Текст книги "Подсолнухи для Ван Гога"

Часть 2

Глава 1

Каждая моя попытка пошевелиться приводила к резкой боли во всем теле. Источник ее находился где-то в темени, но постепенно распространился по всем конечностям. Я заставляла себя проснуться, но все безуспешно. Мозг отказывался меня слушаться, посылая пугающие образы и выдавая их за реальность. Провоевав с собой еще немного, я все же разомкнула веки. И кошмар оказался правдой.

Небольшой серый подвал с маленьким окошком под самым потолком, железная кровать, тумба и грязный ковер – все, что меня окружало. Сердце неровно трепыхалось, а приступы паники клубились внутри, как блуждающий дым. Было довольно светло, через окошко струился холодный свет, должно быть уже наступило утро. Я осмотрела себя, дабы убедиться все ли в порядке. На мне оказалось то же коктейльное платье, что было прошлым вечером, оно чистое и почти не мятое, синяков и ссадин нет, только сильно болела голова. Сумочка с телефоном пропала, как и туфли на шпильках. Кто-то специально заманил меня, а потом вырубил. Но это не мог быть старик Бауман. У него не хватило бы сил на такое, да и я четко видела, как он удалился в свое хранилище, значит, в доме был кто-то другой.

На тумбе у кровати я обнаружила стакан воды и две белые таблетки. Должно быть, от головы, очень заботливо. Я проглотила их, осознавая, что травить меня в такой ситуации бессмысленно. Если бы меня хотели убить, это бы уже произошло. Как было с Вайнисом. Боже, это, без сомнения, тот же человек! Меня забила лихорадка. Что же делать?!

Дверь со скрипом отворилась и ударилась о стену. На долю секунды я задумалась о побеге, но наверняка это было бессмысленно. В проеме показался силуэт мужчины, молодого, так что это явно был не Артур. Человек передо мной был невысокий, но коренастый, в черной водолазке и джинсах, лицо закрывала маска из черной ткани, наподобие той, что носят террористы или бойцы спецназа. Тяжело ступая в армейских ботинках, мужчина поставил стул в метре от меня и сел на него. Груда мышц, обтянутая водолазкой, шевелилась при каждом его движении. Теперь я окончательно поняла – бороться с ним или пытаться бежать бессмысленно. Он опустил локти на колени и скрестил пальцы, среди вздувшихся вен на запястьях, я заметила небольшую татуировку, выглядывающую из-под рукава. Нужно было всмотреться в каждую мелочь, чтобы понять, кто он и чего от меня хочет. Но я терялась в догадках, поедаемая страхом по поводу его намерений.

– Боишься? – спросил он иронично.

Кажется, его мое состояние веселило, еще бы, я напоминала пичугу в клетке, возле которой расхаживал кот. Но, несмотря на то, что коленки мои предательски тряслись, адреналин придал мне смелости. Откуда-то из дальних рубежей моего мозга пришло осознание, что ужасное уже случилось, и теперь, главное, держать себя в руках. Я набрала в легкие побольше воздуха, чтобы заглушить нервную тошноту.

– Нет, я не боюсь. Кто вы, и что вам нужно?

Мужчина слегка откинулся, будто искал у табуретки спинку. Его мои слова явно удивили. Он молчал, а я пыталась его рассмотреть, но маска скрывала лицо слишком хорошо.

Новый приступ паники, у похитителя явно злые глаза. И смотрел он на меня как-то недобро. Теперь моя жизнь в его руках, так что лучше его не злить.

– Почему я здесь? – спросила я как можно мягче.

– Вам не повезло, – коротко ответил он. В его голосе было что-то драматичное. – Тут уж ничего не поделаешь.

Он замолчал.

– В последнее время, такое со мной часто происходит. – Я почувствовала, как напряжение постепенно отпускает меня. Похититель вел себя достаточно сдержанно. Тут мне даже показалось, что глаза его не такие уж и злые.

С минуту он помолчал, затем поднялся и забрал стул. Я так и не поняла, для чего он приходил, ведь не услышала ни единого вопроса. Должно быть, это такой запугивающий прием.

– У вас тут холодно, – сказала я ему вслед, когда мужчина уже покидал подвал.

Не знаю, сколько часов прошло, прежде чем похититель снова ко мне явился. В руках у него был шерстяной плед и глубокая миска. Он небрежно всучил мне принесенные вещи и стал усаживаться на табурете неподалеку, в этот раз стул он поставил немного дальше. Интересно, в чем причина?

Я укуталась в плед и стала уплетать невкусную кашу с изюмом, которая, к тому же, была холодная. Но я дико проголодалась, так что была рада и этому. Все это время он не сводил с меня глаз, но и ничего не говорил, лишь изредка поправлял маску на лице. Поставив опустошенную миску на тумбу, я поежилась и еще сильнее укуталась в плед. Затем нарушила тягостное молчание:

– Есть какая-то причина, по которой я здесь?

– На все есть причины, – философски произнес он.

– Но что я сделала? – Вопросы мои звучали почти шепотом, человек в черном пробуждал во мне трепетный ужас.

Он молчал, а мне становилось все страшнее, опять началась нервная лихорадка. Я старалась не смотреть на него, даже глаза закрыла, чтобы представить, что я одна в комнате. До того было не по себе от его присутствия.

Наконец, до меня дошло. Он делал это специально, чтобы запугать меня и парализовать сознание, ведь так я точно буду не способно мыслить и соображать.

– Все будет хорошо, все будет хорошо, – твердила я сама себе едва слышно, что мое бормотание можно было принять за молитву. Я бы хотела помолиться, но оказалось, ни одну не знала на память.

Уговоры не помогали, напряжение закручивалось внутри меня как спираль, начали прорываться непроизвольные всхлипы. Я не могла себя сдержать, наверное, так и начинается истерика. Мужчине мое поведение явно не понравилось. Он демонстративно встал, забрал миску, и, прихватив стул, вышел из подвала, словно давая понять, что не потерпит моих слез в его присутствии.

Оставшись наедине со своими мыслями, я понемногу успокоилась. Кто бы ни был этот человек, чего бы он от меня ни хотел, он явно не спешил. Мысли, подобно маленьким кусочкам пазла подбирались друг к другу, складываясь в единую картинку. Но то, что было на ней изображено, оказалось совсем нерадостно. Кто-то из двоих людей, или старик Артур, или психопат в маске, имеет прямое отношение ко всем злачным событиям, произошедшим в моей жизни. Если бы не он, Вайнис был бы все еще жив, я бы не познакомилась с Доджем и он бы не разбил мое сердце, величайший шедевр живописи не подвергся бы зверскому нападению. Все это сделал человек, удерживающий меня в холодном сыром подвале.

Меня снова забило в лихорадке, голова начинала пульсировать, оповещая о мигрени, еще и желудок сводило от голода, ведь кроме холодной каши у меня во рту ничего не было с самого утра, а время уже близилось к вечеру. Весь день я не вставала с кровати, во многом потому, что пол был невероятно холодным, а туфли мои исчезли. Да и как только я принимала вертикальное положение, меня тут же клонило в сон. Я уже была на пороге нервного и физического истощения.

Время тянулось медленно, спать я не могла, делать было нечего, кроме как придаваться тревожным мыслям о своей судьбе. Время от времени прислушивалась к звукам в доме, но меня окружала полная тишина. Либо стены было слишком толстые, либо наверху и вправду ничего не происходило. Мысль о том, что я была совсем одна в особняке, наводила на меня страх, почему-то было спокойнее осознавать, что этот псих ходит где-то неподалеку, хоть он и был единственным, кого стоило бы бояться. Главное, при нем не плакать, бороться со страхом и прочими эмоциями что есть силы, иначе я рисковала пробыть в заточении вечность.

Глава 2

Дверь моей камеры скрипнула и приоткрылась. Я заставила себя сесть, но рассмотреть в наступивших сумерках почти ничего не удавалось. Силуэт мужчины проник в комнату. Теперь помимо стула в руках у него была большая черная сумка. Он сел на привычном расстоянии, опустив свою ношу на пол. Снова принял ту же позу, опустив локти на колени, пронзая меня взглядом сквозь узкие прорезы в маске. Сейчас я уже не могла определить, что выражал его взгляд, было слишком темно. Нависшую тишину нарушило жалобное урчание моего голодного желудка.

– Я принесу тебе поесть, – сказал он спокойно. – Но сначала ты кое-что сделаешь для меня.

Желудок болезненно сжался, и в этой нервной лихорадке голод сменился острым приступом тошноты.

– Что я должна сделать? – тихо проговорила я.

Мне было страшно. Он это чувствовал. Как ни готовилась я весь день к встрече с ним, все было насмарку. Голос, колени, руки – все пробирала нервная дрожь.

Мужчина поднялся со своего места и подошел к кровати, в которую я изо всех сил вжималась. Хоть он и не был слишком высок, рядом с ним я почувствовала себя невероятно маленькой и никчемной. Он стал раскладывать на кровати вещи из своей сумки. Небольшой пистолет, нож с резной ручкой, видимо, старинный, сотовый телефон и еще что-то. Предметов было довольно много, все они едва уместились передо мной. Я посмотрела на человека в черном с полным недоумением в глазах.

– Можешь все это рассмотреть, – объяснил он мне. – Можешь даже потрогать.

– Ах, вот оно что, – выдохнула я.

Вероятно, ему нужны были мои отпечатки на всех этих вещах. Додж был прав, кто-то пытается повесить на меня свои преступления. И теперь этот кто-то стоял передо мной.

Я медлила, не решаясь приступить к тому, чего он от меня требовал. Очевидно, он все хорошо продумал, если я пойду у него на поводу, оправдаться мне уже не получиться. Единственный вопрос в моей голове выместил все другие мысли. Он был настолько навязчивым и болезненным, что я не смогла его сдержать, и он вырвался наружу.

– Почему я? – Голос надломился, глаза наполнились слезами, которые мне не удалось подавить. Огромные и тяжелые капли упали мне на кисть горячим воском. Он, кажется, их не заметил.– Почему я? – Повторила я снова, но уже шепотом. Не знаю, к кому я обращалась в тот момент: к себе, к Богу, к моему похитителю?

В нерешительности я протянула руку к черному блестящему пистолету, позволяя мыслям опережать действия. У меня есть пистолет.

– Ты же понимаешь, что он не заряжен? – проговорил он и я вздрогнула.

Как-то я не подумала.

– В отличие от этого, – добавил мужчина и вынул откуда-то еще один пистолет. Затем щелкнул предохранителем и поднес дуло к моей голове так, что я почувствовала холод металла на виске.

– Давай побыстрее, не то останешься без ужина. Или без башки.

Он протянул свою сумку и положил мне на колени. Ослабевшими руками я перебирала вещи и бесшумно складывала их на дно. Взяв очередной предмет, я словно отшатнулась от него. Это был телефон Вайниса, тот самый, что мы с ним вместе выбирали когда-то. Конечно, аппарат был отключен, если вообще работал. Я долго вертела его в руках, пока не получила тычок в голову, довольно болезненный.

– Эй, – возмутилась я. – Все уже готово, можно полегче с этим?

Откуда во мне проснулась эта дерзость и сама не знала. Я повернулась лицом к пистолету, бесстрашно заглядывая в смертоносное отверстие.

– Это ты убил моего друга? – спросила отвердевшим голосом.

Мужчина вырвал у меня из рук сумку и произнес:

– Выходит, что это сделала ты. – Он забрал свои вещи и покинул подвал. Ужина я так и не дождалась. Но вместо него стала продумывать план своего спасения. Время шло, дни сменяли друг друга, а на помощь мне никто не рвался. Неужели напасть на след было так уж сложно?

Хотя бы осознавала, что в этом моя вина. Зачем было уходить тогда так незаметно? Не сказав никому, куда и зачем. И неужели напасть на след Баумана и его водителя оказалось такой непосильной задачей? Додж все хвалился своими дедуктивными способностями, но только вот пользы на себе я пока не ощутила. А, может, произошло что-то, отчего все решили, что я пропала по своей воле и никто к этому непричастен?

Глава 3

– Мне, правда, жаль. Верь мне. Вся проблема, что таким как я никто никогда не верит. А стоило бы, хоть изредка. – Голос звучал где-то далеко. Словно я и мой невидимый собеседник стоим в разных концах длинного коридора.

– Мне холодно, – проговорила я, разгоняя темные плавающие круги в голове.

– Я принес тебе еще одеяло, – ответил знакомый голос. Он вытягивал меня из сна, прокладывая путь, подобно маяку.

Я открыла глаза и замерла. Сонное оцепенение еще не отпустило меня, когда сквозь ночную тьму я разглядела колено на уровне моих глаз. Он снова пришел, на этот раз стул стоял совсем впритык к кровати, так что, покоясь на подушке, голова моя лежала совсем рядом от его ноги. Я повернулась и села, давая упасть большому пуховому одеялу, которое было на мне.

Кровь зашумела, носясь по венам, сердце гулко застучало, отдавая в барабанные перепонки. Я почувствовала приближение конца. Он получил, что хотел, теперь мог и убить меня, кто знает, что за план был в его голове. На мгновение мне показалось, что доживаю последние минуты. И это было гадкое трескучее чувство. Но вместо всех умоляющих слов я смогла произнести лишь одну фразу:

– Мне холодно, – тихо повторила я то, что, кажется, бормотала во сне. – Когда ты отпустишь меня?

Я подняла на него взгляд, теперь мужчина был без маски. Я ужаснулась, предполагая, почему он решил открыть мне свое лицо. Удивление затихло в клубах внутренней паники, когда я заметила на другом его колене покоящийся пистолет. Он придерживал его правой рукой, тот самый, которым угрожал мне несколькими часами ранее. Вот почему не побоялся показаться без маски, это была наша последняя встреча. Я снова перевела взгляд на лицо. Разглядеть в темноте было непросто, но кое-что я поняла. Мужчина был достаточно молод, наверняка, даже младше Доджа, с весьма суровым и мужественным, но вовсе не злым лицом, на котором застыло выражение замешательства. Ему следовало убить меня во сне, почему он так и не сделал этого? Ведь план наверняка был именно такой.

– Можно мне повидаться со Сноу? – вдруг спросила я, и мужчина словно очнулся от забытья, крепче сжав в руке пистолет.

– Что? – переспросил он.

– Мой кот оказался в этом доме. Можно мне напоследок увидеть его? – просьба казалась безумной, но я сама удивилась спокойствию собственного голоса.

– Ты хочешь увидеть кота? – лицо его исказилось еще большим недоумением. Он не похож на преступника, совсем не похож!

– Да, понимаешь, меня успели все разочаровать в этой жизни, кроме Сноу. Хочу посмотреть, может, и он что вычудит.

Мужчина продолжал молчать. Я поняла, что мне крайне везет с неразговорчивыми парнями.

– Как тебя зовут? – поинтересовалась я.

– О, мы уже на ты? – удивился он. – Макс.

– Последние несколько недель были ужасными, Макс, – начала я. – Этот ублюдок Додж, он ведь все знал, что у меня к нему за чувства и все равно ничего не сделал. Так что вина за все это и на нем тоже. Я ненавижу его. Сестра меня бросила в самый тяжелый период моей жизни. Все время умудряюсь вляпываться в какое-то дерьмо. Так, скажи мне теперь, Макс, что не так со мной?

Он замешкался.

– Я могу уверить тебя лишь в том, что Додж поплатился за все, что сделал.

– Ты знаешь его? – Я была ошарашена. – Вы с ним знакомы?

– Раньше я работал с ним, – спокойно сказал он. – Теперь работаю на себя.

– Ты наемник? – уточнила я.

– Вроде того.

– И как же дошел до такого?

Он глубоко вздохнул и убрал пистолет, заткнув за пояс.

– Когда-то я был бойцом спецназа, а Додж руководил нашей группой.

– Я догадывалась, – сказала я. – Ты не похож на преступника, заметно, что ты из совсем другого лагеря. Но, погоди. Додж был в спецназе? По нему никак нельзя этого сказать, я думала, он всю жизнь провел на кабинетной работе.

– Вовсе нет, мы были членами одной команды, хотя и не совсем равнозначными. А потом он посодействовал моему увольнению, и все как-то пошло по наклонной. Это была моя мечта, но ему было плевать. Мне ничего не оставалось, как пойти в наемники, как ты выразилась.

– Очень похоже на него, – сказала я и вдруг поняла, что напряжение потихоньку рассеивается.

– И это при том, что я спас ему жизнь, – добавил он потухшим голосом. А затем засмущался, будто ненароком выдал чужую тайну.

– Как это вышло? – заинтересовалась я.

– Вот так. – Макс продел руку под водолазкой и высвободил ее из рукава, оголив мускулистое плечо и половину накаченного торса. На коже плеча виднелась розовая отметина – уродливо сросшийся шрам, больше похожий на ожог, чем на огнестрельную рану. Зрелище неприятное, но зато мне удалось разглядеть татуировку на руке, точь-в-точь как у Доджа, тот же беркут и надпись. Дальше эту тему он развивать не пожелал.

– Но ты знаешь, Макс, – продолжила после неловкого молчания, – я вовсе не тот человек, с помощью которого ты смог ему отмстить. Я ничего не значу для него, и он не сильно расстроится моей пропаже. Просто лишняя работа, не более того. Нужно было тебе выбрать того, к кому он по-настоящему привязан. Кажется, бывшая жена все еще что-то значит для него.

Макс скупо усмехнулся, а потом и вовсе рассмеялся, словно не сразу понял, что я сказала. Смех его был таким живым и звонким.

– Ты очень странная девушка, Альма – сказал он.

– Я часто это слышу, но обычно это как-то связано с моей работой. Додж презирал то, что я делаю. И даже не скрывал этого. Он уверен, что знает все обо всем. И если в этом нет практической пользы – значит, это никому не нужно.

Макс снова рассмеялся и я вконец успокоилась. Даже легла поудобнее, чтобы было тепло, и при этом хорошо видно собеседника.

– Я тоже ничего в этом не понимаю, – сознался он. – Правда, некоторые готовы отдать целое состояние за подобную мазню.

– К ним отношусь и я. – Виновато улыбнулась. – Значит, думаешь, что отомстил Доджу через меня? Сомневаюсь.

– Он знал, что ты станешь следующей, все указывало на это. Но вот ты здесь, а он вскоре будет изгнан из своей «лиги справедливости».

– Как я понимаю, ты тоже в нее когда-то входил?

– Очень давно, – задумчиво произнес Макс. – Настолько, что почти уже не помню этого.

– Могу тебя понять, – посочувствовала я. – Своим делом я тоже очень дорожу.

Дальше Макс принялся говорить на отвлеченные темы, рассказывать о местах, где побывал за время службы. Но он говорил о своей жизни так, словно не имел к ней отношения, не выдавая ничего личного. Незаметно в крошечное окошко подвала пробрался рассвет. Беседа иссякла и снова повисла неловкая тишина, нарушаемая лишь редким урчанием моего все еще голодного желудка. Мне стало клонить в сон, я с трудом держала голову прямо. В этот момент Макс снова вынул свой пистолет и весь мой сон улетучился.

– Все это отлично, конечно, – сказал он задумчиво, полируя его рукавом.

– Отпусти меня, – взмолилась я, вложив в тон столько жалобности, сколько могла.

Он удивленно вскинул бровь, теперь его лицо было видно очень хорошо, на удивление красивое и благородное. Неужели он убивал людей с таким выражением лица?

– Отпусти меня, прошу тебя. Я никому ничего не скажу. Клянусь жизнью. Никто не узнает о том, что я была здесь, и про старика Баумана тоже никто не узнает, я поняла, ты на него работаешь. Я обещаю молчать, только не убивай меня… умоляю…

Взгляд Макса вдруг стал безразлично-холодным и напомнил мне Доджа.

– Каждый должен делать свою работу, Альма, – сказал он. – Пойми, я ничего не могу поделать. К тому же все это ложь, ты и сама понимаешь. Если я отпущу тебя, ты не сможешь молчать об этом долго. Может, только поначалу, из страха. Но потом полиция, возможно, тот же Додж, тебя разговорит, пообещает охранять тебя, предложит защиту, и ты сдашься. В тебе будет столько гнева и ненависти, что ты не сможешь сдержать обещание. Особенно когда будешь думать о том, что я якобы убил твоего лучшего друга.

– Но ты не убивал? – переполошилась я. – Тогда кто?

– Неважно кто, важно – почему…

Глава 4

Весь следующий день я проспала, больше заняться было нечем. Прошлой ночью мой тюремщик так и не выполнил свое предписание. Макс, молча, ушел, а я на удивление быстро уснула. Мне все время хотелось спать, будто срабатывала какая-то защитная реакция от стресса. К тому же я уяснила, что собеседник предпочитает ночные визиты, а значит, непременно придет снова, когда стемнеет. Видимо, днем занят чем-то важным.

Я больше не задавала себе бесполезных вопросов, не пыталась молиться и воззвать к высшей силе, теперь инстинкты выживания захватили надо мной власть. В какой-то момент я всерьез задумалась о побеге, может все-таки получиться усыпить бдительность моего охранника и рвануть из подвала?

Но с наступлением сумерек уверенность моя растаяла, а Макс все не приходил. Весь день без еды и воды – меня начинало трясти от истощения. Тем не менее, нестерпимо хотелось в уборную, и еще помыться. Даже в лежачем положении кружилась голова, но мне снова удалось задремать. Проснулась от того, что кто-то небрежно потряс меня за плечо. Огромная фигура заслоняла тусклый свет из коридора, в котором были такие же серые каменные стены, как в моей камере. Я сделала усилие, чтобы присесть, левую руку положила на впавший живот, правой опиралась о кровать, чтобы не завалиться набок от бессилия.

Макс устроился на своем обычном месте, на табурете чуть поодаль от меня. На тумбе лежал какой-то пакет, стояла бутылка воды, но я не притронулась. В данный момент, я была готова на все, чтобы уговорить его вывести меня в уборную.

– Тебя долго не было, – сказала я. Звучало до ужаса странно. Но еще более странным был его ответ, словно он хотел оправдаться.

– Были важные дела в городе, – хрипло проговорил Макс, – вернулся только сейчас. Я разбудил тебя, чтобы ты поела.

– Мне нужно выйти, пожалуйста! – взмолилась я. – Мне нужно в туалет и еще помыться. Я не могу сидеть здесь вечно.

– Нельзя, – проговорил Макс и указал взглядом куда-то в угол комнаты. Там стояло жуткое железное ведро.

– Нет! – запротестовала я. – Ни за что!

Он равнодушно пожал плечами.

– Послушай, я знаю, что Баумана нет в городе, и еще долго не будет, – начала я очень осторожно, – можешь мне глаза завязать или что там еще надо, только дай мне выйти на десять минут, а потом разрешаю запереть меня здесь на всю мою долбанную жизнь!

Макс привстал, я его убедила! Крошечный просвет в этой ужасной ситуации.

– Ладно, – проговорил он и обернулся на дверь. – Только очень быстро. Встань! – Подошел совсем близко, став препятствием между мной и выходом.

Я поднялась с кровати и первое, что ощутила – жуткое головокружение, второе – как ледяной пол обжигал мне ступни. Я впервые стояла перед ним вот так прямо, хотя и не очень уверенно. Меня сильно пошатнуло, я ухватилась за его запястье. Кожа его показалась невероятно горячей, по сравнению с моей. Макс, кажется, совсем не ожидал прикосновения, впрочем, как и я, и неловко отдернул руку. Затем стал расстегивать ремень на брюках.

– Это зачем? – испуганно спросила я.

– Завяжем руки. – Он вопросительно поднял брови, будто ни о чем другом и не помышлял.

Потом развернул меня спиной и меня снова сильно пошатнуло. На этот раз он придержал меня за локоть и завел руки за спину, сначала одну, потом другую, действовал при этом очень осторожно. Но меня обуял какой-то первобытный страх, когда я вот так стояла к нему спиной. Передо мной тот, кто с легкостью мог убить человека, и делал это неоднократно, а мне даже никак не защититься от него. Все, что я могла – унять свой страх и довериться монстру внутри него. Мне бы повезло в том случае, если монстр хоть немного сговорчив.

– Я не верю, что ты был в спецназе, – сказала я, пока мы шествовали по бесконечным холодным коридорам подвала.

– Почему? – спросил Макс.

– Как-то слишком аккуратно у тебя все получилось, – заметила я, хотя ремень уже изрядно натирал руки и мешался.

– Ну, ты же не террорист, насколько я знаю, – ответил он.

Наконец, мы покинули подвал, в глаза ударил теплый свет шикарного коридора: полы застелены мягкими коврами, повсюду лампы от Тиффани и старинные гобелены – сильнейший резонанс с убогим подвалом, где меня жестоко заточили.

Ближайшая ванная комната оказалась на втором этаже возле роскошной гостевой комнаты. Тепло и уютно, не то, что внизу. Здесь я могла бы оставаться пленницей вечно. Бауман бы даже не заметил меня в таком огромном доме. Наверняка он думает, что меня уже нет, почему его наемник не сработал, так как полагалось? Стоило подумать об этом.

Мы зашли в просторную ванную комнату без окон и Макс развязал мне руки. Затем захлопнул дверь и прислонился к стене, задумчиво скрестив руки на груди.

– Нет-нет, – затряслась я в негодовании. – Так я не смогу, мне надо быть одной.

Он сверкнул злобным взглядом и затем прошелся по комнате. Ни окон, ни вентиляционных люков – никаких шансов на побег.

– Я буду за дверью. У тебя пятнадцать минут.

Этого было вполне достаточно, чтобы сделать свои дела и принять горячий душ. Я старалась делать все быстро, к счастью, все необходимое было под рукой – и шампуни, и мыло, даже новый белоснежный халат и мягкие тапочки, видимо приготовленные для возможного гостя. После горячей воды мне стало гораздо лучше, если в данной ситуации такое вообще могло быть, и я уверенно распахнула дверь в комнату, где моя охрана бдительно восседала на кресле в углу. В руке чернел во всей своей тяжести пистолет. Можно подумать я бы решилась противостоять Максу. Или решилась бы? Я все еще чувствовала себя ужасно растерянной и вдобавок умирала от голода. Тихо ступая, Макс обошел меня и встал сзади, я завела руки.

– Хочу домой, – проговорила я шепотом, но он меня услышал.

– Скучаешь по Доджу? – саркастически заметил он.

Я резко высвободила руки, прежде чем он успел их связать, и повернулась к нему лицом. Получилось довольно легко, видимо, он не ожидал. Специально, или что-то не так с реакцией? Не похоже на бойца спецназа. А может, ему просто никогда не приходилось ловить женщин?

– Не говори со мной о Додже, – резко сказала я. – Мне это неприятно, не желаю ничего слышать.

– Видно, он тебя сильно задел, – усмехнулся Макс.

Попытался снова развернуть меня спиной, но я резко дернулась. Адреналин придал мне сил, руки были свободны и дверь открыта, но был ли шанс хотя бы покинуть пределы комнаты? Макс выглядел задумчивым, даже уставшим. Наверняка, был уверен в себе, и никаких попыток вырваться от меня не ждал. Поэтому я должна была испытать судьбу!

Резко рванувшись к двери, ринулась по длинному коридору в поисках лестницы. Я никогда еще не бежала так быстро и ловко, несмотря на свое изможденное состояние. Сердце колотилось где-то в горле, а по ушам разливался протяжный звон.

Он нагнал меня в несколько шагов, преодолел невероятно быстро тот путь, что мне показался вечностью. Я всегда проигрывала в догонялки, но никогда еще они не были столь ужасно волнительными, страшными до дрожи. Страх быстро сменился болью, когда Макс повалил меня на пол, заставив поверить, что он все же служил в спецназе. Руки больно стянуты за спиной с высоко поднятыми локтями, а лицо расплющено по ковру. С каждым криком я вдыхала пыль и плесень, которая оседала рядом с моим лицом. Ковры оказались не такими уж чистыми.

Он тоже слегка запыхался, а теперь стоял, возвышаясь надо мной и широко расставив ноги, между которыми я оказалась лежащей на животе в совершенно беспомощном состоянии. Краем глаза я видела его правый ботинок. Если он пустит его в ход – мне несдобровать. Я продолжала постанывать от боли. Оставалось только ждать, что будет дальше. Зачем я сделала это? Он был со мной терпим, но сейчас все могло измениться.

Он продолжал стоять, высоко вытягивая мои руки, это была нестерпимая боль, и я снова вскрикнула.

– Хватит! Ну, хватит же! Прости меня, прошу, отпусти! – Слова лились потоком вместе со слюной, которую я обильно проливала на ковер. Пыталась выгнуться, чтобы было не так больно, но при каждом движении его силки усиливались, и я снова вскрикивала. От боли я раскраснелась, на глаза навернулись слезы.

– Умоляю, хватит, – прохрипела я из последних сил.

Хватка ослабла, и он опустился на меня. Сначала сел чуть ниже пояснице, затем прижался грудью к моей спине. Меня затрясло от ужаса. Макс высвободил мои руки, и теперь они безвольно вытянулись вдоль тела. Взяв меня за еще влажные волосы, он больно потянул и прошипел прямо в ухо:

– Ты что придумала, сука. Думаешь, я с тобой играться и шутить буду?

Паника нарастала, я не могла ей противостоять.

– Нет, – вымолвила я, роняя слезы на ковер.

– Что нет?! – рявкнул он и эхо разнеслось по всему коридору.

Паника переросла в ужас. Мне конец. Теперь уже точно.

– Прости, – прошептала я. – Прости меня, я не должна была, я больше ни за что… – тут я умолкала, не зная, чего именно следует обещать.

Вес его тяжелого тела придавливал меня, казалось еще немного и грудная клетка прогнется и сломается, от этой тяжести я не могла даже дышать, не то чтобы шевелиться. Сил хватало только на всхлипы, но мои слезы его не трогали. Не слезая с меня, он снова завел мне руки и завязал, затем заставил подняться, что было ужасно трудно. Все тело болело после атаки, будто по мне прокатился бульдозер.

Обратный путь до подвала мы молчали, я спиной ощущала его злость и недовольство. Стоило объяснить, что раз уж он ведет себя как похититель, то я веду себя как пленник и с этим ничего не поделать. Но я не нашла в себе сил заговорить, и скоро опять оказалась в своей темной и холодной камере, осознавая всю необдуманность и глупость дурацкой выходки, которая чуть не стоила мне жизни.