Текст книги "Бес порядка"

Глава 3

Берт

Все началось в тот год, когда Берт остался в особняке один. Дом строился на века, в саду росли фруктовые деревья, призванные радовать разросшееся семейство весной цветами, а поздним летом плодами. Когда-нибудь это должно было случиться: они бы выросли и начали плодоносить, но пока они все были еще совсем невысокие и хрупкие. Как и их семья, как оказалось.

Берт плохо помнил те недели, когда все спешно разъезжались, будто их что-то гнало из дома. И все, что осталось в памяти, это косые взгляды и шепот. Он не слышал, о чем именно говорили, – при его приближении все замолкали, но при этом прекрасно знал. Ему прочили такую же незавидную участь, как у соседа из дома с той стороны улицы. Неспособный выкинуть ни единой вещи, жалкий и несчастный, он вынужден был день за днем проживать прошлое, в страхе перед днем настоящим. Берт не собирался таким становиться.

Стоило лишь убраться последней троюродной тетушке, с которой – что за жалость! – пропали три чашки из маминого сервиза и все серебряные ложки, как Берт принялся за уборку. Он был упрям и знал рецепт выживания: понять, чего от него ждут, и сделать наоборот.

От него ждали поклонения многочисленным шкафам с родительскими вещами, медленного угасания среди пирамид чужой и собственной памяти или – в самом лучшем случае, конечно, – бегства. Такого же панического и стремительного, какое было позади у каждого из них.

Вместо этого Берт взялся за ремонт. Нельзя делать ремонт в доме, полном пыльных сундуков и шкафов, и он несколько недель потратил, вынося все это во двор. По счастью, соседка у него оказалась энергичная и быстро помогла из этих гор памяти организовать дворовую распродажу. Так Берт познакомился с матерью Генриетты и смог сэкономить на моющий пылесос.

Тучная говорливая соседка при всей своей полезности невероятно раздражала своими навязчивыми попытками помочь, показать, как надо, и научить. Но годы шли, и они все реже виделись, а потом она и вовсе пропала. Возможно, переехала в центр, как писали в глянцевых журналах, которые Берт никогда не покупал из-за резкого запаха краски, а может, и умерла. Ему было все равно.

После уборки бывшая спальня родителей, гостиная и столовая стояли совершенно пустыми, бесстыдно сверкая голым паркетом и яично-желтыми свежими обоями. Наверное, Берт так бы их и оставил или долго ломал бы голову, чем их обставить, если бы не вмешался случай.

Он уже вычистил весь особняк и наконец перешел в сад, где у него словно открылось второе дыхание. Он подстригал, убирал, равнял и рыхлил. И вот за время этих работ он и наткнулся на муравейник. Сам муравейник не представлял собой ничего примечательного, и Берт прошел бы мимо, лишь отметив мысленно, что нужно купить средство от муравьев, но в этой довольно большой бурой неопрятной куче блеснуло что-то белое. Он не поверил своим глазам, обнаружив совершенно чистый и белоснежный остов какой-то твари. Чуть позже, воспользовавшись справочником из библиотеки, Берт определил это как скелет лягушки голиафа, Conraua goliath, довольно обычной в этих местах, повсеместно встречающейся у воды и обожаемой детворой. Этого он тоже не понимал. Одна только отвратительного вида неряшливая икра, гроздями повисающая на отмелях водоемов, чего стоила! А вот тщательно вычищенный остов ему приглянулся.

Берт раздобыл небольшую дощечку, где аккуратно вывел латинское название лягушки, и на нее закрепил скелет. Провозился он с этим целый вечер, но результатом остался доволен. Как и муравьями, жилище которых передумал срывать подчистую, а, напротив, аккуратно огородил крошечными указателями и лентой.

Позже он отправил туда же еще одну небольшую лягушку другого вида, имевшую неосторожность сдохнуть на его аккуратной клумбе, да серого птенца, запутавшегося в розовой ограде и погибшего на острых, как иглы, шипах. А вот следующую жертву коварного кустарника отправлять к муравьям Берт не захотел – уж больно красивое оперение было у мертвой птахи. Да и убирать мелкие перышки, разлетающиеся после трапезы насекомых, ему не нравилось.

Идея, промелькнувшая в голове, была столь невероятна, что просто не могла не захватить его полностью. Новое хобби не только было способно вытащить его из трясины бесконечной тоски, но и привлекло бы внимание старых знакомых. Ни один из известных Берту людей не был орнитологом, а вот он мог стать!

Справедливости ради стоит отметить, что даже тогда Берт понимал, что никто из знакомых ему не нужен, а страсть к коллекционированию вовсе не обязательно с кем-то разделять.

Джейн

– Ты так переживаешь, словно это какие-то твои родственники, – рассеянно заметил Рэй, по-видимому, пытаясь сформулировать отчет по учебному делу. Джейн постукивала пальцами по столу так нервно, что постоянно отвлекала его от главной мысли. Она это видела, но поделать ничего не могла – проклятые пальцы чуть что снова начинали отбивать барабанную дробь.

– Я понимаю, что они мне не родственники, – немедленно взвилась она. – По уму они вовсе никому не родственники. Но они пропадают, ты знаешь? И нигде не находятся. А тайное всегда становится явным. Всегда, Рэй!

– Тут бы я поспорил, – начал тот, но взглянул на подругу и быстро сориентировался: – Но не буду, разумеется. Предположим, ты права, и что с того?

– А то! – Джейн забарабанила сильнее. – Рано или поздно это тайное тоже станет явным, и на нас вывалится огромная груда неучтенных потерянных тел!

Рэй вздрогнул. Он отличался особо живым воображением.

– Вот-вот! – продолжила Джейн, довольная его реакцией. – А время пройдет, что, кто и как – ничего найти нельзя будет!

– Все, что найдут неопознанное, спишут на необъяснимое. – Рэй зевнул. – На мафию и внутренние разборки. Пока не приходят унылые матери, жены и подруги, можно спать спокойно.

– А когда начнут приходить, будет поздно, – проворчала Джейн. – У нас же нет никаких возможностей для этого! Полиции нет, преступлений нет, и только люди пропадают. Нет, если что-то где-то пропадает, оно должно где-то появляться. Это закон!

– Его нужно будет сдавать на курсах? – встрепенулся Рэй, моментально просыпаясь.

– Нет. – Джейн сникла. Она перестала барабанить пальцами, вместо этого рисуя какие-то фигурки с крестиками вместо глаз. Иногда она подумывала бросить все и уехать из самого лучшего на свете города, поселиться в городе попроще. Не обязательно ведь возвращаться к родителям и тем самым расписываться в своей никчемности, правда? С ее оконченными здесь с отличием курсами ее запросто возьмут в полицию как минимум в половине цивилизованных стран. И там все будет просто. Преступников нужно искать и ловить, а потом судить и сажать в тюрьму. А здесь… она даже не была уверена, что в Городе есть тюрьма, а не очередной закрытый клуб по интересам. Или по смене интересов хотя бы.

– Ну и то замечательно, – сразу же успокоился Рэй, но, внимательно оглядев насупившуюся Джейн, продолжил: – Джейн, подумай хорошенько. Людей ведь совсем немало, даже переезд в этот город не изменил некоторых. Они живут так, словно находятся не в лучшем городе на земле, обещающем равные возможности, а у себя в глуши. Так и плодят нищету, не оставляя возможности себе и детям найти дело по душе. Только образовать новую ячейку общества и заполнять ее, пока она не лопнет, во все стороны брызгая новыми членами общества.

Он ненадолго замолчал, сам пораженный своим цветистым сравнением. Джейн ничуть не изменилась в лице, хотя это мог быть и камень в ее огород. Ну как Рэй понял про ее тайные мечты выйти замуж? А ее семья, ее полдюжины сестер, некоторые из которых уже обзавелись собственными отпрысками?..

Но нет, Джейн не собиралась напоминать об этом, и Рэй вдохновенно продолжил:

– Наверное, есть службы, которые занимаются неблагодарным делом поиска последнего пристанища тем, о ком некому позаботиться. Те же менеджеры – они, по-моему, дюжинами дохнут прямо на работе! Или это они так плохо выглядят на обеденном перерыве… Но я отвлекся! Может, есть какие-то могильщики, или в больнице отдел медленной помощи в противоположность скорой…

– Рэй! – чуть более торжественно, чем того стоил момент, произнесла Джейн. – Ты просто чудо!

– Есть немного, – польщено пробормотал он, но Джейн уже притянула его за воротничок, с чувством чмокнула в нос и выскочила за дверь.

– Жилетку надень! – крикнул ей вслед Рэй и добавил вполголоса: – Собьет ведь кто-нибудь, не разглядев в сумерках…

Но Джейн было не до жилетки. Хотя вечером тех, кто все-таки рисковал высунуть нос на улицу, почти насильно обязали надевать светоотталкивающие жилеты. Это снижало риск аварий на две трети. По крайней мере, по графикам в администрации. Реальность была вне компетенции Джейн. Потому как Рэй был прав.

Пусть в Городе вместо полицейских и врачей были соцработники, это касалось не всех отраслей врачебной помощи. В конце концов, были пункты определения возможностей граждан Города, и вот в ней могли определить любое заболевание и вовремя прийти на помощь. Или не вовремя, тут уж как повезет. И тогда требовалась помощь совсем других работников. Куда более незаметных, чем те, к которым принадлежала Джейн. Она перепрыгивала через ступеньки, несясь к новой цели. А то, что пока цель была неопределенна, так это даже лучше. Все-таки, если так поглядеть, любая цепочка недостаточно длинная, чтобы она могла отказаться пройти ее от первого звена до самого последнего. До преступника.

И пусть никто, включая Рэя, не верил, что преступление имеет место, Джейн уже даже не сомневалась, что раскроет его.

Начать она собиралась с соседского цветочника. Кому, как не цветочнику, лучше прочих должны быть известны ритуальные службы Города? Сама Джейн, к своему стыду, темы смерти избегала и даже по поводу собственной бабушки могла сказать только туманное: «Она уехала в гости… далеко», то есть именно то, что говорили ей мать с отцом.

Так что ей позарез нужен был кто-то, разбирающийся в этом непростом деле, да еще таком деликатном, – в Городе она ни разу не видела похоронную процессию или что-то похожее.

Робин Вок

– Так зачем ты все-таки едешь в Город? – После обеда Джей снова осмелел, и Робин обнаружила, что его колено под столиком касается ее ноги. Может, это было совершенно случайно, кто его знает, но Робин всю прошибало словно током от этого прикосновения. Надо же, а она была уверена, что Нэнси преувеличивала, используя это выражение!

Робин, хоть и не встречалась особо ни с кем, не была наивной дурочкой и сугубо ради общего развития с однокурсницами посещала пару стриптиз-баров да еще смотрела иногда эротические фильмы. А что такого? Она уже в том возрасте, когда все это можно и даже нужно, если не собираешься остаться белой вороной.

Но никогда даже во время приватного танца мускулистого красавца, а ей его вредные подружки дарили дважды, она не чувствовала себя так. Словно ноги касалось не колено, да еще и через два слоя ткани, а по меньшей мере она была в самом эпицентре горячей эротической сцены. У нее горели щеки, пульс участился, и она просто боялась смотреть на соседа. А когда его нога чуть отодвигалась, чтобы снова вернуться на место, – никакого трения, боже упаси, просто короткий толчок коленом – ее прошибал пот.

Так что не было ничего удивительного в том, что она напрочь забыла свое нежелание делиться планами – в таком состоянии имя бы свое не забыть. Или – и это пугало Робин куда больше потери имени – не начать откровенно флиртовать. Она и так держалась из последних сил. Проклятый самолет с этим проклятым красавцем!

– Я хотела бы попасть на спектакль Генриетты, а если повезет, то и познакомиться с ней. Она ведь проводит встречи с фан… с поклонниками? – Робин все-таки решила, что ничего особенно страшного не случится, если Джей будет знать о спектакле. Это довольно обычная причина приезда в Город, разве нет? Может, он скажет, что обожает театр и, чем черт не шутит, пригласит ее пойти вместе.

Робин еще не решила, готова ли она согласиться пойти с ним, но Джей все испортил. Он зевнул – какие у него ровные и блестящие зубы, нечестно же, что у человека даже зубы идеальные, как с рекламы зубной пасты! – и произнес:

– Я в этом ничего не понимаю. У нас в деревне такого не было, а в поездках до театров как-то время не доходило. Но я правильно понимаю, что ты едешь не по работе или по делам, а просто отдохнуть? И других планов, кроме театра, у тебя нет?

– Конкретных нет, – призналась Робин. Объяснять Джею, что она собиралась погулять по Городу, посетить музеи и что там еще есть, ей казалось неважным.

– А где остановишься, уже решила? – Его колено снова столкнулось с ее, и Робин бросило в жар. Это уже были не шутки. Он хотел знать слишком много, не так ли начинаются все действительно нехорошие истории?

– В капсульном отеле, – схитрила Робин. – Их ведь много в Городе, я правильно помню? И места есть всегда, на улице не останусь. Мало ли какой район мне приглянется.

Она привирала. Она не просто помнила, а внимательно изучила систему отелей, которые и впрямь стояли полупустые, но из-за минимальных затрат на их поддержание убытка не приносили. И они действительно были в каждом районе Города. Очень удобно. Особенно это удобство Робин оценила сейчас, когда нужно было тактично отделаться от слишком навязчивого, пускай при этом и слишком симпатичного, попутчика.

– Капсульный отель. – Лицо Джея вытянулось. – Сестренка жила в таком, пока не нашла квартиру. Это же просто шкаф или гроб, а не комната. Только спать в нем и можно.

– А я и собираюсь в нем только спать, – отчеканила она самым холодным голосом, какой только могла изобразить. Надо же, какой наглец!

Наглец немного смутился, но ненадолго.

– Я просто думал пригласить тебя к нам, – улыбнулся он своей невозможной улыбкой. – Мы, конечно, живем не в Городе, но на скоростном поезде ехать едва ли минут двадцать. А там красиво, свежий воздух, вкусная еда моей матушки…

«Навоз, вопли животных и наверняка удобства на улице», – мысленно продолжила за него Робин, отчаянно борясь с желанием согласиться.

– Опять же комната сестренки свободна после ее отъезда, – продолжал Джей, оставаясь в счастливом неведении по поводу ее мыслей.

Робин едва не застонала. Эта неизвестная сестренка за время полета достала ее до печенок! Лишь бы в Городе ее не встретить, даже случайно, а то Робин бы точно умерла на месте от отвращения. Сестренка то, сестренка это! Тьфу!

Это помогло ей избавиться от наваждения и вернуть холодную голову. А кто вообще может поручиться за то, что в жизни этого Джея все именно так, как он описал? Если его, конечно, зовут Джей. Может, нет никаких братиков и сестричек, фермы и кулинарки-мамы тоже там нет. Она приедет, а там одни пустыри и заброшенные гаражи, и вот там…

Она не смогла придумать, что «вот там» – ограбят ее или что похуже, но природная осторожность и благоразумие наконец очнулись, и она даже чуть отодвинулась от Джея. Не сильно, просто достаточно, чтобы не касаться коленями.

– Можем встретиться в Городе и погулять, – наконец произнесла она, чувствуя, что молчание становится уж совсем невыносимым. – Дай мне свой номер телефона, я позвоню.

Она так боялась, что он попросит ее номер и ей придется его дать, что только по его ошеломленному лицу поняла, что ляпнула. Она просто взяла и попросила номерок у красавчика! Вот так, без малейшей задней мысли!

Краска залила ее лицо, но, пока она боролась с желанием провалиться под сиденье, а может, и куда ниже – интересно, каковы у нее вероятности на срочное крушение самолета? Пожалуй, сейчас она была готова и на такой риск! – как Джей очнулся, вытащил клочок бумаги и нацарапал на нем номер.

– Только ты позвони обязательно, – попросил он, умильно сложив руки перед собой. – Иначе мое сердце будет разбито.

«Мое тоже, – подумала Робин, а вслед за этим: – Похоже, тебе никто никогда не разбивал сердце, да, ловелас? Ну, держись!»

Вслух же она соврала:

– Обязательно позвоню! – и поспешила отвести глаза, благо наконец объявили о том, что самолет идет на посадку и пассажирам следует пристегнуться. Наконец-то! Право слово, это был самый длинный ее полет и, пожалуй, самые серьезные отношения.

Но на деле она раздумывала о другом. Не знак ли это того, что в своих самых смелых мечтах она права и за пределами родного города под крылышком родителей ее ждет совсем другой мир, где такая, как она есть, она будет нравиться парням? Так, может, ей не стоит бросаться в объятия первого встречного, к тому же столь подозрительно привлекательного?

Придя к такому выводу, Робин не без некоторой грусти прямо из аэропорта взяла такси и даже не оглянулась на Джея. Он же дал ей свой номер, вот пусть и ждет. А она… что же, может и позвонит. Если ей наскучит гулять одной.

Глава 4

Берт

Ту птичку Берт со всей присущей ему педантичностью разместил на подходящей дощечке и даже надпись приписал так же аккуратно, как к скелету лягушки. Только сверху распылил лак, чтобы перья лежали ровно и аккуратно.

Красиво вышло.

Но любовался новым приобретением он недолго. Сначала по дому пошел сладковатый привязчивый запах. Вроде бы и не сильный, но вскоре казалось, что все им пропахло: и шторы, и полы, и шкафы, и белье постельное, и даже сам Берт. И тщательная уборка со всеми возможными средствами очистки помогала недолго. Вскоре Берт начал чесаться, и как иначе, если даже в лимонном запахе жидкости для мытья полов теперь чудился этот прилипчивый запах? И в геле для душа. Повсюду.

Берт мыл руки чаще, чем обычно, но запах не исчезал. А через несколько дней, когда он решил полюбоваться оперением птицы, из ее высохшего глаза показалось что-то белое.

Когда Берт смог оторвать взгляд от извивающегося на ярких перышках жирного белого червя, он согнулся пополам, изрыгая на идеально чистый пол весь завтрак. В комнате запахло кислым, и его стошнило еще раз.

Только в перчатках и халате, который был выброшен тотчас после проведения той операции, Берт заставил себя убрать в комнате и вынести птицу на свалку. Он выбрал самый дальний от его дома бак на улице и все равно не мог успокоиться.

Глубоко расстроенный и лишившийся сна, он зашел в магазин оружия в Северном районе. Обычно Берт избегал таких мест, особенно в подобных районах, но ему нужно было утешиться, а ничто не могло успокоить его лучше, чем идеально расставленные товары в оружейной лавке. Ружья и пистолеты, ножи и почему-то пилы. Пилки, пилочки, включая для ногтей, скальпели и гантели. Гантели оружием не были, просто они очень нравились продавцу – подтянутому и лопоухому неформалу.

На витрине каллиграфическим почерком было выведено: «Смитсен и сыновья», и Берт порадовался такой предусмотрительности: из-за обилия теней на веках и булавок и колец в ушах он мог ненароком решить, что это дочь.

Тем не менее такой порядок очаровывал, а вскоре Берт понял, что его привело сюда провидение, никак не меньше. В углу стояло несколько дощечек, на которых разевали пасти хищные звери, яркие птицы и даже один сом. И никакого запаха.

Проявленный интерес не остался незамеченным Смитсеном-младшим.

– На редкого любителя, – кивнул он в сторону пучеглазой лисицы. – Чаще всего домашних любимцев просят увековечить. Ну это совсем больные люди.

– Это точно, – поддакнул Берт и замолчал, ожидая продолжения. Смитсен его не подвел.

– Иногда, правда, охотники встречаются, хотя это сейчас и не модно совсем, особенно в нашем городе, сами понимаете, – продолжил он бодро. – Или ученые. Страсть как люблю ученых, они как собираются в леса, так сразу все скупают, даже гантели. Мало ли что в экспедиции пригодится. А потом привозят вот такие тушки, а мой дядя как раз таксидермист, ну он их и обрабатывает, потрошит, чистит, чтобы не пахло и сохранялось подольше.

Берт кивнул, с трудом сдерживая приступ тошноты, и, чтоб отвлечься, слабым голосом спросил:

– Значит, ваш дядя?

– Дядя, – согласился продавец, скаля зубы в доброжелательной, по его мнению, улыбке.

– Смитсен? – наудачу спросил Берт, чувствуя, что теперь еще и эта улыбка будет преследовать его ночами. Мало ему было червя в глазнице.

– Совершенно верно! – Продавец чуть было не обнял его на радостях, но одумался, к облегчению посетителя. – А таксидермистам много не надо, инструкция всего страниц сорок, все оборудование в ящик умещается. Надо лишь опыт да смекалку. И ловкие руки, конечно.

Берт ничуточки не сомневался в своих руках, да и смекалке, а красиво уложенные инструменты сверкали так притягательно и были так идеально закреплены по размеру и весу, что он не смог бы от них отказаться, даже если бы не решил твердо продолжить пополнять коллекцию. А вот от гантелей удалось отбиться.

– Вы, если что, приносите свои находки сюда, дядя за небольшое вознаграждение вам быстро чучело набьет, хоть собачку, хоть птичку, – напоследок пообещал Смитсен-младший, определенно, слишком счастливый от продажи залежавшегося товара. Берт даже пожалел, что проявил такой интерес.

– Это не для меня, – нехотя пояснил он. – Тоже для… дяди. Он этот… ученый.

– Дяди – они такие, – с пониманием кивнул продавец, на чем они распрощались, чтобы больше никогда не встретиться. По крайней мере, в магазине.

Джейн

– Ритуальных агентств в Городе несколько.

Цветочник наморщил лоб и принялся рыться в целой стопке визиток.

В лавке одуряюще пахло цветами, и Джейн хотелось зажмуриться, чтобы представить себя почти что как в родительском доме. Только за окном сейчас лил дождь, а не палило солнце, но ведь можно не обращать внимания на такие мелочи, верно? Вот разберется она с этой загадкой, Рэй сдаст экзамены на курсах, и они махнут в ее деревеньку, которая совсем недавно стала считаться городом, к родителям на пару недель. Или на неделю. Да даже выходные дома – уже будет неплохо!

Из полных приятных планов мыслей ее безжалостно вырвал голос цветочника:

– Вот, визитка господин Остакуса. Ритуальных агентств, может, и много, но владелец у них один. Да и работает он часто лично, совершенно невероятный человек, скажу вам, мисс Хоуп. Вам он должен понравиться.

– Поверю вам на слово, – улыбнулась Джейн, привычно отклонила попытку всучить ей огромный яркий букет и бросилась на поиски господина Остакуса. Идея начать с цветочника и впрямь была хороша: как любая женщина, Джейн тонко чувствовала, когда нравится кому-то, и только собственная влюбленность делала ее слепой. А этот цветочник был всего лишь милым и не более того. Поэтому она и думать забыла о нем, едва за закрытой ею дверью прощально звякнул колокольчик.

Погода испортилась окончательно. Моросящий дождь превратился в затяжной и грозился перейти в ливень, Джейн подняла повыше воротник и бегом побежала по улице, благо ближайший центр «Глубоко и спокойно» был всего через пару кварталов. Джейн понятия не имела, что будет делать, если Остакуса или кого-то, способного ей помочь, не окажется на месте. Искать другой филиал, который мог находиться в любом из оставшихся восьми районов Города… Оставалось лишь надеяться, что дождь идет не везде. В крайнем случае она выберет тот пункт, что расположен прямо в пустыне.

Ей не повезло. В ритуальном агентстве сидел старый седой толстяк и задумчиво грыз своими неожиданно крепкими и белыми зубами луковицу. Убедившись (с некоторых пор Джейн была донельзя параноидальна), что это обычная луковица, а не какое-то пока ей неизвестное растение, вызывающее зависимость или галлюцинации, она решила все-таки попытать счастья.

– А господин Остакус?.. – Она замолчала, надеясь, что этого будет достаточно.

Старик продолжил грызть луковицу, и было не совсем понятно, игнорировал ли он ее, или к почти отсутствующему зрению, если судить по его очкам, лежащим на столе, с возрастом добавился почти отсутствующий слух.

– Где я могу видеть господина Остакуса?! – куда громче окликнула его Джейн, теряя терпение. Это вообще была не совсем ее добродетель. Или совсем не ее? Она устала, промокла и запуталась.

– Глубоко, – соизволил наконец произнести тот.

Джейн вышла, убедилась, что не ошиблась и вывеска гласит «Глубоко и спокойно», и вернулась.

– Это и есть «Глубоко и спокойно», – возмущенно произнесла она. – Или вы имеете в виду, что господин Остакус в другом филиале? Тогда так прямо и скажите.

– Глубоко, – повторил старик и для верности еще лениво ткнул пальцем в пол.

– О! – Джейн от неожиданности даже сняла фуражку. – То есть… господин Остакус… Он умер? Какое несчастье. Я так надеялась на его помощь. Ведь ваше агентство – это уникальное место. Только вы знаете, что попадает в землю, где и когда. И что из этого происходит законно! Я думаю, ваша работа не менее важна для Города, чем работа соцработников…

Она только шмыгнула носом, уже от души жалея никогда раньше не виденного господина Остакуса, как старый толстяк неожиданно заговорил:

– Пожалуй, господин Остакус не будет возражать. Так мало тех, кто наверху понимает то, что понимаете вы, барышня…

– Хоуп, меня зовут Хоуп, – все еще шмыгая носом, добавила Джейн, когда до нее дошло. – А разве господин Остакус не…

На какое-то ужасное мгновение она было решила, что все поняла правильно, Остакус все-таки умер, и ей сейчас предложат присоединиться, да еще в таком ключе, что отказаться будет просто невозможно.

Словно вторя ее паническим мыслям, толстяк, который так и не представился, что-то нажал, покрутил, и в следующее мгновение Джейн уже стремглав летела в темноту, провалившись в не замеченный ранее люк. Или это был тоннель – она в таких тонкостях не разбиралась. Не в тот момент, когда вокруг хоть глаз выколи, а под ногами ощущается одна лишь пустота.

Она расставила руки и ноги, пытаясь уцепиться за стенки тоннеля. Но тщетно, лишь комья земли срывались и летели рядом, засыпая ей глаза и рот. В какой-то момент (Джейн изрядно удивилась бы, узнай, что падает едва ли секунд двадцать) она устала бороться и отключилась. Или упала в обморок, если можно упасть куда-то, когда уже падаешь с невероятной высоты.

Робин Вок

Робин успела пожалеть, что оставила Джея. С ним было бы веселее гулять по огромному городу, карты со списком достопримечательностей к которому совсем не давали полной картины. Да и складывалось ощущение, будто встреча с ним исчерпала всю удачу Робин. По крайней мере, именно так ей показалось, когда она обнаружила, что попасть на выступление Генриетты у нее нет никакой возможности. Ну кто мог подозревать, что она популярна настолько, что билеты раскуплены на недели вперед? Она думала даже рассказать, что приехала издалека, но, приглядевшись, обнаружила, что приезжих тут добрая половина.

Потолкавшись в толпе, она потеряла всякую надежду дождаться кумира у дверей театра. Можно было спросить, где она живет, благо в путеводителе об этом ничего написано не было, и она даже направилась к толстячку в форме соцработника, справедливо полагая, что уж он точно должен знать, но тот смотрел на двери театра, обреченно понурившись и теребя в руках фуражку, что она поняла: этот случай еще более гиблый, чем у нее. И пошла гулять по Городу снова одна.

Как знать, может, везение вернется, и Генриетта проедет мимо на своем лимузине или она случайно выйдет именно на ту улицу, где живет дива. Ведь может с ней такое случиться, верно? К тому же Город хорош и сам по себе, в нем не счесть кофеен, ресторанчиков и парков, причем в каждом районе парк отличался.

Так было сказано в путеводителе, на деле же Робин не добралась ни до одного. Она устала бесцельно бродить одна с рюкзаком, а брать снова такси ей не хотелось. Равные возможности распространялись на многое, но не на такси, и стоимость проезда в нем была весьма ощутима даже для тугого кошелька Робин. И когда она уже решила, что бросит вещи в первом попавшемся отеле, а потом позвонит все-таки Джею или даже наоборот, она увидела эту парочку.

Девушка забавно смотрелась в форме соцработника, но не из-за своего роста (даже невысокой Робин она едва дотягивала до носа), а из-за контраста со спутником. Высоким и белокожим – чем он пользуется, чтобы оставаться таким в Африке, интересно? – с синими глазами за модными очками и таким ртом, что Робин думать забыла о Джее. А эта девица висела на руке красавчика и трещала так, словно и не подозревала, как ей повезло. Робин бы отвела глаза и прошла мимо – не впервой, как девушка заметила ее. Соцработник так резко сменила направление, что ее тугие косички резво подпрыгнули, и Робин едва сдержала улыбку.

– Добро пожаловать в Город, – с красивой и, похоже, искренней улыбкой поприветствовала она Робин. – Я – Джейн Хоуп. Вам нужна какая-то помощь?

Робин машинально оглянулась на красавчика, но тот стоял с таким видом, словно это было совершенно нормально – бросаться на посторонних людей, когда гуляешь с кем-то… настолько потрясающим.

– Мне, – она снова оглянулась на красавчика, – в общем-то ничего не нужно.

– Я могу указать вам ближайший капсульный отель, я в нем раньше сама жила. Он скромненький, но чистый и дешевый, – фонтанировала Джейн, и Робин поняла: она новичок в социальной службе и волнуется. Желание просить помощи окончательно пропало, хотя была у нее мысль попросить проводить, вряд ли Джейн пошла бы одна.

Стоп. Джейн. И такая похожая улыбка… «У нашей мамы совсем нет фантазии на имена», – кажется, так говорил Джей? Что же, если это его «выбившаяся в люди» сестричка, то он даже преуменьшил, когда хвастался ее успехами. Раздобыть такого роскошного парня – надо уметь. Похоже, семейка Хоуп (кажется, так фамилия у Джейн?) устраиваться умела. И ведь парень даже не понимает, что она всего лишь деревенская простушка, которая никогда не сможет поддержать интересный разговор. Не то что сама Робин. Да эта Джейн небось даже слова «антропология» на ее дипломе и то не поймет!

– Я хотела сходить в театр и увидеть Генриетту, но билетов не было, – пояснила она, размышляя, в курсе ли девица, что в их Городе есть театр.

Однако Джейн просияла и снова повисла на руке парня.

– Видишь, Рэй, а я тебе говорю, хоть раз сходи со мной, Генриетта играет прекрасно и всем нравится! А ты все упираешься!

Рэй нарочито зевнул.

– Мне в лаборатории хватает дел, чтобы еще куда-то ходить, дорогая, – пробормотал он. Робин почувствовала себя неловко под его цепким взглядом.

– Вот я и говорю, переходи в наш отдел. – Кажется, это был давний спор, потому что лицо красавчика сделалось совсем скучающим, а Джейн вдруг спохватилась: – Простите. Я могу чем-то помочь?

– Если скажете, где живет Генриетта, – с сарказмом ответила Робин, но Джейн то ли не услышала его, то ли успешно проигнорировала.

– Это легко, – обрадовалась она. – Генриетта живет на Цветочной, пятнадцать, это в Западном районе, до него можно доехать на пятом автобусе и…