Текст книги "Оптина звала. 7 месяцев, которые подарили жизни новый смысл"

Три дня на сборы

Монастырь манил своей неизвестностью. Никогда до этого я не жила в монастыре даже одного дня, а тут собралась на неопределенный срок. Без обратного билета, как говорится. Это, конечно, очень в моем духе, но даже я сама была удивлена своему решению. Хотя после всех состоявшихся событий уже совершенно не могла поступить иначе.

Знаки воли Божией были везде и повсюду. Знаменательно, конечно, что благословлял меня на поездку в монастырь неожиданно оказавшийся в нашем храме иеромонах, насельник монастыря, с которым я имела возможность поговорить, собственно, о монастырской жизни и получить важные наставления, очень укреплявшие меня первое время в Оптиной, пока я еще не обрела там духовника. Был и еще один интересный эпизод. В крестном ходе с иконой «Знамение» я встретила блаженного, которого нередко встречала около храмов города. Про него говорили люди, что «Господь ему открывает», но я всегда воспринимала эти слова скептически. И вот, завидев его среди толпы, я потянулась достать из сумочки немного денег для него.

А вместо обычного «Благослови Господь, матушка» он вдруг прибавляет:

– А в монастыре тебя уже заждались. Вот только юбка у тебя коротковата, матушка. В монастырь в такой нельзя.

Не без скрываемого удивления от услышанного я прошла вперед, смотря на свою юбку. Это была моя обычная «храмовая» юбка: черная, закрывающая колени, вполне подходящая для служб в приходском храме, а вот монастырь – это ж совсем другой уклад! Действительно, как же я об этом не подумала?

Ни одной темной юбки длиною в пол у меня в гардеробе не оказалось. Но меня вдруг озарила идея поискать подходящие модели в секонд-хенде, недавно открытом недалеко от дома. И действительно, на 500 рублей я купила там целые три широкие длинные юбки.

К слову сказать, за эти последние три дня дома перед отъездом я сделала еще множество важных, нужных и не очень дел. Об ожидающем меня монастырском укладе я не знала совершенно ничего, о чем, к примеру, говорит тот факт, что напоследок я на всякий случай сходила в солярий.

– Ведь в монастыре, скорее всего, не смогу делать ежедневный мейк, – рассуждала я, – поэтому надо бы мне сходить в солярий, чтобы цвет лица был ровный.

Эх, знала бы я тогда, что меня ждет не то что отсутствие макияжа, а душ раз в неделю по расписанию на 30 минут. И это при условии, что успеешь взять талон на него. Пожалуй, все-таки и хорошо, что не знала…

* * *

У меня оставался один вечер дома и самое тревожное мероприятие – рассказать обо всем маме.

Мама жила на другом конце города. Доехать можно было быстро, за 15 минут, на маршрутке или ехать, не торопясь, в трамвае больше часа. Я выбрала второй вариант. Я уже никуда не спешила. Мои мирские дела были завершены. Больше никаких проектов, встреч и дедлайна в ежедневнике, никакой гонки и спешки через суету будней. Только далекая, прекрасная, неизвестная Оптина впереди, от которой меня отделяли всего какие-то сутки – всего двадцать четыре часа до того момента, который навсегда изменит мою жизнь и разделит ее на «до» и «после».

И я ехала в полупустом трамвайчике и любовалась прекрасной золотой осенью за окном. Она стояла теплая, ласковая, яркая. А на душе было хорошо и спокойно. Совсем не в сравнение с еще недавним состоянием внутренней бури.

И вдруг! Из состояния предельного умиротворения меня возвращает рекламный уличный баннер моего любимого модного магазина, дерзко заявляющий о поступлении новой коллекции.

– Неужели уже новая коллекция? Надо бы заехать на обратном пути… Стоп! А зачем мне новая одежда, если я уезжаю в монастырь? Конечно же, я смогу носить ее, когда вернусь. А когда я вернусь? Не станет ли к тому времени новая коллекция старой?

Помыслы о новом платье с рекламного баннера настолько ощутимо впивались в мое умиротворенное после крестного хода сердце, что я приняла волевое решение…

Пишу и сама не верю, что это было со мной! Что я могла это решить и осуществить, но тем не менее…

Я приняла решение избавиться от всех своих «прищепок», которыми цеплялась за мирское. И ехать в монастырь со свободным, не отягощенным суетой сердцем. Мне казалось, что только так будет честно.

И в тот же вечер я отдала подруге свой гардероб с поручениями, что, кому и куда отдать. Весь свой гардероб, ещё недавно светской барышни, телеведущей, включая плоды европейского шопинга, к которым я имела особое пристрастие.

А еще одним махом я удалилась из всех соцсетей, отдала смартфон брату, а в обычный кнопочный телефон вставила новую сим-карту.

Новая жизнь – новый номер. Я хотела прожить, не отвлекаясь ни на что суетное, все то время, которое меня сподобил Господь прожить в благословенной Оптиной пустыни.

Разговор с мамой

Когда я зашла к маме домой, она была очень встревожена. Наверное, материнское сердце всегда связано с детьми, где бы они ни были и сколько бы им ни было лет.

– Мама, мне надо сказать тебе кое-что важное…

– Ты что, в монастырь собралась?

На мне была абсолютно мирская, моя привычная одежда. Как можно было догадаться, я до сих пор не понимаю.

– Но откуда ты знаешь? Ведь я никому не говорила.

– Да у тебя на лице все написано.

И заплакала. Горько так заплакала:

– Ксюш, если ты уедешь, я покончу с собой!

Ох, бедная моя мамочка. Как же непросто мне было тогда ее успокоить! Но нужные слова как будто сами находились и исходили из сердца.

И кто бы мог тогда предположить, что этот тяжелый, драматический момент станет началом воцерковления моей мамы…

Воистину, пути Господи неисповедимы.

Еду в монастырь

Отъезд в Оптину был для меня грандиозным выходом из зоны комфорта. Все, к чему прикипела сердцем, что меня увлекало и занимало мое время, осталось за бортом моего корабля, который отправлялся в грандиозное далекое плаванье: модная одежда, фитнес, салоны красоты, косметика, гаджеты, соцсети и тому подобное. Оказалось очень полезным узнать, что я из себя представляю без всего этого тленного-напускного.

В монастырь ехала Я-настоящая, без образов и социальных ролей. А вот какая я на самом деле? Это мне предстояло узнать. Наверное, половину из общего времени, проведенного в обители, длилось мое знакомство с самой собой, во время которого происходили как неожиданные открытия: «Неужели я это смогла?», так и неизбежные разочарования: «Неужели я так могу…».

А пока я ехала в поезде до Москвы, чтобы оттуда электричкой добраться до Калуги, а из Калуги на автобусе до маленького городка, о котором я до 25 лет и не слышала, – до Козельска.

Уже в дороге стало понятно, что моя встреча в храме на Крестовоздвижение с иеромонахом отцом С. была не случайной. Он очень серьезно наставлял меня быть предельно осторожной в дороге, потому как обычно всякое благое дело не проходит без искушений.

– Что уж говорить о намерении жить в монастыре? Если все будет складываться не совсем гладко, не волнуйся и не бойся. Читай Псалтирь.

И в дороге действительно случилось все, что только может случиться. Мы встретились с Георгием в Москве и опоздали на электричку-экспресс до Калуги. Следующая электричка, в которую мы все-таки сели, тянулась непозволительно долго. И конечно, мы не успели на тот автобус до Козельска, на который планировали. А следующий рейс отменили ввиду неисправности автобуса. Когда наконец мы сели в третий автобус, уже начало смеркаться.

Но есть один очень интересный момент в череде всех этих наших опозданий. Благодаря им мы успели побывать в храме Калужской духовной семинарии. Кто бы мне тогда сказал, что именно в этом храме я окажусь спустя пять лет и именно там состоится Таинство Крещения моего первого сына Фаддея. Впрочем, это совсем другая история…

С автостанции Козельска мы пересели в старенькую маршрутку, которая должна была нас доставить уже непосредственно в Оптину пустынь. Эти последние десять минут пути были самыми волнительными, трепетными и одновременно самыми радостными. Светлые предчувствия озаряли сердце и заставляли его биться быстрее.

Интересно, что в 1850 году Оптину пустынь посетил известный писатель Н. В. Гоголь. В своем письме графу А. П. Толстому он писал: «Я заезжал по дороге в Оптинскую пустынь и навсегда унес о ней воспоминанье. Я думаю, на самой Афонской горе не лучше. Благодать видимо там царствует… За несколько верст, подъезжая к обители, уже слышишь ее благоухание: все становится приветливее, поклоны ниже и участия к человеку больше. Вы постарайтесь побывать в этой обители…»

Вот и я соглашусь с Николаем Васильевичем: если вы еще не были в Оптиной, постарайтесь там побывать!

«Я к вам надолго»

Выехав из дома 30 сентября, я приехала в Оптину 1 октября и пошла, как было указано на монастырском сайте, записываться к дежурной в паломническую гостиницу.

– Здравствуйте, я на послушание.

– Надолго? – практически не поднимая глаз от журнала записей, спросила женщина средних лет в белом платочке.

– Надолго, – выдохнула я. Тут женщина уже подняла на меня несколько удивленный взгляд. Перед ней стояла загорелая (после солярия) блондинка, хлопающая ресницами.

– Запишу пока тебя на месяц, а там как Бог даст.

Взяла мой паспорт, что-то оформляла, кому-то позвонила и выдала мне маленький листик, в котором был указан номер кельи и места в ней, а также назначено послушание – «Казанский храм». Дежурная вышла из своей комнатки и пошла меня провожать к месту проживания, по дороге рассказывая правила бытия здесь, во сколько подъем, отбой, трапеза, когда и куда явиться на послушание. Показав мою келью, она сказала:

– С праздником преподобного Илариона Оптинского!

– С праздником, – (о котором только что узнала) ответила я.

Присев на кровать, я все еще не могла поверить своему счастью: послушание в храме! Как же благ в Своих утешениях Господь!

1 октября – день памяти преподобного Илариона Оптинского. И именно в этот день я приехала в Оптину пустынь. В обители отцы говорят: «Если вы вдруг решили приехать в Оптину, знайте, это решили не вы. А старцы Оптинские вас позвали».

* * *

До послушания оставалось еще время, и я, спросив у соседок по келье, можно ли сейчас поговорить с кем-то из отцов, и получив утвердительный ответ с указанием, где именно, я поспешила туда. Зайдя во Владимирский храм, увидела сидящего на скамеечке у аналоя батюшку. Он был один. Я незамедлительно подошла и стала делиться, сколько искушений ждало меня в дороге, несмотря на полученное перед отъездом благословение. Почему же так?

– Враг всегда старается помешать в делах спасения. Но ни в коем случае нельзя унывать и малодушничать. Во-первых, Господь не попустит испытания сверх сил. А во-вторых, любящий Отец всегда утешит, если через скорби мы проявим крепость к исполнению благого намерения, не впадая в ропот, осуждение, маловерие.

– И меня утешит?

– Уже утешил, – улыбнулся батюшка, – затерявшись в дороге, ты приехала в монастырь как раз на праздник Илариона Оптинского. Выходит, встречают тебя в обители преподобные старцы.

Мы еще долго говорили с батюшкой о тех скорбях и искушениях, которые предваряли мой отъезд в Оптину, главным образом, посланные через родных и близких, а я получила очень ценные свои первые духовные наставления в монастыре. После беседы, радостная, на выходе из храма решила спросить у дежурного, как же зовут этого батюшку, беседу с которым послал мне сейчас Господь в утешение.

– Игумен Иларион.

Вот так «совпадение».

Игумен Иларион на протяжении всех семи месяцев в монастыре был одной из моих духовных опор, я бережно храню в сердце каждый его совет и благословение! Светлая ему память! Про последние дни его земной жизни снят очень трогательный фильм «Молчание».

«От месяца до навсегда» – так я сама для себя определяла срок, на который еду в монастырь. В тот период Господь так явно отозвался на мою горячую молитву:

«Скажи мне, Господи, путь, в оньже пойду, яко к Тебе взях душу мою», что у меня просто не оставалось выбора, как только в необъятном внутреннем вдохновении и озарении за несколько дней раздать свои вещи, удалиться из соцсетей, купить новую симку (только для звонков маме) и поехать в Оптину, где я ни разу не была до этого и даже смутно представляла, где именно она находится.

Но, несмотря на то, что Господь совершенно явно вел, в монастыре меня ждали и такие события и испытания, которые собрались в бесценный духовный опыт, ставший фундаментом и опорой для всей последующей жизни, который я называю без преувеличения «моя духовная армия».

Продержаться неделю

Первую ночь в Оптиной я почти не спала. В вагончике, куда меня поселили, было, мягко выражаясь, не очень уютно. Это сейчас корпус для трудящихся на послушании сестер похож на домик: обложен кирпичом, имеет санузел, умывальник с водой, удобные кровати, а тогда… Тогда это был обычный ж/д вагон с купе-кельями, четырьмя полками в каждой и ведром – ночным туалетом в конце вагона (который нужно было убирать по утрам по очереди – дежурить).

Но отнюдь не отсутствие бытового комфорта меня беспокоило в ту ночь. Я лежала на своей нижней полочке с одной лишь мыслью: «Господи, куда я попала? Продержаться бы тут хотя бы до выходных».

Всю ночь новая моя соседка по келье (милая пожилая женщина в дневное время) обращалась ко мне с просьбой посмотреть в окно, «не ушел ли бес», который к ней приходит. Я лежала, стараясь не шевелиться. В ту ночь я вспомнила все молитвы, которые знала наизусть на тот момент… И молилась до самого рассвета, пока моя соседка не уснула. Я, облегченно вздохнув, повернулась на бок, поуютнее забравшись под одеяло с головой, и собиралась наконец поспать… Как вдруг входная дверь в вагончик отворилась и прозрачную тишину раннего монастырского утра пронзил звук колокольчика. Это дежурная пришла нас будить. Подъем в монастыре был ранний – в шесть утра.

Надо ли говорить, что это было только начало моей такой насыщенной монастырской жизни?

Помысел все бросить и уехать в первые мои монастырские дни был настолько мощным, что я едва не поддалась ему. Мне было безумно жалко саму себя за то, что я «попала в эту историю» и «вынуждена все это терпеть». В эти минуты терзаний меня очень укрепляли события, произошедшие перед Оптиной. Ведь явно они были не случайны и явно вырисованы могущественной рукой Творца. Значит, нужно найти в себе силы и продержаться… Хотя бы неделю! Ведь проделан такой непростой путь сюда. Неделю… Всего неделю…

Первая неделя в монастыре стала для меня настоящей шоковой терапией. Спать с незнакомыми и «несколько странными» людьми в одной келье, узкая твердая полка вместо кровати, ведро вместо туалета и выносить его каждое утро по очереди… Горячая вода? О, это совсем роскошь…

Я молчу про душ. Когда я узнала, что на душ нужно брать талоны по пятницам до 7 утра, чтобы на следующей неделе иметь возможность в какой-то из дней 30 блаженных минут провести под горячим душем (и постираться, разумеется, тоже в это время), было уже поздно… Так как было 8 часов утра и все талоны закончились… И тут я вспомнила, как в миру дважды в день принимала ванну: утром с пеной, вечером с солью или маслами для снятия стресса, и не мыслила своей жизни без этого. Ценила ли я тогда такую возможность? Едва ли… Скорее, воспринимала как данность. Хотя после монастыря такого у меня уже не повторилось: в Москве был совсем другой ритм жизни, не до ванн. Надо было ценить каждый момент и каждую возможность, а я тогда не умела. А Оптина с ее аскетическим опытом жизни этому научила. Слава Богу за это. Иногда бывает очень полезным добровольно отказаться от всех благ, чтобы наконец начать их видеть и ценить.

Но Господь милостив. Он укрепляет в брани. На следующий день Он меня утешил так, что с того момента начался отсчет моей новой жизни и новой меня. Началось мое послушание в Казанском храме. Введенский тогда был закрыт на реставрацию. Мощи преподобного Амвросия, старца Оптинского, покоились именно в Казанском, и все главные службы проходили в нем. В мои обязанности входило убирать подсвечники, мыть полы и даже протирать раки с мощами.

Испытания монастырским укладом

Первый день в монастыре, или К чему готовиться будущему труднику?

…Если кратко и образно, будущего трудника ожидает служба в духовной армии! Расписание послушаний, трапез, режим подъема и отбоя. На одних послушаниях предусмотрен один выходной в неделю, на других – выходных нет. У меня за все семь месяцев не было ни одного.

«Ангела за трапезой!»

Именно такое пожелание звучит в монастырях тем, кто приступает к вкушению пищи.

«Невидимо предстоит!» – отвечают в ответ, свидетельствуя о том, что да, ангел Божий сейчас здесь, с нами, освящает и благословляет еду.

С каким умилением я вспоминаю наши монастырские трапезы! Как я их любила! Но так было не всегда…

Моя первая трапеза в монастыре была обеденной. На нее я пришла с томиком «Аскетических опытов» святителя Игнатия Брянчанинова, представляя, как я буду не спеша вкушать пищу духовную и телесную. Но все вышло совсем не так…

В коридоре перед входом в трапезную толпилось несколько десятков людей, было достаточно прохладно, оттого многие оставались в верхней одежде. Но я пальто сняла, мне казалось, как-то неприлично поступить иначе. Эх, знала бы я тогда, как скоро мне придется забыть все свои «интеллигентные» привычки.

Вышел трапезник, мужчина средних лет, и пригласил зайти. Все быстро расселись по десять человек за каждый стол: братья в начале зала, сестры в конце. Трапезник скомандовал поставленным голосом: «Господу помолимся!» Все дружно встали и запели «Отче наш…». После молитвы так же организованно сели и быстро… нет, очень быстро начали накладывать еду в тарелки. Трапезник в это время, встав посреди зала с толстой книгой, принялся читать житие святого, день памяти которого пришелся на тот день. К трапезе предлагались постные щи, каша, салат из капусты и компот с хлебом. Я попросила налить мне в тарелку пару половников щей и, внимательно слушая душеполезное чтение, принялась пробовать бульон… Все было прекрасно в происходящем, как мне казалось, кроме непонятного, нет, даже отвратительного поведения соседок по столу. Я смотрела на них и не понимала, что же творится вокруг…

Происходившее вокруг буквально ввергло меня в «культурный шок». Мои соседки, налив в тарелки щи, тут же добавили туда кашу, а кое-кто даже находчиво приправил это дело сверху салатом из капусты.

«Почему бы вам туда же не вылить еще и компот?» – думала я про себя, обескураженная.

Но очень скоро поняла смысл происходящего…

«Поблагодарим Господа!» – опять громко провозгласил трапезник, категорично захлопнув книгу. Все дружно встали, пропели «Благодарим Тя, Христе Боже наш…» и организованным ручейком полились к выходу… а ведь с начала трапезы прошло не более десяти минут. Мои щи, мой компот и, в конце концов, корочка монастырского хлеба так и остались нетронутыми… Я с тоской посмотрела на корочку, но с собой взять не решилась. И уныло влилась в толпу, радостно спешившую на улицу.

На улице, поравнявшись с одной сестрой, которая как раз была из числа тех, кто ел первое со вторым и салатом одновременно, я нерешительно спросила:

– Подскажите, а когда же теперь будет ужин?

– После вечерней службы, – совершенно безучастно ответила она.

– А во сколько же закончится вечерняя служба?

– Как Бог даст. Может, в 8, может, в 9. Сегодня Всенощная.

Прогнозы были неутешительными. Как минимум восемь часов мне предстояло ждать следующей трапезы. А ведь я не ела с утра. В тот день я ждала ужин как никогда! Через восемь часов, не снимая даже пальто, я ела вкуснейшую монастырскую еду, даже не успев обратить внимания на соседок. Нет, за семь месяцев в монастыре я так и не научилась есть суп, приправляя сверху кашей и салатом, но ела быстро, без посторонних помыслов о ком-либо, но при этом внимательно слушала читаемое житие святого. Да и как иначе? Ведь с нами за трапезой невидимо предстоял ангел!

* * *

Вот так, пока я привыкала к монастырскому укладу жизни, со мной произошло немало курьезных случаев, на которые, пожалуй, нужно отводить отдельную книгу.

Когда-то мне казалось, что я не я, если ежедневно не приму ванну утром и вечером. А потом я приехала в монастырь и узнала, что, оказывается, не только без ванны можно жить, но даже когда душ раз в неделю 30 минут по талончику, если успеешь этот талончик получить. Туалет в виде ведра и отсутствие горячей воды, послушания без выходных и скромная трапеза два раза за день, жизнь в келье с тремя незнакомыми женщинами, состав которых периодически менялся и порою сильно удивлял – все эти и другие трудности невероятно закалили меня и сделали сильнее во всех смыслах. И теперь я знаю точно: счастье находится за пределами зоны комфорта.

* * *

Знаете ли вы, как помыться, в том числе волосы, постирать и выполоскать вещи, раздеться и одеться обратно в теплую одежду, чтобы идти через весь монастырь к себе в келью, за 20 минут? Я тоже не знала, пока не оказалась в Оптиной. Я обязательно поделюсь с вами этой секретной технологией, но сначала расскажу, как я все-таки попала в первый раз в душ спустя две недели жизни в монастыре.

Итак, в первую неделю я пропустила раздачу талонов в душ, поэтому следующую ждала больше, чем поездку на курорт в своей прежней жизни. И, получив заветный талон с надписью «Вторник, 9:20», я стала ждать того самого вторника.

Но до вторника со мной успело кое-что приключиться…

В одной из келий нашего «вагончика» жила очень строгая сестра – женщина средних лет. Всегда и полностью одетая в черное. Она была настолько угрюмая и закрытая, что ни с кем никогда не общалась и только изредка появлялась из своей кельи в общем коридоре, чтобы громогласно смирить и приструнить развеселившихся сестер, позволивших себе говорить громче, чем вполголоса, или еще чего хуже – шутить и смеяться.

Ее все боялись. Старались обходить стороной. Никак не соприкасаться и не взаимодействовать. И жила в своей келье она одна, тогда как во всех остальных кельях жили по четыре человека. Наверное, тому факту были какие-то объяснения и причины, но я о них не знала.

В один из дождливых октябрьских дней я насквозь промочила ноги, пока дошла из храма до трапезной.

– Зайди сегодня вечером ко мне в келью, я дам тебе резиновые сапоги. У меня есть запасные, – вызвалась помочь мне сестра Фотинья.

– А какая у тебя келья?

– Девятая.

– Хорошо! Спаси, Господи!

После ужина я, радостная, поспешила к Фотинье за обещанными сапогами, так как ходить с мокрыми ногами почти каждый день было не очень-то и приятно.

Иду по коридору, считаю кельи: первая, вторая… о, вот и девятая! Я распахиваю дверь и вижу…

Нет, не Фотинью. А ту самую строгую и угрюмую сестру – грозу всего «вагончика».

– Ты кто такая? Как ты сюда попала без молитвы и без стука? Ты где находишься? В монастыре или…

Дальше я уже не слышала, убегая на улицу не оглядываясь. Как оказалось, я вместо девятой кельи попала в десятую…

В общем, текли мои монастырские будни не без искушений. Но и радостных моментов тоже было немало. Например, день душа – это был всегда для меня праздник. Даже спа-отель, по ощущениям, не дарил столько позитивных эмоций, сколько 20 долгожданных минут в монастырском душе, которых ты ждешь неделю, а то и две.

Когда я шла на свой первый сеанс душа в Оптиной, я не шла, а парила! Еще бы! После двух недель ожидания. Такого в моей жизни еще не случалось.

Прихожу к душевой, а дверь-то закрыта. Дело в том, что на одно и то же время талоны выдавались сразу двум сестрам. То есть кто-то, кто получил талон в одно со мной время, оказался в душевой чуть раньше и уже закрылся… Постучала – тишина. Стою, жду. А время-то идет… Через 20 минут придут уже следующие сестры. Ожидание непозволительно. Что делать? Не знаю, так как душ находится на братской территории, и на улице только монахи. Не подходить же к отцам с вопросом, почему закрыт женский душ и что с этим делать?

Выхода не оставалось. Начинаю стучать, стучать, стучать. И тут в ответ слышится громогласное:

– Молитва!

– Какая молитва? – растерялась я.

– Молитва, чтобы я открыла!

«Что ж, надо молиться, иначе не откроют», – решила я. И во весь голос запела «Верую…».

Через мгновение дверь в душевую отворилась, а на пороге стояла та самая угрюмая и строгая сестра из десятой кельи. Она намотала платок на губы и отворачивалась от меня, еле сдерживая смех…

Как позже я узнала, в монастыре принято перед тем, как войти куда-то, постучать и произнести слова молитвы:

– Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй нас.

– Аминь! – должны ответить за дверью. И только после этого можно открывать дверь и входить.

Это что-то вроде нашего светского «Разрешите войти…».

В общем, как оказалось, даже самые строгие и угрюмые сестры могут смеяться.