Текст книги "Патриотизм и военно-патриотические традиции России"

Уже в своих ранних формах российский патриотизм включает различные политические умонастроения, носителями которых выступают, и это очень существенно, высшие сановники и представители аристократии, занимающие самые ответственные государственные посты. Поэтому зарождавшуюся конституционную и демократическую тенденцию нельзя выводить за рамки государственных структур и относить к «теневым кабинетам» или официальной оппозиции в этот последний исторический период. Возникает и другая теоретическая проблема. Она касается оснований типологии патриотизма. Ключевский вводит понятие «дворянский патриотизм» в эпоху абсолютизма7474
  См.: Ключевский О.В. Курс Русской истории. Ч.4. М.: Мысль, 1989. С.280.


[Закрыть]. И хотя эта тема не получает у него дальнейшего развития, она ставит в контексте данного исследования важную проблему о сходстве и различиях между общегосударственным и дворянским патриотизмом. Понятно, что основания у них разные: для общегосударственного патриотизма – это интересы всей империи, а для дворянского – узкоклассовый интерес. С точки зрения логики можно заключить, что речь идет о понятиях с пересекающимися объемами. Для этого существуют все основания, ибо значительная часть дворянства восприняла идеалы петровской модернизации и активно участвовала в преобразовательной деятельности, выполняя свой патриотический долг. Но все же у российского абсолютизма и у дворянства как привилегированного класса существовали расхождения принципиального и долгосрочного характера.

В XVIII в. дворянство осуществляло серьезнейший нажим на российское самодержавие в целях введения ограничений на продолжительность срока службы, а в дальнейшем общего освобождения от выполнения своих сословных обязанностей воинской и гражданской службы. И те, и другие цели были достигнуты. Между тем идеалом российского патриотизма выступали не узкоклассовые интересы, а интересы создания могущественного и процветающего государства. В этом смысле российский патриотизм выступал типичным имперским патриотизмом, в котором политический проект возвышался над интересами основных социальных групп общества. Идея «общего блага» была сформулирована, но в обстановке двадцатилетней войны со Швецией, Турцией, военных попыток закрепиться в Средней Азии не могла быть реализована. Поэтому социальная база российского патриотизма была весьма узка. «Сторонники и сотрудники Петра, – справедливо отмечал С.Ф. Платонов, – являлись, без сомнения, меньшинством в русском обществе»7575
  Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. СПб.: Кристалл, 2001. С.596.


[Закрыть].

Этот вывод становится очевидным особенно в свете отношения трудового народа к реформе. П. Милюков вообще относил социальные низы к антагонистам российского абсолютизма. «К противникам власти, – писал он, – примыкали все обделенные современным порядком: крестьяне и большая часть дворовых людей (боярских людей, «холопов»), рядовое городское население (посадские) и часто низшее духовенство»7676
  Милюков П. Очерки по истории русской литературы. Ч.3. СПб., 1901. С.143.


[Закрыть].

Главная причина народной оппозиционности абсолютистскому режиму – неимоверные прямые и косвенные налоги, разорявшие не только крестьянство, ремесленников, но и купечество. Как и прежде народные низы выражали свое несогласие с проводимой политикой, прежде всего, в форме массового бегства в районы Ингерманландии, остзейских губерний, Украины, низовьев Дона, Урала, Башкирии и Сибири. Не помогали ни свирепые наказания, ни введение паспортов для крестьян, ни устройство застав и кордонов.

Происходили и волнения – стрелецкие 1697 – 1698 гг., астраханский и булавинский бунты. Однако наиболее весомым аргументом в пользу оппозиционности масс служат, зафиксированные современниками, упорные слухи в народной среде о подмене царя в период его заграничных поездок и отсутствие его имени среди самозванцев этого исторического периода.

В то же время народные низы имели самое непосредственное отношение к проводимым преобразованиям в форме патриотической значимости своего труда для блага отечества. Но здесь нужно отметить различие между патриотизмом как идейно-психологическим мотивом деятельности и материальным результатом труда, оцениваемым в категориях патриотизма и национальной гордости. Если не проводить указанного различия, то может создаться впечатление о патриотизме как ведущем умонастроении российского общества в этот исторический период. Между тем труд крестьян, ремесленников, мещан, купцов определялся самыми земными мотивами – прокормить семью, заплатить подати и не попасть под «правеж» за неуплату многочисленных недоимок какой-нибудь военной команде.

Петровские преобразования глубоко затронули и российскую культуру. В обновляющемся культурном процессе наиболее ценными и бесспорными являлись мероприятия по развитию образования и просвещения, искусства, архитектуры, градостроительства. Именно здесь появляются наиболее впечатляющие образы и символы новой России.

Явно менее значимой и более проблематичной выглядела позиция реформаторов в области национального духовного наследия. В этой сфере культуры была нарушена диалектика преемственности и новаторства, прошлого и настоящего, национального и интернационального. Духовная культура, в значительной степени, утратила свою интегративную функцию. В результате высший социальный класс – дворянство, стал резко отличаться по своему менталитету от других социальных классов российского общества. «Дотоле, от сохи до престола, – отмечал Н.М. Карамзин, – россияне сходствовали между собой некоторыми признаками наружности и в обыкновениях, – со времен Петровых высшие степени отделились от низших, и русский земледелец, мещанин, купец увидел немцев в русских дворянах, ко вреду братского, народного единодушия государственных состояний…»7777
  Карамзин Н.М. Записка о новой и древней России в её политическом и гражданском отношениях // В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией. Ч.1. М.: Наука. С.21.


[Закрыть].

Односторонняя европеизация привела к возникновению противоречия между политическим и этнокультурным компонентами патриотического сознания. Если первый определялся гордостью за мощную современную державу, её военные и экономические достижения и возросшее влияние на европейском континенте, то радикальный разрыв с национальной культурой, историей и традициями собственного народа закладывал основу для заниженной идейной и психологической самооценки. Последняя превращалась в негативный фактор, препятствующий не только сбалансированному развитию основных компонентов патриотического сознания россиян, но и формированию патриотизма в целом. «Искореняя древние навыки, представляя их смешными, хваля и вводя иностранное, – подчеркивал Н.М. Карамзин, – государь России унижал россиян в собственное их сердце. Презрение к самому себе располагает ли человека и гражданина к великим делам? Любовь к Отечеству питается сими народными особенностями…»7878
  Там же.


[Закрыть].

О духовных приоритетах наиболее динамичной части российского общества – молодежи, обучавшейся в 1733 г. в Петербургском шляхетском корпусе, можно судить по следующим показателям. Из 245 русских кадетов немецкому языку обучалось 237 человек, танцам – 110, французскому языку – 51, фехтованию – 47, музыке – 28, истории – 28, русскому языку – 187979
  Милюков П. Очерки по истории русской культуры. Ч.3. СПб., 1901. С.207.


[Закрыть].

Подобная «европеизация» вступала в прямое противоречие с идеологией российского патриотизма и оценивается автором негативно.

Однако и политическая доминанта российского патриотизма также носила, достаточно, односторонний и ограниченный характер. Поскольку суть новой государственности определялась тотальной несвободой, постольку и становление идеологии российского патриотизма осуществлялось в неадекватной форме. Термин «патриот» не получил распространения даже среди ближайших сотрудников и советников российского императора, хотя служение Отечеству уже носит глубоко осознанный характер и находится в сфере повседневной практической деятельности. Но для утверждения идеологии российского патриотизма, преодоления её элитарного характера требовалась более широкая социальная основа в виде класса, наделенного хотя бы элементарными гражданскими правами и свободами. Принятие такого важнейшего нормативного акта как «Грамота на права вольности и преимущества благородного российского дворянства» от 21 апреля 1785 г. знаменует новый этап в эволюции российского патриотизма как общественного явления. Но эта проблема выходит за пределы обозначенной темы и будет рассмотрена в следующей главе.

Глава II. Российский имперский патриотизм в период просвещенного абсолютизма

§ 1. Формирование системы патриотического воспитания в Российской империи. Сущность официальных патриотических ценностей и идей

Новый этап в развитии российского патриотизма как официальной государственной идеологии наступает в эпоху просвещенного абсолютизма. Применительно к этому историческому периоду уже с полным основанием можно утверждать о формировании системы патриотического воспитания, которая носила в достаточной степени целостный и детализированный характер. Имея конкретный социальный адресат – дворянство, эта система претендовала на охват своим влиянием всех основных сословий российского общества.

В основу патриотического воспитания российских подданных были положены концептуальные разработки известного австрийского педагога И.И. Фельбигера, изложенные в его трактате «О должностях (долге и обязанностях – О.Н.) человека и гражданина». По этой книге велось преподавание в сербских школах на территории австрийской империи. Система политических ценностей, исповедуемых автором, оказалась близка мировоззренческим ориентирам российской политической элиты. Именно поэтому работа Фельбигера стала концептуальной основой патриотического воспитания в Российской империи. О внимании к теоретическим положениям труда Фельбигера свидетельствует то обстоятельство, что русский перевод был просмотрен и отредактирован с участием Екатерины II. Трактат имел официальный статус государственного учебника, по которому строилась работа в малых и главных училищах Российской империи.

В целом труд Фельбигера, во всяком случае, в той его части, которая непосредственно касалась патриотического воспитания, можно определить, как попытку адаптировать явление патриотизма к политическим и социальным условиям имперского государства, в котором подданные либо вообще лишены основных гражданских прав и свобод, либо имеют их в минимальном объеме.

Для обоснования многих своих положений Фельбигер постоянно обращается к опыту «древних» – прежде всего к патриотическим идеалам и традициям, выработанным в Древней Греции. Но здесь австрийского педагога ожидали известные трудности в лице творческого наследия Аристотеля, которое вступало в прямое противоречие со многими принципиальными установками Фельбигера. Речь идет, прежде всего, о трактате Аристотеля «Политика». В нем был высказан ряд важнейших политических идей о понятиях «гражданственности» и «гражданине» в контексте тех форм политического устройства общества, которые стимулировали развитие этих политических качеств.

Прежде всего, нужно выделить главное расхождение Фельбигера с античным автором. Если Аристотель рассматривает понятие «гражданин» во многом как производное от определенных политических условий, то Фельбигер эту причинно-следственную связь вообще отрицает. Для Аристотеля индивид становится гражданином отнюдь не в силу факта своего рождения на определенной территории, так как, по его мнению, «метехи, и рабы также имеют свое местожительство наряду с гражданами»8080
  Аристотель. Этика, Политика, Риторика, Поэтика, Категории. Минск, 1998. С.493.


[Закрыть]. Согласно античному автору: «Понятие гражданина может быть определено через участие в суде и власти»8181
  Там же. С.494.


[Закрыть]. Тем самым понятие «гражданин» выводится из практики его непосредственного участия в общественных и государственных делах, что и обусловливает развитие гражданственности и патриотизма.

У Фельбигера позиция совершенно иная. Для её обоснования он отождествляет понятие «гражданин» и «подданный», хотя эти понятия с точки зрения объема прав и свобод различны. «Подданные, – утверждает он, – называются все находящиеся в государстве люди, кои государю или правящим особам повинуются»8282
  Фельбигер И.И. О должностях человека и гражданина // Жажда познания. М., 1986. С.605.


[Закрыть]. Подмена понятий требуется Фельбигеру для того, чтобы проблему гражданственности и патриотизма ограничить исключительно областью сознания и воспитательных технологий, избегая рассмотрения объективных детерминант этих явлений. «Некоторые думают, – пишет он, – что любовь к Отечеству есть такая гражданская добродетель, которая свойственнее вольному обществу или республике, нежели монархии, или что в республике по крайне мере более поводов и побуждений к тому находится; но все сие весьма несправедливо, ибо есть ли где в нынешнее время и окажется меньше любви к Отечеству, нежели в древности; то сему не образ государственного правления, но недостатки в воспитании причиною бывают, которые как скоро будут уничтожены; то и в наши времена окажется также великое число истинных сынов Отечества»8383
  Там же. С.609.


[Закрыть].

Признавая главенствующую роль воспитания в формировании личности патриота и необходимость изучения опыта древних греков, Фельбигер все же вынужден констатировать, что реальный уровень патриотизма подданных монархического государства несопоставим с их историческими предшественниками. «Ежели станут в наши времена поступать с юношеством таким же образом, то возбудят в нем по примеру древних любовь к Отечеству, и тогда подданные монархического государства будут тоже делать, чему удивляемся мы в сынах Отечества древних свободных областей»8484
  Там же. С.610.


[Закрыть].

Его оговорка «будут тоже делать» переносит патриотизм в область будущего времени. Между тем патриотизм как мотивация практической деятельности в той или иной области представляет интерес и социальную ценность именно своей связью с современностью. В противном случае это лишь благое пожелание.

Вместе с тем Фельбигер правильно подчеркивает важную роль патриотизма в исторических судьбах любого государства. Из всех гражданских добродетелей он выделяет именно патриотизм. «Между склонность– ми к добродетели и делами добраго гражданина, – пишет он, – щитается особливо любовь к Отечеству и действия оной»8585
  Там же. С.608.


[Закрыть]. Патриотизм отличается от других гражданских обязанностей своей способностью преодолевать внутренние кризисные явления и отвечать на внешние вызовы, от которых не застраховано ни одно государство. Истинными сынами Отечества, т.е. патриотами, являются те индивиды, которые «о благе его пекутся, при благосостоянии его чувствуют истинное удовольствие, в нещастиях и опасностях не пребывают равнодушны; но сколько можно благополучию и спасению Отечества споспешествуют»8686
  Там же. С.609.


[Закрыть]. Эти положения, хотя и не отличаются теоретической новизной, но каких-либо возражений не вызывают.

Однако логика и последовательность суждений относительно сущности и функций патриотизма постоянно изменяют Фельбигеру, как только он затрагивает проблему политической обусловленности этого явления. Ибо, с одной стороны, он выводит политический режим из объективных детерминант патриотизма. С другой стороны, утверждает, что именно политический режим и является главным объектом патриотизма. «Истинный сын Отечества, – подчеркивает он, – должен привязан быть и государству, образу правления, к начальству и законам»8787
  Там же. С.611.


[Закрыть].

Непоследовательность и логическая противоречивость аргументации Фельбигера здесь обнаруживается наиболее явственно. Легитимация вышеуказанных объектов патриотизма возможна лишь при одном условии, о котором писал Аристотель. В современной политологической науке оно квалифицируется как «политическое участие», которое предполагает определенные политические условия и предпосылки, позволяющие гражданам реализовать свои права и свободы.

Но Фельбигер избирает другой путь. В главе «От чего происходит любовь к Отечеству» он проводит прямую параллель между отношениями государя и подданных и отношениями между родителями и детьми. «Всяк знает, – пишет он, – что родитель печется отвращать все опасности от детей своих, но и государь, как общий чадолюбивый отец, доставляет безопасность всему государству от внешних врагов. Родитель содержит между детьми порядок и согласие; государь же наблюдением правосудия, защищает каждого подданного, обидимаго неправедным образом от сограждан своих. Родитель доставляет детям разныя надобности и выгоды; государь также распространяет повсюду порядок, изобилие и выгоды, каждому состоянию приличествующия»8888
  Там же. С.611.


[Закрыть].

И поскольку государь отождествляется с «чадолюбивым отцом», то закономерен вывод, который формулирует Фельбигер: «Когда же родитель для вышереченных детям оказываемых выгод, от детей своих особливо любим бывает; то поистине и государь заслуживает любовь от своих подданных тем паче, чем важнее являемыя им благодеяния»8989
  Там же. С.612.


[Закрыть]. Но, как известно, лояльность подданных монарху еще не означает, что политическая стабильность в государстве надежно обеспечена. Ибо вертикаль власти не исчерпывается монархом и его ближайшим окружением. Она существует и на других уровнях и поэтому всегда есть опасность возникновения политических конфликтов, не связанных с политикой верховной власти. Это вполне закономерно, поскольку у местной региональной элиты существуют свои особые, специфические интересы, способные вступить в непримиримое противоречие с нуждами населения.

Следует отдать должное Фельбигеру – он предвидит эту опасность. Поэтому он формулирует следующий вывод: «Каждый подданный должен оказывать почтение, любовь, послушание и верность не токмо державствующему, но и определенным и установленным от него меньшим властям»9090
  Там же. С.605.


[Закрыть]. Тем самым в объект патриотизма включается не только фигура государя, что вполне естественно для монархического государства, но и « начальство» всех уровней.

Логика аргументации Фельбигера, которая совершенно не принимала во внимание изначальную конфликтность отношений между властными и подвластными, становится более понятной, когда он представляет систему критериев патриотизма в статье 4-й «В чем надлежит являть любовь к Отечеству вообще». Все эти критерии замыкаются на политической функции патриотизма, а именно на взаимоотношениях истинного сына Отечества с существующей властью. Причем практический отход от этих требований оценивается им не в моральных, а в политико-юридических категориях, что подразумевает достаточно суровые санкции. Глава начинается с совершенно верной и справедливой посылки о том, что благополучие подданных государства «есть цель всякого правления»9191
  Там же. С.612.


[Закрыть]. Но не всегда власть добивается этого результата. Единственная причина, по мнению Фельбигера, состоит в том, что «…в не надлежащем порядке и почтении находится правление»9292
  Там же.


[Закрыть].

Поэтому первый и наиболее важный критерий патриотизма Фельбигер усматривает в обязанности «…не делать ничего предосудительного в разсуждении правительства, и потому всякия возмутительныя поступки, как-то: роптание, худыя разсуждения, поносительныя и дерзския слова против государственного учреждения и правления, суть преступления против Отечества, и строгаго наказания достойны»9393
  Там же. С.612.


[Закрыть]. Допущение об инициирующей роли самой власти в развертывании политических конфликтов решительно отметается. Вся вина возлагается на подданных, на недостатки и упущения в реализации своего патриотического долга в отношении власти.

Чтобы избежать политических конфликтов, Фельбигер предлагает следующую аргументацию. Она начинается, казалось бы, с правильной и верной посылки о необходимости подданных подчиняться существующим законам. Это действительно является важнейшим условием стабильности и правопорядка в государстве. Но все дело в том, что необходимо повиноваться и тогда «когда законам инаковым быть бы долженствовало» и когда «повиновение кажется быть тяжко»9494
  Там же.


[Закрыть]. Почему же следует подчиняться этим несправедливым законам, а не изменить и ввести новые, более справедливые. Только потому, что эти законы «правительство почитает полезным для благосостояния государства»9595
  Там же.


[Закрыть].

В аргументации австрийского педагога полностью отсутствуют признаки такого явления как законопослушание. Здесь речь идет о слепом повиновении любым официальным законам, пусть и входящих в непримиримое противоречие с интересами подданных. Последние не имеют возможности участия не только в законотворческой, но и в законосовещательной деятельности. По мнению Фельбигера, само положение подданных как подвластных исключает эту возможность. «Частные люди, – пишет он, – не могут в государстве всего видеть и довольно ведать о обстоятельствах онаго, дабы справедливо разсуждать могли, каким образом тот или другой закон споспешествует ко всеобщему или частному благу. Начальники могут и долженствуют все сие лучше и основательнее знать, почему упование на прозорливость и праводушие правителей есть третья должность сына Отечества»9696
  Там же. С.612.


[Закрыть].

Наконец последний критерий патриотизма Фельбигер усматривает в практическом преломлении «повиновения», которое должно быть «охотным». Но и здесь он дистанцируется от таких слагаемых успешной деятельности, как сознательность, самостоятельность, инициатива. По его мнению, «охоту свою служить государству» сын Отечества должен являть «не по собственному разсуждению, и произволению… но должен поступать по тому, как правительство от него требует; требуемое же обязан он во всяких обстоятельствах охотно исполнять»9797
  Там же. С.612.


[Закрыть].

Критерии патриотизма в трактовке Фельбигера, несомненно, имеют мало общего с этим явлением. Если под патриотизмом понимается сознательное служение морально-автономного индивида Отечеству, то у него это повиновение властям всех уровней. Из всех многоплановых общественно-политических, исторических и этнокультурных элементов, образующих явление Отечества, он выделяет лишь вертикаль власти, отстаивая ее право на полную автономию и, в конечном счете, на произвол в отношении к подвластным. Ибо власть без обратного влияния со стороны тех, кто не входит в политическую элиту и различных форм социального контроля неизбежно перерождается в тиранию. Причем перспективы самой власти в долгосрочном плане выглядят достаточно проблематичными, поскольку она не получает импульса к дальнейшему изменению и развитию.

Заслуживает также отдельного рассмотрения глава «Чем долженствует являть любовь к Отечеству простой народ и мещане». Сама постановка вопроса о народе как носителе патриотизма, выглядит, на первый взгляд, чуть ли не революционной в свете традиции не только российской, но и европейской, которая заключается в том, что под патриотическими силами понимаются только представители высших классов. «Любовь к отечеству, – справедливо отмечает Фельбигер, – есть должность каждого члена государства, каждого подданного»9898
  Там же. С.613.


[Закрыть].

На первом плане у него крестьянство, его патриотические обязанности, причем весьма обширные и взятые вне контекста российского крепостничества. Но подход к крестьянству у Фельбигера чисто утилитарный: крестьянству отводится важное место в экономике страны и в структуре населения, поскольку оно образует самую многочисленную социальную группу. Что же касается его статуса и престижа, то оно находятся в обратной зависимости к своему удельному весу в экономике и составе населения.

Никакого морального протеста или негодования у австрийского педагога это унизительное положение крестьянства не вызывает. « Простой народ, т.е. питающиеся хлебопашеством и рукоделием, – считает он, – составляют самую последнюю степень граждан государства»9999
  Там же.


[Закрыть]. Это «последняя степень» отнюдь не препятствует крестьянству «оказывать любовь к Отечеству» весьма разнообразно и продуктивно: «Когда избираются из них солдаты, защитники Отечества против внешних врагов, когда правительство повелевает земледельцам, или для помощи государству в нужде, или для снабжения пищею войска, уделять нечто от приобретенного земледелием, или привозить, или также держать постои»100100
  Там же.


[Закрыть]. Последняя обязанность явно российского происхождения. Выполняя основной объем патриотических обязанностей, крестьянство, – предупреждает австрийский педагог, – как и другой простой народ, может столкнуться с непониманием со стороны высших классов патриотической значимости их труда и службы на благо отечества. Но их должно утешать то обстоятельство, что государству доставляемые ими выгоды «весьма существенны»101101
  Там же. С.614.


[Закрыть].

Более рациональными, на первый взгляд, выглядят рекомендации Фельбигера в отношении трудовых обязанностей крестьянства. Крестьянство, по его мнению, должно охотно трудиться не только на благо государства, но и «для доставления собственного себе пропитания»102102
  Там же. С.614.


[Закрыть]. При этом истинный сын Отечества не должен довольствоваться навыками труда, унаследованными от своих предшественников, но обязан «перенимать полезное других стран сколько возможно, и оное употреблять для блага своего Отечества, или насаждая и разводя в своей земле иностранныя произведения, или подражая, для пользы своей, образу земледелия соседей своих»103103
  Там же. С.614.


[Закрыть]. Подобные рекомендации, пожалуй, уместны лишь в отношении свободного крестьянства, обладающего частной собственностью на землю и средства производства. Но в отношении крепостных крестьян они столь же малопродуктивны, как и у рабовладельцев, пытавшихся внедрить некоторые технические новшества в сельскохозяйственное производство.

Все свои социальные симпатии и предпочтения Фельдбигер отдает «благородному сословию» т.е. дворянству, состоящему на гражданской и военной службе. Это сословие, по мнению Фельбигера, имеет несомненные преимущества перед простым народом, поскольку «им принадлежат высокия места в гражданском правлении и в войске, они суть ближайшие к особе монарха, следовательно, преимущественно ему ведомы, им употребляемы и действуют пред его очами: итак дворянство есть то состояние, которое наиболее для пользы отечества делать может и долженствует»104104
  Там же. С.615.


[Закрыть].

Определение Фельбигером дворянства как главной патриотической силы общества основывается не только близостью этого сословия к фигуре монарха. Он обращается к аргументам исторического плана, раскрывающим причины обретения этим сословием высокого социального статуса в обществе. Дворянство, как считает Фельбигер, «есть собственно награждение великих и полезных действий, произведенных или самим благородным, или родителями и предками его, которыя должны быть чадам и внукам примером подражанию». Отсюда вытекают и моральные обязанности: дворяне «должны честным поведением сохранять полученное достоинство и не навлекать ни себе, ни потомству своему поношения подлыми поступками»105105
  Там же.


[Закрыть].

Правда дворянство объединяет с другими социальными группами однотипный характер служения Отечеству. По мнению Фельбигера, дворяне «должны вообще являть, как и другие состояния, повиновение, усердие и любовь к Отечеству»106106
  Там же.


[Закрыть]. Однако существует и известная специфика исполнения патриотического долга дворянства. Она заключается в том, что «им принадлежат труднейшия должности ко исполнению; бодрость и постоянство должны в них несравненно больше и по мере важности возлагаемая на них службы. Деятельность дворянства должна показываема быть в труднейших обстоятельствах, в величайших опасностях, и даже там, где соединено лишение жизни»107107
  Там же.


[Закрыть].

Политическая составляющая патриотического долга дворянства тождественна долгу подданных вообще. «Любовь к государю и непоколебимая к нему верность, – подчеркивает Фельбигер, – есть главнейший долг дворянина: он имеет больше случаев являть оныя, нежели люди других состояний, более отдаленные от особы монаршей»108108
  Там же. С.616.


[Закрыть]. В рамках такой парадигмы вопросы о благе Отечества, подлинных национальных интересах, содержании и направленности патриотической деятельности вообще не могут быть подняты, поскольку представляют прерогативу государя и его ближайшего окружения.

В книге Фельбигера старательно обходится вопрос о вопиющей несправедливости крепостничества, когда большая часть населения находится в полурабском положении и всецело зависит от воли и прихоти дворянства. Некоторые опасения все же им высказываются, но не в плане ликвидации, хотя бы в отдаленной перспективе, крепостничества и предоставления гражданских прав и свобод основной массе населения. Речь идет всего лишь о некоторой сдержанности дворянства в отношении порабощенного населения, которую Фельбигер включает в содержание патриотического долга привилегированного сословия. «Любовь к Отечеству, – отмечает он, – требует однако от благородных, дабы они почитали согражданами себе и нижайшего состояния людей, не презирали бы и ни мало не обижали их»109109
  Там же.


[Закрыть].

В структуре дворянского сословия Фельбигер особо выделяет «военное состояние». Он решительно отвергает получившие распространение в российском обществе взгляды относительно истинных причин и мотивов поступления дворянства на военную службу. По его мнению «несправедливо думают те, кои почитают состояние сие, в разсуждении дворянства, притекции бедных людей знатного состояния, в разсуждении благовоспитанных граждан, наказанием развращенных детей, в разсуждении же простаго народа, состоянием невольничества»110110
  Там же. С.617.


[Закрыть]. Напротив, именно военному сословию принадлежит важнейшая функция защиты суверенитета и территориальной целостности страны, которая в прежние времена возлагалась на всех, кто был способен держать оружие. И поскольку эпоха народных ополчений, по его мнению, безвозвратно ушла в прошлое, постольку лишь военное сословие, численность, состав и сроки призыва которого определяет сам государь, способно эффективно защищать Отечество.

Австрийский педагог совершенно справедливо отмечает не только значительные тяготы воинской службы, но и ее постоянные опасности. Поэтому он обращает внимание на моральные и нравственные аспекты воинской службы. «Воин, – подчеркивает Фельбигер, – долженствует любовь к Отечеству являть повиновением и храбростью, что стоит несравненно дороже, нежели другим людям; ибо он должен, или принесть действительно в жертву покой, здравие, свободу и самою жизнь свою, или по крайней мере готов был жертвовать всем сим для блага общества на всякий час. За сие достойно ему воздавать честь и благодарность»111111
  Там же.


[Закрыть].

Эти положения абсолютно бесспорны. Более того, они актуальны и в наши дни. Однако сомнения вызывают как сам способ исполнения военнослужащим своего патриотического долга, так и нравственные и психологические качества, необходимые для защиты Отечества. «Воин, – подчеркивает Фельбигер, – долженствует слепо исполнять повеления начальников своих, не разсуждая о намерениях и пользе сих повелений»112112
  Там же.


[Закрыть].

Разумеется, существует известная специфика воинского долга по сравнению с долгом гражданского служащего. У последнего существует хотя бы ограниченные возможности выбора вариантов исполнения приказов и распоряжений, а также их обсуждения. Воинский же долг предполагает, прежде всего, безоговорочное и неукоснительное исполнение приказа своего командира, поскольку военная организация по своей природе требует четкости, точности и оперативности выполнения поставленной задачи. Поэтому и несопоставимы санкции к нарушителям приказов и распоряжений на военной и гражданской службе.