Текст книги "Наследие тамплиеров"

Линн Пикнетт «Наследие Марии Магдалины»

Но Христос любил ее больше, чем всех учеников и часто целовал ее в уста. Остальные ученики были обижены этим и выразили свое неодобрение. Они сказали ему, «Почему ты любишь ее больше, чем всех нас?» Спаситель ответил и сказал им, «Почему я не люблю вас, как я люблю ее?»

Из Евангелия от Филиппа, «Гностические Евангелия»

В 1989 году, когда первая женщина была посвящена в сан епископа Американской Епископальной Церкви, то в журнале «Тайм» удостоились замечания не ее духовность, смелость или выдающийся профессионализм, а красный лак, которым были выкрашены ее ногти. Все смотрели на Барбару Харрис в первую очередь как на женщину, а не как на священника, проходящего посвящение в епископы. Ее красные ногти выставлялись прессой в качестве явного признака роковой женщины – а таким, конечно же, не место в доме Господа.

Никогда не переведутся мужчины, которые считают, что любая женщина, предстающая пред алтарем в священническом облачении, непременно относится к этой категории. Они полагают, что женщины привносят нечестивый оттенок сексуальности в самое служение Господу, в особенности во время менструации, и обнаруживают первобытный страх, который уходит корнями в самые темные и невежественные эпохи.

Мария Магдалина, вечно кающаяся блудница христианской церкви, является теперь неофициальной святой-заступницей женщин-священников. И не впервые в истории мужчины видят в ней символ угрозы своей власти – умную и соблазнительную женщину, которая, даже униженно каясь в грехах, угрожает захватить мужские прерогативы.

Епископ Харрис была одной из первых женщин, назначенных на влиятельные церковные должности в Соединенных Штатах (хотя женщинам было позволено получать низший сан священника в 1976 году, в то время как первая американская женщина-раввин прошла посвящение в 1972 году). Остальному миру понадобилось для достижения столь же высокого уровня просвещенности еще больше времени. Англиканская церковь в Южной Африке разрешила женщинам принимать сан священника в сентябре 1992 года. Двумя месяцами позже, с преимуществом всего в два голоса, согласилась допустить женщин к алтарю Английская церковь (хотя и с большим трудом и шумом), при том, что многие ее священники «перешли» в этом вопросе на сторону Римской церкви, открыто высказывая свое отвращение к тому, что казалось им попранием священного и нерушимого закона Господа.

Некрасивые публичные распри, споры и явно нехристианские эпитеты, летавшие по священным залам Синода, оставили на лице Английской Церкви шрам, который не зажил до сих пор, и стали причиной возникновения разных клик и тайных собраний, которые, судя по всему, тратят больше времени на борьбу друг с другом, чем на заботу о своей заброшенной пастве (меж тем как многие прихожане просто не в состоянии понять, по какому поводу разгорелся такой скандал, и положительно реагируют на возможное появление в своем приходе женщин-священников).

Что касается Католической церкви, то, по мнению ее представителей, предмета для споров вообще не существует. Заявление Ватикана 1976 года по Вопросу Допущения Женщин в Сан Священнослужителей оправдывает отказ тем, что женские тела отличаются от тела Иисуса и, следовательно, невозможно позволить им совершать богослужение в качестве его представителей перед Богом.

Спустя 20 лет мало что изменилось. В Папском послании Иоанна Павла II (Ordmatio Sacerdotalis Иоанна Павла II, от 22 мая 1994 года) сказано: «…чтобы устранить все сомнения относительно вопроса большой важности, вопроса, который касается самого божественного устройства Церкви, поскольку я обязан укреплять братство (Лука, 22:32), я заявляю, что Церковь не имеет власти даровать священнический сан женщинам и этого решения непременно должны придерживаться все верные Церкви».

Иисус – не говоря уже о его апостоле из апостолов, Марии Магдалине – мог бы кое-что сказать по этому поводу.

Хотя Мария Магдалина только мельком упоминается в Новом Завете, ее образ всегда играл важную роль в воззрениях некоторых групп «еретиков», таких как катары Южной Франции и рыцари тамплиеры. Многие катары были настолько убеждены в том, что Магдалина и Иисус были любовниками (но не мужем и женой), что ради этого убеждения охотно шли на смерть от рук крестоносцев. С другой стороны, отпущение грехов у тамплиеров совершалось с помощью таких слов: «Я молю Господа о том, чтобы он простил тебе твои грехи, как он простил их Св. Марии Магдалине и тому вору, которого распяли на кресте». (См. «Процесс над тамплиерами» Мальколма Барбера.) А излюбленная тамплиерами поговорка гласила: «…тот, кто смотрит глубже всех, увидит Магдалину».

Однако у обычного церковного прихожанина Мария Магдалина не вызывала особого интереса – проститутка, из которой Иисус изгнал семь бесов, призрачная фигура на заднем плане, заслоненная образами более знаменитых апостолов-мужчин, таких как Симон Петр, заложивший основы церковной организации, позднее превратившейся в Римскую католическую церковь (в течение многих лет бывшую единственной христианской церковью в Западной Европе). Недавно – главным образом со стороны американских феминисток – были предприняты робкие попытки признать Магдалину учеником Иисуса или даже «13-м апостолом». Но это еще более разжигает женоненавистнические настроения внутри Церкви, представители которой отказываются признавать, что женщина могла быть учеником Иисуса, хотя в Библии упоминается, что несколько близких Иисусу женщин присутствовали при распятии. (См., например, Марк, 15:40, где ученики называются «последовавшими» за Иисусом, что буквально и означает в тексте Евангелия слово, которое переводится на английский как «ученик». Интересно также и то, что, судя по всему, женщины добывали средства к существованию для мужчин, когда те путешествовали, выполняя свою миссию. Но если Магдалина была тогда проституткой, или пусть даже уже перестала быть ею, это значит, что Иисус жил за счет доходов, полученных безнравственным путем!) Если копнуть немного глубже, то обнаружится совсем другая история, которую Церковь старательно скрывала на протяжении веков. Хотя в канонических Евангелиях Магдалина упоминается крайне редко, этого нельзя сказать о текстах, исключенных из Нового Завета Никейским Собором в IV веке.

В самом деле, любопытно, что большая часть наиболее последовательных гностических книг, которые имеют такое же право считаться «подлинными», как и Евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, и часть которых всплыла на поверхность в Наг-Хаммади в 1945 году, уделяют ей так много внимания, что, если не считать Иисуса, Магдалина становится главным героем повествования. В Евангелии от Филиппа, Евангелии Египтян, Евангелии от Фомы и Евангелии от Марии (Магдалины) она предстает в роли не только постоянной спутницы Христа (в текстах употребляется слово koinonos, что буквально означает «супруга»), но и его музы – он зовет ее «Все» (старое прозвание богини Изиды) – его наставницы и средоточия всей его жизни. Складывается впечатление, что он был настолько увлечен ею, что «не было ничего, что бы он не сделал для нее… и даже воскресил для нее Лазаря…».

Мужчины-апостолы, однако, находили ее тяжелый труд и ее огромный вклад в миссию Иисуса настолько непохожими на пассивную роль второго плана, которая была свойственна еврейским женщинам, что, возможно, считали ее чужестранкой.

В позднем гностическом тексте Pistis Sophia (Вера-Мудрость) Мария идет к Иисусу и жалуется, что Петр угрожал ей, потому что «он ненавидит меня и весь женский род». Судя по всему, пока Иисус мог ее защитить, ненависть Петра не могла причинить ей вреда, но после Распятия, как гласят легенды, Мария вынуждена была бежать во Францию.

Особенно интересно, что, по свидетельству гностических книг, ученики-мужчины были полностью деморализованы во время Распятия – особенно Петр, который был подавлен настолько, что напился пьяным, – но Магдалина произнесла воодушевляющую речь и подвигла их на то, чтобы они начали свое апостольское служение. Ирония заключается в том, что если бы она не заставила апостолов воспрять духом, от этого много выиграли бы ее собственные последователи, поскольку Римская церковь никогда бы не была основана (а последователи Марии – были ли они катарами, внутренним орденом тамплиеров или другими группами – не подвергались бы систематическому преследованию). Вряд ли можно считать простым совпадением тот факт, что Инквизиция была специально учреждена именно для борьбы с катарами и их предположительными «преемницами» – так называемами лангедокскими «ведьмами» в Южной Франции.

«Церковь» Магдалины (в действительности нестабильное, державшееся только на энтузиазме его членов движение) была противоположностью организации Петра. Если его организация отличалась чрезмерной догматичностью, негибкостью, жестокостью по отношению ко всем несогласным с установленной доктриной (и по сей день в значительной степени женоненавистнической), то движение Магдалины склонялось к иррациональности и терпимости и, естественно, с большим почтением относилось к женскому началу и правам женщин. У ранних гностиков, вдохновлявшимся примером Магдалины, были женщины проповедники, пророки, крестители – даже епископы, хотя этому неудобному факту находили различные оправдания или категорически отрицали его на протяжении веков. Еретики страстно верили, что Иисус назвал Магдалину «апостолом из апостолов», тем самым поставив ее выше Петра и всех других учеников, и мужчин и женщин, и признав ее своей преемницей.

В самом деле, весь авторитет Церкви держится на догмате об Апостолической Преемственности, на той идее, что поскольку Симон Петр был первым, кто увидел воскресшего Иисуса, то он, очевидно, и был «Избранным». Однако даже беглое чтение Нового Завета позволяет увидеть, что это полная ерунда. Например, в Евангелии от Марка, 16:9, сообщается, что: «Воскреснув рано в первый день недели, Иисус явился сперва Марии Магдалине…» Единственный возможный теологический аргумент против того, чтобы считать Марию преемницей Христа, состоит в утверждении, будто женщины не могли быть учениками или апостолами. Однако еретики знали, что Магдалина была и ученицей, и апостолом – и как же тогда быть с притязаниями Петра?

Ранним отцам церкви было известно первенствующее положение Марии Магдалины, равно как и природа ее отношений с Иисусом, но они намеренно предпочли обходить эти неудобные факты молчанием, стремясь лишить женщин их власти и создать образ Иисуса, давшего обет безбрачия. Для них не имело никакого значения то, что на самом деле проповедовал Иисус.

Благодаря крайним мерам убеждения, огню и мечу, Церковь успешно создала новый образ Магдалины, болезненной, психически нездоровой, раскаивающейся женщины, не имевшей ничего общего с Магдалиной Великолепной, которую (по крайней мере, как сообщают апокрифические Евангелия) Иисус прилюдно целовал в губы и которая, благодаря ему, постоянно находилась в центре всеобщего внимания. С помощью этого неприглядного образа Церковь стремилась принизить любую женщину, которая была достаточно легкомысленна или отважна для того, чтобы иметь одновременно и мозги и смелость высказывать собственное мнение. Магдалина, в этом новом, унизительном образе, совершенно непохожем на ту необыкновеную и смелую женщину, которая проповедовала, крестила и в трудную минуту ободрила павших духом апостолов, стала святой-покровительницей женского стыда.

Тем самым Церковь недвусмысленно давала понять, что секс греховен и, следовательно, дети рождаются во грехе и позоре (и что, «обратив» Марию, Иисус освободил ее от греховной половой жизни). Однако, несмотря на это, церковный образ Магдалины напрочь лишен радости духовного возрождения. Ее болезненность, склонность к мазохизму и чувство вины мало похожи на благодарность, которую она должна была бы испытывать к Иисусу.

Иисус сам бы отшатнулся от этого евнуха в женском обличьи, но, несомненно, он бы сразу признал еретическую Магдалину, своего партнера в (по меньшей мере) священном сексе, свою духовную ровню и своего избранного преемника. Даже на взгляд скептика, эта картина настолько разительно отличается от той, которую представляют с кафедры по воскресеньям, что реальность векового сокрытия фактов становится полностью очевидной.

Ненависть и страх, которые основатель Римской церкви испытывал к Магдалине и всему, за что она боролась, оказали гнетущее воздействие на всю историю современного общества. Например, женщинам (и многим мужчинам) было отказано в праве голоса и даже в образовании. Церковь держала все стороны человеческой жизни в железных тисках страха. Дети подвергались жестокому обхождению, плотская любовь считалась грехом, и в результате европейскими странами и колониями этих стран поколение за поколением правили ни на что не годные, злобные и жестокие тираны.

Хотя было бы абсурдным упрощением утверждать, что каждый случай жестокого пренебрежения правами человека был вызван страхом перед Магдалиной, тем не менее ее призрак вечно витал в коридорах власти, в особенности в Ватикане. И к счастью, она все еще там. Кто знает? Возможно, скоро мы опять услышим о ней. И эта Мария Магдалина ни перед кем не будет извиняться в том, что она женщина.

Дэмиан Претсбери «Рыцари тамплиеры и Дама Мудрость»

Рыцари тамплиеры были монахами-воинами, и, как многие монахи того исторического периода, они поклонялись «Нашей Госпоже», или «Даме Мудрости» (двойнику Христа в женском обличье).

Если мы прочитаем устав тамплиеров, то увидим, что выражение «Наша Госпожа» употребляется в тексте очень часто (едва ли реже, чем «Господь», «Бог», «Иисус Христос»). В некоторых разделах устава в основном используются слова «Бог» и «Наша Госпожа», или «Бог» и «Госпожа Св. Мария», а слово «Дева», напротив, почти не встречается. Кроме того, единственными святыми, названными в уставе полным именем (вне упоминаний церковных праздников и постов), являются Св. Петр, Св. Павел и Св. Мария Магдалина. К Марии Магдалине даже применяется эпитет «славная», что определенным образом выделяет ее среди прочих святых, поскольку больше никто из них не получает такого отличия. В разделе устава под названием «Принятие в ряды ордена» мы находим следующий отрывок:

…но тебе следует возносить хвалу Нашей Госпоже в первую очередь, а прочим святым после нее, потому что мы были учреждены в честь Нашей Госпожи: так что возноси хвалу Нашей Госпоже и стоя и сидя.

…И хвала Нашей Госпоже должна возноситься первой, за исключением последней службы, которая должна всегда произноситься последней, потому что Наша Госпожа есть начало нашего ордена, и с нею и во славу ее, если Богу так будет угодно, настанет конец нашей жизни и конец нашего ордена, когда Бог того пожелает.

В разделе устава, посвященном церемонии принятия в орден, кандидат дает семь обещаний, касающихся ордена и личного поведения кандидата, и эти обеты приносятся Божественному началу, которое называется «Бог и Госпожа Св. Мария».

В разделе об открытии, проведении и закрытии собраний, посвященных наложению наказаний за различные проступки, имеется интересное упоминание Дамы Мудрости:

…от лица отца нашего, Папы, и от вашего лица, лица давших мне власть, и от своего лица я молю Бога, чтобы Он, милостью своею, и ради любви к Его милосердной матери, и ради добродетелей Его и всех святых, простил грехи ваши, как он простил славную Св. Марию Магдалину.

Мне кажется необходимым рассмотреть монашескую сторону ордена тамплиеров, и для этого нам сначала придется обратиться к цистерцианскому учению Св. Бернарда Клервоского, который был покровителем и духовным отцом тамплиеров. (Именно этот святой, монах и реформатор, внес немалый Млад в создание устава тамплиеров. Несколько рыцарей, заключенных в Шинонскую тюрьму во времена гонений, сочинили молитву, в которой говорилось, что Св. Бернард заложил основы тамплиерского вероисповедания, проникнутого почитанием Нашей Госпожи, и это подтверждаются вышеприведенными цитатами из устава.)

Учение Св. Бернарда основывалось на толковании духовной любовной песни из Ветхого Завета, «Песне Песней», приписываемой царю Соломону. Св. Бернард сочинил значительное число проповедей на этот текст, в которых он отождествлял черную Суламифь, священную Невесту Жениха с коллективной душой и одновременно индивидуальной душой, а Жениха с Христом, сопоставляя любовь соборно-церковной, индивидуально-духовной души к Христу и, наоборот, с любовью Невесты и Жениха.

Св. Бернард питал особое почтение к Черной Деве, которая обычно считалась символом не только Марии, но также и черной Суламифи из «Песни Песней». Эта Мария также ассоциировалась с некоторыми «языческими» богинями. По мнению некоторых исследователей, многие из мест поклонения Черной Деве находятся рядом с обителями тамплиеров.

«Песнь Песней» глубоко почиталась не только Св. Бернардом и его последователями-цистерцианцами и, возможно, тамплиерами, но также высоко ценилась знаменитым талмудическим раввином, Рабби Акивой, который был современником Христа. Акива, положивший начало талмудическому иудаизму и обладавший удивительными познаниями в каббалистическом учении, считал «Песнь Песней» святейшим из всех духовных текстов. Его точку зрения разделяли многие другие раввины. В центре учения о Каббале стоит Дама Мудрость, которая выступает в обличий Шекины, спутницы и невесты Яхве, известной грекам под именем Софии. Мария признавалась всеми, правоверными и неправоверными, воплощением Софии-Шекины.

Другая особенность Черной Девы состоит в том, что она появляется в тех местах, где когда-то тайно существовали каббалистические академии, такие как Лангедокская, на юге Франции. Каббалистическая академия также находилась в Труа (месте, где тамплиеры обрели свой устав и где жил двор, состоявший из наиболее ревностных покровителей ордена. Интересно отметить, что при этом дворе также подвизалось много евреев). Цистерцианский монастырь в Сито нанимал евреев, чтобы они научили монахов понимать древнееврейский язык Ветхого Завета. На соборе в Труа, давшем устав тамплиерскому ордену, присутствовали епископы и аббаты Бургундии (откуда происходил Св. Бернард и откуда был принесен на север южный культ Магдалины). Таким образом, вероятно поклоняясь, как было принято в те времена, Деве Марии, в Труа одновременно почитали не только Даму Мудрость, но и Магдалину. (Старейшая церковь в Труа посвящена Марии Магдалине.)

Таким образом, в монашеской стороне ордена тамплиеров можно различить черты, свидетельствующие о поклонении священному Эросу, воплощенному в культе Девы Марии, Черной Марии и Св. Марии Магдалины. Кроме того, приблизительно на этот же период приходится время расцвета каббалистических учений, в центре которых стояла София-Шекина, невеста Яхве.

Далее я хотел бы перейти к рассмотрению военной и рыцарской составляющей ордена тамплиеров. В начале XII века вместе с ростом ордена рыцарские идеалы все больше сосредотачивалось на Даме Мудрости и ее земных воплощениях, которые провозглашались источником вдохновения на благие дела. Может быть, интерес к Даме Мудрости возник из-за ее связи с культом Магдалины (который в дальнейшем слился с культом Девы Марии)? Возможно, именно это поклонение Даме Мудрости переплелось с традициями почитания различных восточных, западных и европейских богинь, которые снова возродились в рыцарских кругах Септиманской и Лангедокской областей.

Растущее внимание к Даме Мудрости и даме вообще как к источнику вдохновения, безусловно, коснулось умов и сердец рыцарей тамплиеров так же, как и рыцарства в целом. «Пробуждение» Дамы также отразилось в изменении отношения к женщинам, которое происходило как внутри Церкви, так и в светском феодальном обществе, дав толчок развитию традиции трубадуров, нашедшей выражение в песнях, поэзии, романах и музыке.

Возникновение культа Дамы Мудрости отображало новые черты политической и религиозной мысли. В обществе появилось стремление облагородить «рыцарский кодекс чести», а трубадуры и тамплиеры воплотили эти идеи в жизнь.

Тамплиеры, как и многие другие рыцари того времени, по всей вероятности, были прекрасно знакомы с песнями, стихами, рассказами и музыкой трубадуров (а некоторые, вероятно, весьма ими увлекались). Первыми трубадурами были рыцари и церковнослужители Лангедока, распространившие свое влияние и на Северную Францию. Их родина, Лангедок, была также и родиной культа Магдалины, который пришел на север вместе с идеалами трубадуров.

Сочинения трубадуров отличались изощренной поэтической техникой, оригинальностью и воспеванием Дамы Мудрости. Знаменитая Дама считалась в принципе недосягаемой, что не мешало трубадурам предпринимать попытки добиться ее любви. Благодаря своему служению Прекрасной Даме трубадур обретал поэтический дар и становился истинным рыцарем. Сладость тщетного стремления к возлюбленной поднималась в его глазах на мистические и неземные высоты. Трубадур наслаждался этой любовью в разлуке, противоположной любви в союзе (и это считалось даже более возвышенным видом любви).

Дама, любви которой добивался трубадур, одновременно принадлежала миру и человеческому, и божественному. Он видел неземной образ Дамы Мудрости в лице той дамы из земного мира, которую он любил, которой посвящал стихи, которой служил, ради которой совершал подвиги и совершенствовал манеры и о которой слагал песни. Она была основным источником благородства и добродетели, отличавших истинного рыцаря.

Для трубадуров – рыцарей и церковников – ареной для игр в беззаветную любовь к Даме Мудрости и ее земной представительнице было феодальное общество Лангедока и двор. Позднее «кодекс трубадура» на Севере Франции и в Германии подвергся некоторым видоизменениям, порожденным произведениями, действие которых разворачивалось не в придворной обстановке. В этих сочинениях духовная и материальная любовь описывалась на фоне старомодной, красивой и пасторальной сельской жизни.

Но этим изменения не ограничивались. Они нашли свое выражение в голосах северных трубадуров и германских миннезингеров. (Миннезингеры носили значок, на котором Наша Госпожа города Халле – который сейчас находится в Бельгии – изображена в виде Черной Девы.)

Лангедокский трубадур воплощал определенный «тип» любви – любви к замужней женщине. Во времена, когда брак главным образом основывался на политических, феодальных и экономических мотивах, любовь часто вытеснялась на задний план и проявлялась в сфере внебрачных отношений. В то время уделяли большое внимание природе любви, допуская вопиющее пренебрежение строгими правилами холодных брачных договоренностей. Любовь виделась как нечто высшее по отношению к брачной системе Церкви и светского общества (которая стремилась соединять мужчин и женщин, исходя скорее из прагматических экономических и политических соображений, чем из взаимного влечения). Но хотя трубадуры Лангедока придавали особое значение и прославляли «внебрачные» и «незаконные» союзы истинной любви, некоторые миннезингеры таким же образом превозносили блаженство и радости любви в «истинном» браке (который противопоставлялся печальному образу традиционного брачного союза).

Поклонение Даме Мудрости также культивировалось при дворе Марии Шампанской в Труа, прославленном в рыцарских романах как один из великих «дворов любви». Весьма вероятно, что среди ее придворных находились трубадуры с юга, которым покровительствовала ее мать Алиенора Аквитанская. И, как упоминалось раньше, здесь же подвизались иудеи (которые вполне могли быть каббалистами) и цистерцианцы со своим собственным «культом Марии», который со времен Св. Бернарда был тесно связан с Черными Девами. И конечно не следует забывать рыцарей, а также их церковных и светских сторонников. Всех этих людей, по всей видимости, объединяло страстное поклонение Магдалине. (Именно при этом дворе был представлен на суд публики первый роман о Граале, «Парсифаль» Кретьена де Труа, который впоследствии перерабатывался рядом позднейших авторов.)

Романы о Граале – это романы о рыцарстве. В них рыцарская этика и принципы жизни показаны на фоне пейзажа мистической страны легенд. Рыцарство и его различные составляющие стали алхимической формулой достижения Грааля (имеющего определенные черты сходства с философским камнем алхимиков). Авторы романов понимали «кодекс трубадуров» в каком-то смысле как связь мистического рыцарства со служением Даме Мудрости, хранительнице Святого Грааля, найти который дано лишь безупречному рыцарю. Однако романы о Граале представляют собой отдельное течение в рамках культа Дамы Мудрости, отличающееся от движения трубадуров. По своей форме – это эпические поэмы, и учение о Даме сосредотачивается вокруг двора, так сказать, нового образца и таким образом связано как с религиозными и монашескими рыцарскими орденами (включая тамплиеров), так и со двором короля Артура из бретонских легенд, также соприкасающихся с сокровенными тайнами христианства.

Рыцари тамплиеры имеют прямое отношение к рыцарям Грааля, которые выступают в роли хранителей святыни в «Парсифале» Вольфрама фон Эшенбаха. Эшенбах был сыном выдающегося миннезингера и членом дружественного тамплиерам ордена тевтонских рыцарей. Последователь Эшенбаха Альбрехт фон Шарфенбург также развивал в своих романах тему тамплиеров-рыцарей Грааля. Впрочем, об этой таинственной связи между храмовниками и Граалем сообщает не только тевтонский орден – в лице одного из своих членов, фон Эшенбаха, – но и представители цистерцианцев, издавна поддерживавшие тесные отношения с тамплиерами.

Рыцари Грааля в романах иногда носят настоящее тамплиерское облачение с красным крестом на белом плаще. Фон Эшенбах и фон Шарфенбург, так же как и тамплиеры, занимались алхимией. Интересно, что алхимические символы были обнаружены на зданиях, принадлежавших тамплиерам во французской области Лангедок. Кроме того, в граффити тамплиеров, найденных на одной из стен Домского замка (куда были заключены некоторые тамплиеры), можно различить мотивы легенды о Граале, воплощенные, например, в образе Иосифа Аримафейского, собирающего кровь Христа в чашу Грааля во время Распятия. Похожим образом мотив проклятой и исцеленной земли из цикла о Граале связан с легендарным проклятием или порчей, павшим на землю Св. Мартина в Везюби во Франции, из-за тамплиеров, которые были обезглавлены в этой области.

По мнению некоторых исследователей, один из романов, цикла о Граале, также посвященный Парцифалю, был сочинен, тамплиером. Впрочем, это неудивительно, поскольку именно, в этих произведениях Дама Мудрость связывается с тайной христианства, а также с рыцарями монахами. Образ Грааля не мог не привлечь любого рыцаря (в особенности рыцарей тамплиеров, которые вполне могли быть прототипами главных героев. романов о Граале).

Таким образом, в лице рыцаря тамплиера сочетались монашеские и рыцарские идеалы. Тамплиеры отдавали должное монашескому мистицизму церкви Черной Девы, воплощенному в «Песне Песней», если следовать толкованию Св. Бернарда Клервоского и его цистерцианского ордена, а вместе с тем, возможно, испытывали определенное влияние со стороны иудаизма и каббалистических учений. Мы сталкиваемся одновременно с культом Девы Марии и культом Магдалины, которые, весьма вероятно, впитали в себя остатки древнего язычества. Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов воздействие, которое оказали на рыцарство трубадуры, а позднее христианские романы из цикла о Граале.

Таким образом, эти влияния должны рассматриваться как важная составляющая в мировоззрении рыцаря монаха того времени (включая большинство тамплиеров), в формирование которого внесли свой вклад все крупные военные ордена, а также цистерцианцы, трубадуры и так далее. Так почему бы поставить в этот ряд и самих тамплиеров?