Текст книги "Алмазный лабиринт"

– Можно подумать, у меня есть выбор… А с какой стати я должен доверять тебе?

– С такой же, с какой и я, – холодно ответил зингарец. – Ведь ничто не помешает вам забрать все, что вы найдете, и не возвращаться в Кордаву. Тогда уже не будет иметь значения, узнает Фердруго о ваших делишках или нет.

Вальдрио порылся в небольшой сумке из тисненой кожи, висевшей на поясе, вытащил маленький железный ключ с резной бородкой и положил его на стол, отодвинув в сторону полупустые кружки и тарелки с объедками.

– Это – залог нашего договора. Утром деньги будут доставлены на корабль, а ключ послужит знаком, что они именно от меня.

Зингарец бросил на стол монеты – плату за вино, поднялся и направился к выходу. Отойдя на пару шагов, он оглянулся, коротко и жестко улыбнувшись, и негромко сказал:

– Но все же вам лучше вернуться, капитан. Лучше для вас и для ваших людей.

Конан проводил его мрачным взглядом, и, не оборачиваясь, вполголоса позвал:

– Крысенок!

Храп мгновенно прекратился, и Вайд возник на опустевшем месте зингарца, тут же завладев его кружкой, в которой еще плескалось на дне дешевое вино, и уставился на капитана изумленными глазами:

– Капитан, он не может знать об «Араминте»! Никто в целом свете не может о ней знать!

– А этот знает, чтоб его Сет сожрал… Ты его когда-нибудь встречал?

Крысенок сосредоточенно подумал, не забывая отхлебывать из кружки, и помотал головой:

– Не могу же я помнить всю Кордаву! Но этот тип не тот, кем пытается казаться. Одежда купеческая или чиновничья, но не похож он на…

– Без тебя знаю, – огрызнулся киммериец. – Вот что, найди кого-нибудь, способного передвигать ногами, и марш за этим искателем сокровищ. Хотелось бы знать, куда он пойдет… Хоть убейте, а почему-то мне кажется, что он только передал порученное, а сам имеет к этому такое же отношение, как вон тот стол.

Вайд согласно закивал, вытянулся, будто королевский гвардеец на посту у спальни своего монарха, едва не щелкнув каблуками, и отчеканил:

– Будет сделано, капитан!

После чего бросился расталкивать своего неразлучного приятеля Болто, тихо-мирно дремавшего в темном уголке. Уже вдвоем они пинками и уговорами подняли на ноги Саргоса, туповатого и медлительного, но зато сильного, как бык. Расчет был правильным – двое таких уличных проходимцев, как Вайд и Болто, пролезут в любую щель и везде сунут свой любознательный нос, а в случае чего Саргос вытащит их из почти любой возможной заварушки. Троица быстро пошушукалась, и исчезла за дверями в уже начинавших спускаться на город сумерках.

* * *

Посмотреть со стороны, так все было привычно – любой человек, у которого достаточно золота и имеется минимальный талант убеждать, сможет подвигнуть королевских корсаров на небольшие авантюры ради блага нанимателя и наполнения их собственных карманов. Не в первый раз, в конце концов! Для чего, собственно, существуют на свете наемники, корсары и им подобные искатели приключений, как не для того, чтобы добропорядочные и законопослушные граждане наслаждались безмятежной жизнью, предоставив свои проблемы и неприятности тем, кто умеет и привык с ними разбираться? Только никогда не забывайте платить за работу, а то наемники имеют вредную привычку бунтовать, не получив обещанного, а пиратский бунт – зрелище не из приятных, да и обойдется куда дороже…

Сейчас Конан был не в состоянии рассуждать нормально. Больше всего ему хотелось выйти из таверны, разыскать маленького зингарца со спокойно-холодным голосом, и вытрясти из него все, о чем тот предпочел умолчать. А еще – поговорить с кем-нибудь, способным трезво оценить положение со стороны и сказать, что же теперь делать.

Инстинкт, да и простое знание жизни хором твердили киммерийцу, что там, где к делу хоть немного причастна Стигия, добра не жди. Здесь сразу начинало пахнуть – и не пахнуть вовсе, вонять! – магией, а магию северянин не любил в любых проявлениях, независимо от цвета – черную, белую, серую или еще какую. Многочисленные магические штучки, с которыми варвару приходилось иметь дело, отличались пакостной особенностью прекращать действовать в самый ответственный момент, либо выяснялось, что вся некогда имевшаяся в них магия выдохлась, как вино в небрежно закупоренном кувшине. Кроме того, киммериец всегда предпочитал самостоятельно решать, принимать предложения о работе или нет. А сегодня поиск неведомой штуковины ему просто-напросто навязали. Зингарец был прав – самому Конану было наплевать на то, попадет он в опалу к Фердруго или нет. Кордава – не единственный город на свете, и дорог из нее множество… Но на свете еще существовали три с лишним десятка человек, готовых пойти в огонь, воду и логово самого Сета вслед за киммерийцем, и было бы последней подлостью смыться и оставить их на расправу старому королю. С Фердруго станется извести под корень всю лихую команду «Вестрела», набранную с такими стараниями…

Не каждый день королевские корсары отправляют на встречу с Нергалом королевского родственника, так что старый интриган постарается, чтобы первый подобный случай стал и последним. А в назидание другим сорвиголовам Фердруго устроит такую бесподобную бойню, что и через десять лет помнить будут как команда карака «Вестрел» прощалась с этим светом… Придется тащиться в Стигию и искать «это неведомо что»… Одна надежда, что вещь действительно достаточно высоко ценится для того, чтобы и сам капитан, и его люди не пожалели о проделанном путешествии. И уповать, чтобы размеры этого предмета были не больше «Вестрела», а то как прикажете втаскивать его на корабль? Стигия и потом, вдобавок, на юг – это ж надо будет тащиться по джунглями, вот тоже большое удовольствие…

Зелтран наконец проснулся. Судя по его страдальческому виду и глазам, красным будто у голодного гуля из Рабирийских гор, боцмана мучило тяжкое похмелье. Само собой, что ни слова из происходившего у него над ухом разговора Зелтран не слышал, а сейчас был озабочен только тем, как бы поскорее избавиться от головной боли.

Зашевелились и по углам, постанывая и покряхтывая. Конан убедился, что его доблестная команда пережила загул, и настроена продолжить веселье. Габорал, похоже, смирился с мыслью, что команда карака останется у него жить, и даже выкатил откуда-то припрятанный было бочонок с аргосским. После двух кружек Зелтран слабым голосом заявил, что ему стало значительно лучше, и поинтересовался, действительно за столом еще кто-то сидел или ему показалось. Выяснилось, что затуманенные вином маленькие глазки боцмана кое-что сумели углядеть, но все, произошедшее потом, скрылось в непроглядном хмельном тумане…

Конан как раз пересказывал боцману свой разговор с неведомо откуда свалившимся подозрительным работодателем, когда гулко хлопнула входная дверь и в «Девять стрел» вошел посланный за зингарцем Вайд. Вид у него был такой, будто мальчишка только что невероятно хитроумным способом увел из тщательно охраняемой сокровищницы Большую корону Кордавы, но на первом же перекрестке проиграл ее в «пять камешков». Туповато оглядевшись по сторонам, Крысенок остановил взгляд на капитане и целеустремленно направился к столу, наступая на руки и ноги лежавших на полу, и сопровождаемый возмущенными воплями и изощренными проклятьями.

– Капитан, они арестовали Болто и Саргоса, – бесцветным голосом сообщил он и не сел, а рухнул на стул, потянувшись к кружке Зелтрана.

– Чего? – недоуменно переспросили Конан и боцман «Вестрела». – Кто арестовал? За что?

– Королевские гвардейцы, – вяло ответил Вайд. – За то, что мы устроили драку в «Танцующей селедке» и убили кого-то… Не помню.

– Вспомни, – посоветовал киммериец. – Ты можешь толком рассказать, во что вы вляпались? Я тебя куда посылал?

«В жизни не поверю, что королевские гвардейцы решатся арестовать кого-то из корсаров, даже таких сопляков, как Крысенок и Болто! Да ведь с ними был Саргос, а с эдаким здоровяком никто, если в своем уме, связываться не станет!»

– Я и говорю, гвардейцы нас схватили в Кривом переулке и сказали, что, мол, мы зарезали какого-то хрыча в «Селедке», – уже бодрее сказал Вайд, осушив половину огромной кружки. – Капитан, я все-таки в состоянии отличить каравеллу от галеры и форму гвардии короля от одежд жрецов Митры!

– А вы действительно никого не прирезали? – поинтересовался удивленно слушавший и ровным счетом ничего не понимавший Зелтран.

– Да мы в «Селедку» совсем не заходили! Держались следом за тем типом, который такой умный, что мозги из ушей капают… Он сначала пошел на Парусную, там зашел в большой дом, из богатых, побыл внутри немного, и поковылял к Старой гавани, а мы за ним…

– И что? – нетерпеливо спросил Конан.

– А он шмыгнул в один домишко, и застрял там. Мы постояли, подождали – не высовывается. Болто сказал – давай покараулим, а ты сходи к капитану, расскажи, чего видели, и спроси – надо дальше ходить? Они остались, а я пошел к тебе. Пару улиц прошел – сзади крик. Рванул назад – а там стражники Болто с Саргосом вяжут! Пять человек – и откуда они взялись? – отродясь гвардия в Старую гавань не заглядывает, их туда ничем не заманишь! Я обратно побежал, а тот тип так из дома и не вышел. Скорее всего нас заметил и ушел через черный ход или еще как… – Вайд растерянно посмотрел на стремительно мрачнеющие лица капитана и боцмана. – Белом клянусь, никого мы не убивали!

– Зелтран, присмотри, чтобы тут все было в порядке. А лучше поднимай всех наших да гони на корабль, – сквозь зубы процедил Конан, поднимаясь с табурета. – Пошли взглянем на гвардейцев, которым настолько надоела жизнь, что они решаются поднять руку на корсаров короны. Крысенок! Ты память по дороге не растерял?

– Нет, – кратко отозвался Вайд, решительно снимая висевший на стене массивный кованый фонарь с мерцающей внутри свечкой.

Принадлежавший киммерийцу огромный двуручный меч в простых ножнах, обтянутых кожей с бронзовыми накладками, стоял небрежно прислоненным возле стены. Конан на ходу подхватил его, подтолкнул замешкавшегося Вайда, яростно пнул дверь и первым выскочил из таверны на улицу. Смотревший им вслед Зелтран невольно подумал, что первому оказавшемуся на дороге разъяренного капитана гвардейцу очень не поздоровится…

Старая гавань и прилегавшие к ней кварталы были ровесниками города, а в старых летописях утверждалось, что некогда здесь стоял маленький рыбацкий поселок, из которого, собственно, и вырос славный город Кордава. Позже выстроили Новую гавань, известную на все Южное побережье, а Старую, обмелевшую и запущенную, нынче использовали всякие темные личности, которым лишнее внимание было совершенно ни к чему – контрабандисты, тайком навещавшие город представители Красного Братства, торговцы живым товаром и прочий сброд, какого хватает во всех приморских городах. Район вокруг гавани пользовался печальной известностью – в одиночку сюда не советовали соваться даже днем. Король Фердруго уже который год грозился, что под корень изведет этот рассадник пороков, но пока никаких заметных шагов для наведения там порядка не предпринималось. Обманчиво тихие и безобидные, покосившиеся домишки с черными провалами окон, окружившие Старую гавань, населял неразговорчивый люд, предпочитавший без лишней необходимости не показываться на улицах, а если и покидать дом, то исключительно по ночам… Короче, это было не то местечко, где почтенному горожанину хотелось бы провести остаток своей жизни.

Кривой переулок соответствовал своему названию – каждые десять шагов он менял направление почти на прямо противоположное, и Конан вскоре убедился, что без знающего любые закоулки в Кордаве Крысенка точно бы заблудился после третьего же поворота. Отстававший поначалу Вайд теперь бодро топал рядом, помахивая фонарем и оглядывая темные очертания домов. Наконец, он остановился и, еще раз все осмотрев, заявил:

– Пришли. Вот в ту халупу с башенкой зашел этот, как его… Вальдрио. А мы стояли вон там. Как вы думаете, капитан, куда наших увели?

– Тихо! – прошипел Конан, толкая мальчишку в глубокую стенную нишу. – Фонарь спрячь!

Крысенок послушно прикрыл фонарь полой плаща и только тогда осмелился прошептать:

– А что…

Из двухэтажного домика с темными окнами и съехавшей от старости набок башенкой вышли трое, представлявшие собой вполне привычную на улицах Кордавы картину – двое приятелей ведут до дома изрядно подвыпившего третьего, едва переставляющего ноги и грузно висящего на их плечах.

– Крысенок, а ведь это наш не в меру мудрый друг, – еле слышно сказал киммериец. – И он отнюдь не пьян… Стой здесь!

Вайд замер на месте, а Конан скользящим беззвучным шагом двинулся по погруженной в тень улице вслед за медленно удалявшейся троицей. Крысенок даже не успел заметить, когда длинный клинок переместился из ножен в руку северянина. Дальше начались странности. Он был уже шагах в пяти за спинами ничего не подозревавших субъектов, когда один из них оглянулся и коротко свистнул. В тот же момент вяло переставлявший ноги Вальдрио что-то невнятно выкрикнул, вырвался из рук своих то-ли сопровождающих, то-ли сторожей, и, пошатываясь, побежал по улице. Оставшаяся без своей добычи парочка, не долго думая, развернулась и быстро юркнула в ближайший проулок, заполненный непроглядной чернотой.

Бежавший Вальдрио неожиданно запнулся, глухо охнул и со всего размаху хлопнулся на торчащие булыжники мостовой. Раздался отчетливый сухой треск. Капитан ринулся вслед за скрывшимися любителями ночных прогулок и пустующих домов, и почти сразу же донеслись звуки схватки – лязгнуло железо, пронзительно и яростно вскрикнул человек…

Зингарец остался на попечении Крысенка, осторожно подошедшего к лежавшей ничком фигуре, и сразу понявшего, что падение вызвано вовсе не неровной мостовой – в спине Вальдрио торчали черные рукоятки двух тяжелых метательных ножей – один вошел точно между лопаток, второй вонзился повыше и левее. Между булыжников заблестели темные влажные струйки, Вайд приподнял фонарь повыше и отодвинулся – при падении зингарец разбил себе голову, ободрав всю кожу с виска.

Послышались быстрые шаги – возвращался Конан. Капитан шел один.

– Удрали, – недовольно сказал он, подходя поближе и коротким движением забрасывая меч в ножны за спиной, – одного достал, но лишь оцарапал, а второй заскочил в какую-то развалюху и будто в воду канул. Ну, а здесь что?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Кордава, столица Зингары

(продолжение)

Вайд красноречиво провел себе пальцем по горлу и развел руками. Поставив фонарь на мостовую, он быстро и привычно обшарил карманы и висевшую у пояса кожаную сумку покойника. Несколько золотых и серебряных монет разного достоинства, пара маленьких, хорошо выделанных кусков пергамента без каких-либо записей, полупустая баночка с чернилами – то, что носит с собой любой купец или состоятельный горожанин. Киммериец, нагнувшись, выдернул оба ножа, осмотрел и разочарованно пожал плечами:

– Клейма нет, обычные ножи… И что теперь?

– Не знаю, – честно сказал Вайд. На ночных улицах Кордавы люди частенько расстаются с жизнью, но сейчас случилось что-то совсем непонятное…

– Ты своими глазами видел, как он зашел в этот дом? – Конан посмотрел на молчаливую развалюху, которая не рассыпалась от старости только потому, что соседние дома подпирали ее.

– Видел. Он зашел туда сам, никто его не волочил и не звал. Он просто вошел, словно его там ждали или он там жил… Слушайте, капитан, мне кажется, или чем-то пахнет?

Они старательно принюхались – сладковатый дурманящий запах, без сомнения, шел от тела Вальдрио.

– Где-то я уже такое встречал… – озадаченно сказал Вайд. – Но где?

– Лотос, – подумав, определил киммериец. – Черный или желтый. Теперь понятно, почему он плелся, раскачиваясь, словно законченный пьяница. Здесь можно достать листья лотоса, Крысенок?

– В паре кварталов отсюда есть курильня, – припомнил Вайд. – А лотос может купить почти каждый, если у него есть чем заплатить и он знает, где спрашивать. Они заставили Вальдрио нанюхаться лотоса?

– Верно. Отвели бы к ближайшему причалу и столкнули. Утром стражники вытащат – ага, курильщик перебрал и отправился ловить луну в море. Или он бы просто тихо отдал концы на берегу… Ну что, пойдем, посмотрим, что в этом домишке?

– Пошли, – согласно сказал Вайд, поднимая фонарь и подхватывая в другую руку один из ножей, оборвавших жизнь человека по имени Вальдрио (если таковое действительно было его именем), хотя идти в пустой дом ему совсем не хотелось. Второй нож Вайд сунул за пояс и побежал догонять Конана, уже стоявшего перед крыльцом в две ступеньки.

Из дома несло застарелой плесенью – запахом давно покинутого и необитаемого жилья. Никаких звуков из-за стоявшей нараспашку и едва держащейся на одной петле двери не доносилось. Конечно, в доме могло прятаться с десяток головорезов, подобных тем, что сбежали, предварительно прикончив Вальдрио, но, как киммериец не прислушивался, ничего не услышал. А люди, за редким исключением, не умеют сидеть в засаде беззвучно… Значит, в доме действительно никого не осталось.

Половицы под ногами издавали жуткий скрип, проседая при каждом шаге так, что казалось – сейчас прямиком провалишься в подвал. Отсветы раскачивавшегося фонаря выхватывали из темноты остовы гниющей мебели, какие-то разлохмаченные пыльные тряпки и огромное количество паутины.

– Никого тут нет, – шепотом сказал Вайд. – И чего они здесь могли делать, а? Жутко-то как…

– Помолчи, – Конан увидел еще одну дверь, сохранившуюся получше, чем входная. Крысенок наклонил фонарь, осветив пол – к закрытой, но незапертой двери вели отчетливо видимые в серой пушистой пыли следы. – Давай туда. Держись за мной.

Киммериец ногой толкнул дверь, держа меч наготове. Створки распахнулись почти без скрипа – видимо, петли недавно смазали. За дверью была комната – точное подобие первой, запустение и затхлый запах. В окно пробивались косые полосы неяркого лунного света, поднятая шагами людей пыль медленно опускалась на пол, кружась в воздухе.

Крысенок неожиданно попятился, выронив фонарь, и издал какой-то сдавленный звук, точно его душили, судорожно тыкая рукой в потолок комнаты. Потерявшись в тенях, отбрасываемых старыми вещами, на веревке, перекинутой через торчавшие из наполовину обрушившегося потолка стропила, покачивался человек.

– Не стой столбом! – рявкнул Конан, сообразив, что повешенный им не померещился. – Приподними его!

Вайд, справившись с оцепенением, влетел в комнату и, обхватив ноги висевшего, изо всех сил подтолкнул его вверх, так что на веревке образовалась заметная слабина, а киммериец в один взмах рассек крученый шнур, еле успев подхватить падающее тяжелое тело. Вдвоем они уложили неизвестного на пол, Крысенок сходил за брошенным впопыхах у порога фонарем, свеча в котором только чудом не погасла, и осветил посиневшее лицо. Зрелище было не из приятных – вывалившийся прикушенный язык, закаченные белые глаза, а вдобавок по комнате распространился резкий запах мочи.

– Это же Болто, – с трудом выговорил побелевший Вайд. – Капитан, это же Болто, как же так, их же забрали гвардейцы, я сам видел, не может этого быть…

– Не скули! – прикрикнул киммериец. – Лучше вспомни, что ты им сказал, когда вы ушли из таверны и пошли за Вальдрио?

– Ничего, – мальчишка один раз коротко всхлипнул, но взял себя в руки. – Саргосу – ничего, а Болто – что капитан велел проследить за одним типом, который вроде хочет нас нанять, но крутит и не говорит, зачем. А больше ничего, ни слова…

– Саргос наверняка тоже где-то здесь… Найду ублюдка сделавшего это – пожалеет, что на свет родился, – мрачно пообещал Конан. Это были уже не шутки – никому не позволено вот так, походя, убивать его людей! – Посиди тут, я посмотрю, может, еще что найдется…

Он сдернул со стола почти истлевшую скатерть и накрыл ею тело Болто. Потом пошарил по комнате, нашел полуобгоревшую толстую свечу, явно забытую сбежавшей подозрительной парочкой, зажег от свечи в фонаре и отправился в обход пустых комнат, оставив примолкшего Вайда сидеть возле тела нелепо погибшего приятеля.

Саргоса северянин обнаружил почти сразу – он лежал в первой комнате, они поначалу не заметили его, приняв за груду тряпья. Туповатому здоровяку аккуратно и со знанием дела перерезали горло от уха до уха, положив тело над проломом в полу, чтобы кровь стекала в подвал. Тихие равномерно-капающие звуки и привлекали внимание. Затем Конан наткнулся на еще кое-что интересное – скомканную и небрежно брошенную в угол форму городской стражи с пятнами свежей крови.

«Хотелось бы знать, во что мы вляпались на этот раз, – мрачно размышлял киммериец, пытаясь разобраться, сколько же форменных одежек валяется на полу. Выходило, что три, а Крысенок говорил о пяти стражниках. – Сет с ним, с Вальдрио, он, видимо, выполнил поручение, сходил затем на Парусную к своему хозяину, доложил, но зачем он поперся в Старую гавань? Сообщить еще кому-нибудь, что идиот-варвар согласился? Тогда зачем надо было его убивать? И зачем прикончили Болто и Саргоса, явно не имевших понятия, что происходит? Повезло Крысенку, успел сбежать… И как теперь, мы наняты или договор можно считать расторгнутым?»

– Капитан! – Вайд стоял на пороге комнаты, держа фонарь над собой и настороженно вглядываясь в заполнившую дом темноту. – Капитан, вы где?

– Здесь, – негромко откликнулся Конан. – Что стряслось?

– Я… Я сидел и вспомнил одну вещь, но самому как-то в такое не верится…

– Ну? – подбодрил его киммериец. – Что особенного ты вспомнил?

– Того человека, что был с гвардейцами. Я решил, что мне померещилось, потому что он никак не мог там быть… Помните, наши в прошлый раз сцепились с недоумками с «Блудливой красули»? Так вот, этот человек там был, я точно помню. Такой бушприт, что у него заместо носа, не узнать трудно… Но я просто не поверил – что он может делать в королевской гвардии? – и решил, что обознался, да и далеко было… – сбивчиво заговорил Вайд.

– С «Блудливой красотки»? – недоуменно переспросил Конан. – Ты уверен?

– Почти… – нерешительно отозвался мальчишка.

– А кому принадлежит «Красотка»? Боргесе, или как его?

– Ага, ему. Графу Боргесе… – подтвердил Вайд. – Капитан, что с ними делать? Мы не можем оставить их в доме… Надеюсь, нашли Саргоса?

– Нашел. И форму гвардейцев. Так что они такая же королевская стража, как ты – зингарский дворянин. Вот что – оставлять тела в доме, конечно, не стоит, но и заниматься ими сейчас некогда. Вытащим на улицу, до утра никто не уволочет, а потом придем и заберем, похороним по-человечески. Поищи каких-нибудь тряпок, да побыстрее, надо еще кой-куда сходить.

– Куда? – скорее по неистребимой привычке знать все, чем из настоящего любопытства спросил Вайд.

– Навестим Чабелу, – хмыкнул Конан. – Мне нужен человек, знающий дворцовые сплетни, способный рассказать, что за птица Боргеса. Неужели он настолько не дорожит своей шкурой, что решил убивать моих людей?

– Принцессу Чабелу? – растерянно повторил Крысенок, точно не понимая до конца, что ему говорят.

– А ты знаешь другую принцессу, которая носит такое имя? Шевелись, а то до утра провозимся!

…Далекий бронзовый колокол на башне Коронного замка отбил полночь. Тягучий надтреснутый звук проплыл в темноте над дремлющим городом и затерялся где-то в море.

* * *

Попасть в гости к ее высочеству, принцессе крови Чабеле оказалось куда проще, чем представлялось Вайду. Всего-то делов – перемахнуть невысокую каменную ограду, оглушить парочку не ожидавших нападения разленившихся дворцовых часовых, пробежать через пустой темный сад и забраться в первое попавшееся из высоких стрельчатых окон, распахнутых по причине жаркой погоды и происходившего в замке праздника – музыка, голоса и смех разносились по всему дворцу.

Собственно, дворцов было два: старая крепость, заложенная одновременно с основанием города, чьи неприступные и грозные бастионы из серого и темно-красного гранита поднимались над пестрой суетой гавани, и новое здание, построенное при отце нынешнего короля и недавно несколько переделанное Фердруго. По сравнению с мрачным Старым замком, Новый, с его причудливыми башенками, витражными окнами и стенами розово-белого камня выглядел воздушно и легкомысленно, точно молодая красивая жена рядом со пожилым непривлекательным мужем.

Левое крыло Нового замка, террасами спускавшееся к морю и окруженное пышным садом, принадлежало дочери Фердруго – очаровательной особе неполных двадцати годов от роду и единственной наследнице кордавской короны (если не считать другим претендентом младшего брата короля). Впрочем, ветреной и беззаботной Чабелу мог назвать только человек не знающий ее близко.

Вот уже третий год принцесса вела тихую, но упорную войну с многочисленными претендентами на ее руку и маячившую в отдалении корону Зингары. Дочка старого короля, упорно державшегося на троне уже третий десяток лет и без колебаний уничтожавшего всякого, кто пытался столкнуть его с трона, выросла достойным отпрыском своего папеньки и пока никто из домогавшихся руки принцессы дворян не мог уверенно сказать, что может рассчитывать на какое-то преимущество в ее сердце…

Даже к такой ужасной мысли, как брак с варваром-северянином, Чабела подошла весьма разумно – так у нее появлялась уверенность, что на следующий день после смерти короля и ее собственной коронации, Зингара не будет захвачена только и ждущими этого Аргосом или Аквилонией. Свои соображения она однажды выложила изрядно повеселившемуся Конану, глядя на него честными глазами простодушной девочки. Отсмеявшись, киммериец предложил ей:

– Послушай, Чабела, когда станешь королевой, отыщи меня, и я с удовольствием стану у тебя… ну, скажем, командующим армией. Я даже согласен на маленькое жалование.

– Если бы вы, капитан, были моим мужем, казне это обошлось бы бесплатно, – с сожалением сказала Чабела. – Но чего нет, того нет… Что в этом такого смешного, а? Разве вам каждый день предлагают по короне? Отец вам многим обязан, он, конечно, будет метать громы и молнии, но я его уговорю. Неужели вам до сих пор не надоело носиться по всему миру и сражаться? Конечно, я женщина, мне этого не понять, но…

Принцесса умела добиваться своего, и в том, что на сей раз у нее ничего не получилось, ее вины не было. Но хорошие отношения между наследницей короны и корсарским капитаном сохранились, и теперь Конан рассчитывал, что Чабела расскажет ему кое-что интересное и способное пролить свет на насквозь непонятную историю случившуюся минувшим вечером.

Из пустовавшей комнаты киммериец и позабывший закрыть рот и завороженно глазеющий по сторонам Крысенок выбрались в длинный коридор, увешанный гобеленами, почти сразу же наткнувшись на дремавшую в кресле с высокой спинкой девушку – служанку или камеристку.

– Вот она-то нам и нужна, – прошептал Конан. – Пусть потрудится и сходит за Чабелой.

Наверное, из всех пробуждений у бедной служанки это выдалось наихудшим, и если бы северянин вовремя не зажал ей рот ладонью, то визгу бы было на всю Кордаву. Убедившись, что страшный и неизвестно откуда взявшийся чужеземец кричать ей все равно не даст, но и вреда вроде причинять не собирается, девушка перестала вырываться и прислушалась к тому, что ей говорили:

– Ты знаешь, где Чабела?

Служанка истово закивала.

– Кричать будешь?

Темноволосая головка отрицательно замоталась из стороны во сторону, а на личике девушки появилось выражение, показывающее, что без позволения она не издаст ни единого звука.

– Ладно, – кивнул варвар, а отпущенная служанка облегченно вздохнула и на всякий случай попятилась. – Иди, разыщи светлую госпожу и скажи, что… Что пришел один человек, которого она знает по Безымянному острову. Запомнила?

– П-по Безымянному о-острову… – чуть слышно пролепетала девушка. – Мне можно идти, ваша милость?

– Бегом! И не вздумай позвать стражу – Чабела тебя в порошок сотрет.

Служанка подхватила зашуршавшие юбки и торопливо побежала по коридору, даже не решившись оглянуться. Великий Митра, что за знакомые у принцессы? Может, все-таки лучше сначала сбегать к начальнику охраны дворца? Нет, страшно, пусть ее высочество сама разбирается со своими гостями… Кстати, незнакомцев было двое или показалось?

– А мы подождем, – Конан хозяйским жестом распахнул двустворчатые двери красного дерева с золотыми украшениями и ручками в виде орлиных лап. Вайд с ужасом посмотрел на вошедшего в комнату и удобно расположившегося в кресле капитана – сама мысль о том, чтобы зайти в такую комнату, а уж тем более – жить там, представлялась ему кощунством. С равным успехом можно, наверно, поселиться в храме Митры… Интересно, сколько бы дали на Морском Рынке хотя бы вон за ту пару серебряных подсвечников?

– Ты всю оставшуюся жизнь собираешься простоять в дверях? – осведомился киммериец, прислоняя снятые ножны с мечом к хрупкому на вид одноногому столику. – Это всего лишь комната.

– Знаете, капитан, я лучше снаружи подожду, – пробормотал Вайд, пятясь и выскакивая обратно в более опасный, но зато ставший уже привычным коридор. – Да и идет кто-то…

– В разговор не соваться, слушать во все уши. И не вздумай соблазнять эту пугливую красотку! – нарочито строгим тоном предупредил северянин.

– Больно она мне нужна… – и Крысенок, оправдывая свое прозвище, юркнул за декоративную колонну между гобеленами и исчез.

Чабела, вырванная из веселой круговерти дворцового праздника, быстрыми шагами шла по коридору так быстро, что перепуганная служанка едва успевала за ней. Принцессу не зря называли «розой Кордавы» – при несколько полной фигуре она была очаровательна, с ее ясными темными глазами, алыми пухлыми губками и наследным носиком с заметной горбинкой. Длинные черные косы, переплетенные блестящими нитками жемчугов, бархатное темно-бордовое платье с белыми кружевами – покорительница сердец и вдохновительница подвигов… Чем-то она была похожа на Санчу или, скорее Санча на нее, с одной маленькой разницей – Чабела родилась принцессой, а Санча безуспешно пыталась походить на таковую.

Не войдя, а влетев в комнату, Чабела тихонько ахнула и, напрасно пытаясь придать от природы смешливому голосу строгость, спросила:

– Почему вы никогда не приходите, как все люди?

– Потому что, как известно всем, я дикий и неотесанный варвар, – ухмыльнулся Конан, поднимаясь с кресла. – Тебе ли этого не знать?

– Все время забываю… А я и не знала, что вы вернулись, капитан. Как прошло… м-м-м… плавание?

– Лучше, чем можно было ожидать.

Чабела подняла с подноса, лежавшего на маленьком круглом столе, крохотный бронзовый колокольчик и дважды позвонила. В дверь тут же просунулась несколько успокоившаяся служанка:

– Я здесь, ваше высочество!

– Аргосского, милочка, – Чабела оценивающе взглянула на снова занявшего кресло киммерийца, подумала и добавила: – Побольше…