Текст книги "Кремль 2222. Куркино"

Тогда они поехали дальше.

Теперь же все было иначе.

Фенакодусы помалкивали – видно, боялись хлыста. Угрюмый извозчик неторопливо спешился и побрел от телеги прочь. Танг рефлекторно дернулся – хотел посмотреть, куда отправился его похититель – но, конечно же, не смог: только уперся боком в борт и, чертыхнувшись, досадливо скрипнул зубами. Томительное ожидание прервал протяжный металлический скрежет – как будто открывали старые ворота, проржавевшие петли которых сто лет не знали масленки.

«Что же, действительно прибыли?»

Снова послышались шаги, уже знакомая доска жалобно скрипнула под ухом, и телега, вздрогнув, тронулась с места. Некоторое время Танг еще наблюдал хмурое небо с бледно-серым диском солнца, после чего повозку вместе с ее «пассажирами» стал медленно, но верно поглощать мрак. Вскоре тьма окутала их целиком, точно непроницаемое одеяло из черного бархата, и вслед за небом воин перестал видеть даже жуткую морду лежащего рядом рукокрыла. Впрочем, такая удача, бесспорно, меркла на фоне других обстоятельств. Главное, что принесла мгла, – не облегчение, а, напротив, страх, страх перед грядущим, перед непониманием того, что ждет их дальше.

«Для чего он нас похитил?» – снова задался вопросом Танг.

Первый вариант, который приходил на ум – чтобы сожрать. Ну а что? Все в московской Зоне так или иначе думают о прокорме. Чем же хуже бугай, сидящий на козлах и управляющий тройкой фенакодусов? Осуждение каннибализма – это пережиток прошлого, сейчас в цене любое мясо, лишь бы переваривалось…

От таких невеселых мыслей Танга пробрал озноб. Жизнь в бункере теперь казалась настоящей сказкой, этаким раем на земле. Пусть у тамошних обитателей не было никаких излишеств, и это угнетало людей, но что им дали открывшиеся двери, что им дала свобода, кроме смертей? Разве лучше умереть от клыков не в меру проворной и прожорливой твари, чем от голода? Единственный плюс – умираешь относительно быстро, практически без мучений. Хотя тут тоже как повезет…

Мысленно готовясь к худшему, Танг снова приготовился ждать…

И, как выяснилось очень скоро, зря.

Телега замерла неожиданно; по крайней мере, воин почему-то думал, что они будут ехать еще очень долго. Теперь это предположение казалось глупым: если их повозка уже заехала внутрь здания, не может же коридор быть бесконечным?

Опять скрип, опять шаги, опять фыркают в темноте скакуны, запряженные в тройку. Слабый свет освещает потолок и стены. Танг не без интереса разглядывает серую поверхность, через прорехи в которой то тут, то там в коридор заглядывает мгла с верхних этажей.

«Что это за место такое, интересно?..»

Потолок довольно высокий, вряд ли это жилое помещение. Но что тогда? Подвал?

Танг следил за отблесками света на потолке, поскольку они перемещались – видимо, угрюмый извозчик с каким-то фонарем или факелом из горюн-травы обходил телегу кругом. Пару мгновений спустя выяснилось, что все так и есть: похититель появился из-за борта и, кряхтя, забрался в телегу. В правой руке у этого дородного мужика действительно находился фонарь, которым он водил из стороны в сторону. Ружья видно не было – наверное, негодяй оставил его на козлах, чтобы не мешало вытаскивать пленников из телеги.

Подступив к Тангу, угрюмый великан схватился рукой за веревку, обвивающую тело воина, и потащил его за собой. Волок грубо, словно мешок. Сначала Танг ударился головой о достопамятный борт, потом – правой коленкой, когда бедолагу сдернули с кузова на пол. Воин скривился от боли и тихо зашипел, но его пленитель не обратил на эти протесты никакого внимания. Судя по всему, мерзавца совершенно не беспокоили увечья похищенного мужчины – лишь бы не умер, а синяки да ссадины – это мелочи, это заживет.

– Кто ты такой? – хрипло выдавил Танг. – И куда меня привез?

Вместо ответа угрюмый верзила затолкал ему в рот какую-то вонючую тряпицу, от которой за километр разило гнилью. У воина на глазах моментально навернулись слезы, а к горлу тут же подступил комок. Казалось, его сейчас вытошнит, но пока, к счастью, обходилось без рвоты.

«Проклятый ублюдок… – изнывая от боли в ушибленном колене, думал Танг. – Для чего же мы ему нужны? Может, он ищет рабов для каких-то работ? Да нет, зачем тогда ему безмозглый рукокрыл? Эту тварь ты точно работать не заставишь…»

Его ноги, стянутые веревкой, скользили по неровному полу. Однажды правая штанина за что-то зацепилась, и угрюмый извозчик, почувствовав сопротивление, резко дернул Танга вперёд. Ткань с треском порвалась, невидимая железка прочесала по ноге, и пленник едва не взвыл от боли.

Но его мычание снова проигнорировали.

Жив – и ладно.

Наконец их путь подошёл к концу; Танг понял это по тому, что угрюмый великан выпустил его воротник, позволив пленнику безвольно упасть на пол. Воин тихо охнул, стукнувшись головой о бетон, но эта боль казалась теперь сущим пустяком. Сейчас Танга одолевали весьма противоречивые чувства: с одной стороны, он испытывал облегчение от того, что им больше не елозят по полу, с другой – понимал, что на этом его муки не кончатся, с третьей – сгорал от любопытства. Эти три силы раздирали его мозг, словно лебедь, рак и щука – пресловутый воз из древней басни.

«Лучше б меня убили», – грешным делом подумал Танг.

Впрочем, он тут же спохватился и мысленно попросил прощения у Господа за свои трусость и малодушие. Совет куркинского убежища подчеркивал, что мечты о смерти являются грехом в глазах Бога, и каждый, кто чтит Его, «обязан сии дурные мысли не плодить в своей голове, иначе не видать подобным глупцам царствия небесного». И пусть Танг по жизни не был слишком уж набожным, перед лицом смерти он решил не гневить Создателя зазря.

Повернув голову, Танг вдруг увидел у стены крохотный череп. Поначалу, из-за недостатка света, воин принял его за крысиный, но, приглядевшись, с содроганием понял: человеческий.

Просто маленький.

«Детский?»

Воина тут же пробил холодный пот.

«Значит, он все-таки людоед? И меня ждет то же самое? Или он ест только детишек?..»

Танг хотел отвести взгляд, но не смог. Словно загипнотизированный, он смотрел на пожелтевшие уже кости и размышлял том, с каким чудовищем его свела коварная судьба.

«Может, это все-таки не он, а его пленники – ну, как вон тот рукокрыл?»

С другой стороны, сильно ли лучше тот, кто не ест детей сам, но скармливает их мутантам?..

За спиной послышались какие-то голоса, чей-то рык, затем скрипнули петли. Эхо снова донесло звук шагов до ушей пленного воина. Сердце Танга застучало так быстро, что, казалось, вот-вот выскочит из плена ребер и улетит в темноту. Он попытался убедить себя, что ничего еще не кончилось, что, если он до сих пор жив, убивать его в ближайшее время бугай вряд ли собирается.

«Вряд ли… Слабое утешение. Очень слабое».

Танг по-прежнему не знал, что случилось с его возлюбленной и братом, но предпочел верить в их чудесное спасение.

«Должна же быть какая-то надежда. Иначе руки совсем опустятся».

Его снова ухватили за воротник и потащили вперед. Правда, метров через десять бросили вновь; Танг скривился, больно ударившись локтем.

«Тварь!..»

Угрюмый великан опустился на корточки, и воин впервые смог взглянуть на его маску вблизи. По сути, это была обычная черная шапка, в которой незатейливый хозяин вырезал три отверстия: два, поменьше – для глаз, одно, овальное, побольше – для рта. Тонкие бледно-розовые губы мерзавца окаймляла пшеничная борода; местами волосы отливали бордовым.

«Кровь. Наверное, осталась после того, как он… поел…»

Фантазия мигом изобразила сцену трапезы угрюмого бородача – как он сидит прямо на полу и яростно вгрызается в крохотное тельце…

«Прочь!»

Пленитель, меж тем, запустил руку в карман своего грязного коричневого плаща и вытащил на свет божий замызганный шприц. Танг нахмурился.

«Это еще что?»

Внутри шприца плескалась странная мутно-желтоватая жидкость.

Маленькие серые глаза смотрели прямо на Танга.

«Он ее мне вколоть хочет, что ли?» – запоздало понял воин.

Угрюмый великан свободной рукой ухватил пленника за подбородок и, несмотря на сопротивление Танга, развернул его голову в сторону. Воин замычал, но разве могло его протестующее ворчание хоть как-то помешать мужчине в маске? Танг скосил глаза и увидел, что игла шприца стремительно несется к его шее. Воин внутренне напрягся…

Боли не было. Легкий, почти не осязаемый укол; ощущения – такие же, как от недавнего попадания странным снарядом в шею.

«Опять какое-то зелье… но для чего? Снова хочет меня… отключить?»

Шприц пропал столь же быстро, как и появился. Правда, вместо него практически сразу возник острый нож, и Танг моментально напрягся еще больше.

«Все… – мелькнуло в голове. – Приехали… Конец…»

В те мгновения воин не размышлял, зачем ему вкололи какую-то сыворотку, если в итоге все равно собирались убить. Все, о чем он мог думать, – это прошлая жизнь, такая удивительно-спокойная, даже скучная, во времена бункера, и такая пугающе-насыщенная, полная опасностей, после выхода во внешний мир.

И сейчас, судя по всему, был своеобразный апогей, пик всего самого плохого, что могло случиться, – смерть в путах, смерть от рук собрата-человека, который похоронил свою пресловутую человечность за углом ближайшего полуразрушенного здания и отдался на волю первобытных инстинктов…

Раздавшийся хруст отвлек Танга от страшных мыслей. Скосив глаза, он с удивлением обнаружил, что его похититель разрезает сковывающие тело пленника веревки.

«Но… зачем? Зачем он меня развязывает? Хочет одолеть в бою? Может, у него странность такая есть, инстинкт охотника… или что-то в этом роде…»

Угрюмый великан никуда не спешил – продолжая сидеть рядом с пленником, он методично разрезал одну веревку за другой. Танг терпеливо ждал, пока он освободит руки, чтобы тут же врезать мерзавцу…

«Ну же, режь!»

Он почувствовал, как веревки, прижимавшие его кисти к бедрам, куда-то ускользают, и в тот же миг послал правой руке команду – ударить великана прямо в морду.

Но рука отчего-то не послушалась.

Танг нахмурился и попытался еще раз. Бесполезно. Тело отказывалось его слушать, попросту игнорировало любые приказы из мозга.

«Но почему? Или это… из-за той сыворотки?»

Когда угрюмый бугай разобрался с веревками на ногах, Танг попытался пошевелить хотя бы ими… но снова не смог.

Угрюмый великан поднялся и, отступив на шаг, смерил пленника оценивающим взглядом. Кажется, впервые с момента их встречи губы бугая тронула улыбка.

Правда, не добрая, даже близко нет. Так улыбается охотник, наблюдающий за тем, как угодившая в капкан дичь неистово бьется в предсмертных конвульсиях.

«Трус», – хотел сказать Танг, но из-за кляпа смог лишь неразборчиво и беспомощно промычать.

Снова. В который уж раз.

Улыбка слетела с лица великана так же быстро, как появилась. Резко развернувшись, он устремился прочь, к распахнутой настежь решетчатой двери – Танг только сейчас понял, что находится в некоей клетке с мощными прутьями.

«Стой, мерзавец», – попытался проорать пленник, но у него опять ничего не вышло.

Дверь захлопнулась. Бугай закрыл замок ключом и, спрятав увесистую связку в кармана брюк, устремился прочь.

– Ну здравствуй, новичок, – вдруг услышал Танг незнакомый голос.

Скосив глаза, он с ужасом уставился на светловолосого мужчину, который находился в соседней камере, за оградой из прутьев. Лицо незнакомца больше напоминало уродливую маску – один глаз был выше другого на мизинец, щеки свисали двумя пустыми мешками, а от правого уха кто-то безжалостно отрезал мочку.

– Добро пожаловать в царство Угрюма, – сказал мужчина с горькой иронией.

Шаги уходящего бугая только-только стихли, и потому фраза незнакомца показалась еще более зловещей.

Глава 2
В поиске истины

– Стойте! – внезапно воскликнула Бо.

Ее спутники послушно замерли. Ван и Лара вопросительно уставились на жену Громобоя; сам же нейромант даже головы не повернул: он давно привык к такому поведению супруги. Вместо этого бородач стал зорко оглядываться по сторонам, ища, что же вызвало подобную реакцию у его не в меру чувствительной возлюбленной.

– Аспиды, – тихо пояснила Бо.

– Это… змеи такие, да? – на всякий случай уточнила Лара.

Ван промолчал, хотя, судя по его виду, он тоже не особо понял, о ком идет речь.

– Хуже, – проворчал Громобой.

После уточнения Бо он мигом поменялся в лице – стал куда более сосредоточенным и хмурым. Верные пистолеты, по одному в каждой ладони, только и ждут, когда хозяин пустит их в ход. Кажется, если помянутые аспиды увидели бы нейроманта, они сами выползли бы из развалин с поднятыми хвостами – в робкой надежде сохранить свои жалкие шкуры от его метких выстрелов.

А стрелял Громобой действительно очень точно – в этом Лара уже успела убедиться совсем недавно, когда он уложил одинокого нео, стоящего в пятидесяти метрах от них. Девушка поначалу слегка опешила. Уже подойдя к покойнику, она вздрогнула, увидев, что пуля нейроманта вошла точнехонько на палец ниже правого глаза.

И Лара почему-то даже на секунду не усомнилась, что их новый друг целился именно туда.

– Ты с ними справишься? – спросил Громобой, быстро оглянувшись на супругу.

– С двумя – да, – медленно ответила Бо. – Но вот третий…

Лара открыла было рот, дабы что-то сказать, как вдруг поняла, что не может этого сделать. Губы отказались ей подчиняться. Она хотела коснуться их правой рукой, но не смогла.

Вместо этого ее кисть самовольно потянулась к мечу, который болтался в стальном кольце на поясе. Лара пыталась остановить себя, но пальцы безжалостно стиснули старую ржавую рукоять и потянули клинок наружу.

Ирония заключалась в том, что на действия блондинки никто внимания не обратил. Громобой вон, стоит с пистолетами в руках, так почему бы Ларе и Вану тоже оружие не вытащить? И как ни пыталась девушка предупредить спутников, что собственное тело больше ей не подвластно, ничего не получалось. Лара чувствовала себя куклой в чьей-то странной игре – но не безобидной, детской, а опасной, ведь у нее в руках оружие было настоящее.

И блондинка очень сомневалась, что завладевший ее телом субъект вложил ей в ладонь клинок из самых лучших побуждений.

– С тобой все в порядке? – вдруг услышала девушка голос Громобоя.

Скосив глаза в его сторону, она увидела, что бородач стоит и хмуро наблюдает за ее телодвижениями.

– Эй, ты слышишь? – спросил он. – Я к тебе обращаюсь, Лара!

– Лара, что с тобой? – обеспокоенно уточнил Ван, тоже повернувшись к жене пропавшего брата.

Ответа не было. Точней, он отчаянно пытался прорваться наружу через заслоны невидимого кудесника, но никак не мог их преодолеть.

А рука с мечом, меж тем, начала медленно подниматься над головой Лары. Она не знала, что за этим последует, но вполне могла предполагать: ближе всего к ней стоял Ван. Впрочем, даже до него Лара из своего нынешнего положения не смогла бы достать клинком…

Именно поэтому незримый кукловод, дергающий за ментальные ниточки, переставил сначала правую ногу жертвы, потом левую…

– Бо! – рявкнул Громобой, которого Лара больше не видела: новый хозяин не позволял вертеть головой, а скосить глаза настолько блондинка никак не могла.

– Что? – после секундной паузы отозвалась супруга нейроманта.

Она, похоже, тоже чувствовала себя неважно: голос был хрипловатый и глухой, словно Бо внезапно простудилась.

– Ты можешь как-нибудь обезвредить всех этих аспидов? – вопросил бородач. – А то третий, как я погляжу, уже взялся за девчонку!

– Я… стараюсь… – проскрипела Бо через стиснутые зубы.

Невооруженным глазом было видно, что она отчаянно борется с сопротивлением мутировавших тварей, но насколько тяжела эта ожесточенная ментальная битва, не знал, вероятно, даже ее любимый муж.

Хотя, конечно, тут имелись определенные сомнения.

– Эй, Ван! – позвал спутника Громобой.

Парень встрепенулся и опасливо покосился в сторону нейроманта.

– Лучше отойди от своей подружки, да поскорей. А то она сейчас под дурманом аспида может таких дел наворотить, что сама потом жалеть будет.

Ван недоверчиво посмотрел на спутницу, которая шагала к нему с мечом в занесенной над головой руке.

– Лара! – окликнул парень, но девушка не отозвалась, хоть и очень хотела.

– Давай же, не тяни! – рявкнул нейромант, разозленно сдвинув брови к переносице. – Она не сможет им сопротивляться!

Ван наконец дрогнул и попятился. Тогда незримый кукловод попытался ускорить Лару, но получилось у него не слишком удачно: судя по всему, из-за ментальных нападок Бо справляться с сопротивлением подчиненной блондинки мутанту было, мягко говоря, тяжеловато. Вот и получалось, что несчастная девушка продвигалась к Вану до того медленно, что, казалось, он может трижды умереть со скуки, а она все еще не подойдет достаточно близко, дабы обрушить на него свой меч.

Осознание сего факта безмерно радовало всю четверку, но не аспида, который, надо полагать, изнывал от негодования.

– Я пошел, – вдруг сказал Громобой и устремился к ближайшему зданию – трехэтажному, в отличие от большинства других окрестных построек.

Только сейчас Лара поняла, что не слышит металлического скрежета, за последние сутки успевшего стать привычным звуком сопровождения: таким шумом обычно сопровождался каждый шаг идущего вслед за людьми био по прозвищу Рухлядь. Но сейчас робот как сквозь землю провалился. Блондинкой завладело стойкое желание отыскать металлического паука взглядом, но тело по-прежнему находилось под контролем проклятой твари.

«Чтоб ты сдохла, сволочь!..» – с остервенением подумала Лара.

Вот и Громобой скрылся из виду. Серая бляха ремня, который обнимал потрепанный плащ нейроманта, блеснула в бледном солнечном свете и погасла, исчезнув в развалинах вслед за хозяином. Где-то там, вероятно, уже находился и Рухлядь, иначе как объяснить, что его не слышно?

«Сейчас до вас доберутся… уже очень-очень скоро…»

Невидимый кукловод продолжал гнать свою игрушку вперед, скрипел зубами, тянул за незримые нити, а Лара фантазировала, как Громобой и его преданный робот хладнокровно расправляются со змеями-телепатами, которые прячутся от людских взоров в злополучном трехэтажном доме. Блондинка очень живо представила, как нейромант вскидывает оба пистолета и как нажимает на спусковые крючки; представила, как из черных дул вырываются пули и, в считаные мгновения преодолев расстояние до мутантов, впиваются в их плоть, выбивая наружу фонтаны крови. Таким образом, два аспида погибают от выстрелов Громобоя, а третьего пронзает мудреными усовершенствованными лапами отважный био Рухлядь, управляемый бородачом. Одновременно с тем, как твари испускают дух, к Ларе возвращается контроль над телом, и она спешно вгоняет меч обратно в кольцо на поясе, жутко довольная тем, что никто не пострадал.

Но пока не удается. Пока она по-прежнему идет вперед, а ее товарищ, брат ее любимого мужа Танга, пятится назад, дабы избежать встречи с острым мечом боевой подруги.

«Скорей же, Громобой… Скорей…»

…Бородач увидел зловредных аспидов, едва переступил порог и повернул голову влево. Их было трое, но один отличался от двух прочих, это было видно даже с немалого расстояния. В первую очередь, этот странный гаденыш был куда темней собратьев – какой-то буро-коричневый, словно только что выдернутый из грязной лужи. Но еще диковинней – в разы! – выглядели, конечно же, лапы, которых у твари было аж четыре и все – чужие, от других мутантов.

«Ну и извращенец же этот Угрюм, – со смесью удивления и злобы подумал Громобой. – Если это, конечно, его работа… а очень похоже, что его!»

Не долго думая, нейромант устремился прямиком к странному аспиду, вокруг которого кружили его собратья. Судя по всему, они, подчиненные разумом Бо, пытались подобраться к своему ублюдочному родичу, но тот был для них слишком проворен.

Для них, но не для Громобоя.

Аспид наконец заметил спешащего к нему бородача и злобно на него уставился. Громобой успел вскинуть руку, но палец его замер на спусковом крючке: видимо, мутант успел оценить ситуацию, а потому бросил развлекаться с Ларой и переключился на ближайшего врага, не желая, чтобы тот повредил его грязную шкуру.

Впрочем, Громобоя такой поворот событий расстроил не сильно – ведь у него, как у многоопытного стаббера, всегда был вариант про запас.

Металлический скрежет, такой привычный для уха нейроманта, снова возник где-то вдалеке и стал стремительно нарастать. Одновременно с ним рука Громобоя против его воли понесла пистолет к виску. Еще несколько мгновений – и аспид заставил бы бородача приставить дуло к голове и нажать на спусковой крючок…

Но не успел этого сделать.

Рухлядь, конечно же, не умел по желанию избавляться от металлического скрежета, из-за которого в свое время и получил от Громобоя столь красноречивую кличку. Но непокорный аспид был слишком увлечен противостоянием с собратьями и ментальным воздействием на нейроманта, поэтому просто не расслышал, как к нему приблизился не в меру юркий био.

Взмах манипулятором с мечом – и тело чудовищного констра Угрюма развалилось на две половины.

Рука Громобоя до того резко упала вниз, что пистолет выскользнул из взмокших пальцев и укатился куда-то в сторону по грязному пыльному полу. Теперь бородач мог облегченно выдохнуть – что и сделал, привалившись плечом к ближайшей стене.

Пока он стоял, глядя на оброненный пистолет, Рухлядь безжалостно расправлялся с двумя оставшимися аспидами. Бо по-прежнему контролировала эту парочку обыкновенных змей-телепатов, и потому работа био напоминала рутинную и жутко скучную зачистку. Громобой опомнился к тому моменту, когда ручеек крови, перевалившись через обшарпанный порожек, стремительно побежал к черному огнестрелу. Шумно сглотнув, нейромант шагнул вперед и, подобрав оружие, спрятал его в карман плаща. То же самое он проделал и со вторым стволом, после чего отступил. Кровь все-таки успела добраться до левого ботинка Громобоя, и потому, когда он попятился, на полу остался темный след от носка подошвы. Глядя на него, нейромант подумал:

«Он смог меня подчинить… Но как?»

Случившееся не укладывалось в голове. Во время трагического сражения в Митино Громобой сражался с тремя шамами, и тогда только странный, необъяснимый иммунитет против ментальных атак позволил нейроманту расправиться с кровопийцами. А то ведь были не какие-то доходяги – старшие, трехглазые вампиры, которые легко управляли десятками людей. А теперь Громобоя едва не застрелил его же рукой какой-то там аспид…

«Что стало с моим ментальным блоком, который так помог нам в схватке с шамами?»

Ответа на этот вопрос не было. Все, что Громобой знал о своих чудесных способностях – что они у него появились после странного взаимодействия с Красным Полем Смерти, куда ненавистные нео загнали его возлюбленную, Бо. Еще в бытность стаббером в Зоне Трех Заводов бородач знал, что разноцветные полусферы, порожденные Зоной, в девяти случаях из десяти несут с собой смерть. Да, в Красных Полях прокачался не один мутант, но сколько их там полегло, глупо и бессмысленно? Во много раз больше. А тут – по сути, двойная удача: мало, что выжили оба, так еще и обрели умения, о которых раньше и помыслить не могли…

Но, кажется, всему постепенно приходит конец. Например, тому же ментальному блоку, защищавшему разум Громобоя от посягательств извне.

«И где гарантия, что в самое ближайшее время я не утрачу контроль над Рухлядью? – подумал нейромант. – Что если во время привала, когда все мы уснем, он выйдет из-под контроля и сожрет нас без всяких зазрений совести?»

– Помогло! – донесся снаружи голос Вана. – Лара пришла в себя!

– Отличные новости, паренек! – проорал Громобой, стараясь не выдавать своего волнения. – Мы тут как раз закончили!

Рухлядь, привычно скрипя шарнирами, подошел к хозяину и уставился на него святящимися красными глазами. Сделал он это, конечно, не по своей воле, а по приказу нейроманта, но получилось жутковато. В сей странный миг Громобой снова очень живо представил, как его «питомец» охотно поглощает тех, кого еще совсем недавно защищал от любых напастей.

«К черту такие мысли», – подумал нейромант и поплелся к выходу из здания. Проходя мимо Рухляди, бородач даже не оглянулся на него. А зачем? Громобой ведь его сам перебирал, а, значит, прекрасно помнит каждую мельчайшую деталь, отличающую этого «серва» от других «многоруких» собратьев.

Когда Громобой показался наружу, его спутники стояли, поддерживая ослабевшую Бо за руки. Лицо у повелительницы мутов было чертовски бледным – будто ей только что срочным письмом сообщили о смерти мужа. Завидев супруга, Бо, однако, выдавила из себя слабую улыбку – вымученную, но уж на какую оказалась способна. Громобой тоже ободряюще осклабился, не желая добивать возлюбленную беспокойством об умирающем даре, и залихвацки воскликнул:

– А Рухлядь-то могет, да еще как! Я до последнего не верил, что он сможет застать того ублюдка врасплох, но он подкрался к нему, словно… словно опытный стаббер! И прикончил одним ударом.

– Это все очень здорово, любимый, – сказала Бо, продолжая с заметным трудом улыбаться супругу. – Но я видела глазами обыкновенных аспидов, что он успел завладеть тобой. Мне не показалось?

Ван и Лара удивленно уставились на бородача, и у Громобоя разом похолодело внутри… правда, всего лишь на миг. Он хотел скрыть свои догадки от жены, но не потому, что страшился правды, а только из жалости к нервам супруги. Ну зачем, в самом деле, переживать двоим, когда и его волнений вполне достаточно? Но теперь отмалчиваться, конечно же, было глупо. Если Бо видела, как Громобой, выворачивая руку под неестественным углом, подносит к лицу пистолет, поверит ли она в то, что нейромант сделал это специально?

Конечно же, нет.

– Не показалось, – разом помрачнев, угрюмо ответил бородач. – Тот странный аспид с пришитыми лапами действительно пробил мой ментальный блок. Не знаю, как ему удалось.

– Это все – его работа, – сказала Бо. – Он не просто пришивает им конечности. Он заставляет их мутировать изнутри. Их сознание – иное, не такое, как у обычных тварей. Если у других оно напоминает прозрачный шар, то у его… констров это – сфера с черными стенками, через которые ничего не видно. Я пыталась пробиться к его разуму через воспоминания, отбрасывала в сторону черную пелену, но она снова наползала, закрывая мне обзор, как… как живая!

Лара и Ван слушали, затаив дыхание; даже Громобой слегка опешил от такого красочного описания. Бородач испытывал чувство, подобное тому, о котором рассказывала Бо, но лишь однажды – когда сражался за сознание своего первого питомца, Щелкуна, с нейромантом Арены, пытавшимся увести стального ящера у законного владельца. Но тогда в бою участвовали двое, тогда был противник. Сейчас же выходило, что полоумный мутант может противостоять нападкам других телепатов и даже более того – пробиваться через блок других людей.

В частности, через блок Громобоя.

«Что же, получается, это не мой навык умирает – это констры благодаря мутациям, которые в них вызвал Угрюм, как-то научились ломать чужую защиту?»

Поддавшись сиюминутному импульсу, Громобой с опаской оглянулся через плечо на здание, в дверном проеме которого застыл Рухлядь. Этот трехэтажный склеп, служащий своеобразным памятником злополучной Последней Войны, теперь стал пристанищем для еще трех некогда живых существ. Это ли не злая ирония: когда в подобных могильниках рядом с невинными жертвами чьей-то необузданной жестокости лежат безжалостные палачи?

«А, может, это всего лишь справедливость?..»

– Пойдемте отсюда, – сказал нейромант. – Ты можешь идти, малыш?

Бо с теплом посмотрела на супруга и, отрывисто кивнув, аккуратно высвободилась из объятий Вана и Лары. Те отступили, позволив повелительнице мутов самолично сделать несколько шагов в направлении ее суженого. Нейромант беззастенчиво обнял жену, прижал к себе и прошептал:

– Мы найдем его и заставим нам помочь.

– Я знаю, милый.

– Тогда вперед. Продолжим поиски.

Он медленно убрал руки, и Бо отступила в сторону, освобождая мужу дорогу.

Громобой хотел поскорей уйти от здания, где едва не погиб. Нейромант не очень-то хотел это признавать, но те полтора года, которые он провел со своим новым даром, заставили его поверить в собственную непобедимость. Случай же с аспидом-констром спустил бородача с небес на землю, да так резко, что бедняга едва не разбился в лепешку. Только что он мнил себя этаким полубогом, а теперь снова оказался среди смертных людей, с их вечной проблемой – не сдохнуть в мире голодных и коварных тварей.

Стоит ли говорить, что такое перевоплощение крайне негативно сказалось на уверенности в собственных силах?

Громобой оглянулся еще лишь раз – когда они уже сворачивали за угол, оставляя дом с аспидами позади.

«Интересно, что было бы, если б внутри находились шамы, с которыми поработал Угрюм?» – мелькнуло в лохматой голове нейроманта.

Прогнав дурную мысль прочь, Громобой последовал за Бо и остальными.

* * *

– Идите к черту! – внезапно донеслось до ушей безымянного вояки, когда он брел по узкому проулку, пролегающему меж двух домов-близнецов.

Встрепенувшись, скиталец повернулся к правому зданию – кажется, именно оттуда раздался девичий возглас, преисполненный отчаяния и смертельного страха. Пройти мимо вояка, конечно же, не мог: несмотря на потерю памяти, он знал, что настоящий мужчина никогда не останется в стороне, когда кто-то обижает женщину. Именно поэтому скиталец метнулся к дверному проему и, не задумываясь, в него нырнул.

То, что мужчина увидел внутри, заставило его обмереть: два лохматых великана, похожие на неандертальцев из учебников по истории, поигрывая внушительными дубинами, подступали к молодой темноволосой девушке, сидящей на полу. Бедняжка, с ужасом глядя на агрессоров снизу вверх, прижималась к стене всем своим худеньким тельцем, облаченным в старую рваную куртку и армейские брюки, а изящные пальцы, перемазанные пылью вперемешку с кровью, отчаянно скребли по полу рядом с «берцами». Приглядевшись, вояка понял, что девушка время от времени косится куда-то в сторону. Проследив ее взгляд, безымянный вояка увидел пистолет, лежащий чуть поодаль от места событий.

«Это ее, что ли?» – подумал мужчина, смерив брюнетку недоверчивым взглядом.

В полупустом чулане памяти обнаружился предрассудок о женщинах с оружием, но сейчас было не время и не место задумываться о подобной ерунде.

– Эй, вы! – рявкнул вояка и сам удивился, насколько зло, хрипло и громко у него получилось. – А ну-ка отвалите от нее!

Громилы с дубинами замерли, а потом медленно повернулись к мужчине. Их лица заставили его снова вспомнить о неандертальцах – такие же тупорылые морды, в равных долях сочетающие в себе звериное и человеческое начала. Налитые кровью глаза уставились на вновь прибывшего с ненавистью; клыки, торчащие наружу из-под толстых нижних губ, как бы намекали, что обладатели таких зубов не откажутся полакомиться свежим мясцом, даже не удосужившись его пожарить. Лохмотья, в которые были облачены дикари, не скрывали их внушительную мускулатуру и ноги, мощные и сильные, как у бегунов-марафонцев.