Электронная библиотека » Оксана Киянская » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 11 июля 2017, 00:01


Автор книги: Оксана Киянская


Жанр: История, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Можно твердо сказать лишь одно: все годы существования тайных организаций «образ действий» Пестеля вызвал недоверие к нему со стороны его товарищей. Пестеля боялись. Впоследствии именно с ним было связано большинство самых серьезных споров в среде декабристов, приводивших чаще всего к расколу и реформированию структуры тайных обществ.

В начале 1817 года, буквально через несколько дней после принятия устава, Пестель был вынужден покинуть Петербург. Витгенштейн получил назначение командовать расквартированным в Прибалтике 1-м пехотным корпусом со штабом в Митаве. Естественно, что с собой он увозил своего любимого адъютанта. И практически сразу же после отъезда Пестеля Союз спасения распался. Идея создания боевой, сплоченной организации с единым лидером провалилась.

* * *

На руинах Союза спасения возникла вторая тайная организация, Союз благоденствия. В создании ее уставного документа, знаменитой «Зеленой книги», Пестель участия не принимал. Идея второго союза состояла, как известно, в постепенной «подготовке» общественного мнения к принятию новых законов. Союз благоденствия представлял собой широкую и действующую почти открыто общественную организацию.

Единого лидера у общества не было. Руководил обществом Коренной совет (Коренная управа, Коренная дума), в который входили учредители организации. Во главе этого органа стоял председатель, который, согласно «Зеленой Книге», переизбирался каждый месяц. Блюститель, секретарь общества менялся один раз в год.

Эти новые формы деятельности тайного союза Пестель признал далеко не сразу. И даже формально согласившись с «Зеленой книгой», в практической деятельности он по-прежнему руководствовался собственными представлениями о способах действия тайной организации.

К активной деятельности в тайном обществе он вернулся в 1818 году – когда, сопровождая назначенного главнокомандующим 2-й армией Витгенштейна, приехал в Тульчин, в армейский штаб. Именно там он создал Тульчинскую управу Союза. «Первый, водворивший преступный союз сей во 2-й армии в начале 1818-го года, – был Павел Пестель в год вступления графа Витгенштейна в начальствование 2-ю армиею, и у которого Пестель был адъютантом», – утверждал на следствии Николай Комаров, до 1821 года член этой управы.

Через год сопредседателем управы стал капитан Гвардейского генерального штаба Иван Бурцов, адъютант начальника армейского штаба Павла Киселева. «Я прежде полковника Бурцова (Бурцов стал полковником в 1822 году. – О.К.) находился в Тульчине и потому прежде его там действовал. По прибытии же Бурцова действовали мы вместе», – писал Пестель в показаниях[32]32
  Там же. М., 2001. Т. ХХ. М., 2001. С. 394; Т. IV. С. 108.


[Закрыть]
.

В конце 1819 года, сопровождая Витгенштейна, Пестель приехал в Петербург. И практически сразу же после его приезда начались известные «петербургские совещания» 1820 года. В беседах со своими сподвижниками Пестель настоял на гласном обсуждении вопросов о будущем устройстве государства и судьбе царствующего монарха.

На следствии он будет утверждать, что эта дискуссия происходила на «собрании Коренной думы» – руководящего органа Союза благоденствия. И что «прения» завершились формальным голосованием: «Объявлено, что голоса собираться будут таким образом, чтобы каждой член говорил, чего он желает: монарха или президента; а подробности будут со временем определены. Каждый при сем объявлял причины своего выбора, а когда дело дошло до Тургенева, тогда он сказал по-французски: Le president – sans phrases; то есть: президент без дальних толков. В заключение приняли все единогласно республиканское правление. Во время прений один Глинка говорил в пользу монархического правления, предлагая императрицу Елисавету Алексеевну».

Некоторые участники совещаний оспаривали на следствии выводы Пестеля. Наиболее решительно их опровергал активный член Союза благоденствия Федор Глинка: «На вопрос же о каком-то как бы торжественном и важном заседании, где трактовали о правлении для России, я ничего другого сказать не могу, как только то, что такого заседания не было».

«Что же касается до решения Коренной думы ввести в России таковое правление, то мне показалось бы нелепым и здравому смыслу противным, если бы в присутствии моем сия дума, составленная из нескольких молодых людей, не имеющих ни значительной власти, ни влияния политического, приняла на себя делать определения или решения о введении в государстве обширном и сильном какого-либо нового образа правления», – показывал на следствии другой участник дискуссии, Иван Шипов[33]33
  Там же. Т. IV. С. 100–101; Т. ХХ. С. 30, 247.


[Закрыть]
.

Трудно однозначно ответить на вопрос, происходила ли эта дискуссия на правильно организованных заседаниях, закончившихся голосованием, – или беседы насчет «выгод» и «невыгод» монархического и республиканского правлений происходили в неформальном, дружеском ключе. Однако независимо от формы дискуссии следует признать: именно в 1820 году Пестель предложил цареубийство как возможный метод введения республики. Впоследствии именно с его именем будет связано большинство радикальных «цареубийственных» проектов. Более того, вскоре цареубийство станет обязательным элементом плана действий возглавляемого Пестелем Южного общества.

С. Н. Чернов обоснованно утверждал, что декабрист пришел к идее цареубийства не столько в результате размышлений над политическими проблемами, сколько в результате «очень сильного и глубокого личного потрясения». Потрясение же это было вызвано громкой отставкой его отца с должности генерал-губернатора Сибири: «Сколько мы знаем характер Пестеля, можно догадываться, что узнав о беде отца, он пережил бурю личного негодования к императору и его советчикам».

В глазах Пестеля «император Александр естественным образом очень быстро приобретает характер несправедливого гонителя семьи. И в этот самый момент раздражения и обиды французский революционер убийством герцога Беррийского указывает ему – пусть не совсем новый – путь политической борьбы. И в минуты страстного раздражения Пестель взял предложенное французом средство»[34]34
  Чернов С. Н. Декабрист П. Ив. Пестель. Опыт личной характеристики. С. 107–109.


[Закрыть]
.

С этим мнением трудно не согласиться. Однако признав, что в основе цареубийственной идеи Пестеля действительно лежит личная обида на царя, необходимо понять, почему он решил ввести цареубийство в программу тайного общества. Ведь согласившись видеть Россию республикой, заговорщики уже сошлись на том, что в будущем государственном устройстве царя быть не должно.

Более того, присутствующий одном из совещаний Николай Тургенев произнес свой знаменитый афоризм: «Le president sans phrases», «президент без дальних толков». И заговорщики, по верному замечанию исследователей М. П. Одесского и Д. М. Фельдмана, не могли не опознать тут перифраз формулы, использованной французскими радикалами 1793 года в Конвенте, когда на голосование был поставлен вопрос о казни короля: «La mort sans phrases», «смерть без дальних толков»[35]35
  Одесский М. П., Фельдман Д. М. Поэтика террора. М., 1997. С. 101–102. О том, насколько узнаваема для современников была произнесенная Н. И. Тургеневым фраза, можно судить по одному из эпизодов его собственной книги «Россия и русские»: «Мне даже рассказывали, что один из членов Верховного суда, бывший французский эмигрант и кавалерийский генерал, при решении моей участи так сформулировал свой вотум: “La mort sans phrases”» (Тургенев Н. И. Указ. соч. С. 109). Впрочем, Тургенев утверждал, что был неправильно понят: в данном случае он имел в виду всего лишь выборы президента для ведения собрания.


[Закрыть]
.

Здесь Пестель, очевидно, счел, что совещания – подходящий повод для новой попытки сделать организацию боевой и сплоченной. В принципе, теоретические рассуждения о «монархии» и «республике» не заключали в себе ничего противозаконного. Иное дело – цареубийство. Соглашаясь на него, члены тайного общества не оставляли себе пути к отступлению. Возможность проводить время в праздных разговорах о «благе отечества» сводилась на нет: каждый из них, по российским законам, в случае разоблачения мог быть казнен. У них оставалась только одна дорога – дорога конкретного революционного действия.

В результате, несмотря на все старания Пестеля, результаты совещаний оказались более чем скромными. Сам Пестель после их окончания начал писать свой первый, конституционно-монархический, вариант «Русской Правды». А попытка «привить» Союзу радикальную программу закончилась, по мнению С. Н. Чернова, развалом организации. От Союза благоденствия стали отпочковываться малочисленные миниобщества, в основном не принявшие идею республики. И все закончилось в 1821 году роспуском Союза на съезде в Москве[36]36
  Чернов С. Н. Несколько справок о «Союзе благоденствия» перед Московским съездом 1821 г. // Чернов С. Н. У истоков русского освободительного движения. Саратов, 1960. С. 18–19.


[Закрыть]
.

Как известно, Пестель на этот съезд не поехал. Декабрист Иван Якушкин свидетельствует, что его отговорил Бурцов – боясь, «что если Пестель поедет в Москву, то он своими резкими мнениями и своим упорством испортит там все дело». Ему доказали, что «так как два депутата их уже будут на этом съезде, то его присутствие там не необходимо, и что, просившись в отпуск в Москву, где все знают, что у него нет ни родных и никакого особенного дела, он может навлечь на себя подозрение тульчинского начальства, а может быть, и московской полиции»[37]37
  Якушкин И. Д. Указ. соч. С. 37.


[Закрыть]
.

Решение съезда о роспуске тайной организации на самом деле было фиктивным: полиция внимательно следила за деятельностью заговорщиков, и надо было ввести ее в заблуждение. Кроме того, необходимо было «отделаться» как от многочисленных случайных в заговоре людей, так и от Пестеля – радикального сторонника республики и цареубийства.

Привезли в Тульчин известие о роспуске организации участвовавшие в его работе капитаны Бурцов и Комаров.

* * *

Решениям съезда Пестель не подчинился.

В марте 1821 года, собрав всех находившихся в Тульчине членов Союза, он «спросил, ужели собравшиеся в Москве члены имели право разрушать общество и согласны ли мы его продолжить? На что все единогласно изъявили свое намерение его продолжить». Затем Пестель, «объясняя подробно, что общество рушилось от несогласия в целях и средствах, положил необходимым определить оные и вследствие сего сказал, что для введения нового порядка вещей нужно необходимо смерть» императора Александра I. С чем тульчинские заговорщики и согласились. Таким виделось начало этого исторического заседания князю Александру Барятинскому, впоследствии одному из главных действующих лиц заговора на юге[38]38
  ВД. Т. X. М., 1953. С. 279.


[Закрыть]
.

Так возникло Южное общество, которое справедливо представлялось Пестелю не отдельной вновь построенной организацией, а продолжением старого общества – Союза благоденствия. Пестель стал его руководителем, директором.

Южное общество действовало на достаточно обширной территории: по сути – чуть ли не всей Украине и Бессарабии, где были расквартированы части 1-й и 2-й армий. Новое общество было четко структурировано. Руководила всем обществом Директория во главе с председателем – самим Пестелем. Кроме председателя, среди директоров – генерал-интендант 2-й армии Алексей Юшневский, он же «блюститель», секретарь Директории. Заочно в Директорию был избран служивший тогда в Гвардейском генеральном штабе столичный заговорщик Никита Муравьев – «для связи» с Петербургом. Реально Никита Муравьев, как известно, в руководстве Южным обществом не участвовал.

Директории подчинялись три отделения, или, как их называли, управы.

Окончательно управы сложились в 1823 году. У каждой из них были свои руководители. Центр первой – Тульчинской – управы по-прежнему находился в Тульчине. Управой этой, как и Директорией, руководил Пестель. Своего рода столицей второй, Васильковской, управы стал расположенный в тридцати верстах от Киева уездный город Васильков, где располагался штаб 2-го батальона Черниговского пехотного полка, входившего в состав 1-й армии. Командир батальона, подполковник Сергей Муравьев-Апостол, был председателем этой управы; вместе с ним управу возглавлял его друг, молодой подпоручик Полтавского пехотного полка Михаил Бестужев-Рюмин. Центром же третьей, Каменской, управы, во главе которой стояли отставной полковник Василий Давыдов и генерал-майор Сергей Волконский, была деревня Каменка, имение Давыдова.

* * *

Рассуждая о Пестеле-декабристе, невозможно обойти вниманием «Русскую Правду» – главное дело его жизни. В 1823 году руководители южных управ приняли ее основные положения в качестве программы собственных действий после победы революции.

Свой проект Пестель писал пять лет. По авторитетному мнению М. В. Нечкиной, первые строки самой ранней редакции этого документа появились в 1820 году, когда во время петербургских дискуссий членов Союза благоденствия Пестель сделал доклад о преимуществах республиканской формы правления над монархической и предлагал голосовать за цареубийство[39]39
  Нечкина М. В. «Русская Правда» и движение декабристов // ВД. М.; Л., 1958. Т. VII. С. 27.


[Закрыть]
. Впоследствии этот документ несколько раз переделывался: известны его три редакции. Первая из них дошла до нас в кратком изложении на следствии Никиты Муравьева, вторая и третья – в рукописях самого Пестеля[40]40
  ВД. Т. I. С. 299, 302–303; Т. VII. С. 113–212.


[Закрыть]
. Название своему проекту Пестель придумал только в 1824 году.

Однако ни одна из редакций не была закончена. Поэтому сегодня в полном объеме содержание этого документа можно восстановить с большей или меньшей долей условности, с помощью показаний на следствии самого Пестеля и его товарищей по заговору. Некоторые сведения можно почерпнуть и из подготовительных документов к «Русской Правде», а также из текста под названием «Конституция Государственный завет» – краткой выжимки основных идей проекта[41]41
  Историю возникновения этого документа см.: Нечкина М. В. Из работ над «Русской Правдой» Пестеля // Очерки из истории движения декабристов. М., 1954. С. 73–83.


[Закрыть]
.

О том, для чего на самом деле составлялся заговор декабристов, Пестель прямо говорит в «Русской Правде». Уже в преамбуле ко второой ее редакции читаем: «Первоначальная обязанность человека, которая всем прочим обязанностям служит источником и порождением, состоит в сохранении своего бытия. Кроме естественного разума, сие доказывается и словами Евангельскими, заключающими весь закон христианский: люби Бога, и люби ближнего, как самого себя (курсив в тексте. – О.К.), словами, вмещающими и любовь к самому себе как необходимое условие природы человеческой, закон естественный и, следственно, обязанность нашу». Естественное право человека – право на жизнь – Пестель толкует «расширительно», понимая его прежде всего как «любовь к самому себе», законодательно закрепленное право на эгоизм.

Именно из таким образом понятого права на эгоизм проистекает важнейшая идея «Русской Правды» – идея всеобщего юридического равенства граждан перед законом. Ведь только в обществе равных возможностей эгоизм каждого гражданина государства может быть реализован в полной мере. «Все люди в государстве имеют одинаковое право на все выгоды, государством доставляемые, и все имеют ровные обязанности нести все тягости, нераздельные с государственным устроением. Из сего явствует, что все люди в государстве должны непременно быть пред законом совершенно ровны и что всякое постановление, нарушающее сие равенство, есть нестерпимое зловластие, долженствующее непременно быть уничтоженным», – писал автор «Русской Правды»[42]42
  ВД. Т. VII. С. 115, 152.


[Закрыть]
. Согласно предположениям Пестеля сословное деление общества уничтожалось.

Однако юридическое неравенство подразумевает два предела: условно говоря, верхний и нижний. Применительно к России нижний предел неравенства являли собой бесправные крестьяне. Верхний же – государь император, который мог все. Естественно, что уравнение должно было приближаться к верхней границе, иначе вообще теряло смысл.

Однако для того, чтобы столь страстно желаемое юридическое равенство было реальным, необходимо было прежде всего освободить и дать права гражданства крестьянам. По Пестелю, «право обладать другими людьми как собственностью своею, продавать, закладывать, дарить и наследовать людей наподобие вещей, употреблять их по своему произволу без предварительного с ними соглашения и единственно для своей прибыли, выгоды и прихоти есть дело постыдное».

Пестель прекрасно понимает, что для истинного освобождения крестьян одних «правильных» законов мало. Освобождение без земли окажется пустым звуком, приведет их к разорению. Между тем как «освобождение сие должно доставить лучшее положение противу теперешнего»[43]43
  ВД. Т. VII. С. 174.


[Закрыть]
.

Отсюда напрямую вытекает аграрный проект «Русской Правды» – пожалуй, важнейший и сложнейший для ее автора, вызывавший острую критику со стороны многих декабристов, в том числе того же Николая Тургенева[44]44
  Тургенев Н. И. Указ. соч. С. 83.


[Закрыть]
. Этот проект хорошо известен историкам.

Пестель исходит из того, что земля «есть собственность всего рода человеческого», но не ставит под сомнение и важнейшее естественное право – право частной собственности, в том числе и на землю. Он планирует разделение всей пахотной земли на две части: «Одна половина получит наименование земли общественной, другая земли частной». Граждане, приписанные к определенной волости, имеют право получить свои наделы из общественной земли – «не в полную собственность, но для того, чтобы их обрабатывать и пользоваться их произрастениями». «Земли частные будут принадлежать казне или частным лицам, обладающим оными с полною свободою и право имеющим делать из оной, что им угодно». Подобная система предусматривала и конфискацию значительной части помещичьей земли.

Идея всеобщего юридического равенства вполне воплотилась и в национальной программе «Русской Правды». Давно отмечено, что программа эта была крайне жесткой по отношению к населяющим Россию «инородцам»: предлагала «силою переселить во внутренность России» «буйные» кавказские народы, выселить два миллиона русских и польских евреев в Малую Азию, изгнать из России цыган, которые не пожелают принять христианство, истребить древние татарские обычаи многоженства и содержания гаремов. В итоге подобных действий национальности, подобно сословиям, должны быть уничтожены, «все племена должны быть слиты в один народ». Все обитатели России должны стать русскими.

Дело здесь, конечно же, не в том, что Пестель не любил татар, евреев или цыган. Любое национальное своеобразие: культурное, религиозное или политическое, уничтожало принцип равных возможностей. И поэтому народам предоставлялся выбор: либо слиться с русскими, приняв их образ жизни и формы правления, либо испытать на себе много неприятностей – вплоть до выселения из страны. Все части России должны были связаны общностью русского языка, православной веры, законодательства и традиций.

Южный лидер прекрасно понимал, что ввести все эти преобразования мирно невозможно. Недовольных будет много: лишающиеся значительной части земли дворяне, почувствовавшие «вольность» крестьяне, не желающие ни становиться русскими, ни покидать Россию «инородцы». И дело вообще может кончиться «ужасами и междоусобиями», которые не пойдут ни в какое сравнение даже с тем, что происходило во Франции в конце XVIII века.

Введение новых законов, по Пестелю, «не должно произвести волнений и беспорядков в государстве». Государство обязано «беспощадную строгость употреблять противу всяких нарушителей общего спокойствия». Именно для того, чтобы предотвратить гражданскую войну, была нужна многолетняя диктатура Временного верховного правления. Опирающаяся на штыки и сильную полицию (явную – жандармерию, и тайную – «канцелярию непроницаемой тьмы») диктатура – самый действенный способ обеспечить «постепенность в ходе государственных преобразований». Так и только так Россия сможет избежать «ужаснейших бедствий» и не покориться вновь «самовластию и беззаконию».

И диктатура, и сильная государственная идеология должны были, по Пестелю, добиться от всех без исключения граждан новой России «единородства, единообразия и единомыслия»[45]45
  ВД. Т. VII. С. 183, 143–144, 148, 149, 174, 118.


[Закрыть]
.

Многие современные историки видят в Пестеле прежде всего убежденного сторонника «антидемократических» форм правления, а в государстве, которое он замышлял, угадывают «тоталитарную сущность»[46]46
  См., напр., Рудницкая Е. Л. Феномен Павла Пестеля. P. 108.


[Закрыть]
.

Это мнение не вполне справедливо, как несправедливо и утверждение, что только ради воплощения в жизнь идеи диктатуры южный лидер и замышлял военный переворот. Пестель понимал, конечно, что диктатура, основанная на подавлении всякого инакомыслия, сама по себе не может предоставить людям всеобщее равенство. Согласно его представлениям после того, как будут проведены основные реформы и уйдет опасность гражданской войны, в России должно наступить царство демократии. Единовластию диктаторов придет конец, будет принята конституция и избран двухпалатный парламент.

Его нижняя палата («Народное Вече») будет избираться на пять лет на основе всеобщего и равного избирательного права; при этом каждый год должна происходить ротация пятой части палаты. Палата будет осуществлять законодательную власть: она «объявляет войну и заключает мир», принимает законы. Главные же из этих законов, касающиеся конституционных основ жизни страны, выносятся на референдум – «на суждение всей России предлагаются».

Верхняя палата («Верховный Собор») должна состоять из 120 членов, которые «назначаются на всю жизнь» и именуются «боярами». Кандидатов в число «бояр» предлагают губернии, а «народное вече» утверждает их. В руках «Верховного Собора» сосредотачивается «власть блюстительная». В частности, он должен следить за тем, чтобы принимаемые нижней палатой законы строго соответствовали конституции.

Исполнительная власть принадлежит «Державной Думе», состоящей из пяти человек, «народом выбранных». Для того чтобы среди этой пятерки не появился новый диктатор, предлагается опять же ежегодная ротация. «Державная Дума… ведет войну и производит переговоры, но не объявляет войны и не заключает мира, все министерства и все вообще правительствующие места состоят под ведомством и началом Державной Думы»[47]47
  ВД. Т. VII. С. 214, 215.


[Закрыть]
.

Собственно, тогда, когда эти органы будут сформированы и заработают, в стране и наступит всеобщее равенство. Христианский принцип «люби ближнего, как самого себя» сможет воплотиться в жизнь, и люди смогут наконец реализовать свои равные права.

У «Русской Правды» была и еще одна, так сказать, тактическая функция – она должна была обеспечить организационное единство Южного общества.

Поручик Николай Бобрищев-Пушкин описал на следствии одно из своих свиданий с Пестелем, посвященное обсуждению его конституционного проекта. Пестель, по словам Бобрищева-Пушкина, показал ему «начало этого своего сочинения под названием “Русская Правда”. На самых первых страницах, где пишет он об обязанностях человека, он вдруг говорит мне об одном месте: “Здесь, мне кажется, не хватает примера”. Я, желая узнать, с каким видом он примет религиозное мнение, дабы судить по тому, имеет ли он если не религию, то по крайней мере несомненное политическое уважение к религии, говорю ему: “Мне кажется, что здесь очень прилично поставить вот это”, – и сказал ему текст, служащий главным основанием христианской веры; он мне на это поспешно отвечал: “Это правда, впишите это своею рукою”».

Речь в данном случае шла о введении к «Русской Правде» – где Пестель описывал «основные понятия» своего проекта. «Текст, служащий основанием христианской веры», – это уже упоминавшаяся выше библейская цитата «люби бога и люби ближнего, как самого себя». Цитата эта, как и окружающие ее несколько фраз, действительно была написана рукой Бобрищева-Пушкина – и в таком виде дошла до нас.

Текст «Русской Правды» сохранил и образцы почерка большинства руководителей Южного общества – они вносили в него правку, делали попытки перевести этот документ на французский язык и т. п.

Тот же Бобрищев-Пушкин показывал на следствии, что, вставив свои дополнения в текст «Русской Правды», «через несколько минут уже догадался, что это были сети, расставленные мне для того, чтобы лишить меня возможности донести, что у него (Пестеля. – О.К.) имеется такого рода сочинение»[48]48
  Там же. М.: 1969. Т. XII. С. 367; Т. VII. С. 419.


[Закрыть]
. Очевидно, что подобного рода сомнения посещали и Алексея Юшневского. По мнению авторитетного текстолога С. Н. Чернова, редактируя текст «Русской Правды», Юшневский «заботливо изменял свой почерк: его выдает только своеобразное написание буквы “Б”»[49]49
  Чернов С. Н. Поиски «Русской Правды» П. И. Пестеля // Чернов С. Н. У истоков русского освободительного движения. С. 389.


[Закрыть]
.

Опасения и «догадки» Бобрищева-Пушкина и Юшневского вряд ли были безосновательными. Пестель недаром просил своих товарищей вносить изменения в свой текст, обсуждал проект на съездах руководителей тайного общества, в 1823 году добился формального голосования за него. Идея совместной работы над программным документом в целом похожа на ту, которую он преследовал, уговаривая членов Союза благоденствия проголосовать в 1820 году за цареубийство. Те, кто обсуждал «Русскую Правду» и голосовал за нее, чей почерк остался на ее страницах, не могли уже отговориться незнанием о существовании этого документа. И перед лицом власти они становились государственными преступниками. У них оставался единственный выход – содействовать скорейшему осуществлению революции и воплощению «Русской Правды» в жизнь.

* * *

Между тем, Южное общество, как и первые союзы, оказалось организацией весьма неэффективной. Пестель недаром подчеркивал на следствии преемственность своей организации с организацией предыдущей, называя ее «Южным округом Союза благоденствия». Помимо идеи установления новой власти посредством военной революции, новое общество унаследовало от старого и организационную беспомощность. Четкий план построения Южного общества не был способен сделать из него структуру, готовую к захвату власти.

Еще в начале ХХ века историк М. В. Довнар-Запольский писал о том, что «между официальным зарождением Южного общества и началом его деятельности протек небольшой подготовительный период», после которого оно приступило к активным действиям[50]50
  Довнар-Запольский М. В. Тайное общество декабристов. Исторический очерк. М., 1906. С. 95. Ср.: Базилевич В. М. Декабрист О. П. Юшневський // Декабристи на Українi. Київ, 1930. Т. 2. С. 49.


[Закрыть]
. Споря с ним, М. В. Нечкина утверждала, что «ни о каком периоде затишья или о перерыве, который якобы установился в начале жизни общества, не приходится говорить. Южное общество возникло и сразу же начало действовать»[51]51
  Нечкина М. В. Движение декабристов. М., 1955. Т. 1. С. 337.


[Закрыть]
.

Однако как признания на следствии, так и позднейшие мемуары самих участников тайной организации противоречат как Довнар-Запольскому, так и Нечкиной. Судя по всему, в жизни Южного общества не было ни «периода затишья», ни этапа активных действий. Более того, с самого момента образования как цельная организация оно практически не существовало.

Задуманные Пестелем жесткое построение заговора, различные степени «посвященности» в его тайны на практике не действовали. Ни одно из «главных правил» деятельности Южного общества «не было исполняемо», – признавал на следствии руководитель Директории[52]52
  ВД. Т. IV. С. 111.


[Закрыть]
. Две из трех управ нового союза – Тульчинская и Каменская – существовали лишь номинально.

Проведя первую половину 1821 года в трудах «по делам греков и турок»[53]53
  См. об этом: Киянская О. И. Пестель. М., 2005. С. 119–140.


[Закрыть]
, Пестель редко появлялся в главной квартире и очень мало времени мог уделять своей управе. Когда же в ноябре того же года он стал командиром Вятского пехотного полка со штабом в Линцах, ему пришлось и вовсе уехать из Тульчина. И Тульчинская управа развалилась. Следы охлаждения к делам тайного общества видны в показаниях и мемуарах большинства ее участников; прекратились даже такие не опасные для правительства формы деятельности заговорщиков, как «тульчинские беседы».

«Я сам не могу дать себе отчета, почему и как, но я и некоторые из моих друзей – Ивашев, Вольф, Аврамов 1-й (члены Тульчинской управы Южного общества. – О.К.) и еще другие с половины 1821 года не принимали уже прежнего участия в обществе и не были ни на одном заседании», – писал в мемуарах один из бывших «активистов» Союза благоденствия Николай Басаргин[54]54
  Басаргин Н. В. Воспоминания, рассказы, статьи. Иркутск, 1988. С. 62.


[Закрыть]
. Тот же Басаргин утверждал на следствии: с того момента, как Пестель уехал из Тульчина, «общество как бы кончилось»[55]55
  ВД. М., 1969. Т. XII. С. 298.


[Закрыть]
.

А один из самых близких Пестелю декабристов, князь Александр Барятинский, утверждал в показаниях, что «в 1822 же году большая часть сего общества отошла от нас». «Малое число членов и всегдашнее их бездействие было причиною, что нет во второй армии ни управ, ни порядку между членами», «А. П. Юшневский никогда не вмешивался в дела общества и по характеру, и по причине семейства, а только считался в оном», «Крюков занят женитьбой своей, никогда не входил даже и в разговоры. Ивашев уже два года у отца в Симбирске живет, Басаргин, Вольф, Аврамов совершенно отклонилися дажеотразговоров, касающихся до общества»[56]56
  ВД. М., 1969. Т. X. С. 259–260.


[Закрыть]
.

«И если все почти не отстали от общества, по крайней мере, мне так всегда казалось, то более потому, что боялись друг перед дружкой прослыть трусами или эгоистами», – показывал поручик Павел Бобрищев-Пушкин[57]57
  ВД. М., 1969. Т. XII. С. 404.


[Закрыть]
.

«Тульчинская управа с самого 1821 года впала в бездействие, и с того времени все ее приобретения состояли в некоторых свитских офицерах», – признавался на допросе и сам Пестель[58]58
  ВД. М., 1969. Т. IV. С. 110.


[Закрыть]
.

Подобным же образом обстояли дела и в Каменской управе. Знаменитая Каменка, воспетая Пушкиным, была, конечно, одним из важных центров российской культуры начала XIX века. В. С. Парсамов пишет: «Каменка – это место встречи различных эпох и культур», заключавшее в себе, к тому же, «огромные культуропорождающие возможности, которые оказались намного долговечнее тех, кто их создал. Таким образом был подготовлен своеобразный каменский ренессанс 1860-х годов, когда там появился П. И. Чайковский»[59]59
  Парсамов В. С. Быт и поэзия декабриста Василия Львовича Давыдова // Освободительное движение в России. Межвузовский научный сборник. № 18. Саратов, 2000. С. 35, 36.


[Закрыть]
.

Однако дух свободолюбия, который царил в Каменке, был скорее духом дворянской аристократической фронды, чем духом политического заговора; не случайно Г. И. Чулков называл атмосферу Каменки «барским вольнодумством»[60]60
  Чулков Г. И. Мятежники 1825 года. М., 1925. С. 85.


[Закрыть]
. Руководитель управы Василий Давыдов – ровесник Пестеля, был с 1822 года в отставке и безвыездно жил в своем имении. В его личности «удачно сочетались политический радикализм и утонченность светской культуры»[61]61
  Парсамов В. С. Быт и поэзия декабриста Василия Львовича Давыдова. С. 36.


[Закрыть]
. К 1825 году у Давыдова было уже шестеро детей. «Женившися, имевши несколько детей и живучи уединенно в деревне – какая может быть управа у Вас. Л. Давыдова», – резонно замечал на следствии Барятинский[62]62
  ВД. Т. X. С. 260.


[Закрыть]
.

О том, как проводили время обитатель Каменки и его друзья, сохранились уникальные свидетельства дружившего с Давыдовым Пушкина. Так, в написанном из Каменки в декабре 1820 года частном письме он сообщал: «Время мое протекает между аристократическими обедами и демагогическими спорами – общество наше, теперь рассеянное, было недавно разнообразная смесь умов оригинальных, людей известных в нашей России, любопытных для незнакомого наблюдателя. – Женщин мало, много шампанского, много острых слов, много книг, немного стихов»[63]63
  Пушкин А. С. Письма: в 3 т. Т. 1. М.; Л., 1926. С. 14.


[Закрыть]
.

Другое пушкинское свидетельство – адресованное Василию Давыдову и датированное 1821 годом стихотворное послание:

 
Меж тем, как ты, проказник умный,
Проводишь ночь в беседе шумной,
И за бутылками аи
Сидят Раевские мои…
 

В стихотворении присутствует и характеристика тех «политических предметов», которые обсуждались в Каменке «за бутылкою аи»:

 
Спасенья чашу наполняли
Беспенной, мерзлою струей,
И за здоровье тех и той
До дна, до капли выпивали.
Но те в Неаполе шалят,
А та едва ли там воскреснет…
Народы тишины хотят,
И долго их ярем не треснет.
Ужель надежды луч исчез?
Но нет! – мы счастьем насладимся,
Кровавой чашей причастимся –
И я скажу: «Христос воскрес».
 

В этих беседах о «тех» (революционерах) и «той» (свободе), о мировых революционных событиях, о возможности или невозможности провозглашения свободы в самой России, о том, «треснет» или «не треснет» «ярем» рабства, сложно было отличить голос облаченного в «демократический халат» В. Л. Давыдова от голосов его собеседников. Однако Давыдов в 1819 году вступил в заговор, а его собеседники, в частности, упомянутые в стихотворении его племянники Александр и Николай Раевские, славились своими вольнолюбивыми взглядами, но в тайном обществе не состояли. Не состоял в заговоре и Пушкин.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации