VIII высадился в Италии с армией, которой удалось дойти до Неаполя с севера (Александр VI, папа Борджиа, подкупил его, чтобы Рим не тронули). Но французские отряды ушли так же быстро, как и пришли. В 1499 году при Людовике XII французы вернулись в Италию. В этот раз они взяли Милан и Геную. С 1509 по 1512 год Людовик и император Священной Римской империи Максимилиан I, Габсбург, предприняли совместное широкое наступление на Венецию. Они осаждали каждое итальянское поселение на своем пути и вдобавок ко всему объявили войну Папскому государству. Этот конфликт, Война Камбрейской лиги, закончился в 1512 году, когда союзники начали делить завоеванные земли. Но когда сын Максимилиана Карл V вступил во владение Испанией, Бургундией и Австрией в 1519 году, на итальянской земле разразилась серия конфликтов между Испанией и Францией.

Флоренция и Медичи традиционно поддерживали Францию. И в 1521 году, когда разгорелась вражда, они так и поступили. Но Карл V, в отличие от своих предшественников, оказался прекрасным военачальником и политиком. Город за городом он стал завоевывать Италию. Решительная битва состоялась в 1525 году при Павии, когда императору исполнилось всего двадцать пять лет. В ходе сражения французский король Франциск I был взят в плен.

В 1526 году Франция, Ватикан, Милан и Венеция создали новый союз с целью изгнать Карла V из Италии. Однако Карл взял Милан. Генуя переметнулась на сторону Священной Римской империи. А самый многообещающий кондотьер этого союза, Джованни делле Банде Нере из семьи Медичи, бесславно погиб в небольшой стычке южнее Милана.

Дорогой ценой, но успех все-таки пришел. К осени 1526 года Карл больше не мог содержать тридцать четыре тысячи наемников и распустил их в полной уверенности, что они пойдут назад через Альпы. Но у армии императора были другие планы. Нанятые за деньги, эти солдаты служили только деньгам. В результате они вынудили своего полевого командира Карла III де Бурбона напасть на самый богатый из ближайших городов, где можно было бы возместить недополученное грабежом. Этим городом оказался Рим. Папа Климент VII, по традиции Медичи, поддерживал Францию. А имперские войска были не прочь поставить его на место. Более того, в них входило примерно четырнадцать тысяч швейцарских лютеран, которые хотели наказать Вечный город за его упрямую приверженность старорежимному католичеству. Насмотревшись на карикатуры, изображающие толстых жадных пап и священников, они представляли себе Рим чем-то вроде Эльдорадо. Совсем не то что родная Швейцария, из которой их погнала в наемные солдаты прежде всего нищета.

В апреле мятежные солдаты остановились в Ареццо. Идя на юг из Милана, они прошли мимо Флоренции. Не было никакого смысла тратить силы на такого могущественного противника, даже не дойдя до места назначения. С такими защитниками, как Ипполито Медичи и кардинал Пассерини, двумя самыми могущественными людьми Флоренции, Вазари мог чувствовать себя в относительной безопасности.

Современники описывают взятие Рима как неожиданность. Но неожиданность заключалась в дерзости, а не в стремительности этой атаки. Герцогу и его шайке из тридцати четырех тысяч солдат понадобилось две недели, чтобы пройти двести километров от лагеря в Ареццо до Вечного города. Они выступили 20 апреля и были в Риме 5 мая. По дороге солдаты жестоко расправлялись огнем и мечом с меньшими городами: Аквапенденте, Витербо, Россильоне. Шестого мая они были готовы войти в сам Рим.

Невольный глава наемников Карл де Бурбон погиб в первой же схватке. Соперник Вазари Бенвенуто Челлини заявлял, что это он выстрелил тем роковым ядром из Ватиканской крепости в замке Святого Ангела. Армия осталась без командования и беспрепятственно ворвалась в город, подогреваемая религиозной ненавистью. Описания нанесенных разрушений ужасают. Людей резали на улицах, грабили дворцы и церкви, потрошили библиотеки, брали заложников ради выкупа. Все сорок два человека из швейцарской стражи папы пали на ступенях собора Святого Петра, когда попытались преградить врагу вход и дать возможность папе Клименту VII сбежать. Это был единственный раз за все пятьсот лет существования легендарной папской охраны, когда ее воинам пришлось отдать жизни за понтифика. Климент стремглав побежал по крытой галерее, которая вела из Апостольского дворца за крепкие стены замка Святого Ангела. Внушительное круглое строение из древнеримского бетона, которое было изначально возведено вокруг могилы императора Адриана, превратилось в почти неприступную крепость. Город погибал в хаосе, а Климент стал пленником в своем убежище. Наемники были не в силах вытащить его оттуда, но и он не мог выйти. В какой-то момент он попытался сбежать под видом углежога, но его ухоженные руки, недостаточно измазанные золой, и грушевидная фигура его выдали.

Во Флоренции сеть информаторов докладывала властям о каждом шаге императорской армии. В конце концов та снова двинулась на север. И, поскольку Рим был взят, она уже не боялась флорентийской обороны. Ипполито Медичи с кардиналом Пассерини, который, как всегда, был рядом, в ужасе призвал лучшего кондотьера союза Франческо Марию делла Ровере, герцога Урбинского, чтобы вместе с ним обсудить план обороны. Формально состоявший на службе у Венеции, делла Ровере мог помочь остановить имперские войска в любой точке на их пути на юг. Но поскольку у него не было причин это делать и не было condotta (приказа выступать от того города, которому он служил), то он ждал. В конце концов, Венеции ничто не угрожало. Он не был поклонником семьи Медичи. Папа Лев Х сместил его с должности герцога Урбинского в 1516 году и отдал титул Лоренцино деи Медичи, отцу Алессандро деи Медичи, который учился вместе с Вазари. Только со смертью папы Льва Х в 1521 году делла Ровере вернулся в Урбино. Но сейчас, поскольку Венеция выступала союзницей Флоренции против армии Карла V, ему нужно было действовать.

Чтобы не размещать наемников самого герцога во Флоренции (стояла середина мая, уже больше недели Рим был захвачен), кардинал Пассерини и Ипполито договорились встретиться с делла Ровере на нейтральной территории, за пределами городских стен. Семейство Медичи переживало тяжелое время. В Риме папа Климент выглядел полным трусом. Семнадцатилетний Ипполито управлял городом через своего опекуна. Юные правители не были в Италии редкостью. К примеру, Федерико да Монтефельтро и Сигизмондо Малатеста стали управлять своими городами в пятнадцать лет, а сам делла Ровере стал герцогом Урбино в восемнадцать. Но все они были слеплены из другого теста, нежели томный красавчик Ипполито, который самым важным занятием в то время считал неловкие ухаживания за собственной племянницей Екатериной, сестрой Алессандро Медичи и будущей королевой Франции.

Когда кардинал Пассерини и Ипполито Медичи выехали за пределы города, группа флорентийских граждан захватила правительственные помещения в палаццо Веккьо и объявила о возврате республиканского правительства, а также приговорила Медичи к изгнанию. Но в распоряжении Ипполито и Пассерини был знаменитый капитан наемников и его армия. Они не собирались отступать. Опираясь на Франческо Марию делла Ровере, они сменили цель и направили войска на свой собственный город, пока не пробили себе дорогу в самое сердце Флоренции.

Вазари был свидетелем развернувшегося боя, хотя армии наемников понадобилось немного времени, чтобы подавить городских революционеров. Отряды делла Ровере, Ипполито и кардинал Пассерини вернули себе ратушу уже после первого дня столкновений. Но в «Жизнеописании» Франческо Сальвиати Вазари приводит скорее историю о спасении флорентийской иконы, чем отчет о военных действиях в городе:

«Когда после этого, в 1527 году, Медичи были изгнаны из Флоренции, то во время осады дворца Синьории[86]86
  Палаццо Веккьо. Прим. ред.


[Закрыть] на тех, кто штурмовал дверь, была сверху сброшена скамья, которая, однако, по велению судьбы упала на руку стоящего окруженным оградой рядом с дверью мраморного Давида Буонарроти и разбила ее на три куска»[87]87
  Вазари. Жизнеописание Франческо по прозванию деи Сальвиати.


[Закрыть].

Речь идет о знаменитом «Давиде» Микеланджело, огромной скульптуре библейского героя, которая символизировала город. Вместе с целым рядом других удивительных статуй она была выставлена на площади Синьории с 1504 года. Изначально «Давида» собирались поставить на выступ на фасаде собора Флоренции, где он пополнил бы ряды ветхозаветных пророков, созданных лучшими мастерами. Сегодня, когда мы смотрим на статую с уровня земли, она выглядит немного непропорционально. С низкого постамента галереи Академии голова и рука кажутся чересчур большими. Но если бы «Давида» установили на должной высоте, то снизу под углом пропорции выглядели бы правильно. Проект с серией таких скульптур остался незавершенным, и во времена Вазари статуя стояла на низком постаменте рядом с палаццо Веккьо.

Микеланджело для Вазари был не просто примером совершенного художника. Он был дорогим его сердцу другом. Поэтому «Жизнеописание» Микеланджело самое длинное во всей коллекции. Оно наполнено такими подробностями, что перед нами предстает живой человек: классическая риторическая техника экфрасиса – описания – самым удачным образом сочетается с пересказом сплетен. Кроме того, мы видим жизнь, полную страданий, жестокие стороны флорентийского общества и атмосферу постоянного соперничества между художниками.

Поскольку Микеланджело происходил из семьи аристократов низшего порядка, то его отправили в латинскую школу, а не в подмастерья к художнику. Быть художником даже в конце XV века считалось недостойным занятием для благородного юноши:

«…он всё свободное время тайком занимался рисованием, за что отец и старшие его ругали, а порой и бивали, считая, вероятно, занятие этим искусством, им незнакомым, делом низким и недостойным древнего их рода»[88]88
  Вазари. Жизнеописание Микеланджело Буонарроти.


[Закрыть].

Наконец в 1488 году отец смилостивился и отправил Микеланджело в учение к Доменико Гирландайо. В своих исследованиях Вазари выудил из флорентийских архивов сам контракт. В мастерской у ученика быстро обнаружились большие способности. И однажды, когда один из его товарищей копировал какие-то изображения мастера, Микеланджело не сдержался:

«Микеланджело выхватил у него этот лист и более толстым пером заново обвел фигуру одной из женщин линиями в той манере, которую он считал более совершенной, так что поражает не только различие обеих манер, но и мастерство и вкус столь смелого и дерзкого юноши, у которого хватило духу исправить работу своего учителя. Лист этот я храню теперь у себя как святыню, а получил я его от Граначчи и поместил его в “Книгу” вместе с другими рисунками, полученными мною от Микеланджело, а в 1550 году, когда Джорджо был в Риме, он показал этот рисунок Микеланджело, который узнал его и которому приятно было вновь посмотреть на него, а из скромности он сказал, что больше понимал в этом искусстве, когда был мальчиком, чем понимает теперь, когда стал стариком»[89]89
  Вазари. Жизнеописание Микеланджело Буонарроти.


[Закрыть].

Талантливый аристократичный Микеланджело с его изящными манерами быстро заслужил в городе хорошую репутацию. И, как пишет Вазари, вместе со славой художника росла и зависть его современников. Лоренцо Медичи пригласил его нарисовать древние скульптуры из семейной коллекции и отобедать вместе с его многочисленной свитой. Это была большая честь, и Микеланджело долго припоминал всем в Риме славные дни конца 1480-х – начала 1490-х годов. Однажды друг и товарищ Микеланджело подмастерье Пьетро Торриджано (из зависти, как заявляет Вазари) ударил его по носу так сильно, что «след остался на всю жизнь». А Торриджано выгнали из Флоренции. Как Джотто и Брунеллески, Микеланджело был некрасив, но наделен прекрасной душой.

Зависть сопутствовала Микеланджело большую часть жизни, и Джорджо, который и сам был жертвой зависти, очень ему сочувствовал. Среди всех видов искусства работа скульптора считалось самой непрестижной, потому что скульпторы трудились очень тяжело, в поту и пыли. Руки их походили на руки простых рабочих. И руки Микеланджело в конце жизни были искорежены артритом.

Но то, что делал с камнем Микеланджело, поднимало искусство над законами физического мира и возносило в область чистого духа, как заявил Марсилио Фичино на одном из собраний Лоренцо Медичи. «Пьета» в Риме (1499) и «Давид» во Флоренции (1504) принесли Микеланджело славу непревзойденного мастера, которая длится и по сей день.