Текст книги "Грани Нижнего мира"

Всё это заняло у Марка лишь несколько секунд, но и его противники действовали быстро. Разбойник, которому без труда удалось парализовать Беатрису, небрежно швырнул свою жертву в ноги МакГрегору и бросился к Марку. С другой стороны к нему подбегали служитель портала... Впрочем, парень уже сообразил, что он был таким же служителем, как МакГрегор и его «коллега» – мастерами. Несомненно, портал захватила какая-то банда – и вряд ли обычных грабителей. Все они были колдунами – а словосочетание «разбойник-колдун» звучало устрашающе и наводило на тревожные размышления...

Однако Марку было не до размышлений. У него оставался один-единственный путь, и он воспользовался им. Швырнув в ближайшего разбойника (того, кто парализовал Беатрису) ещё одно болевое заклинание, он тотчас нырнул под карету, несколько раз перекатился через бок, выскочил с другой стороны и, петляя, побежал к порталу. Эти зигзаги сослужили хорошую службу – дважды вслед ему летели парализующие импульсы, но оба благополучно миновали его.

Добежав до основания арки, Марк прижался спиной к каменной стене и установил перед собой заградительный барьер. Теперь он не опасался удара в спину – такой толстый слой базальта защитит его от любой магии, а лицом к лицу с врагом он сможет за себя постоять. Он, конечно, понимал, что обречён – силы были слишком неравными, чтобы надеяться на победу. А бежать... Даже если не учитывать сестёр, которых Марк никак не мог оставить, попытка бегства всё равно ни к чему не приведёт: как минимум двое из его противников умели ходить по Равнине, а оба ближайших портала, несомненно, были также захвачены сообщниками разбойников. Но в любом случае, решил Марк, живым в их руки он не дастся.

А он явно был нужен им живым. Противники не бомбардировали его мощными смертоносными чарами, перед которыми его слабенькая защита долго не продержалась бы. Вместо этого они пытались проникнуть сквозь неё и обездвижить Марка, однако он умело отбивал их атаки и даже время от времени отвечал им встречными ударами. А когда «смотритель» бросился к нему с очевидным намерением вступить с ним в рукопашную схватку, Марк ловким заклинанием сбил его с ног. Наконец преодолев свою юношескую предубеждённость против убийства, он решил прикончить негодяя, однако другие разбойники вовремя среагировали и успели прикрыть своего товарища магическим щитом.

И тогда из-за кареты вышел их вожак, Ангус МакГрегор. Одной рукой он прижимал к себе бесчувственную Беатрису, а в другой держал кинжал, приставив его остриё к шее девушки.

– Ты достойный противник, Марк фон Гаршвиц, – сказал вожак. – Я уважаю тебя за это. Но сейчас ты должен сдаться, иначе я убью твою сестру. Я так и сделаю, не сомневайся, она нам не нужна. А если ты и дальше будешь упорствовать, то убью и младшую. Пойми, что твоё сопротивление бесполезно.

«Значит, им нужен я», – понял Марк. Это ещё больше испугало его и одновременно вызвало чувство облегчения: у него появилась надежда, что сестёр просто убьют, не заставив их долго страдать. И лучше пусть они умрут в беспамятстве, так и не поняв, что с ними происходит.

«Прости меня, Беа, – мелькнуло в голове у Марка. – И прощай, милая...»

Он сотворил слабенькое, но очень хитрое заклинание. Правая рука МакГрегора дрогнула, и острое лезвие едва не вонзилось в горло Беатрисы. Лишь в последний момент предводитель разбойников спохватился и рывком отшвырнул кинжал.

– Ага! – сказал он. – Ты хочешь, чтобы она умерла? Ладненько! Тогда я предложу тебе кое-что другое. То, что, по твоему разумению, будет для неё хуже смерти.

Он положил Беатрису на землю, задрал её платье и юбки и подозвал своего помощника – долговязого чернокожего мужчину с обезображенным оспинами лицом. Тот, глядя с противной ухмылкой на обнажённые бёдра девушки, стал медленно расстёгивать свои брюки.

Марк до крови закусил губу и громко застонал от ярости и бессилия. Он понял, что против этой затеи МакГрегора не сможет ничего предпринять. И то, что он сделал в следующую секунду, было продиктовано не трезвым расчётом, а отчаянием и безысходностью. Не в силах вынести мысли о грядущем надругательстве над любимой сестрой, Марк обрушил на себя самое смертельное заклинание из всех, на которые был способен после четырёх лет обучения в торнинской школе. И уже падая наземь, он остатками своего меркнущего сознания запоздало сообразил, что этим поступком всё равно не спасёт сестёр от надругательства...

МакГрегор чертыхнулся и бросился к Марку. Следом за ним, на ходу застёгивая ширинку, побежал его чернокожий помощник. Они склонились над телом Марка и осторожно перевернули его на спину. Лицо парня было бледным, без кровинки, и застывшим, словно маска; остекленевшие глаза глядели в пустоту.

– Он жив, Чинуа? – спросил МакГрегор у негра, который, очевидно, был среди разбойников авторитетом по медицинской части.

– Жив, жив, – ответил Чинуа, воспользовавшись колдовским зрением. – Заклинание было довольно мощным, но в последний момент у мальчишки рефлекторно сработали все механизмы самозащиты. В этой школе совсем неплохо учат. Будь у меня дети, я бы непременно постарался устроить их туда.

– Так что же с ним? – нетерпеливо произнёс МакГрегор.

– Глубокая кома, вызванная сильным болевым шоком. Насколько я могу судить, никакие жизненно важные органы не повреждены.

– Когда он придёт в норму?

– Кто знает. Может, и через несколько часов. Но скорее всего ещё недельку проваляется в полной отключке – у него предельно истощена нервная система.

МакГрегор задумчиво хмыкнул.

– Ну, тогда всё в порядке. Все равно в ближайшие дни я буду слишком занят.

Чинуа отвлёкся от Марка и внимательно посмотрел на своего предводителя:

– Что, положил глаз на паренька? Теперь понятно, почему ты так хотел взять его живым. Гм. А он и правда смазлив – почти как девчонка. Редкий пидор не покусится на такого красавчика...

– Закрой рот! – резко приказал ему МакГрегор. – Займись лучше делом – наложи на мальчишку заклятие и неси его в карету. А свои догадки на его счёт держи при себе.

– Ладно, ладно, – ухмыльнулся Чинуа, нисколько не испугавшись его гневного тона. – Твои вкусы – твоё личное дело. Я же придерживаюсь традиционной ориентации, и мальчики, даже такие хорошенькие, как этот, меня не привлекают... Кстати, Ангус, как насчёт его близняшки? Ты всерьёз предлагал мне поразвлечься с ней?

– Нет, конечно, – ответил МакГрегор, вставая. – Я только хотел попугать мальчишку. В наши руки не так уж часто попадают девственницы со столь сильным колдовским даром. Это слишком ценный материал, чтобы так бездарно растрачивать его.

Чинуа вновь ухмыльнулся, осклабив свои желтоватые зубы:

– К твоему счастью, девственность мальчиков-колдунов так высоко не ценится.

МакГрегор ничего не ответил на эту реплику. Оставив Чинуа заниматься пленником, он вернулся к карете, где его почтительно ждали трое других разбойников, которые уже очухались после контратаки Марка, и слуга-предатель Витольд. Первым делом МакГрегор обратился к своим подчинённым:

– Ну, чего рты разинули? Петер, Антон, живо берите девчонок и заносите их в карету, а ты, Маннеман, дай световой сигнал нашим ребятам, чтобы они убирались прочь.

Последнее распоряжение касалось ещё двух разбойников, которые (как верно догадался Марк) захватили оба соседних портала. Затем МакГрегор повернулся к слуге-предателю:

– Молодец, Витольд. Ты отлично выполнил задание. Теперь ты принят на постоянную службу к нашему повелителю.

Польщённый Витольд низко поклонился:

– Счастлив служить Хозяину Велиалу!

МакГрегор небрежно ударил по нему заклинанием остановки сердца. С глухим стоном предатель рухнул наземь.

– Ты будешь служить, – сказал МакГрегор. – Но не на Гранях.

Глава 3
ИННА. НАСЛЕДНИКИ МЭТРА

Пока Владислав брился в ванной, я сидела в спальне перед зеркалом и расчёсывала волосы. Было без пяти одиннадцать – но не утра, как вы могли бы подумать, а вечера. Несколько минут назад три барышни из штата моих фрейлин, которые помогали мне раздеваться и расстилали постель, выполнили свою последнюю на сегодня обязанность, пожелали нам с мужем доброй ночи и удалились, оставив нас до утра вдвоём.

Сейчас на мне была только полупрозрачная ночная рубашка, которая совсем не скрывала соблазнительных линий моего тела, а всего лишь обволакивала их загадочной туманной дымкой. Завершающей частью своего вечернего туалета, расчёсыванием, я предпочитала заниматься сама – мне нравилось сидеть почти нагой перед зеркалом и смотреть на своё отражение, нравилось медленно водить щёткой по своим вьющимся белокурым волосам и со сладостным волнением думать о том, как приятно я проведу следующий час до полуночи.

Ну, а Владислав ещё со времени нашей женитьбы взял себе в привычку бриться перед сном. Со свойственной ему чуткостью он сразу уловил, что я, в отличие от многих других женщин, не люблю мужскую щетину, и стал сбривать её дважды в день, причём вечером делал это с гораздо большим усердием, чем по утрам. Время с одиннадцати до полуночи, когда мы обычно ложились в постель, но ещё не спали, было нашим волшебным часом любви, и всякий раз мы готовились провести его с таким же трепетным предвкушением, как и в первые дни нашей совместной жизни.

Это, конечно, не значило, что каждый день мы предавались ласкам строго по расписанию – только в это время и ровно час, минута в минуту. Всё зависело от нашего настроения и физического состояния: иногда мы ложились раньше, иногда – позже; бывало, что засыпали ещё до полуночи, а бывало – в час ночи; порой мы просто лежали, обнявшись, и болтали о всяком и разном, пока один из нас не заснёт; а порой (и довольно часто), не успев налюбиться вдоволь с вечера, переносили вторую серию на утро – благо с тех пор, как волею Мэтра нас забросило на Грани, мне больше не нужно схватываться в полседьмого, чтобы второпях принять душ, сообразить что-нибудь на завтрак себе и Владиславу, а затем бежать через весь город на занятия в университет. Здесь нас никто не будит спозаранку, мы можем спать, сколько заблагорассудится, затем подолгу нежимся в постели, завтрак нам подают в любое время по первому же нашему зову, а занятия проводятся тогда, когда это удобно для нас.

Впрочем, что касается учёбы, то мы стараемся не нарушать согласованное с преподавателями расписание. Они люди занятые, и с нашей стороны было бы свинством нарушать их планы на день. Обычно, с одиннадцати утра до двух дня у нас практические занятия по магии; после обеда, с четырёх до шести, под руководством одного из магистров Инквизиции мы изучаем теорию (сюда входят не только колдовские науки в чистом виде, но также их приложение в различных областях естествознания); а позже вечером наступает черёд истории, философии, имперского и международного права, прочих гуманитарных дисциплин. И вот так – пять дней в неделю, уже почти восемь месяцев, с тех самых пор как в начале мая мы прибыли в Вечный Город и поселились в королевском дворце, который назывался Палатинум.

Правда, назавтра никаких занятий не намечалось. Всю последнюю неделю христиане разных конфессий, в общей сложности составлявшие половину населения Империи, а также иудеи-мессиане и представители некоторых мусульманских сект, отмечали рождественские праздники, которые здесь, в отличие от Основы, начинаются в вечер Сочельника 21 декабря. Торжества были тем более пышными, что проходили в канун нового тысячелетия, которое, как известно, должно начаться в полночь на 1 января 2001 года. Теперь этот очевидный факт признавали даже те, кто, поддавшись очарованию круглой даты, праздновал наступление XXI века ещё год назад.

Разумеется, в такой обстановке нам было трудно сосредоточиться на учёбе, к тому же наш статус – пока что неопределённый, но, без сомнения, очень высокий, – обязывал нас к участию во всех мало-мальски значительных официальных и полуофициальных мероприятиях, посвящённых нынешним празднествам. А кроме того, послезавтра, в последний день уходящего года, Владиславу исполняется двадцать шесть лет – и это следовало отметить. Так что мы решили устроить себе двухнедельные каникулы и с головой окунулись в бурлящую светскую жизнь самого большого города в мире.

Тщательно расчесав волосы, я положила щётку на туалетный столик и уже поднялась с кресла, собираясь пройти к кровати, как вдруг раздался тихий стук во входную дверь. Я недовольно поморщилась, мысленно предупредила Владислава, чтобы он оставался в ванной, набросила на плечи халат и немного раздражённым голосом произнесла:

– Да, можно.

В спальню проскользнула Кристина – невысокая девушка моих лет, тёмная шатенка с большими карими глазами, щупленькой фигуркой, неразвитыми, как у девочки-подростка, формами и симпатичным, хоть и немного простоватым, лицом. Она принадлежала к штату моих фрейлин и, подобно всем остальным придворным барышням, была отпрыском инквизиторской семьи – то бишь аристократкой.

Внутри Священной Империи инквизиторы занимали положение сродни высшей знати в сословных обществах, фактически они представляли собой правящий класс, в руках которого были сосредоточены все главные рычаги государственной власти. За минувшее тысячелетие Инквизиция, при пассивном содействии Мэтра и других Великих, превратилась из чисто военного ордена в мощную политическую организацию. Ещё в конце XVIII века она объединила в своих рядах большинство сильных колдунов Империи, а тех немногих, кто отказался примкнуть к ней, объявила пособниками тёмных сил и подвергла преследованиям. Как и любая тоталитарная структура, Инквизиция не терпела конкурентов ни в управлении государством, ни в деле защиты имперских Граней от происков Нижнего мира. Владислав, который, в отличие от меня, неплохо помнил времена социализма, сравнивал здешние порядки с советской однопартийной системой; правда, не в пример канувшей в Лету Стране Советов, Священная Империя процветала под властью инквизиторов, и её граждане на жизнь не жаловались.

Не будучи, в принципе, замкнутой кастой, Инквизиция тем не менее обладала всеми характерными чертами отдельного сословия – и на то имелись веские причины генетического характера. В отличие от способностей высших магов, которые проявлялись спонтанно, без какой-либо известной закономерности, обычный колдовской дар был строго наследственным признаком, притом рецессивным – он в полной мере передавался детям только в том случае, когда присутствовал у обоих родителей. Поэтому инквизиторы предпочитали находить себе пару в своей среде и почти никогда не вступали в браки с простыми смертными. Их сыновья, за редким исключением, тоже становились инквизиторами, сохраняя преемственность поколений, а вот из дочерей лишь незначительная часть наравне с парнями поступала в специальные училища ордена, большинство же девушек просто выходили замуж за инквизиторов и в чисто патриархальных традициях довольствовались скромной ролью хранительниц домашнего очага.

Мои фрейлины как раз и принадлежали к этому большинству. Своё пребывание во дворце они рассматривали как благоприятную возможность найти себе блестящую партию и о чём-то большем не помышляли. На первых порах меня несказанно возмущало такое положение вещей, я убеждала девушек быть более активными, не отдавать всё на откуп мужчинам, но мои страстные призывы не нашли должного отклика в их сердцах. Со временем я начала понимать глубинную мудрость этой, на первый взгляд пассивной позиции: в обществе, где неравенство полов присутствует не только по факту, но и закреплено юридически, лишь самые сильные и решительные женщины способны сами постоять за себя, а остальным гораздо легче завоевать себе место под солнцем не пытаясь напрямую управлять миром, а управляя мужчинами, которые правят миром. Лично я не разделяла такой жизненной философии, однако признавала за ней право на существование.

В этом смысле Кристина несколько выделялась из общей массы придворных барышень. Она обладала определёнными амбициями и не очень-то хотела следовать по стопам большинства женщин из касты инквизиторов, но была слишком ленива и безынициативна, чтобы пойти наперекор патриархальным традициям общества и планам своих родителей. Для этого ей явно недоставало силы воли и твёрдости характера; она лишь мечтала о самостоятельности, но не предпринимала никаких реальных шагов для её достижения.

Должна признать, что я никогда не любила Кристину, хотя по складу ума и взглядам на жизнь она была гораздо ближе мне, чем другие фрейлины. На свою беду, девушка с самого начала близко сошлась с Сандрой, что сделало её в моих глазах чуть ли не предательницей, переметнувшейся в неприятельский стан. Лишь спустя некоторое время Кристина поняла, как неудачно выбрала себе подругу, но от Сандры всё же не отступилась – и это ещё пуще разозлило меня. Я, конечно, понимала всю несправедливость своего отношения к ней, но ничего поделать с собой не могла. И даже спустя четыре месяца после исчезновения Сандры я нисколько не подобрела. Вот такая я злюка.

Теперь, надеюсь, вы понимаете, что Кристина была последней из фрейлин, кого я хотела бы видеть у себя в спальне после одиннадцати часов. Я собиралась в резкой форме высказать ей своё неудовольствие по поводу этого вторжения, а затем, не выслушивая никаких объяснений, выставить её за дверь, однако в последний момент сдержалась – крайне взволнованный вид Кристины свидетельствовал о том, что причины её позднего визита вполне могут быть уважительными.

Девушка рассыпалась было в извинениях за своё бесцеремонное вторжение, но я сразу перебила её:

– Покороче, Кристина. Что-то случилось?

– Да, госпожа. Мне нужно съездить домой, а без вашего разрешения Анна не соглашается отпустить меня со службы.

Анна была моей старшей фрейлиной, в чьём подчинении находились остальные девушки.

– Ты вполне могла подождать до утра, – ради проформы заметила я.

– Я хотела бы поехать немедленно, – объяснила Кристина. – Это очень срочно.

– Какие-то неприятности в семье?

– Да, – коротко ответила девушка.

Было видно, что она не хочет делиться со мной своими проблемами. А у меня, собственно говоря, не было особой охоты их выслушивать. Так что я не стала принуждать её к объяснениям, а спросила лишь:

– И надолго ты уезжаешь?

– Не знаю, госпожа. Всё зависит от обстоятельств. Но на одну только дорогу туда и обратно мне понадобится больше месяца. Именно поэтому Анна не решилась отпустить меня без вашего согласия.

Вспомнив, что отец Кристины служит в одном из провинциальных командорств за пределами Золотого Круга Империи, я понимающе кивнула. Путь ей действительно предстоял неблизкий. И, если начистоту, мне это было на руку. Через полмесяца должна была начаться наша с Владиславом большая поездка по Граням, и я уже подумывала о том, чтобы под каким-то благовидным предлогом не взять с собой Кристину, открыто не демонстрируя своей немилости к ней – я не могла позволить себе так унизить девушку, которая, в сущности, не сделала мне ничего плохого. Ну, а её отъезд к родным решает все проблемы: в любом случае, она просто физически не успеет вернуться к началу нашего вояжа. Быть может, за время её длительного отсутствия я основательно позабуду о ней, а потом, когда она вернётся на службу, уже перестану воспринимать её как подругу Сандры. Хотя вряд ли – но попробовать стоит...

– Ну что ж, – сказала я. – С моей стороны было бы бессердечно задерживать тебя. Семья – это святое. Анна пришла с тобой?

– Нет, она у себя.

Я закусила губу. Вызывать к себе Анну мне не хотелось: пока она соберётся, пока придёт, пока мы переговорим – всё это займёт ещё минут десять-пятнадцать. А связываться с ней мысленно я не хотела тем более. Телепатия вообще-то неприятная штука; до поры до времени мы с мужем этого не знали, так как общались только друг с другом, а затем с Сандрой, общение с которой доставляло нам обоим удовольствие (Сиддх разговаривал с нами исключительно вслух). Но позже мы убедились, что удовольствие от обмена мыслями – явление крайне редкое; мысленный разговор с подавляющим большинством людей оставлял на душе неприятный осадок, поэтому неудивительно, что все колдуны, даже самые опытные, при любой возможности предпочитали пользоваться обычной речью, делая исключение лишь для узкого круга людей, общение с которыми не вызывало у них негативных эмоций. Анна же не принадлежала к числу тех, чьи мысли мне было приятно слушать.

– Ладно, – сказала я Кристине. – Ступай к ней и скажи, что я отпускаю тебя. Если она не поверит, пусть придёт ко мне и проверит. Но предупреди, что в таком случае я буду очень недовольна.

Кристина поблагодарила меня, вежливо выслушала мои пожелания счастливого пути (высказанные, кстати, от всей души) и быстренько откланялась, не желая и дальше испытывать моё терпение. Как только дверь за ней затворилась, из ванной вышел Владислав.

– Держу пари, – с улыбкой произнёс он, – что Анна поверит ей на слово и проверять не осмелится. Ты здорово выдрессировала своих фрейлин.

– А иначе с ними нельзя, – пожала я плечами. – Если с ними либеральничать, они тебе на голову сядут. Вот ты со своими придворными разобрался по-другому – просто оставил их без работы. А мне своих девчонок приходится держать в ежовых рукавицах.

С этими словами я подошла к кровати, сняла халат и небрежно бросила его на спинку ближайшего кресла. Владислав мигом забыл о всяких там фрейлинах и устремил на меня восхищённый взгляд, который без труда проникал сквозь тонкую ткань моей ночнушки и обжигал моё тело своей страстностью.

Я протянула к нему руки. Он подошёл к мне и сжал мои ладони в своих. Какое-то время мы вот так молча стояли, держась за руки, улыбались безмятежно, как дети, и ласково смотрели друг другу в глаза.

За прошедший год Владислав удивительно похорошел. Впрочем, он и раньше был необыкновенно милым и привлекательным парнем, но в последнее время стал настоящим красавцем. Возможно, на него так подействовал разбуженный в полную силу колдовской дар, а может, всё дело в той уверенности в себе, которую он обрёл после истории с Сандрой. Не знаю. И не уверена, что хочу знать. Разумеется, я рада, что мой муж наконец-то избавился от комплексов и перестал воображать о себе всякие глупости, но вместе с тем мне досадно сознавать, что его раскрепощение – отнюдь не моя заслуга…

Стоило мне подумать о Сандре, и моя улыбка тут же увяла. Владислав сразу сообразил в чём дело, привлёк меня к себе и крепко обнял.

– Ах, Инна, – прошептал он. – Прошлое всегда будет стоять между нами, и мы должны научиться с ним жить. Его нельзя вычеркнуть из памяти, потому что оно воплотилось в настоящем. Где-то на свете есть мой ребёнок, ему уже месяц от роду, и я не могу не думать о нём. Я не могу не думать о Сандре, потому что она мать моего ребёнка, потому что сейчас она с ним. Я не могу не хотеть их возвращения, не могу не мечтать о том дне, когда они вернутся – и Сандра, и малыш, оба... Пойми меня правильно, дорогая.

– Я понимаю тебя, Владик, – сказала я. – И давай не будем об этом. Лучше поцелуй меня.

Он поцеловал меня, затем уложил в постель и лёг рядом.

– Сегодня ты использовала свои чары?

– Да.

Владислав сокрушённо вздохнул и ещё крепче обнял меня. Он всегда спрашивал об этом, когда у меня были (или он думал, что были) благоприятные для беременности дни. Всякий раз он надеялся услышать отрицательный ответ, но я неизменно говорила «да».

Ещё в бытность нашу на Основе, чтобы не «залететь», я употребляла противозачаточные таблетки; в первое время на Гранях тоже – Мэтр обеспечил меня их запасом в Кэр-Магни. Позже, немного обучившись магии, я перешла на специальные чары – совершенно безвредные, не дающие никаких побочных эффектов и стопроцентно надёжные. Прежде Владислав соглашался со мной, что нам ещё рано иметь детей – я училась в университете, он метался в поисках приличной работы, так что о сыне или дочке мы могли только мечтать. Потом мы попали на Ланс-Оэли, наше будущее из просто неясного превратилось в совсем неведомое, и в таких обстоятельствах заводить ребёнка казалось нам верхом безответственности. Но после того, как обнаружилась беременность Сандры, Владиславом овладела навязчивая идея стать дважды отцом – и вот тогда-то он завёл обыкновение, ложась со мной в постель, спрашивать о противозачаточных чарах.

Нельзя сказать, что я не испытывала соблазна в противовес Сандре подарить Владиславу своего малыша. Соблазн был, и очень большой. А после исчезновения Сандры он лишь усилился – теперь мне так хотелось утешить мужа, отвлечь его от горьких дум о потерянном ребёнке... Но вместе с тем я прекрасно понимала, что история, в которую втянул нас Мэтр, только начинается, и наше будущее по-прежнему остаётся весьма туманным.

Вопреки расхожему мнению, что регент был осведомлён о планах Мэтра и действовал с ним заодно, суровая правда состояла в том, что мы свалились ему, как снег на голову, и он до сих пор не знал, что с нами делать. Он, правда, не сомневался, что мы и есть те самые наследники, о которых говорилось в завещании, однако не решался официально объявить об этом до истечения обусловленного Мэтром трёхлетнего срока. Таким образом, мы оказались при дворе в весьма двусмысленном положении – не гости, но и не хозяева, – что доставляло массу неудобств как нам самим, так и всем окружающим. Думаю, регент с радостью вернул бы нас в Кэр-Магни, но при данных обстоятельствах это не представлялось возможным – слишком многим людям уже было известно о нашем существовании, а главное, о нас знали в Нижнем мире. И знали, по-видимому, гораздо больше, чем кто-либо на Гранях...

…От первой нашей встречи с Ференцем Кароем, которая состоялась в земной штаб-квартире Инквизиции, мы ожидали многого. Нам представлялось, что это будет вроде вечера вопросов и ответов: мы, наконец, получим исчерпывающие объяснения всему случившемуся с нами, узнаем, что же в действительности замышлял Мэтр и какое будущее он нам уготовил, а кроме того, выясним тайну происхождения Владислава. Но, увы, надежды эти не оправдались, и после нашей беседы загадок осталось не меньше, чем было до неё.

Наши поиски контакта с Инквизицией могли завершиться ещё на Ланс-Оэли, где мы сделали промежуточную остановку по пути на Основу и с огорчением обнаружили, что на каких-нибудь несколько дней разминулись с находившимся там отрядом инквизиторов. Как выяснилось позже, регент, получив подробный отчёт о драматических событиях на Агрисе, пришёл к вполне резонному выводу, что если нам удастся вовремя раскусить Сиддха и Сандру и выйти сухими из воды, мы наверняка постараемся вернуться в Кэр-Магни. Посланные по его приказу люди провели на Контр-Основе целых полтора месяца, и лишь недавно, когда последняя надежда на наше возвращение была потеряна, их отозвали к месту постоянной службы.

Впрочем, нельзя сказать, что нас это сильно расстроило. Так или иначе, но мы всё равно собирались отправиться на Землю, и отсутствие либо присутствие на Ланс-Оэли инквизиторов по большому счёту ничего для нас не меняло. Посему мы немного передохнули в Кэр-Магни, а затем снова воспользовались «колодцем» и через две недели благополучно добрались до Основы, где неожиданно легко, всего за несколько дней, разыскали инквизиторов. Их начальник, Ференц Карой, находился в Вечном Городе, куда мы могли попасть самое раннее лишь через полтора месяца, но никаких затруднений в связи с этим не возникло – магическая техника инквизиторов даже в земных условиях позволяла устранить большинство неудобств удалённого общения и добиться полного эффекта присутствия собеседника. Объёмное изображение регента, сотканное с помощью тысяч тончайших лучей света прямо в воздухе, было настолько убедительным, что не будь мы предупреждены заранее, то наверняка решили бы, что он явился к нам во плоти. Только тогда мы поняли, что выражение «поговорить „в живую”», обычно используемое колдунами для обозначения качественной визуальной связи, как нельзя более метко характеризует её главное достоинство.

– Боюсь, молодые люди, мне придётся вас огорчить, – откровенно заявил регент, выслушав наш рассказ. – Как я вижу, вы не сомневаетесь в моей причастности к этой истории и ждёте от меня объяснений. К сожалению, я могу поделиться с вами лишь своими догадками и предположениями, не более того. Хотите верьте мне, хотите нет, но я ничего не знал о планах Мэтра, и для меня ваше появление на Гранях со всеми последующими событиями оказалось таким же сюрпризом, как и для вас.

– Вы ничего не знали? – недоверчиво произнесла я, порядком ошарашенная его словами. – Но это невозможно! Как же тогда вы объясните нашу встречу в университете полтора года назад? А присутствие Мэтра на одном из ваших семинаров… Ведь я не ошибаюсь, это был он?

Регент утвердительно кивнул:

– Да, Инна. Это действительно был Мэтр, и он приходил из-за вас. Но выводы, которые вы сделали из этого факта, ошибочны. До того дня, как вы впервые пришли на семинар, я понятия не имел о вашем существовании и уж тем более не знал, что с самого рождения вы находитесь под надзором. Я даже не сразу обнаружил ваши латентные способности – это на Гранях магическая аура видна за версту, а в земных условиях непробуждённый дар, даже такой сильный, как у вас, заметить трудно. Для этого нужно специально всмотреться. Лишь на шестом или седьмом занятии, точно не помню, я всмотрелся в вас – и представьте моё изумление, когда я понял, что вы обладаете способностями высшего мага! Разумеется, я немедленно доложил о своей поразительной находке Мэтру. Ну, а он и вида не подал, что знает вас.

– Значит, моя встреча с вами была подстроена?

Ференц Карой устало пожал плечами. За полтора года, прошедшие с тех пор, как я видела его на семинарах в университете, он, казалось, постарел на добрый десяток лет и как-то осунулся. То ли на него так подействовали последние события, то ли ноша верховной власти в Империи оказалась чересчур тяжела, а может, он попросту начал сдавать, как рано или поздно сдаёт любой человек под натиском неизбежной старости. По словам Сандры, регенту уже перевалило за сто семьдесят – даже для таких долгожителей, какими являются высшие маги, это был весьма почтенный возраст...

– Когда дело касается Мэтра, нельзя ничего утверждать наверняка, но всё же мне думается, что он тут ни при чём. Скорее всего, это было просто совпадение, притом не такое уж невероятное. По давно заведённому распорядку, в Ничейные Годы на Основе постоянно несёт вахту легион инквизиторов, охраняя её от нашествия нечисти с близлежащих Граней. Пост начальника вахты поочерёдно занимают высшие командоры Инквизиции, а в позапрошлом году была моя очередь. Вообще-то, дежурство на Основе, хоть и очень ответственное, но довольно скучное дело, поэтому в свободное время я решил заняться преподавательской деятельностью – есть у меня такая слабость, люблю обучать молодёжь. А ваш университет я выбрал по той простой причине, что он был у меня под рукой: как вы уже знаете, с 1986 года, то есть со времени Чернобыльского Прорыва, земная штаб-квартира Инквизиции находится под Киевом. Так что ничего подозрительного в обстоятельствах нашей встречи я не вижу… Гм. Разве только то, что вы, студентка-второкурсница, заинтересовались темой моего семинара.