Текст книги "Осторожно, котик!"

Глава 5. Внезапная овца

Ночевал Авось в Анчуткином дупле, возле болота. Решили, что это самое надёжное укрытие, пока котёнок не научится пробираться в хатку бобра.

– Ты не бойся, – сказал Анчутка, натащив в дупло сухого мха, – на болоте тебя никто не тронет. Самые страшные здесь Болотник и я. Ты, главное, за осоку не забредай.

– Провалюсь? – напугался Авось.

– Ещё как! – заверил Анчутка. – Засосёт прямо к Болотнику в бар. Он тебе наплетёт с три короба, мол, надо отработать за обрушившийся потолок. Да только он жулик. На него сколько ни работай – долг всё растёт.

– А… ты куда? – спросил котёнок.

Всё-таки было немного страшно оставаться одному в новом месте.

– Я на работу, – деловито сказал Анчутка. – Хулиганить.

Котёнок моргал блестящими разноцветными глазами. И глаза эти округлялись.

– А что поделать? – Анчутка пожал плечами. – Я же не могу перестать быть бесёнком. Не заставлять же Таисию проказить вместо меня. Уж такая моя судьба – баловаться. Вот ты родился котом – на съедение Волко… – Анчутка шлёпнул себя по лбу, скорчил рожицу: – Я имел в виду, что хочешь ты или нет, но ты не можешь перестать быть котом. У каждого, знаешь ли, есть судьба.

– Ты считаешь, – Авось сжался и подобрал лапы, – что моя судьба – быть съеденным Волколаком?

Анчутка почесал в затылке. Что-то неважно складывалось с котом. Как-то небезопасно всё выходило и неспокойно.

– Это с какой стороны посмотреть, – утешил он. – Вдруг твоя судьба – всех спасти. Ведь Волколаку время от времени надо на кого-то кидаться, у него тоже предназначение есть.

Анчутка по привычке поджал искалеченную лапку. Котёнку стало холодно, несмотря на тёплый вечер и мягкий мох.

– Да ты не трясись раньше времени, – подбодрил Анчутка. – Чтобы кого-то съесть, его ещё надо найти. Может, тебя никогда в жизни ни один оборотень не отыщет. Будешь вести себе бобриную жизнь, плавать да радоваться. Спи уже, а то не вырастешь.

Анчутка исчез в тёмных зарослях, а котёнок подумал, что вырасти и правда было бы неплохо. Лучше всего до размеров пумы. Или рыси. На худой конец – камышового кота.

– Хотя это всё равно будет кот, – сказал Авось большой круглой луне, которая взошла над лесом и заглянула прямо к нему в дупло.

«А я мог бы родиться медведем-гризли, – размечтался Авось. – Или наоборот – неприметным жучком. Или даже луной. Вот она светит себе и не знает, что здесь, внизу, один маленький серый котёнок обречён погибнуть в зубастой пасти чудовища…»

Котёнок подставил мордочку под лунный свет и вдохнул полную грудь ночной прохлады.

– Мя-вууу… – затянул он грустную песнь обречённого и… немедленно заснул.

А где-то далеко-далеко, в дремучей глубине леса, что-то огромное и тёмное вслушивалось в ветер…

* * *

Авося разбудила песня. Кто-то ломился сквозь ежевичные заросли, чавкал, блеял и пронзительным голосом пел:

– «Бе-е-скрайний лес, Бе-е-скрайний лес, не вылез кто сюда залез…»

Котёнок перебрался через храпящего Анчутку, подёргал его за ухо, чтобы просыпался скорее, и высунулся из дупла.

– «Бе-е-рёза гнутая, погода лютая…» – завопили Авосю прямо в ухо.

Анчутка перевернулся на другой бок и засунул голову в мох.

– Лучше спрячься, – пробормотал он из-под моховой подушки, – это Заблудшая Овца. Утрамбуй меня одеялком…

Авось подоткнул вокруг Анчутки солому и прикрыл его пледом, который выдра Таисия взяла у русалки Алевтины. Когда Алевтина не болела и не заманивала в реку путников, она плела покрывала из речной травы. А для тепла вплетала в них пух с линяющих зайцев.

– «Бе-е-кас бекасил под осиной, он был семейства бе-е-каси-иных! – надрывно выводила Овца. – Вылазь, бекас, видать каркас!»

Авось понял, что его рассекретили. Он выкатился из дупла прямо под копыта круглой взъерошенной Овце.

– Ничёсе! – Овца стала ещё круглее и взъерошеннее. – Приветствую!

Котёнок наскоро умыл мордочку и пригладил шёрстку на груди.

– Я Авось, – сказал он и на всякий случай предупредил: – Кот.

Но Овцу это сообщение не испугало и не удивило.

– Какая разница? – спросила она.

– Ну… – Котёнок растерялся. – Просто я не бекас и не Ничёся.

– А для кого это имеет значение? – Овца оторвала лист дикой смородины и зачавкала, вращая глазами. – Ты это ты, – сказала она, – а я это я. Этого достаточно.

У котёнка отвисла челюсть. Когда его обнаружили в посылке и выяснили, что он – кот, это имело для всех огромное значение.

– Мне кажется, – замялся Авось, – некоторые вещи имеют значение для Волколака.

Заблудшая Овца выплюнула жёсткий прутик.

– Где он? – спросила она.

– Не знаю, – прошептал котёнок, – я никогда его не видел.

– То есть здесь его нет, – Овца наклонила голову. – Тогда почему ты боишься сейчас?

– Потому что он скоро появится, – Авось припал к земле. – Так все говорят.

– Все говорят, что Овце не место в диком заповедном лесу, – фыркнула Овца.

– Вы заблудились? – Котёнок подошёл ближе.

– Я только хотела сказать, что нет никакого смысла трястись от страха, если нет непосредственной угрозы.

Это было очень умно, и котёнок пошире расправил уши, чтобы не пропустить овечью мудрость.

– Во-о-пила выпь, а выдра выла, – затянула Овца, – бесился бес, бобра бобрило…

Котёнок замер от неожиданности.

– Я кое-что заметила, – сказала Овца. – Ты слишком часто забываешь закрывать рот.

– Просто я… – Авось засмеялся, – не думал, что встречу вас в диком лесу.

– А почему я не должна быть в диком лесу? – Овца прищурилась. – Я здесь, ты здесь. Нам суждено было встретиться, и этого достаточно.

Котёнок подумал, что мог бы сбежать из леса тропою Овцы.

– Как вы сюда попали? – спросил он, готовый запоминать дорогу.

– История умалчивает, – прочавкала Овца, набив рот шелковистой болотной травой. – Но этому нельзя помочь. А почему ты решил, что судьба твоя неказиста?

Авось понурился. В дупле завозился Анчутка.

– Потому что это заповедный лес, – зевнул бесёнок. – В нём есть… заповеди. И они гласят. Узнав про кота, Волколак… э-э… отыскивает его.

– Хм… – Заблудшая Овца почесалась боком об Анчуткино дерево. – Заповеди есть, но с чем их есть? Я, к примеру, понятия не имею, что тут кому предписано в этом лесу. По всему получается, что меня давно должны были сожрать. Но вот она я, несъеденная, в здравом уме…

– Это ещё как посмотреть, – пробормотал Анчутка, выбираясь из дупла. – Пойдём, – позвал он Авося, – поспать всё равно не получится. Трещите тут про всяких монстр… Про разных зверей. А тебе ещё нырять учиться.

Анчутка решительно зашагал к реке, Авось мягко побежал следом. Заблудшая Овца пошевелила ушами, пробормотала «гм-гм, поглядим», дёрнула коротким хвостом и потрусила за Авосем.

– «Беда-беда, что нет плота-а, – радостно запела она, – вода вокруг хребта кота-а!»

Глава 6. Не стращай кота водой

На берегу уже ждали братья водолешие с охапками лесных цветов.

– Да не всплывёт она, – сердилась выдра Таисия, – и вы сами в этом виноваты! Виданное ли дело – сорок пачек мороженого русалке скормить!

– В холоде рыба хорошо сохраняется, – сказала Овца, отхватила у Гордея кусок букета и шумно заработала челюстями.

– Тьфу! – Гордей выпустил пострадавший букет. – Овца какая-то!

– Заблудшая, – подсказал Евсей и сунул Овце свои цветы – не пропадать же добру.

Овца блаженно закатила глаза.

– Травяной сбор от юных натуралистов, – изрекла она, – важно не только вовремя собрать, но и правильно употребить.

Круглым боком Овца отжала Евсея от букетной горки и занялась её поеданием. А водолешие, выдра и Анчутка взялись за теоретическую подготовку кота.

– Батя велел тебя морально укрепить, – сказал Евсей.

– Чтобы неповадно, – объяснил Гордей. – В смысле, чтобы ты ушёл под воду, а не в истерику.

– Бобры добры, – прогудела Овца с набитым ртом.

– В общем, – отмахнулись водолешие, – мы тебе сейчас расскажем всё, что знаем про воду.

– Вода мокра, – сообщила Овца и опять углубилась в цветы.

Авось сел, как культурный, обернув хвост вокруг лапок. Ему нужно было запомнить всё-всё – ведь от этого зависела его неказистая судьба.

– Значит, так, – Гордей подбоченился. – Стоячая вода тухнет. На чистую воду выводят. В рот воды набирают, концы в воду прячут, в колодец не плюют.

– В мутной воде хорошо рыбу ловить, – неспешно заметил Евсей.

– Жениться – не воды напиться, – отчеканила выдра Таисия и посмотрела на Гордея.

– Верная любовь в огне не горит, в воде не тонет! – огрызнулся Гордей.

– Вода… не замутит живота! – подтвердил Евсей.

– Не суйся в воду возле химзаводу! – брякнула Овца, которая как раз доела букеты. Она немного подумала и вспомнила ещё: – Стоит над водой, трясёт бородой.

– Это что такое? – заинтересовался Евсей.

– Загадка, дурачок, – Овца вперила в Евсея круглые глаза и, оценив выражение его лица, подсказала: – На букву «к».

– Я знаю, – сказал Гордей. – Это папаша. Корней Благолепный. Если он нас тут застанет – тряхнёт так, что берега попутаем.

– Вообще, это был камыш, – сообщила Овца. – Или козёл, не помню. Но точно не курица.

– Ну вот, – Евсей потрепал котёнка по затылку, – теперь ты всё знаешь. Душу вложили в твоё обучение. Вопросы есть?

– А… ПЛАВАТЬ-ТО КАК?! – взмолился Авось.

Он осоловел от такого количества вселенской мудрости. И не понимал, куда эту мудрость применить.

– А ну брысь! – раздался голос бобра.

Котёнок метнулся вправо, потом влево, потом лапы его разъехались, и он шлёпнулся на пузо.

– Да не ты, – бобр вздохнул. – Ты оставайся. И не больно слушай этих шельмецов – они тебя научат… Концы в воду и пузыри вверх.

– Ба-а-тя, – заулыбались водолешие. – Ну как мы его научим? У нас же хвоста нет…

Остап фыркнул. Авось поскорее осмотрел свой хвост – годится ли для плавания?

– Залезай! – велел бобр.

Котёнок закружился на месте. Куда залезать? На ольху? Оттуда в воду прыгать? Или сразу в реку залезать? Гордей осторожно поднял котёнка и посадил бобру на хвост. Авось сидел как на плоту и обалдело тряс головой.

– Ну, погнали, – сказал Остап Пармёныч и соскользнул в воду. – Держись там покуда.

Котёнок не понял, долго ли придётся гнать, но на всякий случай надёжно вцепился передними лапками в жёсткую шерсть бобра.

– Главное что? – спросил бобр.

– Крепко держаться? – предположил Авось.

– Главное – запомнить простую формулу, – сказал Остап Пармёныч. – Голова в небе, зад в воде. Всё.

И бобр осторожно опустил хвост. Авось почувствовал, как опора ушла из-под задних лап, и хотел испугаться. Но бобр плыл размеренно и спокойно. Так, чтобы котёнок не отцепился и привык к тому, что наполовину промок.

– Помогай себе, – бобр легонько подтолкнул хвостом кошачьи лапы, – шевели поршнями. Лешаки-то быстро научились, обалдуи. Им бы всё за русалками нырять да над сомами подшучивать. У тебя задача поважнее, так что ты уж постарайся.

Авось старался. Он так старался, что Остап Пармёныч изумлённо оглянулся.

– Ты ж меня буксируешь! – подивился он. – А ну, попробуй-ка отцепиться. Та-ак. Плывёшь? Эй-эй, поспешай не спеша!

Котёнок не просто плыл – он обогнал Пармёныча и даже сумел перевернуться через спинку обратно на животик. Правда, с непривычки он быстро устал и запросился на берег.

– Это по малолетству, – объяснил бобр и погладил Авося. – Втянется, подрастёт – ух, водокот будет! Сила!

Авось отряхнулся, взметнув хвостом, и мурлыкнул.

Глава 7. Хотели как лучше

После обеда водолешие отправились помогать отцу. Как сказал Гордей, присматривать за мутью болотной. Соседнее болото перегрелось от жары, и вся нечисть устремилась в бар к Болотнику – охлаждаться. Это опасно повышало уровень сырости в лесу и грозило заболачиванием. Проще говоря, сборище гниловатых типов легко могло превратить приличный участок леса в трясину.

Услышав про болотную толпу, Анчутка возликовал, сказал, что у него много работы, и умчался, сверкая пяткой. Выдра Таисия покачала головой и ушла на глубину проведать русалку Алевтину. Так и быть, захватила ей яблоко, на котором Гордей нацарапал сердце, пронзённое рыболовным крючком.

Авось не сводил разноцветных глаз с Остапа Пармёныча. Котёнок подозревал, что и у Пармёныча есть неотложные дела. И гадал, сможет ли бобр взять с собой одного котёнка, если котёнок очень-очень попросит…

– Отдохнул, Авося? – Бобр потрогал кошачью шёрстку. Она давно высохла и распушилась на солнце. – Вот и славно. За дело пора.

– Вам тоже пора… – Котёнок понурился, а потом решительно вскинул голову: – А я всё-всё могу, вы не смотрите, что я маленький! И не мешаю никогда. И под ногами не путаюсь. И глупых вопросов не задаю. Можно мне с вами… за дело?

Остап Пармёныч зафырчал в усы. Котёнок понял, что бобр смеётся, и расстроился:

– Значит, не возьмёте?

– Куда без тебя-то?! – Бобр шлёпнул хвостом. – Я, что ли, нырять буду?!

– Поезжайте на тёплые воды, – объявила Заблудшая Овца голосом рекламного диктора.

Она пристроилась в теньке под ивой, пробормотала что-то вроде «вытяни копыта, закажи бисквита», пожевала губами, попросила «ещё кофейку» и погрузилась в дрёму, одним глазом посматривая на Авося.

Между тем дела Авося и Остапа ой как не ладились. Плавал котёнок великолепно. А вот нырять совсем не мог. Едва его уши ровнялись с поверхностью воды, он начинал молотить лапами, как заводная игрушка для ванны. Поэтому, вместо погружения, Авось либо торпедировал себя к берегу, либо подскакивал над водой, словно пятки ему щекотали караси.

Овца оживилась. Она стала ходить вдоль реки и покрикивать слова поддержки:

– Покори свою вершину! Сегодня отличный день для подвига! Успех подобен лестнице! Летний домик под ключ!

Котёнок как раз сделал особенно высокий прыжок и покорил свою вершину, окатив Овцу водой с носа до копыт. Овца слизнула с морды брызги и пробормотала:

– Не ищи причину – ищи средство…

На шум вылезла выдра Таисия. Она вынырнула прямо перед Овцой и беспокойно озиралась по сторонам. Овца выпучила глаза на уши выдры. Маленькие ушки Таисии были развёрнуты по течению и крепко прижаты к голове.

– М-да… – Овца переступила копытами и перевела взгляд на Авося.

Уши Авося торчали так высоко, как только могут торчать бодрые кошачьи уши.

– М-да… – повторила Овца и глубоко задумалась.

Остап Пармёныч не мог поверить в свой педагогический провал. Авось был его лучшим учеником. Ещё никто так смело не бросался в воду, никто так рьяно не работал конечностями, никто так всецело не доверял бобру. Когда бобр показывал очередной плавательный приём, котёнок кивал – коротко и весело – и тут же всё повторял. А нырять не мог.

Бобр завёлся. Он нырял и выныривал, подкручивался акулкой, подскакивал дельфинчком, вреза́лся в глубину зимородком. Может быть, так получится у котёнка? Или вот так? А если так???

– Плюх-бултых! – горячился бобр. – Фырчи-пырчи! Шлёп-хлёп!

– Ну ты посмотри, как Остапа несёт… – Выдра восторженно смотрела на бобра, подхваченного течением.

– Не, ребята, так у вас ничего не выйдет, – Заблудшая Овца повращала глазами и вдруг гаркнула: – ВОЛКОЛАК!

Котёнок сдавленно пискнул и прижал уши так, что они слились с затылком.

– Ныряй, – крикнула Овца, – да рот закрой уже!

Авось клацнул челюстью и пропал под водой. Бобр и выдра метнулись в глубину на подстраховку. Но вдруг голова котёнка снова показалась на поверхности. Авось изо всех сил грёб к берегу, отплёвывался и кричал:

– Пря-тьфя! О-тьфе-чка!

Остап Пармёныч поддел его головой и вытолкнул на берег. Авось, худосочный и мокрый, принял боевую стойку. Он качался на широко расставленных лапах, выпустив маленькие коготки, и яростно бил себя хвостом по тощим бокам. Шёрстка прилипла к телу так, что на загривке топорщилась не дыбом, а чешуйками. Котёнок мотнул головой, чтобы стряхнуть воду с глаз, а потом из последних котёночных сил издал воинственный крик:

– Мя-я-у-у-у! – и свалился как подкошенный.

Глава 8. Тяжёлый случай

Остап Пармёныч склонился над котёнком. Таисия печально присвистнула.

– Довели кота, – расстроилась выдра. – Он же в обмороке, бедняжка.

– Да не… – Бобр прислушался: – Вроде спит.

Котёнок явственно издавал носом тоненький свист.

– Мокрый, как хвост в проруби, – пожалела Таисия.

– А какой он, по-твоему, должен быть? – фыркнул бобр. – Он же нырял. – Остап Пармёныч повёл усами и упёр лапы в бока: – А ведь он и правда нырнул, старушка. Получилось в конце концов. Мы с тобой, ашапурки, про уши и не поняли. А Овца, гляди, догадалась.

Остап Пармёныч поглядел на Заблудшую Овцу.

Овца чесалась о дерево.

– Ну у тебя и методы… – с укоризной сказал ей бобр.

– Этому нельзя помочь, – отрезала Овца. – Объект нырнул. Чего и требовалось добиться.

– Эй, – бобр осторожно потряс Авося.

– Тюпи-тюпи в реченьку, – пробормотал котёнок, потянулся, но глаза не открыл.

– Просыпайся, детка, – выдра мягко коснулась носом кошачьего уха.

Авось свернулся клубком и накрыл голову лапой. Из-под лапы сладко сопел розовый нос. Заблудшая Овца с любопытством обошла котёнка по кругу и вдохновилась на песню.

– «Мохнатые тазы, как птицы, в небе скачут, – от удовольствия она прикрыла глаза и прибавила звук: – Гнилые огурцы у де-е-душки на даче!!!»

– К чему это? – растерялась выдра, которой раньше не доводилось сталкиваться с Заблудшей Овцой.

– А к чему ВСЁ? – парировала Овца. – Почём смысл?

– Ну, знаете, – Таисия раздула ноздри, – мы университетов не заканчивали.

– Это ничего, – заверила Овца. – Просто будьте собой. Кстати, кот шевелится.

Авось блаженно потянулся, зевнул во всю пасть и вдруг подскочил.

– Овечка! – завопил он. – Убегай скорее!

– Ну, тихо-тихо, – пробасил Остап Пармёныч, придерживая котёнка. – Овечка пошутила. Но ты-то… зачем из воды полез?

– Так как же?! – Котёнок заметил Овцу и немного успокоился. – Ведь она кричала, что Волколак…

– Вот именно, – бобр даже рассердился, – мы тебя зачем нырять учим?! Чтобы ты в хатке под корнями спрятаться мог. Вот и плыл бы туда – ведь почти донырнул уже.

– Но тогда… – Авось заморгал. – Тогда Волколак съел бы Овечку. А так не должно быть, она не виновата. Это же я… Это из-за меня бы он пришёл.

– Тяжёлый случай гиперответственности, – Овца пошевелила ушами в разные стороны.

– Ты давай попроще, – нахмурился бобр.

– Кальций, натрий, алюминий, сера, фосфор, хлор, азот… – затарахтела Овца. – Состоят из атомов одного вида. По-простому – простые вещества.

Выдра Таисия потрогала лоб сначала себе, потом Овце.

– Непоправимо, – сказала Овца. – Теперь даже я верю, что он вряд ли спасётся от Волколака. Боюсь, мы ничем не сможем помочь коту.

Из кустарника, пыхтя, вывалился Анчутка, волоча за задние лапы Клокастого Зайца.

– Этот тоже про Волколака услышал? – спросил бобр. – Со страху отключился?

– Какое там! – Анчутка выпустил заячьи лапы. – Дрыхнет как убитый, прямо на дороге.

Остап Пармёныч вгляделся в бесёнка:

– И ты его принёс?

– Ну, – Анчутка не понимал, чего Пармёныч к нему прицепился.

– Принёс Зайца? С дороги? – Бобр наклонил голову. – ТЫ?

– Что я, не человек, по-вашему?! – возмутился Анчутка.

– Формально нет, – заметила Овца. – Формально ты нечисть. И, насколько я понимаю, Зайца ты в норме обменял бы на какой-нибудь ням-ням…

– Овца, одумайся, здесь же дети! – ахнула выдра.

– Дети? – Овца посмотрела на котёнка: – Дети знают, что хитромудрый чёрт, находя бесхозного зайца, берёт его за лапы и волочит… То есть убирает тихонечко с дороги, чтобы его не нашла Вороватая Лисица. А потом кормит, поит и братается с ним.

Выдра не сдержалась и тоненько фыркнула.

– Анчутка добрый, – сказал Авось. – Просто он работает… хулиганом. А как иначе? Вы же не станете безобразничать вместо него?

Выдра ошалело замотала головой.

– Он мне так и сказал, – кивнул котёнок. – Я поразмыслил и смекнул. Он потому озорник, что вместо него никто озорничать не хочет. И ему приходится самому, понимаете? У него даже отдыха нет от проказ. Я подумал, что иногда мог бы его подменять…

Бобр и выдра округлили глаза. Заблудшая Овца не округлила, потому что её глаза всегда были навыкате. Анчутка нервно мёл хвостиком и подрагивал ушами.

– Это потому… – не выдержал он, – это я потому раньше зайцев обменивал, что у меня котёночка не было! А теперь я никого не обмениваю, я теперь понял, что каждый и всякий – личность!

Клокастый Заяц дёрнул лапой и приоткрыл один глаз.

– Кричите, как на облаве, – пожаловался он, – а дичь не кормлена.

Анчутка прогудел что-то себе под нос, выдрал пучок сурепки и сунул зайцу.

– Ешь, – буркнул он и с вызовом посмотрел на остальных. – Что я, зверь, по-вашему?!

– Формально нет, – тряхнула ушами Овца, – но некоторые повадки намекают…

Анчутка не выдержал, подошёл к котёнку, обнял его за шею и спрятал лицо в серой шёрстке. Авось заурчал.

– Ты не думай, – прошептал ему Анчутка, – я всего только мало раз зайцев на еду сменял. Там в соседнем болоте заморской еды наколдовали. А зайцам… им ведь какая разница, своя поляна или чужая, их Корней на неделе по три раза проигрывает. Зайцы, они…

– Личности? – догадался котёнок.

– Что?! – Анчутка поперхнулся. – А, ну да. В общем, я больше не буду.

Бобр, всё это время чесавший в задумчивости ухо, вдруг произнёс:

– И правда, хорош зайцев разбазаривать. Глядишь, кот и в самом деле баланс наладит.

Клокастый Заяц вдруг застучал лапами, привлекая внимание:

– Я чего к вам бежал-то?! Я записку нёс!

– А она нам нужна? – спросила Овца. – Сомнительные новые знания могут необратимо повредить картину мира…

Но выдра Таисия проскользнула между овечьих копыт прямо к Зайцу.

– А кому это? – с надеждой спросила она.

Таисия всегда хотела получить какую-нибудь записочку и постоянно её ждала, но ни разу не получала.

– Как она к тебе попала? – выспрашивала выдра. – Кто передал?

– Кто передал, точно не скажу, – признался Заяц. – В заячьей почте, от зайца к зайцу – миллионы нас, зайцев. Может быть, это даже мой сын был. А может, моего сына сын. В общем, заяц какой-то. Передал вот. – И Заяц протянул записку вместе со случайным клоком шерсти.

– А сказали-то что? – наседала выдра.

– Сказали передать.

– Так, – Остап Пармёныч насторожился. – Почему тогда ты бежал именно к нам?

– Так ведь кот у вас. Мне сказали передать туда, где кот. Правда, говорят, что он уже выгнанный, но я не поверил. Куда он выгонится из Бескрайнего леса?

– Значит, коту, – сникла выдра.

– Не нравится мне всё это, – прогудел Остап Пармёныч и развернул записку.

Авось встал на задние лапки, опёрся передними на бобра и прочитал по слогам:

– «Котик, котик, недолго осталось ждать. Волколак уже ищет тебя». Ищет… – печально повторил Авось.

– Вот и поломана картина мира, – сказала Заблудшая Овца. – Дырка в носке – к тоске.

– Батя я в конце концов или нет?! – Бобр в сердцах топнул лапой. – Завтра чтобы все пришли в носках! – Он тряхнул головой и осоловело поглядел на Овцу: – Тьфу, опилки недоедены! Все чтобы собрались! Будем строить подводную крепость. Кота… не сдадим! Я к нему уже привык. У меня без него… баланса нет.