Текст книги "Вредина очкастая – это я!"

«Ну и что! Всё равно она не возьмёт меня к себе!» – пронеслось у меня в голове.

И тогда я на виду у Раисы и этой тётеньки взяла и специально слизнула сопли языком. Раиса поморщилась, а тётя громко и весело рассмеялась.

– Ох уж эта детская непосредственность!

– На, держи платочек, – сказала она и, спустившись, протянула мне белую бумажную салфетку.

– А вы что, соплей разве не боитесь? – спросила я и хитро покосилась на неё.

Тётя улыбнулась:

– Нет, не боюсь. Соплей не бояться надо, а вытирать их вовремя. Давай познакомимся, меня зовут Таня, – и она протянула мне руку.

Но я не стала давать ей свою. Вдруг у меня ногти грязные – не помню. Я спрятала руки за спину. Раиса, которая тоже спустилась ко мне, уже стояла позади. Как только я убрала руки, она тут же легонько стукнула меня. Это означало, что я снова сделала что-то не так.

– Хочешь погулять со мной? – спросила тётя Таня.

– Хочу, – с подозрением сказала я. С подозрением, потому что всё ещё подозревала, что вот сейчас она передумает. Но тётя Таня не передумала.

Мы погуляли с ней в парке. Я покаталась на качелях. Я всё время боялась сделать что-то не так, и эта тётя каким-то удивительным образом каждый раз догадывалась об этом.

Она сказала мне:

– Не волнуйся, ты всё делаешь правильно.

Потом, в этом же парке, я пыталась взобраться на самый верх лестницы, чтобы там, наверху, перелезть на другую. Но у меня нога застряла между перекладинами. Я не знала, попросить мне помощи у тёти Тани или лучше не надо. У нас в детдоме в ответ на это обязательно сказали бы: «Вот дура!» Ну или в крайнем случае: «Растяпа!», «Неумёха!»

Но тётя Таня сама бросилась ко мне и помогла высвободить ногу.

– Я хочу вниз, – буркнула я.

– Зачем? – удивилась тётя Таня. – По-моему, у тебя хорошо получается. Лезь дальше, а я рядом постою.

– У меня не получается, – опять буркнула я.

– Когда я в первый раз влезла на такую лесенку, у меня тоже не получалось, – призналась тётя Таня.

– Да? – удивилась я. – А я думала, что у взрослых всегда всё получается!

– Ну, тогда я ещё не была взрослой, я была маленькой девочкой, такой, как ты сейчас, – объяснила тётя Таня.

Я внимательно посмотрела на неё и решила всё-таки перелезть на другую лестницу. И у меня всё получилось! Тётя Таня радовалась вместе со мной. Мы с ней вдвоём закричали ура. А потом она сняла меня с лестницы и расцеловала в обе щеки.

В тот день я вернулась в детдом в очень хорошем настроении. А когда Галька стала корчить мне рожи, я не погналась за ней, как обычно, потому что рядом стояла тётя Таня, и от этого мне было хорошо и спокойно. Перед тем как уйти, она спросила меня:

– Настя, а ты хотела бы, чтобы я ещё к тебе пришла?

Я посмотрела на неё подозрительно:

– А если у меня будут висеть сопли?

– Ну и что? – улыбнулась тётя Таня. – Мы их вместе вытрем.

– А если у меня не будет платка?

– Я принесу тебе много салфеток, – пообещала она.

– А если я испачкаю платье? – не унималась я.

– Платье испачкаешь? – тётя Таня сделала серьёзное лицо, и я почувствовала, что у меня перехватило дыхание и сердце тревожно забилось. – А ты специально собираешься его испачкать? – поинтересовалась она.

– Нет, просто иногда так получается, – в страхе, что сказала лишнее и теперь тётя Таня не придёт, пролепетала я.

Тётя Таня присела, чтобы быть поближе ко мне, и прошептала:

– Я расскажу тебе один секрет: иногда, я тоже нечаянно пачкаю своё платье. И мне это очень неприятно. Но я понимаю, что ничего страшного в этом нет. Я стираю его, и, как правило, оно отстирывается.

– Честно? – спросила я и покосилась на её одежду.

– Честно, – подтвердила она и показала пальцем на маленькое пятнышко на своём платье. – Опять придётся стирать. Только не говори никому, это будет наш с тобой секрет. Хорошо?

– Хорошо, – согласилась я.

Тётя Таня ушла, а я поспешила на чердак к Красавчику. Он уже совсем растолстел и теперь лежал в углу на старом мешке и почти не двигался.

Я стала гладить его по жёсткой шёрстке и рассказывать ему про тётю Таню.

– Знаешь, – сказала я, – она не такая красивая, как тётя Лена. И платье у неё не такое красивое. Но она мне понравилась намного больше.

* * *

В следующий раз, когда тётя Таня снова пришла за мной, я очень обрадовалась. Мы опять пошли гулять в парк, и я рассказала ей свои секреты: про чердак, про кота Красавчика и про своё прозвище «вредина очкастая». Тётя Таня слушала меня очень внимательно, а потом спросила:

– Тебе не нравятся твои очки?

– А кому они нравятся? – хмыкнула я. – Разве кому-то вообще могут нравиться очки?!

– Могут, – ответила тётя Таня. – Очки бывают разные. Твои – поломанные, некрасивые, неудобные. Вот они тебе и не нравятся. Хочешь, мы пойдём с тобой в специальный магазин и выберем другие?

Конечно, я хотела. Ещё как! Я вообще никогда не была ни в одном магазине. А тут за очками, в магазин!

– В следующие выходные я приду к тебе, и мы вместе пойдём выбирать очки, – пообещала тётя Таня.

Но очки мы выбрали гораздо позже. Потому что в следующие выходные тётя Таня меня удочерила.

* * *

Я выгребла свои вещи из тумбочки и сложила их в красивую красную сумку, которую мне принесла тётя Таня. Галька, Наташка и другие девчонки и мальчишки молча смотрели на меня и даже не кривлялись и не дразнились. Я гордо прошла мимо них и взяла за руку тётю Таню. «Моя!» – подумала я и испытала при этом громадное наслаждение. Вдруг невольно я бросила взгляд на маленькое окно чердака и тут же вспомнила про Красавчика. Слёзы сразу навернулись на глаза, и я хлюпнула носом. Тётя Таня посмотрела на меня с удивлением.

– Настюша, ты расстроилась? Расскажи мне, почему.

– Мой кот… Теперь у него совсем никого не будет! – всхлипнула я и вдруг заревела в голос. Краем глаза я увидела, как ко мне метнулась Раиса.

– Дурочка! Прекрати немедленно плакать и иди с тётей Таней домой! У тебя же теперь есть свой дом! Иди! – горячо зашептала она мне в ухо и подтолкнула в спину. А я не люблю, когда мне шепчут в ухо – это щекотно! И не люблю, когда меня толкают, особенно когда я расстроена! Поэтому я лягнула Раису ногой и назло ей заревела ещё громче.

– Настька, опять ты горланишь на весь двор? – это выглянула в окно нянечка Валентина. – В последние дни так тихо было, я уж подумала, что тебя кто-то забрал отсюда! – крикнула она.

Тётя Таня присела, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, и обняла меня тёплыми, мягкими руками. Я уткнулась носом ей в плечо и перестала голосить.

– Хочешь, мы пойдём на чердак и попрощаемся с твоим котом? – спросила она.

От неожиданного решения проблемы я перестала плакать, схватила её за руку и, всё ещё всхлипывая, потянула за собой на чердак. Раиса преградила нам дорогу, но тётя Таня что-то шепнула ей, и она пропустила нас. Пока мы поднимались, я почти успокоилась и, оглянувшись, поймала взгляд тёти Тани и улыбнулась ей.

– У меня лучший кот на свете! Вот увидишь! – с гордостью воскликнула я.

– Конечно, – ответила она. – У лучшей девочки – лучший кот!

Про саму лучшую девочку я ей не поверила, а вот про лучшего кота – согласилась. И вот мы на чердаке. Я стала звать Красавчика, но его нигде не было видно. Вдруг я услышала слабое мяуканье. Я бросилась в угол комнаты и увидела за грудой досок Красавчика, растянувшегося на мешке. Вокруг него копошилось несколько котят, таких же рыжих, как и он сам. Малюсеньких-премалюсеньких! Они хором пищали.

– Ой! Что это? – удивилась я.

– Твой кот Красавчик оказался кошкой Красоткой, – улыбнулась тётя Таня.

– Так вот почему он так растолстел в последнее время! – наконец догадалась я. – У него… ой, у неё в животике котята были!

– Видишь, ей хорошо. У неё появилась семья, – сказала тётя Таня. – Мы могли бы предложить ей пойти с нами и поселиться у нас дома, но думаю, что ей с котятами здесь будет лучше.

Я закивала:

– У Красавчика-Красотки семья, и у меня семья, – я посмотрела на тётю Таню. – А ты теперь моя мама?

Я почувствовала, как быстро забилось сердце.

– Да, я твоя мама, – подтвердила она.

А потом мы с ней спустились с чердака. Она взяла меня за руку и повела через весь наш двор. Все смотрели на нас, Раиса прослезилась и махала мне вслед, а нянечка Валентина, до которой наконец дошло, что меня удочерили, потрясённо молчала и несла за нами мою новую красную сумку. Вот так я навсегда покинула детдом.

Часть II
Дошкольный возраст

Я дома, или Меня любят не только когда я плачу!

Моя жизнь налаживается – теперь я живу дома с моей любимой мамой Таней. У меня есть даже собственная комната, а в ней – удобная кровать, стол, игрушки. Окна выходят прямо во двор. Мне нравится смотреть в окно и наблюдать, как во дворе играют дети. Недавно мы с мамой ходили в магазин, и она накупила мне много новой одежды. Теперь у меня есть очень красивое платье, такое, о котором я только мечтать могла! А ещё у меня появились туфельки и сумочка необычайной красоты. И, главное, что это всё даже прятать ни от кого не надо. Никто у меня ничего не заберёт – это МОИ вещи!

Каждый день мы с мамой ходим гулять в парк. Я подружилась там с другими детьми. Как-то раз я увидела, что одна девочка упала. «Мама!» – заорала она. Я невольно подумала, что её обязательно накажут за этот крик. Нам в детдоме не разрешали так громко кричать. А когда я орала, меня называли бешеной и ненормальной, всегда строго наказывали. К моему удивлению, мама этой девочки не стала ни ругать, ни наказывать свою дочку, наоборот, она целовала её и всячески успокаивала. Меня это поразило так, что я встала как вкопанная, уставилась на них и не могла сдвинуться с места. А девочка всё плакала и плакала, а мама её всё жалела да утешала.

Я вспомнила, как много раз я падала, когда гуляла во дворе детдома. Но меня никто никогда не жалел. А если я начинала плакать, мне говорили: «Замолчи, плакса!» Я думала, что плакать стыдно. Я смотрела на эту девочку, и мне вдруг очень захотелось, чтобы и моя мама тоже меня пожалела. Тогда я подбежала к ней и прижалась лицом сильно-сильно, руками обхватила её – не оторвать! Мамочка, почувствовав моё настроение, присела, обняла меня и расцеловала. Но мне было мало. По дороге домой я думала: «Вот бы упасть и удариться побольнее, чтобы и меня мама так же успокаивала и жалела!» И я сделала вид, что споткнулась, притворилась, будто упала, и тут же в голос заревела. Конечно, мне было совсем не больно, но я орала дурным голосом, и мама сначала испугалась. Краем глаза я заметила, как другие мамы, находящиеся поблизости, стали отходить от нас подальше и уводить своих детей. А я продолжала орать. Мамочка испуганно ощупывала мои ноги, спрашивала, где болит. Но я ничего не отвечала, просто сидела на земле и орала во всю глотку. Мне очень, очень нужна была любовь! Много любви! Прямо сейчас! Не знаю как, но мама догадалась об этом. Она обняла меня крепко-крепко и стала шептать на ухо, что я самая лучшая девочка на свете, что она меня очень-очень любит и, когда я громко кричу, пугается, потому что переживает за меня. Мне стало жаль маму, и я перестала орать, только вскрикивала время от времени да всхлипывала для порядка.

– Не кричи, пожалуйста, больше. Смотри, все люди разбежались, ты всех напугала, не только меня.

Я осмотрелась по сторонам – мама была права, и тогда я позволила себе последний всхлип.

– Настюша, я люблю тебя не только когда ты плачешь, – сказала мама. – Хочешь, я буду обнимать и целовать тебя ещё чаще?

Я тут же подставила ей для поцелуя лицо. Мама поцеловала меня в щёчки, в носик, в лобик. А потом взяла мои руки в свои и поцеловала пальчики.

– Ой, какие грязные! – притворно возмущаясь, воскликнула она. – Пойдём скорее домой, вымоем ручки.

– Пойдём, – согласилась я.

Мама, приобняв меня, повела домой. Некоторые прохожие с улыбкой поглядывали на нас, а я шла и гордилась тем, что у меня есть МОЯ мамочка и она очень меня любит! И не потому, что я сделала что-то хорошее и заслужила похвалу, а просто так.

Вечером, когда я уже улеглась в свою кроватку, мама спросила:

– Тебе оставить включённой настольную лампу?

– А разве можно спать при свете? – удивилась я.

– При ярком свете лучше не надо, он будет мешать, а настольная лампа или ночник не помеха сну, – объяснила мама и добавила: – Когда ты заснёшь, я его выключу.

– Не надо выключать!

– Ты боишься спать без света?

– Боюсь, – призналась я.

Тогда мама взяла меня за руку и предложила:

– Пойдём-ка, я тебе что-то покажу!

Она подвела меня к входной двери и сказала:

– Видишь три замка? Проверь, они закрыты?

– Закрыты, – подтвердила я, подозрительно рассматривая замки.

Мы с мамой подошли к окну.

– Посмотри вниз. Видишь, как высоко расположены наши окна? Мы живём на пятом этаже. Возле нашего окна нет никакой лестницы, а это значит, что никто к нам через окно забраться не может. Мы хорошо защищены.

– А дикие звери, чудовища? – спросила я.

Мама улыбнулась:

– Дикие звери далеко-далеко, в лесу. А мы в городе живём. Чудовища все придуманы, чтобы сказка получилась интереснее. Ну какая сказка без чудовищ?

– Расскажи мне сказку, – попросила я.

Мы вернулись в мою комнату, мама легла со мной, обняла меня и начала рассказывать сказку. А когда закончила, сказала:

– Я сделаю тебе домик из одеяла, – она чуть-чуть приподняла надо мной одеяло. – Ну вот, теперь ты в домике, как черепашка: голова снаружи, а туловище внутри. Домик надёжный, крепкий, а еще он тёплый и уютный, – сказала мама. – Спи спокойно и ничего не бойся. Как договорились, оставляю тебе ночник.

– И в коридоре свет не выключай, – попросила я.

– Хорошо, – тут же согласилась мама. – Спокойной ночи, моя принцесса.

Она нежно поцеловала меня. На удивление, я заснула почти сразу и ночью спала крепко. Сны мне снились только хорошие.

Новые очки, новое ощущение себя, или Назови меня хорошей – и я стану такой для тебя!

Наконец-то у нас с мамой появилось время купить мне новые очки! Я даже сама их выбирала! Мне понравились очки прямоугольной формы в синей оправе, мама сказала, что они мне очень идут. Мы заказали нужные линзы, и я с нетерпением ждала, когда наконец смогу забрать свои очки. И вот этот день настал! Я сразу надела очки и не снимала их до самого вечера, чувствовала себя очень комфортно. С очками пришлось расстаться лишь во время водных процедур перед сном. Переодевшись в пижаму, я снова нацепила очки и посмотрела на маму. Мама поймала мой полный гордости взгляд.

– Очень красиво! – похвалила она.

Тут я почувствовала, что очки слегка соскользнули с переносицы, и сама не знаю, как это получилось, но я пошевелила носом так, что очки вернулись в своё исходное положение.

– Ой, не могу! Как смешно ты носом шевелишь! – рассмеялась мама. – Я даже не знала, что такое возможно. А ну-ка сделай ещё!

Я снова пошевелила носом, и мама рассмеялась ещё задорнее.

– Это я так очки поправляю, – объяснила я.

– Прелесть! Мне очень нравится! – похвалила мама.

– Правда? Тебе нравится? А меня за это раньше дразнили… – как только недавнее прошлое всплыло в моей памяти, я приуныла.

– Дразнил тот, кто сам не умел так делать, – ответила мама. – Я считаю, это придаёт тебе шарм.

– А что такое «шарм»? – тут же заинтересовалась я.

– Шарм – это что-то особенное в человеке, очаровательное и свойственное только ему одному. Вот, например, мало кто умеет носом шевелить, как ты, – сказала мама и попробовала пошевелить своим. Конечно, у неё ничего не получилось, зато нам обеим было очень смешно.

– Мама, а шарм есть у всех людей?

– Я думаю, у всех, только не все об этом знают.

– Хм, у меня есть шарм… – сказала я и, подойдя к зеркалу, стала внимательно себя рассматривать. – Интересно, а я какая?

– Очаровательная! – напомнила мама и стала перечислять: – Во-первых, у тебя очень красивые серые глаза. Во-вторых, густые чёрные реснички. Все девочки, между прочим, мечтают иметь такие реснички, взрослые тёти красят ресницы, чтобы они были чёрными и длинными, а у тебя от природы такая красота. Реснички оттеняют твои глаза, их цвет кажется ещё более притягательным.

– А какие у меня волосы? – я потянула себя за прядь, чтобы лучше их рассмотреть.

– Волосы твои с пепельным оттенком и очень пушистые. Бровки тоненькие, как ниточки, щёчки румяные, – продолжала описывать меня мама. – В общем, ты у меня очень красивая девочка! – подытожила она.

– И даже в очках красивая?

– В очках тем более! Эти очки, в синей оправе, очень подходят к твоим глазам, – она внимательно посмотрела на меня и добавила: – Несмотря на то что ты в пижаме! Ну что, пора в кроватку?

– Не хочу, давай ещё поговорим, – воспротивилась я. – Знаешь, я всегда думала, что я некрасивая и противная…

– Вот ещё! – возмутилась мама. – Просто маленькие дети не знают, какие они на самом деле – им рассказывают об этом взрослые. Когда у ребёнка есть папа и мама, они хвалят его, напоминают ему, какой он хороший и красивый, потому что любят. Раньше у тебя не было мамы, а взрослые, которые тебя окружали, забыли, что детей нужно хвалить.

– Все воспитательницы и няни в детдоме говорили, что я вредина, – пожаловалась я, и слёзы навернулись на глаза.

– Ты не вредина, просто эти тёти не умели с тобой обращаться.

– Они что, глупые, да? – удивилась я. Ведь всех взрослых я автоматически считала умными.

– Нет, они не глупые, просто они сами не знали, как правильно нужно было поступить, – объяснила мама.

– Взрослые – и не знали? Вот это да! А я думала, что взрослые всегда всё знают!

– Нет, к сожалению, не всегда. Видишь, что они наделали: убедили тебя в том, что ты плохая и некрасивая и что тебя нельзя любить. А на самом деле ты очень хорошая, красивая, и я тебя очень люблю!

– А ещё в детдоме девочки обзывались, – вспомнила я.

– Если бы эти девочки знали хорошие слова, то говорили бы только хорошее. К сожалению, им хороших слов тоже не доставалось, вот они и повторяли всякие глупости.

– Почему же они меня обзывали? – допытывалась я, разбередив ещё не зажившие душевные раны.

– Потому что им самим было плохо. Когда людям хорошо, они добрые, когда плохо – злые.

– А я добрая?

– Ты хорошая и добрая. И самая любимая! Ну всё, уже поздно, пора спать! – снова напомнила мама.

– Не пойду. Боюсь спать! – ответила я.

– Дети должны быть любимыми и обласканными, тогда они ничего не боятся, – сказала мама. – Я буду тебя ласкать, – пообещала она, – и ты со временем перестанешь быть такой пугливой.

Мама тут же принялась щекотать меня. Я завизжала и кинулась бежать, но она меня поймала и, утащив в кроватку, начала гладить по спине. Я притихла от удовольствия, закрыла глаза и расслабилась, почувствовала, что впадаю в дрёму. Мама сидела рядом, пока я не заснула.

Наутро, сразу после завтрака, мама взяла чистый лист бумаги и сказала:

– Тут мы нарисуем красавицу Настю, а рядом напишем, что Настя делает в течение дня.

Мне очень понравилась эта идея. Мама помогла мне нарисовать меня, а потом я закидала её вопросами:

– Она похожа на меня? А чем? Ты ей нарисовала глаза, как звёзды – у меня разве такие же красивые глаза?

Мама терпеливо отвечала на все мои вопросы.

– А теперь давай вспомним, чем ты занимаешься каждый день.

И мы вместе перечислили:

– Настя умывается и причёсывается.

– Настя чистит зубы.

– Настя помогает маме.

– Настя читает книжку.

– Настя благодарит маму, говорит волшебные слова…

– Настя умывается и расчёсывается, значит, Настя – аккуратная девочка, умеет привести себя в порядок. Помогает маме – значит, заботливая и отзывчивая, а ещё трудолюбивая, – объясняла мама и записывала все мои качества рядом с нарисованной красавицей Настей.

В тот день я узнала о себе много хорошего и у меня появилось новое ощущение себя. Вот какая я, оказывается! А я и не знала! Хочу быть такой и буду очень стараться!

Мама повесила этот рисунок в моей комнате рядом с кроватью. Несколько раз в течение дня я натыкалась на него взглядом и сразу же улыбалась: как приятно ощущать себя хорошей и осознавать, что нравишься другим людям!

Докопаться до истины, или Как мама взрастила во мне любовь к театру

Сегодня мама была в особо радостном настроении. Сияя улыбкой, она сообщила, что завтра мы идём на детский спектакль. Она так радовалась, что у меня язык не повернулся сказать ей, что театр я ненавижу. Я решила держать это в себе. Однако настроение у меня резко испортилось, и мама, конечно, сразу это заметила. Она попыталась выяснить причину, но я молчала как рыба.

Дело в том, что мамино приглашение напомнило мне тот день, когда я впервые попала в театр с красавицей тётей Леной. Тогда я была без очков и ничего не увидела. Я не знала, что все остальные прекрасно видят то, что происходит на сцене, и совсем не поняла смысла всего этого действа. Как только я подумала о тёте Лене, на меня тут же нахлынули неприятные воспоминания, связанные с ней: и как я руки о скатерть вытерла, и как тётя Лена меня отвергла… Я даже всплакнула, пока мама не видела. Однако мама не оставляла меня в покое и продолжала допытываться, что со мной происходит, но разве я могла признаться ей в том, что красавица тётя Лена не захотела меня больше видеть? Нет, я не могла об этом сказать и молчала, будто в рот воды набрала.

Наступил следующий день. Мама приготовила для меня нарядное платье, туфельки и сумочку. Сама она тоже наряжалась и при этом напевала себе под нос что-то весёлое. А я сидела насупившись и думала: «Хоть бы дождь пошёл, и мама решила бы не идти в этот дурацкий театр! Пусть что угодно случится, лишь бы дома остаться!» Я боялась сказать маме правду, только смотрела на неё исподлобья и не спешила надевать красивое платье.

Какой толк от этой правды? Я вспомнила, как ещё в детдоме нечаянно налетела на одного мальчика и столкнула его со ступенек. Просто меня толкнули сзади, и я, сама того не желая, толкнула его. Он упал и сильно ударился. Когда воспитательница спросила, кто его толкнул, я честно призналась. Я знала, что врать нехорошо, и поэтому сказала правду. Как же я удивилась, когда за мой честный ответ меня же и наказали! В придачу назвали подлой, а я ведь тогда даже не знала, что это такое. Но слово это новое запомнила на всю жизнь. В наказание меня тогда заперли в тёмной подсобке на несколько часов.

«Нет, не скажу правду», – думала я.

Мама, заметив, что я до сих пор не переоделась, в очередной раз попросила меня надеть платье. Я впала в отчаяние. Видно, оно отразилось на моём лице, потому что мама вдруг разволновалась:

– Настюша, почему ты не одеваешься? Нам скоро выходить.

И тут меня прорвало! Я почувствовала, как внутри меня поднимается волна отчаяния, она застряла где-то в горле, пульсировала в висках. Нужно было срочно что-то сделать, чтобы не терпеть этот ужас и остановить маму! Плохо отдавая себе отчёт в том, что делаю, я бросилась к большому окну в гостиной и со всей силы дёрнула штору вниз. Раздался слабый скрежет, и штора вместе с частью карниза плавно сползла на пол. Мама только рот открыла от удивления. Я испугалась, что она начнёт кричать на меня, и, в ужасе от этой мысли, закричала первой. Вернее, не закричала, а завопила во всю глотку, потом завыла нечеловеческим голосом и даже ногами затопала. Мама стояла как вкопанная и смотрела на меня круглыми от изумления глазами, не понимая, что со мной происходит.

А я тем временем орала, что ненавижу этот дурацкий театр, что там ничего не видно, не слышно и непонятно! Кричала, что я терпеть не могу, когда меня называют Настюшей, что это имя мне не подходит и я не хочу его больше слышать. Что взрослые всё время врут: сначала просят сказать правду, а потом обзываются и наказывают. Наконец я заявила, что специально сдернула штору, чтобы не идти в театр, который я ненавижу. Я орала, а сама со страхом всё ждала, что вот-вот слова у меня закончатся и тогда заговорит мама.

А может, даже закричит, обидится или накажет. А вдруг она после этого обратно в детдом меня отвезёт? Я ведь сорвала штору и испортила карниз. Однако вместо этого мама вдруг молча вышла из комнаты и вернулась через несколько минут, уже в домашней одежде, со стаканом воды в руках. Я сидела на диване, опустив голову, не решаясь встретиться с ней взглядом, ждала её первых слов, и сердце моё гулко стучало где-то в горле. Мама подошла ко мне и сунула мне в руки стакан.

– Выпей, – попросила она и подошла к сорванной шторе. Я послушно осушила стакан, вода пришлась кстати, так как горло и губы у меня сильно пересохли. Между тем мама с деловым выражением лица рассматривала штору, а потом так же по-деловому спросила:

– Как же тебе удалось её сорвать? Я и не знала, что ты у меня такая сильная. Надо бы тебя на спорт какой-нибудь записать, чтобы ты там свою силу тратила с пользой.

Мне вдруг стало интересно посмотреть, что я натворила, и я тоже подошла ближе к шторе и оказалась рядом с мамой. Она как бы невзначай положила мне на плечо руку.

– Ты поможешь мне вернуть всё на место? – спросила мама, по-прежнему рассматривая штору и часть накренившегося кар низа.

– Помогу, – с готовностью пообещала я. – Сейчас, только стул принесу.

Я рванула на кухню за стулом.

Мама осталась ждать меня в комнате. Потом она притащила лестницу и принялась закреплять карниз на прежнее место, а я поддерживала тяжёлую штору и подавала маме то, что она просила. Наконец всё стало как прежде.

– Ну вот, теперь всё в порядке, – сказала мама, бросив на меня довольный взгляд, и улыбнулась. – Спасибо за помощь!

Однако я ничего не ответила. Честно говоря, я очень растерялась. Это что же получается? Мама даже ругать меня не будет, что ли?

– Доченька, в следующий раз, когда тебе что-то не понравится, просто скажи мне об этом. Необязательно шторы срывать. Я обещаю тебе, что и без сорванной шторы выслушаю тебя. Договорились? – мама смотрела на меня ласково и доброжелательно. Я молча кивнула.

– Вот и хорошо, – обрадовалась она. – А сейчас скажи, пожалуйста, куда бы ты хотела пойти вместо театра?

– В зоопарк, – промямлила я.

– Хорошо, тогда идём в зоопарк. Переодевайся!

Сначала мы навестили всех животных, покормили ослика морковкой, птиц – зёрнами, потом сходили на аттракционы, где я проехалась на поезде и покаталась на качелях, подкрепилась мороженым. А потом мы с мамой прогулялись по тенистой аллее парка, мама осторожно завела разговор о театре и спросила, что меня так напугало. К тому моменту я уже полностью успокоилась, поняла, что мне ничего не угрожает, а мамочка и не собирается сдавать меня обратно в детдом. Всё, что исходило от мамы, было наполнено любовью и доверием, и само собой так получилось, что я рассказала ей про тётю Лену и про моё знакомство с театром. Мама внимательно выслушала меня и никак не прокомментировала, разве что посочувствовала:

– Бедная моя девочка! Оказалась без очков и ничего не увидела! – потом мама спросила: – Тебе совсем не нравится твоё имя – Настюша?

– Не нравится! – с раздражением ответила я.

– А как бы ты хотела, чтобы тебя называли?

– Алиса. Мне очень-очень нравится это имя!

– Хорошо, с сегодняшнего дня ты Алиса! – объявила мама.

– Ура-а-а! – радостно завопила я.

– Но только подумай хорошо, точно ли ты этого хочешь, – добавила, мама. – Обычно люди не меняют своих имён. Во всяком случае, сделать это можно лишь раз и только по очень уважительной причине. У тебя причина уважительная, однако поменять имя непросто, из-за этого придётся менять все документы, а это процесс очень долгий. Не получится ли так, что, когда тебе на руки выдадут новые документы, в которых будет написано твоё новое имя, ты уже передумаешь и захочешь себе другое?

– Не бойся, я не передумаю, – заверила я. – Ну как тебе объяснить? Я Алиса и есть! Я чувствую себя Алисой.

– Ну, хорошо, – согласилась мама.

– Ура! – снова воскликнула я. – Ты лучшая в мире мамочка!

Сорванную штору мы с мамой не обсуждали вообще. Сейчас, будучи взрослым человеком, я вспоминаю тот день и думаю: «Какая же мудрая у меня мама! Выход в театр она готовила ДЛЯ МЕНЯ, а когда поняла, что я этого не хочу до такой степени, что даже дом начала крушить, сразу отменила ненавистное мне мероприятие. Не стала доказывать с пеной у рта, что я дурочка малолетняя и что обязана любить театр, не потащила меня туда силой. Она сделала так, как было ЛУЧШЕ ДЛЯ МЕНЯ, потому что прежде всего думала о моём комфорте. Она действительно по-настоящему любила меня и жалела!»

Прошло какое-то время, и мама вернулась к теме театра, чтобы исправить положение и открыть передо мной театральный мир. Она накупила мне много разных игрушек для кукольного театра с ширмой и занавесом, и с этого дня мы с ней стали устраивать домашние кукольные спектакли. В результате мы поставили множество сказок и даже придумали свои собственные. Я сыграла много разных ролей и мама тоже. Она рассказывала мне о работе артистов и о том, что выступать на сцене трудно, особенно если зрители в зале шумят.

– А, вот почему во время спектакля нельзя разговаривать! – дошло наконец до меня.

Наши спектакли мы с мамой стали показывать соседям и знакомым, и всем зрителям они очень нравились. Однажды мама спросила, не хочу ли я пойти с ней в театр, и рассказала, на какой спектакль она собирается купить билеты. Конечно, я согласилась! Мама специально выбрала места в первом ряду, чтобы я лучше видела и слышала. Этот поход оказался гораздо лучше первого, я была в восторге от театра и загорелась устроить такой же спектакль дома, для мамы. Так началась моя большая любовь к театру, позже я записалась в театральный кружок и сыграла много ролей на школьной сцене. Стоит ли говорить о том, что мои дети тоже очень любят театр, и даже больше – мы с ними заядлые театралы, не пропускаем ни одного нового спектакля или мюзикла.

Став взрослой, я не раз вспоминала тот случай со шторой и мысленно благодарила мамочку за её мудрость и терпение.

Зачастую родители давят на ребёнка, даже ломают его характер. Моя мама пошла другим путём: руководствуясь любовью, используя знания, она заложила во мне мотивацию и развила интерес к разным сферам деятельности, а разглядев во мне внутреннюю силу, не стала ломать меня, подстраивать под себя, наоборот, укрепила и направила в нужное русло. Вот почему я состоялась в жизни.