Текст книги "Картина маслом"

Оксана Калина
КАРТИНА МАСЛОМ

Ирма стояла возле супермаркета и пыталась подсчитать правильно ли кассир дала ей сдачу. В пятый раз сбившись со счета она решила оставить это дело. В арифметике Ирма сильна не была и без калькулятора вряд ли бы сумела сложить сумму больше чем из трех чисел. Да и что теперь: после боя кулаками не машут. Отстаивайте свои права, не отходя от кассы – таков девиз нашей торговли.

Оставив возле крытого павильона тележку, Ирма потащила неподъемные пакеты к автобусной остановке на ходу решая вторую важнейшую задачу: хватит ли оставшихся денег, чтобы протянуть еще две недели до зарплаты мужа. За квартиру заплатить обязательно, иначе соберется долг, который потом будет еще сложнее погасить. Ирма не любила чувствовать себя должницей, да только как-то так получалось…

Ладно, что там еще на повестке дня? Двойняшкам нужно купить резиновый сапоги с утеплением, видела позавчера на сэконде такие, недорого. Для осени самая классная обувка. Сама в старых кроссовках перебьется, не привыкать. Вспомнив о детях, Ирма непроизвольно улыбнулась. Когда на УЗИ сказали, что будет двойня, она засмеялась:

– Классно, планировала дважды рожать, а так за один раз отстреляюсь.

Врач, пожилая, умудренная жизненным опытом, только головой покивала:

– Вот не дадут вам поспать нормально недельку-другую, по-другому запоете. С одним хлопот невпроворот, а с двумя…

Врач оказалась права. Задали малыши Ирме жару: сын, Ванька, еще ничего, поспокойнее был, но дочка, Злата, кричала не переставая днем и ночью, спать желала только у мамы на животе. На прогулку в коляске выезжать напрочь отказывалась – только на руках у мамы. Так обзор был лучше и Златка с удовольствием стреляла своими голубыми глазищами поверх Ирминого плеча.

Поначалу, пока не втянулась, уставала Ирма страшно, и времени радоваться, что так удачно «отстрелялась» и правда не было. Потом привыкла, делала всю работу по дому и уходу за малышами, как говорят на «автомате»: глаза закрыты, спать хочется до жути, но руки свое дело знают. Ребятишки подросли, стало легче. По два с половиной года сорванцам уже, время, однако, летит. Пора и о работе подумать. На заработки мужа им не прожить, дети растут, потребности тоже.

Что там дальше? Курточки теплые у малышни есть, знакомая отдала, шапочки тоже. Продуктов на две недели должно хватить. Хорошо в деревне у бабушки свой огород, хоть овощи не проблема. Все остальное приходится покупать.

Ирма вспомнила, что обещала детей повести на игровую площадку, которая открылась в новом торговом центре. Интересно, сколько стоит это удовольствие? Ирме не хотелось тащиться с тяжелыми пакетами в этот центр, но пришлось. Зайти туда на «смотрины» другого времени не будет, с малышами тоже просто так не заявишься. Вдруг эта самая площадка и правда слишком дорогое удовольствие? Попробуй объясни детям, что мы пришли сюда только посмотреть да поспрашивать. Реву будет!..

Ирма зашла в здание торгового центра и остолбенела: все здесь было обустроено просто роскошно – стильно, по современно. Она вдруг почувствовала себя Золушкой в драных кроссовках и видавшей виды курточке на синтапоне.

– Да уж, – пробормотала Ирма про себя, – не для бедных родственников. Где ж эта чертова площадка? И ни одного администратора. Самообслуживание у них, что ли?

Ирма повертела головой в надежде обнаружить кого нибуть из обслуживающего персонала, чтобы расспросить о площадке. Ну не тащиться же с тяжеленными сумками в поход по необъятным просторам нововозведенного торгового чуда? Ирма уже собралась уходить, как вдруг увидела какого-то мужчину, спускающегося на эскалаторе. Дождавшись, кода он поравняется с ней, Ирма несмело окликнула:

– Извините…

Мужчина резко, словно она не полушепотом произнесла, а заорала во всю силу легких, обернулся. В глазах его, небольших, но удивительно выразительного янтарного цвета, сначала возник немой вопрос, потом недоверие, сменившееся радостью, но тут же они засверкали злобным огоньком. Ирма, наблюдавшая весь этот калейдоскоп чувств никак не могла взять в толк: она его вызвала (тогда с какой стати) или кто-то другой? На всякий случай оглянулась – за спиной никого не обнаружилось.

«Псих, – подумала она, – нужно сматываться от греха подальше».

Но мужчина, уже, по-видимому успокоившись, вежливо, приятным глубоким голосом спросил:

– Чем могу помочь?

Голос этот показался Ирме странно знакомым. Такие глубокие, завораживающие нотки, будто проникающие в самую душу…Единожды услышав этот голос трудно потом его забыть. Ирма еще раз внимательно посмотрела на мужчину. Чуть выше среднего роста, стильная стрижка, дорогие джинсы, элегантная кожаная куртка. Худощав, но крепок. Чувствовалась в нем сила не приобретенная в спортзале, но дарованная матушкой-природой и хорошими генами. Лицо интеллигентное. Мужчина с высшим образованием. Профессия, скорее всего, из разряда «офисных», на стройке точно не вкалывает. Но при необходимости монтировкой, или скорее пресс-папье, по башке заехать может без особых раздумий. Приблизительно так определила Ирма для себя его типаж. Однако знакомы они точно не были.

«Откуда же такой ураган чувств на мою бедную голову? – подумала Ирма, – может, перепутал с кем-то? Или запал на мою небесную красоту? Так от красоты, как от козлика, рожки да ножки остались. Скорее всего обознался».

– Так чем могу помочь? – переспросил незнакомец, и Ирма вдруг поняла, что разглядывает его до неприличия пристально.

– Извините, не подскажете, где здесь детская игровая площадка открылась?

В глазах незнакомца вновь мелькнуло странное чувство: смесь сожаления и злости.

«Все-таки запал на мою красоту и теперь жалеет, что этакое счастье не ему досталось, – хмыкнула Ирма, – радуйся, дорогой, от меня до счастья, как отсюда до луны».

– На третьем этаже, – ровно ответил мужчина, и это спокойствие никак не вязалось с непонятным блеском в глазах, – только…

Он бросил взгляд на ее вылинявшую курточку, потрепанные, внизу заляпанные грязью джинсы.

«Вот сволочь лощеная, – в ярости подумала Ирма, – намекает что мне и моим детям такая прогулка не по карману. Голодать стану сама и Вадима на хлеб и воду посажу, но детей сюда свожу!». Вообще-то Ирма редко поддавалась, как она говорила, необоснованным эмоциям, и тем более, денежным тратам, но этот тип по неизвестной причине достал ее до глубины души.

– …ее еще не сдали в эксплуатацию, – продолжил незнакомец, – Я племянницу хотел сюда сводить, сказали – приходите через неделю.

– Придем, – сквозь зубы процедила Ирма, мысленно подсчитывая на чем можно сэкономить.

– Рад был помочь очаровательной даме, – мужчина церемонно поклонился, – Ирмала…

Ирма встрепенулась: ей послышалось, или этот тип и правда назвал ее Ирмалой? Вот уже много лет никто не называл ее этим милым дурацким прозвищем. Ерунда, откуда он может знать, как ее прозывали в далекой юности, ведь они точно незнакомы. Послышалось.

Ирма так же церемонно поклонилась в ответ, мысленно чертыхнувшись. День сегодня какой-то дурацкий, что-то видится, что-то слышится. Домой! Там небось уже ее сорванцы проснулись и вовсю «строят» папу.

Маршрутка оказалась полупустой. Ирма, с удобством устроившись, думала было подремать, но с удивлением констатировала, что не может выбросить с головы встречу с незнакомцем, прокручивая ее в голове и так и этак уже, наверное, десятый раз. Больше всего ее интересовал вопрос: назвал он ее Ирмалой, или все же послышалось? Если назвал, значит это кто-то из ее далекой бурной юности. Хотя она хоть убей, не может припомнить в своем окружении подобную личность. Взгляд у него такой, будто она должна ему, как земля колхозу, и не отдает. В конце концов, Ирма решила, что парень обознался, а она ослышалась. Потом вдруг вспомнила, откуда получила свое юношеское прозвище: из-за своей мечты побывать в Юрмале.

Однажды одноклассник, родственники которого жили в Прибалтике, принес в школу шикарный цветной иллюстрированный альбом-путеводитель с фотографиями этого края. На зачарованную Ирму смотрели величественные готические соборы, вековые сосны, белый прибрежный песок и самое синее в мире море. И хотя Ирма на море в жизни не была, она точно знала, что Балтийское – самое прекрасное из всех морей на свете. Но больше всего ее поразила Юрмала, чем именно Ирма и сама понять не могла. Однако ей до дрожи в коленях хотелось пройтись по мощеных булыжником улочках, затерявшись в толпе нарядных, таких же, как она беловолосых и синеглазых людей.

– А знаешь, – небрежно заметил обладатель чудо-альбома и балтийских родственников, – ты очень похожа на латышку: блондинка и всякое такое. Да и имя у тебя заграничное. Ирмала-Юрмала, – вдруг засмеялся он и с тех пор она стала Ирмалой, втайне гордясь звучным прозвищем. Это тебе не Тоська какая-нибуть или Понка.

Этот случай перевернул Ирмино представление о жизни. До 12 лет она была уверена, что живут они с папой и мамой, не хуже других. Так же живут их родственники, соседи, друзья, одноклассники, учителя и т. д. В общем, все так живут. Одинаково серо. Ходят в похожих серых одеждах, существуют в одинаковых серых квартирах (хорошо, если не в общаге), с типовым набором мебели и жизненных устремлений. А где-то живут нарядные светловолосые люди, которые ходят по чистым, освещенным улицам, не гадят на тротуары, пьют настоящий кофе с венской выпечкой и не лаются по пустякам с соседями. А еще у них есть чистое и прозрачное море. И тогда Ирма решила, что должна жить в Юрмале. Вырастет, заработает много денег, чтобы купить квартиру и уедет в Юрмалу. Там как раз будут кстати ее заграничное имя и белокурые волосы.

По мере взросления Ирма начала понимать, что имея деньги очень симпатично можно жить везде, в том числе в родных краях. Мечта о Юрмале не потускнела, но ввиду того, что самостоятельно заработать достаточно денег не получалось, существенно отдалилась. Поэтому войдя в невестину пору, Ирма начала задумываться о муже-иностранце, коли уж Прибалтика стала суверенной, но сгодился бы поляк или немец.

Однако, как назло, вокруг вились только отечественные кавалеры. Ирма упорно, через знакомых, брачные конторы, искала встреч с иностранцами, но они с таким же упорством на нее не «клевали». Может быть потому, что Ирма внешне вовсе не походила на славянку: натуральная блондинка, лицо точеное, с высокими скулами, в кости тонкая, и с тем особым нездешним шиком, которым отличались модели на фотках в иностранных журналах.

В общем, иноземные женихи принимали ее за свою, справедливо решив, что не за этим они бороздят просторы нашей родины, а в погоне за яркой славянской красотой и неприхотливостью. Зато отечественные кавалеры, привлеченные Ирминой «ненашестью» проходу ей не давали. И Ирма решила, что раз уж иностранное семейное счастье ей пока не светит, нужно пользоваться тем, что предоставляет судьба. Нет, ну в самом деле, не цеплять же на это самое место пояс верности в ожидании своего звездного часа? Она – нормальная, здоровая и при том очень красивая девушка, которая готова радовать мужчин своей красотой. Не всех, конечно, а только тех, кто может ей предложить определенный уровень жизни. Однако для нее важно было не только состояние кошелька, но и скажем так, культурный уровень претендента. Откровенное хамло, пусть даже с большими деньгами, шанса не имело. Это не мужчины ее покупали, а она к ним снисходила.

Будучи потрясающе женственной внешне, Ирма обладала сильным характером, острым умом и наблюдательностью. Она прекрасно понимала: только внутренняя независимость и чувство собственного достоинства не дают ей скатиться к положению дамы, для которой любовь есть свободно конвертируемой валютой. Если кавалер начинал заводить песню о том, кто за все платит, и что она вообще здесь на положении «украшения стола», посему команду «к ноге» должна исполнять по первому требованию, Ирма уходила. Так получалось, что очень скоро находился другой претендент на ее красоту. Ирме было все равно женат он, есть ли у него невеста. Важно, чтобы он обеспечивал комфорт, к которому она привыкла. Ничьих семей она рушить не собиралась, уводить женихов тоже. Зачем? Лишние нервы. Хотя женам ухажеров ее благородное поведение таковым, наверняка, не казалось. Но это были их проблемы.

Не раз и не два Ирму звали замуж, но она отказывалась. По мнению подруг и родственников – с жиру бесилась. По мнению Ирмы тоже, потому что замужества в плане материальном обещали быть весьма выгодными, да и мужчины иногда попадались из тех, кого деньги не успели еще сделать законченной скотиной. Но глупая детская мечта о Юрмале продолжала жить в ее сердце. Умом Ирма понимала, что все это ерунда: и Юрмала не такой уж рай, есть места получше, и с деньгами везде хорошо, но ничего с собой поделать не могла. К тому же где-то в глубине ее сознания гнездилась еще более глупая надежда, в которой рациональная Ирма даже сама себе редко признавалась: что в ее жизни появится мужчина, которого она сможет полюбить. «Хорошо, если бы это был иностранец с деньгами», – изредка предавалась мечтам Ирма и тут же начинала хохотать над собой. Задуманный ею высокохудожественный пазл вряд ли сложится, это было бы уже совсем как в сказке. Ирма сомневалась в том, что она способна на любовь. Эмоционально она была достаточно холодна, может именно поэтому у нее так ловко получалось держать мужиков в своих холеных цепких ручках. Чем меньше мы мужчину любим, тем больше нравимся ему – так Ирма для себя перефразировала классика. Она предпочитала оставить все как есть. Не такая уж плохая у нее жизнь получалась.

* * *

Задумавшись, Ирма чуть не проехала свою остановку. Выскочив из маршрутки она направилась к дому. Родная девятиэтажка встретила ее неработающим лифтом. Тащить на себе сумки на пятый этаж не хотелось, но и звонить мужу на мобильный Ирма тоже не решилась. Вадим вечно забывает отключить звук, если ребята еще спят, то обязательно проснутся. Вздохнув, она поплелась вверх по лестнице.

В квартире стояла звенящая тишина. Ирма сначала перепугалась: вдруг с детьми что-то? Вадим не уследил и они наглотались какой-то гадости и сейчас уже на пути в больницу… Швырнув пакеты на пол она ринулась в детскую. Ванька и Златка, обнявшись, спали на диване. Ирма минуту полюбовалась спящими детьми, тихонько притворила дверь и только тут услышала раздающийся из залы сухой щелчок компьютерной мыши. Вадим шарил в Сети.

Распаковав сумки, Ирма пошла к мужу.

– Небось думала, что я за детьми не углядел и «скорая» на всех парах нас уже в больницу мчит? – не оборачиваясь, спросил он вроде бы спокойно, но в голосе чувствовалось напряжение.

– Ничего такого я не думала, – Ирма тоже старалась быть спокойной.

– Что ж тогда в детскую помчалась, как ошпаренная?

– А куда я, по-твоему, должна была бежать? – не выдержав, огрызнулась Ирма.

– Да хотя бы к любимому мужу. Обнять, поцеловать, спросить, как день прошел, – в голосе Вадима явственно слышался едва замаскированный сарказм, Ирма почувствовала, что начинает заводиться.

– Ну, и как день прошел? – если она сейчас взорвется, скандала не избежать. Спокойствие, только спокойствие.

– Прекрасно, – Вадим резко обернулся к ней на крутящемся кресле, из офиса списали он и притащил эту рухлядь домой, – или ты думаешь, я не в состоянии справится с двумя двухлетними карапузами, к тому же моими собственными детьми?

– Им по два с половиной, – буркнула Ирма.

Вадим побагровел и стиснул зубы.

– Спасибо, что напомнила, милая. А теперь, я бы хотел поработать. Или может, пока дети спят, мы с тобой… – он выразительно посмотрел на диван.

Ирма молча начала стаскивать курточку, джинсы. Ей уже давно не хотелось никакой любви с Вадимом, не было у нее на это ни сил, ни желания. За последнюю неделю Ирма два раза уворачивалась от его ласк. Теперь муж злится, если сейчас отказать, напряженная обстановка в доме гарантирована. Это плохо отражается на детях.

Глядя, как муж дрожащими от возбуждения руками расстегивает штаны, Ирма сама себе удивлялась. Ну красивый же мужик, спортивный, в меру волосатый, аккуратный, пахнет приятно, к тому же муж родной. Почему же тогда ей ним в постели не то что бы противно, просто никак. Будь ее воля, она вообще отказалась с ним спать.

Ирма молча терпела возню мужа и думала о том, какая это загадочная штука – женская душа. Ведь она любит Вадима. Он прекрасный отец, хороший друг, душевный собеседник, семьянин каких поискать, к тому же у него золотые руки – прибить, отремонтировать, починить – запросто. Ирма любила мужа, как человека, но не как мужчину. Поэтому ее семейная жизнь проходила в двух плоскостях: с мужем-человеком они прекрасно ладили, мужа-любовника она едва переносила.

– Почему дети так долго спят? – когда все закончилось всполошилась Ирма, – обычно им полутора часов хватает.

– Я их укатал, – обнимая ее за талию (Ирму так и подмывало сбросить его руку), ответил Вадим.

– Опять в лошадок играли? – отстраняясь спросила Ирма.

– Почему ты сразу убегаешь? – глядя на жену с подозрением, спросил Вадим, – будто хочешь поскорее от меня избавится.

– Хочу, – Ирма старалась, чтобы ее улыбка выглядела шаловливой, – хочу скорее приготовить нам всем шикарный ужин. Пойдем, поможешь.

– Слушай, – поздно вечером, после того, как в очередной раз выгулянные и напичканные положенной нормой сказок и мультиков дети уснули, спросил Вадим, – сколько живем с тобой все хотел спросить: почему у тебя имя такое…странное.

– Странное? – удивилась Ирма, – ей собственное имя казалось самым родным и правильным, она и представить себе не могла, чтобы ее называли по-другому.

– Три года мы женаты, а я все не могу придумать, как ласково тебя называть? Ируся – не подходит, Ирмуся – звучит по-дурацки, Ирмочка, как примочка. Еще варианты есть?

Ирма задумалось. Ей вовсе не хотелось, чтобы ее называли всякими там Ирисками, Ируськами, Ирмочками – это не соответствовало ее сущности. Она чувствовала себя Ирмой, и точка.

– Кроме Ирмы – никаких.

– Понятно, – усмехнулся Вадим, – Без нежностей. Сверху шелк, внутри сталь – это наша «горячая» латышская девочка Ирма. Спокойной ночи.

Ирма никак не могла заснуть. В голову лезли мысли о детях, и она чутко прислушивалась к сопущим в соседней комнате курносикам. О муже думалось, о странности их отношений. Нет, о странности ее отношения к нему. Вадим ее любит, в этом не приходилось сомневаться. Именно поэтому с немыслимым для мужчины терпением переносит ее холодность и отстраненность. Ирма даже не пыталась заставить себя полюбить мужа той любовью, которую желал он, понимала, что это бесполезно. Что-то в их организмах не сходилось на молекулярном, химическом уровнях и не защелкивалось в одно звено.

Ирма обеспечивала мужу уют в доме, полноценное интеллектуальное общение, старалась не скандалить, с уважением относиться к его мнению. В общем, мужик накормлен, напоен, уважаем еще и прекрасными наследниками обеспечен. Не так уж и мало, в принципе. Вадим, видимо, с этим смирился. Ирма тоже не считала свою семейную жизнь совсем уж неудачной, множество людей живут гораздо хуже. Она, видимо, заслужила то, что получила и была вполне счастлива. Нет, вдвойне счастлива, после рождения детей.

И все же иногда в голову лезли мысли: как случилась, что она, когда-то с легкостью покупавшая вещи от кутюр, теперь отоваривается в, основном, на «сэкондах»? Ирма объездила престижные курорты Европы, всех Азий, Индии. И в Юрмале тоже отдыхала, будь она неладна. А детей в этом году даже в Крым вряд ли удастся вывезти, Вадим на всех не заработает. Она, красавица, за которой вился шлейф состоятельных кавалеров, привыкшая ни в чем себе не отказывать, теперь с калькулятором в руках высчитывает, как получше залатать «дыры» в их скудном семейном бюджете. Какая-то Золушка наоборот получается. Ирме вдруг стало смешно и она, уткнувшись носом п подушку, залилась смехом. Рядышком беспокойно заворочался Вадим. Ирма, давясь смехом, тихонько выскользнула из-под одеяла и, нашарив под диваном тапочки, вышла из спальни. Заглянула к детям. Те, обнявшись, мирно спали.

Ирма прошла на кухню, включила чайник, заварила крепкий растворимый кофе. Вадим не признавал эту «бурду», предпочитая кофе заварной. Но варить его у Ирмы, обычно, времени не было.

С чашкой в руке она подошла к гардеробу. Там лежал свежий женский журнал – самое чтиво для приятного расслабления. Ирма мельком взглянула на себя во встроенное в шкаф зеркало. Из зазеркалья на нее смотрела высокая худощавая женщина с длинными, густыми, но тускловатыми, светлыми волосами. Слегка впалые щеки и высокие скулы делали ее похожей на Марлен Дитрих, синие глаза смотрели отстраненно. Ирма ощупала свои торчащие ключицы, скептически хмыкнула, заглянув в вырез ночной рубашки: у других грудь после родов растет, а у нее, после прекращения кормления, видимо, «ушла» вместе с молоком. Ирма все еще оставалась красивой женщиной, но уже не такой яркой. Будто бы с нее, прежней, сделали фотографию и копировали до тех по, пока краски поблекли.

«А что ж ты хотела, – подмигнула своему отражения Ирма, – как никак 35 на днях отпраздновали. Не все ж бабочкой порхать, пора и честь знать. Напорхала в свое время, другим бы на три жизни хватило».

Ирме, как всякой красивой женщине жаль было проходящей молодости со всеми ее прелестями и преимуществами. Но истерик в связи с этим она не устраивала и спокойно пережила появление мелких морщинок, проложивших себе тропки в уголках ее глаз. Все это такая ерунда по сравнению с тем, что она пережила, когда заболели ее пятимесячные двойняшки. Врачи неделю не могли поставить диагноз, пичкая малышей жаропонижающими средствами до такой степени, что они уже начали какать всеми оттенками буро-зеленого. Ирма тогда чуть с ума не сошла от тревоги. Ну и что, сильно помогла ей в этой ситуации красота и умение пленять? А ведь когда-то она не вылезала из салонов красоты, аэробик и всяких пилатесов, шлифуя свою внешность до журнального глянца. Смешно, честное слово. Хотя, почему смешно? Если все это делать для подержания бодрости духа и тела, то очень даже полезно, денег, правда, стоит. Но подчинить свою жизнь цели «выгляжу на все сто»… Ерунда.

«Это пока петух жареный в задницу не клюнет, – подумала Ирма, – получишь волшебный пендель от жизни, и сразу поймешь, что важно, а что можно оставить на потом. А не поймешь, так еще раз пенделя получишь».

Ирме снова стало смешно. Хохотушкой она никогда не была, а сегодня на ночь что-то пробило…

Ирма услышала как в спальне тяжело заскрипел диван, что-то глухо пробормотал Вадим и настороженно притихла, хотя и так старалась не шуметь. Ей хотелось сегодня ночью побыть в одиночестве, подумать о жизни, не так часто ей удавалось это сделать. Раньше она жила слишком весело и беззаботно, чтобы о чем-либо задумываться, а с недавнего времени наоборот: проблемы насущные так задавили, что не было времени думать ни о чем другом.

Через секунду шум в спальне затих, Ирма услышала мерный храп мужа.

Она вспомнила как и почему вышла замуж за Вадима…

* * *

Перешагнув 30-летний рубеж, Ирма вдруг решила, что хочет замуж. Свободы под разными соусами она уже накушалась досыта. Хочется, чтобы семья, дети все, как положено. В мужья можно даже не иностранца, и не юрмальца, пусть наш, но состоятельный, разумеется.

Однако, странное дело, предложений руки и сердца не поступало. Вообще. Тогдашний Ирмин воздыхатель жениться не спешил, поскольку семья у него уже была. Денег – бери, об остальном и думать забуть. Но Ирме не нужны были деньги. Ей хотелось семьи, она вдруг это поняла ясно и отчетливо. Наверное, к каждой женщине, будь она хоть сто раз независима, свободолюбива и еще кто знает какая, рано или поздно приходит это понимание. С кавалером Ирма рассталась, вопреки своим правилам, со скандалом. Что-то на нее нашло. Обычно спокойная, как настоящая латышская девушка, рассудительная и достаточно холодная эмоционально, Ирма стала раздражительной и вспыльчивой. Этим «что-то» был обыкновенный бабий страх остаться одинокой, незамужней, бездетной старой вешалкой. В ее случае все вокруг еще и потешаться станут, мол, догулялась, вот до чего доводит аморальный образ жизни.

Дошло уже до того, что Ирма начала названивать своим старым знакомым, когда-то безуспешно просившим ее руки. Она прекрасно понимала, что ее несостоявшиеся претенденты в мужья, наверняка, втихомолку посмеиваются над строптивой девкой, которая сейчас так бесстыдно вешается им на шею. Она живо представляла себе эту картину: сидит боров Антон в ресторане за бокалом вина (нет, водку трескает, вкус у него плебейский) и, неспешно протягивая слова, говорит чеcтной компании:

– Представляете, мне Ирма звонила. Ага, та самая. Чуть ли не в ЗАГС тащила. Счас, разбежался… Перезревшими и подгнившими фруктами не интересуюсь, мне свежатину подавай.

Но Ирме было все равно, потешаются над ней бывшие или нет. Она поставила себе цель и, подстегиваемая страхом одиночества, перла вперед, как немецкая танковая дивизия. Но чем больше усилий она прилагала, тем меньше мужчин вокруг ее находилось. Собственно, их вообще не наблюдалось, будто сглазил кто.

Ирма, оставшись без мужчины, соответственно и без средств к существованию, вынуждена была устроиться на работу. Вот тогда она возблагодарила небеса за то, что в свое время у нее хватило ума не только по магазинам да салонам шляться, но и получить приличное образование. Все-таки переводчик – профессия чистая и интеллигентная, а языки ей всегда легко давались.

Странное дело, но Ирме работать понравилось, хотя раньше при мысли о трудоустройстве с души воротило. Было, например, что-то новое и необычное в необходимости добираться до работы на метро (автомобиль Ирма продала, поскольку водить сама не умела, а содержать водителя не могла). Именно в общественном транспорте Ирма постигала уроки жизни. Оказывается, цены все время растут, в связи с кризисом грядет жуткая безработица, в тесто, чтобы было вкуснее, нужно добавлять щепотку соли, самый дешевый продуктовый рынок находится на другом конце города, фотополимерная пломба на зуб стоит приличных денег, и.д.

Сама работа оказалась нескучной, коллектив психологически здоровым, а начальство вполне адекватным. И зарплата нормальная, хотя Ирма еще долго училась правильно распределять свой бюджет, потому что привыкла на себя любимую тратить гораздо большие суммы.

И вот когда Ирма уже окончательно решила поставить крест на замужестве и вплотную заняться карьерой, на горизонте появился Вадим. Вполне симпатичный, ненавязчивый, воспитанный, начитанный – это плюс. Живет с мамой в двухкомнатной квартире, заработок так себе, амбиций особых не имеет – это минус. Для всех незамужних девушек и женщин в офисе он был подарком судьбы, но запал почему-то на относящуюся к нему с прохладцей Ирму. Не то чтобы Вадим ей не нравился совсем. Просто от него не было ни холодно, ни жарко. Но когда на первом же свидании, на которое Ирма согласилась скрепя сердце, он сказал заветное: выходи за меня замуж – согласилась.

«Можно подумать я любила кого нибуть из тех, с кем жила, – оправдываясь перед собой за поспешное решение думала Ирма, – или кто нибуть из них меня сильно заводил в плане секса. Просто притворялась, технику оттачивала. Наверное, я не способна на сильные чувства. Так какая разница за кого замуж выходить? Все равно больше никто не предлагает».

Так Ирма оказалась замужней дамой. Мама Вадима ничем не показала, что невестка ей не понравилась, хотя Ирма это чувствовала. Наоборот, как интилигентная женщина пенсионного возраста она отправилась жить в деревню, наследовав от какого-то родственника дом. Никто и ничто им с Вадимом не мешало строить семейную жизнь по своему усмотрению. И строительство пошло! Ирме нравилось ухаживать за мужем, стирать, убирать, печь и варить. С Вадимом интересно и легко было говорить на любые темы, он нравился многим женщинам, что втайне льстило Ирме. Все было хорошо, кроме интима, пропади он пропадом. Ну не могла Ирма жарко, как хотелось мужу, отвечать на его ласки. И притворяться получалось на троечку, хотя раньше Ирма в этом деле была отличницей. Иногда Ирма думала: как прекрасна была бы жизнь, если бы ее отношения с Вадимом перешли в разряд дружеских. Пусть даже он завел бы кого нибуть на стороне для удовлетворения мужских нужд, она бы не возражала. Может им разбежаться, пока не поздно? Но через полгода стало понятно, что никуда она «не разбежится» – Ирма забеременела.

* * *

Допив кофе, но так и не прочитав ни одной страницы журнала Ирма, отправилась спать. Часы показывали полчетвертого, двойняшки поднимутся ровно в семь, так что на отдых у нее всего ничего.

Ирма подошла к дивану на котором сопел муж, приподняла одеяло и хотела уже ложиться, но передумала. В детской было раскладное кресло, на нем Ирма намеревалась провести остаток ночи. Вадим снова будет недоволен, мол, сбежала. А, плевать. Скажет, что дети среди ночи расплакались, потому и ушла.

Почти две недели стояла жуткая погода – то снег, то дождь. На асфальте месиво из воды, песка и не успевшего дотаять снега. Коммунальные власти что-то не очень спешили с уборкой родного города. Дети, привыкшие к регулярным выходам на прогулку, за две недели практически безвылазного сидения в квартире сходили с ума от скуки, и доводили до белого каления Ирму.

– Нужно было эстрадно-цирковое училище заканчивать, а не иняз, – жаловалась она мужу, – я уже не придумаю, чем их развлекать.

Когда наконец распогодилось, Ирма сгребла детей в охапку и потащила на игровую площадку в новом торговом центре. Сколько бы это ни стояло, пусть развлекутся, заслужили. И она, кстати, тоже.

Дети, визжа от восторга, спускались с пластиковой горки прямо в «бассейн», наполненный мягкими разноцветными шариками. Ирма с улыбкой наблюдала за ними и вдруг почувствовала чей-то напряженный взгляд, сверливший ей затылок. Недовольно передернув плечами она обернулась. За столиком кафе, расположившегося чуть дальше от площадки, сидел тот самый лощеный хлыщ, которого она встретила в первый свой визит сюда. Увидев, что Ирма заметила его взгляд, он поспешно опустил глаза, сделав вид, что увлеченно разглядывает чашку с кофе.

«Гадает на кофейной гуще, – хмыкнула Ирма, – будет счастье или нет. Что ему от меня нужно, уставился как… зараза».

Ирма поняла, что прогулка, во всяком случае для нее, безнадежно испорчена. Ей был неприятен этот тип с маниакально сверкающими глазами. Ирма чувствовала себя неуютно, ожидая, что он вот-вот припрется знакомиться.

«Дети обязательно разболтают Вадиму, что к маме подходил чужой дядя – они у меня еще те говоруны, не каждый депутат так болтать умеет. И тогда муж неделю не успокоится со своей ревностью дурацкой».