Текст книги "Изящно, дорого, смертельно"

Припомнив подоплеку этого заказа, сыщица отправила внутрь себя саркастический вопрос: «И чего ж тебе, такой умной, в бухгалтерии-то не сиделось, а? Как мама и советовала». Сводила бы сейчас дебет с кредитом, а не тряслась за друга и не вытаскивала его из СИЗО. Спала б спокойно, без глицериновых кошмаров…

Из спальни, где остался на зарядке телефон, раздался перезвон бубенчиков, и Евдокия вздрогнула: кто?! Кто ждет ее ответа?! Если миролюбивая Синицына едва не задушила шарфом, то…

На экране звенящего мобильника стояло имя «Митрохин». Увидев его, Евдокия захотела потихонечку скончаться. Самостоятельно и безболезненно. Костя Семинарист держит в руках весь (криминальный) бизнес речного порта, вхож во все круги и сферы Н-ска. С врагами долго не миндальничает и с конкурентами не церемонится.

«Господи, Семинаристу-то кто уже позвонил и предъявил претензии?! – перепугалась сыщица. – Зимин или, не дай бог, Коваль?!»

Но поскольку избежать разговора все равно не получится, лучше ответить сразу. Дуся взяла телефон трясущимися пальцами, прокашлялась и деловито прочирикала:

– Да, Костя, здравствуй, слушаю.

– Нам надо встретиться.

Митрохин, как и Ангелина, поздороваться забыл.

Паршивый признак.

– Я понимаю, – вяло согласилась Евдокия.

Она, признаться, ожидала, что портовый воротила будет вести себя, как впавшая в неадекватность Линка. Начнет орать и жаждать ее крови, но Константин сказал вполне миролюбиво:

– Вместе нам лучше не светиться, понимаешь?

– Да.

– Из дома сможешь незаметно выехать? Говорят, у тебя там столпотворение, «Сплетник» скоро онлайн-трансляцию от твоего дома запустит.

– Все очень-очень плохо?

Митрохин не ответил.

– Машину за тобой прислать? – спросил.

– Да. С номерами, которые к тебе привязать не получится. – В таком состоянии она доедет до первого столба или журналиста, который бросится фотографировать ее машину.

Семинарист хмыкнул, мол, кого ты, детка, учишь. Обговорив нюансы, отключился.

А помертвевшая Евдокия отправилась наводить марафет. С недавних пор у нее образовалась привычка-примета: отправляясь на опасные мероприятия приводить себя в порядок и надевать лучшее нижнее белье. Чтобы сотрудникам морга было приятно с ней работать.

Митрохину Дуся, конечно, верила: они уже выпутывались сообща из глубочайшего дерьма. Но все же, все же… своя шкура завсегда дороже, Семинарист товарищ сложный, многоуровневый.

Затошнило Евдокию еще дома. Когда водитель присланной Митрохиным невзрачной, но шустрой машинки запетлял по переулкам, отрываясь от пары неплохих «акульих» автомобилей, едва не вырвало.

Немного отдышалась сыщица уже в промзоне, где шофер проверился, поплутав возле пустых ангаров.

Лишь убедившись, что все чисто, он повез пассажирку к солидному особняку на окраине города.

По гудку клаксона перед машиной разъехались ворота. Чувствуя себя изломанной марионеткой в шикарных шмотках, принаряженная для морга, Землероева выкарабкалась из салона. Кивнула вышедшему на крыльцо Семинаристу.

Костя, надо отметить, выступал в унисон с расфуфыренной гостьей, но превосходный костюм, белая рубашка и начищенные ботинки – его обычная униформа. Следуя правилам гостеприимства, красивое породистое лицо Семинариста (племянника всамделишного попа, кстати) выражало дружелюбие и незлобивость.

Но, впрочем, все это способно сбить с толку только восьмиклассницу. Или готовую обманываться заневестившуюся девку. (Евдокию крайне удивляло, что осанистый, но возрастной Семинарист остается беспросветно холост. Хотя недавно появилось подозрение: не холост, а умен. Совсем не исключено, что где-то Костя прячет пятерых детей и прелестную жену-домохозяйку.)

Сыщица поднялась по невысокому крыльцу. Галантерейный портовик пожал ее протянутые ледяные пальцы и пригласил в дом. Где Евдокия, оглядевшись, поняла: Семинарист здесь вовсе не хозяин. В нехило упакованной гостиной не нашлось ни единой фотографии или какой-то личной вещи. Огромное помещение с камином и прочими ценными прибамбасами напоминало холл пятизвездочного отеля. С парой пышных пальм по кадкам и барным уголком, производящим впечатление ресепшен.

Евдокия скинула пальто и умостилась в предложенное Семинаристом кожаное кресло. Тянуть кота за хвост не стала, спросила прямо в аккуратный лоб портовика:

– Все очень-очень плохо, Костя?

Повторный вопрос выжал из Митрохина унылое признание:

– Лучше бы ты заложила бомбу под Законодательное собрание.

Стоит признаться, что если бы Семинарист ответил так сразу, еще когда Евдокия была дома, то, не исключено, она предложила бы беседовать по телефону. Смотреть на хмурого Митрохина оказалось невозможно тяжело и стыдно.

– Прости, Костя. Я тебя сильно подставила. На тебя уже пошли наезды?

– Ты знаешь… – Митрохин откинулся на спинку кресла-двойника, сцепил в замок длинные изящные пальцы и покачал головой: – Удивительно, но нет. Весь город, говорят, постепенно встает на уши, все ждут обещанного продолжения… Ты, кстати, кого еще собираешься сливать? К тебе такие люди шли, а ты почему-то начала с этих четверых.

– С ума сошел?! Издеваешься, да?! – перенервничавшая Евдокия взвилась из кресла. – Да как только я начала разбираться, кто это залез в мой огород, у меня сотрудника «закрыли»! Жену его убили!

– Слышал. – Семинарист кивнул, и его длинная коричневая челка закрыла один глаз. – Угомонись. Я ж на тебя не наезжаю.

«Пока», – внесла поправку Евдокия и, не ерничая, поклонилась:

– Спасибо.

Митрохин, поправляя волосы отработанным небрежным жестом, все-таки досадливо поморщился.

Дуся вернула зад в кресло и пожаловалась, помня о «пока»:

– Все началось еще неделю назад, Костя, когда у меня первого клиента засветили…

– Кого это? – заинтересованно перебил Семинарист и немного подался вперед.

– Не важно. Профессиональная тайна. Но кошмарить меня начали еще семь дней назад. Причем жестоко, насмерть. Вчера убили Василину.

Портовик скривил лицо, бросил задумчивый взгляд на мокрые ветви каких-то высокорослых кустов за окном.

– Жестоко, – согласился. – И, говоришь, свою контору ты начала шерстить еще семь дней назад?

– Да. Всесторонне.

– И результат какой-то есть?

– Нет. Ноль. Правда, появились наметки, что у покойной Василины был любовник, а все слитые фото она запросто могла стащить у мужа.

– Любовника определили?

– Нет, конечно. Он только-только высветился. Поможешь в его розысках? Мой сотрудник в СИЗО, мне одной не справиться.

– Не вопрос. Сколько человек нужно?

– Обговорим. Мне, прежде всего, кровь из носу, нужно встретиться с Нифасей! Следак уперся, Муромец не особенно хочет поигрывать авторитетом…

– Может быть, к Антону обратишься?

И этот туда же!

– Ты мне отказываешь?

– Не закусывай удила.

Благообразный племянник священника попросил мягко, дружелюбно, но Дуся напряглась. Ей показалось, что и этот друг не хочет, чтоб за спиной замаранной сыщицы мелькали его уши.

– Антону вопрос с СИЗО решить проще, – объяснил Митрохин. – Или у вас, – он поднял руку вверх и пощекотал воздух пальцами, – какие-то тёрки-непонятки…

– У нас, Костя, – ничего.

– Конечно.

Бог мой, неужели весь город знает, что Крученый недавно ночевал у Евдокии?!

Вскипеть сыщица не успела, на столе перед Семинаристом завибрировал и засветился телефон. Портовик нахмурился, прочитав имя абонента. Ответил ему только «да» и, слушая, надолго замолчал.

А Евдокию снова затошнило: черты аристократичного лица Семинариста оплывали прямо на глазах. Взгляд уперся в одну точку на столе, а губы, фиксируя нижнюю челюсть, сжались в ниточку…

«Какой-то попадос», – догадалась Евдокия и машинально поискала глазами свою сумочку с пистолетом и разрешением на оный.

Страшно отчего-то стало. Какое известие могло заставить бывалого Семинариста так поплыть?! Его драгоценный порт горит или убили кого-то еще вдобавок к Василине?!

Интуиция не подвела. Криминальный воротила закончил разговор не попрощавшись; перевел взгляд на стену, мимо Евдокии, и прошептал:

– Ну вот и все, подруга. Коваля грохнули.

– Его?! Уже?! – Известие подбросило сыщицу вверх.

Костя слепо на нее поглядел и мотнул подбородком.

– Сам в шоке. Сколько у нас часов прошло?.. – Задумался. – Инфа в «Сплетнике» появилась где-то в семь утра. А тут уже… Первый? Так, что ли?

Подскочившая Евдокия закрутилась вокруг кресел. Испуганно воскликнула:

– Не каркай, я тебя умоляю! И не первый он, вначале была Василина!

– Ну да, ну да, конечно… Лучше б ты и в самом деле взорвала Собрание…

Евдокия застонала и прикусила нижнюю губу. Семинарист продолжил:

– Как странно-то все, а. Неужто это Абрамян?.. Не ожидал, не ожидал… такой приличный господин, к одной маникюрше, кстати, ходим… Вот если бы наоборо-о-от, если бы Коваль Абрамяна завалил…

Дуся замерла напротив неторопливо рассуждающего Семинариста и вмешалась в его мыслительный процесс:

– Постой, Костя. Представь, пожалуйста, что на меня наехали как раз для того, чтобы обосновать убийство Коваля. Возможно такое? А? Все подозрения сойдутся на Абрамяне или на совладельце Игнатове…

Портовик сфокусировал взгляд на сыщице. Пробормотал:

– «И увы! мудрый умирает наравне с глупым»… – Заметив, как приятельница отшатнулась, уточнил: – Цитата из Екклесиаста. Так говоришь, на тебя наехали, чтобы замаскировать убийство Коваля?

– Да! Сама-то я кому на фиг сдалась!

– Ну это спорный вопрос… А в остальном – не лишено, не лишено… Весь город знает, что Абрамян недавно вложился в какую-то пустышку. По-крупному, деньжат везде назанимал. А когда прогорел, то обвинил во всем Коваля… – Портовик запнулся и заинтересованно прищурился на сыщицу. – Давай-ка, Дуся, пройдемся по датам и конкретике.

Евдокия вызубрила хронологию событий еще дома. Сейчас восстановила ее для Семинариста, и тот засомневался, забросал вопросами:

– Первые фото для Зимина, слитые сегодня, примерно пятимесячной давности? А Коваля тогда рядом с тобой и близко не было?.. И получается… дело как бы и не в Ковале?

– Похоже. Согласись, все выглядит очень странно, навыворот – телега впереди лошади.

– Ну да, ну да… Зимин просил вас что-то серьезное расследовать?

– Нет! Классика жанра, мы устанавливали подноготную мужа его дочери Катерины, «приделывали ноги». Зимин, кстати, остался доволен, даже премию нам выдал. Хотя… премию-то я помню, а вот что…

Подумав секунду, сыщица подняла вверх указательный палец, делая знак немного обождать, взяла со столика свой телефон и набрала вызов сисадмина.

Которая отозвалась мгновенно и традиционно для нынешнего утра забыла поздороваться. Выдохнула в трубку:

– Ну наконец-то! Слава богу!

– Уже все знаешь, – безрадостно определилась Евдокия и, не откладывая в долгий ящик, задала вопрос: – Какие-то мысли по твоему профилю есть?

– По моему профилю, по моему профилю… – сбившись, забормотала Люся. – Да! Есть! Первую «фотосессию», для Зимина, я обрабатывала, три остальные – кто-то другой!

– Уверена?

– Я что, свою работу не узнаю? – слегка обиделась компьютерная дока. – Там обычный фотошоп, а первую «сессию» я…

– Понятно, – перебила начальница. – Вспомни, пожалуйста, подробности этого дела. Зятя Зимина мы взяли в разработку в конце мая, так? Отработали его недели за две, и я в отпуск укатила. Попросила Нифасю встретиться с клиентом после того, как ты снимки подготовишь. Не помнишь, когда Зимин за результатом приходил? Он мне деньги на карточку перевел, и я с ним больше не встречалась.

– Да-да. Я Зимину тогда, помнится, фотки просто на адрес скинула. Он первую половину лета в Испании провел, кажется, у него там вилла…

– Не отвлекайся, – перебила Евдокия. – Когда он забрал у нас карту памяти фотоаппарата?

– Когда?.. В середине июля. За пару дней до того, как ты из отпуска вернулась.

– И где та карта памяти хранилась?

– Сначала, пока я над фотками работала, у меня дома. Ты же не торопила, а заказчик не потребовал отдать все срочно, ему хватило отправленной на адрес информации. Потом… я отдала карту Нифасе, и он запер ее в сейфе, в офисе. Кажется.

– Надеюсь, все так и было. Спасибо, Люся. К тебе журналисты уже наведывались?

– Нет. Но возле дома Сашки кто-то трется, – вздохнула.

– Не удивлена. Будь на созвоне. – Окончив разговор, Евдокия хмуро поглядела на Семинариста. – Немного легче. Я, признаться, переживала, что наезд на «Сфинкса» начали готовить еще полгода назад, в мае.

Митрохин кивнул и потянулся к своему телефону:

– Давай-ка я Дмитрию Сергеевичу позвоню. Поинтересуюсь, где он сам держит карту памяти. Вдруг у него стащили? Позже.

«Звони, звони, – печально согласилась сыщица. – На тебя-то Зимин точно орать не будет и в гроб не пообещает положить».

Константин пристроил телефон на столике между ними, поставил его на громкую связь. Дозвонившись, немного времени потратил на взаимные реверансы и танцы с веерами и лишь потом задал вопрос:

– Дим, ты последние новости от «Сплетника» знаешь?

– Ну, – добродушно хмыкнул Зимин. – Весь в нетерпении, жду звонка от дочери.

– Чего-то больно ты спокоен.

– А что мне нервничать? Мои мотивы – чище некуда! О том, за кого дочь замуж отдаю, я должен был узнать. Узнал – помалкивал, в жизнь молодых не лез. Надеялся, Катька сама разберется.

– Похвальное хладнокровие.

– Трезвомыслие! – довольно вынес клиент сфинксов, чей зять оказался заядлым картежником и любителем легкой «дури». – Я знал, что Катькин идиот сам рано или поздно попадется, придерживал фотки.

– И где держал?

– А в сейфе на работе. Подожди-подожди… ты думаешь, эти фотки у меня стащили?! – Бестолковых друзей у Семинариста не было.

– Да есть такая мысль. У тебя сейф хороший?

– Ну сейф-то у меня отличный… но вот что вспомнилось после твоего вопроса: первое время я карту памяти в портмоне таскал. Все думал – показать Катьке или нет?

– «Сфинксу» предъявлять будешь?

– За что? – непритворно изумился Дмитрий Сергеевич. – Они с меня такой головняк сняли! Дочка теперь знает, что папа – молоток. Фотки придержал, ей доверял – сама большая, разберется. Увидишь Евдокию, спасибо ей скажи: наш придурок засветился, а я вроде бы и ни при чем.

– Тебе спасибо, Дима. До встречи.

Семинарист выключил телефон, исподлобья поглядел на Евдокию.

– Молодец, что догадалась даты уточнить.

Евдокия повела плечом:

– Ничего сложного. «Фотосессия» для Зимина выбивалась из общего ряда по многим показателям: давность, качество и незначительность. Фото, вероятно, слили для общего количества и раздобыли их просто – снимки, пока Зимин в Испании загорал, почти полтора месяца пылились непонятно где, а обычно мы информацию сразу же уничтожаем. В то время, кстати, у Василины как раз появился любовник, который, почти наверняка, обладает нужными навыками. Так что теперь, Костя, все прочно сходится на мужике, который использовал Василину, а после ее грохнул. Надо искать этого урода.

– Н-да, – подумав, крякнул портовик. – Прав был Иван Иваныч Воропаев, когда Антоху за тебя сватал: рожать детей нужно от умных женщин. Бросишь Крученого, рассмотри мою кандидатуру. – Поглядел на растерявшуюся сыщицу и фыркнул: – Забудь! Крученый мне чего-нибудь из жизненно важного открутит.

– Костя, да вы достали меня все! – вспыхнула Евдокия. – Нет между нами ничего! – Собралась вскочить с кресла, но, заметив, что Семинарист смотрит на нее с пытливым прищуром, опомнилась и сиплым шепотом поинтересовалась: – Не поняла… ты хочешь сказать, Антон мне в этом городе кислород перекрыл? Так, что ли?!

– А к тебе здесь кто-нибудь подкатывает? – Митрохин откинулся на спинку и изобразил удивление.

Дуся честно задумалась. Заядлой затворницей она здесь не была, похаживала в рестораны-клубы, где ее пытались клеить вполне приличные ребята.

Но они быстро испарялись. Буквально через пару дней.

– Намекаешь… валить мне отсюда надо, Костя?

– Упаси бог, Евдокия, тебе где-нибудь сказать, Семинарист советовал свалить из Н-ска! Антон мне друг, конечно, но ты так больше не шути. Не дразни судьбу. Давай-ка лучше вернемся к нашим баранам.

Евдокия мысленно поблагодарила портовика за сделанный намек. Своевременный и смелый, Дуся это понимала. Если Крученый «возьмет город», ей тут и впрямь делать нечего: захотят ударить по нему, разбираться в их запутанном романе не будут. Опасно здесь становится.

Так что спасибо Косте. Настоящий друг.

– Хочешь, позвоню Васильеву? – тем временем предлагал портовик. – Мы с ним на короткой ноге.

– А с кем ты на длинной, – вздохнула сыщица, еще погруженная в свои проблемы. – Васильев уже Сереже, мужу Линки звонил. Как поняла, на взводе.

– Разрулим. Намекнем, что фотки могли спереть и у заказчиков… Мол, Дима Зимин этого не исключает.

– Как же, намекнешь ему, – буркнула Дуся. – Но за поддержку спасибо. И думаю, мне нужно прежде поговорить со следователем. Не тревожить лишний раз нашего мануфактурщика, он мужик горячий.

– Кстати о горячем. Пообедаешь со мной? Ребята уже шашлычок варганят.

– Кусок в горло не лезет, прости.

– Есть надо, Дуся. У меня – голодного – башка совсем не варит. И еще о кстати: ты можешь оставаться в этом доме, сколько захочешь. Я его для приезжих партнеров снимаю, о нем никто не знает, так как партнеры у меня бывают всякие.

Евдокия помотала головой:

– Нет, Костя, я прятаться не буду. Только хуже будет, да и бесполезно, не получится. Для пряток нужно вырубить телефон, а оставаться без связи я не могу, сейчас, например, жду звонка от адвоката.

– Хочешь, я найду какую-нибудь похожую на тебя девочку, ты отдашь ей свои шмотки, и она уведет журналистов от твоего дома? К гостинице или куда-то еще.

– А смысл? – печально усмехнулась Евдокия.

– Слегка рассредоточим журналистов между твоим домом, офисом и гостиницей.

– Все точно не уйдут.

– Зато пообедать успеешь. По коньячку?

Евдокия давно знала: как только Семинарист начинает настойчиво поить-кормить гостей, то лучше не отказываться. Обычно, отвлекаясь на кормежку, он попросту берет паузу для размышления, а позже обязательно выдает какой-то результат.

– И шашлычок советую, подруга. Ибо, едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем. Согласна?

– Местами. Наливай. Только по маленькой.

Привез Костя личного повара в пустующий дом или кто-то из его охранников оказался большим специалистом барбекю, в любом случае шашлык из баранины получился фантастическим. Семинарист и сыщица сидели на застекленной теплой веранде с видом на промокший сад. Костя, как и предполагалось, тоннами выдавал на гора версии. Шибко беспокоился за порт: Коваль плотно там работал, и застрелили бедолагу, кстати, на выходе из офиса речников…

Евдокия, практически не вставляя реплик, равномерно пережевывала мясо. Ее мозг распух от переизбытка информации и предположений, все вкупе требовалось запить (водой) и переварить неторопливо.

Желательно в полнейшей тишине. Но Семинарист говорил очень интересные вещи, и Евдокия, оставив собственное мнение и ремарки на чуть попозже, слушала внимательно и параллельно насыщала организм.

Адвокат Рылевский позвонил, когда она уже расправилась с последним куском начавшей остывать баранины.

Быстро обтерев рот салфеткой, сыщица поставила телефон на громкую связь и выпалила:

– Да, дядя Жора, здравствуйте!

– Приветствую, душа моя. Ну что хочу сказать… был у нашего друга. Ведет он себя странно. Пожалуюсь: Александр выбрал неправильную тактику отказа сотрудничества со следствием.

– Совсем-совсем?! – ошарашенная Евдокия отбросила салфетку, промахнулась мимо стола и на нервяке нырнула к полу, собираясь ее поднимать.

На накрахмаленную тряпку тут же наступил итальянский башмак Семинариста. «Не занимайся ерундой!», как будто приказал.

– Нифася категорически не хочет разговаривать со следователем?! – пылко поинтересовалась вынырнувшая из-под стола сыщица.

– Все не так печально, наш друг настаивает, что жену не убивал: «Хотите доказать обратное – доказывайте, я ни помогать, ни мешать не буду».

– Может быть, Нифася выглядит как сумасшедший?

– Отнюдь. – Адвокат кисло и догадливо воздержался от предложенной идеи – взять на вооружение временную невменяемость подзащитного, и опять посетовал. – Но каждое слово приходится тащить из него клещами.

– Да что с ним творится-то?! Дядя Жора, давайте я с Сашкой поговорю, мозг ему вправлю!

– После того, как он довел капитана Кашина до бешенства? Навряд ли что-то выгорит, душа моя. Хотя Кашин, похоже, сам удивлен такой позицией Александра.

– Тем более мне надо с ним встретиться и поговорить!

– С Кашиным или с моим подзащитным? – попросил уточнить высокооплачиваемый въедливый юрист.

– С обоими! Нифася просил о встрече со мной?!

– Нет. Повторяю: Александр встал на позицию молчания. Он ни о чем не просит, на вопросы практически не отвечает. Жаль, что я не могу использовать ваше агентство для сбора доказательств в пользу защиты, с вами всегда было приятно работать. Но не впервой, как-нибудь выкручусь.

Как заскромничавший дядя Жора собирался выкручиваться, Евдокия примерно знала, но это не телефонный разговор. Рылевский будет «стимулировать» непосредственно розыск. Наверное.

Евдокия обсудила с адвокатом ряд вопросов, закончила разговор и поглядела на задумчивого Митрохина.

Просить его повторно не понадобилось.

– Встречу с Нифасей я тебе обеспечу, – кивнул Семинарист, – уже работаю над этим. Догадываешься, почему твой друг в глухую оборону ушел?

– Нет. Ничего не понимаю! Почему он замкнулся?! Может, следователь как-то, в чем-то… давит, что ли?

– Кашин? – Портовик задумался. – Однажды я с ним пересекался по необходимости, вроде бы нормальный мужик. Подлянок не кидает. Умный.

– Максим Ильич о нем такого же мнения.

Вспомнив о начальнике ГУВД, Дуся автоматически посмотрела на свой телефон: из всех н-ских друзей сегодня ей не позвонил только Муромцев. Вчера переживал, что в его городе вот-вот бардак назреет; бардак уже в развитии – Коваля успели за утро грохнуть, а Максим Ильич так и не объявился.

Делает вид, что кутерьма вокруг сфинксов его не интересует, или держит взвешенную паузу?

Умыл руки или надеется, что Евдокия сама позвонит и попросит?

Напрасно ждет. Большие люди и спросят по-взрослому, ежели чего. Поскольку с них самих спрос немаленький.

А потому, если Ильич предпочел не светиться возле скомпрометированной владелицы детективного агентства, пусть так и будет.

– Кость, а почему ни Коваль, ни Васильев тебе не позвонили? С Васильевым – понятно, но Коваль-то, как стало ясно, должен был поинтересоваться, как получилось, что с твоей подачи он к нам залетел и жестко влип.

Погрустневший портовик повел плечом:

– А чего зря волну гнать было? Я в этом деле – по уши, значит, буду разбираться. Вот если б я не на-а-ачал… – протянул, – тогда бы он и предъявил.

– Ну да, ты разбираешься, – тихонько согласилась сыщица и грустно пошутила: – А если бы он попросил за ноги меня подвесить?

Семинарист, налегая грудью на разделявший их стол, шепнул:

– Чтобы я этого больше не слышал. Поняла? Твоей вины здесь нет, уверен! Мы в одной лодке и выгребаем вместе. Ударили по городу в целом, если б я не знал, что Доброжелатель точно мертв, то подумал бы, что это он все разыграл. Снова превратил Н-ск в свою чертову сцену и устраивает здесь спектакль.

– А знаешь, ведь похоже… очень.

– Именно. А потому кончай выпендриваться и оставайся в этом доме. Мне будет спокойнее, охрану обеспечу.

– Тапочки и пеньюар мне купишь.

– Обязательно. Но здесь и так все есть.

– Спасибо, я подумаю. – Дуся глянула на часы, прибитые над еще одним камином. – Пора мне, Костя, дел навалом.

– Упрямица, – вздохнул приятель, – передумаешь, возвращайся. Сторожа я предупрежу. А если надо, своих ребят за тобой отправлю и оставлю здесь.

В подъезде многоэтажного дома, где нынче жила сыщица, властвовала суровая консьержка Галина Федоровна. Жильцы ее побаивались и не забывали о подарках к праздникам.

Евдокия же, впервые увидев прищуренную тетеньку за плексигласовой загородкой, моментально поняла: мимо такой церберши шкодливая шпана не прошмыгнет. Специалист, разумеется, и на режимный объект проникнет, но поджигают газеты, пачкают двери и портят настроение отнюдь не квалифицированные профи.

Первые полгода жизни в Н-ске Дуся из предосторожности меняла жилье минимум раз в две недели – гостиницы, дома, квартиры, даже хостел. Потом слегка опомнилась, но, честно говоря, никак не могла подобрать жилище по сердцу. А вот едва войдя в подъезд с картиной, вазой и Галиной Федоровной, подумала: «А тут у нас, похоже, что-то вырисовывается…» В эскиз уже попал полезный во всех смыслах пятый этаж – не шумно и не пыльно, если не пользоваться лифтом, то можно поддерживать мышцы ног в тонусе. В той же предварительной зарисовке уже стояла миленькая планировка-обстановка, обещанная по рекламным фото: двухкомнатная хатка с неплохим ремонтом, вполне достойной меблировкой и современной технической оснасткой.

Ничуть не обманулась. И прожила здесь больше года; с Галиной Федоровной наладила взаимопонимание.

Но сегодня им придется расставаться, пусть и временно. Сыщица приехала домой лишь для того, чтобы собрать «тревожный чемоданчик» и исчезнуть.

Семинарист, конечно, проявил себя как настоящий друг, но ряд его намеков стоит воспринять всерьез. Он, безусловно, обеспечил бы ее пижамой, тапочками и охраной, но если вдруг к нему придет Крученый, – сдаст. Не потому, что подлый, просто выбора не будет. Когда Антон узнает – а он узнает обязательно! – что конкретно Митрохин спрятал Евдокию и помалкивал… как Костя там сказал: «Чего-то важное открутит…»

Да. Многоуровневый друг Семинарист расставил все по полкам, а Дуся насобачилась читать между строк.

Все просто: Антон, безусловно, попытается взять ее под свое крыло, начнет указывать и вмешиваться. А это не ко времени.

Да и Муромцеву не понравится вмешательство потенциального «отца города». А доброжелательное отношение главного н-ского полицейского сейчас куда важнее, чем помощь вора в законе.

…В «тревожный чемоданчик» вошли пресловутые тапки и пижама, примерно полкило косметики, спортивный костюм и бельишко. Ноутбук поместится в сумке кросс-боди, она достаточно вместительная.

Кажется, все. Ах да, к ноуту стоит положить пару «чистых» кнопочных телефонов. Неизменный пистолет плюс разрешение на него давно в кросс-боди обитают.

Когда полностью собранная Евдокия уже надевала куртку в прихожей, над ее ухом тренькнул домофон.

Сыщица замерла, потянулась к сумке… Кто?! Кто позвонил в ее квартиру?!

Синицына навряд ли. Уже наведалась и наоралась, сейчас, поди, подлетает к какому-то курорту вместе с сыном.

Кого могла пропустить Галина Федоровна, не известив звонком жиличку, как раньше договаривались?!

Евдокия вытянула из сумки пистолет, передернула затвор и, крадучись, приблизилась к экрану домофона, придумывая, как лучше напугать самого сметливого папарацци.

Но на экране отобразился славный шпион на пенсии Николай Васильевич Шаповалов. Почти не хмурый – обширный круглый лоб прорезала только одна глубокая морщина, – взгляд ровный и слегка нетерпеливый. За его спиной маячит кто-то высоченный и широкоплечий… В куртке с замявшимся внутрь воротником.

Евдокия пригляделась к квадратному подбородку второго гостя, и сердце перестало биться.

«Олег?! – Дуся не поверила глазам. – Откуда он здесь?! В Москве тоже что-то случилось?!»

Умная философиня Линка – сообразительная во всем, что не касается ее сердечных дел, – называла влюбленность Дуси в шефа Паршина «какой-то собачьей». И наверное, частица истины в том присутствовала: влюбленность зиждилась на преданности, взоре снизу-вверх и хрестоматийном обожании наставника. Мягко выражаясь, Дуся много лет сохла по своему патрону.

Но, распахнув дверь, обрадованная сыщица застенчиво упала на грудь милого шпиона.

– Откуда?! Как вы здесь?! – забормотала, засовывая пистолет обратно в сумку. – И почему вместе?!

Меняя ботинки на тапки, друзья ей рассказали, как все получилось. И Дусе моментально стало стыдно: Синицына, оказывается, спустив пары, таки позвонила Паршину в Москву. Сказала: «Мчись выручать нашу подругу, она опять в историю попала». А странно запропавший Максим Ильич позвонил дружище Шаповалову и отправил его по тому же адресу. Держать связь с угодившей в подозреваемые сыщицей начальнику полиции удобнее через третьи, дружественные руки.

– Мы встретились в аэропорту, случайно, – объяснял Николай Васильевич, – брали билеты на один рейс, потом даже сесть рядом получилось…

Дуся металась между гостями, плитой и холодильником. Не забыла поинтересоваться:

– А как вы мимо консьержки просочились?! Она у нас – дракон!

– Нас от летного поля до твоего дома шофер Ильича довез.

Понятно. Предъявил бестрепетной Галине Федоровне служебное удостоверение.

– А почему мне не позвонили?! Могли ведь разминуться! Еще чуть-чуть и…

Николай Васильевич бросил на Олега странный взгляд, пожал плечами:

– Ну, разминулись, так нашли бы. Делов-то.

В самом деле.

В дороге водитель Ильича, по просьбе шефа, посвятил прибывших москвичей в историю вопроса, и потому рассказывать Евдокии особенно много не пришлось.

Наскоро перекусивший сосисками и омлетом Николай Васильевич, покручивая головой, спросил в итоге:

– Что думаешь об этом, Дуся?

– Я в растерянности, – призналась та. – У каждого своя версия. Максим Ильич поставил во главу угла недавнюю смерть Воропаева. И это понятно, урки – его контингент, они сейчас власть делят. У Кости голова за порт болит. Он, кстати, вспомнил нашего Доброжелателя, который сочинил изящную партитуру и заставил портовиков столкнуться лбом с ворами. Я, разумеется, думаю, что удар прошел по мне.

– Откуда вдарили?

С вопросами энергично солировал Николай Васильевич. Паршин отрешенно выковыривал кусочки помидора из омлета и был похож на опечаленного доктора, вызванного не в огромный цивилизованный Н-ск, а в зачумленную доисторическую деревеньку. Где фронт работы – необъятен, больные сплошняком неадекватные и буйные.

– А пес его знает, откуда, – призналась Евдокия, косясь на пасмурного Паршина. – Но в том, что подготовка прошла на высочайшем уровне, практически не сомневаюсь. На мой взгляд, тут возможен симбиоз: смерть Воропаева, обычная возня вокруг порта, я – бонусом прилипла. С чего-то нужно было начинать, «Сфинкс» разворошили, словно муравейник, а дальше все пошло-поехало как бы само собой: убили Коваля…

– Хочу отметить, – перебил Васильевич, – Коваля отработал снайпер экстра-класса. Метров за четыреста, при сильном боковом ветре.

– О как, – досадливо поморщилась сыщица. – Экстра-класса, значит. – Семинарист подобных тонкостей не знал. – И кто же у нас такой умелый? И умный.

– Мы с таким сталкивались, – внезапно бросил «доктор» Паршин.

Долго думать над вопросом, кого имеет в виду ее прошлый шеф, Евдокии не потребовалось: