Текст книги "Пожиратели плоти"

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Усталый и покрытый пылью и потом Ларго брел вдоль тарантийской стены. Затопившие город серые сумерки возвещали конец этого тяжелого для столицы дня. Первый штурм был отбит, но все прекрасно понимали – завтра немедийцы попытаются довершить начатое. И, как мрачно подумал Ларго, им это вполне может удастся.

Сейчас на стенах почти никого не осталось. Приближающаяся ночь властно напомнила об ожидающих добычи демонах, и люди, несмотря на военное положение, спешили найти себе укрытие. Многие остались в расположенных близ стены домах, чтобы завтра вернуться на свои места, кто-то ушел домой, чтобы побыть рядом с семьей. Пробравшиеся на стены после окончания боя женщины искали среди убитых и раненых своих домочадцев. То тут, то там слышались горестные вздохи и безутешные рыдания. Застывшие в молитвенных позах жрецы Митры в ритуальных одеяниях, повернувшись в сторону заходящего солнца, служили тризну по погибшим сегодня тарантийцам.

Во время штурма Ларго вместе со своими Драконами находился под непосредственным командованием Конана, защищая прилегающий к городским воротам участок стены. Один раз он даже мельком видел Вайда вместе с Шеки – но подойти к ним не было возможности. Теперь Ларго проверял состояние стен и защитных сооружений, чтобы потом доложить Паллантиду.

Внезапно внимание юноши привлек мужчина, прижавшийся к стене и почти невидимый в сумерках благодаря серому плащу. Притаившись за катапультой, Ларго увидел, как человек, оглядевшись, вытащил из мешка длинную прочную веревку и обвязал ею зубец стены. Подергав за нее и убедившись, что привязано на совесть, незнакомец перелез через стену и исчез. Лишь натянувшаяся веревка указывала, что там кто-то есть.

Решив, что пора вмешаться, Ларго подскочил к стене и свесился вниз.

– Эй! – негромко окликнул он. – Лезь обратно, а то веревку перережу.

Мужчина, успевший спуститься совсем ненамного, замер, подняв голову вверх.

– Давай, давай, – подбодрил его Ларго. – Тут высоко, еще сломаешь что-нибудь…

Незнакомец, покорившись обстоятельствам, вздохнул и медленно полез обратно.

Когда он перевалился через стену, Ларго обыскал его, отобрал небольшой меч, нож и увесистый кошель с золотом и скрутил ему руки его же веревкой. Лицо перебежчика показалось юноше знакомым.

– Где-то я тебя видел, шпион поганый… – раздумчиво протянул Ларго, глядя на мужчину. Тот молчал, не выказывая большого желания помочь юноше в попытке опознать его личность.

– А, вспомнил! – воскликнул Ларго и зло рассмеялся. – Потомок Эпимитриуса! Сердце обливается слезами! А ну, пошел вперед, мразь немедийская! – и Ларго ткнул потомка ножнами в спину.

Ставка короля Конана расположилась на ночь в добротном каменном складе, где раньше какой-то купец держал скот, предназначенный для продажи на ярмарке или отправки по реке в другие города. Слуги прибрались там, как могли, но смешанный запах хлева так и не выветрился. Впрочем, после изнурительного дня никого это не волновало. Черные Драконы спали вповалку прямо на полу, укрывшись плащами. В углу расположились раненые, за которыми ухаживал королевский лекарь и помогающие ему женщины из дворцовой челяди. Ларго, подталкивая перед собой связанного перебежчика, прошел в конец склада, где за дощатым столом, освещенным толстой восковой свечой, сидели Конан, Просперо и Паллантид с перевязанной наспех головой. Ларго застыл на месте, не решаясь прервать их разговор.

– Может, стоит с самого раннего утра, когда уберутся эти демоны, – и Просперо зло и бессильно выругался, – выпустить верховой отряд, чтобы разгромить их ставку и нанести урон лагерю, пока они не проснулись?

– Верховой отряд? – с горечью произнес Паллантид. – Когда ты в последний раз был в конюшнях, принц Просперо? Там лошадей – не больше трех десятков. Все это время их воровали, продавали, а то и просто ели. Нет, выйти из города нам не с чем, будем драться на стенах.

– За ночь они наверняка сделают новый таран, – буркнул Конан и сжал в кулак могучую руку. – Наши ворота не выдержат еще одного натиска.

– Мастера укрепили их как могли… – покачал головой Просперо.

– Этого недостаточно, – хмуро ответил король. – А времени у нас нет… Посланы ли гонцы к Троцеро и в Шамар?

– Да, четверо, – отозвался Просперо. – Но никто не поручится, что они пробрались через вражеское войско.

– Как там на смоловарне? – обратился король к Паллантиду.

– Люди будут работать всю ночь. В кузню я тоже послал помощников, куют наконечники для стрел. Сделают, сколько успеют…

Тут Конан заметил мнущегося поодаль Ларго и кивнул ему. Юноша вступил в круг света, подтащив поближе судорожно моргающего потомка.

– Вот, поймал перебежчика, Ваше Величество, – объяснил Ларго. – Пытался перелезть через стену. Раньше выдавал себя за потомка Эпимитриуса.

– Наслышаны, – хмыкнул Просперо и повернулся к Конану. – Немедийская работа. Просто не могут не сунуть свой нос в дела соседей…

– Я… я веду свой род от великого Эпимитриуса, – внезапно раздался охрипший голос связанного человека. – Он говорит со мной в моих снах, наставляя на путь истинный. Демоны – наказание божье, и ты, о могучий король, призван уберечь страну от напастей, если будешь слушаться святого старца…

– Раньше ты говорил совсем другое, немедийский прихвостень, – едко сказал Ларго, едва удерживаясь от желания как следует врезать по этой елейной физиономии.

– Я лишь передаю то, что сообщает мне мой великий предок, – смиренно возразил человек и склонил голову.

– Даже если ты и есть потомок Эпимитриуса, благочестивый старец будет мне лишь благодарен за то, что я избавлю его от подобного родственника, – вынес решение Конан и приказал: – Повесьте этого потомка где-нибудь побыстрее, пока совсем не стемнело.

Перебежчик, мгновенно растерявший все свое смирение, истошно завопил и повалился на колени, но солдаты схватили его под руки и выволокли наружу.

– Нужно было посадить его в Железную Башню, мой король, – в голосе Просперо звучала досада. – Потом, допросив его, мы смогли бы раскрыть немало немедийских шпионов при твоем дворе…

– Тут моим солдатам еды не хватает, а мы еще должны кормить этого трусливого шакала и заботиться, чтобы он не сбежал, – махнул рукой Конан. – Казнить всегда проще. Мертвые не кусаются.

Просперо вздохнул, понимая, что варварскую натуру его сюзерена переделать невозможно. Конан, не обратив на это внимания, одобрительно взглянул на молодого гвардейца:

– За бдительность выношу тебе благодарность, офицер… э-э…

– Ларго, Ваше Величество, – подсказал юноша, смирившись с тем, что король никогда не запомнит его имя.

– Да, Ларго, – закончил Конан. – Жаль, наградить тебя сейчас нечем… Да ладно, это успеется – если завтра отобьемся, – и Конан снова помрачнел, озабоченно сдвинув брови.

Доложив Паллантиду свои наблюдения, Ларго направился было к гвардейцам, чтобы отдохнуть перед предстоящим завтра боем – и неожиданно наткнулся на взгляд знакомых выпученных глаз, с чувством собственного достоинства взиравших на юношу.

– Чепозус! – обрадовался Ларго, узнав бравого пехотного офицера, с которым проделал печальный путь из Руазеля. – Я рад, что ты жив! Ты на каком участке стены?

– Рядом с Мокрой Башней, у самого Хорота, – ответил Чепозус. – Сегодня там было жарко… А ты где?

– У ворот, рядом с королем, – не без гордости сообщил Ларго.

– А, значит, ты видел, как уничтожили этот таран, который чуть не разнес ворота? – оживился пехотинец. – И знаешь, кто это сделал?

Ларго отрицательно помотал головой.

– Я, – скромно сказал Чепозус, и, не дожидаясь выражений восхищения, продолжил: – Я как раз пришел с донесением для принца Просперо, вижу – ворота еле держатся, дело плохо. Тогда я под общий шум спустился со стены прямо к немедийцам, по их же осадной лестнице. А с собой у меня был сосуд с зажигательной смесью…

Тут Ларго окликнул один из Черных Драконов, и юноша, дружески хлопнув собеседника по плечу, отошел.

– Славный парень, – пробормотал Чепозус и повернулся к сидящему рядом солдату, баюкающему перевязанную руку. – Мы с ним вместе в Руазеле были, когда там… А я тебе, Риний, рассказывал, как я спас нашего короля от руазельских демонов?

Риний тяжело вздохнул и с мученическим видом воззрился на свою раненую руку.

* * *

Очнувшись, Вайд открыл глаза и едва удержался от стона. В его голове, казалось, бушевал океанский шторм, причиняя ему ужасную боль, в ушах гудело, и все вокруг было каким-то зыбким и нереальным. Неожиданно откуда-то из темноты выплыло лицо мастера Энгуса и сочувственно посмотрело на Вайда. Губы мастера зашевелились, но шум в ушах заглушил его слова.

– Я что-то плохо слышу, мастер Энгус, – Вайду казалось, что он произнес это твердо и даже с оттенком самоиронии, но на самом деле его собеседник с трудом разобрал тихое невнятное бормотание. Мастер склонился к самому уху Вайда и громко спросил:

– Как ты себя чувствуешь, юноша?

– Погано, – честно ответил Вайд. – Словно мне по голове лупят большим молотом, – и, не выдержав, Вайд все-таки застонал.

– Ничего, могло быть и хуже. Мы вообще подумали, что ты мертв, – жизнерадостно сообщил Энгус. – Тебя спас твой друг, Шеки. Очень благородный юноша! Раскидал оставшихся в живых после моего бочонка немедийцев и вынес тебя оттуда, – мастер замялся и, еще ниже склонившись над Вайдом, смущенно сказал: – Ты не сердишься, что я бросил этот бочонок рядом с тобой? Мне казалось, что другого выхода нет…

– Пустяки, – пробормотал Вайд, хотя отнюдь так не думал. Мастер Энгус облегченно улыбнулся.

– Вот и хорошо. Я очень рад, что все обошлось… Говоришь, голова болит и плохо слышишь? – заботливо поинтересовался мастер. – Это пройдет, поверь мне. Однажды во время опыта мой песок вспыхнул и разорвался рядом со мной – и я тоже мучился головной болью и глухотой. Думал, на всю жизнь, но через несколько дней прошло. А вот шрам на лице от ожога остался. Хорошо, что мне не двадцать лет, и женщины меня уже не волнуют… По крайней мере, не так сильно, – поправился Энгус с улыбкой.

– Штурм еще идет? – встрепенулся вдруг Вайд. – Где это мы?

– Сейчас ночь. Штурм закончился еще вечером, – мастер невольно вздохнул. – Немедийцы отправились отдыхать, а мы – зализывать раны. Ума не приложу, что будет завтра… Сейчас мы находимся в храме Митры – он совсем неподалеку от городской стены, и многие укрылись здесь на ночь… Хочешь посмотреть? – и Энгус, полуобняв Вайда за плечи, приподнял его так, чтобы он смог разглядеть окружающую их обстановку.

Помещение храма представляло собой довольно большой прямоугольный зал без окон. В дальнем конце, почти неразличимая в ночном полумраке, высилась каменная статуя Подателя Жизни. У ее ног был сооружен алтарь для ритуальных жертвоприношений. Стены и пол были покрыты цветной мозаикой, но у Вайда сейчас не было настроения ее рассматривать. Массивные бронзовые светильники, полускрытые в нишах, сейчас не горели, курильницы для благовоний были пусты, украшающие храм цветы давно засохли. На тяжелых каменных резных скамьях и прямо на полу сидели и лежали защитники города, в большинстве своем раненые. По-видимому, храм был превращен в военный госпиталь. Между ранеными ходили жрецы, по мере сил облегчая страдания своих пациентов. Увидев, что Вайд очнулся, один из жрецов принес ему чашу с водой и мисочку с жидкой баландой. Вайд жадно выпил горьковатую на вкус воду, к которой явно был примешан какой-то настой, и, поддерживаемый мастером Энгусом, начал хлебать неизвестно из чего сваренную мучнистую кашицу, с тоской вспоминая о чечевице, оставшейся в подвале его пристанища.

Неподалеку Вайд обнаружил Шеки. Телохранитель спал, приоткрыв рот. Сквозь грохот в ушах до Вайда донеслись какие-то странные звуки, которые он в конце концов опознал как храп своего спасителя. Представив себе действительную громкость этих звуков, Вайд содрогнулся.

Поев, Вайд с облегчением снова улегся и спросил мастера:

– Как демоны – еще не нападали?

– Один пытался пробиться через дверь – да кто-то пристрелил его из арбалета, – сообщил Энгус. – А так все спокойно. Странно как-то… – мастер покачал головой. – Словно даже эти злобные твари почувствовали, что людям приходится туго и без них.

Вайд не склонен был подозревать в демонах подобную чувствительность, но спорить сейчас было выше его сил. Вайд подумал о том, что завтра, наверно, немедийцы возьмут Тарантию. А он должен закрыть Портал. Но как он выберется из города? И что будет с оставшимися во дворце Дайаной и Тао?.. Закрыв глаза, Вайд погрузился в тяжелый сон.

Проснувшись, Вайд почувствовал себя лучше. То ли помог отвар жрецов, то ли его молодой организм был не склонен поддаваться слабости – но голова болела уже меньше, а шторм перешел в послештормовую зыбь. Вайд с радостью убедился, что способен сносно слышать.

Вокруг него шевелились, просыпаясь, люди. Многие места пустовали – видимо, кто мог, уже ушли на стены. Мастер Энгус, сидя на скамье, бодро хлебал из плошки давешнюю кашу.

– Похоже, я проснулся прямо к завтраку? – поинтересовался Вайд.

– Господин хочет есть – значит, поправился! – Шеки ухмыльнулся Вайду и протянул ему такую же плошку.

Вскоре, пошатываясь от накатывавшего временами головокружения, Вайд вместе со спутниками покинул храм и направился к городской стене. Мастер неодобрительно посмотрел на его нетвердую походку, но ничего не сказал. Шеки просто обхватил Вайда за плечи, и поддерживал до тех пор, пока молодой человек не смог идти сам. Вайд чувствовал, что начинает проникаться к могучему шадизарцу горячей симпатией.

Подойдя к месту вчерашнего боя, Вайд с недоумением увидел, что защитники города, вместо того чтобы готовиться к ожидающейся атаке немедийцев, толпятся на стене и смотрят на равнину. На лицах людей явственно читалась растерянность и недоверие. Протолкавшись сквозь ряды возбужденных тарантийцев, Вайд взглянул вниз – и увидел лагерь немедийцев. Точнее, то, что от него осталось.

Черные круги кострищ точно указывали место, где ночевало вражеское войско. Но сейчас там никого не было, если не считать видимых даже с высокой стены окровавленных растерзанных трупов людей и лошадей. Несколько палаток валялись на земле, словно снесенные ураганом. Поодаль высился недостроенный таран. Над побоищем с хриплыми криками кружило воронье.

– Великий Митра, что здесь произошло? – потрясенно пробормотал мастер Энгус.

– Либо святой Эпимитриус пришел на помощь своей стране – либо это демоны, – сказал Вайд, сильно сомневаясь в возможности первого.

Другие тарантийцы стали приходить к такому же выводу – уж больно знакомые повреждения были у лежащих внизу трупов. Вокруг все чаще повторялось слово «демоны». Вайд с Шеки и торопящимся за ними мастером Энгусом поспешили к главным воротам. Там тоже была толпа, напряженно чему-то внимавшая. В центре ее один из стражников, ночевавших в надвратной башне, докладывал королю Конану о том, что случилось на равнине.

– Мы, Ваше Величество, в башне-то заперлись, сидим, как обычно – и вдруг слышим шум снаружи, словно… ну, стая гусей низко летит, – оживленно рассказывал стражник, обращаясь не столько к королю, сколько к многочисленным слушателям. – Мы в окно выглянули – а там демоны эти крылатые! Целые полчища перелетают через городскую стену – и прямиком на равнину! Всеблагая Иштар, думаю, сколько же этих тварей в Тарантии околачивается! Мы, Ваше Величество, сначала не поняли, что происходит, а потом уж один из нас догадался – они же на немедийский лагерь двинули! Зверье-то голодное, тощими да осторожными горожанами не больно наешься, – рассудительно заметил стражник. – Что там у них творилось – и рассказать страшно! Вопли и до нас долетали. Немедийцы – не то, что мы, они к демонам непривычные – вот и ударились в панику. Им бы обороняться – а они только удирать могли. Некоторые даже до наших ворот добегали и умоляли впустить – да мы ж не дураки, ночью-то на улицу вылезать. А уж как пошли эти огромные чудовища, которые в панцирях – мы сразу поняли: конец вражьей армии! – стражник произнес это с такой гордостью, словно уничтожение немедийских солдат – целиком его заслуга.

Конан кивнул словоохотливому стражнику и на мгновение задумался, потирая лоб ладонью. Потом король поднял голову и обвел взглядом молчаливо ожидающую толпу горожан и солдат.

– Мы славно сражались вчера, – просто сказал Конан. – И, кто бы ни помог нам – боги или демоны, ясно одно – сегодня мы победили!

Именно таких слов и ожидали измученные и потерявшие было надежду люди. Дружный радостный вопль разнесся над толпой. Тарантийцы обнимались, бросали вверх шапки, лупили друг друга по спине, освобождаясь от терзавших их страха и ожидания конца. Ликование ширилось, захватывая все новые ряды собравшихся у стен жителей столицы.

Неподалеку от короля Вайд увидел Ларго. Молодые люди обнялись, искренне радуясь встрече.

– Никогда бы не подумал, что демоны могут быть так полезны! – восторженно вскричал Ларго. – Клянусь грудью Ашторет, я готов пожать им лапу или ногу – что у них там имеется!

Вайд покачал головой, но не стал напоминать радостно хохочущему другу, что следующей ночью те же демоны снова выйдут на охоту – но уже на тарантийцев.

– Странно, что мы раньше не подумали о возможности такого исхода, – пробормотал мастер Энгус. – Если демоны разгромили королевский отряд в Руазеле, им ничто не мешало проделать то же самое с немедийцами. Наверно, из-за всего, что на нас свалилось за последнее время, мы совсем потеряли способность соображать.

Раздав приказания о погребении трупов и поиске оставшихся в живых врагов – если таковые найдутся – Конан со свитой верхами умчался во дворец. Ларго, Вайду и Шеки лошадей не полагалось, и они пошли пешком через ликующий город. Давно уже улицы Тарантии не видели такого скопления народа. Соскучившиеся по хорошим вестям и радостным эмоциям люди всей душой отдавались упоению победой. Вокруг раздавались счастливые возгласы и смех, прямо на улице налаживались танцы под нехитрые музыкальные инструменты. Кто-то уже горланил разухабистую песенку:

 
А мы с демоном вдвоем
Немедийцев бить идем.
Моя сабля, его зубы —
Вместе мы не пропадем!
 

Во дворце тоже было по-праздничному суетливо и шумно. Навстречу Вайду выбежала Дайана и молча прижалась к его груди, пряча слезы. Тао выражал свою радость огромными прыжками, походя при этом на большого игривого щенка. Сердце Вайда наполнилось теплотой и нежностью – о нем беспокоились, его ждали, он кому-то нужен. Это было новое для него и совсем особенное чувство.

В отведенной ему комнате Вайд с наслаждением вымылся, переоделся и растянулся на мягкой постели. Теплые и осторожные пальцы Дайаны, гладящие его голову и виски, изгоняли мучившую Вайда боль, и молодой человек чувствовал себя полностью счастливым. Но насладиться этим мирным счастьем ему не дали – ворвавшийся Ларго стащил друга с постели и в восторженных бессвязных выражениях объяснил, что начинается пир, где их ждут.

– Это будет солдатский пир, без женщин, – смущенно добавил Ларго, и Дайана, усмехнувшись, опустилась в кресло и преувеличенно ласково начала почесывать мордочку Тао.

Конан не поскупился, опустошив для участников обороны дворцовые кладовые и королевский винный погреб. Вино похуже вывезли в город – к общему восторгу неизбалованных тарантийцев, бросившихся опорожнять бочки с дармовым королевским угощением. В одном из больших залов дворца установили стол, за которым теперь сидели офицеры и особо отличившиеся во время осады рядовые. Остальные солдаты пировали в казарменных столовых.

Сидящий во главе стола Конан увидел вошедших Ларго и Вайда и приветливо кивнул им. Поодаль Вайд с удивлением приметил скромно примостившегося на скамье между военными мастера Энгуса. Видимо, мастер не забыл слов короля о награде, и пришел во дворец за обещанным. Но Ларго потащил Вайда в другой конец стола, где между рядовыми и младшими офицерами царило непринужденное солдатское веселье.

– А где Шеки? – поинтересовался Вайд у своего друга, запоздало вспомнив о своем спасителе.

– Спит в казарме, – ответил Ларго и пожал плечами. – Я ему говорил, чтобы он шел к ребятам праздновать – и знаешь, что сказал мне этот доблестный воин? Он, оказывается, не пьет вина! – на подвижном лице юноши изобразилась вся бездна недоумения, в которое повергло его подобное сообщение.

– Может быть, это лишь означает, что он пьет что-нибудь крепче, – предположил Вайд и неожиданно почувствовал, что ему не хватает присутствия своего то ли слуги, то ли товарища.

Еда на столе была не по-королевски скромной, хотя придворные повара старались вовсю, чтобы придать изысканный вкус блюдам, изготовленным преимущественно из злаков и мяса неизвестного происхождения. Но изголодавшиеся солдаты вовсю использовали представившуюся возможность хоть как-то набить животы. Лишь когда все блюда и тарелки на столе опустели, пирующие, стараясь в присутствии короля подавить сытую отрыжку, приступили собственно к веселью. Разливались по чашам вино и эль, провозглашались тосты, вначале высокопарные и велеречивые, потом – все проще и скромнее. Расположившиеся на галерее придворные музыканты наигрывали разнообразные мелодии, звучавшие все печальнее по мере того, как со столов исчезала еда, и у музыкантов таяла надежда поживиться чем-нибудь после пира, как в старые времена.

Вскоре осоловевший от съеденного и выпитого конец стола, где находились Вайд и Ларго, завел песню, сведшую на нет все усилия музыкантов развлечь пирующих.

 
Давай наполним кружки, брат,
Наполним элем кружки.
Давай напьемся в эту ночь
На дружеской пирушке.
 

Похоже, эта незамысловатая песня была своеобразным гимном аквилонских солдат – по крайней мере, ее знали практически все, и сейчас с увлечением подхватывали простой мотив.

 
Забудем мы с тобою, брат,
О чем не забывают:
Об алых каплях, что с клинка
Холодного стекают,
О стылом ветре, о дожде
И о песках зыбучих,
О том, как воет ураган
Срываясь с горной кручи.
О мокрой палубе галер,
Нехоженых дорогах,
О том, как ждет старушка-мать
У отчего порога.
 

Вайд с удивлением понял, что грубовато-сентиментальные слова песни, призванной выжимать слезу из подвыпивших вояк, тронули его до глубины души. Вайд смотрел на панибратски обнявших друг друга за плечи офицеров и рядовых, поющих с вдохновенными лицами, и чувствовал непонятную горечь оттого, что никогда не будет способен ощутить того единения, что охватило сейчас этих людей. Их призвание – идти строем по широкому пути, повинуясь сильной руке, дорога же Вайда узка и извилиста, и суждена лишь ему одному. Его побед никто не оценит, и в неудачах помощи ждать неоткуда… Вайд почувствовал, как в носу у него защипало от благородного чувства жалости к самому себе.

 
Налей еще мне эля, брат,
Подпой мне эту песню,
Красотку крепче обними —
Недолго быть вам вместе.
Ведь ты – солдат, и я – солдат,
И Смерть нас не забудет.
В поход нас завтра кликнут, брат,
А дальше – будь что будет!
 

Окончание песни превратилось в восторженный рев. Вайд взглянул на короля. Конан сидел, постукивая в такт песне по столу золотым кубком, однако лицо у него было усталым.

«Он же не спал две ночи,» – подумалось молодому человеку.

Вайд поднялся, не отвлекая Ларго, смакующего ухваченный им маковый пирожок, и подошел к Конану. Тот поднял глаза на своего бывшего юнгу и махнул рукой, чтобы ему освободили место в начале стола.

– Это вы с тем обожженным мастером разнесли немедийский таран? – спросил киммериец.

– Мы, – подтвердил Вайд. – А что, хочешь меня наградить?

– Тебя-то за что? – проворчал Конан. – Песок не ты придумал.

– Но именно я догадался бросить бочонок в таран, – с похвальной скромностью ответил Вайд и вздохнул: – Ты, капитан, никогда не старался оценить по достоинству мой ум.

– Было бы над чем стараться, – беззлобно буркнул Конан. – К тому же, аквилонская казна сейчас истощена.

– Вот-вот, – кивнул головой Вайд. – Знакомая песня. Стараешься, стараешься, а потом выясняется, что денег нет и не было…

Их беседу прервал подошедший к королю Просперо.

– Только что прибыл гонец от графа Троцеро, – сообщил принц. – Говорит, что выехал из Пуантена пять дней назад. Старина Троцеро, наслышавшись о наших бедах, собрал войско и идет в Тарантию, чтобы помочь навести порядок, – Просперо довольно улыбнулся. – Пуантенцы умеют хранить верность, Ваше Величество!

– Если б все бароны были такими, как Троцеро! – воскликнул Конан, сжав в руке кубок.

– Тогда они не были бы баронами, мой друг, – фамильярно заметил Просперо. – Что передать гонцу?

– Пусть отправляется к Троцеро и сообщит ему о нападении немедийцев – они могут повторить попытку, – сказал король. – И еще – необходимо, чтобы по пути к нам граф собирал продовольствие для столицы. Если крестьяне не отдадут добровольно – отобрать силой! Голод для города опасней, чем демоны.

– Я понял, мой король, – наклонил голову принц. – Думаю, с приходом Троцеро беспорядки в Тарантии прекратятся, и можно будет наладить подвоз хлеба из других провинций, пока крестьяне не вернутся в свои дома. А там, глядишь, и с демонами справимся!

Просперо вышел, а Конан вновь о чем-то задумался. Вайд кашлянул, привлекая внимание короля.

– Я, собственно, подошел попрощаться, Конан, – сообщил Вайд и усмехнулся: – Спасибо за гостеприимство и предоставленную возможность поучаствовать в обороне города. Незабываемые впечатления… Больше я на сушу – ни ногой! По сравнению с этим наши морские вылазки выглядят тихими и безобидными забавами.

– Попрощаться? – озадаченно повторил киммериец. – Куда это ты собрался, Крысенок?

– Как куда? – в свою очередь удивился Вайд. – Закрывать Портал, конечно. Завтра с утра и отправлюсь, если удастся увести с твоей конюшни хоть пару лошадей. Кстати, у меня есть к тебе одна просьба. Если… ну, если я не вернусь – позаботься о…

– Подожди, – прервал его Конан. – Ты опять за свое – один против всех?

– А что, кто-то в здравом уме согласится сопровождать меня в этот ваш Руазель? – в голосе Вайда невольно прозвучал сарказм.

– В одиночку ты погибнешь, не добравшись даже до опушки, – непререкаемым тоном заявил киммериец. – Мы соберем небольшой отряд – скажем, человек девять – и выедем завтра или через день на рассвете, чтобы засветло добраться до места. А там уж ты сам сообразишь, что делать.

– Мы? – Вайд поднял брови. – Не имеешь ли ты в виду, что…

– Имею, – отрезал Конан. – Аквилония, если ты еще не забыл – мое королевство, и все, что здесь происходит, меня касается. Я намерен поехать с тобой и во всем разобраться.

– Ты мог бы больше доверять своему Крысенку, мой король, – пробормотал Вайд и опустил глаза, чтобы скрыть мелькнувшую в них радость.