Текст книги "Новый год с летальным исходом"

Глава 3

Последующие две недели прошли очень быстро и совершенно нескучно. У меня появилась масса работы, словно все клиенты сразу решили, что если не уладить все дела до праздника, то после него жизнь просто закончится. Вечерами мы репетировали. У меня не было отдельной роли, я как бы координировала процесс. Почему как бы? Потому что на самом деле командовал парадом шеф. Часть реплик главных героев он изменил, сказка выглядела не совсем так как я планировала. Но я не возражала. Во всем есть положительные стороны. Я наблюдала за процессом со стороны. Великовозрастная Снегурочка стремилась появиться около своего Деда Мороза, когда надо и когда не надо. Это ужасно нервировало Буратино. Эсмеральда то и дело делала замечания Алевтине Петровне. Алевтина Петровна в ответ приторно сладким голосом принималась учить Эсмеральду как правильно входить в образ. Шефа эта возня вокруг него явно веселила, но только до тех пор пока Эсмеральда всерьез не обиделась. Тут уж он призвал к порядку Алевтину Петровну. Тогда обиделась она. Владлен Платонович смотрел то на одну, то на другую и какое-то просто молчал. Ему видимо нравилась борьба за его внимание, но окружение из обиженных дам не доставляло никакого удовольствия. Мне показалось, что шефу стало неловко, и он переключился на Мальвину и Пьеро. Мальвина у нас получилась, что называется «ни рыба, ни мясо» зато Пьеро – просто блеск. Я даже не ожидала, что Татьяна Михайловна так артистична. В этой скромной женщине бездна обаяния. Её печальный Пьеро выглядел как натурально! Скромный Карабас Барабас первое время почти постоянно сидел рядом со мной на первом ряду, а потом шефу пришла в голову идея спрятать музыкальное сопровождение за ширмой, и на неё же повесить декорации. А Герману, раз роль у него состоит всего из нескольких эпизодов, а основную часть он просто сидит за ширмой, решили поручить менять декорации. И ни в коем случае не показываться из-за ширмы, когда не нужно.

Может быть, Герман и пожалел о том, что вызвался играть эту роль. Но он никак это не демонстрировал. В женском коллективе нельзя показывать свои слабости – съедят и не заметят. Недаром в «Одноклассниках» одна из популярных фотографий с надписью: «дружный женский коллектив» – на самом деле снимок клубка змей.

В день последней репетиции шеф торжественно объявил «труппе», что в случае успешного проведения вечера нас ждет некое вознаграждение и что лично он уверен как в наших силах, так и в поддержке коллег.

– Если мы у входа в зал поставим бокалы с шампанским, поддержка коллектива будет гораздо ощутимей – с игривой интонацией произнесла Алевтина Петровна.

– Поставим – согласился шеф – Эсмеральда Николаевна, мы найдем на это деньги?

– Разумеется, Владлен Платонович – я готова обсудить это с цифрами в руках.

И они отправились обсуждать. Следом убежала терзаемая муками ревности Алевтина Петровна, Эмма вспомнила о голодной собаке, которая ждет дома. Татьяна Михайловна унесла костюм Пьеро и золотой ключик. Мы остались с Германом вдвоем. Он не стал снимать костюм и выглядел несколько комично.

– Завтра решающий день, да? – улыбнулся Карабас Барабас.

– Да, завтра к концу праздника будет ясно ждать ли нам премии.

– Не премией единой жив человек. Кстати, Лена, а с кем ты собираешься встречать Новый год.

Вопрос Германа был для меня полной неожиданностью. В самом деле, с кем? Ни с кем. Одна. Сестра звала меня в гости. Я отказалась. Там где Рита всегда собирается шумная компания. А я никогда не любила больших компаний. Можно пойти к маме с отчимом. У них спокойно и тихо, но эти двое настолько всегда поглощены друг другом, что я всегда чувствую себя лишней. Поэтому я запланировала походы в гости уже в новом году, когда уже все отоспятся и доедят прошлогодние салаты. Обычно тридцать первого декабря я покупала бутылку Бифитера, ставила в духовку мясо, и, оккупировав любимый диван, обзванивала подруг и родственников. В это время все торопятся с последними приготовлениями, поэтому разговор получался жизнерадостным и коротким. Следующим пунктом программы был телевизор. Пощелкав пультом – я выбирала что-нибудь интересное и устраивалась поудобней. На каком-то этапе становилось скучно, и я отправлялась в постель. Но не могла же я ответить, что буду одна? Или могла? Что в этом такого? Я задумалась. Как-то некомильфо признаться в полном одиночестве, но и врать тоже не хотелось. Герман вопросительно смотрел на меня.

– Я еще не решила. Родители зовут в гости – нашла я приемлемый выход из положения.

– А можно я тоже позову тебя в гости встречать Новый год?

– Зови – я вдруг обрадовалась.

– Лена, давай встретим вместе Новый год. У меня есть бутылка коллекционного шампанского, и по неподтвержденным данным я изумительно готовлю форель.

– Я согласна – я сказала это таким высокопарным тоном, что мы оба рассмеялись.

Предложение Германа определенно грело душу. Я никогда не воспринимала его иначе, чем коллегу, с которым приятно общаться. Может, стоило отказаться? А с другой стороны меня обрадовало его приглашение.

Дома я позвонила Рите.

– Ты рада приглашению? – поинтересовалась Ритуся.

– Не могу сказать, что да, но и не скажу что нет. Скорее да чем нет.

– Ну, сказала – захихикала сестра. – Выражайся проще. Или да или нет. Он симпатичный?

– В меру. Он умный, но какой-то знаешь, нерешительный, что ли.

– Не заливай, сестренка. Нерешительный, к такой как ты, несмеяне, не подойдет. У него есть страничка в одноклассниках?

– Не знаю. А зачем тебе?

– Хочу посмотреть фотографию. Вдруг у вас с Германом будет роман? Должна же иметь представление с кем ты будешь встречаться.

– Не думаю, что до этого дойдет. Я этого не хочу.

– Тогда почему согласилась встречать новый год вместе?

– Мне интересно. И давно никто никуда не приглашал.

– Значит, ты допускаешь, что при определенном стечении обстоятельств – сестра многозначительно замолчала.

– Я даже не могу представить себе какие это должны быть обстоятельства.

– Ленка – заявила сестра – ты становишься занудой. Посмотри на своего кавалера с другой стороны! Скажи, если вы начнете встречаться – тебе будут завидовать?

– Кто?

– Да хоть кто! Соседки по кабинету, незамужние дамы твоей конторы, встречные тетки?

На этот вопрос я не могла ответить. Действительно будут или нет? Может кто-нибудь и будет, но какое это имеет значение? А с другой стороны, почему бы не позавидовать. Герман вполне интересный мужчина. Может просто не моего типа? В любом случае – новый год я с ним встречу, а дальше будет видно, что и как.

Глава 4

Вместо будильника у меня телевизор. Просыпаясь под разговоры ни о чем, музыку и новости легче смирится с тем, что нужно вставать и собираться на работу даже если за окном темно и холодно.

– Нигде не умеют так вкусно варить кофе как в Италии. Именно в этой стране была изобретена кофе-машина – диктор утренней программы увлеченно рассказывал о рецептах бодрящего напитка в различных странах Европы.

И я подумала, что, наверное, интересно будет летом поехать куда-нибудь, может даже и в Италию. И обязательно подальше вглубь, куда никто не ездит. Посидеть где-нибудь на морском берегу с чашечкой кофе в руках рядом со жгучим брюнетом в белоснежной шелковистой рубашке.

Замечтавшись, я чуть было не опоздала. Впрочем, сегодня небольшое опоздание сошло бы мне с рук. Чаще всего в нашем заведении сотрудники приходят на работу ровно в восемь. Только Алевтина Петровна всегда приходит раньше. Её муж работает водителем у какого-то высокопоставленного начальника и прежде чем ехать за своим шефом завозит жену на работу. Поэтому в нелегком выборе ехать чуть позже автобусом или раньше, но министерской тойотой приоритет был отдан тойоте. В те дни, когда у Алевтины Петровны обостряется жажда власти или просто плохое настроение она, прихватив с собой блокнот и ручку за несколько минут до восьми становится около дверей и заносит в список всех переступивших порог хоть на секунду позже «часа икс». Потом этот список, передается директору, а тот чаще всего откладывает листок в ворох бумаг на столе и благополучно забывает о нём до очередной уборки. Крайне редко проштрафившиеся получают выволочку в день опоздания. Как правило, разбирая бумаги на столе, шеф собирает несколько списков сразу, и оргвыводы следуют по «совокупности данных». Но сегодня развитие событий по такому сценарию исключалось.

Переступив порог, я сразу уловила приметы праздника. Апельсины и духи пахли даже в фойе. Уже с утра все нарядно одеты. Ближе к десяти-одиннадцати придет парикмахер и еще к обеду у всех появятся прически. Каждый второй клиент считал своим долгом проявить интерес и спросить, не корпоратив ли у нас. Затем следовал вопрос о том, где мы собираемся праздновать. Услышав ответ, что здесь прямо на рабочем месте только после окончания рабочего дня сочувственно кивал. Бедолаге клиенту приходилось выслушивать, что у нас есть свои музыканты и свои артисты, и мы вообще все можем сами, и ни один ресторан нам в подметки не годится, и вообще мы дорожим традициями, сложившимися еще в прошлом веке, и именно поэтому у нас на предприятии построен собственный актовый зал.

Да, забыла сказать – каждый год у нас объявляется конкурс на лучшее оформление кабинета к празднику. Поэтому в день корпоратива чего только не увидишь на рабочих местах. Кто-то без затей покупает искусственную ёлочку с комплектом игрушек и из года в год украшает ей свое рабочее место, а кто-то каждый год придумывает все новое. То под потолком висят серебристые снежинки, то бумажные ели вверх ногами, на стенах яркие поздравительные надписи, а где-то и вовсе стенгазеты. В самом большом кабинете пару лет назад вообще сделали из картона и пластилина вертеп, и теперь каждый раз устанавливают его на свободный стол.

Кофе пить было некогда. Перед праздником предполагалась еще одна если и не репетиция то последний инструктаж, а это требовало времени, а значит, запланированную работу надо было успеть сделать раньше.

Хотя какая там работа! В день корпоратива как обычно в такие дни много суеты. Опять же, ничто так не сближает как совместная трапеза. И какой в женском коллективе новогодний обед без шампанского? А Дед Мороз, который должен пройти по кабинетам «дозором» чтобы во время общего собрания вручить призы за самое красивое оформление? Столько дел в этот день никак не связанных с работой!

И вот он наконец-то настал час икс. Мы собрались в актовом зале. Последние мелочи. Начинаем.

Поющие девочки из бухгалтерии в импровизированных костюмах снежинок открыли двери, и праздник пошел своим чередом.

Немножко непривычно видеть обычно серьезных людей такими легкомысленно – расслабленными. Я рассматривала коллег, пытаясь понять кому нравится, а кто просто из вежливости или еще по каким причинам вынужден находится на мероприятии. И вдруг я вспомнила, что большой декоративный ключик, которым в финальной сцене Буратино с Дедом Морозом должны будут открыть дверь Новому году остался в архиве. Стараясь не привлекать внимания, я тихонько вышла из зала. В здании темно, только на лестнице горит дежурный свет. Под музыкальный аккомпанемент из зала я спустилась по лестнице. Дверь в архив еще не была опечатана, и я спокойно вошла. Около стола находилось что-то огромное как облако, белое, но плотное. Мне показалось, что это чудище из пенопласта. И оно шевелилось. Я даже вскрикнула от испуга.

– Ты чего? – знакомым голосом удивилось чудище.

Это была Татьяна Михайловна в костюме Пьеро. Она тоже вспомнила про ключик. Похихикав и прихватив его с собой, мы побежали обратно, чтобы Пьеро успел появиться на сцене вовремя.

Мы успели. Спектакль шел своим чередом. Герои совершали положенные им «подвиги» и настало время выхода Деда Мороза и Снегурочки.

Алевтина Петровна не была бы собой если бы не нашла способ блеснуть вопреки всему. И тут она первая шагнула из-за декораций. Под скандирование зала: «Дед Мороз!» вышел директор «в образе». И тут случилось невероятное! Закрепленный вверху ширмы рулон с полотнищем финальной декорации вдруг оторвался и упал прямо на Деда Мороза. Словно в замедленной съемке я видела, как тяжеленный рулон ударяется о голову чуть отшатнувшегося директора и падает на пол. Шеф сделал шаг или два в сторону и тоже упал. Завизжала Снегурочка. Люди бросились на сцену. У нас в коллективе нет медиков, но тут и не надо разбираться в медицине, чтобы понять, что уже ничего не сделать. Я находилась в состоянии какого-то оцепенения. Будто по радио слышала, как Татьяна Михайловна вызывает скорую помощь, видела неестественно белое лицо Германа, так и оставшегося стоять около ширмы. Не растерялась, похоже, одна Эсмеральда. Она быстро взяла ситуацию в свои руки и командовала:

– Всем вернуться на свои места в зале! Директора не трогать до приезда скорой помощи! Алевтина Петровна спуститесь в зрительный зал и замолчите уже!

В такие моменты люди склонны слушать того, кто ведет себя решительно. Все ушли со сцены и более-менее равномерно распределились по залу.

– Сейчас приедет скорая и полиция. Дальше будем действовать по их указаниям – распорядилась Эсмеральда и присела на корточки рядом с телом директора.

Я медленно подошла к ней. Она встала, очень спокойная и очень бледная, с нелепыми красными кругами на щеках и коричневыми точками, изображавшими веснушки. Мне стало жаль эту женщину. Наверное, директор был её последним шансом устроиться в жизни в соответствии с какими-то её понятиями о том, какое место нужно занимать. В один миг она потеряла всё. В тот момент я понимала, что шеф мертв, но еще не могла скорбеть об этом. Любая смерть наводит ужас. А такая нелепая и неожиданная смерть человека, с которым знакома – тем более. Не знаю, почему, но я чувствовала вину. Мне думалось, что если бы я написала другой сценарий, то рулона с декорациями не было бы, и все бы остались живы. А сейчас этот высокий еще несколько минут назад сильный мужчина лежит на сцене глядя в никуда. У директора были серые глаза, но сейчас из-за расширенных зрачков они казались практически черными.

Удивительно быстро приехали Скорая помощь и полиция. Доктор бессильно развел руками. Они о чем-то поговорили с полицейским экспертом и Скорая уехала. Мужчины с мрачными лицами сфотографировали положение трупа, переписали всех находившихся в зале и, разделив присутствующих на несколько групп, потихоньку начали опрашивать всех на предмет кто и что видел. Минут через двадцать увезли тело. Затем отпустили зрителей по домам. Остались те, кто находился на сцене, следователь и я. Я в момент происшествия находилась в первом ряду зрительного зала, но чувствовала себя причастной, поэтому и осталась. Было еще две причины. Герман. Именно он занимался тем злополучным рулоном. И следователь. Следователь был мне знаком. Я его где-то видела, или когда-то знала. Я не могла вспомнить. У меня бывало подобное в старших классах школы. Весь вечер учишь физику, а на следующий день на контрольной ничего не помнишь, хотя точно уверена, что знаешь. И чем настойчивей пытаешься вспомнить, тем сложнее это сделать. Зато когда стресс отступает появляется недоумение – как это вообще можно было забыть. Я точно как-то была знакома со следователем. Больше чем уверена. Я где-то видела раньше этот взгляд, рассеянный и внимательный одновременно и эту манеру чуть наклонять голову влево слушая собеседника.

Глава 5

– А есть помещение поменьше, чем этот зал, где я смог бы поговорить с каждым из вас? – следователь обратился к Эсмеральде.

– Мой кабинет удобней всего. Если вы дадите нам привести себя в порядок, минут через десять – пятнадцать я угощу вас кофе, и мы побеседуем.

– Спасибо, кофе не требуется. Показывайте, где находится ваш кабинет.

Минут через пятнадцать мы собрались в коридорчике около кабинета главного бухгалтера. Костюмы были сняты, «боевая раскраска» смыта. О трагически завершившемся празднике напоминал только витающий апельсиновый запах.

– Пожалуйста, заходите по очереди. После разговора со мной можете быть свободны.

Я решила, что пойду последней. Торопиться мне совершенно некуда.

Первой к следователю отправилась Алевтина Петровна.

Никаких следов образа Снегурочки. Самомнение, самомнение и еще раз самомнение. Прическа, маникюр, кокетливо-деловая блузка алого цвета, серая юбка карандаш. Туфли в тон. Образ идеального личного секретаря из сериала про бразильских миллионеров. Она решительно хлопнула дверью, даже не обратив внимания, что от сильного хлопка дверь слегка приоткрылась, и, хотя мы и не могли видеть, что происходит в кабинете зато все всё отлично слышали. Не ожидая вопросов, Алевтина Петровна заговорила сама:

– Мы с Владленом Платоновичем были очень близки, вы понимаете?

Эта свойственная некоторым женщинам манера задавать многозначительный вопрос, который можно с равной долей вероятности отнести и к вопросу – вы меня понимаете, или к утверждению вы же понимаете, лично меня в ней всегда раздражала. Правда, в силу наличия некоторого жизненного опыта я держала свое мнение при себе.

Следователь промолчал и ручеек «воспоминаний» зажурчал дальше.

– Когда Владлен Платонович только пришел к нам работать, именно я помогла ему адаптироваться в коллективе. В то время мы жили в соседних домах, и очень часто Владлен Платонович подвозил меня на работу и с работы. Благодаря моим советам он смог так организовать работу, что наше предприятие приносит прибыль. Если бы не моя поддержка он не смог бы так быстро влиться в коллектив. Там где я – всегда порядок. Вы же понимаете, что секретарь – правая рука директора, и второе лицо на предприятии? Я даже окончила заочно, так сказать без отрыва от производства юридический колледж, чтобы направлять действия Владлена Платоновича. Как каждый мужчина (вы же меня понимаете) он иногда увлекался, и кто-то должен был сохранять трезвую голову. У директора язва желудка и никто кроме меня не следил за его диетой в рабочее время. Опять же не все посетители должны попадать к нему в кабинет. Вы понимаете? И именно я решала, кто достоин встречи с директором, а кто может обойтись уровнем заместителя. И повторяю еще раз – я всегда слежу за порядком. И если бы не этот несчастный случай…

– Вы уверены, что это была случайность?

– Я вас понимаю – встрепенулась Алевтина Петровна – значит, это был не несчастный случай?

– Я этого не говорил. Чтобы точно знать, что произошло нужно все выяснить и конечно дождаться результатов вскрытия. Пока рано делать выводы.

– Раз вы так говорите, значит, точно считаете, что Владлена Платоновича убили.

– А Вы знаете, кто мог бы на это пойти?

– Директора многие недолюбливали. Люди не всегда могут оценить такого человека. Да, он бывал резок с людьми, которых не любил. Не всем нравились его шутки. Мне бы не хотелось плохо говорить о людях. Вы же понимаете? Мне тоже многие завидуют. Никто, никто не был так близок к директору, никто так его не понимал, как я. Боже мой, такая невосполнимая потеря. – Алевтина Петровна начала всхлипывать.

Судя по звукам, следователь налил в чашку воды из чайника и подал ей.

– Так кто на ваш взгляд недолюбливал Владлена Платоновича?

– Да есть несколько человек. Люди, они ведь какие? Как только, что не по их – сразу амбиции – вы же понимаете.

– И все же, нельзя ли конкретней.

– Да вот хотя бы наш экономист – Иван Викторович – очень странный человек. Директор был им очень недоволен. Вы знаете – она понизила голос до шепота – он кормит кошек.

– Кого?

– Кошек! Мало того, что у него дома три кошки. Да еще и представляете, каждый день приносит рыбу и кормит бродячих кошек. Более чем странное поведение для взрослого мужчины. Я удивляюсь, как его терпит жена. Я бы с таким мужчиной не стала иметь ничего общего, вы же понимаете. Настоящая женщина…

– И все же, Алевтина Петровна, какое отношение это имеет к делу? – не очень вежливо перебил собеседницу следователь.

– Так я же и говорю. Вы же понимаете, кризис. Вот Иван Викторович и вынужден был согласиться на понижение и должности, и соответственно заработной платы. Конечно, кому это понравится? Он ни с кем эту тему не обсуждал, ну вы же понимаете, что это было бы абсолютно неприемлемо. Но я слышала разговор с директором, когда нашего любителя кошек понижали в должности.

– Вы подслушивали?

– Конечно, нет. Как вы могли подумать. Я секретарь. И иногда мне приходится слышать и знать гораздо больше остальных. Но я умею держать язык за зубами. Если бы Владлен Платонович не умер – никто бы и никогда не узнал об этом разговоре, во всяком случае, от меня – тоном оскорбленной добродетели заявила Алевтина Петровна.

– Расскажите все по прядку.

– Иван Викторович не производит впечатление человека, способного кого-либо убить. Всегда ходит в мятом костюме, крайне неуверенный интеллигентный очкарик – ничего примечательного.

– Какие отношения были у него с руководителем?

– Служебные, казалось ничего личного, но Иван Викторович во время серьезного совещания позволяет себе подергивать плечом, досадливо морщиться и нервно постукивать карандашом по краешку стола.

Следователь молчал, ожидая, что она расскажет дальше.

– А в чем была причина разногласий? – вопрос прозвучал максимально доброжелательно, вдруг дама поведает о чем-то действительно важном.

– Да собственно и не было разногласий. Вы, наверное, знаете анекдот, в котором девушка говорит, что её идеальные отношения с женихом портит только одно маленькое недоразумение – она хочет венчаться в белом платье, а он вообще жениться не желает. Примерно так и у нас. Его частое отсутствие в силу разных причин на работе руководителю никогда не нравилось, а вместо того чтобы оправдываться, на вполне справедливое замечание Иван Викторович заявил, что в конце концов у него слабое здоровье и его дети тоже требуют постоянных забот, и со своей стороны он готов проявить понимание. Он согласен и на понижение в должности и на уменьшение оклада. Но, Владлен Платонович решил, что экономист должен совсем уйти. Директор вызвал его и предложил написать заявление на увольнение по собственному желанию. А тот заявил, что не собирается писать никаких заявлений. Да! Именно так и сказал! Представляете, вышел из кабинета, остановился передо мной и таким противным фальцетом заявил: «Если директор так хочет пусть попробует меня уволить. А сам я не уйду! Я думаю, что не самый плохой специалист и нужен предприятию».

– Иван Викторович присутствовал на празднике?

– Нет, конечно. Как он мог быть на празднике, если его вообще нет.

– То есть?

– Он же в отпуске. Уже больше двух недель. Сдал своих кошек на время отпуска в приют и уехал в кошачье турне.

– Первый раз слышу о таком турне.

– Потому что вы нормальный человек. А этот нашел себе компанию, таких же не очень адекватных любителей, и уехал. Сначала в Москву, затем Питер, потом Калининград и еще куда-то я не помню. Турне по кошачьим музеям. Зимой билеты дешевле. И жену с детьми с собой поволок. Учебный год в разгаре, а дети кошечек смотрят. Вот это воспитание!

– Понятно. Думаете, еще у кого-нибудь было желание причинить неприятности вашему директору? – снова следователь не дал ей развить тему.

– Возможно, у Германа. Вы бы слышали, какой скандал был в кабинете директора в пятницу! Директор сказал Герману, что он не справляется со своей работой, что он не способен реализоваться на своем рабочем месте, что он не растет как личность. Вы представляете, какой это удар по самолюбию? Вы же понимаете?

– А Герман это кто? И что он ответил?

– Герман это наш компьютерщик. Я не помню, как его должность точно по штатному расписанию называется – можно уточнить в отделе кадров. Он устанавливает программы, ликвидирует сбои в работе техники, ремонтирует компьютеры и принтеры иногда сам, а иногда отвозит в мастерскую. И ответил он очень неуважительно. Нельзя ни таким тоном, ни такими словами отвечать директору. Если Владлен Платонович делает замечание – надо исправляться, а не спорить с руководителем такого ранга. Да он директору и в подметки не годится. Вообще не умеет разговаривать! Я никогда не возражаю Владлену Платоновичу. И сына своего научила уважению.

– Он тоже не возражает Владлену Платоновичу? – с легкой иронией спросил следователь.

– Он живет в Петербурге. Мой сын идеально воспитан. Он умен и его начальство это замечает и ценит.

– Так что ваш Герман ответил директору?

– Герман не мой – фыркнула Алевтина Петровна – а ответил он, что требования Владлена Платоновича выходят за рамки его обязанностей и противоречат профессиональной этике, и если он, Герман, не справляется со своей работой – пусть директор увольняет его по соответствующей статье трудового кодекса. А критерии его самореализации и личностного роста – понятия теоретические и слишком субъективные, чтобы Владлен Платонович мог использовать их для определения качества исполнения должностных обязанностей. И много еще в таком же духе. Видите, у него даже словарный запас какого-то робота, а не живого человека. И вообще повел себя прямо как Иван Викторович.

– А какие именно требования, Герман посчитал выходящими за рамки его должностных обязанностей? – прервал Алевтину Петровну следователь.

– Этого я не могу Вам сказать. Я не слышала. Между приемной и кабинетом директора двойная дверь, и я могу слышать только то, что говорится повышенным тоном. А Владлен Платонович никогда не позволяет, не позволял себе говорить на повышенных тонах.

Ожидающим своей очереди крайне неловко было выслушивать откровения секретарши. Гладко выбритое, абсолютно белое лицо Германа покрылось алыми рваными пятнами. Эсмеральда сидела на стуле, с неестественно ровной спиной поджав губы так, что казалось никакая сила, никогда не заставит её открыть рот. Татьяна Михайловна напротив, подалась к двери и слушала откровения Алевтины Петровны с выражением крайнего изумления на лице. Эмма встала и решительно закрыла дверь, лишив нас возможности дослушать до конца предположения секретарши. Впрочем, следователю они тоже видимо достаточно надоели, потому что буквально через пять минут Алевтина Петровна гордо прошествовала мимо нас и ушла, ни с кем не простившись.

Затем в кабинет к следователю вошла Татьяна Михайловна. Она пробыла там совсем недолго. За ней зашла Эмма. А Татьяна Михайловна удовлетворила наше любопытство пояснением, что ничего такого следователь у неё не спрашивал.

– Конечно, вы же не так близки к директору как Алевтина Петровна – съязвила Эсмеральда. – что интересного у вас можно было узнать?

– Так кто же знал, что может пригодиться – отшутилась та.

Эмма тоже ничего рассказывать не стала, но её никто и не пытался спрашивать. Все уже устали и хотелось одного – поскорее уйти.

Дольше всех следователь разговаривал с Германом. Но как мы с Эсмеральдой ни прислушивались кроме неразборчивого «бу-бу-бу» ничего не услышали.

– Лена, идите вы. Мне все равно надо будет ждать, чтобы закрыть кабинет – предложила Эсмеральда, едва вышел Герман.

И я вошла.

– Присаживайся Элен – махнул рукой в сторону гостевого стула следователь. И в этот момент я вспомнила, откуда его знаю. Это же Олег Деточка. Боже мой! Во втором полугодии выпускного класса у нас появился новенький. Его семья вернулась откуда-то с Сахалина. Всеобщее изумление вызывала фамилия Олега. Реакция учителей во время переклички была абсолютно одинакова. «Ничего себе Деточка!» – первой сказала Нина Андреевна (а за ней на каждом уроке повторили остальные преподаватели), когда с задней парты поднимался такой, мягко говоря, немаленький широкоплечий молодой человек. У нас был не самый дружный класс. И после окончания школы мы только один раз собирались вместе. Кое с кем из одноклассников я до сих пор изредка поддерживаю связь, но Деточка выпал из поля зрения сразу по окончании школы и, если честно, я даже не вспоминала о нём. Мы не успели подружиться в школе, но пару раз вполне успешно готовили вместе рефераты по истории. И только он называл меня Элен, объяснив это тем, что с именем Лена у него масса личных негативных ассоциаций, а Элен звучит благородно и даже где-то романтично. Мы похихикали, но эта форма моего имени не прижилась. Близкие по-прежнему называли меня Леной, и только Олег упорно именовал Элен, впрочем, мы с ним после школы ни разу не виделись.

– А ты совсем не изменился – ляпнула я первое, что пришло в голову.

– Ага – заулыбался Олег – остался таким же, как в десятом классе – ты даже не узнала.

– Я просто не ожидала. При таких обстоятельствах меньше всего ожидаешь попасть на вечер встречи одноклассников.

– Я и не хожу никогда на такие мероприятия.

– А я была один раз. Не понравилось. Все изменились. Мы стали взрослыми и чужими друг другу людьми.

– Ну, давай к делу. Что же все-таки у вас тут произошло?

Нужно отдать должное Олегу – он умеет слушать. И весь мой рассказ выслушал внимательно и заинтересованно. Впрочем, я постаралась рассказать все сначала, но без лишних подробностей. Информация о том, кто с кем в каких отношениях показалась мне на данном этапе совершенно излишней.

– А у секретаря с директором «неформальные» отношения? – поинтересовался Олег после того как я замолчала.

– Точно не знаю, но ей бы этого очень хотелось.

– А у тебя какие были отношения с шефом?

– Никаких.

– Так не бывает, чтобы уж совсем никаких, – слегка улыбнулся Олег.

– Бывает – я работаю здесь уже шесть лет. За последние лет пять мы ни разу даже не разговаривали с директором, даже на репетициях в этом году. Сначала руководила всем главный бухгалтер, а потом он. У меня не было роли. Меня на репетициях никто ни о чем не спрашивал. Директор у нас обычно редко общался с сотрудниками. У него был круг приближенных, ему хватало общения с ними. Через них он доводил до исполнителей свою точку зрения, и приближенные передавали его распоряжения. Иногда он совершал обход по кабинетам. Зайдет, поздоровается, что-нибудь скажет и уйдет.

– А что ты знаешь о конфликте Германа и директора?

– А разве был такой конфликт? – фальшиво спросила я. Деточка удивленно поднял правую бровь. Я извиняющимся тоном добавила – только то, что тебе рассказала Алевтина Петровна. Дверь была неплотно закрыта, и мы слышали.

– Ладно – вздохнул Деточка – давай на сегодня закончим.

– А действительно есть основания думать, что Владлена Платоновича убили? – не удержалась я от вопроса.

– Сложно сказать. На первый взгляд несчастный случай. А вот на второй – не знаю. Нужна экспертиза. Бывает всякое. Между нами – у меня есть некоторые причины сомневаться. Надо дождаться результатов вскрытия. Не говори пока никому, ладно? Придет время и все обо всём узнают. И кстати, запиши мой телефон. Вдруг соскучишься – широко улыбнулся Деточка.