Текст книги "Глаз Паука"

Часть первая
В поисках утраченного

Глава первая
Пытливые умы

Город Шадизар, Замора.

Конец лета 1264 года по основанию Аквилонии.

В это же самое время в славном городе Шадизаре, в большом и богато обставленном доме в самом конце улицы Изис, на выходящей в сад веранде сидел в любимом плетеном кресле Верховный Дознаватель Заморы и потягивал розовое вино со льдом, поджидая гостей. Гости опаздывали.

Черепичная крыша веранды укрывала от одуряющей летней жары, кхитайское кресло было удобным, а вино – вкусным. В маленьком садике журчал фонтан и пели птицы. Сладкие цветочные ароматы наполняли воздух. Но всех этих красот сидящий на веранде хозяин дома почти не замечал, постепенно наливаясь слабеньким вином и черной злостью.

На душе у Его светлости месьора Рекифеса Рендера скребли кошки. Большие и злые.

Во имя всех богов, древних и новых, думал он, что делает потомок старинного и гордого дворянского рода в сей смрадной луже, переполненной мерзавцами, жуликами и убийцами всех сортов и разновидностей? В этой ошибке Создателя, по чистому недоразумению получившей громкое звание города? В этом прогнившем болоте, пристанище ядовитых змей и скорпионов, норовящих исподтишка вцепиться тебе в задницу?

Проще говоря – что делаю я в Шадизаре, провались он на дно самой глубочайшей из преисподних!

Трижды проклятье! И зачем только правителям Немедийской империи некогда втемяшилась в голову блистательная идея расширить границы государства за счет никчемного клочка земли, где даже дурманные маки толком не растут? Ладно, расширили – нужно же утереть нос туранским соседям за грядой Кезанкийских гор и присмотреть за изрядным участком проходящей здесь Дороги Королей. Тут бы вовремя и остановиться, так ведь нет!

Найти бы того умника, коему пришла на ум свежая мысль – распутать скрутившийся за столетия узел темных шадизарских делишек. Взять к ногтю враждующие банды, шайки контрабандистов, торговцев лотосом и живым товаром. Истребить под корень проходимцев, чеканящих поддельную монету, изготовителей Больших королевских печатей, ничуть неотличимых от настоящих, и совершить уйму прочих дел, достойных упоминания в летописях.

Взглянуть бы в честные глазки чинуши, назвавшего единственным подходящим человеком для такого подвига некоего Рекифеса из рода Рендеров. И предать злобного интригана самой жуткой, самой мучительной… нет! Смерть – слишком легкое воздаяние за подобную гнусность! Есть наказание получше: назначить его Верховным Дознавателем, а заодно Лордом-Протектором Шадизара.

И пусть тогда выкручивается как хочет!

…Порой месьору Рекифесу начинало казаться, что подходящих финалов его карьеры может быть два.

Первый: он обвиняет всех поголовно обитателей Шадизара, включая младенцев и стариков, в заговоре против Трона Дракона и намерении свести его, Рекифеса Рендера, с ума, требует от Бельверуса прислать сюда парочку легионов и поджигает мерзкий городишко со всех четырех концов. Воспоминания о горящем Шадизаре будут единственной вещью, способной скрасить последующие годы, проведенные под замком в каземате бельверусской тюрьмы.

Второй: он плюет к демонам свинячьим на любые обязательства перед короной, разгоняет Сыскную Когорту, начинает брать взятки направо и налево, а лет через пять узурпирует власть в Шадизаре, объявляя его вольным городом. После чего из Бельверуса опять-таки заявляются карающие легионы. Недолгое, но яростное сопротивление завершается штурмом, и самозваный правитель с гордо поднятой головой отправляется на плаху. Скорбящие жители провожают его горестными воплями и забрасывают букетиками желтого лотоса… по пять сиклей за связку.

Как говорят шемские торговцы – оно мне надо?..

За минувший год Рекифес не раз и не два ощутил себя на месте того мальчика из сказки, что самоуверенно пытался ложкой вычерпать море. Он разработал и протащил через Городской Совет целый свод новых законов, направленных против уличной преступности – но все его начинания разбивались о нерадивость городской стражи и корыстолюбие чиновников. Он отправлял на плаху и в соляные копи убийц, рубил руки ворам, набивал Алронг мошенниками и вымогателями, устраивал внезапные облавы в притонах; добрался даже до нескольких квартальных «старшин» – и что же? Едва его стараниями в преступной иерархии возникало свободное место, как его тут же занимал новый бандит, ничуть не лучше предыдущего. Мало того, у некоторых хватало нахальства благодарить Сыскную Когорту и лично Его светлость за посильную помощь в «продвижении по службе»!

К тому же, как видно, на небесах сочли, что всех этих испытаний и треволнений Рекифесу Рендеру недостаточно, усугубив его и без того нелегкую жизнь вспыхнувшей на пустом месте сварой между представителями религиозных конфессий, обосновавшихся в Шадизаре. Митрианцы жаловались на поклонников – и особенно поклонниц Иштар, переманивающих красочными обрядами паству к себе. Госпожа Лейлит, верховная жрица иштарийцев, недавно приволокла многостраничный донос на маленькую общину последовательниц Дэркето, яростно кляня последних за распущенность и растление нравов. Девы Дэркето робко негодовали на туранцев, следующих суровым воинским заветам Эрлика – вплоть до полного воздержания, подумать только! – и приравнивавших капище Сладостной к обычному борделю…

Единственное, что объединяло верующих различных учений и их духовных наставников – ненависть к воспрянувшему в нынешнем году культу Затха, Паука Всезнающего и Всеведающего. Рекифес полагал, что поклонение Пауку уже давным-давно сошло на нет, а два его уцелевших храма пребывают в весьма бедственном состоянии. Однако горожане, что подтверждалось осведомителями, и в самом деле по неведомой причине вновь обратились к своему древнему божеству. Впитавшаяся в кровь подозрительность твердила месьору Рендеру: ничего хорошего от эдаких новостей ждать не приходится. Кончится все мордобитием во имя веры, а ему опять искать виновного.

Хорошо хоть, ни единая живая душа не жаловалась на нынешнего покровителя города, Обманщика. Правда, до Верховного Дознавателя дошел смутный слух о дерзкой выходке кого-то из Ночного Братства, стянувшего с алтаря одного из молелен Хранителя Воров ритуальный талисман, кольцо с отмычками. Зачем они кому-то понадобились, молва сказать затруднялась: отмычки были проржавевшими в прах и грозили вот-вот рассыпаться.

А тут еще новая беда. Пришла, как водится, откуда не ждали.

Из блистательной Тарантии вернулся в отчий дом Адриеш Тавилау, долгих пять лет постигавший разнообразные науки в стенах тарантийской Обители Мудрости. Помимо обширных знаний касательно языков и законов Материка, сей способный студиозус нахватался в Аквилонии всяческих вольнодумных идей, каковые идеи, едва появившись в Шадизаре, принялся увлеченно воплощать в жизнь. Мало того, сумел увлечь своей затеей младшую сестру, Юнру Тавилау. А затея была – ни много ни мало как выставить в самом неприглядном и смешном свете городские власти, ожиревшие и продажные, по мнению молодого Тавилау.

Острый ум Юнры, редкостное ехидство Адриеша и деньги «Торгового Дома Тавилау» быстро сделали сию непростую задачу не только выполнимой, но и весьма популярной сперва в узком кругу друзей (что было еще терпимо), а потом и среди народа. Вот этого Рекифес Рендер уже не стерпел. Господин Верховный Дознаватель еще мог, скрепя сердце, понять причины бандитской признательности. Но когда над ним начинали публично издеваться те, кого он всеми силами старался защитить, неподкупный немедиец приходил в самую настоящую ярость.

Доказательства возмутительной деятельности молодых Тавилау лежали перед ним на низком столике, придавленные, чтоб не унес случайный ветерок, тяжелым хрустальным графином.

* * *

Адриеш Тавилау не зря потратил годы и деньги своих родителей на учебу, поразив родных и знакомых своими многогранными талантами. Наиболее заметным из плодов юного пытливого ума стал «Вестник» – здоровенный лист скверно выделанной тряпичной бумаги, украшенный зарисовками городской жизни и подписями к ним, иногда довольно пространными и едкими. Раз в седмицу Тавилау изготавливали с десяток таких «Вестников», продавая или даря их своим приятелям из числа разумеющих грамоте. Поначалу содержание листков сводилось к пересказу слухов, касающихся мутных сливок шадизарского высшего света, перечнем победителей очередных скачек на Конном Ристалище, да кратким изложением городских и заграничных новостей.

Диковинная забава быстро нашла своих поклонников. В дни выхода нового «Вестника» у ворот имения Тавилау теперь всегда торчала кучка слуг, отправленных с поручением любыми средствами раздобыть свежий листок. Среди прислуги отыскались свои грамотеи, вслух зачитывавшие любопытным собратьям изложенные в «Вестнике» сплетни. Далее, заполучившие долгожданный листок господа считали своим долгом заказать писцам снять копии – для друзей своих друзей, и «Вестник» расползался по зажиточным кварталам быстрее моровой язвы. Писцы за малую мзду или просто за угощение пересказывали прочитанное в тавернах, добавляя, кто во что горазд, пикантных подробностей от себя…

Мельком глянув на парочку доставленных ему листков, Верховный Дознаватель счел новое повальное увлечение богатой молодежи вполне безобидным – но, как выяснилось, ошибся. В последующих «Вестниках» разошедшийся Адриеш Тавилау принялся излагать свое мнение относительно продажности городского Совета, сообщив также подробности кое-каких личных пристрастий уважаемых советников. Где предприимчивый юнец брал сведения – для Рекифеса пока оставалось загадкой. Но, как видно, кое-что из сплетен оказалось правдой, и однажды некие личности крепко избили не в меру любопытного студиозуса в темном переулке.

Любой благоразумный человек почел бы за благо свернуть лавочку, однако понятие благоразумности и Младший Тавилау явно никогда не были близко знакомы. Он продолжал выпускать свой омерзительный листок, правда, сделался осторожен и ходил по городу не иначе как в сопровождении двух телохранителей. (Что до Юнры, его сестры, то последняя и прежде крайне редко покидала хорошо охраняемое отцовское имение.) Зато случившаяся с юношей незадача странным образом прибавила ему популярности, и подстрекаемый гордыней Адриеш перешел к торговым Гильдиям, а от них – к Дознавательной Управе вообще и Сыскной Когорте в частности.

Вот тут-то Рекифес начал постепенно закипать. Если верить Адриешу, Когорта состояла исключительно из скудоумных тупиц, возглавляемых высокомерным солдафоном, с рождения лишенным как мозгов, так и малейшего воображения. Продажность дознавателей, согласно утверждениям Младшего Тавилау, не шла ни в какое сравнение с жадностью ростовщиков Каменного Рынка, а настоящие преступники могли спать спокойно – при условии, если они поделились частью своей добычи с Когортой. Разумеется, только полный болван способен поверить заверениям человекоохранителей, якобы все добро, столь виртуозно похищенное за последние луны двергами Чамгана, будет возращено законным владельцам…

Последнее утверждение просто довело месьора Рендера до белого каления. Он бросил свои лучшие силы на выслеживание этих распроклятых коротышек, умудрявшихся с непостижимой ловкостью обходить самые хитроумные ловушки и запоры! Его люди накрыли двергов с поличным при попытке вывезти награбленное за пределы города! Предотвратили ограбление городской казны шайкой Назирхата уль-Вади – между прочим, одной из наиболее опасных, прикончив ее вожака!..

А потом какой-то юнец, ровным счетом ничего не понимающий ни в сыскном деле, ни в политических хитросплетениях, осмеливается раскрывать свой рот и тявкать, обвиняя Верховного Дознавателя во всех мыслимых и немыслимых преступлениях!

Что самое досадное, дружная парочка до поры до времени пребывала в полнейшей безнаказанности. Любые причиненные им неприятности обращались сугубым неудовольствием хоть и одряхлевшего летами, но все еще грозного Аземы Тавилау, главы Гильдии Антикваров, обладателя второго или третьего по величине состояния в Шадизаре. Младшие Тавилау сидели у Рекифеса в самых печенках, но достойный человекоохранитель даже не рискнул потребовать от них прибыть на улицу Ратай, где находились казармы Сыскной Когорты, не говоря уж о том, чтобы прислать за ними отряд вооруженной гвардии.

Вместо этого, скрепя сердце и скрипя зубами («Говорила мышка кошке – заходи на огонек…»), Верховный Дознаватель пригласил свою головную боль в ближайшее же время нанести приватный визит в некий дом в конце улицы Изис на границе зажиточного квартала Ламлам. Таковой дом являлся казенным владением Немедийской короны и отводился для проживания Его светлости, но Рекифес вспоминал о его существовании не чаще чем раз в седмицу, а навещал и того реже.

* * *

– …Ваша светлость, гости прибыли, – вкрадчиво сообщил слуга-кофиец, возникнув из ниоткуда рядом со столиком. – Прикажете впустить?

– Прикажу, прикажу, – буркнул Рекифес. – Проводи их сюда. Да принеси еще вина.

Слуга удалился, кланяясь.

Немедиец мрачно покосился ему вслед. Выгнать бы мерзавца, подумал он. Наверняка ведь ворует. Вон как двигается – ни одна половичка не скрипнет. И ловок, должно быть, что твоя кошка… Все воруют. Одно жульё вокруг. Что делать честному человеку, потомственному немедийскому дворянину, в городе, где одна половина населения ворует у другой?.. Мысли Дознавателя двинулись было вновь по привычному кругу, но тут на веранде появились долгожданные визитеры, а пустой графин на столе сменился полным.

Адриеш оказался красивым юношей, как две капли воды похожим на Старшего Тавилау, каким тот был, наверное, лет с полста тому – хорошо сложенным, рослым, с густыми черными кудрями и с постоянной полуулыбкой на губах. Выражение его лица будто говорило собеседнику: «А я про тебя кое-что знаю!» Одет он был броско, богато и по последней столичной моде, так что молчаливая, худощавая и скромно одетая Юнра рядом с братом казалась совершенно невзрачной. На увещевания Рекифеса Адриеш отвечал уверенно и напористо, а затем и сам перешел в атаку – должно быть, знал, что нет обороны лучше нападения.

Чем дальше, тем больше Рекифес терял терпение. Этот тип людей был хорошо знаком и неприятен многоопытному немедийцу: самовлюбленный мальчишка, полагающий, что весь мир обязан крутиться вокруг него одного. Адриеш слишком явно гордился своим умом и проницательностью, а еще того пуще – состоянием своего отца (в котором, если разобраться, у сына не было ни малейшей заслуги). К тому же его обманчиво вежливый тон содержал столько скрытого ехидства, что в конце концов изначальное намерение Верховного Дознавателя сохранять спокойствие испарилось начисто.

Он прервал нахального юнца посередине очередной язвительной фразы самым незамысловатым образом – грохнув кулаком по разбросанным на столе экземплярам «Вестника». Оба Тавилау, подскочив от неожиданности, в испуге воззрились на немедийца.

– А теперь послушайте меня внимательно, ваша светлость,– в эти два слова Рекифес влил столько яду, что достало бы отравить быка: семейство Тавилау, будучи лишь купеческим домом, не имело прав на дворянский титул. – Хватит болтать попусту. Если по молодости лет вам не хватает своего ума, чтобы представить последствия своих выходок, так я вам скажу. Прямо и грубо, как подобает тупому солдафону – я ведь, по-вашему, таков? Так вот: вы распускаете гнусные сплетни о представителях городской знати, об уважаемых семействах…

– Это не сплетни! – перебил разом побледневший юноша.

– Если это правда, будь любезен представить доказательства! – рявкнул немедиец, окончательно плюнув на условности. – А пока все вот это, – Рекифес сгреб пачку «Вестника» и потряс бумажным ворохом перед носом отшатнувшегося студиозуса, – ничем не отличается от похабных рисунков на заборе! «Городской Совет страдает слабоумием», каково? «Аристократка участвует в ритуалах чернокнижников», полный вздор! Или «советник Арлин тайно посещает бордель для мужеложцев» – ты его там видел, в этом борделе?! Может, свидетелей приведешь?! Я тебе говорю: если вы не угомонитесь, ты и твоя сестрица, у Дома Тавилау будут большие неприятности! Хочешь восстановить против себя всю городскую Управу и весь квартал Ламлам? Хочешь разорить свою семью бесконечными судами? Ну так разоришь! Это во-первых, а во-вторых…

– Но ведь… – заикнулся Младший Тавилау. Рекифес не дал ему и рта раскрыть.

– …а во-вторых, почтенный месьор Тавилау, вам и этого мало, как посмотрю. В последнее время взялись за немедийского наместника, за Сыскную Когорту и за некоего Рекифеса Рендера лично. Так вот, сынок, я тебе напомню «Уложение о вышестоящих», разделы пять и шесть, а еще – «Об оскорблении власть предержащих словом либо делом»… на первый раз замеченные в клевете на власть получают тюремное заключение либо платят большие деньги отступного, а на второй присуждаются к прилюдному бичеванию и седмице у позорного столба… Что, пробрало? Да-да, бичевание и позорный столб, и замена наказания денежным штрафом не допускается!

Адриеш вдруг вскочил, опрокинув кубок, всхлипнул и опрометью бросился прочь с веранды.

Давно уже месьор Верховный Дознаватель не испытывал такого мстительного удовлетворения. Проводив взглядом мелькнувшую в саду фигуру, немедиец твердой рукой наполнил свой кубок и с наслаждением выпил до дна.

– Месьор Верховный Дознаватель…

Сестра Адриеша, Юнра, не улизнула следом за нахальным братцем – по-прежнему сидела напротив Рекифеса, выпрямившись и чинно сложив руки на коленях. С самого появления в доме она впервые подала голос, и Рекифес взглянул на девушку пристальнее.

– Ну? – не очень-то вежливо буркнул он.

– Извините моего братца, – Юнра подумала и добавила почти умоляющим тоном: – Пожалуйста. Я его сколько раз предупреждала: осторожнее в высказываниях. Он слишком привык к вольности рассуждений Обители Мудрости. Вдобавок вы просто ему не нравитесь, месьор Рендер. Адриеш терпеть не может, когда ему начинают приказывать, что делать и как поступать. Он и «Вестник» придумал исключительно ради того, чтобы насолить вам и Когорте в вашем лице. Но, если хотите знать мое мнение… – она сделала паузу, вопросительно косясь на Рекифеса, отделенного от нее простором стола.

– Хочу, – сказал немедиец.

– За десять лет я успела повидать пятерых ваших предшественников, присланных сюда из Бельверуса, – осторожно начала девица Тавилау. – Двое незамысловато спились. Третий проворовался так, что это было чересчур даже для Шадизара, четвертый предпочитал ни во что не вмешиваться. Целыми днями сидел на этой самой веранде и глядел на улицу. Последний, тот, которого сменила Ваша светлость, исчез. Вышел вечером из Управы и сгинул без следа. Все они сразу же невзлюбили это место – в точности как вы. Но никто из них не пытался что-то изменить – и этим вы от них отличаетесь. Знаю, такой замысел, переделать Шадизар, кажется изначально обреченным на провал. Но ведь можно хотя бы попытаться… Мы – я, Адриеш, наши друзья – очень любим наш город, хотя он порой смахивает на садок со змеями. И если бы мы могли чем-то помочь…

– Благодарю, вряд ли, – отмахнулся месьор Рендер. Впрочем, суровый немедиец не мог не признать, что проникновенная речь девицы Тавилау весьма польстила его самолюбию. – И все-таки, госпожа Тавилау…

– Просто Юнра, – девица на миг наклонила головку с гладко причесанными светло-каштановыми прядями. Она не носила ни длинных тяжелых серег, ни золотых ожерелий и браслетов, больше смахивающих на драгоценные кандалы, ограничившись незамысловатыми янтарными бусами.

– …и все-таки, Юнра, затею с изготовлением «Вестников» придется прикрыть.

– Совсем? – жалобно пискнула Юнра.

– Совсем, – непререкаемо изрек Рекифес. Девица уныло вздохнула. – И вдобавок по истечении этой седмицы сундуки вашего папеньки оскудеют на сотню империалов – за словесное оскорбление служителей власти, «Уложение о вышестоящих», раздел пятый и шестой. Закон есть закон, понятно? Надеюсь, после такого кровопускания почтенный Азема растолкует своему сынку, что здесь ему, умнику, не Аквилония.

– Платить будет Адриеш, – отрицательно помотала головой Тавилау-младшая. – Отцу вовсе необязательно об этом знать. Я прослежу, чтобы Адриеш заплатил из своих средств, а не запускал руку в семейные накопления. Скажите, если брат не расплатится, его отправят за решетку, да?

– Учитывая происхождение и то, что прежде он ни в чем не обвинялся… Посидит седмицу в Алронге. Но я сомневаюсь, что до этого дойдет, Дом Тавилау не допустит такого скандала… А жаль, парню пошло бы на пользу. Что касательно помощи… – он призадумался.

В самом деле, чем может помочь Сыскной Когорте семейство Тавилау? Разве что золотом да еще пересказом того, о чем поговаривают в богатых домах квартала Ламлам. Или докладами о том, какие новые товары, не имеющие печати Таможенной Управы, появились на Пергаментной Аллее… но ни Юнра, ни ее братец доносить, конечно же, не станут. Рекифес был более чем уверен, что контрабанда редкостей приносила Дому Тавилау определенный доход. С другой стороны, не так уж часто представители знатных семейств столь открыто и искренне предлагают свое содействие… Престиж городской стражи в последнее время весьма невысок…

– Городская стража уже давно стала всеобщим посмешищем, – то ли девица Юнра умела читать мысли, то ли размышляла о схожих вещах. – Вот если бы вы совершили нечто такое, что встряхнуло бы весь город… Заставить их если не доверять Когорте, то хотя бы испугаться и задуматься, прежде чем совершить что-то противозаконное? Мы могли бы написать про вас в «Вестнике», подробно, от начала до конца. Восстановить ваше доброе имя… о вас заговорят с уважением…

– О нас и так говорят, – пробормотал Рекифес, – только слушать такое неохота… И что же ты собираешься описывать, чтобы «восстановить имя»?

– Ну, к примеру… Слухи о двергских сокровищах – правда? – оживилась Младшая Тавилау. – Вы поймали этих вороватых гномов? Что с ними сталось – я имею в виду и коротышек, и добро, которое они прикарманили? Можно начать хотя бы с этого…

Едва не подавившись глотком вина, Рекифес вскинул ладони в протестующем жесте. Верховному Дознавателю отнюдь не хотелось, чтобы некоторые подробности этой странной истории стали всеобщим достоянием. К тому же толком он ничего и не добился – двергов, сопровождавших памятный караван, пришлось отпустить, и они укрылись за надежными вратами квартала Чамган. Единственный уличенный виновник, дверг по имени Альбрих, в суматохе куда-то сгинул. Стража на трех городских воротах клянется всеми богами и могилами любимых бабушек, что мимо них гном с определенными приметами не проскакивал…

Должно быть, судьбе показалось, что Рекифес Рендер и госпожа Юнра Тавилау не дали себе труда как следует задуматься – и судьба в кои веки пошла им навстречу.

* * *

Судьбоносный намек первым заметил господин Дознаватель, случайно взглянувший на улицу и озадаченно нахмурившийся. У покосившейся калитки перед входом в его жилище неизвестно откуда появился паланкин – с тиснеными кожаными занавесками, запряженный двумя породистыми мулами и сопровождаемый четверкой громил чрезвычайно мрачного и целеустремленного вида. Управлял мулами некий смутно знакомый Рекифесу тип: тощий пронырливый парень, смахивающий на хорька в человеческом обличье. Впрочем, сравнение с лисицей подошло бы ему больше – у молодого человека были длинные рыжие лохмы, выгоревшие на солнце до песочного цвета и увязанные на затылке в пышный хвост.

Остановив упряжку точно напротив калитки, рыжий широким жестом откинул занавеску паланкина. На пыльные камни мостовой поспешно выпорхнула девица-служанка… а уж за ней с достоинством последовала хозяйка – некая особа, с ног до головы закутанная в покрывало бледно-кремового шелка.

– Это кто? – захлопала ресницами Юнра, приподнимаясь со своего табурета.

– Представления не имею, – рассеянно молвил месьор Рендер, думая отнюдь не о задрапированной в шелка даме, но о том, где же он мог видеть этого возницу с хитрой лисьей физиономией. Совсем недавно, дней пять тому или чуток побольше…

Гости приблизились к калитке, служанка что-то сказала сторожу, потрясенно вытаращившему глаза и попытавшемуся взять «на караул», когда дама и двое ее сопровождающих проходили мимо. Паланкин и телохранители остались дожидаться возвращения госпожи на улице, а та невозмутимо прошествовала по вымощенной красным гравием дорожке, поднялась на крыльцо и остановилась, обеими руками откидывая с лица шелковую ткань.

Девица Тавилау слабо ойкнула, а Верховный Дознаватель на пару ударов сердца потерял дар речи. Нужно и в самом деле быть полным болваном, чтобы после единственной встречи не сохранить образ этой великолепной женщины в самом потаенном уголке сердца.

Высокая и стройная, с правильными чертами лица и широко поставленными серо-голубыми глазами, хранившими рассеянно-вежливое выражение, она была безупречна и совершенна – от кончиков ухоженных розовых ногтей до тщательно уложенных крупными волнами и перевитых жемчужными нитями локонов сочного пшеничного цвета. Клелия Кассиана диа Лаурин, красавица-аристократка из блистательной Ианты Офирской, даже искушенному взгляду представала кем-то вроде спустившейся с небес на землю богини. И почти каждый житель Столицы Воров, кому довелось взглянуть на прекрасную офирку хотя бы мельком, немедленно задавался вопросом: во имя Единого, что делает это дивное создание в нашем захолустье?!

Тем не менее, офирская графиня жила в Шадизаре уже не меньше луны, преспокойно вмешиваясь в местные дела и заводя весьма странные и неподходящие для особы ее положения знакомства. Рекифес уже сталкивался с ней, на Воловьей площади у стен тюрьмы Алронг, где по милости госпожи графини сорвалось показательное наказание изловленных злоумышленников. Ей позарез требовалось вернуть свободу какому-то юнцу с Полуночи, и она своего добилась – правда, вместе с улизнувшим мальчишкой удрало еще не меньше десятка тех, кто вполне заслуживал казни через повешение.

– Госпожа Кассиана, – Рекифес вновь обрел дар речи, заодно вспомнив о правилах хорошего тона и о том, что надо бы встать. Украдкой он покосился на Юнру Тавилау – восхищенная девчонка зачарованно таращилась на офирскую гостью и уходить отнюдь не собиралась. – Вам повезло, что вы меня застали. В этом доме я бываю нечасто… наверное, кто-нибудь подсказал?

– Ах, вижу, вы меня не забыли, месьор Рекифес, – ясные очи красавицы подернулись мечтательной поволокой. Клелия невозмутимо опустилась в свободное кресло. Следовавшие за ней рыжий парень и тоненькая глазастая девушка с каштановыми косами, похожая на уроженку Полуденного Побережья, остались стоять, скромно отойдя на пару шагов. – Вы правы, нашлись добрые люди, подсказали, где вас найти. Мы сперва приехали к Дознавательной Управе, там сказали, что вы у себя дома, и мы отправились сюда… Спасибо, милейший.

Последнее относилось к прислужнику, притащившему серебряный поднос с чашами и пялившемуся на госпожу Кассиану, ровно на земное воплощение божества.

Дознаватель, рассеянно взявший бокал, с удивлением обнаружил в нем «Золотую лозу Либнума» – не менее двух ауреев за кувшин, да и то если места знать. Не иначе, слуги расщедрились за его счет. Впрочем, ради Клелии диа Лаурин самый прожженный убийца расстелился бы ковриком – а ей не пришлось бы даже мизинцем пошевелить.

– Чем обязан столь неожиданному визиту? – светски поинтересовался немедиец. – Кого спасаете на сей раз?

– На сей раз никого не спасаю, – госпожа графиня чуть пригубила из кубка, вежливо сделав вид, будто не замечает блеска латуни, нахально просвечивающей из-под фальшивой позолоты. – Скорее, месьор Рендер, наоборот. Разыскиваю преступников ради справедливого возмездия.

Упоминание о мести и госпожа Клелия Кассиана так же не вязались между собой, как наемная плакальщица и свадебная церемония. Рекифес поднял бровь, демонстрируя крайнюю степень изумления. Девица Тавилау вовсе целиком обратилась в слух, одновременно стараясь стать как можно незаметнее.

– Я разыскиваю человека или людей, седмицу назад разгромивших и сжегших постоялый двор… как его… – Клелия нетерпеливо щелкнула пальцами.

– Таверна «Уютная нора» в Третьем Обманном переулке квартала Нарикано, принадлежавшая Лоркане Бритунийке, – вполголоса подсказал рыжеволосый молодой человек.

Вот теперь Рекифес его припомнил. Хизуне или как-то в этом роде. Изготовитель фальшивых документов, входивший вместе со своей подружкой в маленькую шайку, обитавшую в этой самой таверне. Точно, седмицу назад Дознаватель самолично посетил закопченные руины постоялого двора, равнодушно поразившись ничем не оправданной жестокости налетчиков.

Безобидную (по сравнению с прочими бандами) шайку из «Уютной норы» вырезали почти полностью. Нападавшие не оставили после себя ни свидетелей, ни следов. Появились, сделали свое дело и исчезли. Что сталось с уцелевшими членами компании, Рекифес не имел представления, но рыжий Хизуне – да нет же, его кличут как-то иначе! – сумел неплохо устроиться. Да еще, как пить дать, убедил новую покровительницу обратиться к властям за помощью в разысканьях неведомых убийц.

– «Уютная нора», – в задумчивости протянул месьор Рендер. – Где, помнится мне, никто ничего не видел и никто ничего не знает. Ты, – он ткнул пальцем в молодого человека, – как там тебя?.. Хисс? Так вот, ты ведь жил в этой «Норе», и я с тобой беседовал на следующее утро. Что ты тогда сказал, напомни?

– Я тогда не ночевал в таверне, – мрачно буркнул рыжий. – Когда прибежал утром, уже все закончилось, – он повернулся к своей госпоже: – Я ведь предупреждал, не станет он помогать. Кто мы – никто и звать никак.

– Там погибли невинные души, – в устах Клелии высокопарная фраза, обращенная к немедийцу, прозвучала вполне естественно. – Например, девушка-предсказательница Феруза Кайлиени. Неужели ее безвременная и насильственная кончина не имеет в глазах закона никакого значения?

– Одной мошенницей стало меньше, – Рекифес увидел сдвинувшиеся брови госпожи графини и запоздало пожалел о своих необдуманных словах. Туранку Ферузу он знал – впрочем, ее знал или о ней слышал почти весь Шадизар. Девица могла считаться живой редкостью, ибо в отличие от прорвы шадизарских лжепророков, гадалок и прочего шарлатанского сброда на самом деле обладала даром предвидения. Туранку прикончили по совершенной случайности – она стояла на улице, оказавшись на дороге у покидавших разгромленный трактир убийц.

Немедиец поспешно сменил тон.

– Ладно, прошу прощения. Лично мне очень жаль Ферузу… и ее погибших друзей тоже… но что я могу поделать? Я ведь не колдун, чтобы прочитать имя убийцы в воздухе.